Текст книги "Эти бессмертные"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Бригитта осеклась, не закончив фразу. Она поняла, что этими словами она как раз обвиняет своего любимого в слабости и трусости. Нельзя говорить об этом вслух, есть вещи, которые нельзя облекать в слова, потому что слова ранят.

– Лорд Хортон вернется, – сказала Бригитта. – Вернется и все исправит.

– Вернется ли? – прошептал Людвиг едва слышно. – Знаешь, я начал понимать, почему он так внезапно провел зачистку Фанарейской волости. Он не рассчитывал, что вернется от герцога живым, он отправился к герцогу не с докладом, а за наказанием, он отправил меня сюда, чтобы я избежал наказания, которое будет назначено ему. Мы с тобой привыкли, что лорд Хортон – наш повелитель, что он сам решает свою судьбу, но для герцога он – вассал, герцог держит его судьбу в своих руках. А ни один сюзерен не любит, когда его вассалы овладевают неведомой магией. Лорд Хортон говорил мне, что знает, как обезопасить себя от герцогского гнева, но что, если он просто успокаивал меня? Говорил неправду, чтобы я не тревожился раньше времени. Я боюсь, лорд Хортон никогда не вернется в свой удел.

Эти слова ошеломили Бригитту. Людвиг прав, он почти всегда прав, он не отличается ни силой, ни храбростью, но он очень умен. Он все понял, он догадался, позже, чем нужно, но все-таки догадался.

– Если ты прав, ты не должен убивать демона, – сказала Бригитта. – Ты умный, сделай так, чтобы демон отомстил за нашего повелителя. Он верит, что ему суждено потрясти вселенную, так пусть он потрясет ее, и пусть герцог Хин свалится от этого потрясения, как плод падает с трясущейся ветви.

– Легко сказать, – вздохнул Людвиг. – Я попробую что-нибудь придумать, но получится ли у меня… Не знаю… Потому я и не стал нападать на демона второй раз, я как раз подумал о том, что ты сказала…

– Ты такой умный, – сказала Бригитта и поцеловала Людвига.

Она знала, что ее любимый соврал, на самом деле он не напал на демона просто потому, что струсил. В первый раз его страх был отключен гневом, а теперь гнев ушел, а вступить в смертельный бой просто потому, что так надо, у Людвига не хватает храбрости. Но, даже если это правда, что с того? Пусть Людвиг верит в то, во что хочет верить, главное – чтобы он делал то, что нужно. А нужно сейчас, чтобы он заботился о Бригитте, она не сможет жить без чужой заботы.

3

Перед входом в хижину горел костер. Павел и Ивернес сложили целую кучу хвороста, Людвиг зажег ее маленьким файрболом, Ивернес убил и ощипал двух куриц, Павел проткнул их острыми деревянными палками и сейчас жарил кур над костром по демонскому рецепту.

– Мы, демоны, любим покушать на свежем воздухе, – говорил он. – Разжечь костер, пожарить на нем мясо… Только наркотиков не хватает.

– Вы употребляете наркотики? – удивился Людвиг. – Это же яды, от них умирают, у нас их применяют только для казни.

Павел пожал плечами.

– Наши миры разные, – сказал он. – У нас есть легкий наркотик, он называется «алкоголь», его можно употреблять в небольших дозах, не боясь умереть или сойти с ума. Он помогает расслабиться, снять душевное напряжение.

Людвиг нервно хихикнул.

– Сдается мне, повелитель призвал-таки настоящего демона, – сказал он. – Он все-таки добился своего. Ты владеешь магией и тобой можно… – он резко осекся.

– Управлять? – продолжил Павел мысль Людвига. – Да, мною можно управлять, как и любым другим человеком. Только мне не надо приказывать, со мной надо договариваться. Знать бы еще, о чем договариваться и с кем… Понимаешь, Людвиг, Ивернес все время твердит «ты потрясатель», а я не хочу быть потрясателем. Я хочу спокойно жить, чтобы меня не трогали. У меня есть кое-какие идеи, они смогут изменить мир к лучшему, но я не хочу проливать ради них кровь. Но приходится. Так устроена ваша жизнь – или ты, или тебя. Если бы я не убил Стефана и не украл эту книгу, я так и остался бы презренным рабом, причем вряд ли надолго.

