Текст книги "Трое за те же деньги (сборник)"

Автор книги: Уильям Макгиверн

Соавторы: Уиллис Т. Баллард
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Глава восемнадцатая

Ингрэм стоял у окна гостиной, глядя как первые тусклые лучи рассвета разгоняют мрак, скрывавший окрестности. Ехать было уже поздно; пока они соберутся, взойдет солнце. Он взглянул на Эрла, который спал, откинув голову на спинку дивана, положив здоровую руку на раненое плечо, словно защищая его. В слабом свете лампы его лицо казалось маской слабости и боли; мешки под глазами походили на багровые синяки, а усы превратились в мохнатое черное пятно на серой, словно закопченной, коже.

" – Ну и паршиво он выглядит», – подумал Ингрэм.

Покосившись в ту сторону, где спала подруга Эрла, он решил, что сегодня придется просидеть здесь, не высовываясь. Лорен устроила себе постель из подушек с заднего сидения машины и спрятала ноги под старым шерстяным пледом, найденным в шкафу наверху. Ингрэму мерещилось что–то зловещее в том, как она спала, – как отдыхает боксер в последнюю минуту перед выходом на ринг. Дыхание женщины было глубоким и спокойным, тело, казалось, словно готовило себя к суровым испытаниям. Предельно собранная женщина: туфли аккуратно стояли рядом, постель заправлена по всем правилам, и даже длинные черные волосы перевязаны ленточкой. Он видел бледное пятно её лица и ритмично поднимавшийся в холодном воздухе парок дыхания.

Ингрэм понимал, что она – сильная женщина, жесткая и эгоистичная. И думает она только об Эрле и о себе – и ни о ком больше.

" – Может быть, это и правильно», – подумал он, ощутив внезапный приступ одиночества. – Для женщины главное – оберегать свою жизнь с мужчиной.»

Он стал испытывать жалость к самому себе, болезненное одиночество.» Ребенок, выросший без матери», – подумал он, стараясь шуткой разогнать свое дурное настроение. " – Порой я чувствую себя, словно ребенок, выросший без матери, давно ушедший из дому…» – Он тряхнул головой, устало посмеиваясь над жалобными словами блюза. – «А все потому, что волосы мои курчавы, все потому, что зубы мои белы, как жемчуг…» 1 0Насколько же можно быть законопослушным и покорным?

Эрл зашевелился и открыл глаза. Ингрэм спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Думаю, неплохо, – Эрл посмотрел на окна. – Светает. Пожалуй, нам лучше уехать, верно?

– Слишком поздно. – Ингрэм неторопливо опустился на стул и повернулся к Эрлу. – По–моему, стоит дождаться темноты. Днем мы не сможем миновать посты. Они заметят, что ты ранен. Вечером – совсем другое дело.

Лорен пошевелилась, и Эрл понизил голос.

– И мы здесь просто просидим весь день?

– Я не вижу другого выхода, – спокойно кивнул Ингрэм. – Думаю, все обойдется. Старики не станут нам мешать, а полиция не знает, где мы прячемся. Нужно только не попадаться им на глаза, и все.

– Может быть, – протянул Эрл, пошевелив здоровой рукой.

Боль в плече, тупая и ноющая, оказалась гораздо слабее, чем он ожидал, зато настроение совсем упало; мысли с вялым безразличием крутились вокруг того затруднительного положения, в которое они попали. Он достал сигарету из лежавшей рядом пачки и подался вперед, чтобы прикурить от спички, которую зажег Ингрэм. Глубоко затянувшись, Эрл уставился на тонкие синеватые струйки дыма, поднимающиеся к потолку.

– А как насчет доктора? – наконец спросил он. – Думаешь, он не приведет сюда полицейских?

– Вряд ли он сумеет. Странно, но, судя по его поведению, он не слишком рвется это делать. Даже поблагодарил меня – ну, за то, как все повернулось.

– Да, странно, – сухо сказал Эрл.

– Но ведь он не знает ничего, что могло бы помочь полицейским. У него все время были завязаны глаза. И у дочери тоже. Я ехал кругами, чтобы их ещё больше запутать. Вот на что я рассчитываю: тут никто не знает о твоей приятельнице и её машине. Так что когда стемнеет, мы сможем поехать прямо через посты. Я сумею поместиться в багажнике, а ты просто будешь сидеть вместе с ней. Почему они должны нас остановить?

