Текст книги "Трое за те же деньги (сборник)"

Автор книги: Уильям Макгиверн

Соавторы: Уиллис Т. Баллард
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Вдруг Эрл закричал:

– Тормози. Вот он.

Нажав на тормоз, Ингрэм увидел светившиеся прямо перед ним сквозь дождь и тьму красные габаритные огни автомашины. От резкого и неожиданного торможения его швырнуло вперед, но руль не дал врезаться в ветровое стекло. Эрлу держаться было не за что, и только инстинктивно выставленная вперед рука помешала ему раскроить себе череп. Вместо приборного щитка он стукнулся лбом о собственный кулак, и удар лишь на мгновение его оглушил. Эрл медленно выпрямился, чувствуя, что его тошнит; боль в плече стала усиливаться, расходясь по животу и пояснице. Пуля поначалу никогда не причиняет особой боли. Пожалуй это единственное преимущество, если вы её схлопотали. Мысли его уплывали куда–то в сторону. Он хреново себя чувствовал, чертовски хреново…

– Выходи, – велел он Ингрэму. – Скажи ему, что все получилось не так, как мы планировали. А потом вернешься и подашь мне руку. – Эрл собрал все силы и вновь повторил: – А сейчас иди.

Ингрэм выбрался из машины и помчался под дождем к Новаку, ноги его скользили по предательской слякоти. Новак опустил стекло; жесткие черты его лица освещались слабым светом от приборного щитка.

– Что случилось? – прорычал он сквозь шум дождя, завидев искаженное страхом лицо Ингрэма.

– Все пропало, – бросил Ингрэм, ухватившись за дверцу дрожащими пальцами. – В перестрелке убили Барка. И Эрл тоже получил пулю. Он тяжело ранен. Но нам удалось оттуда выбраться. За нами наверняка гонятся.

– Господи, а что с деньгами?

– Взять ничего не удалось. Все пошло к черту. Повезло хоть, что остались в живых. Я приведу Эрла. Один он не дойдет.

– Да, – кивнул Новак, глянув на него сузившимися глазами. – Давай.

Ингрэм побежал обратно к машине и открыл дверь со стороны Эрла.

– Выходи, – сказал он. – Нужно поторапливаться.

– Вытащи меня, – велел Эрл. Он стиснул зубы, и голос звучал холодно и жестко. – Вытащи меня, Самбо. Мне нужно встать на ноги. Идти я смогу сам.

– Ладно–ладно, – кивнул Ингрэм. – Постараюсь. Нужно побыстрее управиться.

Но едва он ухватил Эрла за лацканы плаща, тишину, нарушаемую только шумом дождя, прорезал рев мотора машины Новака. Этот звук заставил его окаменеть; он смотрел на блестевшее от пота лицо Эрла, не в состоянии двигаться или думать, не ощущая ничего, кроме страха, пронизавшего все тело. Эрл оттолкнул его, выругался и протер запотевшее ветровое стекло. Ингрэм побежал по дороге, пронзительно крича.

– Подождите, пожалуйста подождите, мистер Новак!

Задохнувшись, он остановился, содрогаясь в отчаянных рыданиях.

Габаритные огни машины Новака становились все меньше и меньше, пока не превратились в маленькие рубиновые точки, подрагивавшие на горизонте, а потом и вовсе скрылись в темноте.

Ингрэм почувствовал, как холодный дождь хлещет его по лицу, а ветер плотно прижимает к мокрому телу куртку официанта. Его била дрожь; он уже продрог до костей, и ветер хлестал по щекам ледяным бичом.

Обхватив себя обеими руками, он медленно вернулся к машине. Эрл смотрел на него безжизненными, лишенными всякого выражения глазами.

– Он нас бросил, – беспомощно сообщил Ингрэм. – Оставил здесь.

Они смотрели друг на друга сквозь дождь и тьму, окутанные молчанием, столь же одиноким и угрожающим, как сама ночь.

