Текст книги "Пристрелочник (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Использованную индифферентную дуру я отправил к её товаркам, а сам велел Трифе исполнить роль служанки – принести тёплой воды. В конце концов – кто в доме хозяин? Потом – помочь намылиться. И помыть меня. И вытереть. Везде. Потом я – её. Потом…

«Остальное было делом техники – в хорошем смысле этого слова».

Уже лёжа у меня на плече она погрустила о том, что нарушила «женскую солидарность» – дамы решили игнорировать всех мужчин в лагере.

– Успокойся. Ты никаких обещаний не нарушила. Я – не мужчина. Господин, Воевода, «Зверь Лютый». Ваши глупости на меня не распространяются.

– Господине, наши девки волнуются. Что парни будут с ними, как… как с этими. Ну, не отличат. Надо какой-то… знак.

– Гос-с-споди! Они же все бритые! Чем не отличие?!

– Волосья отрастут. Или нашим, может, кому постричься придётся. Кресты… ты ж их окрестить собираешься. Говор… они переймут скоро. Может, ошейники? Какие-то… особенные. Ну, одного цвета.

– С наших же я ошейники снял! Зачем «особенные»?

– Ты говоришь – и другие люди приходить будут. Надо как-то отличать. Что они такие…

Снова – ничего нового. Особые правила ношения одежды чрезвычайно распространены в сословных обществах. Проститутки и приравненные к ним в Европе – должны одеваться специфически. Чтобы не спутали с приличными женщинами. И наоборот: добропорядочные простолюдинки не могли, например, носить золотые украшения. Только шлюхи и аристократки.

Женская часть колонии быстро нашло решение: челядинки общего пользования получили ошейники, оплетённые рыжей кожей. На оплётку пошла никому ненужная, дырявая лосиная шкура Аггея – мы только вшей с неё свели. Для других категорий несвободного населения использовали чёрную кожу. От шкур другого типа лосей – северных, пермских.

Это «украшение», часто наблюдаемое именно «гостями города», послужило основанием для ещё одной легенды. Будто Воевода Всеволжский столь богат, что дарит «весёлым бабёнкам» золотые гривны на шею. Бывали дурочки, которых «позвала в дорогу» надежда на такое украшение.

Гильотину мы построили чуть позже. Когда появились достойные кандидаты. Надпись на конструктиве этих «ворот» на русском и латыни была вскоре дополнена «мудрыми мыслями» на других языках. Вплоть до рун. Характерная форма устройства, поставленного на обрыве над Волгой, хорошо просматривалась от реки и стала одной из «визитных карточек» Всеволожска. Великое множество страшных сказок было порождено этим, прежде невиданным способом казни. Кроме «живых отрубленных голов» аборигены были более всего потрясены «механистичностью» процедуры. В сказках гильотина по земле ходит, виноватых – находит и рубит в кусочки. Автоматический самоходный «меч-кладенец» правоохранительной направленности.

Сей страх есть одна из причин низкой преступности в землях моих. Особенного – групповой. Всевозможные тати и шиши уверились, что как бы не был крепок любой из них, а, попав в посмертии в руки мои – про все дела их злодейские расскажет.

Утром пошёл дождь. Тяжёлый, непрерывный, обложной. До-о-олгий. Осень пришла. Похолодало. Не ко времени. Так не хочется выбираться из тёплой постели в эту сырую серую холодрыгу. Ничего – ещё будет пара недель солнышка. А пока… пока нельзя дело делать – будем думать.

«Когда нечего делать, берутся за великие дела».

«Великое дело» сейчас – построить мой город. Какой-то… «правильный». Как? – Составить план, распределить обязанности, сформулировать цели и обеспечить потребности.

Начнём с плана.

«Планы это то, чем мы занимаемся, пока мимо проходит жизнь».

Как строят города? Странно, никогда не встречал в попаданских историях внятного описания этого процесса. А ведь это целая наука. Причём именно в России особенно проработанная. Решения Разрядного приказа, закладывавшего города Черты (южного порубежья) в 16–17 веках, план Санкт-Петербурга в 18-ом, казачьи станицы на Кавказе в 19-ом, «социалистические города» советского периода…

Теории градостроительства я не знаю. Поэтому – по простому. Три вещи должны сойтись для успешного основания поселения: дороги, рельеф и вода. В моём случае… по каждому пункту есть вопросы.

