Текст книги "Капитан "Оспрея" и другие рассказы"

Автор книги: Уильям Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Джекобс
Капитан "Оспрея" и другие рассказы

Среди океана

– Да, сэр, – проговорил ночной сторож, усаживаясь на тумбу на дальнем конце мола и запихивая себе за щеку громадную щепотку табаку, – да-с, будучи мальчиком и взрослым мужчиной, я сорок лет провел на море до поступления на свою теперешнюю должность и не могу сказать, чтобы мне когда-нибудь довелось видеть настоящее, неподдельное привидение.

Это меня огорчило, и я высказал вслух свое разочарование. На основании прежнего знакомства со свойствами Билля я ожидал другого.

– Все же мне приходилось встречаться с очень странными вещами, – продолжал Билль, уставившись глазами на берег графства Сэррей. Он, по-видимому, впадал в состояние, напоминавшее транс.

Я терпеливо ждал дальнейшего; взор Билля, остановившись некоторое время на берегах Сэррея, медленно пересекал реку и вдруг на середине ее застыл в ожидании столкновения между буксиром с целой флотилией барж и грошовым пароходишком, и затем уже остановился на мне.

– Слышали ли вы сказку, которую рассказывал на днях старый капитан Гаррис, – как один его знакомый шкипер однажды ночью услышал голос, советовавший ему переменить направление; шкипер повиновался, и, действительно, ему попалась лодка; в ней было три скелета и пятеро живых, которых он и спас.

– Сказка эта в разных вариантах не нова, – заметил я, утвердительно кивнув головой.

– Основанием для нее служит случай, который я ему однажды рассказал, – продолжал Билль, – я вовсе не хочу обвинить капитана Гарриса в том, что он берет чужую правдивую историю и портит ее; нет, у него просто плохая память. Он забывает, что слышал эту историю от другого, и берет и искажает ее.

Я сочувственно промычал что-то. Честнее Гарриса нет старика на свете, но сюжеты его рассказов всегда заимствованы у кого-нибудь другого; что же касается рассказов Билля, то они созданы исключительно его собственным воображением.

– Случилось это лет пятнадцать тому назад, – начал Билль, протолкав жвачку в такую часть рта, где она не мешала ему говорить, – я служил тогда на "Ласточке". Это была баржа; плавали мы то туда, то сюда в зависимости от того, где можно было купить товар.

В тот раз мы шли из Лондона в Ямайку с разным грузом. Начало у нас было превосходное; буксир, который вывел нас от пристани св. Екатерины, оставил нашу баржу при таком сильном ветре, что он мигом прогнал нас по Ламаншу и выгнал в Атлантический океан. Все говорили о том, как удачно мы идем и как быстро достигнем места назначения; помощник капитана был в таком чудесном настроении, что с ним можно было сделать почти все, что угодно. Шли мы этак припеваючи дней десять, когда вдруг все изменилось. Я стоял однажды у руля со вторым помощником, когда к нам снизу поднялся капитан, – звали его Брауном. Вид у него был какой-то сконфуженный; он простоял несколько минут возле нас, не говоря ни слова, затем, подумав, начал:

– М-р Мак Миллан, я сейчас пережил нечто очень странное и не знаю, что делать.

– Да, сэр? – проговорил Мак Миллан.

– Три раза сегодня ночью меня будил чей-то громкий голос, кричавший мне в ухо: „Держи норд-норд-вест", – торжественно продолжал капитан, – "держи норд-норд-вест" – и больше никаких! Сначала я подумал, что кто-нибудь шутки ради влез в мою каюту; я обшарил ее с палкой в руке; три раза раздавался голос, – но в каюте не было никого.

– Это сверхъестественное предупреждение, – сказал второй помощник. У него был дядя ясновидящий, которого вся семья ненавидела за то, что он всегда предвидел события и соответственно этому устраивал свои дела.

– Мне тоже так кажется, – проговорил капитан, – верно, какие-нибудь несчастные потерпели кораблекрушение и нуждаются в помощи.

– На нас ложится очень большая ответственность, – заметил м-р Мак Миллан, – я бы советовал пригласить сюда старшего помощника.

– Билль, – сказал капитан, – поди вниз и передай м-ру Сэмену, что у меня есть к нему важное дело.

