Текст книги "Тутанхамон"

Автор книги: В. Василевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

ОТЕЦ БОГА ЭЙЕ

...И когда я наклонился над фараоном, он уже перестал быть живым богом Кемет и начал свой путь в страну Запада, к полям Налу. Сердце его остановилось, и взгляд его устремился в сторону Аменти. И я отправил в Ахетатон гонца с тайным посланием к жрецу Мернепта, а спустя несколько часов – второго, который вёз послание, начинающееся так, как оно должно было начаться: «Твоё величество, властитель добрый, образ Ра, государь, живущий правдою, владыка Обеих Земель Тутанхатон, да пребудешь ты жив, цел и здоров...»

Книга вторая. Зенит

Любовь твоя – птица-любовь.

Облик твой – отрока облик.

Благоуханье твоё – благоуханье бальзама.

Кожу твою уподоблю кожице нежной плода.

Жизненной силе зерна жизнь уподоблю твою.

Восходящее солнце – твой лик.

Весёлости полон твой взор.

Руки свои простираешь и раскрываешь уста

Для восхваления Ра, отрок божественный.

Есть на тебе отпечаток владыки Гермополя...

«Любовная песня»

О прекрасная, о сияющая, о славная чудесами,

О владычица его и повелительница, о Золотая среди богов!

Тебе поклоняется фараон, пошли ему жизни!

О Золотая, он хвалит тебя, пошли ему жизни.

Оттуда, где боги, взгляни на него, владычица его.

С горизонта посмотри на него, владычица.

О, услышь его, Огненная, с океана!

О, воззри на него, Золотая, с небес и с земли!

Из Нубии, из Ливии, из стран Востока и Запада,

Со всех сторон и ото всех мест, в которых ты величественно светишь.

Ты видишь, что творится в нём, даже когда уста его немы.

Сердце его истинно, душа его открыта, нет тьмы в груди его.

Золотая, он почитает тебя, пошли ему жизни!

«К богине Хатхор»

ЖРЕЦ МЕРНЕПТА

В тот день, когда прибыл гонец из Опета с известием о восхождении в свой горизонт его величества Анх-хепрура Хефернефру-атона и весь Ахетатон содрогнулся, устрашившись столь явного проявления гнева богов, его высочество царевич Тутанхатон был особенно удачлив на охоте, его добычей стал роскошный леопард, воистину рождённый для гибели от царской руки. На рассвете этого дня сон мой был прерван прибытием тайного гонца от Эйе, сообщившего мне первому страшную весть и повелевшего совершить обряд бракосочетания царевича с третьей дочерью великого Эхнатона без полагающихся церемоний, быстро и тайно. Я понял, чего хочет от меня отец бога, я понял, что с охоты вернётся уже не его высочество, а его величество Тутанхатон, повелитель страны Кемет, владыка Обеих Земель... Сердце моё рвалось первым приветствовать его как фараона, но, подчинив свой порыв разуму и осторожности, полагаясь на мудрость многоопытного Эйе, я встретил царевича как обычно и сказал ему, что, согласно воле его величества, обряд бракосочетания будет свершён сегодня же без торжественных церемоний, ибо его величество, вероятно, желает дать своему племяннику какое-нибудь важное поручение, для которого необходимо облачиться в наряд молодого мужчины. Глаза Тутанхатона вспыхнули изумлением и радостью, и он поспешил в святилище, даже не переодевшись после охоты, не сняв своего лёгкого позолоченного панциря. И царевна Анхесенпаатон была изумлена и обрадована, и я убедил её не тратить времени на облачение в роскошный свадебный наряд. Так и стояли они перед жертвенником Атона во Дворе Солнечного Камня, где в присутствии немногих избранных жрецов состоялся обряд бракосочетания, причина поспешности которого была известна только мне да ещё, быть может, верховному жрецу Дома Солнца Туту, который всегда всё знал. И когда обряд был завершён и царевна Анхесенпаатон была названа женой царевича Тутанхатона, я простёрся ниц перед моим воспитанником и произнёс, смиряя стук бешено и радостно бьющегося сердца:

– Приветствую тебя, твоё величество, владыка Обеих Земель, возлюбленный Ра, фараон Тутанхатон!

