Текст книги "Взлет индюка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Так этот набег… Это была не просто армия?

– Это была не просто армия, – подтвердил кардинал. – Иди, делай отчет. И больше не отвлекай меня без нужды. Хотя нет, погоди. Поместье пока не покидай, у меня будет к тебе одно задание.

– Разрешите вопрос? – сказал Питер. – Где мне можно взять бумагу и письменные принадлежности? Чтобы времени не терять.

– Сейчас все брошу и пойду искать бумагу и письменные принадлежности, – сказал Рейнблад. – Кто ищет, тот всегда найдет. Иди, гуляй.

Под балдахином чихнули еще раз. Питер опасливо покосился на кровать и вышел. Кардинал пнул кровать и сказал:

– Выбирайтесь, телохранители, отбой.

Телохранители выбрались.

– Огрида Бейлиса ко мне, – приказал кардинал. – Но не сюда, а в гостиную. Охранять меня больше не надо. Когда передадите приказ Бейлису, можете быть свободны. И, это… То, что говорил этот человек – государственная тайна.

– А по-моему, это бред, – сказал один из декурионов.

Второй декурион ткнул его локтем в бок, первый декурион охнул.

– Это секретный бред, – сказал Рейнблад. – Идите, выполняйте.

Декурионы утопотали прочь. Рейнблад вышел на крыльцо, еще раз осмотрел кисет с коноплей и снова не стал курить. Следующие полчаса он убивал, прогуливаясь по флигелю и разглядывая обстановку в комнатах. Особенно его развлекла маленькая комнатка, смежная со спальней и замаскированная под одежный шкаф. Действительно, Виктор Пауэр – большой затейник.

Когда Огрид вошел в эту комнату, кардинал осваивал управление сложным электромеханическим устройством, важнейшей частью которого был имитатор конского члена, изготовленный из эльфийского пластика. Возможно, впрочем, что он имитировал не конский член, а человеческий, но очень большой.

– Тонкая работа, – сказал с порога Огрид и глупо засмеялся. – Вызывали, ваша божественность?

Рейнблад повернул реостат, и обороты двигателя плавно упали до нуля. Мегафаллос дернулся в последний раз и остановился.

– Вызывал, – кивнул Рейнблад. – Пойдем в гостиную, там поговорим. Чаю хочешь?

– Не откажусь, – сказал Огрид.

Они перешли в гостиную, но оказалось, что чайник пуст, в единственной емкости с водой плавают дохлые мухи, и во всем флигеле нет ни одной служанки, которой можно было бы приказать приготовить чаю.

– Тяготы и лишения походной жизни, – охарактеризовал Огрид эту ситуацию. – Ваша божественность, разрешите узнать, что Пейн рассказал?

– Ничего, кроме бреда, – ответил Рейнблад. – Не в бытовом смысле, а в медицинском. То ли у него реально в голове демон поселился, то ли притворяется. Дескать, по божьему повелению на спутниках завелся искусственный интеллект, который наше общество типа благословляет и ведет к процветанию.

– Оригинально, – сказал Огрид. – Вот оно, веяние новой эпохи. Раньше безумцам бесы мерещились, а теперь искусственный интеллект.

– По сути, это одно и то же, – сказал Рейнблад. – Даже косвенные признаки совпадают. Добрые боги наверху, злые – внизу. Искусственный интеллект как бы добрый, значит, должен быть наверху. А какие подходящие вместилища есть наверху? Спутники, например. Все логично.

– Слишком логично, по-моему, – сказал Огрид.

– Нормально, – возразил Рейнблад. – У безумцев тоже есть своя логика, ее даже больше, чем у нас с тобой. Ну да боги с ним, с Пейном, ты лучше про Росса расскажи. Ты с ним давно познакомился?

– Близко – вчера, – сказал Огрид. – До этого однажды на пиру за соседними столами сидели, когда Брювери открывали, тогда еще он потом Мамута под кайфом избил. Ну, журналист такой известный, большой такой…

– Я понял, о чем ты, – перебил его Рейнблад. – Помню эту историю. Меня интересует твои впечатления о Россе. Ты с ним сражался спиной к спине, говорят, в такие моменты человеческая душа раскрывается наиболее полно.