Я вызвал старшего помощника и объяснил ему, в чем дело. Он разразился невероятной руганью, ударил меня и побежал на палубу, как был, в одних носках и кальсонах. Появляться перед капитаном в подобном виде – крайне непочтительно, но помощник был в состоянии запальчивости и раздражения, так что ему было не до того.

– М-р Сэмен, – торжественно начал капитан, – я только что получил важное сообщение и хочу…

– Знаю, – пробурчал помощник.

– Как? Вы слышали его? – воскликнул удивленный капитан, – три раза?

– Я услышал это от него, – ответил помощник, указывая на меня, – дурной сон, сэр, кошмар!

– Вовсе не кошмар, – обиделся капитан, и если я еще раз услышу голос, то изменю направление.

Положение помощника было тяжелое. Ему хотелось обозвать капитана таким словечком, которое – как ему было известно – не согласовалось с дисциплиной. Я же чувствовал, что именно было на языке м-ра Сэмена; знал я также и то, что если он ничего не предпримет для облегчения своего гнева, то заболеет: такой уж он был человек – все бросалось ему в голову.

Наконец он отошел и простоял несколько минут, склонившись над бортом; когда он вернулся, то был сравнительно спокоен.

– Вы не должны больше слышать эти слова, сэр, – сказал он, – не ложитесь сегодня спать. Мы сыграем с вами в карты, а утром вы примете хорошую крепкую дозу ревеня. Неужели вы пожалеете ревеня на пенни и испортите одно из наиболее удачных плаваний, которые нам когда либо выпадали?

Он проговорил это как бы с мольбой.

– М-р Сэмен, – возразил разгневанный капитан, – я не желаю идти наперекор провидению и буду спать как всегда, а что касается до вашего ревеня, – продолжал капитан, все более и более выходя из себя, – то, черт меня побери, сэр, если я не угощу им всю команду от помощника до юнги, если замечу в ком-нибудь непочтительность

М-р Сэмен, начинавший терять голову от злости, спустился вниз; капитан последовал за ним, а м-р Мак Миллан был так взволнован, что даже заговорил со мной обо всем этом. Через полчаса на палубу снова прибежал капитан.

– М-р Мак Миллан, – крикнул он, – держите норд-норд-вест впредь до новых распоряжений. Я опять слышал голос; на сей раз так громко, что у меня чуть не лопнула барабанная перепонка.

Мы взяли новое направление; старик, проверив его, опять ушел спать; вскоре пробило восемь склянок и меня сменили. Я не был на палубе, когда туда пришел помощник, но те, которые там находились, рассказывали потом, что он принял известие с большим спокойствием.

Он не проговорил ни единого слова, только сел на корму, раздувая щеки.

Как только наступил рассвет, на палубу поднялся капитан с биноклем. Он приказал взобраться на мачту, чтобы лучше видеть, а сам все утро плясал, как кот на раскаленных кирпичах.

– Сколько времени будем мы держаться этого направления, сэр? – спросил его м-р Сэмен в десять часов утра.

– Я еще не решил, – с важностью возразил капитан, но мне показалось, что вид у него довольно таки глупый.

С двенадцати часов помощник капитана стал покашливать, и каждое его покашливание как-то странно действовало на капитана; он с каждым разом становился все возбужденней и возбужденней. М-р Сэмен был спокойнее, чем вчера, а капитан, по-видимому, искал только малейшего предлога, чтобы вернуться к прежнему курсу.

– Какой у вас гадкий, скверный кашель, – проговорил он наконец, в упор глядя на своего помощника.

– Да, скверный, мучительный кашель, – ответил тот, – он меня очень беспокоит. Это скверное направление действует мне на глотку.

Капитан проглотил что-то, отошел, но через минуту вернулся и сказал:

– М-р Сэмен, мне было бы крайне жаль потерять такого ценного сотрудника, как вы, даже ради чьего-бы то ни было блага. В вашем кашле звучит что-то жесткое, очень неприятное, и если вы действительно думаете, что это из-за скверного направления, то я готов взять прежний курс.

Помощник горячо поблагодарил его и собрался уже дать соответствующее распоряжение, как вдруг один из людей закричал с мачты:

– Ahoy! Лодка с правого борта!