* * *

Эйе воистину был мудр, ибо женитьба царевича на третьей дочери фараона Эхнатона делала неоспоримым его право на престол великой Кемет, ибо двойная принадлежность к царской семье делала его единственным законным наследником трона великих фараонов. Никогда не помышлявший о троне мальчик, юный супруг дочери Эхнатона, в лучшем случае предназначенный для того, чтобы принять титул царского сына Куша[105]105
  ...титул царского сына Куша... – Царский сын Куша – титул наместника страны Куш, пост которого нередко действительно занимался царскими сыновьями.


[Закрыть], стал владыкой огромной страны, едва облачившись в наряд молодого мужчины. Внезапная кончина его величества фараона Анх-хепрура Хефер-нефру-атона потрясла Кемет едва ли не больше, чем смерть сына царственного Солнца. Кроткий и болезненный, мечтательный юноша Хефер-нефру-атон стал жертвой гибельного потока, захватившего его и сдавившего в своих жестоких объятиях, и после его смерти Кемет понеслась бы без руля и паруса, если бы не мудрость старого Эйе, хитрого Эйе, опасного Эйе... Предвидел ли он смерть молодого фараона или так хорошо умел действовать по обстоятельствам, но в тот же самый день, когда он отправил гонца в Ахетатон, другой гонец помчался к северо-восточным границам Кемет, где находился со своими войсками Хоремхеб. Эти два могущественных человека стали опорой трона юного фараона. Тутанхатона, это они сделали так, что верховный жрец Дома Солнца Туту, к речам которого склонял слух даже великий Эхнатон и в руках которого была власть, превышающая представление о ней, был вынужден покинуть столицу и удалиться в свои поместья в низовьях Хапи, это они, Эйе и Хоремхеб, окружили имя Тутанхатона величественным сиянием. Это они, Эйе и Хоремхеб, наследовали возвеличенному ими фараону...

В скалах близ Ахетатона, среди гробниц и заупокойных храмов, вновь звучали скорбные песнопения и совершались погребальные обряды над телом усопшего владыки, несчастного Анх-хепрура Хефер-нефру-атона. Царица Меритатон оплакивала своего супруга в Северном дворце, куда удалилась вместе со своей матерью, великой царицей Нефр-эт. Анхесенпаатон, потрясённая нежданным новым горем и внезапно обрушившимся на неё счастьем, тщетно пыталась утешить сестру. Тутанхатон, коронация которого должна была совершиться сразу по истечении дней великой скорби, казался глубоко удручённым, погруженным в свои думы. Он стал взрослым за эти несколько недель, так тяжелы были испытания, выпавшие на его долю. Диадема с золотым царским уреем[106]106
  Диадема с золотым царским уреем... — Урей – золотое изображение змеи аспида, знак царской власти.


[Закрыть], которую он носил теперь, казалось, была слишком тяжёлой, угнетала его. И всё же я видел в нём внутреннюю силу, разгоравшуюся постепенно, видел крепость его Ба, видел твёрдость совсем ещё мальчишеской руки, сжимающей царский жезл, и сердце моё ликовало, ибо я ждал возвращения моего бога, ибо знал, что этот мальчик вернёт мне его... В эти недели, оставшиеся до коронации, будущий владыка Кемет пожелал углубить свои знания в аккадском, арамейском и вавилонском языках, познакомиться с языком Митанни и Хатти. Это было желание, достойное фараона, но всё же я спросил его, отчего он не желает положиться на опытность царских писцов и переводчиков. И он ответил мне, улыбаясь:

– Мой достойный наставник Мернепта, разве я мог поручить кому-нибудь переписывать текст поучения Птахотепа, который ты приказывал принести тебе на следующее утро? А обязанности фараона более важны, чем обязанности царевича-ученика...