Огрид вздохнул, помолчал немного, собираясь с мыслями, и начал говорить:

– Джон – очень странный человек. Безусловно честный и порядочный. Я ведь тоже хотел из поместья уехать, а он меня устыдил. Говорит, дескать, вы, сэр Огрид, вольны поступать как угодно, а я останусь, потому что здесь остается моя Алиса, а я ее как бы приручил и потому за нее отвечаю. Я потом подумал: «А я-то должен за весь Барнард отвечать, а не за какую-то там рабыню несчастную». Ну и тоже остался.

– Не жалеешь? – спросил Рейнблад.

– Теперь уже нет, – усмехнулся Огрид. – Когда стрельба началась – пожалел. Страшно было – жуть!

– Думаешь, он ее действительно любит? – спросил Рейнблад.

– Однозначно! – ответил Огрид. – И она его тоже. Будь она человеческой расы, я бы им позавидовал. А так даже не знаю… На самом деле, тоже завидую. Джон – он такой… самодостаточный, что ли… Сам решает, что хорошо, что плохо, а на все остальное плюет с высокой башни.

– Опасный человек, – заметил Рейнблад.

– Очень опасный, – согласился Огрид. – Нам повезло, что когда Дюкейна громили, он в Оркланде был. Иначе мы бы сейчас не здесь беседовали, а в краях удачной охоты.

– Он действительно Фоксхантер? – спросил Рейнблад.

– Однозначно, – кивнул Огрид. – Честно говоря, раньше я думал, что Фоксхантер – выдумка, но только пока с Джоном не познакомился. Он не может быть никем другим, сами подумайте, разве мог такой человек нигде ни разу не засветиться?

– Логично, – согласился Рейнблад. – Ты раньше Фоксхантера разрабатывал?

Огрид отрицательно покачал головой.

– В дела домов я старался не лезть, – сказал он. – Мое дело – разбойников на колы сажать, а с олигархами связываться – не мое дело. Особенно с Дюкейном и с Тринити. Кстати, позвольте выразить запоздалое восхищение вашими решительными действиями в последний кризис. Будь я на вашем месте, ни за что бы не решился.

Рейнблад улыбнулся и сказал:

– Вот поэтому ты на своем месте, а я на своем. Ладно, Огрид, я узнал все, что хотел, спасибо. Не смею больше задерживать.

3

Джон и Алиса сидели в беседке. Алиса курила косяк, время от времени стряхивая пепел прямо на стол. Взгляд ее был не вполне сфокусирован, а руки тряслись. В другой день Джон давно уже предложил бы ей остановиться, но не сегодня. Столько потрясений подряд – неслабая нагрузка на нежный девичий мозг, без наркотика может не справиться и пойти вразнос. А так вроде держится.

– А потом, когда вы с Огридом за шприцом пошли, ко мне Рейнблад прицепился, – рассказывала Алиса. – Выпучил глаза и говорит так серьезно: «Признавайся, сука, я все знаю!» Я только потом поняла, что он меня на понт брал.

– И как, взял на понт? – заинтересовался Джон. – Призналась?

– Не сразу, – ответила Алиса. – Там на скамейке эльфийская булава лежала…

Джон рассмеялся.

– И как, быстро бегает его божественность? – спросил он. – А я-то думал, чего он такой озабоченный…

– Я не стала за ним гоняться, – грустно сказала Алиса. – Вначале действительно хотела его пришибить, а потом подумала, какой смысл? Если я его убью, кто я буду после этого, чем буду от эльфов отличаться? В мире и без меня крови и грязи хватает, зачем умножать? Да и стремно, вдруг кто увидит… Короче, отбросила дубину и призналась во всем, как ты учил. От себя добавила, что когда я Патти ногами пинала, ты из кустов подглядывал.

Джон рассмеялся, хлопнул девушку по плечу и воскликнул:

– Как ты быстро учишься! Скоро будешь такая же хитрая, как я!

Недокуренный косяк выпал из пальцев Алисы, прокатился по столу и упал на пол. Алиса нагнулась было за ним, но передумала и раздавила туфлей.

– Туфли жмут, – сказала она. – У меня большие ступни, как у самца. Это некрасиво.

– Ты прекрасна, милая, – возразил Джон.

Притянул ее к себе и нежно поцеловал в угол рта.

– Я люблю тебя такой, какая ты есть, – сказал он.