Глаза Людвига расширились от удивления.

– Так это ты убил Стефана? – спросил он. – Повелитель был уверен, что Стефан сбежал вместе с книгой. А как ты сделал это? И где спрятал тело?

Павел улыбнулся.

– Я сбил его с ног, точно так же, как тебя, – сказал он. – А потом утопил в яме с помоями. Это было несложно, вы, воители, не воспринимаете рабов всерьез. Вы считаете, что если кто-то не владеет магией, то его можно не бояться и вообще не обращать внимания. Воители сильные и умные, рабы слабые и глупые. Почти всегда это правда, но иногда воитель ошибается. И тогда ему приходится платить за беспечность. Стефан расплатился жизнью, а Хортон… Я сказал ему, что видел Стефана, проходящего мимо с бумагами под мышкой, и он поверил мне, он вообще не усомнился в моих словах. Он привык, что рабы слишком глупы, чтобы придумать такую правдоподобную ложь.

– Все дело в том, что повелитель неверно определил твой статус, – заявил Людвиг. – Он решил, что ты раб, потому что не владеешь магией, а на самом деле ты воитель. Считается, что демоны владеют магией изначально, книги не говорят, что демонов надо обучать. Если бы повелитель понял это раньше…

Ивернес, до этого времени смирно сидевший в стороне, вдруг негромко кашлянул. И когда все взгляды обратились к нему, он начал говорить:

– Граф Хортон не мог понять этого раньше, ему помешало пророчество, которое должно исполниться. Павлу предопределено стать потрясателем вселенной, он должен был постигнуть магию сам, без посторонней помощи. И события повернулись именно так.

– Вот, кстати, – сказал Павел. – Очень яркий пример того, что бывает, когда рабов недооценивают. И ты, Людвиг, и Хортон, и другие воители – все привыкли смотреть на Ивернеса как на машину для пыток и казней, а он чуть было не освоил магию самостоятельно. Тот фокус, что я проделал с Бригиттой, ну, с цветком, Ивернес проделывал много раз. И он освоил бы магию и стал бы потрясателем, если бы не абсолютная неспособность к этому делу. Ваше общество давно созрело для потрясателя, им может стать любой раб, достаточно наглый, чтобы вступить на этот путь, и с врожденным талантом.

– Но у него нет врожденного таланта, и потому он раб, – сказал Людвиг. – Был рабом и рабом остался. Кстати, Павел, ты будешь его наказывать?

– Не буду. В нашем, демонском языке есть слово «благодарность». Я до сих пор жив только потому, что он мне помог. Когда я испытал первое настоящее заклинание, я чуть сам себя не убил, а Ивернес мне помог, дал новую хламиду взамен изорванной, не сказал про меня Трею… Да и с Треем… но не будем об этом. Да и с тобой, в общем-то, неплохо получилось. Рано или поздно мы все равно встретились бы, только Бригитта к этому времени испереживалась бы вся.

– Почему ты так говоришь о ней? – спросил Людвиг. – Я не понимаю. Ты сейчас говоришь так, как будто любишь ее. Но если ты ее любишь, как ты мог сломать ее судьбу?

Демон вздохнул.

– Это очень трудно объяснить, – сказал он. – В той вселенной, откуда я родом, тоже иногда появляются потрясатели. И один из них учил, что надо любить всех людей, ну, то есть не совсем всех, а всех тех, кого нет причин не любить. Любить по умолчанию. Если не знаешь, как относиться к человеку, относись к нему так, как будто ты его любишь. Это называется «доброта», я знаю, в вашем языке нет такого слова, а у нас оно – одно из основных понятий во всей этике. Тебе наплевать на человека, но ты ему все равно помогаешь, делаешь так, чтобы ему было хорошо, а потом, когда помощь потребуется тебе, ее окажет любой, кто живет по этим правилам. Конечно, все время проявлять доброту невозможно, в жизни бывает всякое, но надо хотя бы пытаться быть добрым. Здесь, в вашем мире, у меня не получается быть добрым, и я не знаю, смогу ли я исправить то, что уже натворил. Но я могу хотя бы помечтать об этом.

