Текст книги "Меченый"

Автор книги: Уильям Лэшнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава 26

Она ждала нас у переднего крыльца – высокая и стройная блондинка с черными корнями волос, с кольцами в ушах, позванивающими браслетами, ярко-красными губами и стремительным злым взглядом футбольного полузащитника. Портфель из коричневой кожи, черные туфли на высоких каблуках, серебристый автомобиль, припаркованный перед домом. Увидев, что мы подходим, она посмотрела на часы, нетерпеливо постучала каблучком, и я пришел в ужас от одного ее вида. Разумеется, она ждала нас. Она была риелтором.

– Вы будете в восторге от этого дома, Бет, – посулила она напряженным голосом, когда мы поднимались по бетонным ступенькам к домику с узким фасадом и террасой. – Понимаю, что мой звонок был несколько неожиданным, но мне хотелось, чтобы вы успели посмотреть дом до того, как приедут другие покупатели. Интерес к этому объекту огромен. Он недолго простоит пустым.

– Спасибо, Шейла, – сказала Бет.

– А это ваш парень?

– Партнер по работе, Виктор.

– Заботливый партнер, – уточнил я.

– Рада с вами познакомиться, Виктор. Вы партнеры по жизни или как там сейчас это называется? Так трудно разобраться в современной терминологии.

– Юридические партнеры, – сказал я.

– О! – Она коснулась ладонью моей руки.

От Шейлы исходил резкий, угрожающий запах, словно она обрызгалась новыми духами от «Ревлон» под названием «Барракуда».

– Очень любезно с вашей стороны откликнуться на мое приглашение. Итак, мы готовы?

– Наверное, – сказала Бет.

– А теперь включите свое воображение, – предложила ей Шейла и достала из сумочки ключи. – Дом не был подготовлен для продажи, поэтому выглядит немного запущенным, но это нам выгодно: цена ниже. Представьте его свежеокрашенным, с отполированными полами и новыми светильниками, особенно бра.

– Почему именно бра? – спросил я.

– О, теперешняя обстановка просто отвратительная. Но стены будут выглядеть сказочно, если оформить их ярко, в стиле «арт деко». Я бы добавила матовое стекло. – Она нашла нужный ключ, повернула его в замке и плечом толкнула дверь. – Давайте посмотрим.

Из открытой двери ударил запах плесени, словно дом стоял необитаемым уже много лет. Я приготовился уклоняться от летучих мышей.

Риелтор Шейла уверенно переступила порог, включила свет и распахнула окно. Мы с Бет осторожно последовали за ней и очутились в гостиной. Грязный деревянный пол рассохся и покоробился, краска на стенах облупилась, выключатели провисли на голых проводах, подоконники сгнили, потолок треснул во всю длину.

– Разве не чудесно? – спросила Шейла. – Разве не замечательно? Только и нужно: поменять полы, поклеить фотообои и купить кожаный диван. Возможности этого дома просто поражают. А кухня! Она больше, чем некоторые квартиры в кондоминиумах, которые я продаю.

Мы прошли через арку в маленькую грязную обеденную зону без окон и оттуда – опять через арку – на кухню с двумя стойками, покосившейся плитой и холодильником со сглаженными углами, который по праву должен был принадлежать музею. Грязно-коричневый линолеум на полу разъехался по швам.

– Очаровательно, просто очаровательно, – восхитилась руинами Шейла. – Утром здесь солнечно, а это сказочное достоинство. Можно сперва поиграть в футбол, а потом позавтракать. Это лучшее место в доме.

– Это? – спросил я.

– О да, Виктор. У меня есть клиенты, живущие в домах по полмиллиона долларов, они пошли бы на все ради такой кухни. Возможностей для перестройки не счесть. И что бы вы ни вложили в кухню, при продаже получите вдвое больше, особенно при таком большом метраже.

– Здесь действительно есть потенциал, – согласилась Бет.

– Видите, Виктор, какое у Бет чутье. Она представляет себе, во что может превратиться эта кухня. В произведение искусства. Электрическая кухонная плита, холодильник со стеклянной передней панелью, разделочные столы и стойки с гранитным покрытием, шкафы из орехового дерева.

– Мне нравится орех, – призналась Бет.