– Ладно, садись, – устало бросил Эрл, в голосе сквозила горечь. Нужно двигаться. Тебе и мне, Самбо. Теперь мы остались только вдвоем.

Глава одиннадцатая

Больше получаса они мчались без остановки, забираясь все глубже в глушь по узким грязным дорогам, как ячейки сети оплетавшим леса и луга широкой долины. Эрл говорил Ингрэму, где и когда нужно поворачивать, не затрудняя пояснением смысла своих приказов. Если не считать этих немногочисленных команд, он не обращал на негра внимания, лишь высунувшись из окна пристально следил за указателями, время от времени появлявшимися в свете безумно скачущего света фар.

Он вспомнил одинокий фермерский домик, который видел, когда мотался по этим дорогам, и теперь пытался вспомнить проезд к нему. Там кто–то жил, он знал; тогда он видел дымок, вившийся из трубы. Причем хозяева домика явно были людьми немолодыми, иначе они позаботились бы о покраске стен и свежих занавесках, и двери сарая перевесили бы заново, чтобы тот мог служить укрытием от непогоды. Скорей всего там жили старики, тихо ждущие смерти на своем оскудевшем клочке земли. А может быть и вовсе одинокий старик…

Именно это им было нужно сегодня ночью: место, чтобы прийти в себя. Дождь смоет следы от машины, и они получат передышку, чтобы подумать и найти выход. Пожалуй, сегодня ночью его не поймают…

Он не испытывал страха и больше не испытывал даже злости: в свое время он с Новаком посчитается, но размышлять о том, каким образом он это сделает, сейчас было непозволительной роскошью. Все провалилось, он воспринял это спокойно; им даже в голову не приходило, что шериф… Теперь задача заключалась в том, чтобы остаться в живых и на свободе. И прежде случалось, что его ранили и преследовали, но он всегда выпутывался; справится и на этот раз.

Его целью стало выжить, выжить в каждую минуту, в каждый следующий час. Потребности его были просты: врач, деньги, другая машина. " – И я добуду их, – подумал он, вглядываясь в мокрую темную даль. – Я с этим справлюсь. И вернусь обратно к Лори.»

Эрла поддерживала простота стоявшей перед ним задачи. Прежде, когда случалось терпеть поражение, его смущала и раздражала сложность возникавших проблем, неизвестность врагов. Он никогда не знал точно, чего хочет, и кто стоит на пути и мешает ему. Но сейчас все было абсолютно четко и ясно.

– Здесь поверни налево, – возбужденно крикнул он, завидев очередной перекресток. Именно там он встретил старого охотничьего пса.

– Куда мы едем? – спросил Ингрэм, сражаясь с рвущимся из рук рулем.

– Осталась ещё сотня ярдов, не больше, – ответил Эрл. – И там мы сможем провести ночь.

Ингрэм гнал машину до тех пор, пока свет фар не уперся в подгнившие деревянные ворота, криво висевшие на ржавых петлях. Дорогу загораживали буйные заросли сирени, разросшейся вдоль изгороди, но он разглядел дорожку, что вела к старому каменному дому, и одинокий желтый огонек, слабо светившийся в окне первого этажа.

Ингрэм распахнул ворота, загнал машину во двор и снова вылез, чтобы поставить ворота на место.

– Мне нужно избавиться от этого наряда, – пробормотал он, пока они приближались к дому, разбрызгивая грязные лужи на дорожке. – И согреться.

Эрл увидел, как у него дрожат губы. Еще не хватало простудиться… никто из них не должен простудиться…

– Без этого дождя нас бы давно забрали, Самбо.

– Я просто сказал, что должен согреться.

– Я слышал. А теперь слушай меня: ты сейчас пойдешь и постучишь в дверь. Тому, кто ответит, скажи, что нам нужно переночевать. Я буду за твоей спиной, не забывай об этом.