Капитан вздрогнул, точно подстреленный,

и взбежал по такелажу со своим биноклем. Он почти тотчас же спустился обратно к нам; лицо его горело от волнения и радости.

– М-р Сэмен, – воскликнул он, – здесь, среди Атлантического океана, находится маленькая лодочка с люгерным парусом[1]1
  Люгерный парус – один из видов косого паруса, верхняя сторона которого крепиться к маленькому рейку (другое название – рейковые паруса)


[Закрыть]; на дне ее лежит какой-то несчастный. Что вы теперь скажете о моих голосах?

Сначала помощник не сказал ничего, но когда он вернулся к нам, поглядев в бинокль, каждому из нас было ясно, что его уважение к капитану сильно возросло.

– Это – чудо, сэр, – проговорил он, – и я век его не забуду. Ясно, что вы избраны свыше для это доброго дела.

Никогда не приходилось мне слышать от помощника подобных вещей, кроме одного раза, когда он после обеда вывалился через борт и завяз в илистом дне Темзы. Он сказал тогда, что его спасло провидение, но так как в то время, согласно таблице, был отлив, то по-моему, провидение было не при чем.

Сейчас он волновался не менее других, сам взял руль и направил пароход к лодке, а когда мы подошли ближе, то спустили свою шлюпку. Второй помощник капитана, я и еще трое людей прыгнули в нее и стали грести с таким расчетом, чтобы встретиться с той лодкой.

– Не обращайте внимания на лодку! Не стоит с ней возиться, – крикнул нам вдогонку капитан, – спасите только человека.

Могу сказать, что м-р Мак Миллан великолепно управлял рулем, и мы прекрасно подошли к лодке борт к борту, – лучше не надо. Двое из нас положили весла и крепко схватили ее. Мы увидели, что это обыкновеннейшая лодка, частично перекрытая; в отверстие виднелись плечи и голова какого-то мужчины; он крепко спал, и храп напоминал раскаты грома.

– Бедняга, – сказал м-р Мак Миллан, поднимаясь на ноги, – посмотрите, как он истощен.

Он схватил его за шиворот и пояс, и, будучи человеком могучего сложения, перетащил и бросил его в нашу лодку, которая подпрыгивала на волнах и терлась бортом о чужую. Тогда мы отпустили ее. Спасенный нами открыл глаза в то время, как м-р Мак Миллан переваливался с ним через скамейку и, заревев как бык, попытался перепрыгнуть обратно в свою лодку.

– Держи его! – крикнул второй помощник, – держи крепко! Он помешался, бедняга!

Судя по тому, как он дрался и орал, мы думали, что помощник прав. Это был приземистый, крепкий как железо человек; он кусался, бил ногами и руками изо всех сил, пока не удалось нам свалить его на дно, где мы его и удержали со свесившейся со скамейки головой.

– Полно, полно, бедняга, – успокаивал его второй помощник, – вы в хороших руках и спасены.

– Черт побери! – воскликнул тот, – что это за штуки? Где моя лодка, а? Где моя лодка?!.

Ему удалось приподнять голову; когда он увидел, что его лодка летит стрелой на расстоянии двух-трех сот ярдов от нашей, то им овладел страшный гнев, и он закричал, что если м-р Мак Миллан не прикажет догонять ее, то он зарежет его.

– Мы не можем возиться с вашей лодкой, – ответил помощник, – довольно было у нас хлопот вас-то спасти.

– Какой черт просил вас спасать меня? – ревел тот, – я заставлю вас заплатить мне за это, несчастные тупицы. Если только есть законы в Америке, вы познакомитесь с ними!

К этому времени мы уже подходили к кораблю, на котором были убавлены паруса; капитан стоял у борта и смотрел вниз на незнакомца с широкой, доброй улыбкой на лице, которая чуть не довела того до бешенства.

– Добро пожаловать, бедняга, – проговорил капитан, протягивая ему руку, как только он взобрался на борт.

– Вы – организатор этого безобразия? – свирепо спросил капитана незнакомец.

– Я вас не понимаю, – проговорил капитан с достоинством, вытягиваясь во весь свой рост.