Бригитта нервно хихикнула.

– Никогда бы не подумала, что ты так все воспринимаешь. По тебе не скажешь.

– Прости, – сказал Павел. – Мне тяжело вспоминать о том, что я успел натворить, а еще тяжелее понимать, что это еще не конец моей судьбы. Мне нельзя останавливаться, если я остановлюсь, я погибну. У меня нет другого выхода, кроме как продолжать потрясать все вокруг. Кстати, тот потрясатель, о котором я говорил, в свое время решил остановиться и погиб. А другой решил не останавливаться и построил империю. Впрочем, есть третий путь – уйти в какую-нибудь ненаселенную местность и проповедовать потихоньку, но только нет в вашем мире ненаселенных мест. Значит, придется потрясать.

Ивернес удовлетворенно хмыкнул и провозгласил:

– Пророчество исполняется.

– Заткнись! – рявкнул Павел. – Тебя не спрашивали, сиди смирно и радуйся, что жив.

Раб остается рабом, подумал Павел. Даже если он умен и решителен, он все равно раб. Даже отказавшись от повиновения хозяину, он все равно должен кому-то или чему-то повиноваться, например пророчеству. Потому что такова природа раба.

4

Мягкая трава ложится под ноги, только ноги давно уже ее не чувствуют. Сандалии давно распались, пятки сбиты почти до мяса, лишь защитная магия поддерживает целостность кожи. Солнце палит голову и плечи, и нет сил собрать облака над головой, все силы уходят внутрь, в слабое тело, изнемогающее от непосильной нагрузки.

Обычно путь от Гусиного Пика до Муралийского Острога занимает три полных дня, а то и четыре, если никуда не спешить. Хортон намеревался уложиться в сутки.

Грудь поднимается и опускается, три шага – вдох, еще три шага – выдох. Время от времени из горла вырывается хрип, значит, силовые линии ослабли, надо подлатать их, зачерпнуть немного силы из внутреннего источника, который вот-вот покажет дно. Если, конечно, лорд не воспользуется чужой жизнью, а он непременно воспользуется ей, потому что источник не должен показать дно ни в коем случае, слишком высока ставка в этой игре.

Часто говорят, что пути судеб запутаны и неисповедимы, это привычное определение, и тем сильнее приходится удивляться, когда понимаешь в очередной раз, что это не просто фигура речи, а истинная, абсолютная правда. Некоторые философы полагают, что нитями судеб движет абстрактный и непостижимый верховный дух. Если это так на самом деле, можно лишь восхититься тем, какие невероятные узоры этот дух иногда выплетает.

Третий демон был настоящим, старый дурак Хортон просто не понял этого вовремя. А ведь были признаки неосознанного обращения к великой силе – боль, которую демон иногда чувствует, а иногда подавляет, и еще невероятная ловкость движений, которой, как говорил сам демон, он никогда не обладал ни в бою, ни в обращении с лютней. Все можно было увидеть с самого начала, просто Хортон смотрел в другую сторону.

Родной мир демона Павла лишен естественной магии, и само собой разумеется, что демон не смог сразу осознать свои способности. А то, что Хортон их тоже не осознал, – это ошибка, которая может стать фатальной. Привык, дурак, что у взрослого человека власть над магией или есть, или нет. В первом случае он воитель, во втором – раб. Забыл, идиот, что между черным и белым есть тысячи оттенков, не понял, что к демону неприменимы обычные мерки, что с детства знакомое волшебство преломляется его душой совсем по-особому. А ведь должен был понять, заметил же, как необычно подействовало на демона заклинание покорности, как силовые нити вросли прямо в душу демона. Как они трансформировались, как начали прорастать туда, где в душе воителя находится ядро источника силы, как с каждым днем демон получал все больше и больше власти над внешним и внутренним миром. Надо было всего лишь приглядеться к демону повнимательнее и сделать должные выводы, не признавать поражение заранее, а играть до конца. Потому что ставка в этой игре – жизнь, причем не только твоя.