Ингрэм затормозил посреди грязного двора перед домом. Когда он заглушил мотор, шум дождя стал слышнее, он с металлическим стуком барабанил по крыше фургона и мягче, но тяжелее стучал по раскисшей земле.

– Не забывай вот о чем, – сказал Ингрэм, глядя на Эрла. – Мы с тобой оказались в одной яме. Я имею такое же право решать, как из неё выбраться. Просто запомни это.

Эрл пошевелился и вытащил пистолет из кармана плаща.

– Видишь эту штуку? – спросил он, внимательно наблюдая за Ингрэмом. Она означает, что никаких прав у тебя больше нет. Заруби себе на носу сейчас же: в этой игре мы не партнеры. И не будем решать голосованием, что нужно делать. Шанс выжить у тебя останется до тех пор, пока ты будешь делать то, что я скажу. Понял, Самбо?

Ингрэм увидел блики света на синеватом стволе.

– Я понял, – сказал он, глядя в излучавшие опасность глаза Эрла. – Да, понял.

– Тогда пошли.

Ингрэм выбрался наружу и взбежал по прогибавшимся деревянным ступенькам на крыльцо. Спрятав пистолет в карман плаща, Эрл обошел фургон и осторожно зашагал туда же, стараясь избегать глубоких луж.

После того, как Ингрэм постучал, несколько секунд не раздавалось ни звука, но потом в доме зашаркали шаги. Дверь очень медленно открылась и полоска желтого света упала на подгнившие перила. Хрупкая седая женщина в черном платке пристально всматривалась в них, за стеклами очков без оправы поблескивали птичьи глазки. Одной рукой она прижимала платок к горлу, другой безуспешно пыталась пригладить седые волосы, растрепанные холодным ветром. На ней были черные резиновые галоши и множество бесформенных старых кофт, которые только подчеркивали тщедушность фигуры. Она шагнула вперед, возбужденно и удивленно вглядываясь в лицо Ингрэма.

– Надо же, ты вернулся назад! Приполз обратно, поджав хвост, как я и говорила. – Она рассмеялась, насмешливо склонив голову набок, одновременно насмешливо и добродушно, словно корила ребенка, который не послушался её совета и попал в беду. – А кто твой друг? Кто твой симпатичный друг?

– Он болен, я имею в виду, что он ранен, мэм, – сказал Ингрэм.

– О, да, в самом деле, – согласилась она высоким голосом. – А теперь вам что–то нужно – ну конечно, не слишком–то хорошо обошлись с вами в городе, верно? Но ведь я же тебя предупреждала!

Эрл понял, что старуха не в своем уме.

– Мы замерзли и устали, – сказал он, стараясь вызвать симпатию в её маленьких глазках. – Не могли бы мы войти и обогреться?

– Конечно, мой старик захочет с вами поговорить, – кивнула она. Следовало бы послать вас кругом, чтобы вы вошли с черного хода, но не будем об этом. Слишком дует, мне кажется. Входите и не забудьте вытереть ноги.

Они прошли следом за ней в гостиную, где на двуспальной кровати у стены лежал старик. Тот приподнялся на локте и окинул их быстрым подозрительным взглядом. О его телосложении ничего сказать было нельзя; формы его совершенно скрывало множество грязных одеял, заваливших постель. Но лет ему было немало; тонкие седые волосы рассыпались по плечам, а щетина серебряным мхом шевелилась на впалых щеках.

– Он приполз обратно, – радостно объявила женщина. – Я же говорила, что так и будет.

– Закрой дверь за собой, неужели не можешь привыкнуть, – раздраженно буркнул старик. – Ты нас всех заморозишь, Крейзибоун (Crazybone – буквально – сумасшедший скелет – прим. пер.). Ну иди же…

– Ладно – ладно, я запру её накрепко, – женщина равнодушно пожала плечами и машинально отбросила пряди седых волос. – Мне кажется, её стоит заделать раз и навсегда.

Но не двинулась с места, продолжая стоять, тупо глядя на носки своих галош.

