Текст книги "Меченый"

Автор книги: Уильям Лэшнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава 29

Обычно я не езжу на работу в такси: во-первых, офис находится всего в нескольких кварталах от квартиры, а во-вторых, я такой прижимистый, что мой бумажник скрипит, когда я его достаю. Поэтому на следующее утро после смутившего меня визита в «Салон татуировки Беппо» я не обратил внимания на проезжавшее мимо старое побитое такси. Когда оно остановилось и подало назад, я решил, Что водитель хочет спросить дорогу. Я сошел с тротуара, наклонился к окошку и вздрогнул, увидев Джоуи Прайда.

– Садись, – велел он, держа правую руку на баранке.

– Благодарю вас за предложение, но мой офис всего в нескольких шагах…

– Заткнись и садись в машину.

Я сделал шаг назад.

– Это вряд ли.

– Твое право – бояться, Виктор, – сказал он, повернувшись ко мне всем телом, – но учти: я боюсь гораздо сильнее, чем ты.

Его глаза, выглядывавшие из-под козырька синей капитанской фуражки, были влажными и красными. Страх, подобно физической боли, морщил кожу у переносицы. Да, Джоуи боялся сильнее, чем я, по крайней мере так казалось, пока он не поднял левой рукой маленький блестящий револьвер и не направил его прямо мне в лоб.

– Садись назад. Мне нужно кое-что тебе показать.

– Это револьвер, из которого вы убили Ральфа?

– Не будь ослом. Я не убивал Ральфа. Я любил его. Вот об этом нам и надо поговорить. Залезай в машину и посмотри, что у меня есть. Чарли отдал бы жизнь, чтобы увидеть это.

Я на секунду задумался, не убежать ли к чертовой матери. Портфель летит в сторону, подошвы стучат по тротуару, полы пиджака развеваются, как флаг на ветру, – сцена бегства отчетливо предстала в уме. Но чего-то не хватало. И я вдруг понял чего: выстрела. Я даже понял, почему Джоуи Прайд в моем воображении не стрелял: потому что он действительно был непричастен к убийству Ральфа. Револьвер, которым он мне угрожал, был совсем не того калибра, который предположительно назвал Макдейсс.

– Хорошо, – согласился я. – Уберите пушку, и я сяду.

Револьвер исчез. Я огляделся, прежде чем скользнуть на заднее сиденье такси. Машина медленно отъехала и повернула налево.

– Мне в другую сторону, – сказал я.

– Знаю.

– Тогда куда мы едем?

– Катаемся, – ответил Джоуи и приложился к тонкой серебряной фляжке.

– Разве в такси не должно быть плексигласовой перегородки между водителем и пассажиром? – спросил я. – Мне как-то уютнее с плексигласовой перегородкой.

– Заткнись.

– Ладно.

Каким бы убогим ни выглядело такси снаружи, внутри оно было еще хуже. Виниловая обивка на моем сиденье серебрилась от скотча, стягивающего трещины, дверцы были залапаны тысячами равнодушных пассажиров. Вонь от бензина и смазки, табачного дыма, хлорки и скуки стояла колом. Машина была похожа на измученную душу, которая долго ждала очищения, но так и не дождалась.

– Копы вызывали тебя в ту ночь, когда Ральфа убили, – сказал Джоуи.

– Совершенно верно.

– Чего они от тебя хотели?

– Они нашли мою визитку в бумажнике Ральфа. Хотели узнать, что мне известно.

– Что ты им сказал?

– Только то, что мы трое встречались днем.

– Ты дал им мое имя?

– Дал.

– Вот спасибо, дятел. Что они сказали обо мне?

– Сказали, что хотят поговорить с вами, задать несколько вопросов. Дело ведет детектив Макдейсс. Он честный коп и, если что, поступит по справедливости.

– Он выроет мне могилу, вот что он сделает.

– Кто охотится за вами, Джоуи?

– Я говорил Ральфу, чтобы он был осторожнее, что мы опять наступаем на грабли. Но он всегда верил, что его не тронут. – Прайд снова приложился к фляжке. – Видел бы ты, как он играл в футбол за нашу старую добрую школу. Он отлично играл.

– Мне жаль, что вы потеряли друга.

– Да. Нам всем жаль, но это уже не поможет Ральфу, так ведь? Что думают копы? Кто это сделал?

– Они не знают. Но похоже, Ральф знал убийцу.