– Врешь ты все, – сказала Алиса. – Ты меня любишь, чтобы для грязных дел использовать. Вначале на Вильямса натравил, теперь на Патти… И насчет того, чтобы человеком меня сделать – тоже соврал.

– Не соврал, – возразил Джон. – Просто время еще не пришло. Ты потерпи, осталось только подождать чуть-чуть, пока Рейнблад новости переварит, а потом все само пойдет. Вот только Пейн меня беспокоит, никак не могу понять, зачем он сюда приперся.

– Он с ума сошел, – сказала Алиса. – Я подслушала, как сэр Рейнблад с сэром Огридом разговаривал, сэр Рейнблад ему ясно сказал, что у Пейна крыша поехала. Думает, что боги через какой-то спутник что-то сделали с церковным компьютером, и тот от этого стал плохо работать. Что с тобой?

Некоторое время Джон сидел неподвижно и молча, а на лице его застыло ошеломленное выражение. Затем он сказал:

– Ты еще удивляешься, почему я тебя люблю. Подслушала… Какая же ты молодец!

– А что такого? – удивилась Алиса. – Это важно?

– Это очень важно, – кивнул Джон. – Видишь ли, это не боги взломали церковный мейнфрейм. Это я его взломал.

– Так ты и есть бог, – сказала Алиса.

– Как же я забыл… – хмыкнул Джон. – Спасибо, Алиса, ты очень помогла, если бы не ты… Ничего страшного не случилось бы, основной план и в этом случае должен был сработать… Но все равно спасибо.

– Рейнблад говорил, тот компьютер взломали добрые боги, – сказала Алиса. – Потому что через спутник. Добрые боги наверху, спутники тоже наверху, значит, это были добрые боги. Но он ошибается. Ты на самом деле злой бог. Это ведь Длинный Шест сюда эльфов привел?

Джон молча кивнул. Затем понял, что Алиса не смотрит на него, и сказал:

– Да, он.

– Я по нему соскучилась, – сказала Алиса. – Он еще долго в Ноддинг Донки пробудет?

Джон вздрогнул. Затем спросил:

– Откуда ты знаешь про Ноддинг Донки?

– Я тот ваш разговор в баре случайно подслушала, – ответила Алиса. – Я тогда под столом валялась упоротая. Когда вы разговаривать начали, я проснулась, а вылезать постеснялась. А зачем ты его заставил эльфов сюда привести? Я так думаю, не только для того, чтобы Патти убить.

– Совсем не для того, Патти просто удачно под руку подвернулась, – согласился Джон. – Цель на самом деле очень простая – Рейнблад должен поверить в эльфийскую угрозу. Когда он озаботится в достаточной степени, я ему подброшу кое-какую информацию… Зря я, кстати, в свое время Герману сказал, что в компьютерах не разбираюсь, теперь придется признаваться, что обманул его… Ладно, разберемся.

– Ты от вопроса не уходи, – сказала Алиса. – Зачем эльфов в Барнард привел?

Джон улыбнулся и спросил:

– Разве ты еще не догадалась? Это так просто! Помнишь, чего я хочу добиться?

– Освободить всех орков, – ответила Алиса.

Джон смущенно хмыкнул.

– Ну да, и это тоже, – пробормотал он. – Но главная моя цель – счастье и процветание для всего барнардского человечества, не только для орков. А что для этого нужно?

Алиса пожала плечами.

– Для этого нужна власть, – ответил Джон сам себе. – А что нужно, чтобы ее захватить? Нужна армия. Причем годится не любая армия, а только такая, в которой самый последний обозник готов жизнью и душой пожертвовать ради общего дела. А где взять такую армию? Только на войне.

– Так ты собрался начать большую войну с эльфами? – догадалась Алиса. – Но это же… сколько крови прольется…

– Мне эльфийской крови не жалко, – заявил Джон. – Я за эльфами глазами Длинного Шеста понаблюдал, очень они мне не понравились. Отвратительная у них культура и гадкая, роботы они с промытыми мозгами, а не люди. Кроме Геи своей обожаемой, ничего не ведают, и ведать не хотят. Я когда им приказывал Патти живьем загрызть, думал, хоть одна сволочь возмутится, дескать, не буду я творить такую мерзость, и пусть будет что будет. Ни один не возмутился. Сказали загрызть – значит, надо. Как муравьи-людоеды.

– Такие разве бывают? – удивилась Алиса.

