Текст книги "Взлет индюка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– У вас в школе изучают физику? – спросил бог Каэссар.

– Не знаю, что такое физика, – ответил Джакомо. – Откровения святого Ньютона проходят на философии.

– Экие вы фанатики, – сказал бог Каэссар.

– Да, мы фанатики, – кивнул Джакомо. – Фанатизм входит во вторую тройку добродетелей наряду с инициативой и энтузиазмом.

– Фигасе, – сказал бог Каэссар.

Немного помолчал, затем негромко забормотал, обращаясь непонятно к кому:

– Так даже лучше, наверное… Холокостом кашу не испортишь…

Джакомо хотел спросить бога Каэссара, что такое холокост, но не успел, потому что бог заговорил не тихо и сумбурно, а своим обычным голосом:

– Короче. Мне открылось, что мистический обряд следует исолнить сегодня ночью, лучше всего в полночь. Через полчаса нам надо выдвигаться.

– Какая отличная новость! – воскликнул Джакомо. – Мы достигнем цели уже сегодня! А что за обряд мы должны будем провести?

– Озадачь полковника, пусть соберет командиров, – приказал бог Каэссар. – Я не собираюсь повторять десять раз одно и то же. Как соберутся, так сразу всем объясню.

Джакомо удалился. Бредущие по дороге рабы тоже удалились из поля зрения. Во все стороны, куда ни глянь, расстилалась бескрайняя степь, и если не знать заранее, что в высокой траве таятся сто тринадцать кровожадных эльфов – ни за что не догадаешься, что они там таятся.

Длинный Шест надел очки, обвел взглядом окрестности и убедился через биодетектор, что в непосредственной близости нет ни одного эльфа. Затем потер серьгу и тихо спросил:

– Джон, ты слушаешь?

– Слушаю, – отозвалась серьга. – Что спросить хотел?

– Этот обряд… – начал Длинный Шест и осекся, не зная, как продолжить.

– Не бери в голову, – посоветовала серьга. – Потерпи еще немного, осталось совсем чуть-чуть. Через час-другой твое испытание закончится.

5

Будучи назначена старшей погонщицей рабов, Алиса сразу взяла дела в свои руки. В первую очередь она сходила на кухню и лично продегустировала все кушанья, приготовленные для первого стола, за которым будут обедать самые важные гости и сама хозяйка поместья. И не зря продегустировала! Оказалось, что в кувшин леди Патриции кто-то налил негодный прокисший сок, стыд-то какой! Алиса лично вылила гадость в сточную яму и лично наполнила кувшин хорошим, годным соком. Затем посетила мясной цех, обругала мясников за грязь и беспорядок, и отправила всех поголовно к палачу получать вразумление плетьми по заду. А затем пошла куда-то еще, при этом в руках у нее была небольшая холщовая сумка.

Путь Алисы пролегал мимо статуи богини Эпоны. Поравнявшись со статуей, Алиса воровато оглянулась, открыла сумку, вытащила оттуда шесть ломтей свиной печени и аккуратно разложила на алтаре: три куска слева от центральной канавки, а другие три – справа. Затем извлекла из сумки пучок цветов с клумбы и воткнула в каждый кусок по три цветка. А в центр алтаря, прямо в кровосток, положила индюшачью голову. Полила вокруг свиной кровью из небольшого бурдюка, стараясь, чтобы получившееся пятно было побольше и пострашнее. Окунула в кровь палец и нарисовала слева и справа от пятна две неведомые загогулины, похожие на стилизованные ветки с листьями. Вытерла руки о траву, убрала пустой бурдюк в сумку, убедилась, что не запачкала ничего лишнего, аккуратно завязала сумку, и пошла дальше. По дороге посетила нужник, там выбросила сумку в выгребную яму.

Затем Алиса переместилась из хозяйственной части поместья в парк. Уселась на первую попавшуюся скамейку, вытащила из кармана косяк, закурила. По мере того, как она курила, озабоченность уходила с ее лица. Если раньше она выглядела напряженной и испуганной, то теперь она стала добра и весела. Докурив, Алиса встала, отряхнула платье и направилась в главное здание усадьбы, насвистывая веселую песенку.