Склонившись над клинописными табличками, разбирали мы мудрёные письмена хатти. Когда-то – и не так уж далеки были те времена – царство Хатти искало дружбы с Кемет, присыпало богатые дары и царских дочерей в женский дом фараонов. При вступлении на престол Эхнатона хатти были ещё достаточно смирны, но к концу его правления, как выражался Хоремхеб, «стали наступать на пятки» жителям дальних степатов страны Кемет. Могущественное это царство простёрло свои границы вплоть до устья Иордана, подчинило себе сильные государства Арцава и Киццувадна. Мир или война с ним были важнее для Кемет, чем все ханаанские дела и дела страны Куш. И то, что юный фараон понимал это, казалось залогом спасения Кемет.

– Каким богам поклоняются хатти? – неожиданно спросил Тутанхатон, отрываясь от глиняных табличек. – Расскажи мне как можно подробнее, учитель.

– Хатти поклоняются богу плодородия Сандану и богине Иштар, – сказал я, – поклоняются и священному льву, и священному быку, и священной змее. Царь Хатти называет себя Солнцем...

– Именно так? Не сыном Солнца, а Солнцем?

– Именно так, твоё величество.

– Как странно мне слышать из твоих уст, учитель, эти слова – «твоё величество»! – Улыбка осветила лицо Тутанхатона, ласковая и смущённая улыбка. – Скажи мне ещё, хатти любят красоту?

– Статуи их богов и царей величественны, но некрасивы. Ты мог видеть, твоё величество, их каменные вазы, сосуды из серебра, чеканку на золоте. Всё это, может быть, и красиво, но не радует глаз изяществом и тонкостью отделки. В чём они достигли большого искусства, так это в строительстве укреплённых городов. И Хаттуса, и Куссар окружены двойными стенами.

– Что ещё необычно у хатти?

– Они выращивают много овец, а кони у них необыкновенно дороги. Плоды финиковых пальм не созревают в их стране, зато они употребляют в пищу необыкновенно вкусные сладкие плоды жёлтого цвета, которые мне однажды довелось пробовать во время моих странствий. Выращивают там и другие плоды, мелкие и твёрдые, которые употребляют в пищу и недозревшими, когда они ещё зелёного цвета, и спелыми, когда они чернеют. Деревья, на которых они растут, цветут необыкновенно красиво. Такие деревья растут и у нас, в земле Нехебт, но они очень редки. Из этих плодов выжимают масло, полезное и приятное на вкус. Но мне не довелось его пробовать, твоё величество, – предупредил я вопрос фараона.

– С могущественной державой нужно жить либо в крепком мире, либо вести с ней победоносную войну, – задумчиво сказал Тутанхатон. – И пока нет сил вести победоносную войну, придётся мирно разговаривать с хатти.

– Ты говоришь мудро, твоё величество.

– Этой мудростью я обязан тебе, мой учитель Мернепта.

– Её внушили тебе боги, – неосторожно сказал я.

– Боги? – Тутанхатон посмотрел на меня, и взгляд его показался мне неодобрительным. – О каких богах ты говоришь? Есть один великий бог – Атон, царственное Солнце. Он дарует мудрость и жизнь, внушает человеку добрые и разумные мысли. Ты раньше не упоминал ни о каких других богах, Мернепта. Должно быть, они существуют, но все они должны поклониться Атону.

– Ты сам спросил меня о богах хатти, твоё величество. И если я упомянул о богах Кемет, то лишь потому, что вспомнил своего бога-покровителя Тота, владыку мудрости.

– Того, что спас Кемет от гнева богини Тефнут?

– Да, твоё величество. И ещё Тот создал письменность, обучил ей все народы. Прости меня, недостойного...

– Лучше продолжим разговор о хатти. – Тутанхатон недовольно тряхнул головой и, сделав мне знак последовать его примеру, снова склонился над табличками. – Что это, Мернепта? Знак царя-Солнца?