– Конечно, знал. Призраки возвращаются, мальчик. Призраки мщения из переулка Кошмаров.

– И вы полагаете, что пуля из такого маленького револьвера остановит призрака?

– Не знаю, еще не стрелял ни в одного.

Он сделал глоток из фляжки, вытер рот рукавом. Машина вильнула и снова пошла прямо. Похоже, выпивка не снимала страх и не улучшала вождение.

– Вы истратили все деньги Ральфа? – спросил я.

– Откуда ты знаешь, что это был я?

– Ничего не украдено, кроме зажима для денег. Не снято ни кольцо, ни часы. Вы были единственным, кто видел у него наличные.

– Я взял деньги не просто так. Я знал, что придется удариться в бега. Ральф одобрил бы меня. Но я его не убивал.

– Конечно, не убивал. Вы были старыми добрыми друзьями. Читали мысли друг друга. Вы не могли этого сделать.

– Он был мне как брат, даже ближе, чем брат.

– Вы пришли в дом, увидели, что он мертв, запаниковали, взяли деньги и убежали. Через несколько минут вы опомнились, остановились у телефона-автомата и позвонили в полицию. Но я не понимаю, Джоуи, зачем вы убежали. Вам следовало вызвать полицию из дома Ральфа, подождать копов и рассказать все, что знаете. Тогда и спасаться не нужно было бы.

– Ты не понимаешь, дурачок. Я спасаюсь не от копов. Это как раз то, что я хотел тебе сообщить. За мной охотятся.

– Призраки?

– Можешь смеяться сколько угодно, но они охотятся за мной, точно тебе говорю. И не только из-за них я должен податься в бега. Вместе с деньгами я взял вот это.

Он протянул мне сложенный вдвое листок из блокнота, сильно помятый, с пятнами крови. Кончиками пальцев я осторожно развернул листок и прочитал слова, написанные толстым черным маркером. У меня перехватило дыхание.

– Откуда это у вас? – спросил я, справившись с собой.

– Лежало на теле Ральфа.

– Послание от убийцы.

– Начинаешь соображать.

Я снова посмотрел на черные каракули: «Кто следующий?»

– Можно я отнесу это в полицию? Может быть, найдутся отпечатки пальцев.

– Делай что хочешь, мальчик. Я выполнил свой долг перед Чарли, предупредив тебя; прочее – на твое усмотрение. Но убийства не прекратятся. Мы прокляты, все мы.

– Кто «все»?

– Сам знаешь, нас было пятеро. Вот для кого оставлена записка – для меня, Чарли и других.

– Хьюго и Тедди?

Вместо ответа он сделал еще один глоток из фляжки.

– Что же вы натворили, если сейчас так боитесь? Что случилось тридцать лет назад? Думаете, что картина проклята?

– Не картина, а мы. Тедди давал нам шанс освободиться; во всяком случае, мы так считали. И он так сказал.

– В баре, когда вернулся в город?

– Точно.

– Что произошло в баре тем вечером, Джоуи?

– Он ткнул нас мордами в наше собственное дерьмо – вот что произошло. Сказал, что ему стыдно за нас. Что мы пустили жизнь на самотек. Прямо там, в задней кабинке, он сказал, что мы свора неудачников, единственное желание которых – напиться и забыть все, о чем мы мечтали.

– Достаточно круто, – заметил я.

– Но это правда. Все мы были неудачниками. Мы оправдывались тем, что у нас были причины распорядиться судьбой так, как получилось, но Тедди не хотел этого слышать. Сказал, что ничто не портит человеческую душу быстрее, чем оправдания. А потом Тедди стал разоблачать нашу ложь, начав с Чарли.

– Что он сказал насчет Чарли?

– Он сказал, что Чарли позволяет своей матери управлять им как рабом, потому что легче подчиниться, чем действовать самостоятельно. Ральфу он сказал, что тот тратит деньги на женщин, чтобы не иметь возможности проверить, сумеет ли он основать собственное дело. А Хьюго – что он бросил школу не ради заботы о семье: просто таскать мешки с цементом, сколько бы они ни весили, всегда легче, чем соревноваться в умственных способностях с детьми из пригородов, считающими, что они имеют полное право на высшее образование.

– А что насчет вас, Джоуи?

– Тедди сказал, что ни черта у меня не едет крыша и что справка из психушки – всего лишь повод, чтобы не пытаться изменить свою судьбу. Он назвал меня сумасбродным трусом.

– И как вы все ему ответили?