– Иди закрой дверь, – спокойно повторил старик. – Закрой, ты меня слышишь?

Она повернулась и вышла из комнаты, галоши сухо шаркали по холодным доскам пола. Старик вздохнул и опустил голову на подушку.

– Ребята, вы попали в аварию?

– Да, верно, – кивнул Ингрэм.

– Плохая ночь для прогулок. И собаку наружу не выгонишь, – Он хихикнул и подозрительно глянул на них маленькими глазками.

Старуха вернулась и открыла дверь в противоположном конце комнаты. Она улыбнулась Ингрэму, очки сверкнули в слабом свете.

– Я же говорила, что ты вернешься, – повторила она.

– Не обращайте на неё внимания, – сказал старик, когда она снова ушла. – Крейзибоун немного не в своем уме. Это моя жена. Крейзибоун – просто прозвище, настоящее её имя – Марта, как жена Джорджа Вашингтона. Бывало, в старые времена мы держали в доме до дюжины цветных работников. Когда дела на ферме пошли плохо, они уехали, главным образом в города. А Крейзибоун все время ждет, что они вернутся назад. Так в какую аварию вы попали?

– Вас тут всего двое? – спросил Эрл.

– А нам больше никто не нужен. Похоже на то, что мы с каждым годом все лучше вдвоем управляемся. И с каждым разом едим все меньше. – Он снова рассмеялся, но взгляд, как маленький острый меч, все время перебегал с одного на другого. – Еще немного, и вовсе перестанем есть. Неплохая выйдет шутка, верно?

– Не найдется у вас немного виски? – спросил Эрл. Он чувствовал небывалую слабость, казалось, вся сила уходит через дыру в плече. Рана кровоточила не слишком сильно, но уверенности, что ранение несерьезное, не было.

В большом камине грубого камня горели несколько поленьев, но тепло совершенно не проникало в холодную и мрачную комнату.

– Ни виски, ни джина, ни пива, – старик отрицательно покачал головой.

– А как насчет кофе?

– Я же сказал вам, что с каждым разом мы едим все меньше. – Казалось, он гордился умеренностью в еде; глазки его издевательски моргали. – Человек вполне может обходиться без множества вещей. Вы узнаете это, когда доживете до моих лет. Что с вами случилось? Вы больны?

– Куда пошла ваша жена?

– Про Крейзибоун трудно сказать наверняка. Могу только сказать, что она постоянно заставляет человека задумываться.

– Сходи взгляни, – велел Эрл Ингрэму. – Посмотри, что она делает наверху.

– О, за неё не беспокойтесь, – сказал старик.

– У вас есть телефон?

– Он нам не нужен.

– А как насчет соседей? Может кто–то заехать к вам нынче ночью?

– Ближайший дом – примерно в миле по дороге. Никто не собирался приезжать. А что вас беспокоит?

Эрл огляделся и заметил на столе возле продавленного дивана радиоприемник.

– Эта штука работает? – спросил он старика.

– Мне как–то все равно, даже если и не работает.

Эрл медленно пересек комнату, стараясь не спешить, чтобы не вызвать боль в боку, сел на диван, потом включил приемник и шкала слабо осветилась. Наконец сквозь эфир прорвались звуки танцевальной музыки и заполнили промозглый воздух комнаты неуместными веселыми ритмами. Эрл осторожно оперся на валик дивана. Боль пульсировала в плече медленно, но сильно, словно кувалдой ударяя по нервам.

Он огляделся кругом. В комнате было совсем мало мебели, только кровать, диван и пара стульев с прямыми спинками. Полка над массивным камином завалена всяким хламом: немытыми бутылками, пожелтевшими газетами, потрескавшимися чашками, выцветшими фотографиями в деревянных рамочках. Доски пола были разной ширины, от холода и времени они покоробились, но под ногами казались железными. Разглядывая каменные стены и грубо тесанные потолочные балки, Эрл подумал, что дом был построен так, чтобы хватило на несколько поколений.