В этом и была главная проблема – любовь ослепила старого воителя, он не смог допустить даже на мгновение, что придется пожертвовать умненьким мальчиком Людвигом или ласковой и нежной Бригиттой. Начал плести интригу, сам в ней запутался, и вот тебе насмешка судьбы – то, чего ты так долго ждал, на что отчаялся надеяться, произошло само собой в самый неподходящий момент, когда ты к этому не готов. Демон оказался даже сильнее, чем ожидалось, он сумел овладеть боевой магией самостоятельно, и не просто овладеть, а одержать победу над сильнейшим из вассалов Хортона. И что он теперь натворит, что он сделает с Людвигом и Бригиттой…

Нога запнулась о скрытый в траве корень, предательски перегородивший дорогу. Хортон едва не упал, лишь каким-то чудом он удержался на ногах. Родной замок совсем рядом, всего-то час размеренного бега, но этот час уже не выдержать, придется тратить время на подзарядку. А вот, кстати, и подходящий объект.

– Холоп! – закричал Хортон. – Ко мне, бегом!

Закричал – это слишком сильно сказано. Захрипел. Но зов достиг цели, холоп услышал его, бросил мотыгу и заспешил к повелителю бодрой трусцой.

– Стой на месте, – повелел Хортон. – Стой и не двигайся.

Тонкая и грубая нить силы проникла в душу холопа, бешено закрутилась, калеча и разрывая ментальные связки, необратимо разрушая личность, если только внутренности холопской души можно называть личностью. Нить наливалась силой, разбухала на глазах (если только часть души, обеспечивающую магическое зрение, можно называть глазами). Холоп зашатался, силы покидали его.

– Стоять! – прохрипел Хортон. – Смирно стоять!

Еще чуть-чуть, еще совсем чуть-чуть… Вот оно! Свежая сила тонкой, но все расширяющейся струйкой хлынула в душу Хортона, восполняя запас энергии, только что истощившийся почти до конца. Невидимая пелена упала с сознания, Хортон понял, что стоит, сгорбившись, как холоп над грядкой, и часто дышит, как больная свинья, на которую почему-то не подействовало животворящее заклинание. Но это пройдет, прямо сейчас пройдет, уже можно распрямиться, еще две минуты…

Нет, не будет двух минут. Хилый попался холоп, немощный. Потом, когда все кончится, надо будет провести внеплановую зачистку в собственных владениях, выкорчевать неудачные побеги, засорилась холопская кровь, давно Хортон пренебрегал профилактикой. Но это подождет, а сейчас лорд снова полон сил и готов ко всему, что судьба может потребовать от него. А судьба сейчас требует убегать.

Хортон побежал, размеренно и экономно, три шага – вдох, три шага – выдох. Жизненный путь графа Хортона достиг точки разветвления, одна потерянная минута может испортить всю дальнейшую судьбу. Хортон не боялся погони, он не сомневался, что далеко обогнал преследователей (если его вообще кто-то преследует), он боялся другого. Что вышедший из-под контроля демон совершит непоправимое, не справится с искушением и пойдет ломать и крушить направо и налево, убивая и разрушая все, до чего дотянется. А если под его горячую руку попадет Бригитта… Она так и осталась в его личном замке, он не стал прятать ее от возмездия, старый дурак, решил не привлекать лишнего внимания к любимой рабыне… Даже думать об этом мучительно больно, он не станет мучить себя бесплодными рассуждениями, лучше просто надеяться. Нельзя позволять душе вскипеть эмоциями, она должна быть спокойна, холодна и сосредоточена. Скоро ей предстоит показать в полной мере все свое искусство убеждения, а если сила убеждения не сработает – то и искусство боевой магии. Мелькнула непрошеная мысль – а справится ли он с демоном? Не вышел ли демон из-под контроля окончательно?

Нет, вроде не должен, времени прошло немного, он физически не способен освоить магию в должной степени, этому искусству учатся десятилетиями. С другой стороны, кто знает, талантом какой силы обладает демон? Нечего тут гадать, тут можно только надеяться. Хортон вспомнил, как демон Павел рассказывал ему про абстрактного верховного духа, которого в мире демонов называют «бог» и к которому обращаются с просьбами. Теперь Хортон понял, что чувствуют демоны в такие минуты, он и сам бы сейчас рад был обратиться с мольбой к абстрактному существу, которое выслушает, утешит, а если повезет, то и поможет. Но в этом мире нет «бога», а к судьбе обращаться бессмысленно, ее не зря называют слепой, она не выслушает и не утешит. И уж точно не поможет.