– Вы послали своих людей утащить меня с моей лодки, пока я дремал? – проревел тот, – черт побери! Это ли еще не по-английски сказано?

– Неужели, – спросил капитан, – неужели вы жалеете, что мы не дали вам погибнуть в вашей маленькой лодке? Я слышал сверхъестественное предупреждение взять именно это направление, чтобы спасти вас, и вот ваша благодарность!

– Вот что, – сказал незнакомец, – мое имя – капитан Наскетт, и я делаю рекордное плавание Нью-Йорк – Ливерпуль на самом маленьком судне, которое когда-либо переплывало через Атлантический океан, а вы вдруг со своей проклятой назойливостью вмешиваетесь в это дело и губите его. Если вы думаете, что я позволю вам похитить себя для того, чтобы сбылись ваши идиотские предсказания, то вы ошибаетесь. Для таких, как вы, существует закон. За похищение людей полагается наказание.

– Для чего же вы явились сюда в таком случае? – спросил капитан.

– Явился? – проревел капитан Наскетт, – какой то парень подъезжает к моей лодке с бандой уличных подонков, переодетых матросами, схватывает меня во сне, и вы меня спрашиваете, зачем я сюда явился?! Вот что, – будьте любезны на всех парусах догонять мою лодку и спустить меня в нее, и я сочту, что мы квиты, а если нет, то я предъявлю вам иск судебным порядком и сделаю вас в придачу посмешищем двух полушарий.

Делать было нечего. Пришлось капитану идти за этой паршивой лодкой, а м-р Сэмен, который считал, что времени и без того потеряно достаточно, напал на капитана Наскетта. Оба они в карман за словом не лезли, так что для любого матроса, который ходит в плавание, эта сцена была бы крайне поучительна. Мы подошли так близко к ним, как только позволяло наше мужество; должен сказать, что капитан Наскетт одержал верх. Это был человек саркастический. Он говорил, будто пароход для того и снаряжен, чтобы подбирать утопающих, и будто бы мы спасенные им потерпевшие кораблекрушение подонки общества, и уверял, что каждому с первого взгляда ясно, что мы вовсе не моряки; по его мнению, м-р Сэмен – мясник, унесенный морем в тот момент, когда он бродил в воде около Маргэйта для укрепления щиколоток. Много подобных вещей говорил он, пока мы гнались за его мерзкой лодкой; восхищался ее ходом, пока помощник возражал на его замечания, так что, пожалуй, наш капитан был рад даже более, чем м-р Сэмен, когда мы наконец поймали ее и водворили Наскетта восвояси. До самого последнего момента он проявлял свою неблагодарность и, перед тем как сходить с корабля, имел дерзость подойти к капитану Брауну и посоветовать ему закрыть глаза, три раза обернуться и поймать то, что удастся.

Никогда не приходилось мне видеть капитана таким расстроенным. В ту ночь я слышал, как он говорил м-ру Мак Миллану, что если он когда-нибудь изменит направление, чтобы догонять какое-нибудь судно, то только с тем, чтобы загнать его. Люди обычно не любят рассказывать о своих сверхъестественных приключениях; ну, а капитан Браун больше всех, и даже заставил всех нас остальных молчать об этой истории. После этого, если ему и случалось брать норд-норд-вест, то он делал это весьма неохотно.

Трудно себе представить человека более огорченного, чем капитан Браун, когда он впоследствии узнал, что капитан Наскетт прибыл в Ливерпуль цел и невредим.

In Mid-Atlantic (1896)

перевод Марианны Кузнец

Капитан «Оспрея»

Было четверть шестого утра, когда помощник шкипера парусного судна «Оспрей» вышел на палубу и начал оглядываться кругом, отыскивая взором шкипера. Последний отправился ночевать на берег и что-то запаздывал. Минут через десять он показался на пристани и помощник с удивлением увидел, что он спускается в лодку, опираясь на руку хорошенькой девушки лет двадцати.

– Вот и вы, наконец, – сказал помощник, – я уж начал думать, что вы совсем не поедете.

– Я и не поеду, – сказал шкипер. – У меня разыгралась подагра. Дочь займет мое место, а мне придется немножко полежать в постели.

– Так я пойду приготовлю вам ее, – сказал помощник.