От сырости остро заныли кости, но несмотря на холод в комнате стоял острый запах упадка, кисло–сладкий запах гниения, похожий на зловоние кучи гниющих овощей. И Эрл понял, что здесь было что–то еще, какой–то медицинский запах, какое–то кислое зловоние, чувствовавшееся в холодном воздухе комнаты.

– Так в какую беду вы попали, ребята? – лукаво спросил старик.

– За нас не беспокойтесь, – сказал Эрл. – Делайте то, что я скажу, и никто не причинит вам вреда.

– Я не могу поручиться за Крейзибоун. Она не очень–то обращает на кого–то внимание. – Старик взглянул на Эрла блестящими от возбуждения глазами. – Что вы натворили? Убили кого–нибудь?

– Нет, – отрезал Эрл.

– Тогда что–то украли? Взломали магазин?

Умоляющие глаза старика заставили его почувствовать себя неловко; в нем было что–то жестокое и болезненное, похожее на сладковатое зловоние, исходящее от линчующей толпы. Эрл понял, что их неприятности его поддерживают, наполняют тщедушное старое тело бодрящим возбуждением.

– Вы ранены, верно? – сказал старик, пристально вглядываясь в Эрла. Могу побиться об заклад, что вы получили пулю.

– Правильно. И ещё шесть осталось в моем пистолете. Подумай о них, папаша.

– Вам нет нужды причинять нам вред. Мы – старые люди, мистер.

Ингрэм вернулся в комнату.

– Все в порядке. Она собирает поесть.

– Тебе лучше убрать фургон с глаз, – сказал Эрл.

– В такую бурю сюда никто не приедет.

Эрл взглянул на старика.

– За домом нет места спрятать машину?

– Сарай достаточно сухой, но кто–нибудь может её там увидеть.

– Вы же сказали, что этой дорогой никто не ездит.

– Да, но так было до того, как вы сюда прибыли, – он захихикал и лукаво взглянул на Ингрэма, как бы ища поддержки. – А вы, ребята, можете сделать это место достаточно популярным. В любом случае у нас тут по ночам бродят несколько охотников за енотами, и несколько охотников за лисицами днем. Они очень заметны. Все одеты в красные куртки и блестящие черные сапоги. Среди них есть и женщины. Иногда случается, что лисица забегает в сарай или под навес для дров, и тогда они собираются вокруг и стараются её выгнать. При этом они могут наткнуться на вашу машину. Так что я не стал бы ставить её в сарай.

– А куда бы вы её поставили, папаша? – Эрл понял, что старик не хочет, чтобы их немедленно схватили, ему хотелось растянуть возбуждение и понаблюдать, лежа в постели, как они будут корчиться, покрываясь потом.

– Прямо от черного хода в лес идет узкая дорога, – сказал старик. Много лет назад там был слюдяной рудник, и одна из каменоломен может оказаться вполне подходящим местом для машины. Там её никто никогда не увидит.

– Сможем мы там проехать?

– О, наверняка. Это очень неплохая дорога. – Старик заговорщицки подмигнул. – А до завтра все следы смоет. Видите, об этом тоже стоит подумать.

– Очень хорошо, Самбо, – сказал Эрл. – Поехали.

– Черт возьми, ты слышишь какой дождь? Давай подождем, пока прекратится этот потоп.

– Я слышу, – спокойно сказал Эрл. В наступившей тишине стало слышно, что дождь словно злобным цепом молотил по крыше. Он взглянул на Ингрэма. Сколько у тебя денег, Самбо?

– Точно не знаю, долларов сорок – сорок пять.

– Положи их на стул.

– О чем ты говоришь? Ты думаешь, здесь в округе можно что–нибудь купить?

– Делай, как я сказал, Самбо. Положи деньги на стул. – Эрл достал пистолет из кармана и подвинулся на край дивана. Усилие привело к тому, что он снова облился потом, но пистолет в руке смотрел безжалостно и твердо. Эрл внезапно возвысил задрожавший от дикой ярости голос. – А потом раздевайся. Снимай куртку, рубашку, брюки. Слышишь, Самбо?