К этому времени торжественный обед уже шел полным ходом. Леди Патриция, сидевшая во главе первого стола, раскраснелась и беспрерывно смеялась, беседуя со своим новым фаворитов Джоном Россом, который занимал место по правую руку от хозяйки. Судя по всему, он только что рассказал ей веселый анекдот. Леди Патриция хохотала как сумасшедшая и повторяла:

– В кувшин не лезет, ха-ха-ха!

Алиса осторожно прошла вдоль стены, стараясь не привлекать лишнего внимания, и встала за спиной леди Патриции. Встретила взгляд Джона, улыбнулась и кивнула. Джон в ответ незаметно указал пальцем на кувшин, стоящий перед хозяйкой поместья, улыбнулся и кивнул. В этот момент леди Патриция обратила внимание на его мимику, обернулась и увидела Алису.

– О, вот ты где! – воскликнула Отвязная Патти. – Ты чего с моим парнем перемигиваешься? Сейчас как заревную!

При этих Джон Росс словах скорчил гримасу, как будто случайно откусил половину лимона, но сразу же спохватился и вернул лицо в исходное состояние.

– Извините, госпожа, – сказала Алиса. – Я увидела кое-что странное, хотела доложить…

– Потом доложишь! – махнула рукой Патти. – Все заботы потом, а сейчас мы веселимся! Никаких забот! Эх, девочка, жалко, что ты не человек, а то я бы тебя тоже за стол посадила!

Губы Алисы сжались в тонкую линию, кулаки напряглись.

– Эй-эй! – прикрикнул на нее Джон. – Держи себя в руках, не забывайся!

– А я и не забываюсь, – сказала Алиса. – Извините, добрая госпожа, примите смиренные и искренние извинения. Веселитесь, добрая госпожа, а то, что у статуи Эпоны весь пьедестал кровью залит, я потом доложу.

– Чего? – переспросила Патти. – Какая статуя, какой пьедестал, какая кровь? Ты чего несешь, дура?

– Статуя богини Эпоны, – объяснила Алиса. – Лошадь такая большая, не то бронзовая, не то еще какая. Я мимо проходила, гляжу, у нее весь постамент кровью залит, а вокруг мясо с цветами разложено. И еще голова индюшачья. И знаки неведомые прямо на камне нарисованы.

Джон охнул.

– Ты уверена, девочка? – спросил он. – Мясо, цветы, кровь и индюшачья голова?

– Ну да, – кивнула Алиса. – Я вроде разборчиво говорю.

– Что за херня! – громко воскликнула Патти.

Этот возглас привлек всеобщее внимание, некоторые гости перестали есть и стали прислушиваться.

– Это орки твои, что ли, жертва богам приносят без моего разрешения? – возмущалась Патти. – Вот что, милочка, погонщица из тебя, как из говна булава! Совсем обалдели! Я им покажу, как мои статуи кровью обсирать! Всех казню! Пусть в своих казармах гнусные культы отправляют, а в господскую часть чтобы не совались! Ты, телка, над ними главная, так проследи, чтобы больше у меня в поместье такого не было! А то выпорю!

– Патти, подожди, милая, – мягко остановил ее Джон. – Боюсь, это происшествие серьезнее, чем может показаться на первый взгляд. Мясо и цветы… Ты не читала «Некрономикон»?

Патти негодующе цыкнула зубом и сделала жест, отгоняющий демонов. Кардинал Рейнблад, сидевший от Патти по левую руку, вздрогнул и выронил индюшачью косточку, которую обгладывал. Косточка звякнула о край серебряной тарелки, этот звук привлек всеобщее внимание, его божественность смутился, нервно хлебнул соку из стакана леди Патриции (очевидно, случайно перепутал) и закашлялся. Пожилой чиновник, сидевший слева от кардинала, засуетился и стал хлопать его божественность по спине. Но он хлопал слишком слабо (очевидно, боялся разгневать его божественность, хлопнув слишком сильно), и никакой пользы от этих хлопков не было.

– А ты его читал? – спросил Джона Рейнблад, когда прокашлялся.

– Нет, конечно, – ответил Джон. – Я не враг своему мозгу. Но я знал одного человека, который говорил, что читал. Может, врал, не знаю. Он говорил, что мясо с цветами – один из атрибутов Шаб-Ниггурата, это такой черный бог, отец тысячи козлов, если я ничего не путаю.