Для начала я сразу, ещё по прибытию, отправил приплывшего с караваном из Пердуновки Фрица, гулять по полчищу и окрестностям. Три прошедших дня он, с парой своих мальчишек подмастерьев – геодезистов-землемеров, мотался по округе. Не сильно отвлекаясь на наши «общегородские» празднества.

Теперь я зазвал его в свой здоровенный «штабной» балаган – отчёт давай.

Фриц, невыспавшийся, опухший от осенних комаров, начал с извинений, но выглядел очень уверенно:

– У нас быть есть мало дней. Мы смотреть здесь земля. Мы делать… э… маленький земля похожий. Вот.

И его мальчишки затащили в балаган ящик с вылепленным в нём из песка, глины и веточек макетом куска Окского берега.

Фриц – умница! Сделал наглядное пособие. Столько труда, внимания, умения! Всё сразу стало понятно: его план – фигня.

Туманные образы и сослагательные формулировки в моей голове немедленно начали кристаллизоваться и обретать ясность: «Так жить нельзя. И мы так жить не будем».

Собравшийся к этому моменту народ кинулся восхищаться и обсуждать игрушку. Фриц важно надулся и тыкал хворостинкой в разные детали, поясняя своё художество:

– Здесь делать пристань. Тут копать – делать дорога туда. Здесь строить стена. Тут и тут – башня. Шесть сажен.

* * *

А я внимательно рассматривал пришедших на презентацию людей. Народу собралось много – дождь, работать нельзя. Здесь была не только собственно верхушка – вход-то свободный. Молодые ребята из хоругви и пришедшего каравана, мужики из переселенцев постарше, «брошенные» из войска, малознакомые из пришлых – не-рябиновских. Караван по дороге подцепил нескольких «вольных поселенцев». Что это за люди?

Внимательно слушал Любим, изредка обмениваясь взглядами и репликами с другим парнем из десятников моей хоругви. Ребята «в авторитете» – их бойцы выставляют вперёд уши, чтобы послушать мнения своих командиров.

Чем-то напоминает обсуждение запуска молотилки в Пердуновке. Тогда мне попал на глаза Глазко. Своей глазастостью. Я его начал тихонько… продвигать. А он, не смотря на некоторую скандальность, проявлял толковость, внимательность. Инициативность. Вот и сюда с первым караваном напросился.

Может, и ещё кто-то прорежется? Кто-то проявит свои свойства так, что бы я мог сказать:

– Давай, парень, попробуем тебя в начальниках.

Мне крайне не хватает командных кадров. Чуть начнёт массово приходить народ со стороны – придётся бегать по пляжу среди бела дня со свечкой и криком кричать по-древнегречески:

– Ищу человека! Начальник, ты где?

«Кадры решают всё» – лозунг сталинских коммунистов и японских мега-корпораций. Кадры подготовленные, обученные, мотивированные, расставленные оптимальным образом. «Человек на своём месте».

«Место» – я понять могу. А вот «человек»… Всегда загадка.

Я глубоко задумался, разглядывая двух чужих молодых парней. Из христианского селения муромы выше по Оке. Зашли к нам на минуточку, типа – купи-продай. Да зацепились – их попросили помочь в рыбалке, потом в разделке, потом покормили… пашут ребятки нормально. Но чтоб остались… Или их, как Иакова, поставить работать за жену? Так ведь сначала показать хоть что-то надо. Тот, бедняга, семь лет работал за младшенькую красавицу Рахиль, а потом перебрал на свадьбе и обнаружил утром у себе в постели старшую некрасивую Лию. Пришлось парню ещё семь лет на тестя горбатится.

Я бы повторил. По библейскому образцу. Но не с чем. А больше их ничем не сманишь – натуральное хозяйство, у них всё есть.

Надо подгребать под себя местных аборигенов. Для этого нужны свои люди в их селениях. Которых можно будет поставить в тамошние начальники. Сформировать правильную туземную элиту. Но – не из кого.