– Можно сделать всю кухню под ореховое дерево, а на потолке смонтировать точечные светильники. Я видала фотографию такой кухни в журнале «Филадельфия».

– Правда?

– Абсолютная правда. Но это еще не все. Имеются четыре спальни – три на втором и одна на третьем этажах. Плюс подвал под всем домом.

– Мы закончили осмотр? – спросила Бет.

– Можно и закончить, – сказала Шейла. – Но почему бы вам не подняться на верхние этажи? Я думаю, что мансарду можно переделать в домашний офис. Там исключительно много света и открывается вид на здание муниципалитета. О, Бет, по-моему, этот дом идеально вам подходит, просто идеально! Кроме того, мне известно, что о цене можно торговаться.

– Хочешь пойти со мной, Виктор? – спросила Бет.

– Через минуту.

Я остался стоять с Шейлой, а Бет направилась через обеденную зону к лестнице в гостиной. Когда она начала подниматься, ступеньки заскрипели, как у старого артритика, пытающегося выпрямить спину.

– Дом довольно захудалый, – сказал я Шейле.

– Вы правы, он нуждается в ремонте, – ответила она без прежней напористости.

– Это капкан.

– Диапазон цен достаточно широк.

– Сегодня действительно приедут другие покупатели?

– Покупатели всегда приезжают. Каково ваше положение, Виктор?

– Холост.

Она рассмеялась, наклонила голову, смахнула волосы с лица.

– Я имею в виду жилье.

– Вот как? Я снимаю квартиру.

– С таким же успехом могли бы просто выбросить деньги в окно. Когда-нибудь задумывались о покупке дома?

– Нет.

– Сейчас самое время задуматься, не то процентная ставка подпрыгнет.

– Наверное, вы правы.

– У меня есть несколько мест, которые будто созданы для вас. – Она вынула визитную карточку и протянула мне. – Если надумаете, звоните.

– Простите, сейчас я не готов покупать недвижимость.

– Тем не менее позвоните. Уверена, что мы сможем что-нибудь подобрать. А теперь почему бы вам не подняться и не посмотреть, как дела у вашей партнерши?

Я обнаружил Бет в мансарде – маленькой, напоминающей встроенный шкаф комнате со скошенным потолком. Места хватало для письменного стола или кресла, но никак не для обоих предметов сразу.

Бет смотрела в окно, облокотившись на подоконник.

– Прекрасный домашний офис, – сказал я.

– Посмотри на этот вид, – откликнулась она, не поворачивая головы.

– Какой вид?

– За окнами. Если вытянуть шею и посмотреть налево, то можно увидеть кончик шляпы Билли Пенна.[10]10
  Уильям Пенн (1644–1718) – английский политический деятель. Купил у короля Карла II участок земли в Северной Америке для квакеров, которые подвергались преследованиям. Поселение было названо Пенсильвания. Сейчас на этом месте штат с тем же названием.


[Закрыть]

– А…

– Ну и как тебе?

– Что, дом? Думаю, у меня отсутствует должное воображение.

– А мне он нравится.

– Ты всегда питала слабость к рискованным проектам. Поэтому и работаешь со мной.

– Это будет уютный домашний офис, – сказала она.

– Ключевое слово – «уютный».

– Ты видел комнаты на втором этаже? Большая спальня для хозяев, комната для гостей и небольшая комната, которую можно переоборудовать в детскую.

– Детскую?

– Покрасить в бледно-голубой цвет, поставить колыбельку и удобное кресло-качалку.

– Разве для обустройства детской не нужно вначале завести ребенка?

– А кухня чудесная, не так ли? Ты слышал, что сказала Шейла про журнал «Филадельфия»?

– Да, слышал.

– Обожаю ореховое дерево.

– Во всем этом доме нет ни одной ореховой щепки.

– С теми деньгами, которые ты выцарапал у Юджина Фрэнкса, и с помощью от отца мне наверняка удастся отремонтировать дом.

– Бет, ты действительно думаешь, что душевное беспокойство способен погасить ипотечный кредит на тридцать лет и бесконечный ремонт?

Она отвернулась от окна и бесстрастно посмотрела мне в глаза.

– Что ты предлагаешь? – спросила она спокойно и негромко.

Я подумал над ответом, но недолго, потому что тон голоса подсказывал, что в ответе она не нуждается.