– Стали возражать. Я даже ударил его, но не потому, что этот сукин сын оскорбил меня, а потому что он был прав. Мы тонули в оправданиях, заливали свои сожаления пивом. Когда мы успокоились, Тедди сказал, что в Калифорнии кое-чему научился. Он понял, как нужно поступать, чтобы мечты сбылись. Надо изменить жизнь, стать чем-то новым.

– Чем-то новым?

– Так он сказал, а потом вдруг завел речь о канатах, обезьянах и суперменах. Он сказал, что все мы канаты и висим над пропастью, что с одной стороны у нас обезьяны, а с другой – супермены. И если мы не хотим вернуться к животным, то должны перебраться к суперменам. Я не понял ни слова, но почувствовал, что это правда. Он будто читал нам проповедь.

– И что с суперменами?

– Сбывшиеся мечты.

– Где-то там, за радугой.

– Само собой, но он описал все так, что мы поверили. Он сказал, что Хьюго окончит бизнес-школу и начнет управлять громадной компанией, летать на корпоративном самолете и заставлять конгрессменов и сенаторов ждать в приемной, пока какой-нибудь лакей не начистит ему туфли. Ральф обзаведется металлопрокатным заводом и станет принимать заказы со всей страны. Он никогда больше не прикоснется к металлу, а в приемной посадит сногсшибательную секретаршу, чтобы каждый день трахать ее на письменном столе. Чарли будет бегать на воле как дикий кот, делать что вздумается, и его мать будет счастлива, потому что он наконец станет человеком.

– А что насчет вас, Джоуи?

– Мне предстоит купить самую крутую тачку на Восточном побережье, переезжать из города в город, выигрывать гонки на импровизированных трассах и иметь гараж с сорока механиками. И знаешь, Тедди рассказывал очень убедительно. Я даже видел свое будущее. Оно было ослепительно и казалось совсем рядом, я до сих пор его вижу.

– И все, что от вас требовалось, – это перебраться на другую сторону бездны.

– Верно. Тедди объяснил, как это сделать. Он сказал, что нужно пройти очищение огнем. И добавил, что готов предоставить нам такую возможность. – Джоуи надолго приложился к фляжке. – И он ее предоставил.

– Ограбление фонда Рандольфа.

– Он продумал все, вплоть до мелочей. И когда закончил читать свою проповедь, мы все обратились в его веру. В конце концов, нас не пришлось долго убеждать.

– Власть по Ницше.

– По кому?

– Был такой немецкий философ. Все эти разговоры о бездне и канатах идут от него. Фридрих Ницше, святой покровитель неудовлетворенных подростков, которые хотят сбросить цепи и стать суперменами.

– Ну и как это получилось у самого Ницше?

– Не слишком хорошо. В конце концов он заявил, что Бог умер, переспал со своей сестрой и сошел с ума.

– А сестра-то хоть была ничего?

– Похожа на репку. Почему Тедди выбрал фонд Рандольфа как средство очищения?

– Не знаю. Тебя здесь высадить?

Я посмотрел в окно. Мы находились на Двадцать первой улице и подъезжали к моему офису. У двери кто-то стоял. Кто-то знакомый. Я вглядывался в фигуру до тех пор, пока не узнал.

– Черт возьми, – сказал я.

– Именно.

Я покачал головой, пытаясь не думать о следующем критическом моменте в своей жизни.

– Джоуи, мне нужно идти. Спасибо, что подвезли. – Я открыл дверцу, вышел и наклонился к окну такси: – Вы так и не сказали, почему стали проклятыми.

– И не скажу.

– Вы встречаетесь с Хьюго и Тедди?

– Хьюго давно уехал из города, а Тедди, этот сладкоречивый сукин сын, исчез сразу после ограбления.

– Как «исчез»?

Джоуи издал тихий долгий свист, похожий на звук летящего по равнинам ветра.

– Вам нужно явиться в полицию, Джоуи, и ответить на вопросы.

– Ну уж нет. Тогда я закончу, как Ральф.

– Я собираюсь передать записку, которую вы нашли, в полицию. Там мне придется сообщить, что вы были у Ральфа и взяли деньги. Вас начнут разыскивать. А если придете сами, то будете числиться свидетелем, а не подозреваемым.

– Делай, что обязан делать.

– А чем намерены заняться вы?

– Все тем же: возить пассажиров и спать в машине, пока не уляжется шум.

– Избавьтесь от револьвера.