– Это богиня, – поправил его Рейнблад. – Она женского пола.

– Да ну? – изумился Джон. – Никогда бы не подумал. А вы читали «Некрономикон», ваше святейшество?

Сэр Рейнблад странно хмыкнул, потянулся было к стакану (на этот раз своему), но отдернул руку.

– Не читал, – ответил он. – И не собираюсь читать, я тоже не враг своему мозгу. Вот что, Джон. Пойдем-ка, посмотрим на это жертвоприношение.

– Герка, ты совсем обнаглел! – возмутилась Патти. – Ты чего моего парня похищаешь? Ревнуешь, что ли?

На лице кардинала появилась натянутая неискренняя улыбка.

– Патти, милая, я о твоей безопасности забочусь! – воскликнул он. – Если это действительно орки балуются – это одно, а если… гм…

Рейнблад сообразил, что его внимательно слушают человек пятнадцать, и осекся.

– Думаете, эльфы, ваша божественность? – осведомился коренастый лысый старичок, смутно знакомый Джону. То ли министр, то ли депутат…

Рейнблад адресовал ему еще одну улыбку, столь же неестественную, как и предыдущая.

– Плохие слова за столом давайте произносить не будем, – сказал он. – Чтобы не пугать уважаемых людей. Тем более что для паники нет никаких оснований. Я знаю, ходят дурацкие слухи…

– Гм, – сказал старичок.

И тут Джон вспомнил, где его видел. Это министр полиции сэр Огрид Бейлис, он на церемонии открытия электростанции присматривал за упоротым сэром Трисамом, а тот его стучал погремушкой по голове.

– Да, действительно, дурацкие слухи, – тихо проговорил сэр Бейлис как бы себе под нос.

Сэр Рейнблад смерил его недобрым взглядом и встал из-за стола.

– Пойдем, Джон, – сказал он. – Извини, Патти, мы скоро вернемся.

На круглой мордашке леди Патриции отразилось нечто похожее на мысль.

– Герка, погоди, – сказала она. – Ты как бы намекаешь…

– Я ни на что не намекаю, – мягко произнес Рейнблад. – Я просто проверяю информацию. Потому что забочусь о твоей безопасности. Пойдем, Джон. Алиса, ты тоже.

Они направились к выходу из зала. Когда они удалились от стола на достаточное расстояние, Рейнблад придержал Алису за локоток, наклонился к уху и тихо спросил:

– Спирт Патриции в сок ты набодяжила?

– Да как вы смеете такое подозревать! – возмутилась Алиса.

– Как смею, так и подозреваю, – отозвался Рейнблад. – Не злоупотребляй. Если Патти отравится – на кол посажу.

Через несколько минут они стояли перед статуей и созерцали безобразие, творящееся на алтаре.

– Ну и ну, – произнес Рейнблад. – Никогда такого не видел. Что скажешь, Джон?

– Я такого тоже не видел, – сказал Джон. – Но кое-какие соображения имею. Возможно, мясо и цветы не имеют собственного значения, а предназначены только лишь для привлечения насекомых. Видите, тут и мухи, и осы…

– А индюшачья голова для комаров? – спросил Рейнблад.

Джон пожал плечами.

– Возможно, имеется в виду тотем древней династии, – предположил он. – Типа, как этот индюк лишился головы, так и… Нет, бред какой-то. Скорее, орки балуются… Хотя для орков слишком вызывающе, они обычно не настолько безмозглые… Может, провокация?

Рейнблад наклонился, потыкал пальцем в кровяную лужу, затем брезгливо вытер палец о боковую стенку постамента-алтаря.

– Кровь свежая, – сказал он. – Не успела еще до конца свернуться. Кто бы ни разложил здесь этот натюрморт, это произошло совсем недавно. Час назад, может, два часа, но не больше. Слышь, цыпа, – обратился он к Алисе, – а не твоя ли это работа? Обиделась, что Джон тебя Патти подарил, решила отомстить, а?

Челюсть Алисы отвалилась, глаза широко распахнулись, в них отразилась паника.

– Это вряд ли, – быстро произнес Джон. – Алиса – девочка прямая, суровая и заводная, захотела бы отомстить – зарезала бы леди Патрицию и спустила бы в нужник по частям. Я ее давно знаю.