– Вроде с виду все правильно, – протянул Эрл, помолчал, глубоко затянувшись сигаретой, потом с любопытством взглянул на Ингрэма. – А как ты вляпался в это дело?

– Просто оказался дураком, вот и все, – Ингрэм устало пожал плечами. Я оказался в трудном положении и пришел к Новаку. Он сказал, что, разумеется, поможет – при условии, что пойду с вами. – Он вздохнул. Кажется, все было миллион лет тому назад.

– Что за трудности тебя заставили?

– Я был должен человеку, который не хотел ждать.

– Да? И много?

– Шесть тысяч долларов.

Эрл присвистнул.

– Как ты умудрился задолжать такую прорву денег?

– Да все карты. Точнее, просто глупость. – Ингрэм закашлялся и прижал ладони к заболевшей груди. – Связался я с одним другом по имени Билли Турк. Дурь, конечно, но мне было совершенно наплевать. Ты же знаешь, как это бывает. Когда все идет не так и думать не хочется, что будет дальше.

– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – кивнул Эрл, с интересом рассматривая Ингрэма, словно видел того в первый раз. – И твой друг не захотел ждать, когда ты отдашь долги. Так?

– Нет, с Билли Турком все было в порядке. Но он сделал одну вещь, которая поставила меня в затруднительное положение. Продал мои бумаги со скидкой парням, которые работают на большую шишку по фамилии Тензел. Ты о нем слышал?

– Думаю, что нет.

– Ну, а Тензел не стал ждать. Он хотел получить наличные. И то, что мистер Тензел хочет, он всегда получает.

Эрл раздраженно отмахнулся от дыма, повисшего между ними – ему хотелось ясно видеть лицо Ингрэма. До сих пор он даже не смог бы описать его внешность, разве что сказать, что – цветной, и все. Удивленный собственным интересом, Эрл внимательно разглядывал Ингрэма. Он увидел, что тот небольшого роста и хорошо сложен, у него шелковистые черные волосы и странные глаза – немного детские, словно видит он что–то такое, отчего вот–вот рассмеется.

– Не понял, – сказал он. – Что ты имеешь в виду, говоря, что приятель продал твои бумаги со скидкой?

Ингрэм улыбнулся.

– Очень просто. Я дал Билли Турку долговую расписку без даты на шесть тысяч долларов. Эту сумму я по–дурацки продул за двадцать минут. Обычно я так глупо не играю. Но в тот вечер совершенно потерял бдительность. Незадолго до того умерла моя мать и я чувствовал… я не знаю… просто как–то глупо себя чувствовал. Я обещал Турку, что заплачу в течение месяца. Он знал, что я всегда держу свое слово. Но в тот же вечер он напился и продал мою расписку людям Тензела. А на следующее утро я узнал, что Тензел хочет меня видеть.

– Этот Тензел – крутой парень, да?

– Пожалуй, даже больше. Он контролирует два района в южной части города. Попутно владеет боксерским клубом, компанией по перевозке грузов, содержит конюшни и играет на скачках. Полиция у него в кармане; такие, как он есть в каждом городе. – Ингрэм медленно покачал головой, лицо его залилось краской стыда, когда он вспомнил свой визит к Тензелу. Тензел, сопровождаемый двумя телохранителями, сверкая лысиной в холодном свете люстры, мягко сказал:

– Послушай, черномазый, в твоем распоряжении сорок восемь часов. Используй их.

Ингрэм пустился клянчить отсрочку, но напрасно; Тензел принимал в людях что угодно, кроме чувства собственного достоинства, и когда Ингрэм с его точки зрения достаточно унизился, повторил:

– Я сказал тебе, сорок восемь часов. Убирайся.

Эрл нахмурился, увидев боль в глазах Ингрэма.

– Почему он не дал хоть небольшой отсрочки? Что он за человек, если так мерзко поступает?

– Он просто не хотел. Временами он любит напомнить, кто настоящий хозяин. И не переваривает чернокожих. Это тоже могло повлиять.