– Я говорю о моей постели дома, – резко отвечал шкипер. – Мне нужно внимание и хороший уход.

Помощник был озадачен.

– Но ведь не серьезно же вы говорите, что эта молодая девушка заменит вас на борту? – сказал он.

– Именно это я желаю сказать, – отвечал шкипер. – Дело она понимает не хуже меня. Она выросла у меня на корабле. Вы будете принимать от нее приказания. Ну, что же вы посвистываете? Разве я не могу делать, что хочу на своем собственном корабле?

– Конечно, можете, – сказал помощник тихо. – Мне кажется, и я могу свистать, если мне хочется. Я никогда не слышал запрещающих свист распоряжений.

– Поцелуй меня, Мэг, и ступай на борт, – сказал шкипер, опираясь на палку и подставляя дочери щеку.

Она послушно, хотя и небрежно, поцеловала его в левую бровь и легко вспрыгнула на палубу.

– Отчаливай! – скомандовала она деловым тоном, схватив багор и отталкиваясь от дока. – Прощай, отец, поезжай скорее домой – экипаж дожидается.

– Да, да, милочка моя, – сказал довольный отец, и глаза его наполнились слезами родительской гордости, когда дочь, сбросив с себя кофточку, подбежала к парусам и стала помогать помощнику. – Боже! Что за чудный мальчик вышел бы из нее!

Он следил взором за судном до тех пор, пока оно не скрылось из виду, махая дочери рукой, потом тихонько заковылял к экипажу. Будучи в известной степени почитателем гомеопатии, он зашел залить горе стаканчиком рома.

– Очень жаль, что ваш батюшка так болен, мисс, – сказал помощник, все еще не оправившись от своего изумления, когда девушка подошла к нему и отняла у него ручку рулевого колеса. – Он всю дорогу жаловался на сильную боль.

– С упрямыми людьми ничего не поделаешь, – сказала мисс Крингл, покачав головой. – Бесполезно говорить мне об этом, потому что как только я отвернусь от него, он поступает по-своему.

Помощник с грустью покачал головой.

– Я вам советую идти спать, чтобы подготовиться к следующей вахте, – сказал новый командир.

В глазах помощника блеснуло снисходительное восхищение, и она заметила это.

– Прекрасно, – отвечал он, – на это еще времени хватит. Река немножечко вздулась.

– Что же вы хотите этим сказать? – спросила девушка запальчиво.

– В некоторых местах здесь дно не совсем безопасно, – сказал он, заметив зловещий огонек в ее глазах.

– Послушайте, молодой человек, – сказал новый шкипер, нахмурив брови, – если вы думаете, что можете править лучше меня, то лучше держите это про себя, вот и все. Ну, теперь ступайте спать, я уже сказала вам.

Помощник ушел, сам удивляясь своему послушанию, и скрыл свою досаду и замешательство под матрасом, которым закрылся с головой.

Окончив этот заданный ему урок, он опять вышел на палубу и, сев на люк, закурил трубку.

– Замечательно приятная погода для плавания, – любезно сказал он, покурив немножко. – Вы выбрали хорошее время.

– Мне нет дела до погоды, – отвечала девушка, которой показалось, что в его словах скрывается насмешка. – Мне кажется, вам не мешало бы теперь вымыть палубу.

– Мыл в прошлую ночь, – отвечал помощник, не двигаясь с места.

– А! Уж не сегодня-ли утром? Все равно, я желаю, чтобы она опять была вымыта.

Непокорный помощник посидел еще несколько минут, потом снял куртку, отдал честь новому шкиперу и, взяв в руки ведро и швабру, молча исполнил приказание.

– Вы, кажется, очень любите сидеть сложа руки, – заметила девушка, когда он кончил, – неужели вы не можете найти себе дела?

– Я не знаю; я думал, что вы об этом позаботитесь.

Девушка прикусила губы и тут же оглянулась кругом, внимание обоих было привлечено неприличным поведением командира проходившего судна.

– Джек! – крикнул он голосом, полным изумления, – Джек!

– Гало! – крикнул помощник.

– Отчего же ты нам не сказал? – продолжал тот укоризненно.

– Что не сказал? – спросил удивленный помощник.