Из аборигенов делать начальников – ещё необходимее, чем из своих. И – сложнее. Из-за разницы в языке, в культуре, в стереотипах – мы их плохо понимаем. Такой… международный аутизм. Поскольку – между народами. Нет, простенькое, типа «упал-отжался», «дал-взял» – не проблема. А вот что у него в душе… Не сунет ли нож под ребро? Не запалит ли амбар? Просто потому, что у него не спросили при встрече: «здоров ли твой скот?». А для него, возможно, это – смертельное оскорбление.

И кому как не мне, для которого весь этот мир, всё это человечество – чужое, «тотальному аутисту по определению» – с этим разбираться?

Глава 365

Из размышлений меня вывела установившаяся тишина. Фриц постепенно терял вид самодовольного воздушного шарика – вопросы и комментарии зрителей закончились. А вот главное – моя оценка плана – так и не прозвучала.

А чего говорить? И так понятно – хрень полная. Фриц повторяет схему постройки Бряхимова от эмира Ибрагима – сажает укрепление на холм у подножия берегового обрыва. У него есть на то причины. Но… по Ленину: «Мы пойдём другим путём». Не из страстной любви к марксизму-ленинизму, а по рельефу имеющейся местности.

– Знания и таланты, явленные ныне тобой, Фридрих из Кельна, вызывают восхищение и глубокое уважение. Ибо вновь подтвердил ты, что являешься мастером высокого… э… градуса. Люди же, здесь сидящие, столь знатными познаниями – не обладают. Посему давай начнём с начала, с самых азов. Там вон, возле печурки, ящик с песком – притащите-ка.

* * *

«Наука начинается там, где начинают измерять» – общеизвестная истина. Но это только первый шаг. Второй – там, где начинают классифицировать. Замеры кучей – сырая информация. Её приводят в систему, система позволяет построить гипотезу и сделать предположение. Предположение проверяется экспериментально. Почему история и не является наукой – корректный эксперимент невозможен.

Археология позволяет по рельефу местности, например, предположить место палеолитической стоянки. Можно раскопать и посмотреть. Социология – поведение толпы при пожаре. Можно запалить и посмотреть. А вот история не позволяет предсказать смену династии или набег кочевников.

* * *

Однако можно и историю чуть-чуть обнаучить – ввести классификацию в отдельных специфических областях:

– Итак, люди добрые, вспомним и подумаем: как возникают человеческие поселения? Каких типов они бывают? Вы вспоминайте, а я буду размышлять вслух.

Я вытащил дрючок – размышлять же буду! Какое ж размышление без крепкой дубинки в руке? И прочертил в песке огнеспасательного ящика Т-образный перекрёсток.

– Вот идёт дорога. Пришёл человек и поселился возле дороги.

Возле ножки Т – нарисовал квадратик.

– Коли место хорошее – и другой рядом осел.

И ещё один квадратик, рядом с первым.

– А там и третий напротив. И ещё люди селятся, подворья свои ставят.

Я густо увешивал ножку и перекладинку Т гроздьями квадратиков-подворий.

– Получаем поселение придорожного типа.

Подавляющее число поселений в моей России – именно такие. И сам Нижний Новгород так построен. 4 городских района по левому берегу, 5 – по правому. Ока – главная улица. Нижний Новгород, на самом деле, не Волжский, а Окский город.

– В таких поселениях дорога превращается в улицу. Это – плохо. Ибо смысл у дороги и у улицы – разный. Тянутся по шляху тяжёлые возы. И разбивают в грязь деревенскую улицу. Играют посреди улицы детишки в пыли. Но летит по тракту резвая тройка, гонит во весь дух. Только взвизгнет детва под копытами. И ошмётки кровавые по сторонам. Эх, тройка! Птица тройка! Кто ж тебя выпустил… Идёт по улице, осторожно выбирая место посуше, девка в нарядном платье. Идёт-спешит, к суженому торопится. Вдруг проскакал во весь опор по дороге верховой. И девка в грязи, и платье испорчено, и жизнь вся поломатая.

А ещё, сотоварищи мои аборигенные, могу рассказать, как становятся в кустах за табличкой с названием поселения – «мастера машинного доения» в фуражках. И «доят» за превышение скорости. И правильно делают. Потому что дорога и улица – разные вещи. А сходу изменить скоростной режим – тяжело. После нескольких часов приличного хода перейти на половинный просто от вида таблички с надписью «Мухозасиженск»… «душа не принимает».