– Нужно было подловить его один на один и врезать ногой пониже живота, – с горечью бросил Эрл. – Мерзавцы вроде него сразу теряют форс, если они не в стае. Ну, ладно, Новак неплохо подловил тебя, верно? – Эрл взглянул в окно на черные деревья, раскачивающиеся в зыбких волнах тумана, и поправился: – Неплохо подловил он нас обоих. Загородный отель, все удобства.

– Мы выберемся, не беспокойся.

– Как насчет того, чтобы выпить? Должны же мы получить хоть какое–нибудь удовольствие?

– Добавить воды?

– Да, чуть–чуть.

Когда Ингрэм встал, Эрл отметил, что он выглядит выше, чем есть на самом деле, потому что двигается очень легко и ловко. Все, что он делал, выглядело так, словно он репетировал это под музыку.

– А ты выпьешь? – спросил он, когда Ингрэм протянул стакан.

– Я не люблю виски.

– Судя по твоему виду, глоток спиртного тебе не помешает. С тобой что–то происходит.

– Это просто от холода.

Эрл с признательностью отхлебнул виски и закурил очередную сигарету.

– А как шли дела в игорном доме? Это достаточно хороший бизнес? Мужчины разговаривали очень тихо, с почтительным уважением к спящей женщине.

– Как правило неплохо. Обычно я зарабатывал около двух сотен в неделю.

– Ты шутишь!

– Порой дела шли даже лучше. – Ингрэм испытывал удовольствие, но в то же время странную неловкость из–за уважительного выражения, появившегося на лице Эрла. – Обычно я играл за заведение. Но иногда и против – при хороших партнерах – тогда, если выигрывал, я получал двадцать пять процентов.

– Ты, должно быть, чертовски хороший игрок.

– Это моя работа.

– А что твоя мать думала о такой работе?

– Это было вполне приличное место. Хозяин платил полицейским и не разрешал ни выпивки, ни громких разговоров. – Ингрэм усмехнулся. – Но ей все равно не нравилось. Она считала, что у братьев работа куда пристойнее работа. Один водил трамвай, другой – тяжелый грузовик, а младший помогал на рынке. Я зарабатывал в неделю примерно столько, сколько они втроем вместе взятые.

– Женщины обычно этого не понимают, – Эрл покачал головой. – такая глупость! Парень должен использовать представившийся шанс.

Почему–то разговор с Ингрэмом его растревожил. Эрл встал и заходил по комнате, потирая здоровой рукой затекшую ногу. У него тоже были шансы, была возможность изменить судьбу. Эта мысль добавила уверенности.

– Ты знаешь, однажды я оказался чертовски близок к тому, чтобы натолкнуться на нечто стоящее. Довольно давно, семь или восемь лет назад. Охваченный каким–то странным возбуждением, Эрл проковылял обратно к дивану, сел, взял стакан и хмуро посмотрел на Ингрэма. – Я работал тогда в Висконсине на бензоколонке с баром и мотелем. Можно сказать, мастером на все руки. Ну, и двое парней частенько заскакивали туда после обеда пропустить пару кружек пива. Братья Эд и Билл Корлей. Они были строителями, но ещё сдавали в аренду оборудование и владели большой компанией по торговле недвижимостью. Тебе приходилось встречать таких ребят? Которые всюду имеют свою долю?

– Звучит совсем неплохо.

– О том я и толкую, – раздраженно бросил Эрл. – Лихие были парни. Они строили тридцать два дома в новых кварталах. Теперь ты представляешь о каких масштабах шла речь?

– Да, вложения немалые.

Эрл допил виски и поставил стакан на пол.

– Ну, и я им понравился. Я обычно поставлял лед в бар и не раз с ними беседовал. Позже я понял, они, должно быть, подумали, что я достаточно смышленый парень. Иначе зачем бы им со мной разговаривать?

– Да, все правильно, – кивнул Ингрэм. – Конечно, если им не хотелось просто поболтать за кружкой пива.

– Не так все было. Говорю тебе, я им понравился. Но я, дурак, позволил такому шансу проскочить буквально между пальцев! – Эрл сдвинулся на край дивана, возбужденно напрягшись при воспоминании об этой неудаче. – Я позволил ему проскочить у меня между пальцев, – повторил он.