– Не знаю, – пожал плечами Джон. – Даже если нет, эльфы на них все равно похожи. Нет у меня к эльфам жалости. Надо будет стереть с планеты Барнарда всю эту мерзкую расу – сотру, и рука не дрогнет. Но до этого вряд ли дойдет, я их предполагаю на другой континент переселить. Это такая земля неведомая за морем, там чернолесье еще поганее, чем на востоке, эльфам понравится.

– Ты так говоришь, будто это будет не война, а бойня, – сказала Алиса. – На войне бойцы гибнут с обеих сторон.

– С нашей стороны много не погибнет, – сказал Джон. – Я об этом позабочусь. Бог я или где?

Произнеся эти слова, Джон иронически улыбнулся, дескать, я шучу, не бог я на самом деле, но Алиса смотрела в другую сторону и этой улыбки не заметила.

– Боги любят кровь, – тихо сказала Алиса. – Даже Никс Милосердная.

– Я кровь не люблю, – заявил Джон. – Но куда деваться? Бывает, проснешься утром, солнышко светит, птички поют, кругом благодать, думаешь: «Буду сегодня добрым, не буду никого убивать и мучить». А потом то одно, то другое… Тяжела наша божественная доля.

– Шутишь, что ли? – догадалась Алиса.

Джон засмеялся, обнял Алису и стал тискать и целовать.

– Отвали! – возмутилась Алиса. – Я от механических ласк не возбуждаюсь. Особенно сегодня. Как глаза закрою, сразу всплывает эта морда обгрызенная…

– Извини, – серьезно произнес Джон. – Если честно, меня тоже колбасит. Но терпеть осталось уже недолго. Как в Оркланд выберемся, там все по-другому пойдет, просто и понятно – вот друг, вот враг, а все остальное от Сэйтена Лукавого. Знаешь, как мне надоело лицемерием заниматься? Обман громоздится на обмане, и всегда надо помнить, как кого обманул, чтобы не дай боги не перепутать. А о чести и совести вообще стараюсь не думать, чтобы не расстраиваться. Убеждаю себя, что цель оправдывает средства…

– А она точно оправдывает? – спросила Алиса.

– Я стараюсь в это верить, – ответил Джон. – Потому что если в это не верить, то и жить незачем.

4

Пытку пленного эльфа решили проводить на кухне флигеля – более подходящего места не нашлось.

– Это не пытка, а профанация какая-то получается, – сказал Алекс Мортимер.

Джон Росс ехидно улыбнулся и сказал:

– В нашей безумной жизни все профанация. Привыкай.

– Да иди ты! – воскликнул Алекс. – Только философии мне сейчас не хватает! Ты лучше подумай, куда его привязывать тут?

– Можно по углам стола четыре гвоздя вбить, – посоветовал Джон. – Все это дерьмо вынести куда-нибудь, крошки со стола смахнуть и гвозди вбить. Распнем эльфа вдоль… ну, или по диагонали…

– А гвозди-то тут есть гдже-нибудь? – спросил Алекс.

– Не знаю, надо у Алисы спросить, – ответил Джон.

– Знаю я, что она ответит, – сказал Алекс. – Она укурилась вусмерть, вообще ничего не говорит, только хихикает.

– Имеет право, – пожал плечами Джон. – Лучше так, чем в истерике биться.

– Да я ее не упрекаю, – сказал Алекс. – Она у тебя молодец, не ожидал от нее такой отваги. Я бы на ее месте, наверное, убежал бы куда-нибудь, забился в уголок, да и обгадился бы там от страха. А она молодец у тебя!

– Однако с пыткой надо что-то придумывать, – сказал Джон. – Может, лучше его вертикально распять, на стене? К карнизу привязать, например…

Алекс подошел к окну и сильно дернул занавеску. Карниз захрустел.

– Не выдержит, – сказал Алекс.

– А может, лучше вообще не привязывать? – предложил Джон. – Может, лучше руки-ноги связать, на пол положить и тыкать раскаленным железом?

– Раскаленным железом нельзя, – возразил Алекс. – Если уж жечь, то не железом, а горящей бумажкой или тряпочкой. Железом перестараться очень легко, а потом гангрена как начнется…

– Тогда жги тряпочкой, – согласился Джон. – Тут в соседней комнате хламида Пейна валяется, он ее, по-моему, полгода не стирал. Будет двойная пытка – и огнем, и запахом.