– И приходится тогда градостроителям и градоначальникам изобретать разные разности. Например, объезды делать.

Чем выше возможная скорость движения по тракту, чем оно интенсивнее, чем больше и плотнее население в поселении – тем важнее объездная. Чтобы улица не становилась торной дорогой. Иначе… количество искалеченных, больных, погибших…

Ещё полицейских поперёк дороги укладывают. Какой кайф испытывает водитель при наезде на полицейского! Я имею в виду – на «лежачего».

– Иване… Э… Косподин воевода. Нейн! Нет! Я не есть говорить строить вдоль канава! Нет! Я говорить строить здесь! Один местность!

– Фридрих, города строятся на века. Мало построить то, без чего сегодня жить нельзя. Надо построить так, чтобы завтра оно жить не мешало.

* * *

«Давайте сразу делать хорошо – плохо само получится» – общеизвестная инженерная мудрость. Но как же тяжело попытаться продумать всё наперёд! Напрягать мозги, считать варианты, структурировать будущее… Построить дерево возможных исходов, выделить множества влияющих на возникновение поддеревьев ситуаций. Найти общие части – пересечения множеств. Разделить их по взаимоотношениям: несовместимы, нейтральны, связаны позитивно… Взвесить «листья дерева» вероятностями… взятыми откуда-то… Посчитать сумму вероятностей позитивных исходов-листьев, происходящих от разных подмножеств решений, выделить происходящие от них поддеревья и произвести оптимизацию по критериям цена-эффективность-сроки… причём критерии, традиционно, находятся в антагонизме друг к другу…

А у меня даже калькулятора нет! Только здравый смысл и интуиция.

Цель у учёного с компьютером и у шамана с бубном одна – предсказать грядущее. Туманное, неопределённое… Нормальные игры с нечётко определёнными множествами. Например, множество жителей во Всеволжске по годам… ну очень нечётко!

* * *

Попробуем залезть на «плечи титанов». Типа – чем я хуже Исаака? Не того, который самый первый, а – Ньютона.

– В мире есть Гипподамова система…

– Их ферштейн! Их – знат Гипподам! Из Милет!

– Прекрасно, Фридрих. У тебя были хорошие учителя. Позволь я расскажу, чтобы и другие знали. Гипподам жил за четыре века до Рождества Христова. По его системе построен Пирей возле Афин, Александрия Египетская, другие известные города. Гипподамовы города состоят из одинаковых кварталов полтораста на шестьдесят шагов. Главные улицы перпендикулярны друг другу, в каждом квартале – 10 дворов. Жилые кварталы разделяются пополам проходом, перекрытым плитами. Под плитами – канализация. Прямые улицы ориентированы по сторонам света.

– Не! Нам такого не надоть! Чтоб всё было… однохренственно?! Дык с ума сойдёшь же ж!

– Это называется регулярная застройка. Так строился в древности Вавилон.

– Во! И я ж про то! И где тот Вавилон?! Нетути! Сдох. От этой твоей… ле… легулярности.

Тут есть разные мнения. От чего «сдох» Вавилон. Так, квадратно-прямоугольно, начиналась застройка Санкт-Петербурга, так организован Манхеттен. В Солт-Лейк-Сити в нижнем городе только одна маленькая улочка выпадает из общей прямоугольной сетки.

– Нихт. Нет. Нет льзя. Земля… колдо… э… ебнутая. Да. Ровно места – нет.

Кто Фрица материться научил?! Найду и уши оторву! Нет, это будет излишне милосердно – пусть слушает. Оторву язык.

Но, по сути, Фриц прав: при таком рельефе, при перепаде высот от реки до «Гребешка» больше, чем в сотню метров – регулярной прямоугольности не получится. Здесь не плоские островки, намытые Ефратом, Невой, Нилом, Гудзоном.

– То, что предлагаешь ты – нормальный средневековый город. С радиально-кольцевой структурой.

– Почему средне?! Совсем не средне!

– Извини. Конечно. Мда… Современные города строятся от крепости. От центрального холма, от замка, от усадьбы.

Я стираю грозди квадратиков, нарисованных на песке. Вычерчиваю, поглядывая на макет Фрица, кольцо.