– Хорошая мысль, – пробормотала Алиса.

– Но-но! – прикрикнул на нее Джон. – Даже не думай! Это я так, для примера сказал.

– А ведь этот камень был изначально задуман как алтарь, – заметил Рейнблад. – Причем не универсальный, а специализированный, для человеческих жертвоприношений. Вот кольца, вот кровосток. Интересно…

– Надо помощников Пауэра расспросить, – сказал Джон. – Использовался ли этот алтарь раньше, если да, то как… Я, пожалуй, Германа попрошу.

– Попроси, – кивнул Рейнблад. – И Алису тоже озадачить можно. Рабов здесь полно, кто-то что-то должен был видеть. Алиса, завтра-послезавтра расспроси местных жаб насчет этого алтаря.

При слове «жаб» Алиса недовольно надула губки, но промолчала.

– Может, Германа позвать? – предложил Джон. – Может, он чего подскажет?

– А он-то что знает, чего мы не знаем? – удивился Рейнблад. – Хотя погоди… Намекаешь, что это он тебе про «Некрономикон» рассказывал?

Джон отрицательно помотал головой.

– Нет, я про другое вспомнил, – ответил он. – Про того эльфа в библиотеке. Герман, помнится, рассказывал, тот эльф какую-то загогулину на столе нарисовал…

На самом деле Герман не рассказывал Джону об этой детали, но Джон решил, что кардинал вряд ли станет устраивать им очную ставку. Если все пойдет по плану, его божественности скоро станет не до того.

– Вспомнил, – сказал Рейнблад и хлопнул себя по лбу. – Точно, все сходится. Пора валить из этого поместья.

– Точно эльфийский знак? – спросил Джон.

Рейнблад мрачно кивнул. Некоторое время Джон размышлял, затем спросил:

– Празднества будут всю ночь продолжаться?

Рейнблад вначале пожал плечами, затем кивнул.

– Думаю, да, – сказал он. – Хотя кто знает, как пойдет…

– А охрана поместья какая? – спросил Джон.

– Никакая, – ответил Рейнблад и сплюнул прямо в кровавую лужу. – Уроды уродами, всех толковых бойцов Пауэр с собой забрал. Поеду-ка я домой, что-то у меня голова разболелась. Погода, наверное, меняется.

– Гм, – сказал Джон. – Может, эвакуировать гостей на всякий случай? Или хотя бы леди Патрицию? Понимаю, что эльфийская армия в двадцати милях от столицы – бред, но эльфийские агенты в столице тоже поначалу бредом казались. Не нравится мне это, беспокоюсь я.

Рейнблад немного подумал, затем решительно заявил:

– Не надо нагнетать панику. Все, о чем мы говорим – наши домыслы, не подкрепленные ничем, кроме этого знака. Который, кстати, можно стереть, пока кровь не засохла.

Кардинал извлек из кармана чистый носовой платок, брезгливо поморщился и дважды провел белоснежной тканью по обгаженному камню. Стилизованные древесные ветви превратились в стилизованную беременную каракатицу. Рейнблад критически оглядел новый рисунок и удовлетворенно хмыкнул.

– Вот так, – сказал он. – Никаких оснований для паники. Просто следы обряда неведомого культа, вероятно, незаконного, но вряд ли опасного. Осознал?

Джон долго молчал, прежде чем ответить.

– Шива вам судья, ваша божественность, – наконец сказал он. – Не берусь судить и оценивать ваш поступок. Будь я на вашем месте…

– Ты на своем месте, – оборвал его Рейнблад. – Мое место занято, и я не собираюсь его уступать.

– А я и не претендую, – сказал Джон. – Я не такой дурак, чтобы с вами ссориться.

– Это хорошо, что не дурак, – сказал Рейнблад. – Поедешь со мной?

– Спасибо за предложение, но не поеду, – покачал головой Джон. – Не хочу Алису в этом гадюшнике оставлять. А вместе уезжать нельзя – вдруг мы ошиблись насчет эльфов, тогда Патти так озвереет…

– Так ты эту телку действительно любишь? – удивился Рейнблад.

Джон пожал плечами и вздохнул.

– Ну, ты и извращенец, – хмыкнул Рейнблад. – Ладно, удачи тебе. Телку проинструктируй, чтобы лишнего не болтала.