Мысленно он отчетливо видел Эда и Билла Корлей и даже ощущал приятный кисловатый запах пива над деревянной стойкой бара. Их дело процветало, но он упустил шанс принять в нем участие.

– Ну и что же ты должен был сделать? – немного удивленно спросил Ингрэм.

– Видит Бог, это так просто! Мне следовало накопить тысчонку и однажды швырнуть её на стол. " – Примите и меня в долю!» – должен был я сказать. И они бы приняли.

– Почему?

– Я же сказал тебе, потому что я им нравился.

Ингрэм покачал головой.

– У тебя странные представления о бизнесе. Думаешь, ловкие парни так бродят вокруг, чтобы сказать: " – Давайте отрежем кусок этому малышу, осчастливим парня!» Так дела не делаются.

Скептицизм Ингрэма рассердил Эрла.

– А что странного в том, что я им понравился?

– Я не собираюсь тебя учить, – заметил Ингрэм, – но послушай: просто быть возле больших денег – ещё ничего не значит. Богатые люди никогда ничего не отдают – точно также как двадцатилетний парень не отдаст свои великолепные кудри лысому старику. – Ингрэм наклонился вперед. – Вот послушай. Предположим, человек неожиданно выигрывает тысячу долларов. Все его друзья возбуждены, словно и они что–то выиграли. Они наслаждаются просто тем, что оказались рядом с удачей. Затем человек отдает деньги жене, или платит долги – и все кончено: деньги ушли и люди, только что толпившиеся вокруг, чувствуют себя так, словно у них самих что–то украли. Вот что я имею в виду – если ты почувствовал себя сказочно богатым от того, что оказался рядом с большими деньгами, то не обзаведешься ничем, кроме головной боли.

– Но ты же не знал этих парней, – упрямо возразил Эрл.

– Ну, может быть, те были другими. Может и взяли бы тебя в долю.

– Наверняка, – убежденно заявил Эрл.

Но сам неожиданно с горечью осознал, что братья Корлей улыбнулись бы и покачали в ответ головами.

– Считается только то, что ты делаешь сам, – продолжал Ингрэм. – Ты что–то задумываешь, потом делаешь. И только тогда можешь чувствовать себя уверенно. Зато потом есть что вспомнить и получить от этого удовольствие.

– Может быть, ты и прав, – устало бросил Эрл. – Я много думал над этим в армии. Там нам случалось делать такое, что потом не стыдно вспомнить. Но кто, черт возьми, об этом вспоминал?

– Ты же вспоминаешь, – сказал Ингрэм.

– Одних моих воспоминаний мало… – Эрл сам не знал точно, что имеет в виду, но чувствовал, что нащупал что–то важное. – Если множество ребят вместе делают общее дело и потом лишь один из них вспоминает об этом значит что–то неправильно.

– Просто это не одинаково важно для них, вот и все.

– Может быть, – задумчиво кивнул Эрл, обдумывая слова Ингрэма. – Может быть, ты и прав. – Он опять закурил и швырнул спичку в камин. – Человеку нужно что–то такое, что можно вспомнить, Самбо. Если мы выберемся живыми из этого дела, то не должны о нем забыть.

– Даже если у нас бороды отрастут до колен.

– А что ты делаешь в свободное время, Самбо? Я имею в виду, ходишь на бейсбол или что–то в этом роде?

– Бейсболом я никогда особо не интересовался. Днем я сплю, а по ночам работаю. Может быть поэтому.

– Ты хоть когда–нибудь был на бейсболе?

– Конечно.

– И тебе не понравилось? – Эрл покачал головой, почему–то рассердившись. – Ты не нашел в игре ничего интересного? Скажем, в длинном пасе, который завершает атаку?

– Ну конечно, все это интересно. – В тоне Самбо звучала вежливый интерес; на самом деле он бейсбол не знал и не любил.

– Интересно! – взорвался Эрл. – Это все равно, что сказать: Мерилин Монро – симпатичная девушка! – Он не мог понять причины своего раздражения. – Ты пойдешь со мной на бейсбол и я объясню тебе, в чем состоит вся прелесть игры.

– Отлично, – кивнул Ингрэм. – Но давай сначала выберемся отсюда.