Однако вот и замок. А вот и…

– Флетчер! – закричал Хортон, теперь уже не хрипло, а звонко и раскатисто. – Флетчер, ко мне!

Флетчер докладывал коротко, ясно и без лишних слов, одно только самое важное. Через минуту Хортон знал все, что ему нужно было знать. Вышло хуже, чем он надеялся, но лучше, чем он опасался. Ничего непоправимого не произошло, все можно спасти, если действовать быстро и решительно. Именно так он и будет действовать.

5

Они сидели вокруг костра, прямо на земле, и ели курицу, не пользуясь столовыми приборами, как грязные холопы. Стемнело, единственным источником света был догорающий костер, все окружающее тонуло в холодной мгле, казалось, во всей вселенной не существует ничего, кроме крошечного освещенного крута посреди бескрайней тьмы. Но внутри этого круга было тепло и уютно, Бригитта наслаждалась этим уютом. Людвиг был рядом, он касался ее бедром и согревал ее, не столько телом, сколько близким присутствием. Когда рядом с тобой любимый человек, душе всегда тепло и уютно.

Темнота путала. Бригитте казалось, что оттуда кто-то смотрит на нее с нетерпеливым любопытством, кто-то ждет, когда она выйдет из освещенного круга, спасающего от жутких ночных созданий, про которых детям рассказывают страшные сказки. Мифический хищник, последний представитель породы, истребленной в незапамятные времена, когда в мире еще были дикие места, когда лесов было больше, чем полей и огородов, когда можно было идти целый день и не встретить ни одного холопа. Сказки говорят, что такие времена были.

Хищник звал из темноты, его магия обволакивала Бригитту, она чувствовала, как странное и нелепое желание войти во тьму и отдаться смертоносным зубам растет с каждой минутой, становится нестерпимым. Всей кожей она ощущала голод и нетерпение хищника, жажду свежей плоти и горячей крови, какое-то еще чувство, которое она не могла разобрать. Умом она понимала, что никаких хищников не существует уже много тысячелетий, что это просто морок, порожденный душевными переживаниями последних дней. Но душа Бригитты медленно, но неуклонно выходила из-под контроля ума, она чувствовала, как приближается безумие, это было страшно, но это был не тот страх, который заставляет кричать и бежать без оглядки, не разбирая дороги. Это был парализующий страх, высасывающий силу из мышц и наполняющий душу странными стремлениями. Например, стремлением войти во тьму и встретиться с источником страха лицом к лицу.

Она отстранилась от Людвига и встала.

– Ты куда? – спросил Людвиг. – С тобой все в порядке?

Бригитта не смогла ничего не ответить, язык не повиновался ей. Она чувствовала себя куклой, которой управляет из темноты невидимый кукловод. А Людвиг ничего не понимает, он не видит, что она больше не принадлежит себе, и она никак не может дать ему понять, что с ней происходит.

– Далеко не ходи, – сказал Павел. – Отливай прямо на ближайшую грядку, а то упадешь, ноги переломаешь. Тут повсюду бревна какие-то валяются, так и не успели расчистить.

Бригитта вышла из освещенного круга, тьма сгустилась и окутала ее непроницаемым коконом. Отблески костра почти не освещали ее путь, но, странное дело, она шла уверенно и ни разу не споткнулась, неведомое чувство подсказывало ей, где перешагнуть через канавку, а где отклониться чуть в сторону, следуя изгибам тропы между грядками. Чудовищный зверь приближался, она ощущала его присутствие все ближе и ближе, еще десять шагов, еще пять, еще два…

Тьма зашевелилась, и из нее проявилась высокая худая фигура, пышущая сверхъестественным жаром. Фигура растопырила щупальца… нет, не щупальца, руки, они обхватили плечи Бригитты, она хотела закричать, но крик застрял в горле.