– Когда-то я представлял интересы инспектора из жилищной комиссии, который попался на вождении в пьяном виде, – сказал я.

– Он постоянно пил?

– Только когда садился за руль.

– Прекрасно. Спасибо, Виктор, – сказала она, глядя на скошенный потолок. – Думаю, что буду здесь счастлива.

– Могу я дать совет?

– Конечно.

– Купи для домашнего офиса ноутбук.

Глава 27

Едва я вернулся к себе после осмотра дома с риелтором Шейлой, как получил вызов с юридического олимпа.

«Талботт, Киттредж и Чейз» была одной из фирм, которые не приняли меня на работу после окончания юридической школы. На других представительниц славного сутяжного племени мне было наплевать, но «Талботт, Киттредж и Чейз» была престижнейшей из престижных, и ее отказ неприятно отзывался в душе долгие годы. Каждый раз, встречая адвоката из «Талботт, Киттредж и Чейз», я испытывал горькую обиду с изрядной примесью зависти, хотя давно понял, что мечты о работе в крупной юридической фирме несбыточны и что я вообще не приспособлен пахать ни на кого, кроме себя. Да, меня продолжало терзать тайное желание служить фирме «Талботт, Киттредж и Чейз», то есть добиться того же, что и Стэнфорд Куик.

– Принести вам что-нибудь выпить, мистер Карл? – спросила очень симпатичная девушка, которая проводила меня в конференц-зал «Талботт, Киттредж и Чейз» на пятьдесят четвертом этаже здания на Либерти-плейс.

Девушку звали Дженнифер. Она предложила мне сесть в кресло из натуральной кожи, стоящее возле стола с мраморной крышкой, напротив огромного, от пола до потолка, окна. Вид на город до самой реки Делавэр захватывал дух.

Я погрузился в кресло как в облако.

– Воды будет достаточно, – сказал я.

– Газированной или минеральной? – уточнила Дженнифер. – У нас есть «Сан-Пеллегрино» и «Перье», есть «Эвиан» и «Фудзи», а есть чудесная артезианская вода из Норвегии, которая называется «Восс».

– Звучит освежающе.

– Значит, «Восс»?

– Очень хорошо.

– Вы помогаете всем юристам в фирме, Дженнифер?

– О нет, мистер Карл, я работаю исключительно с мистером Куиком.

– Ему повезло.

Я прихлебывал артезианскую воду, любуясь панорамой города, когда в зал вошли Джабари Спурлок и высокий элегантный Стэнфорд Куик. Они выглядели крайне раздраженными и не выказали радости по поводу моего присутствия.

– Спасибо, что откликнулись на наше приглашение, Виктор, – сказал Стэнфорд Куик, после того как оба с мрачными лицами и горящими глазами уселись за стол.

– Вы не оставили мне выбора, – ответил я. – Мне приходилось слышать более сдержанные приглашения от налоговой службы.

Спурлок сжал руки на столе и агрессивно подался вперед.

– Надеюсь, вы представляете, насколько мы озабочены событиями последних дней и тем, как они сказываются на репутации фонда Рандольфа. Именно поэтому я настоял на нашей встрече и решил, что она состоится не в фонде Рандольфа, а в этом офисе. Возникла достаточно тревожная ситуация, когда сведения о наших предположительно секретных переговорах выплеснулись на страницы газет и экраны телевизоров. Но она станет абсолютно нестерпимой, если Фонд начнут связывать с убийством.

– Я не утверждал, что имеется подобная связь.

– Вас видели около места преступления, – сказал Спурлок. – Вам задавали вопросы в прямом эфире. Связь очевидна.

– Давайте проясним кое-что, – сказал я. – Утечку информации в прессу о нашем первом разговоре допустил не я. Я никому ничего не говорил, даже партнеру, и сам немало удивился шумихе, поднятой телевидением. Поэтому ищите предателя среди своих.

Спурлок вопросительно посмотрел на Куика, но тот лишь пожал плечами в ответ.

– Мы никому ничего не говорили, – заверил меня Спурлок.

– Значит, проболтался кто-то другой, и эта утечка поставила под угрозу здоровье моего клиента и мое собственное.

– Никто не заставлял вас, подобно охотнику за славой, целую неделю появляться на каждом новостном шоу.