Хозяин барки, держась одной рукой за штанги, другой выразительно показывал на мисс Крингл и ждал…

– Когда это случилось? – нетерпеливо крикнул он, заметив, что его барку быстро относит от них.

Помощник едва заметно улыбнулся и сконфуженно взглянул на девушку; она слегка покраснела и с притворной беспечностью смотрела прямо перед собой. Оба они вздохнули с облегчением, когда вдруг очутились лицом к лицу с надвигавшейся на них шхуной.

– Вы всю реку хотите занять? – спросил рассерженный капитан, подбегая к борту своего корабля.

– Что же вы якорь не выкидываете, коли хотите на месте стоять.

– Не лучше ли вам уступить мне на минутку руль? – сказал помощник не без легкого злорадства в голосе.

– Нет, вы можете прогуляться на нос и посмотреть, что там делается. Так будет меньше недоразумений. Возьмите с собой картофель и почистите его к обеду.

Помощник повиновался и плавание продолжалось в молчании. Проходившие мимо барки плыли к ним ближе обыкновенного, чтобы лучше рассмотреть красивого штурвального.

После обеда погода переменилась, и они вышли из Шеней при сильном, противном ветре. Пошел крупный дождь и команда "Оспрея" отправилась доканчивать ссору в трюм.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала едко мисс Крингл, когда помощник закурил трубку.

– Виноват. Я не думал, что вы заметили, – отвечал помощник, – старик…

– Кто? – вежливым тоном прервала мисс Крингл.

– Капитан Крингл, – поправился помощник, – очень много курит, и я слышал от него, что вы любите запах трубки…

– Трубка трубке рознь… – наставительно заметила мисс Крингл.

Помощник высыпал табак на пол и растоптал ногой. Затем, положив руки в карманы, откинулся назад и начал мрачно смотреть на ливший с неба дождь.

– Если вы пришли сюда капризничать, – сказала строго девушка, – то лучше ступайте на нос. В сущности, здесь вам совсем не место.

– Я вовсе этого не думаю, – возразил помощник, к которому быстро вернулось хорошее настроение. – Я не понимаю только, о чем думал ваш отец, отпуская такую хор… отпуская такую девушку, как вы, в плавание…

– Если вы хотели сказать "хорошенькую" девушку, – сказала мисс Крингл со спокойным самоотвержением, – не бойтесь, скажите это. Капитан знает, что делает. Он говорил мне, что вы – ужасный трусишка; говорил, что вы – очень добрый молодой человек и член общества трезвости.

Помощник, признавая справедливость капитанской аттестации относительно своей воздержанности, горячо отрицал доброту в себе.

– Я понимаю желание вашего отца избавиться на время от вас, – заключил он, переходя все границы вежливости. – Его подагра никогда бы не прошла, если бы вы остались при нем. Больше того, – я бы не удивился, если бы мне сказали, что вы – причина его болезни.

Нанеся этот последний удар, он удалился, прежде чем девушка успела подумать о подходящем ответе, и, надувшись, уселся в маленьком, темном фор-кастеле[2]2
  Фор-кастель – приподнятая палуба в носовой части парусного судна, а также расположенная там каюта. То же, что полубак.


[Закрыть].

К вечеру ветер смягчился, волнение уменьшилось и они опять пошли по ветру. Девушка вышла на палубу, закутанная в клеенчатый плащ. Дождь продолжал лить. Они плыли вперед при свете мустига (фонарь), падавшем на черные волны. Помощник, промокший до костей, стоял у руля.

– Отчего же вы не сошли вниз и не надели плащ? – спросила девушка, увидев это.

– Не желаю! – отвечал помощник.

– Вам лучше знать… – сказала девушка и больше не заговаривала с ним.

В девять часов она остановилась у двери в каюту и отдала последние приказания на ночь.

– Я иду вниз, – сказала она, – разбудите меня в два часа. Покойной ночи…

– Покойной ночи! – отвечал он.

Девушка скрылась.

Оставшись один, помощник, начинавший дрожать от холода, ощупал в кармане трубку и собирался закурить, как вдруг услышал за собой тонкий, почти нежный голосок и, оглянувшись, увидел в дверях каюты голову девушки.

– Я спрашиваю, не ваш ли плащ я надевала? – нерешительно сказала она.

