Текст книги "Взлет индюка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– К тебе, к тебе, мудило, – сказал робот. – Пошел прочь, и чтобы я тебя больше не видел!

Эльфы начали тихо посмеиваться.

– Боюсь, вам придется удалиться, мой генерал, – сказал Джакомо.

Генерал обвел присутствующих злобным взглядом и удалился. А через минуту лошадь, несущая бога Каэссара, вступила под свод тоннеля, ведущего в неведомые эльфийские леса.

2

После разговора с Бродячкой Алисе стало еще хуже. Раньше она не вполне понимала, как к ней относятся люди и орки, а теперь поняла. Они думают, что она сумасшедшая. Они думают, ее вера в свою человеческую природу – просто глупая фантазия, бред. Не верят, что Джон Росс – бог. Через шестьдесят дней они поверят, но эти дни надо как-то прожить… Как же трудно…

Джон ее не любит. Он говорит, что любит, и, наверное, думает, что любит, но это не та любовь, какая нужна Алисе. Настоящая любовь требует не только страсти, но и уважения. А Джон ее не уважает. Раньше, когда ему было от нее что-то нужно, тогда он ее уважал. А скорее, делал вид, что уважает. «Не подведи меня, милая, умоляю…» Тьфу! А теперь, когда она сделала все, что он от нее хотел – заговорил по-другому. Синдерелла, видите ли, слишком удачно вышла замуж. Урод! Козел! Нелюдь! Сейчас она ему объяснит, что она о нем думает и о его поганых словах!

Алиса распахнула дверь ударом ноги и ворвалась в спальню. Джон, завернутый в грязный монашеский балахон, сидел за туалетным столиком спиной к ней и что-то делал с ее косметикой. Совсем одурел, скотина, в грязной одежде в спальню! Алиса открыла рот, чтобы начать говорить, и…

Джон обернулся, откинул капюшон, и оказалось, что это не Джон. Страшные пучеглазые буркалы, неподвижные, как у змеи, глядели на нее мертвящим взором, огромные уши-лопухи трепыхались от каждого движения, бледная кожа, тонкие бесцветные губы…

– Мясо! – сказал эльф.

– Ах, – сказала Алиса и провалилась в небытие.

Она очнулась оттого, что кто-то лил ей на морду холодную воду. Нет, не на морду, а на лицо, морда у орков, а она человек. Какой жуткий кошмар только что снился, что-то про эльфов…

Она открыла глаза и поняла, что кошмар не снился. Она лежала на ковре, над ней стоял эльф и поливал ее водой из кувшина. Затем перестал поливать и произнес голосом Джона:

– Прости, милая, не думал, что ты так сильно испугаешься.

Алиса пригляделась к эльфу внимательнее и поняла, что морда пучеглазого чудовища густо замазана белилами, а буркалы нарисованы на очках, не боевых, а таких, в каких иногда купаются, чтобы от грязной воды глаза не чесались. Полоска эльфийской резины, которой очки крепились к голове, тоже была вымазана белилами и сливалась с лицом, вот Алисе и показалось, что это не очки, а глаза. А руки… руки в тонких медицинских перчатках, Алекс Мортимер такие носит.

– Урод, – прошептала Алиса. – Козел. Нелюдь.

Джон поставил кувшин на прикроватный столик и встал на колени рядом с ней.

– Прости, – сказал он. – Мне нужно было проверить маскировку. Вот проверил.

– Ненавижу тебя, – пробормотала Алиса.

– Прости, – повторил Джон. – Извини, целовать не буду – грим сотрется, да и тебя перепачкаю. Вставай, милая, в спине правды нет.

Он встал, нагнулся, протянул руку, она машинально ухватилась, он помог ей встать. Его рука в резиновой перчатке казалась мертвой. Кружилась голова, бешено колотилось сердце, к горлу подкатывала тошнота. Алиса ухватилась за плечо Джона, чтобы не упасть, ее пальцы дрожали.

– Приляг, полежи, – посоветовал Джон.

В поле зрения Алисы попало темное пятно на ковре.

– Ковер испортил, – констатировала она. – Шестьдесят девять долларов.

– Ничуть не испортил! – возразил Джон. – Высохнет и ничего с ним не сделается. Это же вода обычная.