– Вот твоё центральное укрепление. Люди будут приходить и селиться. Сначала – внутри. Потом – вокруг. Где? На пляже? – Половодье снесёт. По склону? – Оползни поубивают. По оврагам? Наверху?

– Нейн. Наверху – нет. Там вода нет.

Умница! Вот главная проблема. Вода там есть. Есть ручей в Почайновском овраге. Есть Чёрный пруд. Есть подпочвенные воды. Но эти источники – нестабильны и не качественны.

Скотоводы во времена былинных Скворца и Дятла могли там жить – скот можно пригнать к реке. Но горожанам нужна вода во дворах. Много воды. А водоносные пласты здесь… есть, конечно. Но даже до первого – 40–50 метров. Такие колодцы копать… А потом воду из них таскать… Бурить-то – нечем. Бура у меня нет… А вот решение… кажется, есть.

– О воде – после. Смотри: вот так строится обычный… современный город. Например, холм у слияния двух рек. На холм сажают замок, цитадель. Вокруг, по этому берегу – посад. Посад растёт – вокруг роют ров, ставят частокол. Потом – стену. Потом новый посад за меньшой речкой. Потом – другой посад за другой рекой. Снова стена. Внешние укрепления соединяют, но город растёт и выплёскивается дальше. Следующее кольцо стен. Дороги и мосты – радиусы. Посады – кольца. Радиально-кольцевая структура.

Так будет расстраиваться Москва, расползаясь с Боровицкого холма, прихватывая то Белый Город, то Китай-город. Так, «матрёшкой», будет бурно расти в ближайшие десятилетия Великий город – Биляр. Здесь, в средневековье, именно это – норма. Причина не во внутренних особенностях городской жизни – в уровне и форме внешней опасности.

Этот фактор – опасность – часто игнорируют исследователи средневекового и древнего градостроительства в 21 веке. Рассуждения о материальных потоках, о транспортных перекрёстках – могут быть любопытны. Только не надо забывать: подавляющее большинство человеческих поселений – погибло. Было уничтожено насильственным путём.

Здесь, на «Святой Руси» только за четыре года Батыева нашествия – сожжены две трети городов из, примерно, 300. Для сравнения: в Великую Отечественную в СССР уничтожено 1710 городов из общего числа городов – 1241, пгт – 1711 по административному делению на 1 января 1941 года.

– Не, боярич. Не получится. Речки у нас тута… великоваты. Чтобы за них посады ставить. Да и головка городская… маловата будет.

Приятно. Не ошибся – Глазко видит проблему. Нужны мосты. А Ока и Волга – не Неглинная с Яузой. Да и цитадель должна быть достаточного размера, чтобы принять и разместить, на время осады, всё население города и окрестностей.

– На одну сторону строить надо. Вдоль этих… Дятловых гор. А иначе никак.

Можно и так. Пример – Волгоград. Сто вёрст в линию по одному берегу. Скоростной подземный трамвай – средство обеспечения связности.

Можно. Но – не нужно.

Глазко чешет затылок. И осмеливается критикнуть:

– Ох, и худое ж ты место для городка выбрал, боярич. Негожее. Жить-то тута… только мучиться. Эк ты… прошибся.

Вот, уже и свои меня критикуют. А – зря. «Видят, а не разумеют». Дурнем его выставить? Жалко. У меня есть правило: если можешь – согласись. Хоть с чем-нибудь. Хоть – с алфавитом.

– Правильно говоришь, Глазко. Строить надо на одной стороне. По параболе.

– Чего-чего?! Как это, как это?! Что за хрень? Пара и ещё боле? Тройка, что ль?

Я загадочно улыбаюсь. Народ взволновался от непонимания. И раскрыл души от предвкушения. Сходно с цирковым фокусом: публика – прониклась. Прониклась ощущением возможности невозможного.

Ну вот же! Всё – перед тобой! Задача – поставлена, все решения – плохи. Все, даже и те, кто рта не раскрыл, слова не сказал – про себя-то думали. Как бы они, как бы по их суждению… И ничего приличного не выходит. В их голову не приходит. А Ванька вон – зубы скалит. Додумался до чего-то. Своей плешивой тыковкой. А я своей – нет. Ну так Ванька – воевода, он городом правит. а я тута – только дерева роняю. Ну! Давай! Давай воевода! Ну нет же решения! Ну, скажи. Хоть намекни-то!