Эрл налил себе ещё немного виски. Почему он вдруг надумал взять Ингрэма на бейсбол? Разумеется, не мог он пригласить того в ресторан или бар. Но они вполне могут сидеть рядом на бейсбольном матче. Множество цветных покупает билеты на открытые места на стадионе, сидят на солнце и пьют пиво. И они смогут обсуждать игру. Все, что они сделали вместе, было глупым и неправильным, ну и ладно. Но нельзя же все время жить воспоминаниями. Если никогда не делать ничего хорошего или разумного, то о чем же, видит Бог, думать? Вспоминать неверные и глупые поступки можно, только если за тобой других не числится. Может быть, они тоже в каком–то смысле важны? Они с Ингрэмом совершили кое–что вместе, и имеют право сохранить это в памяти.

– Мы пойдем на бейсбол, – кивнул он Ингрэму. – Не забудь.

– Хорошо, после того, как отсюда выберемся.

– Об этом не беспокойся, у меня есть предчувствие, что теперь все переменится и счастье нам улыбнется, – Эрл глотнул виски. – Это твое влияние. Ты знаешь, что говорят о цветных. Я имею в виду, что они приносят счастье.

– Да, я знаю, – медленно сказал Ингрэм.

– Это просто поговорка, я не имел в виду ничего плохого.

– Все правильно, – Ингрэм пожал плечами и улыбнулся. Извинение Эрла бросило его одновременно в жар и в холод, он почувствовал одновременно благодарность и неловкость.

– Как ты насчет поесть? Я приготовил нечто вроде супа, пока вы спали. Это мое настоящее хобби. Готовить.

– Ты не шутишь?

– Нет, в самом деле. Я был старшим из братьев, и потому занимался хозяйством, пока мать на работе. И многому научился.

– А где же был отец?

– Он ушел от нас, когда мы были ещё маленькими. Тогда работы совсем не было. Думаю, больше ничего ему не оставалось.

– Он мог держаться где–то поблизости, – возразил Эрл, и сам махнул рукой. – А впрочем, это одно и тоже. Мой отец ошивался поблизости, и как мне хотелось, чтобы он, Бога ради, этого не делал!

– Ну, дела у нас сложились неплохо. Мы выбрались. Когда мои поженились, я поселил мать в хорошей квартире. Обычно я приезжал в конце недели и готовил для нее. – Ингрэм встал и потер грудь ладонями. – Да, в такой холод мне попадать ещё не приходилось.

– Я говорю тебе, что стоит немного выпить.

– Это не поможет. Я принесу суп. Из концентратов, но пахнет неплохо. Цыплята с рисом. Нравится?

– Звучит неплохо.

Когда Ингрэм вышел, Эрл снова осторожно устроился на диване и закурил очередную сигарету. За окнами светало, но деревья вдоль изгороди оставались скрыты тяжелыми волнами тумана. Земля была черной и мокрой, и ветер проносился над полями и разбивался о каменные стены старого дома. Лорен все ещё спокойно спала. Эрл чувствовал, как жар спиртного немного заглушает боль в плече и порождает у него в мозгу проблеск надежды. Конечно, через несколько часов им предстояло отсюда уехать, доверившись холоду и мраку, и пустынным враждебным дорогам. Но сейчас они были в безопасности; туман и дождь скрывали их от полиции. Ингрэм прав, ночью у них будет больше шансов. Он с любопытством отметил в себе рост уважения к Ингрэму. Тот оказался весьма сообразительным парнем, никакого сомнения. И прав был, говоря о братьях Корлей. Но Эрл не слишком огорчался, что оказался не прав. Какое это сейчас имело значение?

Через несколько минут Ингрэм вернулся с миской супа и поставил её на стол возле дивана.

– Съешь, и почувствуешь себя гораздо лучше.

– Тебе тоже нужно что–нибудь съесть, – заметил Эрл.

– Я пока не голоден. Поднимусь наверх, посмотрю, что делается на дороге. Если кто–нибудь будет тереться поблизости, лучше об этом знать.

– Возьми мой плащ. Замерзнешь.

– Ладно, спасибо.

Эрл похлопал по радиоприемнику.

– А я послушаю новости. Может быть, Россия объявила войну, или случилось ещё что–то в том же духе, и про нас совсем забыли.

– Ну, наши планы все равно останутся в силе. Мы просто не можем выиграть, чтобы потом проиграть.