– Ладно, – сказал он, делая очередной глоток.

Я кивнул на фляжку:

– Это вам тоже не поможет. Послушайте, как мне с вами связаться?

– Позвони отцу.

– Моему отцу?

– Я тоже буду ему позванивать время от времени. Мы всегда полагались на твоего отца.

– Будьте осторожны.

– Ты тоже, Виктор.

– Джоуи, последний вопрос. Какая мечта была у Тедди?

– Он хотел отправиться на край света. Говорил, что там живет девушка его мечты. Кстати, насчет записки… Передай копам, что они не найдут на ней ничего интересного.

– Почему?

– Потому что призраки не оставляют отпечатков.

Глава 30

Призраки. Я был окружен призраками. Во всяком случае, мне так казалось, потому что не успел уехать преследуемый призраками таксист, как ко мне подошла женщина, которую тоже мучил призрак. На ней был классический филадельфийский наряд: красные туфли на высоких каблуках, синие джинсы, облегающая черная кофточка. Я непроизвольно подумал, как чертовски она красива – настолько красива, что трудно отвести взгляд. И тут же стал прикидывать, как побыстрее от нее избавиться.

– Вы не держите обещаний, – сказал я.

– Я обещала только не звонить, – ответила Моника Эдер.

– Тем хуже для меня. Моника, у нас не было свидания. Правда.

– Хорошо, согласна. Это не было свиданием.

– У меня не было намерения вас завлекать.

– Знаю.

– Хорошо, я рад, что вы это поняли. Тогда что вы делаете около моего офиса?

– Мы можем поговорить конфиденциально, частным образом?

Я огляделся. Прохожих почти не было.

– Разве здесь недостаточно конфиденциальное место?

– Не совсем. Мне нужно обсудить юридический вопрос.

– Моника, это глупо. Прекратите сейчас же. У меня такое чувство, будто меня выслеживают.

– Может быть, я чего-то не понимаю. Вы адвокат, так?

– Да, я адвокат.

– Тогда почему вы не можете обсудить со мной важный юридический вопрос?

Я закрыл глаза.

– Какого рода вопрос?

– Вы всегда обсуждаете важные юридические вопросы на улице?

– С людьми, которые не являются моими клиентами, – всегда.

– Как стать вашим клиентом?

– Заплатить за предварительную консультацию.

– Сколько?

– В зависимости от сложности дела.

Моника открыла сумочку и покопалась в ней.

– Возьмете мелкими купюрами?

– Какого рода юридический вопрос, Моника?

– Мы можем обсудить это в вашем офисе? Прошу вас.

В конце концов я сдался. Не желая устраивать спектакль на улице, я открыл грязную стеклянную дверь и провел ее наверх по широкой лестнице, мимо офиса бухгалтера и офиса графического дизайнера, в нашу приемную.

Элли тепло улыбнулась Монике.

– Вижу, вы нашли его, мисс Эдер.

– Да, Элли, спасибо, – сказала Моника.

– Желаю удачи.

Я подозрительно посмотрел на секретаршу, усадил Монику в кабинете и вернулся в приемную.

– Элли, будьте добры, позвоните детективу Макдейссу. Мне нужно как можно скорее передать ему важную улику.

– Конечно, мистер Карл.

– И спросите его, сможет ли он договориться о встрече с мистером Слокумом и Дженной Хатэуэй сегодня после обеда, ладно? – Я помолчал, кое-что вспомнив. – Элли, почему вы пожелали удачи мисс Эдер?

– Она сказала, что ищет сестру. Надеюсь, она ее найдет.

Я вздохнул.

– Вы поможете ей, мистер Карл?

– Мне кажется, ей уже никто не может помочь, Элли. Дайте мне сразу знать, что ответит Макдейсс.

Моника стояла за моим столом, опершись на спинку кресла скрещенными под грудью руками, и изучала криво висевшую на стене фотографию Улисса С. Гранта.[11]11
  Грант Улисс Симпсон (1822–1885) – 18-й президент США (1869–1877), генерал; во время Гражданской войны – главнокомандующий армии Севера.


[Закрыть]

– Он похож на моего дядю Руперта, – сказала она.

– Он похож на всех дядей Рупертов, – ответил я. – Может быть, перейдем к делу? Мне предстоит тяжелый день, и начался он не слишком хорошо.