Алиса взглянула на кувшин, из которого Джон ее поливал, и поняла, что это вовсе не кувшин.

– Это ваза с орхидеями, – сказала она. – Куда цветы дел?

– Ты для меня дороже любых цветов, – сказал Джон. – Бросил куда-то.

– Козел, – констатировала Алиса и присела на кровать.

– Ну, прости, – сказал Джон в очередной раз.

Немного помолчал, ожидая реакции, затем решил, что реакции не последует, и сказал:

– У меня к тебе разговор есть. Помнишь, когда ты из «Рэдисона» через подземный ход выбралась, ты на крыльце сидела и меня ждала?

«Синдерелла вспоминает прежнюю жизнь и злится», вспомнила Алиса.

Джон между тем продолжал:

– Ты говорила, там какие-то гопники на горизонте маячили. Тебя увидели, но самку под балахоном не разглядели, решили, что ты из боевого братства, и сразу свалили.

– Женщину, – поправила его Алиса. – Женщину, а не самку. Фильтруй базар, скотина.

– Извини, – повторил Джон в очередной раз. – Я тут одну забавную байку придумал. Вылезла ты, значит, из подземного хода, уселась на крыльце инсулы, стала печалиться. Сидела, плакала, и вдруг слышишь, что-то шуршит, поднимаешь глаза, а перед тобой монах стоит, в балахоне, но без капюшона, откинут у него капюшон. И видишь ты, что этот монах – не человек, а эльф. Нормальный такой, пучеглазый, лопоухий, беловолосый. Стоит и смотрит на тебя с жалостью. Ты как его увидела, сразу ахнула и в обморок повалилась. Потом очнулась через какое-то время, подумала: «Надо же такому померещиться», и пошла домой. Подозрительных следов никаких не видела, да и не искала, не до того было. И вообще, это просто глюк был, откуда живому эльфу в Барнард-Сити взяться? Глупость какая!

– Ты собираешься распустить слух, что в столице появились эльфы, – догадалась Алиса. – А зачем?

– Без конкретной цели, – ответил Джон. – Просто нагнетаю маразм. Подаю бюрократической гидре на вход нелепую информацию, чтобы нарушить процесс обучения. Если простыми словами – чтобы с толку сбить. Пусть Рейнблад думает, что в столице работает эльфийское подполье. Это пригодится на последнем этапе операции, когда будем из тебя человека делать.

– Хорошо, я расскажу эту историю, – кивнула Алиса. – Когда и кому?

– Кому-нибудь при случае. Как зайдет разговор об эльфах или о глюках, так и расскажи. Но только при случае. Не так, что встречаешь ты Германа где-нибудь в коридоре, останавливаешь и говоришь: «Герман! Я тут кое-что вспомнила!»

Алиса нахмурилась и сказала:

– Не держи меня за дуру.

– Да я и не держу, – сказал Джон. – Просто предупреждаю. В таких делах лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Поняла, – сказала Алиса. – А ты все-таки сволочь.

– Какой есть, – сказал Джон и улыбнулся.

3

Этой ночью в библиотеке Гуттенберга видели призрака. Это был так называемый Черный Монах, он появлялся здесь регулярно, чаще всего в пятницу вечером. Поскольку сегодня была как раз пятница, орк-сторож по имени Звездный Парус не удивился, заметив призрака. Скользнул по призраку рассеянным взглядом и спокойно произнес:

– Не балуй тута. Здеся гуляй, за порог ни-ни.

Обычно Черный Монах оставлял подобные замечания без внимания либо начинал размахивать руками и жутко гудеть и подвывать. Поначалу Звездный Парус пугался, но потом привык. Но сегодня Черный Монах повел себя необычно. Сунул правую руку под балахон и настороженно замер, будто сам испугался Звездного Паруса.

– Не балуй тута, – повторил Звездный Парус и пошел дальше обходом.

Черный Монах немного постоял на месте, затем пошел в отдаленные залы. Это было странно – раньше он обычно являлся возле казармы, где живут уборщицы и библиотекарши. И обычно от него пахло коноплей, а сейчас – какой-то неведомой гадостью. Будь в Звездном Парусе больше человеческой крови, он бы заподозрил неладное, но он был чистокровным орком и ничего не заподозрил.