– Ты спятил?

– Просто я хочу быть уверен, что ты не сбежишь. Не могу понять, какие мысли крутятся внутри твоей курчавой башки. Но не хочу предоставлять тебе никаких возможностей. Вдруг ты решишь, что сейчас самое подходящее время смыться. – Глаза Эрла сверкнули горьковатой иронией. – Я сейчас как мертвый якорь – ранен, и не могу тронуться с места. А ты…

– Ты сошел с ума, – испуганно воскликнул Ингрэм. – Мы должны держаться вместе. Иначе у нас не останется никаких шансов.

– У тебя есть деньги, у тебя есть машина, – возразил Эрл. – Ты можешь выбраться на шоссе и отправиться своей дорогой. Бросив меня здесь с пулей в плече.

– Эти мысли крутятся в твоей башке, – закричал Ингрэм. – Это твоя идея, а не моя.

Глаза Эрла сузились от напряжения.

– Начинай стриптиз, Самбо. Если захочешь, сможешь улизнуть, но в костюме Адама далеко не уйдешь. Ты не сможешь остановиться, чтобы заправить машину или купить поесть. Если ты не вернешься сюда, то замерзнешь. Потому ты вернешься. Не за мной, а чтобы спасти свою жизнь.

– Клянусь, я ни о чем таком не думал. – Ингрэм старался скрыть свой страх, но не мог, голос его дрожал, как у испуганного ребенка. – Я замерзну на улице. Я там умру.

– Давай, раздевайся, – рявкнул Эрл, и старик рассмеялся, сотрясаемый мелкими судорогами.

– Не позволяй ему обмануть тебя, – закричал он, глядя на Ингрэма горящими от возбуждения глазами. – Заставь играть строго по правилам.

– Заткнись! – буркнул Эрл. – Слышишь? Заткнись!

Ингрэм достал деньги из кармана и положил их на стул. Дальше спорить не было смысла; Эрл достаточно сумасшедший, чтобы его пристрелить. Тогда он остался бы совсем один, раненый и беспомощный, но так далеко Эрл не заглядывал. Ингрэм стащил мокрую куртку, затем рубашку и брюки, и сложил их в мокрую кучку поверх денег. Холод пробирал его до костей, вызывая острую боль, он почувствовал, как на голых руках и ногах побежали мурашки. Зубы его застучали, и когда он поднял ключи от машины, они обожгли ему пальцы, как кусочки льда.

Старик тихонько хихикал, извиваясь под грудой наваленных сверху грязных стеганых одеял.

– Только дурак выходит наружу в такую ночь, – повторял он.

Из радиоприемника продолжала раздаваться веселая музыка, в обстановке этой комнаты невероятная и неуместная, как колибри, летящие сквозь зимнюю бурю. Ингрэм покраснел от стыда, когда старик рассмеялся, глядя на него с жестоким и циничным любопытством. Эрл резко и зло отвернулся от худого тела Ингрэма, грубым хриплым голосом бросив:

– Все в порядке, иди. И не задерживайся там.

Он не поворачивал головы до тех пор, пока порыв холодного воздуха не ворвался в комнату и не стало слышно, как входная дверь с явным усилием захлопнулась, преодолевая сопротивление штормового ветра. После этого он взглянул на кучу мокрой одежды на стуле и позволил себе медленно и устало перевести дух. Теперь боль охватила все его тело, становясь все сильнее и требовательнее, но казалось, она не имела ничего общего с раной в плече. Эрл подумал, что Ингрэму не понадобится много времени, чтобы избавиться от машины. Поездка будет короткой…

Танцевальная музыка неожиданно прервалась на полуслове и мягкий спокойный голос произнес:

– Мы прерываем программу, чтобы ознакомить вас с экстренным сообщением полиции штата. Сегодня вскоре после восьми часов вечера во время неудачной попытки ограбления банка в Кроссроуде один человек был убит, а другой ранен.