И ушел. Джон проводил его взглядом и повернулся к Алисе.

– Когда тебя справедливо обвиняют, надо не паниковать, а продолжать играть роль, которую играла раньше, – наставительно произнес он. – Чуть не попалилась.

– Извини, – сказала Алиса. – Испугалась очень.

– Вижу, что испугалась, – проворчал Джон. – Иди-ка ты в трапезную. Патти, наверное, уже упоролась вусмерть, так ты ее растолкай и скажи, что у его божественности заболела голова и он отбыл в столицу, а сэр Джон пошел проверить охрану поместья. Говори не нарочито громко, но и не слишком тихо, чтобы хотя бы человек двадцать услышали.

Он вдруг обернулся и внимательно посмотрел на дорожку. Секунд через пять на ней появились сэр Бейлис и сэр Байтер.

– Палишься, – прошептала Алиса. – Откуда ты мог знать, что они там?

– Возможно, у меня невероятно острый слух, – сказал Джон. – Ладно, давай, иди, оповещай хозяйку. Если сумеешь сыграть легкий испуг, который тщательно скрываешь – это будет замечательно.

– Постараюсь, – сказала Алиса и пошла навстречу министру и спикеру парламента.

Когда она поравнялась с ними, сэр Бейлис о чем-то спросил ее, она односложно ответила и пошла дальше.

– Оригинально, – сказал сэр Бейлис, обозрев оскверненный алтарь. – Никогда такого не видел.

Наклонился, отщипнул кусочек мяса, пожевал, выплюнул.

– Свиная печенка, – констатировал он. – Сырая. Подозреваю, что с местной кухни. Очень похожа на то, что нам на второе подавали, но сырая. И кровь свежая, не до конца свернулась. Сэр Джон, не ваша ли милашка балуется?

– Исключено, – покачал головой Джон. – Не в ее стиле такое баловство, слишком сложно. Я ее давно знаю, не могу себе представить, чтобы она такое учудила. Если она кого возненавидит – сразу яйца отрывает. Она у меня девочка простая.

Сэр Байтер глупо хихикнул.

– Не знаете, куда его божественность пропал? – спросил сэр Бейлис. – Леди Патриция беспокоится.

– Домой он поехал, – сказал Джон. – Мигрень. Тяжелая работа у сэра Рейнблада, не бережет он себя, горит на работе, оттого и мигрень. А я пойду охрану проверю.

– Какую охрану? – удивился сэр Байтер. – Зачем?

– А тут разве есть охрана? – удивился сэр Бейлис.

Джон ответил сразу обоим:

– Охрану поместья проверю. Надо. Вроде есть.

– Вам, наверное, помощь потребуется, – задумчиво произнес сэр Бейлис.

– А у вас бластер есть? – спросил Джон.

– Гм, – сказал сэр Бейлис и почему-то смутился. – Ну, раз такие дела пошли… Сэр Джон, а вы уверены, что оно того стоит?

– Уверен, – решительно ответил Джон. – Один древний философ сказал, что каждый человек в ответе за всех, кого приручил. Приручил пригожую рабыню – отвечай. Вот я и отвечаю.

– Оригинальная философия, – сказал сэр Бейлис.

– Бред какой-то, – сказал сэр Байтер.

– Мой бред – мои проблемы, – заявил Джон. – Однако мне пора, не смею вас задерживать, почтенные сэры. Если вдруг мигрень одолеет – лучше сразу уезжайте. Со здоровьем шутки плохи.

Когда Джон удалился, сэр Бейлис тихо пробормотал себе под нос:

– Эх, где моя молодость…

– А что вообще происходит, я что-то не понял? – спросил сэр Байтер.

– Не бери в голову, Морис, – ответил сэр Бейлис. – Кстати о голове. Поеду-ка я домой, пока голова не разболелась.

6

Эльфийская армия пряталась в лесу. Часовые наблюдали, другие бойцы отдыхали, а командиры слушали инструктаж бога Каэссара. Паукообразный робот, вмещающий в себя эту божественную сущность, говорил следующее:

– Вы должны выдвинуться через два часа, как раз к полуночи будете на месте. Двигаться будете строго на запад, пересечете дорогу, упретесь в ограду, но она невысокая, перелезть будет несложно. Серьезной охраны там быть не должно, но соблюдайте осторожность, постарайтесь не поднимать шума как можно дольше. Сейчас я нарисую схему территории за оградой, глядите внимательно, если что, переспрашивайте.