– Девочка моя, – негромко произнес зверь. – Что ж ты так долго не отзывалась?

Зверь говорил голосом любимого повелителя, но это был не он. Лорд Хортон никогда раньше не был таким худым и таким горячим. Может, это оборотень? Если существует холодный оборотень, наверное, может существовать и горячий?

В следующее мгновение ужас отступил, как будто задули огонь или отменили заклинание. Да, заклинание! Лишь теперь Бригитта поняла, что все это время ее душа была окутана силовым коконом, управляющая нить которого тянулась к… Это действительно лорд Хортон?!

Она всхлипнула и припала к груди повелителя, которая стала теперь тощей, костлявой и жесткой, как будто неведомая сила сожгла половину его плоти. Что с ним случилось? Кто посмел сотворить над ним такое?

– Тихо, тихо, девочка моя, – проговорил лорд Хортон, поглаживая Бригитту по спине. – Не волнуйся, все страшное позади. Я снова с тобой, я больше никогда тебя не покину. Не бойся.

– Мой повелитель так страшно похудел, – прошептала Бригитта.

Лорд Хортон издал короткий смешок.

– Еще бы тут не похудеть, – тихо сказал он. – От самого Гусиного Пика бежал без остановки, только чуть-чуть передохнул, пока Флетчер обстановку докладывал. Четырех холопов по дороге загнал. Как узнал, что у вас тут демон вытворяет, так сразу к вам рванул. Вроде успел.

– Повелителю не следовало так мучить себя, – сказала Бригитта. – Моя жизнь не стоит того, тем более теперь…

Спазм перехватил ее горло, она поняла, что сейчас заплачет, громко и отчаянно, навзрыд, и демон, сидящий у костра и не подозревающий о визите повелителя…

– Тихо, – прошептал лорд Хортон в самое ухо. – Не надо шуметь, я не хочу, чтобы они узнали о моем присутствии прямо сейчас, мне нужно подготовиться. И не надо терзать себя, я знаю, что сделал с тобой демон, и я на тебя не сержусь.

Лорд немного помолчал, будто читал мысли Бригитты как раскрытую книгу, и продолжил:

– И вовсе ты не осквернена, не терзай себя этим. Ты была под заклинанием, ты не отдавала себе отчета. А что за заклинание было, кстати, классическое или «ду ду ду ду ду»? Или что-то новое?

Бригитта всхлипнула.

– Да неважно, – поспешно произнес лорд. – Потом расскажешь, у нас еще будет время поговорить. Сейчас меня интересует только одно – что произошло между Людвигом и демоном?

– Они сражались, – сказала Бригитта. – Людвиг метал файрболы, он думал, что демон спрятался в хижине, а демон подошел с другой стороны и ударил его рукой. А потом пощадил.

– Это хорошо, что пощадил, – сказал лорд Хортон. – А еще лучше, что у Людвига хватило благоразумия не лезть в драку повторно. Я боялся, что он не оставит демону выбора. Так значит, они помирились?

Бригитта кивнула.

– Людвиг не стал мстить, – сказала она. – По-моему, он испугался.

– Конечно, испугался, – согласился лорд Хортон. – Я бы на его месте тоже испугался. А за что он должен был мстить? За тебя? С тобой ничего не случилось, подумаешь, девственности лишилась, невелика потеря. Здоровье не пострадало, наследственность – тем более, а перепонка – это просто перепонка, только глупцы придают ей значение.

– Повелитель, – тихо сказала Бригитта и замолчала, не в силах произнести дальнейшие слова. Но их обязательно нужно произнести, она не должна скрывать это от повелителя. Она собрала все силы и сказала: – Я боюсь, что беременна.

Лорд Хортон хихикнул, но не истерически, а вполне добродушно.

– А этот демон – шустрый парень, – сказал он. – Значит, будешь родоначальницей породы демонят. Так даже лучше, да, так намного лучше. Молодец, Бригитта, ты мне очень помогла. А ты точно уверена, что беременна?

Бригитта пожала плечами.

– Еще рано судить об этом, – сказала она. – Но это случилось в самый благоприятный день, а родоначальницы обычно…

Лорд Хортон снова хихикнул.