– Он к вашим услугам, – отвечал помощник.

– Отчего вы мне не сказали? – воскликнула с негодованием девушка. – Я бы ни за что не надела его если бы знала.

– Ничего. Он вас не отравит, – отвечал помощник злобно, – ваш отец оставил свой плащ в Ипевике в починке.

Девушка положила плащ на палубе и, громко хлопнув дверью, исчезла. Очень может быть, что заботы дня были слишком утомительны для нее. Когда она проснулась и взглянула на свои маленькие серебряные часики, было уже больше пяти часов и красные лучи солнца заливали каюту. Она вскочила и поспешно оделась.

Палуба обсыхала белыми полосами, когда она вошла. Помощник сидел у руля, глаза его покраснели от бессонной ночи.

– Я вам сказала, чтобы вы разбудили меня в два часа, – сказала она, подходя к нему.

– Очень хорошо, – отвечал помощник, – я решил, что достаточно рано будет и тогда, как вы проснетесь. Вы казались утомленной.

– Я решила, что вам лучше всего уйти отсюда, когда мы придем в Ипевик, – сказала девушка, кусая губы. – Я возьму кого-нибудь, кто будет слушаться моих приказаний.

– Я уйду, когда мы вернемся в Лондон, – сказал помощник, – я передам эту барку из рук в руки капитану и никому другому.

– Ладно, посмотрим, – сказала девушка, взявшись за руль. – Я думаю, что вы останетесь в Ипевике.

Вопрос этот больше не возбуждался до конца плавания. Помощник с мрачной гордостью оставался на палубе когда не был на вахте, и, насколько возможно, избавлял девушку от своего присутствия.

В таком воздержанном настроении они вошли в Орвель и легко понеслись к Ипевику.

Было уже поздно, когда они пристали, и новый шкипер сейчас же сошел на берег, оставив помощника на вахте. Прошло не больше часа после ее ухода, когда на пристани появился маленький телеграфист и, с величайшей опасностью взобравшись на барку, подал помощнику телеграмму. Помощник прочел и покраснел. С более чем обычной в телеграммах краткостью, в ней заключалась форменная отставка.

– Я получил от вашего отца телеграмму, изгоняющую меня вон, – сказал он, как только девушка вернулась.

– Да, я просила его об этом, – отвечала она спокойно, – надеюсь, теперь вы уйдете?

– Я бы охотнее вернулся с вами в Лондон, – сказал он тихо.

– Пожалуй, – сказала девушка. – Я собственно вовсе не хотела вас гнать, но когда вы сказали, что не уйдете, я решила доказать вам, кто здесь хозяин, – я уже наняла другого помощника и, как видите, немного потратила времени.

– Кто он такой?.. – спросил помощник.

– Человек, по имени Чарли Ли, – отвечала девушка, – здешний подрядчик рекомендовал мне его.

– Он никуда не годится, – сказал помощник, – это – пропащая рыба. Послушайте моего совета, возьмите кого-нибудь другого. Совсем не такого молодца я бы выбрал вам в помощники.

– Вы бы выбрали? – сказала девушка презрительно, – какая жалость, что вы мне этого раньше не сказали.

– Какой-то бродяга, пьяница, никуда не годный человек, – сказал помощник, встретившись с ней раздраженным взглядом, – впрочем, ведь вас не вразумишь.

– Не боюсь я его. Я сумею за себя постоять, благодарю вас. Добрый вечер.

Помощник сошел на берег, оставив на барке свои вещи. Девушка следила взором за ним, пока он не скрылся из вида. Внутренне досадуя на него за то, что он ни разу не оглянулся, она вздохнула и пошла вниз пить чай.

Кроткое и почтительное поведение нового помощника было приятной переменой для повелительницы "Оспрея". Барку выгрузили и нагрузили в полном порядке, без всяких споров и перебранок.

Они простояли в гавани два дня. Новый помощник был из Ипевика и ночевал дома. На третий день он аккуратно явился к 6 часам утра и барка отчалила в обратное плавание.

– Скажите, пожалуйста, вы умеете править судном! – сказал с восхищением Ли, когда они поплыли. – Такая молоденькая девушка и вдруг на вахте этой старой барки.

– Не говорите глупостей, – сказала девушка строго.