Старик приподнялся на локте, тяжело дыша от возбуждения, Эрл придвинулся поближе к радиоприемнику.

– Личность бандита полицией пока не установлена. Шериф Томас Бернс из Кроссроуда был удивлен поведением людей, покидавших банк, и приказал им остановиться, но те открыли огонь. В перестрелке на главной улице городка один грабитель убит на месте, а его сообщник – серьезно ранен. Раненый грабитель скрылся на голубом автофургоне марки «понтиак» с калифорнийским регистрационным номером QX 1897–I, повторяю номер QX 1897–I, направившись на юго–запад от Кроссроуда. Водитель ранен и вероятнее всего вооружен. Рост его примерно шесть футов, вес – от ста семидесяти до ста восьмидесяти фунтов, черные волосы и темно–голубые глаза. В последний раз его видели в темном плаще и коричневой фетровой шляпе с узкими полями. Полицией штата выставлены посты на дорогах, и всех водителей просят немедленно сообщать обо всех подозрительных просьбах о помощи. Мистер Чарльз Мартин, президент банка Кроссроуда, сообщил, что все средства, похищенные во время налета, возвращены. Оставайтесь на волне нашей радиостанции…

Эрл приглушил раздражающе безразличный голос и с горечью посмотрел на пистолет в руке. Никаких упоминаний об Ингрэме. Только о нем. Ранен, опасен, нуждается в помощи врача. Это про него, все правильно. Как про зверя в клетке. Не подходите близко, он злой и кусается 1. 0 Но ни слова про Ингрэма. Все получилось именно так, как говорил Новак. Цветных никто не замечает.

– Так они убили одного из ваших? – спросил старик. – И с деньгами тоже не вышло. Похоже, попытка оказалось неудачной, верно?

Эрл не ответил. Он все ещё думал о том, что говорил ему Новак. Цветные могут входить и выходить, и никто их не видит. Чернокожий с подносом в руках или в рабочем комбинезоне может пройти куда угодно. Белые просто не замечают, кто приносит им кофе, или чистит ботинки, или сметает их окурки в водосточную канаву. Это была главная часть их плана. Ингрэм, проникающий в банк, как струйка дыма…

" – Великолепный план, – подумал Эрл с усталым недоумением и злостью. Ингрэм чист. Новак чист. Даже Барк теперь чист. Он мертв и навсегда вышел из игры. Они хотят поймать только меня, как раненого зверя. Вот за кем они охотятся.»

Старик улыбнулся, довольный тем, что узнал тайну.

– А как оказался замешанным в дело цветной? – спросил он. – Как получилось, что о нем не сказали по радио?

Эрл молча посмотрел на него.

– Странно, не правда ли? – повторил старик. – Говорили только про тебя. Как ты считаешь, черномазый знает, что он их не интересует?

Эрл медленно поднялся и доковылял к постели старика.

– Пусть это станет нашим общим секретом, папаша. Ты меня понял?

– О, конечно. Я не собираюсь ничего ему говорить. Но странно, верно?

– Нет, – возразил Эрл. – Ничего странного тут нет. Просто это следует забыть. Ты же хочешь насладиться теми днями, которые тебе осталось прожить, не так ли, папаша?

– Нет, я устал от жизни. – поспешно ответил старик.

Лицо Эрла испугало его; каждая минута или час жизни были для него столь же драгоценны, как для этого громилы деньги. Он жадно смаковал время, каждый раз открывая глаза и с гордостью ощущая, что старое сердце продолжает слабо, но уверенно биться в его тщедушной груди. Но теперь рядом находился человек, который одним движением руки мог отобрать все его сокровище.

– Конечно, конечно, – снова повторил он, – это наш секрет, мистер. Я ничего ему не скажу.

– Запомни это, – сказал Эрл.