– Если вонючую хламиду жечь, пытка получится не только для узника, но и для палача, – сказал Алекс. – Я его жечь вообще не собираюсь, потыкаю иголками под ногтями, а как сознание поплывет, суну под нос хлороформ вместо нашатыря, и дальше уже хирургия.

– Лучше не под ногти иголками тыкать, а морду резать, – посоветовал Джон. – А то удивится, с чего это вдруг стратегия пытки так резко изменилась, пока он без сознания был.

– И то верно, – согласился Алекс. – А можно я ему уши отрежу? В банке заспиртую, на полку поставлю – красиво будет.

– Можно, – разрешил Джон. – Только смотри, чтобы кровью не истек.

– Не истечет, – пообещал Алекс. – Если ухо целиком резать, крови много не вытекает. Это в мочках много капилляров, там как кровотечение начнется – хрен остановишь, а ухо целиком – совсем другое дело. Всего-то надо два сосуда перевязать.

– Ну, как знаешь, – сказал Джон. – Короче, так. Валим клиента на пол, ты ему отрезаешь уши, останавливаешь кровь, режешь морду…

– Перед этим надо вопросы позадавать, – перебил Джона Алекс. – Это же пытка, а не садизм беспонтовый.

– Гм, – сказал Джон. – А может, лучше садизм беспонтовый устроить? Ему-то все равно, он наших человеческих порядков все равно не разумеет. Скажешь, типа, ты совершил преступление, вот тебе наказание…

– Так нельзя, – возразил Алекс. – Палач с клиентом не разговаривает, это непрофессионально.

– Да ладно тебе кобениться! – возмутился Джон. – Это же эльф! Откуда ему знать, что у человеческих палачей профессионально, а что нет?

– Ему знать неоткуда, – согласился Алекс. – Но я-то знаю! Как я потом сам себя уважать буду?

– Не знаю, – пожал плечами Джон. – Я вот сам себя уважаю, хотя законов столько нанарушал, что уже сам все случаи не помню.

– Ты особенный, – сказал Алекс. – Я вообще не понимаю, как ты живешь с таким грузом на совести. Ну, я тебя не призываю прямо сейчас убить себя об стену, ты человек хороший, но… не понимаю.

– Есть одно умное слово, называется «покаяние», – сказал Джон. – Преступил закон своей совести, покаялся и снова как бы чист. Тут главное – не слишком увлекаться. Я однажды с одним монахом беседовал, не буддийским, а из этих, которые в балахонах, у них покаяние – чуть ли не самое главное в религии. Он такую притчу рассказывал. Решил один разбойник в грехах покаяться…

– В чем покаяться? – не понял Алекс.

– В грехах, – повторил Джон. – Это у поклонников Джизеса очень важное философское понятие. Приблизительно можно сформулировать так: состояние души, при котором функции самоуважения и самосовершенствования либо извращены до неузнаваемости, либо вообще отключены, и субъект готов преступать собственные законы столько раз, сколько понадобится. Христиане считают, что каждая душа время от времени впадает в состояния греха, но если ты покаялся и вышел из этого состояния, то все как бы нормально. Так вот, притча. Решил разбойник покаяться в грехе, поймал одного монаха и говорит: «Давай, я тебе дам десять тысяч долларов, а ты мне отпустишь все грехи – прошлые, настоящие и будущие». А монах ему говорит: «Откуда у тебя десять тысяч долларов?» А разбойник вытаскивает деньги из кармана и говорит: «Вот, смотри».

– Десять тысяч долларов в карман не влезет, – заметил Алекс.

– Это неважно, – отмахнулся Джон. – Ну, допустим, не в кармане они были, а в сумке, несущественно. Короче, взял монах доллары в руки, пересчитал, и так ему захотелось этих денег, что не смог он побороть искушение. Отпустил грехи.

– Догадываюсь, что было дальше, – сказал Алекс. – Разбойник этого монаха зарезал и съел, верно? Грехи-то отпущены.

– Примерно так, – кивнул Джон. – Только не сам съел, а на мясокомбинат сдал, оркам на корм. Короче, в покаянии главное – не слишком увлекаться. Я так считаю – покаяние покаянием, а карма кармой, одно другого не отменяет. Я тогда так и сказал тому монаху, а он замахал руками, ругаться начал, дескать, у нас, христиан, кармы не бывает, Иегова запретил. Бред, короче.