– Так, твоё величество.

Больше мы не говорили о старых богах, больше я не произносил имени Тота, но в глубине моего сердца жила мысль о том, что скоро, очень скоро настанет то время, когда я смогу открыто поклониться и принести жертвы богу с головой священного ибиса. Фараон Тутанхатон не был безумцем, фанатично поклоняющимся Атону, он был слишком умён, слишком добр. Злая сила была опорой Дома Солнца, и когда не стало её, Атон утратил своё могущество. Никто не говорил об этом, но, клянусь священными таинствами храмов, все предчувствовали приближение благодатного небесного Хапи. Мальчик-фараон излучал свет, тёплый, не ослепляющий золотым блеском свет. И я, его воспитатель и наставник, преклонялся перед таинственной силой, заключённой в этом свете. Боги, которым поклоняются хатти... Никто не стоял за его спиной, когда он задал мне этот вопрос. И ещё один вопрос задал он мне, когда ночью стояли мы под звёздным небом на плоской крыше Дома Солнца. Зная, что скоро обилие государственных забот отвлечёт его от учёных занятий, Тутанхатон стремился постичь то, что ещё было можно, пренебрегал часами сна, задавал мне множество вопросов, старался проникнуть в тайную суть вещей. В эту ночь созвездие Змеи стояло прямо над нашими головами, и мерцание таинственных светил пробуждало мысли о неизмеримой и непостижимой вечности. У ворот храма негромко переговаривались стражники, по двору изредка проходили младшие жрецы со светильниками в руках, спешившие к ночному бдению во дворе Солнечного Камня, тихо колыхались ветви огромных пальм и флаги на высоких столбах у входа в святилище, но ничто не нарушало торжественного величия ночи, всемогущей и всеобъемлющей, дарившей спокойствие даже самым беспокойным сердцам. При слабом свете пламени светильника Тутанхатон делал отметки на карте звёздного неба, наблюдая, как располагаются звёзды над моей головой, и золотой урей на его диадеме вспыхивал ярким огнём, когда юный фараон наклонялся над светильником. Он работал молча и сосредоточенно и, показав мне сделанное им, заслужил моё одобрение. Потом мы стали смотреть на звёзды, начавшие игру фиолетовых, голубых, зеленоватых огоньков в чёрной чаше ночного неба. Так красивы были эти танцы звёзд в чертогах владычицы Неба, что взор не мог оторваться от них и уста были сомкнуты безмолвным восхищением, и часы ночи летели незаметно, претворяя наш восторг в частицу своей вечной тайны. Постепенно звёзды начали бледнеть, и я спохватился, что его величество так и не сомкнул глаз в эту ночь. Я давно привык к ночным бдениям, близость страны Запада побуждала меня не тратить драгоценное время на сон, подобный смерти, но с моей стороны было непозволительно, чтобы мой царственный воспитанник не посвятил ночному отдыху хотя бы три часа. Он был задумчив, даже печален, и вздрогнул, когда я попросил его поспешить во дворец, чтобы дать себе хотя бы небольшой отдых перед новым тяжёлым днём.

– Нет, дорогой учитель, – сказал он, – я не устал, я не хочу спать. Что значит сон в мои годы?

– Тебе всегда придётся мало спать, твоё величество. Обязанности фараона побуждают владыку страны Кемет подниматься с рассветом, а ложиться, когда весь небосклон усеян звёздами. У тебя будет мало времени для отдыха и в течение дня, а моления и церемонии в дни праздников не оставят и часа свободного времени. Пока на твою голову не возложена корона Обеих Земель, ты можешь ещё позволить себе пренебречь некоторыми церемониями, но когда тебе будет дано тронное имя, ты не будешь принадлежать себе. Разумно ли жертвовать драгоценным сном теперь, когда ещё есть время?

– Учитель, я знаю, что ты прав, но позволь мне тебя ослушаться. Разве я часто делаю это?