– Я просто продолжил игру, начатую СМИ, в попытке как можно быстрее разрешить ситуацию. Что касается убийства, то я появился на месте преступления по просьбе детектива, который расследует это дело. Связь установили сами средства массовой информации.

– А есть ли здесь связь? – спросил Стэнфорд Куик. – Имеет ли наша картина отношение к жертве убийства, которого опознали как… – Он открыл папку, поискал имя в бумагах. – Ральфа Чуллу?

– Я не знаю. Существует явная связь между жертвой и моим клиентом. Они старые друзья. Это все, что я могу утверждать со всей определенностью. Но, похоже, убитый участвовал вместе с моим клиентом в краже картины.

– Вряд ли это возможно, – поспешно возразил Куик. – Нет ничего, что указывало бы на способность убитого или вашего клиента организовать весьма непростое преступление. Судя по всем отчетам, ограбление совершила команда заезжих профессионалов.

– Почему вы продолжаете утверждать, что грабители не местные?

– Ни в одном городе не распускают столько слухов, как в Филадельфии, но в преступном мире не прошел даже шепот об этом преступлении. Ни один вор не похвалился украденными картинами, ни один скупщик краденого не признался, что продал золото и драгоценные камни из коллекции музея.

– Во время ограбления никто из нас не работал в Фонде, – сказал Спурлок, – поэтому нам известно лишь то, что было в газетах. Миссис Лекомт должна знать больше подробностей.

– Не возражаете, если я с ней поговорю?

– Нисколько. Я предупрежу ее о вашем визите. Но даже если, как вы утверждаете, Ральф Чулла был замешан в краже, то почему его убили именно сейчас?

– Предполагаю, – сказал я, – что это убийство должно было послужить предупреждением для Чарлза.

– Как он собирается отреагировать на это предупреждение? – задал вопрос Куик.

– Это будет зависеть от вас.

– О чем вы говорите? – возмутился Спурлок. – Как мы можем повлиять на его решение?

Я долил в стакан воды и отпил, чтобы заставить их ждать. Нить разговора перешла в мои руки. Пауза помогала мне закрепить успех.

– Боюсь, господа, вы не единственные, кто интересуется картиной. Из-за нежелательной огласки автопортрет Рембрандта стал предметом торга.

– Какого торга?

– Мне было сделано предложение, очень заманчивое предложение.

– Но по закону полотно принадлежит нам, – встревоженно произнес Спурлок. – Его нельзя продать легально.

– Все это так, и я проинформирую об этом своего клиента. Но в прошлом он мало обращал внимание на закон, поэтому я не уверен, что сейчас он задумается о легальности или нелегальности сделки.

– Что вы можете посоветовать нам?

– Во-первых, надавить на правительство, чтобы оно помиловало Чарли. Помощница федерального прокурора Дженна Хатэуэй по неизвестной причине является противницей справедливого, по моему мнению, решения вопроса. Кто-то должен взять на себя ответственность за отстранение ее от дела с тем, чтобы ее место занял человек, благосклонно относящийся к переговорам. Во-вторых, вы упоминали, что не исключена выплата некоторой суммы наличными. Возможно, подошло время назвать конкретные цифры, для того чтобы я сообщил их моему клиенту.

– Мы не станем торговаться с тем, кто украл картину, которая по закону принадлежит нам, – сказал Куик в своей обычной безучастной манере.

– Не нужно рассматривать это как торг. Считайте это примирительным жестом в отношении того, кто отчаянно хочет вернуться домой и случайно оказался владельцем бесценной, принадлежащей вам вещи.

– Исключено, – отрезал Куик.

Спурлок резко повернулся к нему:

– Все пути остаются открытыми, пока совет директоров не решит иначе, Стэнфорд. Ваша работа – следить за тем, чтобы наши решения не выходили за рамки законов, и только. – Он перевел взгляд на меня, крепче сжал руки. – Сколько хочет ваш клиент?

– Он не назвал цифры, – ответил я, – но похоже, что в ваших интересах поразить его своей щедростью.

– Понимаем. Мы вынесем этот вопрос на рассмотрение совета директоров и свяжемся с вами, когда получим определенный ответ.

– Не откладывайте это решение. И вот еще что, мистер Спурлок: у меня есть вопрос, косвенно относящийся к нашему делу. По-моему, вы знакомы с Брэдли Хьюиттом?