Черный Монах направился в один из самых отдаленных библиотечных залов, так называемый энциклопедический. Там книг не было, а был очень ценный артефакт, именуемый компьютерным терминалом. В этот зал посетители допускались не просто так, а только по предъявлении паспорта с пропиской. Потому что одно время среди провинциальных дворян распространилось поверье, что прикосновение к сенсорному экрану приносит счастье, экран стали заляпывать навозными пальцами, уборщица утомилась отмывать эти отпечатки, пожаловалась смотрителю, и смотритель приказал ввести новый порядок доступа. Впрочем, этот порядок реально действовал дней тридцать, потом высокорожденные властители с сеном в волосах перестали приходить в энциклопедический зал, и он снова стал пустовать. Редко-редко какой-нибудь недоразвитый студент или адъюнкт забредал сюда, чтобы вписать в реферат или курсовую работу особые заклинания, так называемые кошерные ссылки. Нормальные же студенты и адъюнкты копировали эти ссылки не из древнего компьютера, а из рефератов своих предшественников. Черный Монах никогда не забредал в этот зал, но любая вещь рано или поздно случается впервые.

Призрак сел за стол, на котором стоял терминал, и откинул капюшон. Оказалось, что это призрак не человека и не орка, а эльфа – огромные глаза, гигантские уши, белые волосы и мертвенно-белая морда с тонкими белыми губами, все эти особенности внешности не позволяли усомниться в расовой принадлежности призрака. Впрочем, толковый эльфовед очень удивился бы, узрев это существо. Эльфоведы знают, что огромные уши эльфов не болтаются по сторонам головы, а торчат стоймя и непрерывно подрагивают, фокусируясь то на одном, то на другом источнике звука. А огромные глаза эльфа не неподвижны, как у змеи, а во всем подобны обычным человеческим глазам, кроме размеров и пропорций. А кожа эльфа бывает мертвенно-бледной лишь на тех местах, которых не касаются солнечные лучи. Но эльфоведов в Барнард-Сити было немного, а этой ночью в библиотеке не было ни одного.

Призрак эльфа сформировал клавиатуру, одновременно нажал три служебные клавиши и ввел длинный пароль. Открыл на терминале несколько системных программ, в том числе и менеджер папок. Удовлетворенно хмыкнул, вытащил из-под балахона артефакт-телефон, положил на край стола. Некоторое время сидел неподвижно, затем пробормотал:

– Я тащусь с этой охраны.

Еще немного посидел, машинально нарисовал пальцем на пыльной поверхности стола нечто похожее на ветку с листьями, затем встал, стал бродить по залу и ругаться себе под нос, вначале негромко, потом в полный голос. Снова сел за стол, задумчиво произнес:

– Вот так и проваливаются хитрые планы.

И стал истерически смеяться. Затем вдруг замер, будто приглядывался к чему-то невидимому, посидел так немного, затем встал и пошел по коридорам в то крыло, где размещалась казарма уборщиц. Подошел к повороту одного коридора и стал ждать.

Ждать пришлось недолго. Давным-давно запертая и опечатанная дверь черного хода беззвучно отворилась (при этом печать осталась целой – некоторые простые фокусы доступны даже оркам), и в здание вошел монах в балахоне и капюшоне. Насвистывая популярную песенку про любовь, он завернул за угол коридора и увидел еще одного монаха. То, что это был призрак эльфа, он не понял – призрак стоял к нему спиной.

– Ты кто? – спросил монах призрака.

Призрак обернулся и выхватил бластер.

– А-а-а!!! – завопил монах и бросился к выходу.

Эльф выстрелил в него, но промахнулся. Мощность выстрела была установлена на третью то ли четвертую отметку, так что пулька, угодившая в стену, излилась в окружающее пространство огненной волной, которая обожгла правую руку монаха и воспламенила балахон. Стена, в которую угодила пулька, не была капитальной, это была деревянная внутренняя перегородка, от выстрела она начала тлеть, появились языки пламени. Эльф немного постоял, затем побежал к энциклопедическому залу, при этом бежал он не очень быстро, но громко топал ногами.