Глава девятнадцатая

Управившись с супом, Эрл включил радио. Сквозь шум эфира доносилась музыка, далекая и нереальная, и Лорен беспокойно заворочалась во сне. Эрл убавил громкость, но она открыла глаза и тревожно огляделась.

– Все в порядке, Лори. Всего лишь радио. Постарайся снова уснуть.

Она ещё раз осмотрела комнату. Потом спросила:

– А где он?

Ее способность мгновенно приходить в себя после сна поражала; она всегда просыпалась с чистой головой и ясными глазами, её реакция всегда была быстрой и точной. Она не нежилась под одеялом и не потягивалась – как машина, у которой повернули выключатель, Лорен сразу начинала действовать.

– Где он? – снова спросила она, отбрасывая в сторону плед.

– Самбо? Пошел наверх, чтобы взглянуть на дорогу.

– Почему он нас не разбудил?

– Сейчас слишком светло. Придется подождать, пока стемнеет, прежде чем начинать двигаться.

Лорен пригладила длинные черные волосы и надела туфли; по лице неё скользнула недовольная гримаса, когда холодная кожа коснулась ног.

– Он приготовил суп, – сказал Эрл. – Может быть, в кухне осталось ещё немного. Тебе это поможет согреться.

– Мы собираемся здесь провести весь день?

– Беспокоиться не о чем. Ингрэм говорит, что у нас хорошие шансы.

Лорен испытующе взглянула на него, ища признаки болезни, словно те были коэффициентами в уравнении, над которым она размышляла; сострадание на её лице было только слабым отсветом тщательно контролируемых эмоций.

– Как ты себя чувствуешь? Долго сможешь выдержать без отдыха?

– Со мной все в порядке. Из–за меня останавливаться не придется.

Она села рядом и закурила, с задумчивым видом выпуская струйки дыма. Музыка из радиоприемника все так же заполняла ледяную комнату, пустая и бессмысленная, как смех идиота.

– Так как насчет супа, Лори?

– Не сейчас.

– Ты молодец, девочка моя. – Что–то в её молчании и манере поведения заставляло Эрла чувствовать себя неловко; казалось, она находилась за много миль отсюда, погруженная в собственные мысли. Он потрепал её по плечу, казавшемуся в его руках таким хрупким. – Ни слез, ни рыданий, в которые тут же ударилось бы большинство женщин, оказавшись в подобном положении.

– Все это ещё цветочки. Самое трудное впереди. Разве ты не понимаешь?

– Так он себе это и представляет.

– А другого способа нет?

– Вот об этом я и думаю, – буркнула она. – И тебе не мешает.

– Я тебя не понимаю, Лори.

– Просто подумай, вот и все. Обо мне. О себе. И ни о ком больше. Понял?

Эрл почувствовал, как непонятная дрожь пронзила все его тело.

– Мы не можем бросить Самбо, – сказал он. – Так нельзя, милая.

– Даже если речь идет о его судьбе или о нашей? О его жизни или о наших?

– Но ведь все не так, – он попытался улыбнуться. – Нет смысла во всех этих «если». Мы здесь все вместе.

– Я в этом деле только с тобой. И ни с кем больше. – Ее пальцы судорожно стиснули рукав его пиджака, а глаза теперь казались твердыми и холодными, как кусочки мрамора. – Я все бросила, чтобы приехать сюда. Я стояла вчера вечером в нашей квартире и говорила всему «Прощай». Мебель, которую я купила, холодильник, телевизор, венецианские шторы, моя работа, повышение, которое я могла получить в следующем месяце – все пропало. Я отбросила все это, ты меня слышишь? Отказалась от всего ради тебя. А не ради какого–то черномазого, которого прежде никогда в жизни не видела.

– Я не хотел тебя впутывать в это дело.

– Но ты сделал это – ты меня впутал, – тихо сказала она. – Теперь бестолку говорить, что ты не хотел. Ты воспользовался тем, что я тебя люблю.

– Я не хотел, чтобы ты сюда приезжала, – устало и зло бросил Эрл. – Не хотел даже думать об этом. Мне был нужен только автомобиль.