Вот сейчас… оп-ля… И из рукавов – козырные тузы веером, из-за пазухи – голуби стаями, из штанин – кролики толпами. И все – визжат и аплодируют!

Всё просто, ребята – Парабола Ладовского. Я – не додумался. Я просто вспомнил.

Когда вы слышите жужжание оводов – вы же не додумываетесь, вы просто знаете: скотину нужно быстренько угонять в воду. Это вбито в вас отцами-дедами. Повседневный опыт местной жизни. В нужный момент – опыт вспоминается. А мне эта «парабола» просто где-то когда-то на глаза попала. В первой жизни. А теперь – всплыла.

Я аккуратно стираю рисунок на песке, оставляю только большое Т наших рек.

– Город будет строиться вот так, по параболе. По берегам обеих рек.

Я вписываю в правый нижний квадрант… кривую второго порядка. Парабола или гипербола? А я знаю? Как получится. При наложении на реальный рельеф местности… произойдут аберрации. Но для начала: берега рек – асимптоты застройки. Между центром и вершиной гиперболы – овал. Здесь будет моя резиденция. Диаметр кривой направлен на юго-восток – город получится солнечным. В фокус посадим церковь… Или торговую площадь? Хорды – перпендикулярно оси. Вероятно, с загибом на концах наружу. Дальше, при развитии, впишем в первую кривую – подобную. Со смещением по оси.

– Э… а почему так не строят? (Глазко прав – обратимся к опыту предков)

– Строят. (О, Ивашко голос подал) Мысовые города так растут. От укрепления в середке, на речном или озёрном мысу, в обе стороны по берегу. Только… посады садятся у воды. Растягиваются. Они – к воде лицом строятся. Ниточкой. Их и выжигают. А тут воевода… внутрь город разворачивает.

– Дык… погодь. Забота-то та же: наверх воды не натаскаешься. Не-не, ты, Иван Акимыч, оно конецно, ума палата. Так-то оно… красиво. Но каждый день по десятку вёдер с реки да на верхотуру… Не… (Вот и из новеньких один решился рот открыть. Втягиваются новички в дела наши).

– Будет у тебя водица. Вдоволь. Прокуй, ты где?

– Цо?! Вот эта… вот такое… он цо, с вёдрами набегаетця?!

Прокуй, бедняга, ни сном, ни духом. Он грустно сидел в сторонке, думал «тяжкую думу свою». Я его из Пердуновки вытащил, кузню его велел сюда перетащить. Он всё привёз, столько труда потратил. Он так ждал, надеялся… На новом месте… А тут… тут ничего интересного нет. Походный горн поставили, инструмент правят. Но это работа для подмастерьев. А ему тут… скучно, дела нет.

Парень растерянно смотрит на меня. Он же кузнец, а не водонос! Или я так обиделся на его постоянные не слишком уважительные «всплески и закидоны» в мой адрес? А теперь, по своему господскому праву, буду его гнобить и на дурную работу ставить?

– Зачем его с вёдрами гонять? Прокуй из самых лучших на Святой Руси кузнецов. Не – «вот это вот такое», а – лучший. Понятно? И, ежели нужда будет, то ты, мил человек, сам ему будешь и воду носить, и утиральник подавать. По его слову. Хорошо уразумел? Прокуй сделает нам штуку одну… Называется – центробежный насос.

Я тут прикидывал себе… Получается двухступенчатый насос спирального типа. По ГОСТу насосы нормальной группы развивают напор от 50 до 1440 м. Есть ещё и высоконапорная группа, но мне и этого – за глаза. Тут 150 метров – и хватит.

– Это… это что такое?

– Покажу Прокуюшка. Покажу, расскажу, сам сделаешь. А по сути… помнишь как я на палку от метлы лепестки насадил, да на лавке сидючи, педальки крутил? С одной стороны крутишь – лепестки ветерок гоняют. С другой стороны зайдёшь – педальки дёргаются. Всей-то разницы – лепестки будут не воздух, а воду гонять.

– Ага. А крутить эти… пендальки, ты, воевода, дурней пришлых посадишь?