На полпути он попал в поле зрения Звездного Паруса, выбравшегося из своей дежурки, чтобы проверить источник шума.

– Ты чего орешь?! Я тебя… – завопил Звездный Парус, но осекся, потому что разглядел над монашеским балахоном жуткую эльфийскую харю.

Звездный Парус вякнул нечто нечленораздельное и отступил в проход, из которого вышел. И вовремя – в то место, где он только что стоял, ударила бластерная пулька. Звездный Парус стал кататься по полу и визжать. Кое-как сбил пламя с форменной спецовки, встал, огляделся и понял три вещи. Во-первых, он еще жив. Во-вторых, жуткий пучеглазый пришелец куда-то подевался. В-третьих, в здании разгорается пожар.

Несколько следующих секунд чистокровную орочью душу Звездного Паруса раздирали два противоречивых стремления – тушить пожар либо бежать прочь. Чувство долга победило. Звездный Парус был хорошим рабом – исполнительным и преданным.

Обгоревший монах оказался вовсе не монахом, а городским рабом по имени Хорошее Время. Имя этого орка ничуть не соответствовало его сущности, он был плохим рабом, недисциплинированным и склонным к дурным поступкам. Он работал дворником в соседнем квартале, где-то спер монашеский балахон и повадился ходить по ночам в библиотечную казарму к местным телкам. Вначале он использовал балахон только для маскировки – в полумраке ночного дежурного освещения орк в черном балахоне менее заметен, чем орка в обычной одежде. А потом Хорошее Время понял, что местный сторож принимает его за призрака, и вообще потерял страх – перестал прятаться и даже пару раз пытался пугать сторожа, издавая зловещие звуки и делая нелепые жесты. Но сторож не пугался, и Хорошее Время перестал его пугать.

Все вышеизложенное Хорошее Время рассказал патрулю городской стражи, в чьи лапы он угодил, когда бежал по ночному городу, не разбирая дороги и вопя во весь голос. Хорошее Время был так напуган, что совсем не сопротивлялся, и когда он рассказал все, что знал, у патрульных вышел спор – стоит ли избить его дубинкой или достаточно просто доставить в участок. Решили сначала избить, потом доставить.

Что касается ужасного эльфа, он покинул здание через ту же дверь, что и Хорошее Время, но направился в другую сторону, туда, где никаких патрулей в тот момент не было. Чтобы не пугать случайных прохожих богомерзким обликом, эльф накинул капюшон, но ему никто не встретился.

4

Когда светлое пятно, оставляемое входом в тоннель, сократилось настолько, что стало маленькой точкой, Джакомо вдруг хлопнул себя по лбу и выкрикнул нечто неразборчивое, но явно ругательное.

– Лошадь! – воскликнул он затем.

– Что лошадь? – переспросил Длинный Шест. – Что с ней не так?

– Лошадь не войдет под сень благословенных лесов, – объяснил Джакомо. – Лошади боятся благословенных ароматов, не едят благословенную листву и не пьют благословенную воду.

Длинный Шест сжал серьгу, чтобы проконсультироваться с Джоном, и сразу вспомнил, что в подземельях серьга не работает. Бесы и демоны! Что же делать-то?!

Караван остановился. Эльфы стояли, смотрели на Длинного Шеста и ждали его решения. Потом Джакомо еще раз хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Я вспомнил! Я уже говорил об этом богу Каэссару! Он сказал: «Эта лошадь – войдет».

Длинный Шест почувствовал себя круглым дураком. Он тоже присутствовал при том разговоре, но начисто забыл о нем, и кто он теперь после этого? Дурак оркоподобный.

– Чего встали? – обратился Длинный Шест к товарищам по путешествию. – Идем дальше.

Они шли какое-то неопределенное время, за которое преодолели какое-то неопределенное расстояние. Когда идешь по темному тоннелю, для тебя нет никаких ориентиров в пространстве и времени, ты просто идешь и идешь, и путь кажется бесконечным. Длинный Шест жутко устал – в отличие от эльфов, долгие пешие прогулки не были ему привычны. А потом он заметил, что Джакомо тоже стал чаще спотыкаться, и когда они подошли к очередному расширению тоннеля (Джакомо объяснил, что эти расширения специально предназначены для отдыха путешественников), сказал:

– По-моему, пора сделать привал.