– Вот и отлично, – сказал он. – Ладно, я узнал все, что хотел узнать. Пойдем к огню.

6

Бригитта отсутствовала очень долго, Людвиг уже начал беспокоиться, он то и дело поворачивал голову и вглядывался во тьму, как будто рассчитывал что-то там разглядеть. Этому миру не хватает Луны, подумал Павел, здешние ночи слишком темные. Человек, которого ночь застала вдали от жилища, слеп и беспомощен, а потому уязвим. Хорошо, что здесь не водятся волки и медведи, а то редкий холоп доживал бы до совершеннолетия.

– Людвиг, – обратился Павел, – а есть заклинание, позволяющее видеть в темноте?

– Есть, – ответил Людвиг. – Но я им не владею. Лорд Хортон обещал научить, но не успел.

Ивернес вдруг вздрогнул, встрепенулся и настороженно уставился в темноту.

– Бригитта возвращается, – сказал он. – И она не одна.

В следующее мгновение по его лицу пробежала судорога, оно напряглось и тут же расслабилось.

– Нет, – сказал Ивернес. – Померещилось.

Людвиг быстро встал и прошел между Ивернесом и тем местом, куда тот смотрел.

– Нет, он не под контролем, – сказал Людвиг. – Не чувствую никаких силовых нитей.

– И не почувствуешь, – проговорил хриплый голос справа от Павла, совсем рядом. – Тебе, мой мальчик, еще многому предстоит научиться.

В круг света вступил высокий мужчина, волнистые пепельные волосы ниспадали на его плечи. Мужчина был очень худой, настолько худой, что Павел сразу подумал про узников Бухенвальда. Лицо этого человека было смутно знакомо, но Павел никак не мог узнать его.

– Повелитель! – воскликнул Людвиг. – Вы… что с вами случилось?

Теперь и Павел узнал его. Это действительно был граф Хортон, только страшно похудевший, дошедший до последней стадии истощения. Но, несмотря на истощение, он двигался уверенно и, казалось, ничуть не страдал.

– Ничего особенного, – сказал Хортон. – Бежал целые сутки без остановки. Можно присесть?

Не дожидаясь разрешения, он уселся на то бревно, где раньше сидели Людвиг и Бригитта.

– Бригитта, девочка! – позвал Хортон. – Иди сюда, не стой там, замерзнешь.

Перевел взгляд на Павла и продолжил:

– Демон, я приношу тебе извинения. Я неверно определил твой статус, ты не заслужил участи раба. Я признаю твой титул барона и полагаю, что этот титул не станет вершиной твоей карьеры. Если ты пойдешь со мной, я подарю тебе Муралийский Острог.

– Повелитель! – воскликнул Людвиг. – Вы претендуете на титул герцога?

Лицо Хортона расплылось в зловещей улыбке.

– Претендую, – согласился он. – А что мне еще остается? Я не считаю свою судьбу завершенной, я не готов к перерождению, я еще поборюсь. У нас неплохие шансы, особенно если учесть, что с нами теперь потрясатель вселенной.

– Вы тоже верите в потрясателя вселенной? – удивился Павел. – Мне казалось, это просто сказка для маленьких детей.

– А чем отличается сказка от истинного пророчества? – спросил Хортон и сам ответил на свой вопрос: – Только одним: в пророчество верят, а в сказку – нет. Вот Ивернес, например, в тебя верит. А он неглупый парень, обладай он талантом воителя, был бы уже бароном, если не выше. Людвиг в тебя тоже поверил, не так ли, Людвиг?

– Ну… – промычал Людвиг.

– Поверил, – сказал Хортон. – А если не поверил, так, значит, скоро поверишь. Потому что иначе придется поверить в то, что ты испугался вступить в бой с воителем, оскорбившим твоего сюзерена. А с такой верой жить тяжело, для этого надо быть старым циником вроде меня. Нет, Людвиг, не оправдывайся, я не обвиняю тебя ни в чем, ты все сделал правильно. Думаешь, почему я сразу побежал сюда, как только узнал о подвигах Павла? Я боялся, что твоя честь одержит верх над разумом, что ты ввяжешься в бой с демоном, а это было бы очень плохо, независимо от исхода.