– Но ты знал, что я приеду. Не мог ты жить со мной и не знать об этом. Теперь прежде всего ты должен подумать обо мне. Ты передо мной в долгу, Эрл. Я тебя просила не ввязываться в это дело, помнишь? Если нас поймают, я попаду в тюрьму. Ты не думал об этом?

– Милая, я не умею думать – я просто живу нынешней минутой. Но ты у меня на первом месте, клянусь тебе.

– У меня есть кое–какой план, – сказала она низким напряженным голосом. – Мы отправимся в Калифорнию, путешествуя по ночам и отсыпаясь днем. Можно уехать в Мексику без паспортов – хватит моих водительских прав. Там я смогу найти работу. Моя приятельница служит в крупном универсальном магазине в Мехико–сити. Она уже сотню раз просила меня приехать. Там отчаянно нуждаются в людях, которые знают бухгалтерию и американские методы учета. Я показывала тебе письма от Мардж Ледерер, помнишь?

– Да, конечно, – неопределенно кивнул он.

– Мы сможем получить вид на жительство и оставаться в Мехико столько, сколько захотим. Там мы заведем все, что потеряли – дом, нормальную жизнь, одним словом все, что захотим.

– Ладно, ладно, – устало согласился Эрл. – Очень привлекательно звучит. Я счастлив, что ты все продумала. Но нам нечего тревожиться за Ингрэме. Его даже не ищут. Он чист.

– Доктор может известить полицию. Ты же знаешь.

– Ну, может быть и нет. Ведь фактически Ингрэм спас ему жизнь.

– Ты дурак. Упрямый дурак.

– Перестань давить, Лори. Парень вытащил меня из водосточной канавы и привез сюда. Он похитил доктора, чтобы залатать меня – такое забывать нельзя.

– Так помни! – взорвалась она. – Я же помню, что вчера вечером была в безопасности и свободна – а теперь должна пойти в тюрьму.

– Лори, ты переживаешь из–за того, что никогда не случится, – сказал Эрл. – Предлагаешь бросить Ингрэма, чтобы спасти свои шкуры. Но ты не права. Он в лучшей форме, чем мы. И может пригодиться…

Музыка стихла и донесся голос диктора.

– Всем доброе утро. С вами Дерби О'Нил с веселой музыкой и, конечно, с утренними новостями. Мы получили сообщение от полиции штата в связи с попыткой ограбления национального банка в Кроссроуде. К сожалению, только сегодня утром удалось установить, что…

Лорен быстро повернула регулятор громкости, так что голос диктора стал слабым и далеким, заглушаемым шумами эфира.

– Послушай, что тебе взбрело в голову!.. – начал Эрл.

– Молчи! – Лорен взглянула на потолок, наклонилась вперед и прильнула ухом к приемнику.

– Третьим бандитом оказался Джон Ингрэм, негр примерно тридцати лет. Ингрэма, который проник в банк в одежде официанта, служащие по ошибке приняли за обычного посыльного. Доктор Уолтер Тейлор из Эвондейла был похищен под угрозой оружия вместе со своей шестнадцатилетней дочерью Кэрол, чтобы сделать операцию человеку, раненому при попытке ограбления. Пока нет дополнительных подробностей, но нам стало известно, что доктора Тейлора и его дочь обстоятельно допрашивают агенты ФБР. Это длинная история, и мы вам сообщим подробности, как только их передадут по телефону. Пока же позвольте вернуться к музыке…

Лорен резко выключила приемник и в наступившей тишине взглянула на Эрла. Лицо её стало бледным и непроницаемым.

– Как ты думаешь, он мог это слышать?

– Ты о Самбо? О нем не беспокойся. Нервы у него крепкие.

– Господи, какой дурак! Неужели ты не понимаешь?

– Чего я не понимаю?

– Теперь полиция его ищет. Не только за ограбление банка, но и за похищение. Ты же слышал. Здесь уже и ФБР! Они занимаются каждым, кто хоть как–то связан с похищением!

– Но ведь Самбо вернул доктора домой, – забеспокоился Эрл. – Черт возьми, мы же не стали держать его ради выкупа или ещё зачем!

– Эрл, послушай меня. – Лоррен обхватила его голову руками, не давая отвести взгляда. – Мы не можем рассказать ему о передаче. Понимаешь?