– Ты прав, твоё величество, нечасто.

– Скажи мне, учитель... – Он не смотрел на меня, но каждый мускул его трепетал от волнения, от ожидания ответа. – Скажи мне, и я хочу услышать от тебя правду, достоин ли я носить двойную корону великих фараонов? Я видел своё будущее иным, видел себя на боевой колеснице, вооружённым тяжёлым мечом, видел себя подобным его величеству Джхутимесу при Мегиддо[107]107
  ...видел себя подобным его величеству Джхутимесу при Мегиддо... — Имеется в виду знаменитая битва 1482 г. до и. э., в которой Джхутимес III разгромил сосредоточенную у города Мегиддо коалицию сирийско-палестинских княжеств, поддерживаемую Митанни.


[Закрыть], мечтал о том, как приму из рук служителя бога синий шлем... Я должен был стать царским сыном Куша или наместником земли Буто, его величество Хефер-нефру-атон должен был править долго, долго. Почему всё случилось так? Почему я приму двойную корону Кемет, которую ещё много лет должен был носить его величество Анх-хепрура?

– Потому что так было предназначено тебе, твоё величество.

– Кем предназначено?

– Атоном... – Я хотел сказать: «богами», но вовремя сдержался и повторил: – Атоном, великим Атоном.

– Он призвал к себе своего великого сына, он призвал к себе его величество Анх-хепрура, он оставил меня одного на престоле Кемет. Это так должно быть, учитель?

– В твоём вопросе уже ответ, твоё величество.

Задумавшись, он опустил голову, увенчанную царской змеёй, и долго молчал, поглаживая кончиками пальцев драгоценный скарабей на своей груди. В свете бледных утренних звёзд лицо его было поистине лицом Хора, горько задумавшегося над растерзанным телом своего божественного отца.

– Бывали случаи, когда фараоны восходили на престол в моём возрасте?

– Бывали, твоё величество. Бывали и младше – десятилетние, даже девятилетние.

– Но они правили не сами.

– Не сами. Их именем правили советники, иногда матери или другие родственницы, как царица Хатшепсут...

– А моего слова будут слушаться, учитель?

– Твоё величество, если оно будет разумно и твёрдо, будет воистину царственным словом – кто посмеет ослушаться его?

– В стране Кемет издавна почитают стариков. Разве мне может быть дана мудрость шестидесятилетнего?

– Твоё величество... – Я задумался на миг, прикидывая, стоит ли говорить. – Твоё величество, я скажу странную вещь, но мне кажется, что годы сами по себе ещё ничего не значат. Они обогащают нас опытом, а мудрость, божественная мудрость, может быть ниспослана и двенадцатилетнему. Ты всегда жил во дворце, ты видел и слышал всех высших сановников Кемет, ты многое видел и думал о многом. И это поможет тебе теперь, великий господин...

Он застенчиво улыбнулся, из-под длинных ресниц блеснул благодарный взгляд. Его явно утешили и ободрили мои слова, и мне было приятно это. Мы полюбовались ещё бледнеющими звёздами и вернулись во дворец, где юный фараон бросился на ложе и мгновенно заснул, не успев даже снять диадемы с золотым царским уреем, как позволено человеку только в детстве или цветущей поре ранней юности. А я отправился в свои покои и долго ещё молился своему богу-покровителю, прося его не оставлять юного Тутанхатона своим покровительством. И я знаю, что великий бог внял моим мольбам...

* * *

И вот настал день, когда на голову Тутанхатона была возложена двойная корона земель Нехебт и Буто, настал великий день, когда над страной Кемет взошло солнце фараона Небхепрура Тутанхатона.