Что за въедливый мужик! Из недавно пришедших. Надо бы с ним поближе познакомиться. Мои в такой форме вопросов не задают – им опыт уже показал, что Ванька-лысый хоть какую белибердень скажет, а оно потом к немалой пользе сделается.

– Дурни, которые навроде тебя вежества не знают, пойдут дерева ронять да канавы копать. А крутить лепесточки будет паровичок. А, Прокуй? Ты ж его привёз? Вот соберёшь и запустишь.

– Иване, а как же молот? Он же ж для ну… секретного.

– А для молота ты ещё сделаешь. Теперь таких паровичков много надо будет. Ты с балансировкой разобрался? Вот и хорошо. Надо будет ещё штук десять. Но не сразу.

* * *

Флуктуация научно-технического прогресса: первые паровые машины делались под специфическую задачу – откачка воды из шахт. В шахте – недостаточно кислорода, пожароопасно, метан, угольная пыль взрывается. Поэтому паровички ставили наверху, на поверхности. Там же, уменьшая длину передачи, ставили насосы. Они воду – тянули. Поршневые насосы и такие же поршневые двигатели. Вот и легла поршневая группа в основу технологической цивилизации человечества. Затоптав на столетия альтернативу – турбину.

У меня ситуация другая. Мне на такую высоту воду из реки не вытянуть – только вытолкнуть. Поэтому насос – центробежный, а не поршневой, поэтому турбина. Здесь, у реки – не в шахте. Здесь, на ветерке, можно свободно топить, крутить, качать. А что у них у обоих КПД выше, чем у поршневых аналогов… так получилось, не виноватый я, оно само…

– Сделаем так. Под самым высоким местом Дятловых гор, ниже уровня меженя врываемся в береговой склон. Ты сделаешь насос. Ставим в закуток насос с паровичком. Под насос подводим трубу. Трубу закапываем в землю. Вода идёт самотёком по трубе в насос. Вокруг строим загородку. Выше уровня половодья, чтобы не заливало.

Центробежный насос надо «утопить» – поставить ниже нижнего уровня воды в Оке. Паровик… Один чёрт – при разнице между меженем и половодьем в 10–12 метров… такую длинную передачу делать – нехорошо. Придётся строить насосную станцию. С гидроизоляцией – чтоб не заливало. С укреплёнными стенами. Чтобы льдом не снесло. С принудительной вентиляцией сверху. Чтобы в половодье паровичок не захлебнулся от отсутствия кислорода. С подогревом в зимнее время, чтобы трубы льдом не разорвало…

 
«И дорогая не узнает
На чём свихнулся попадец».
 

Водозабор надо обустраивать. Вот только какой-нибудь дряни в городской воде мне не хватает! Не только сетки на рыбу ставить надо… Осветление, умягчение, обессолевание и обескремнивание, дегазация… Медленные песчаные фильтры или активированный уголь… Санирование… Озоном, хлором…?

Пока об этом говорить не буду. Об этом – подумать отдельно.

– Насос берёт воду из Оки и выкидывает её во вторую трубу. Которую мы тянем вверх по склону. Верхний конец выводим в ёмкость. Резервуар. Э… водонапорная башня.

– Погодь-погодь! Каку таку трубу?! На такую-то кручу?! С чего сделанную?

Хороший вопрос. При отсутствии здесь труб из стали…

Выдолбленные деревянные трубы, обёрнутые стальной полосой использовались в качестве сантехнических труб, в частности, водопроводов.

Англичанам до такого счастья ещё лет 300 от моего «сейчас». Обгонять Англию? – А жо поделаешь, если бриты покуда «фишку не секут»? В городах США для распределения воды использовали выдолбленные брёвна. С конца 1700-х по 1800-е годы. Обгонять пиндосов? – Аналогично – а жо поделаешь?

– Выбор у нас большой. Аж три. Трубы можно сделать из дерева. Лиственница здесь не растёт, а вот дуб есть. Звяга, ты где? А, вижу. Нужна труба. Составная, длинная. Саженей в сто – сто двадцать. Вечная. С сильным напором изнутри. С сыростью, гнилью изнутри и снаружи. Стяжки… хоть какие, лишь бы не золотые-серебряные – не улежат.