– Я знаю Брэдли.

– Я веду одно семейное дело, в котором он выступает как ответчик. Адвокат Хьюитта использовал ваше имя, чтобы пригрозить мне.

– Каким образом?

– Он намекнул, что, если я продолжу выступать на стороне моего клиента, вы можете пресечь сделку с Чарли.

– Это явная нелепость, – сказал Спурлок. – С Брэдли я просто знаком, вот и все. Думать, что я пренебрегу своими обязанностями по отношению к фонду Рандольфа ради какой-то семейной ссоры – просто оскорбительно. А учитывая предстоящее федеральное расследование, можете быть уверены, что я не захочу иметь ничего общего с этим грубияном и лжецом.

– Какое федеральное расследование?

– Мистер Спурлок, вероятно, поторопился, – сказал Стэнфорд Куик.

– Какое федеральное расследование?

– Наше обсуждение мистера Хьюитта закончено, – грубо осадил меня Куик. – А теперь, Виктор, слушайте внимательно. – Он наклонился и упер в меня острый взгляд. – Вы полагаете, что убийство мистера Чуллы служит предупреждением для вашего клиента. Почему вы не допускаете, что предупреждение адресовано вам?

Его взгляд был таким пронзительным, а голос таким резким, что я отшатнулся, словно получил удар в голову. «Откуда пришло это предупреждение?» – подумал я и посмотрел на Джабари Спурлока. Он, похоже, задал себе тот же вопрос.

Глава 28

– Не знаю, чего ты так беспокоишься об этом, – сказал Скинк. – Ты не единственный, у кого есть наколка на теле.

– Но я, наверное, единственный, кто не помнит, как ее наносили, – ответил я.

– Не стоит себя переоценивать, приятель. Если бы не отупляющее воздействие алкоголя, половина этих заведений обанкротилась бы.

Под «этими заведениями» он имел в виду татуировочные кабинеты, потому что именно в таком кабинете мы находились, а именно в «Салоне татуировки Беппо». На стенах тесной и темной приемной висели собственные рисунки Беппо: драконы и грифоны, мечи и кинжалы, иконы, кинозвезды, насекомые и оружие, танцующие запальные свечи, лягушки и скорпионы, скелеты и клоуны, гейши, самураи и всякого рода обнаженные женщины в сладострастных позах. В приемной стояли пластиковые стулья и потертый журнальный столик, на котором лежали отрывные блокноты с образцами татуировок. Помещение пахло нашатырем и протирочным спиртом, сигаретами, искуренными до фильтра. Из-за занавески, прикрывающей дверной проем, доносилось жужжание, то и дело прерываемое жалобным писком.

– Обнаружил что-нибудь о Лавендере Хилле?

– Навожу справки.

– И неаккуратно. Он недоволен.

– Ты сам так хотел, приятель. Он явно замешан во многих делах и имеет множество связей.

– Неудивительно.

– Большинство знакомых Хилла считают его безобидным фатом с безукоризненным вкусом. Однако те, кто знает его лучше, боятся говорить о нем.

– Это неприятно. – Я вспомнил нарисованные мелом контуры тела Ральфа на ковре. – Бессердечен и жесток?

– В том числе.

Из соседней комнаты донесся короткий визг. Жужжание на секунду стихло. Раздался громкий шлепок, и жужжание возобновилось.

– Раскопал что-нибудь о федеральном расследовании в отношении Брэдли Хьюитта?

– Я работаю над этим, – сказал Скинк. – Через несколько дней может появиться задание, которое придется тебе по вкусу.

Послышался еще один короткий визг, следом ругательство, произнесенное тонким голосом, потом грубое: «Остынь, мы почти закончили», – и снова жужжание.

– Думаешь, Беппо нам поможет?

– О, Беппо – профессионал. Местные татуировщики называют его наставником. Он без труда определит, какой художник поработал на твоей груди. Если найдем художника, значит, узнаем и заказчика.

– Какого заказчика? Я ввалился вусмерть пьяный и потребовал увековечить имя женщины, которую едва знал и вообще не запомнил.

– Ну, приятель, если так оно и было, то татуировщик может вспомнить, с кем ты пришел и как расплачивался. Интересно, не правда ли, почему все твои деньги оказались в наличии и с кредитной карты не было снято ни цента?