Новый помощник заботливо поправил свой красный галстук и сказал покровительственным тоном.

– Вы – прелестнейший командир, с каким я когда-либо плавал, – сказал он, – как называется ваша красненькая шапочка? Там-о-шантер[3]3
  Там-о-шантер, или тэм-о-шантер – широкий шерстяной берет с помпоном на макушке. Является традиционным шотландским мужским головным убором.


[Закрыть], кажется?..

– Не знаю, – отвечала она отрывисто.

– То есть вы не хотите мне сказать, – сказал он, бросив на нее сердитый взгляд.

– Думайте, что хотите, – сказала она.

Ли, тихо насвистывая, повернулся на каблуках и занялся каким-то делом на носу.

День прошел спокойно, хотя в манерах нового помощника появилась развязность, заставившая грозного шкипера "Оспрея" пожалеть о перемене команды. Теперь она готова была бы покорить свой гордый дух и быть с ним помягче. Ветра было мало и барка едва двигалась, когда капитан и помощник снова сошлись на вахте, измерив друг-друга недоверчивыми взглядами.

– Это чудеснейшее путешествие в моей жизни, – сказал Ли, возвращаясь наверх, после очень продолжительного чая, с крепкой сигарой во рту. – Я принес вам кофточку.

– Мне не нужно, благодарю вас.

– Нет, лучше наденьте-ка, – сказал Ли, подавая ей кофточку.

– Когда мне понадобится кофта, я сама надену ее, – сказала девушка.

– Очень хорошо. Я не обижаюсь, – сказал тот с досадой, – но что вы за упрямый чертенок.

– Вы верно выпили внизу? – спросила девушка, грозно смотря на него.

– Только один глоточек виски, милочка моя, от желудка, – сказал развязно Ли, – не хотите ли вы рюмочку?

– Я здесь пьянства не разрешаю. Если желаете пить, дождитесь пристани.

– Вы не разрешаете! – сказал тот, вытаращив глаза, с легким хохотом сбежал вниз и принес оттуда бутылку и стакан. – Нате-ка, выпейте глоточек, щечки то у вас и разрумянятся. Вино развеселит вас и вы не будете такая сердитая.

– Отнесите назад, будьте благоразумны, – сказал командир застенчиво, ища глазами ближайший парус на воде. Но самый близкий был, по крайней мере, на расстоянии двух миль.

– Это мой единственный друг, – сказал Ли, живописно разваливаясь на люке и наполняя стакан виски. – Послушайте, давайте заключим сделку.

– Что вы хотите сказать? – спросила девушка.

– Поцелуй меня, маленькая злючка, и я больше не притронусь к виски, – сказал новый помощник с нежностью. – Ну же! Я никому не скажу.

– Вы можете напиться до смерти, прежде чем я это сделаю, – сказала девушка, стараясь казаться спокойной. – Не смейте говорить таких глупостей.

Говоря это, она шагнула вперед и сделала внезапное движение, попытавшись выхватить у него бутылку. Но помощник оказался быстрее ее и, с насмешкой подняв бутылку вверх, предложил:

– Ну, подойди, подойди, отними ее, побей меня если хочешь, твой маленький кулачок мне вреда не сделает.

На это приглашение ответа не последовало, и он опять обратился к своему единственному другу. Испуганная девушка молча правила рулем.

– Подите лучше поставьте боковые фонари, – сказала она, наконец.

– Успеется, – отвечал он.

– Так сядьте к рулю, я пойду сама принесу их, – сказала девушка, кусая губы.

Он встал и подошел к ней; а когда она отступила, давая ему дорогу, он охватил рукой ее талию, стараясь удержать на месте. Сердце ее сильно билось. Она спустилась вниз за фонарями, не без страха оглянувшись на пьяную фигуру у колеса.

Вдруг она с легким криком упала на ящик: перед ней выросла темная мужская фигура и стала около нее.

– Не пугайтесь, – сказал спокойный голос.

– Джек? – спросила девушка.

– Это я, – отвечала фигура. – Вы не ожидали меня видеть, не правда ли? Я подумал, что вы сами не знаете, что вам нужно. Прошлой ночью я тайком забрался сюда и теперь к вашим услугам.