– Да, эти христиане какие-то нелепые, – поддакнул Алекс.

– Нелепые-то нелепые, но кое-чему поучиться у них можно, – сказал Джон. – Твоя главная задача – прослушку вживить, а все остальное второстепенное. А кто его, кстати, допрашивать будет?

– Разве не ты? – удивился Алекс.

– Я?! – удивился Джон.

Помолчал немного, вздохнул и сказал:

– Ну, давай, я подопрашиваю. Потом вместе каяться будем. У тебя спирт есть?

– А то! – воскликнул Алекс, рассмеялся и хлопнул Джона по плечу, от чего тот покачнулся. – Спирт у меня всегда есть, дезинфекция, все дела… Давай, тащи клиента, приступим, чтобы не откладывать.

– Тебе разве подготовиться не надо? – спросил Джон.

– Да ну! – махнул рукой Алекс. – Проведу пытку не по канону, раз уж все равно потом каяться.

– И то верно, – согласился Джон.

И пошел за клиентом.

5

Джакомо сидел верхом на лошади, лошадь неспешно брела по какой-то дороге и ничуть не возмущалось тем, что на ее богомерзкой спине восседает представитель высшей человеческой расы. Благословение Эпоны сработало. Зря Джакомо ругал бога Каэссара, вовсе не предал этот нелепый бог доверившихся ему охотников. Привел отряд к нужному месту и честно выполнил все, что обещал, а что они не смогли воспользоваться божественным даром – нет в том вины бога. Разве мог он знать, что алтарь Эпоны будут охранять воины с бластерами? Хотя кто его знает, этого Каэссара… Не зря сказано, что предавший однажды предаст вновь. Тот странный низкорожденный, который якобы тоже ему служит, говорил, что предать можно лишь того, кому обязан, но это он неправильно говорил, это обычное орочье словоблудие. Если бы бог Каэссар хотел обмануть тех, кого привел к алтарю, разве позволил бы он Эпоне подарить им свое благословение?

Можно возразить, что никакое это не благословение, можно придумать тысячу разных причин, почему лошадь позволяет Джакомо на ней восседать, но все эти причины будут ложью. Джакомо прекрасно помнил, как он впился зубами в изрядно уже обгрызенный бок орочьей самки, и как пронзило его неведомое, ни с чем не сравнимое ощущение, будто паук ужалил, но не противно, а восхитительно. И воспарила душа к небесам, и осознал он, что только что случилось самое наиважнейшее событие во всей его жизни, и переменилась эта жизнь отсюда и навсегда, и никогда ничего не будет таким, каким было раньше. Знал бы он, как именно оно повернется…

– А все-таки оно действует – произнес Джакомо вслух.

– Что действует? – спросил его незнакомый мужской голос.

Джакомо повернул голову и увидел, что рядом с ним едет низкорожденный орк в странном бело-розовом наряде, необычном для этой расы. На лбу у орка была татуировка, но не в виде зеленой жабы, а в виде трех горизонтальных красных полос. Наверное, какой-то особый вид раба. Возможно, раб для противоестественных постельных утех, о которых однажды рассказывал Топорище Пополам. Да, должно быть так – уж очень его одежда смахивает на самочью.

– Благословение Эпоны действует, – сказал Джакомо. И добавил: – А ты раб-содомит?

Лицо орка перекосилось от негодования.

– Да я тебя… – начал говорить орк, затем осекся на полуслове, махнул рукой и отвернулся.

И тут раздался голос бога Каэссара:

– Он не содомит, он дурак. Личной гигиеной пренебрегает, вот его и одели в такую одежду. Типа наказание.

Голос доносился непонятно откуда, кажется, сзади. Джакомо попытался посмотреть назад, но не смог из-за резкой боли в шее. Похоже, тот придурочный садист с волосатыми руками, который мучил Джакомо и смеялся дурацким смехом, не только отрезал ему уши, но и в шее что-то расковырял. Когда бог заговорил, в шее неприятно завибрировало, будто бог поселился прямо в ране, оставленной палачом. Может, эти орки действительно подсадили бога прямо в рану? Экий бред в голову лезет…

– Каэссар, это ты? – спросил Джакомо. – Ты где?