– А он и ввязался, – подал голос Ивернес. – Просто струсил идти до конца.

– А твоего мнения, раб, никто не спрашивал, – произнес Хортон, спокойно и размеренно, не меняя интонации и не глядя на Ивернеса. – Радуйся, что я решил не наказывать тебя, но не думай, что так будет всегда. Еще раз вякнешь не по делу – накажу.

– Только мой повелитель вправе меня наказывать, – заявил Ивернес.

– А кто твой повелитель? – спросил Хортон. – Павел, надо полагать? Павел, ты признаешь себя его повелителем?

Павел пожал плечами.

– Даже не знаю, что ответить, – сказал он. – Мне трудно рассуждать в ваших понятиях, у вас если два человека встретились, то один из них почти наверняка повелитель второго. Там, откуда я пришел, все было не так. Я не привык делить людей на тех, кто повелевает мной, и тех, кем повелеваю я. Я вообще не умею повелевать. Приказать могу, но приказ – это когда надо сделать что-то конкретное, а повелевать – это управлять всей жизнью того, кем повелеваешь. Нет, я не признаю себя его повелителем. Он – свободный человек, он не нуждается в повелителе.

– Отлично, – сказал Хортон. – Понял, Ивернес? Барон Павел отказался от тебя, так что ты по-прежнему мой раб. И я повелеваю тебе, раб, уйди прочь и спрячься где-нибудь, чтобы я тебя больше никогда не видел. Иначе мне придется тебя наказать, а мне не хочется огорчать Павла.

Ивернес посмотрел на Павла обиженно и вместе с тем обвиняюще. Павел отвел взгляд.

Хортон вздохнул и начал рукой какое-то сложное движение. Ивернес быстро встал и вышел из освещенного круга.

– Так-то лучше, – сказал Хортон. – Не люблю, когда раб забывает свое место, даже такой полезный раб, как Ивернес. Теперь мы можем говорить нормально, нам никто не будет мешать глупыми репликами. Итак. Я никого не обвиняю, ни к кому не имею претензий и даже рад, что все вышло именно так, как вышло. Мои опыты с заклинанием призвания прошли успешно, с третьего раза я призвал такого демона, какого хотел призвать. Признаю свою глупость, я не сразу понял это, чуть было не упустил время, но все же не упустил. Павел, я знаю, ты считаешь меня своим врагом. Поверь, это не так, я не таю на тебя зла.

Павел злобно усмехнулся.

– Конечно, не таишь, – сказал он. – Посмотрел бы ты на себя в зеркало перед тем, как произносить пафосные речи. Не знаю, что сделал с тобой герцог, но ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать условия. Ты потерпел поражение. Ты думаешь, я поверю, что ты все еще силен…

– А я и есть силен, – перебил его Хортон. – Вот, например…

Костер взорвался ослепительной вспышкой, а затем наступила тьма.

– Вот ты и ослеплен, – донесся из тьмы голос Хортона, по-прежнему хриплый, но спокойный. – А теперь уже нет.

Во тьме родился огонек, через пару секунд вокруг него проявились очертания костра и людей вокруг.

– Вот так, – сказал Хортон. – Ты видишь, Павел, талант без опыта – ничто. Хочешь сразиться по правилам?

Павел растерянно помотал головой.

– Правильное решение, – констатировал Хортон. – А теперь слушай, чем мы с тобой займемся в ближайшее время.

7

Дорога извивалась, подобно дождевому червю, волею судьбы оказавшемуся на поверхности. Ветер бил в лицо, смотреть вперед было невозможно, приходилось нагибать голову и созерцать поля, расстилающиеся внизу, как холопская хламида, сшитая из разномастных лоскутков и тряпочек. Солнце нещадно палило, а двигать облака не было никаких сил, вся сила уходила на поддержание полета. Полет сам по себе – одно из самых энергоемких заклинаний, известных человечеству, а ведь Хин оторвал от земли и тащил по воздуху не только себя, но еще и барона Ифа. Не зря перед вылетом заранее выпил душу из подвернувшегося под руку холопа. Правильно сделал – иначе ни за что бы не добрался до Муралийского замка без промежуточной посадки.