– Возможно, платила она.

– Это странно… Но если она расплачивалась не наличными, а другим способом, то есть шанс отследить ее.

– Ну что ж, давай попытаемся.

Жужжание прекратилось, осталось жалобное похныкивание.

– Откуда ты знаешь этого парня? – спросил я.

– Однажды я оказал ему услугу. Когда сядешь в кресло, хочешь, я скажу Беппо, чтобы он вытатуировал что-нибудь эротичное?

– Нет, спасибо, Фил.

– Это может оказать благотворное влияние на твою светскую жизнь.

– У меня и так все прекрасно.

– Правда? Ты опять виделся с этой девушкой?

– С какой девушкой?

– С той, из клуба, у которой пропала сестра.

– С Моникой? Нет уж, извини. Во-первых, я с ней не встречался.

– Ты угощал ее обедом.

– Я оплатил чек в придорожной забегаловке. Это не означает, что у нас было свидание.

– Что, слишком гордый, чтобы встречаться со стриптизершей?

– Дело не в этом.

– А я однажды встречался со стриптизершей. Во Фресно. Ее звали Шона. Хорошая была девочка. Порядочная.

– Порядочная?

– Для стриптизерши.

В этот момент занавеска отодвинулась и в приемной появился парнишка в футболке. Забинтованная выше локтя левая рука беспомощно висела. Глаза у мальчишки покраснели, веки распухли, тем не менее он улыбался так широко, словно нанес первый визит в публичный дом.

Когда он проходил мимо нас, из-за занавески вышел коренастый черноволосый мужчина, снимая с рук латексные перчатки. У него были большие уши, выпирающий подбородок и короткие кривые ноги портового грузчика. На мощных руках красовались многочисленные татуировки. Во рту дымилась сигарета. Увидев Скинка, он улыбнулся:

– И ты все это время ждал?

У него был грубый голос – вероятно, вследствие чрезмерного употребления спиртного и табака. И говорить он умудрялся, не вынимая сигареты изо рта. Она казалась приклеенной к его нижней губе.

– Если б знал, что ты здесь, врубил бы третью скорость.

– Не хотел беспокоить художника за работой, – сказал Скинк. – Как бизнес, Беппо?

– Идет потихоньку.

– Что с Томми?

– После того как ты помог ему выйти под залог, он подался в морскую пехоту.

– Как у него дела?

– Мотает второй срок в Ираке. Наверное, было бы лучше оставить его там, где он находится. – Беппо повернулся ко мне: – Так это ты тот парень?

– Это я, тот парень.

– Виктор, – представил меня Скинк.

– Где наколка, Виктор? – спросил Беппо.

– На груди.

– Ладно, – сказал он, придерживая занавеску. – Разденься до пояса и прыгай в кресло – сейчас посмотрю.

Комната оказалась маленькой, но светлой. Кресло посередине подозрительно напоминало стоматологическое. Я снял пиджак, рубашку с галстуком, испытывая неприятное ощущение, будто обнажал не просто часть тела, но частицу внутренней жизни.

– Не стесняйся, Виктор, – сказал Беппо. – Я видел все, что есть на свете: хорошие рисунки, плохие рисунки, гнусное и возвышенное.

– Думаешь, сможешь определить татуировщика? – спросил Скинк.

– Если он отсюда, я смогу сделать обоснованное предположение, – ответил ему Беппо. – Я видел работы почти каждого мастера в городе. Большую часть дня я провожу, исправляя ошибки остальных. Если это оригинал, я смогу его идентифицировать. Забирайся в кресло, – велел он мне.

Я сел в стоматологическое кресло, откинулся на спинку и инстинктивно открыл рот.

– Закрой пасть, я не собираюсь драть зубы, – сказал Беппо, надел очки с толстыми стеклами и склонился надо мной.

Столбик пепла на его сигарете пошатнулся, но не осыпался. Беппо удивительно нежно потер пальцами по моей груди и принялся осматривать татуировку, рыча, как неисправный карбюратор.

– Грабштихелем здесь не орудовали, – сказал он, закончив осмотр. – Это хорошая работа, сделанная первоклассной иглой. Классический дизайн. Сплошное наполнение, цвета яркие и равномерно насыщенные. Держи ее в чистоте, смазывай кремом и не выставляй на солнце. На солнце все блекнет. Ухаживай за татуировкой, Виктор, и она годами будет оставаться свежей.