– Я везде, – ответил бог. – Слушай меня внимательно, Джакомо. Я опечален и разочарован. Когда я устраивал вас благословение Эпоны, я не рассчитывал на такой исход. Полковник Пабло проявил преступную беспечность и некомпетентность. Низкорожденные вас уничтожали, а вы не дали им отпора, не оказали никакого сопротивления. Разбежались, как бараны, позор!

– У них были бластеры! – воскликнул Джакомо.

– Галлюцинации, – прокомментировал орк с полосатым лбом. – Интересно, реактивный психоз или шизофрения?

Джакомо не стал обращать внимания на его ничтожное вяканье, он был слишком занят беседой с богом. А точнее, не беседой, а выслушиванием справедливых упреков.

– Да хоть микроядерные бомбы! – говорил бог Каэссар. – Вы же охотники! Где была ваша охотничья смекалка? Куда подевалась стойкость и сдержанность? Что стало с вашими нордическими характерами? Мне стыдно за вас, и особенно за тебя! Слабая и ничтожная самка победила тебя без всякого оружия, одной лишь деревянной табуреткой! И Питеру за тебя стыдно, он с тобой даже разговаривать не хочет! Противно ему с тобой разговаривать!

– Питер – это кто? – спросил Джакомо.

– Откуда ты знаешь мое имя? – спросил орк с полосатым лбом.

– Питер – это вон тот хмырь на другой лошади, – ответил бог Каэссар. – Он тоже мне служит. Он – хозяин Топорища Пополам. Вот что, Джакомо. Помнишь, я говорил, что тебе предстоит славное будущее? Когда я произносил то пророчество, я не ожидал, что ты провалишь свое первое испытание так позорно. Ты проявил поистине беспредельную трусость.

– Ваша божественность! – воскликнул Джакомо. – Какая трусость?! Не мог же я с голыми руками на бластер переть!

– Кому многое дается, с того многое спрашивается, – заявил бог Каэссар. – Я дал тебе многое, но ты не оправдал возложенных ожиданий. Это печалит. Но я дам тебе еще один шанс, потому что я милосерден. Если уговоришь Питера изменить твою судьбу, спасти тебя от заслуженной кары, я не стану ему препятствовать. А если не уговоришь – значит, ты достоин не славного будущего, а бесславной смерти и поганого перерождения. Таково мое решение.

– Я понял, – сказал Джакомо. – Благодарю вашу божественность за милосердие! Клянусь Геей, я оправдаю доверие!

– Совсем конкретный бред попер, – прокомментировал Питер.

Джакомо повернул голову в его сторону и сказал:

– Нет, Питер, это не бред.

6

Рабочее место оператора прослушки оборудовали в туалетной комнате. Не в том смысле туалетной, что там нужник, а в том смысле, что неведомая любовница Виктора Пауэра занималась в ней косметикой, маникюром и прочей подобной женской ерундой. Радиоприемник установили на трюмо, а перед ним поставили три стула с затейливо выгнутыми ножками и роскошной бархатной обивкой, украшенной гламурными цветочками. На одном стуле восседал сэр Герхард Рейнблад, на другом – сэр Огрид Бейлис, на третьем – Скользкий Джек. Пайка и Росса звать не стали. Радиоприемник громко трещал, время от времени сквозь этот треск пробивались неразборчивые обрывки каких-то слов.

– Ни хрена не слышно, – констатировал Рейнблад. – Огрид, ты хоть что-нибудь можешь разобрать?

В этот момент из приемника отчетливо донеслось слово «бластеры».

– Вроде про бластеры говорят, – сказал Огрид.

Рейнблад богохульно выругался.

– Зака выпороть прикажу, – пообещал он. – Цифровая связь, видите ли, трансляция через спутник, расстояние не имеет значения… Урод, блин!

– Кххх… Питер… кххх… – произнес приемник.

– Это эльф говорит, – прокомментировал Огрид.

– Да уж понятно, что не Пейн сам с собой беседует, – пробормотал Рейнблад.

Внезапно хрипы пропали, и приемник воскликнул четким и ясным эльфийским голосом:

– Ваша божественность! Какая еще трусость?! Я же не мог переть с голыми руками на бластер!

И снова разразился хрипами.

– Оригинально, – сказал Рейнблад. – Божественность, значит. Этот дьякон – малый не промах.