Она старалась сохранить контроль над голосом, говоря с отчаянием матери, выручающей своего попавшего в ловушку беспомощного ребенка, когда речь идет о жизни и смерти.

– Мы должны уехать одни. Полиция ищет белого и черного мужчин – мы должны его оставить. С ним мы не сможем войти ни в ресторан, ни в отель, ни в аптеку. Даже остановка для заправки станет опасной. На нас будут смотреть, с нами будут разговаривать, задавать вопросы. Люди запомнят цветного мужчину, путешествовавшего с белой парой. Неужели ты этого не понимаешь?

– Но у нас всего одна машина. Ты предлагаешь ему выбираться пешком?

– Мне это безразлично. Безразлично. Просто мы должны уехать сами.

– Ты считаешь, он один должен расплачиваться?

Лорен принялась грубо его трясти.

– Ты будешь слушать? Так и выйдет, если он не узнает о передаче – если будет думать, что по–прежнему чист.

– Боже мой, мы не можем этого сделать! Его ищет полиция. Нужно сказать ему, чтобы остерегался.

– Если ты это сделаешь, он к нам прилипнет, как пластырь, – зло прошептала она. – Скажи ему, что ты слышал передачу. Скажи, что полиция ищет не его, а только тебя. Не говори ничего про врача. Может быть, он решит, что доктор дал ему возможность спастись. Ты же говорил, что врач мог так поступить, ты сам это сказал.

– Думаешь, он мне поверит? Он не дурак, Лори.

– Ты должен заставить его поверить. Дорогой, ну как мне тебя убедить? Нам предстоит нелегкий путь. Легкого пути не существует 1. 0Ни для него, ни для нас. Если он поедет с нами, нас схватят – всех. Может быть, он сможет выкрутиться своими силами, найдет своих приятелей, кого–нибудь, кто ему поможет. И мы попытаемся добраться до Мехико. У нас есть шанс. Но если держаться вместе, никакой надежды не останется.

– Об этом я не подумал, – медленно произнес Эрл. Он потер рукой ногу, стараясь хоть немного её согреть. – Об этом я не подумал, Лори.

Она встала и выключила приемник.

– Скажи ему, что он по–прежнему чист. Скажи, что он может уйти один.

Лорен подняла радиоприемник над головой и швырнула его на твердый, как железо, пол.

Пластмассовая коробка разлетелась со звуком, напоминающим трескающийся лед, и блестящие детальки рассыпались возле его ног странными маленькими кружочками.

– Ты ему скажешь, что он чист, – повторила она. – Что ты слышал это перед тем, как я споткнулась о стол и разбила приемник. Ты понял?

– Хорошо, – очень тихо сказал Эрл. Теперь ему казалось, что самое главное – сохранить силы; рана ныла, и он неожиданно почувствовал себя слабым и опустошенным, лишенным веса и всех внутренностей. – Думаю, мне придется это сделать.

– Да, придется.

Позади них раздался пронзительный хохот, и Лорен поспешно обернулась, прижав руки к горлу. В проеме кухонной двери стояла Крейзибоун, свет блестел на её очках без оправы, злобная улыбка бродила на тонких губах.

– Дорогие мои, время готовить завтрак, – триумфально воскликнула она. – Не поможете вернуть кровать моего старика на место?

– Я вам помогу, – сказала Лорен сдавленным голосом.

– Он будет злиться, если не получит еду вовремя, – продолжала Крейзибоун, вертя головой, как испуганная курица. – И начнет скандалить. Она рассмеялась и кокетливым движением поправила редкие седые волосы. – Я никогда не делала такой подлости, чтобы попытаться научить его хорошим манерам, заставив немного поголодать. Хотя это легче легкого зимой, когда он не может двигаться. Как–нибудь я обязательно это сделаю. Просто заставлю его немного поголодать. – Она повернулась к Лорен. – О, я плохая, все правильно. Плохая и грешная. Но я никогда не ломаю чужие вещи. По крайней мере без причины. Пойдемте, помогите мне перенести кровать. Дайте мне руку, дорогая. Он ещё захочет свою Библию, потому что завтра воскресенье. И свои лекарства. О, у нас так много работы! Пойдемте, дорогая.

Лорен попыталась изобразить на пересохших губах какое–то подобие улыбки.

– Да–да, я иду…