На рассвете этого дня мне, воспитателю и наставнику его величества, была дарована великая честь возвестить новому владыке Кемет приход благословенного дня, приветствовать его пробуждение ото сна. В своей роскошной опочивальне лежал он на драгоценном ложе, украшенном изображениями золотых зверей, обитателей Страны Богов. Тонкая ткань, благоухающая миррой, окутывала его прозрачным облаком, и он поистине был подобен спящему богу. Крепко спал юный владыка Кемет, полуоткрыв губы, улыбаясь во сне, и невидимые боги-хранители простирали свои руки над его сонным покоем. Я приблизился и возгласил утреннее приветствие, и он открыл глаза и обратил ко мне юное прекрасное лицо, сияющее доброй улыбкой. Тотчас покой заполнили жрецы и придворные, хранители одежд, сандалий и бальзамов, носители опахал и царских жезлов, важнейшие сановники во главе с Эйе, прибыли царицы Анхесенпаатон, Меритатон и Нефр-эт. Все они приветствовали пробуждение фараона и прислуживали ему, пока совершался обряд его облачения. Пока искусные в своём деле мастера полировали ногти на ногах и руках фараона, подводили чёрной и синей краской его глаза, пока умащали его лицо и тело драгоценными маслами, тихо звучали торжественные песнопения в честь восходящего солнца и его лучезарного потомка, владыки Кемет, грядущего, чтобы властвовать во имя царственного Атона. На голову повелителя был возложен парик, поверх него – бело-красный немее[108]108
  ...поверх него – бело-красный немее... — Немее – полосатый головной платок фараона. Цвета полос символизировали цвета Верхнего и Нижнего Египта – белый и красный соответственно.


[Закрыть], закреплённый золотой лентой с царским уреем. Белая складчатая набедренная повязка, перехваченная широким золотым поясом, царский передник из цветных бус с бахромой в виде священных змей и сандалии из позолоченной кожи дополнили наряд фараона, грудь его была украшена драгоценными ожерельями и изображениями скарабеев, на запястья, предплечья и щиколотки надеты золотые браслеты, пальцы унизали массивные перстни. В церемониальном царском наряде Тутанхатон казался совсем взрослым, и когда верховные сановники Кемет пали ниц перед повелителем, никому не показалось странным различие между их возрастом и возрастом нового фараона. Парадная золотая колесница, запряжённая парой белых коней, доставила владыку к Дому Солнца. Ударив трижды своим скипетром в ворота храма, фараон назвал своё имя, и ворота святилища распахнулись перед ним. Совершив очистительные обряды, фараон принёс в жертву великому Атону сосуды с благовониями, вино и плоды, и после этого был препровождён служителями храма во двор Солнечного Камня, где состоялось таинство общения нового владыки Кемет со своим солнечным отцом. Когда же голова его была увенчана двойной царской короной и были провозглашены пять великих имён[109]109
  ...и были провозглашены пять великих имён... — Пять великих имён – имеются в виду пять имён, взятых фараоном при вступлении на престол: Хор, Небти, Хор Золотой, собственное имя и тронное имя.


[Закрыть], царедворцы вновь пали ниц и пожелали фараону долгих лет царствования и процветания. Потом состоялась церемония представления верховных жрецов, высших сановников и военачальников, и никого не удивило, что почётное место по правую руку фараона занял отец бога Эйе, а по левую – Хоремхеб. Был удостоен почестей и наград и я, воспитатель и наставник его величества, и сердце моё ликовало при виде великой радости Кемет. Множество золотых ожерелий и драгоценной посуды получили в награду избранные его величеством, множество подарков досталось и народу, допущенному на двор храма, и в этот день даже рабам приказано было выдать мясо и вино. До самого вечера затянулся торжественный пир в главном царском дворце Ахетатона, а когда фараона торжественно проводили в его опочивальню, великая грусть вдруг сковала моё сердце, и я закрыл рукою глаза, чтобы его величество не увидел моих слёз. Вот кончено всё, к чему был призван жрец Мернепта, вот ученик превратился в великого властителя страны Кемет, вот воспитанник повелевает высшими, вот мальчик становится мужчиной, ибо ничто так быстро не разлучает с детством, как двойная бело-красная корона, как скипетр в руке, как жезл и плеть. Вот прошло время, когда мои руки возносили его к звёздам, и ныне я – лишь прах у ног его. И я почувствовал себя одиноким, воистину одиноким, как бывает одинок тот, кто слишком большой любовью взрастил сокола и выпустил его на свободу. Вернётся ли он когда-нибудь на руку твою? Когда фараон сотворил коленопреклонённую молитву царственному Солнцу и возлёг на своё ложе, я вместе с другими придворными приготовился уйти, но вдруг его величество остановил меня и пожелал, чтобы я оставил горящим один светильник и занял место в кресле напротив царского ложа. Я воспротивился этой великой чести, но фараон настоял на своём, сказав:

– Тебе, учитель, не пристало стоять перед ложем своего ученика.

– Да будешь благословен ты, твоё величество, – возразил я, – добрый властитель страны Кемет – уже не ученик.

– Не отказывай мне в этом, учитель, – сказал фараон, улыбаясь мне, как в былые времена,– чтобы мне не пришлось сожалеть о том, что трон лишил меня многих простых вещей, бывших отрадой моего сердца. Сядь, учитель, и скажи мне, как прошла торжественная церемония и был ли я достоин имени моих великих предков?

– Ты сиял, словно солнце, твоё величество, – сказал я.

В моих словах не было ни капли лести, и его величество благосклонно принял их. Усталость смежала его веки, но он спросил меня:

– Учитель, знаешь ли ты послания великих фараонов, начертанные на стенах пирамид?

– Мне они известны, твоё величество.

– А те, что начертаны на стенах гробниц в скалах?

– И они тоже.

– Что оставили в назидание потомкам великие фараоны, если сказать коротко?

– Фараону надлежит быть справедливым и сильным, твоё величество.

– Справедливым и сильным... А в чём состоит справедливость, Мернепта?

– Достойно награждать, достойно карать.

– С этим мне хотелось отправиться в царство сна, хотелось услышать от тебя добрые и мудрые слова, достойный Мернепта, – сказал его величество с улыбкой. – Ты ведь будешь со мной? Ты не покинешь меня?

– Никогда не покину, твоё величество.

– Тогда подожди, пока я усну, не покидай меня, пока не увидишь, что я крепко сплю. Завтра утром придёт Хоремхеб, мы о многом будем говорить, и мне бы хотелось, чтобы ты присутствовал при нашей беседе. Сегодня мы уже не пойдём на крышу храма, правда, учитель? Завтра придворные мудрецы займутся толкованием моих снов, и мне бы хотелось их порадовать, увидеть что-нибудь приятное, но кажется, я так крепко засну, что ничего не увижу... – Он улыбнулся и закрыл глаза, но тотчас же открыл их снова. – Почему такая тишина во дворце, учитель?

– Потому что ты удалился в свою опочивальню, твоё величество.

– А тебе не хочется спать, учитель?

– Нет... – Я улыбнулся и повторил: – Нет.

– Почему старые люди спят так мало?

– Сон напоминает смерть, твоё величество, он отнимает драгоценные часы жизни, которых у старых людей осталось совсем немного. Вот поэтому – боятся и не хотят.

– Страшно быть старым?

– Страшно тому, кто, оглядываясь, видит за собой лишь пустоту бесполезно прожитых лет, лет без добра, без любви, без познания. Тебе не будет страшно, возлюбленный господин мой, твоя жизнь будет отдана благу Кемет, ты сотворишь много добра, много, много...

– Ты мне поможешь?

– Если только смогу, если тебе понадобится мой опыт и знания, если только ты будешь нуждаться в помощи, лучезарный господин мой.

– Я всегда буду спрашивать твоих советов и всегда буду слушаться тебя, даже когда стану совсем взрослым... – Тутанхатон снова смежил веки и улыбнулся мне уже откуда-то с дальнего края наплывающего сна. – Пожелай мне добрых сновидений, учитель, только побудь у меня ещё. Завтра... завтра опять будем вместе. А Хоремхеб...