– Может, эльф не то имел в виду, – заметил Огрид. – Без контекста не вполне понятно.

– Ну, тогда предложи контекст, в котором это будет иметь другой смысл, – сказал Рейнблад.

Огрид немного помолчал и сказал:

– Что-то не придумывается ничего.

– То-то же, – вздохнул Рейнблад.

– … милосердие! – провозгласил приемник эльфийским голосом. – Клянусь Геей, я оправдаю доверие! Кххх… кххх… кххх… Нет, Питер, это не бред. Со мной говорил бог, которому мы служим.

– Ого! – воскликнул Огрид. – А я, признаться, не верил…

– Тише! – оборвал его Рейнблад. – Пейн что-то отвечает.

Что именно отвечал Питер Пейн богомерзкому эльфу, осталось загадкой – несмотря на то, что помехи пропали, голос дьякона звучал очень тихо и неразборчиво. Ясно было лишь то, что он ругается.

– Жаль, запись не работает, – сказал Рейнблад. – Можно было потом на компьютере прогнать через фильтры…

Он не закончил свою мысль, потому что из приемника снова зазвучал эльфийский голос.

– Да ладно тебе отнекиваться, – говорил эльф. – Лучше будь откровенным, мы с тобой на одной стороне. Топорище Пополам – твой раб? Еще бы мне его не знать! Это он привел в благословенные леса волшебного паука, в которого вселился наш бог. Он провел нашу армию через ваши земли. Если бы не он, никто бы из наших не получил бы благословение Эпоны. Ну да, получил. Я же еду на лошади, а она меня не сбрасывает.

– Так вот что они затеяли! – воскликнул Огрид. – Вот же тварь! Джудас!

– Тише, – перебил его Рейнблад. – Ругаться потом будешь, не мешай слушать.

Но слушать стало нечего. Эльф замолк, Питер Пейн что-то говорил, но что именно – разобрать было решительно невозможно. Затем снова заговорил эльф:

– Хорошо, расскажу с самого начала. Все началось с того, что Топорище Пополам пришел к Древнему Дому, прикрытому призрачным куполом. Да, пешком пришел, лошадь вел за собой за такую особую веревку, которая ей на морду надета. Он стал кричать, что к нам явился бог кххх… навстречу, поговорил кххх… это действительно кххх… Потом приказал, чтобы его отвезли в благословенный лес, и там говорил с комиссаром Анжелой, которую вы, орки, называете королевой эльфов. Он сказал, что прошел ровно миллион дней с тех пор, как кххх… помогал оркам, и теперь кххх… высокорожденным.

– Что за бред? – пробормотал кардинал. – Какой бог? Какие орки?

– Я где-то слышал, что орками эльфы называют в том числе и настоящих людей, – сказал Огрид. – Для них все равно, что люди, что орки… А бог, надо полагать – Топорище Пополам.

– Что за бред? – растерянно повторил Рейнблад.

Приемник снова зашипел и закряхтел, сквозь помехи пробивались только отдельные слова:

– Кххх… конная армия… кххх… кто сможет… кххх… единственный путь… кххх… божьей воле сопротивляться бесполезно… кххх…

– Да он его вербует… – пробормотал Скользкий Джек.

Кардинал строго посмотрел на него. Скользкий Джек буркнул:

– Приношу смиренные извинения.

Из приемника тем временем доносилось:

– Последний шанс… кххх… путь Геи… кххх… вместе… кххх… задание… кххх… он же твой господин!

– Не вербуется, – прокомментировал Огрид.

– Либо не хочет признаваться, что уже завербован, – добавил Рейнблад. – Надо потом с Россом переговорить, он с этим Топорищем Пополам близко знаком был…

– Другого выхода нет! – кричал эльф из приемника. – Кххх… благословение… кххх… Джудас… кххх… под призрачным куполом… кххх… Так это был ты?! Сам ты Джудас! Кххх… Не лги мне! Кххх… служишь ему, я точно знаю, он сам… кххх… всемогущий… кххх… небесный огонь он обрушил, и то нашествие… кххх…

– Небесный огонь! – воскликнул Рейнблад.

– Чего небесный огонь? – не понял Огрид.

– Ваша божественность полагает, что на Иденском тракте… – начал Скользкий Джек и осекся.

– А чего там на Иденском тракте? – заинтересовался Огрид. – До меня доходили кое-какие слухи…