Робот поднял одну лапу, из нее высунулся невероятно острый клинок древнего металла, секрет которого человечество утратило миллион дней назад. Робот начал чертить прямо на земле, и Джакомо восхитился, как легко композитное лезвие рассекает твердую ссохшуюся землю. Казалось, оно вообще не встречает сопротивления, даже самые лучшие орочьи мечи не идут ни в какое сравнение с этим артефактом.

– Вот! – провозгласил робот, завершив чертеж. – Это внешняя ограда, это и это – здания, эти линии – мощеные дорожки. Север там. Вы идете так, так и так, и пересекаете ограду где-то здесь. Алтарь находится здесь. Он вмонтирован в постамент статуи, изображающей богиню лошадей Эпону, вы ее ни с чем не перепутаете. Богиня изваяна в виде лошади, большая такая лошадь, металлическая, бронзовая, скорее всего. Очень красивая.

Джакомо скептически хмыкнул. Для высокорожденного человека, следующего пути Геи, нелепо рассуждать, что лошадь может быть красивой. Лошадь – жуткое чудовище, причина и символ противоестественной власти низкорожденных над природой и населением большей части Барнарда. Раньше Джакомо не предполагал, насколько огромна эта неблагословенная территория, он знал, что населенные орками пустоши тянутся далеко на запад, но не представлял, насколько далеко они тянутся. И тем более не представлял, насколько густо они заселены. Только теперь Джакомо осознал, что его родное Чернолесье – просто маленький клочок плодородной благословенной земли на краю огромной дикой пустоши. Но это скоро изменится. И тогда лошади перестанут казаться чудовищами.

Тем временем бог Каэссар продолжал вещать своим безжизненным голосом:

– Суть обряда состоит в жертвоприношении низкорожденной женщины. Женщину подготовят мои слуги, также они проведут подготовительную и основную часть ритуала. Вам нужно будет лишь довести ритуал до конца. Женщина будет ждать вас здесь, оглушенная наркотиком и, возможно, связанная. Ее надо уложить на алтарь лицом вверх и привязать к специальным кольцам, они там по углам расположены. На алтаре будут следы первой и второй частей ритуала, постарайтесь не нарушать их расположение. Когда жертва будет зафиксирована, один из вас должен перекусить ей вену на шее. Перекусывать надо обязательно зубами, ногти, ножи, острые палочки и тому подобное применять нельзя. Как пойдет кровь, надо сделать глоток, отойти в сторону, преклонить колени и попросить Эпону о благословении. Мольбы возносить в произвольной форме, но искренне, от чистого сердца. Каждый, кому хватит крови, должен сделать по глотку. На всех крови не хватит, так что заранее организуйте очередность. Когда кровь перестанет течь, по очереди подходите к телу жертвы и откусывайте по куску мяса, опять-таки, только зубами, без подручных средств. Откушенное сдежует разжевать и полностью проглотить, поэтому куски с волосами старайтесь не откусывать. Мясо без крови недействительно, поэтому те, кому крови не досталось, причащаться не должны. Когда женщина кончится, можно попробовать повторить то же самое с другой жертвой. Не уверен, что это подействует, но попробовать можно. Следующих жертв вам придется ловить самим, но это несложно, там их полно. Когда закончите, возвращайтесь на это место, я буду вас ждать. Длинный Шест останется со мной, ему благословение Эпоны не нужно. Вопросы?

Вопросов не было – бог объяснил порядок проведения обряда исчерпывающе ясно.

– Джакомо, подойди сюда, – повелел Каэссар.

Джакомо подошел, бог протянул многосуставчатую металлическую руку и коснулся лейтенантского лба. Мелькнула искра, Джакомо дернулся, ойкнул, отступил на шаг и стал потирать лоб.

– Все нормально, – успокоил его бог Каэссар. – Это чтобы Эпона не ревновала.

Последних слов паукообразного бога Джакомо не понял, а переспрашивать постеснялся. Он так и не узнал, что волшебный нарисованный феникс навсегда исчез с его лба.