– По-моему, тоже, – согласился Джакомо. И добавил: – А ты хороший ходок, однако.

– Сам себе удивляюсь, – буркнул Длинный Шест.

Они пообедали (или поужинали?) эльфийскими сухпайками, Длинный Шест накормил лошадь овсом, который вез с собой в седельной сумке, и напоил водой из подземного родника. Эта вода несла отчетливый привкус аборигенных трав, но лошадь пила ее, как ни в чем не бывало. Разве что пару раз фыркнула.

Через какое-то неопределенное время тоннель закончился, и путники достигли Эльфланда, также именуемого Чернолесьем. Вопреки ожиданиям Длинного Шеста, светлее не стало. То ли была ночь, то ли черный лес оказался куда более темным, чем ожидал Длинный Шест. Но не слишком темным – тут и там попадались светящиеся грибы и какие-то насекомообразные существа, тоже светящиеся. Здесь можно ходить без очков, но небыстро и осторожно – примерно как звездной ночью. А пучеглазые эльфы никаких трудностей не испытывали, что неудивительно – их глаза не зря такие огромные.

– Родиной пахнет, – благоговейно произнес Джакомо, когда они вышли из каменного тоннеля в другой, образованный густо переплетенными ветвями и листьями.

Длинный Шест чихнул. Потом чихнул еще раз, и еще, и еще… А потом перестал чихать, и решил, что к этому запаху можно притерпеться. А лошадь чихнула всего два раза, и когда Длинный Шест, справившись с свербением в носу, вновь обратил на нее внимание, оказалось, что она жрет какой-то местный лопух. Не сказать, что с аппетитом, но и без отвращения.

– Бог не солгал, – заметил какой-то эльф из свиты Джакомо. – Она действительно ест благословенные травы.

– Я не солгал, – подтвердил бог Каэссар. – Чего встали?

Они пошли дальше. Вокруг было удивительно пустынно, за несколько часов путешествия им никто не встретился, если не считать диких мокриц и многоножек. Джакомо сказал, что обычно на этой дороге более людно, наверное, комиссары запретили жителям наблюдать бога, чтобы не смущаться. Это предположение косвенно подтверждалось тем, что биодетектор то и дело фиксировал любопытные пучеглазые рожи, высовывающиеся из незаметных без очков небольших прогалин в стенах древесного тоннеля.

– Интересно тут у вас, – сказал Длинный Шест. – Я думал, черный лес – он как обычный, зеленый. Деревья, кусты… А мы идем как муравьи по муравейнику.

– Благословенный лес подобен муравейнику, – подтвердил Джакомо. – В священных откровениях Геи именно так и говорится. Каждая тварь благословенного леса идет предначертанным путем, и каждая тварь делает свое полезное дело, подобно тому, как в муравейнике каждый муравей вносит малую лепту в общее благоденствие и процветание.

– А не противно чувствовать себя муравьем? – спросил Длинный Шест. – Они же тупые.

– Да ты что? – изумился Джакомо. – Скажешь тоже, тупые! Они умные! Их язык непознаваем, но известно, что они умеют считать до сорока и при произнесении чисел пользуются словами-цифрами. Муравьи умнее, чем иные люди. Кстати, давно хотел тебя спросить, правда, что у вас, орков, есть такой обычай, что одни орки считаются как бы скотиной, а другие – как бы пастухами?

Длинному Шесту стало стыдно за свою расу, а заодно и за людей. Он всегда считал, что порядок вещей, при котором орочья раса пребывает в рабстве, мерзок и отвратителен, но слышать об этом из уст эльфа было неприятно и стыдно. Слышать неприятную правду всегда стыдно, и неважно, идет ли речь конкретно о тебе или обо всей расе, к которой ты принадлежишь. Длинный Шест знал историю своей расы, Джон рассказывал. Рабовладельцы целенаправленно выводили тупых рабов, чтобы те покорно делали, что прикажут, и никого не свергали. А потом, когда умственно неполноценная раса уже сформировалась, у эльфов возникла традиция совершать ритуальные набеги на человеческие поселения, и лучшей защитой от этих набегов стало выстроить живой щит из тех, кого не жалко. Сейчас среди орков иногда рождаются особи с нормальным интеллектом, сам Длинный Шест тому пример, но пройдет миллион-другой дней, и они перестанут рождаться, и разделение человекообразных на пастухов и скотину станет окончательным. Это если Джону не удастся воплотить в жизнь свой таинственный план.