Она поморщилась – не сильно, но все же поморщилась. Потом опустилась в кресло клиента перед столом, кусая губы, словно старалась угадать, почему я держусь как последний хам. Я тоже удивлялся на себя.

– Хорошо, мисс Эдер, слушаю вас.

– О, мы сегодня разговариваем официально, не так ли? – сказала она с легкой улыбкой.

– Совершенно верно. Итак, чем я могу вам помочь?

– Хочу нанять вас.

– Зачем?

– Чтобы вы нашли мою сестру.

Я картинно вздохнул.

– Сестру, которая пропала до вашего рождения?

– Верно. Я хочу, чтобы вы нашли Шанталь.

– Я не частный детектив, мисс Эдер. Если хотите, я могу порекомендовать вам частного детектива.

– Я хочу, чтобы ее нашли именно вы.

– Простите, не могу. Это не моя работа.

– А в чем заключается ваша работа, Виктор?

– В основном защищаю людей, которым грозит уголовное наказание.

– И это важнее, чем найти пропавшую девочку?

– Нет, но это тоже важно. Так же важно, как учить, или лечить, или развлекать.

– Почему вы со мной такой злой?

– Я не злой. Просто стараюсь быть честным.

– Но вы злитесь.

– Что вы хотите от меня, Моника?

– Хочу увидеть.

– Что увидеть?

– Татуировку.

– Боже, ни в коем случае. Выбросите из головы. Это исключено.

– Пожалуйста.

– Ни за что. Я начинаю чувствовать себя неудобно. Простите, что не в состоянии помочь в поисках вашей сестры. Беседа закончена.

– Попадая в другой город, я ищу ее по телефонной книге. Здесь каждый день ищу в Интернете. Понимаю, что это глупо и ей скорее всего поменяли имя, если украли, – тем не менее продолжаю поиски. Мне удалось отыскать двух Шанталь Эдер. Теперь я слежу за ними. У них не тот возраст, и все-таки они близки мне, близки как сестры.

– Моника, вы пугаете меня.

– Разве это так странно?

– Да.

– Возможно, так оно и есть. – Она помолчала. – Вы слышали о ребятах, которые сидят в какой-то лаборатории и слушают космос, ожидая послания от разумных существ? Это похоже на меня, похоже на мою жизнь. Я сижу дома с собакой и пистолетом и жду послание от сестры. И ничего. Ничего. – Снова пауза. – До прошлой недели.

Я с неожиданным интересом подался вперед:

– Правда? А что случилось на прошлой неделе?

– Вы.

Только тогда до меня с душераздирающей очевидностью дошло, что я имею дело с более острым умопомешательством, чем предполагал ранее. И понял его первопричину.

Все мы время от времени страдаем от душевного смятения, которое мерцает, подобно огоньку свечи, до тех пор, пока его не потушит хорошее вино или футбольный матч по телевизору. В чем наша цель? Каково наше предназначение? Является ли жизнь чем-то большим, нежели непрерывный поток чувственного опыта? Мы стараемся подавить эти вопросы шопингом или сексом, работой или молитвами, пытаемся залатать эту дыру как можно надежнее до последнего момента; когда же свет меркнет перед глазами и заплата расползается, мы в одиночку боремся со своими сомнениями вплоть до последнего мучительного вздоха. Но ведь в этом тоже заключается привлекательность человеческой жизни.

Сейчас передо мной сидела женщина, у которой не было экзистенциальной дыры. С рождения ей внушили, что ее жизнь служит единственной цели. Ее воспитывали и тщательно обучали заполнять брешь, образовавшуюся после пропажи сестры. И она освоилась в навязанных обстоятельствах, хотя и странным образом. Шанталь была не по годам развитой маленькой танцовщицей в красных туфельках, поэтому Моника стала танцовщицей, взяла имя сестры и надела красные туфли. Шанталь любила животных, поэтому Моника завела собаку. Шанталь была убита или украдена, поэтому Моника выбрала бойцовую, неравнодушную к человеческой плоти породу, а также купила пистолет и, несомненно, понавешала множество замков на двери и на своем сердце. Она берегла себя как ипостась сестры.

За много лет о Шанталь не было ни слова, и Моника жила тем, что прислушивалась к голосу с небес. Если вас томит бесцельное существование, представьте, какая трагедия – преследовать всю жизнь одну цель, вдобавок намеченную не вами.

– Моника, поверьте, я не послание от вашей сестры.

– Кто знает.