– Утешительное известие.

– Эта Шанталь, должно быть, много для тебя значит.

– О да, много, это верно.

– Есть какие-нибудь идеи? – спросил Скинк.

– Пока нет. Качество высокое, и, по-моему, я видел такой дизайн раньше, но не похоже, чтобы татуировку выполнил один из местных художников. Точно такую же я видел много лет назад. – Он наклонился ближе и потрогал кожу. – Подождите секундочку. Я сейчас вернусь.

Он ловко нырнул в бисерную занавеску в задней части комнаты. Мы услышали, как он поднимается по лестнице. Затем шаги и голоса раздались над нами.

– Он живет наверху, – пояснил Скинк.

– Удобно.

– Он разговаривает со своей подругой. Ей шестьдесят восемь лет. Женщине, с которой он ей изменяет, сорок четыре года. А кроме того, он развлекается на стороне.

Когда Беппо вернулся, во рту у него торчала новая сигарета, а на лице играла победная улыбка. Он держал в руках большой черный альбом.

– Я знаю мастера, выколовшего рисунок на твоей груди.

– Кто он? – спросил Скинк, потирая руки.

– Парень по имени Лес Скьюз.

– Скьюз?

– Да, Скьюз. Я же говорил, что видел такую наколку. У меня целая коллекция татуировок. Я начал их зарисовывать, когда занялся этим бизнесом. Пара страниц посвящены Лесу Скьюзу. Сейчас покажу. – Он положил альбом мне на колени.

Альбомные листы были переложены прозрачной бумагой. На первой странице размещались змея, готовая к броску, перекрещенные окровавленные мечи, сцепившиеся пауки и птица на черепе. На второй красовались различные сердца – уязвленное кинжалами, поддерживаемое розовощекими херувимами, обрамленное цветами, пронзенное стрелой, зажатое целующимися фигурами с надписью на плашке: «Настоящая любовь». В углу я заметил знакомый рисунок.

– Вот оно, – сказал я, указав на сердце с двумя цветочками по бокам и надписью на развевающемся транспаранте: «Любое имя».

– Точно, – подтвердил Беппо. – Видишь, как сходятся цвета на оформлении транспаранта? Желтый и красный с одной стороны и голубой с желтым – на другой.

– Значит, нашего парня зовут Лес Скьюз.

– Где он обитает, Беппо? – спросил Скинк.

– В Бристоле.

– Это в том, что в Пенсильвании?

– Нет, в другом.

– В Англии? – предположил я.

– Именно там. Лес Скьюз называл себя самым выдающимся татуировщиком Великобритании. Я однажды встречался с ним. Довольно грубый человек. – Беппо закатал рукав футболки и продемонстрировал орла, расправившего крылья над достаточно правдоподобным зоопарком. – Его работа. О нем ходили легенды. Но в Англии вы вряд ли его найдете. Он давно умер.

– Как это случилось? – поинтересовался я.

– Как обычно. Состарился и умер. Он был уже пожилым, когда вытатуировал мне орла.

– Нет, я спрашиваю, как…

– Я знаю, о чем ты, Виктор. – Беппо хрипло рассмеялся. – Тебе нужно чаще бывать на людях, чтобы не думать о всякой ерунде. У тебя есть девушка?

– Нет.

– Походи без рубашки и сразу найдешь. Ничто не привлекает девушек сильнее, чем татуировка.

– Но как этот рисунок оказался у меня на груди?

– Кто-то его свистнул – вот как. Это не преступление. Я и сам так поступал.

– Есть идея, почему был выбран именно этот рисунок? – спросил Скинк.

– Конечно. Видишь ли, у каждого художника своя манера изображения. Она проявляется даже в таком простом рисунке, как сердце, – например в ободке и штриховке, в расположении сопутствующих элементов. Стиль так же индивидуален, как отпечаток пальца.

– А при копировании чужого рисунка индивидуальность пропадает.

– Верно, Фил. Твой татуировщик, Виктор, явно не хотел выдавать себя.

– Он не хотел, чтобы его нашли, – сказал я.

– Правильно, а это значит, он знал, что ты будешь его искать.

– Но зачем ему скрываться?

– Откуда я знаю? Спроси у Шанталь.