Длинный Шест не смог вразумительно ответить на вопрос Джакомо. Длинную речь произносить не хотелось, да и не смог бы он ее произнести, не запутавшись. Длинный Шест ответил вопросом на вопрос:

– А у вас разве не так?

– Нет, у нас не так, – ответил Джакомо.

И стал объяснять, что все эльфы равны перед законом и одинаково свободны. Что комиссары не передают свою власть по наследству и не назначаются друг другом, а избираются всенародным голосованием. На самом деле не совсем всенародным, но это уже детали реализации, не ставящие под сомнение красоту и справедливость основной идеи народовластия. И когда Джакомо изложил эту идею, Длинный Шест вспомнил, как Джон говорил: «Эльфы тебе понравятся, и ты с радостью предашь обе наши расы». И Длинному Шесту стало страшно.

5

В Барнард-Сити распространился нелепый слух. Якобы в центральную библиотеку, носящую имя бога книг Гуттенберга, явился настоящий живой эльф и попытался сжечь священную книгу, в которых древние пророки мифического Американского Континента Земли Изначальной предрекли грядущий конец эльфийской расы. Если уничтожить пророчество, оно не исполнится, и вот какую подлую хитрость задумали богомерзкие эльфы! Официальная версия происшествия гласила, что в книгохранилище случился пожар из-за короткого замыкания в электропроводке, которую недавно отключили от автономного водяного колеса и подключили к единой энергосистеме.

– Бардак в библиотеке жуткий творился, – рассказывал Герман Джону. – Там в соседнем квартале поселился один дворник предприимчивый, Хорошее Время его зовут. Полукровка, но не правильный, как Звонкий Диск, а плохой, злокозненный. Преступлений насовершал почти как сам Сэйтен. У него в подвале орочьих костей нашли на неполных двенадцать особей, и это только за последние дни. Подбирал наркоманов на улице, затаскивал домой, убивал, расчленял, тем и жил. Некоторых истязал, настоящую пыточную камеру оборудовал, я туда Алекса направил, пусть квалификацию повышает. Маньяк-садист, каких свет не видывал! Людей, похоже, тоже убивал. Прямых доказательств нет, но у него монашеский балахон нашли, христианский, он говорит, на помойке нашел. А маскировался как ловко! Вообще никто ничего не заподозрил! Орк как орк, тихий, вежливый, старательный. Я сам на него смотрел – жаба как жаба, ничего примечательного. Копы говорят, на обыске взяли в понятые кого попало, думали, обыск чисто формальный будет, не найдут ничего. А нашли целый чулан костей обглоданных. Там одна понятая девчонка была беременная, так чуть не выкинула! Ужас!

– И что с ним теперь будет? – спросил Джон.

– Думаю, на кол посадят, – ответил Герман. – Или зажарят живьем на медленном огне. Или распнут. Не знаю, не спрашивал.

– Круто, – сказал Джон. – Я только не понял, как это связано с библиотекой.

– Напрямую, – сказал Герман. – Этот преступник завел привычку в библиотечную казарму таскаться, к телкам местным. Там десять уборщиц живут и три библиотекарши. Мясо приносил, цацки всякие… А они и рады стараться, им-то невдомек, с кого он эти цацки снимал и при каких обстоятельствах. Что с них взять, жабы и есть жабы, телки безмозглые! К тому же, там на тринадцать телок только один самец, да и тот старый. Изголодались, короче. А знаешь, как этот охальник мимо сторожа проходил? Призрака изображал! Надевал монашеский балахон и крался по темным коридорам, однажды сторож его попалил, а он не убежал, а стал подвывать и руками размахивать. Звездный Парус ему и сказал: «Здесь колобродь, а за порог ни шагу». Звездный Парус – так сторожа библиотечного зовут.