Деревянные водоводы работали на Соловках и в нескольких других местах в России столетиями. Через сто лет… или уже не надо будет – не для кого, или будет чем заменить. Правда, как они будут держать 12–15 атмосфер давления?

Обычная домовая сантехническая система делается до 10 бар. Причем некоторые приборы (керамические вентили, резьбовые муфты…) испытывают затруднения уже при 6,5. А 10 атмосфер способны выдержать лишь сварные соединения и особые фитинги (с конической резьбой или пресс-гильзой). Чего у меня нет вообще.

Вывод? – А не надо делать невозможного! Работаем без резьбовых соединения, вентилей и фитингов. Ремонтопригодность снижается… Потерпим. А дальше, по «Гребешку», где вся эта арматура будет нужна – вода пойдёт с верхней точки самотёком и без таких давлений.

Ещё у меня есть… утор!

Ну-ка прикинем. Сорокавёдерная бочка – вмещает полтонны. Их кантуют, роняют, катают… запас прочности… Забавно: вот такая примитивная конструкция – клепчина, донник, утор, обруч с натягой… держат… пару тонн. При диаметре днища в чуть больше метра.

Это где-то 0.3–0.2 бар. Тогда… Увеличиваем толщину клёпки, глубину утора…? Нет, не вытягиваем… Секционирование? Строим очередь из бочек… закопанных, зафиксированных в траншее по склону. И ставим клапана. Внутри каждой бочки. На верхних концах соединительных труб между днищами соседок. Ниппель. Давление снизу упало – клапан закрылся. Каждая бочка держит только воду внутри себя. 80-100 таких бочек… Высоту бочек можно удвоить, головной диаметр и диаметр в брюхе – подсократить. Мда… Предусмотреть возможность единичной расстыковки и аварийного слива…

Это – ещё один вариант. Если долблёные полу-колоды со стальными стяжками не выдержат.

Третий:

– Христодул, Горшеня. Ещё нужны трубы глиняные.

– А чё ты, а чё ты?! Печек-то ещё нету! Нету печек – ничего нету! Ни труб, ни глечиков, ни братин! Ты печки давай, печки! А труб мы те каких хошь понавылепливаем.

Горшеня в обычной своей манере. Что успокаивает привкусом рутинности: и вправду – «понавылепливает».

И Христодул – тоже в своей обычной. Только манера другая: взгляд из подлобья.

– Посмотрели мы тот Ярилинский овраг. Негоже. Слои глин идут разные, тонкие.

Есть тут такое место. Овраг удачно вскрывает слоистую структуру осадочных пород Дятловых гор. Хорошо видны разные по цвету и фактуре слои разнообразных глин, суглинков, песков, которые откладывались здесь в древности.

Видно-то оно видно, но… Моя ошибка. Христодул – организатор, не исследователь. Может навести порядок в существующем, улучшить известное, промыть мозги досягаемым. Придумать новое, выбрать новое место… не его.

– Не… Не то чтобы… Хотя конечно… Там слой лежит – ну чисто негорючий кирпич! Вот те хрест! Ядрёный такой, крепкий. Кхе… Но – тонкий. Да. Эт Христодул верно говорит. А другого… ну… не видать… вроде бы… Вот.

Горшеня – мастер-рукодел. Может часами вылепливать какой-то хитрый подсвечник, неделю просидеть перед печами, отрабатывая режимы обжига. Неплохой наставник: может внятно объяснить, наглядно показать, терпеливо повторять, исправлять, контролировать… Но найти место для гончарного производства… Ткни ему пальцем, скажи – здесь. Он будет делать «здесь». Будет без конца мять шмат глины, плевать в него, подсыпать песочку, подливать водички… А вот сам – не выберет.

И ещё он боится Христодула. Как они будут вместе работать? Гончар и вертухай…

– Понятно. Горшеня, как дождь кончится, идёшь в Ярилин овраг, копаешь огнеупор… которая глина ядрёная. Сделаешь печку, где укажу. Как-как… Позабыл как вся Русь живёт? Зодчий, зди сильнее! Кирпич-сырец, сложить печь, греть пока не прокалится. Потом в той печи обжигать уже нормально… Огнеупорный кирпич – нужен спешно. По обычному глиняному кирпичу… Христодул, идёшь прямо на восход. Вёрст семь – десять – двенадцать. Там доброе глинище.