– Я это знаю. Это всего лишь печальное недоразумение. Я поступил неправильно, сделав татуировку, а когда рассказал вам о ней, совершил еще большую ошибку. Мне жаль.

– Я могу ее увидеть?

– Нет.

– Прошу вас.

Она уставила на меня большие голубые глаза – честные, преданные глаза ребенка или паломника. Наверное, эти глаза и были виноваты в том, что я обращался с ней так плохо. Они требовали от меня слишком многого. Да, родители хорошо поработали над бедной Моникой. Мне стало стыдно.

– Ну, если вам так нужно… Если вы на этом успокоитесь…

– Да, мне это нужно.

Я встал из-за стола, обошел его, запер дверь на ключ. Затем сел на стол, сбросил пиджак, ослабил галстук.

Когда узел галстука провис до второй пуговицы, я медленно расстегнул рубашку. Моника пристально наблюдала за мной. Наверное, для нее произошла перемена ролей: клиент раздевался на сцене, а она, затаив дыхание, смотрела на него из зала. У меня возникло желание предупредить ее, что лапать запрещено, но я не решился на эту шутку. Она смотрела на меня не похотливыми глазами пьяного мужика, а благоговейными очами верующей в ожидании чуда.

Я раздвинул полы рубашки. Моника привстала с кресла и склонила голову набок.

– Я думала, она больше.

– Мне и такой хватает, – буркнул я.

Она протянула руку и нежно обвела пальцем имя на татуировке.

Я хотел остановить руку, но прикосновение было настолько необычным и ласковым, что я смирился. А когда она придвинулась ко мне почти вплотную, я вдруг обнаружил, что жду легкого набожного поцелуя.

Раздался резкий стук в дверь.

Моника отпрянула в кресло. Я чуть не задел ее локтем, поспешно запихивая рубашку в брюки.

Приведя себя в порядок и спрыгнув со стола, я звонко крикнул:

– Да?

– Мистер Карл, – произнесла Элли из-за двери. – Детектив Макдейсс сказал, что высылает полицейского, который заберет улику и снимет ваши показания. Он также сказал, что мистер Слокум сегодня в суде, а помощница федерального прокурора Хатэуэй передала – цитирую: «Не хочу больше видеть его отвратительную физиономию».

– Опа! – воскликнул я. – Ладно, спасибо, Элли.

– Вам нужно что-то еще?

– Нет, это все.

Мы с Моникой посмотрели друг на друга и смущенно опустили взгляды, понимая, что зашли слишком далеко. Я стал застегивать рубашку. Она откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди.

– Ну вот и все, – сказал я, сел за письменный стол и принялся за галстук. – Вы убедились, что это всего-навсего глупая татуировка, которая не имеет ничего общего с вашей сестрой.

– Наверное.

– Мне было приятно встретиться с вами, Моника. Желаю вам счастья в будущем.

– Это означает, что вы не беретесь за дело.

– Правильно. Розыск пропавших людей, особенно пропавших много лет назад, не моя специализация.

– И вы больше не придете в клуб?

– Посещение стриптиз-баров тоже не по моей части.

– И больше не позовете на свидание?

– Это не было свиданием.

– Вот как. Значит, это все, – сказала она, поднимаясь. – Кстати, Хатэуэй, которая не захотела видеть вашу физиономию, – это полицейский детектив?

– Нет, она помощник прокурора. А что?

– Странное совпадение. Полицейского, который расследовал исчезновение Шанталь, звали детектив Хатэуэй.

Пальцы у меня одеревенели, и узел, который я завязывал, распустился сам собой.

– Родители до сих пор хорошо о нем отзываются. Детектив Хатэуэй искал Шанталь долгие годы. Родители сошлись с ним очень близко. Он почти стал членом нашей семьи.

– Что вы говорите?

– Мы давно его не видели.

– Сколько вам лет, Моника?

– Двадцать шесть.

– За сколько лет до вашего рождения исчезла сестра?

– За два года. А что?

– Просто думаю.

– Спасибо за то, что показали мне татуировку, Виктор. Не знаю, что она означает, но обещаю, что больше не буду вас беспокоить.

Она повернулась ко мне спиной, щелкнула ключом и отворила дверь. Я наблюдал за ней, пытаясь осмыслить услышанное.

– Моника, – позвал я, прежде чем она вышла.

Она повернулась, на ее лице появилась надежда.

– Наверное, мне следует познакомиться с вашими родителями. Как по-вашему?

Боже, у нее была чудесная улыбка.