– Погоди, – прервал его Джон. – Кто-то мне говорил, что в библиотеке какой-то призрак монаха по ночам бродит.

– Да, это он и есть! – подтвердил Герман. – Только не призрак, а орк-маньяк. Не повезло ему, что на эльфа нарвался. Он, наверное, не сразу понял, кого встретил, начал, как обычно, выть и руками махать, напугать хотел. Ну и напугал. Чуть было пульку из бластера не словил, повезло ему, что эльф промахнулся. Хотя на самом деле не повезло – от бластера смерть легкая.

Джон состроил гримасу, выражающую недоверие.

– А ты меня не разыгрываешь? – спросил он. – Орк-маньяк, эльф, бластер… Ты так говоришь, будто статью из «Жизни и семьи» пересказываешь.

– Из чего статью? – не понял Герман.

– Из «Жизни и семьи», – повторил Джон. – Это газета такая, Фредди Лу недавно издавать начал. Типа, газета для всей семьи, даже для рабов отдельная страница есть, с нравоучительным комиксом. Алиса однажды купила, я прочитал – дерьмо дерьмом. Сплетни всякие, криминальная хроника, бабы голые, бабы в одежде…

– А, понял, о чем ты говоришь, – кивнул Герман. – Видел я эту газету, только название не запомнил. Дурацкая газета. Каждому, кто ее купил, надо на лбу орочью жабу сразу выкалывать, они все дебилы и извращенцы.

– Гм, – сказал Джон. – Ты на что это намекаешь?

– Ни на что, – ответил Герман. – Кстати, хотел с тобой насчет Алисы поговорить.

– Ты лучше про библиотеку расскажи до конца, – сказал Джон. – Что этот эльф там забыл? И точно ли это эльф был? Может, пошутил кто-то?

– Вроде эльф, – сказал Герман. – Я, честно говоря, сам не понимаю, что там произошло. Вот начал тебе рассказывать, может, по ходу рассказа пойму что-нибудь. Или ты поймешь что-нибудь. Короче, так. Тот, кто был в библиотеке, вошел в энциклопедический зал, подключился к терминалу, ввел служебный пароль, запустил несколько служебных программ и еще зачем-то телефон на стол выложил.

– Телефон? – переспросил Джон. – Они разве еще сохранились в рабочем состоянии?

– Сам удивляюсь, – сказал Герман. – В рабочем или нет – не знаю, там пароль стоит, ребята пытались подобрать, но не смогли, теперь артефакт совсем заблокировался. Но по виду очень похож на телефон. Его пилигримам передали, может, они раскопают чего. Хотя вряд ли.

– А зачем эльфу телефон? – спросил Джон. – Все провайдеры давным-давно разрушились.

– Раньше были телефоны, которые работали без провайдеров, прямо через спутник, – объяснил Герман.

– Ерунда, по-моему, – сказал Джон. – Ты прикинь, сколько энергии нужно, чтобы до спутника напрямую добить. Этот телефон должен нагреваться, как сковородка на плите!

– А он и был горячий, – сказал Герман. – Потом уже остыл.

– Интересно, – сказал Джон. – Не нравится мне все это, очень не нравится. Слишком много стало происходить необъяснимого. Вначале «Фебос» на Иденском тракте взорвался, теперь эльф с телефоном… Как он вообще в столицу попал? Эльф, я имею в виду, не телефон. Его же даже последний орк в момент опознает!

– Он был в монашеском балахоне с капюшоном, – объяснил Герман. – Я тут подумал, может, подкинуть кардиналу идею, чтобы у Джизесовых монахов балахоны запретил? Те монахи, которые Будде молятся, морды не прячут, так и христианские монахи могут тоже без капюшонов обойтись.

– Не пойдет, – покачал головой Джон. – Эти христиане – те еще отморозки. Как начнут вопить про православные традиции… А с телками как быть? Если наложницам запретить в балахонах на базар ходить…

– Да, ты прав, – согласился Герман. – О наложницах я не подумал. Вообще не понимаю, что делать! Чую, что эти два случая как-то связаны, а обосновать не могу.

– А как они связаны? – удивился Джон. – Какое отношение тот «Фебос» имеет к эльфам?

– Не знаю, – пожал плечами Герман. – Но подозреваю, что имеет. Помнишь, когда мы с тобой из Оркланда выбирались, там звезды падали?

– Опаньки, – сказал Джон. – До меня только сейчас дошло. Они же взрывались как «Фебосы», один в один! Только не так сильно. «Фебосы», наверное, разные бывают… или регулятор мощности, как в бластере…

– Есть там регулятор мощности, – подтвердил Герман. – Ты еще вот на что обрати внимание. Звезды падали с неба. Прямо с неба.

Джон немного помолчал, переваривая информацию, затем сказал:

– Это пугает меня еще сильнее. Если «Фебосы» падали прямо с неба и если их бросали эльфы, получается, что эльфы контролируют спутниковую группировку. Телефон спутниковый, опять-таки… Только одного не понимаю. Если это верно, почему мы еще живы? Почему эльфы еще не завоевали весь Барнард?

– Я тоже не понимаю, – вздохнул Герман. – Можно предложить несколько объяснений. Например, мощь спутниковой группировки преувеличена.

– Не катит, – возразил Джон. – Сколько они сбросили бомб на тот загон? Штук двадцать примерно. Если бы они атаковали Барнард-Сити такими же силами… Дворец Трисама, дворцы олигархов…

– Второе объяснение, – сказал Герман. – Во время той бомбардировки ни одна бомба не попала в цель. Может, эльфы не умеют точно наводить орбитальные бомбы на цели?

– Ну, не знаю, – пожал плечами Джон. – Ну, допустим. А какой смысл тогда имеет эльфийское подполье в Барнард-Сити?

В этот момент в комнату вошла Алиса. Она выглядела потрясенной.

– Что ты сказал, Джон? – переспросила она. – Эльфы в Барнард-Сити?

– Это государственная тайна, милая, – сказал Джон. – Ты ее не слышала. Иди, займись своими делами.

– Я видела эльфа в столице, – заявила Алиса. – Я тогда была не в себе, подумала, привиделось…

– Ну-ка, с этого места подробнее, – сказал Герман. – Когда, где, при каких обстоятельствах?

– Ну, когда Вильямс это самое… – засмущалась Алиса. – Ну… того…

– Не надо смущаться, – перебил Герман. – Я считаю, ты сработала замечательно, а что ошибок наделала – для первого задания это обычное дело. Особенно для такого сложного задания. Что ты хотела рассказать?

– Ну, это… – замялась Алиса. – Я тогда… это… расстроилась… на крыльце сидела… Гляжу, монах идет. И капюшон у него… ну, не то чтобы откинут… Короче, эльф это был. Глаза, уши… Как увидела – аж сердце в пятки ушло. Зажмурилась, затаилась, открываю глаза – нет никого. Ну, думаю, фигасе глюк…

– Об этом стоило упомянуть в докладе, – заметил Джон. – Впредь о подобном упоминай.

– Ты бы тогда согласился, что это глюк, – заметил Герман.

Джон немного подумал и кивнул.

– А это правда, что эльфийский шпион хотел библиотеку сжечь, потому что там есть пророчества страшные? – спросила Алиса.

– Правда, – ответил Джон.

– Нет, там все сложнее было, – ответил Герман.

Они переглянулись и рассмеялись.

– Диалектика, – сказал Джон.

– Да ну вас! – воскликнула Алиса, махнула рукой и ушла.

– Нервная она у тебя стала в последнее время, – заметил Герман.

– Да, меня это тоже беспокоит, – кивнул Джон. – Очень неудобно получилось.

– Что неудобно? – спросил Герман.

– Да я однажды с ней пошутил неудачно, – сказал Джон. – А она поверила.

Герман посмотрел на Джона с некоторой долей брезгливости. Джон пожал плечами.

– Ну да, сам знаю, поступил как сволочь, – сказал он. – Иногда как ляпну… Когда делом занимаюсь, переговоры, например, веду или с агентом беседую – все нормально, базар фильтрую без проблем, а стоит чуть расслабиться… Убьют меня когда-нибудь за мое чувство юмора. А что делать? Я не курица, чтобы меня в мифическую жар-птицу перекрашивать, я – это я.

– Ты так говоришь, будто гордишься, – заметил Герман.