Текст книги "Душитель"

Автор книги: Уильям Лэндей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

61

Джо нашел его в одном из клубов Саут-Энда под названием «Цилиндр», хотя здешние завсегдатаи, итальянцы-мафиози, преимущественно щеголяли в мягких фетровых шляпах. Клуб занимал нижние два этажа дома. Здесь старые гангстеры смешивались с молодым поколением сорвиголов вроде Винни Зверя, а те и другие, в свою очередь, – с мирными гражданами, приходившими сюда выпить или сыграть в покер. Полицейские не беспокоили клуб – они либо получали свою долю, либо просто предпочитали не вмешиваться. Здесь можно было угоститься разбавленным водой пивом за десять центов и оставить на карточном столе пятьдесят баксов. Из этих пятидесяти доллар с четвертью (магические два с половиной процента) передавались из рук в руки, пока не добирались до Чарли Капобьянко. Когда Джо вошел в клуб – в «Цилиндр» допускали только членов, но по поводу Джо «договорились» (обо всем всегда договаривались, где-то за пределами его поля зрения), – он ощутил неуловимое изменение. Он слишком далеко шагнул. Джо показалось, что пол ходит у него под ногами, словно он ступил в отходящую от берега лодку и позади открылась черная вода. Но это ощущение было какое-то бесформенное, невнятное, и Джо выкинул его из головы, прежде чем оно успело оформиться в идею, в отчетливый повод не ходить сюда. Джо привык исполнять задания по-солдатски: не думай, не обсуждай приказ, просто выполняй его. Достигни цели. Но подсознание настаивало, предчувствие набирало силу, обретало форму: не делай этого.

Пол Маролла наблюдал за игрой в кости, держа в одной руке стакан, а в другой сигарету. На нем была темно-красная рубашка, подчеркивавшая атлетическое сложение, волосы блестели от геля. Зрители вокруг столика были слишком высоки, чтобы Маролла мог посмотреть как следует, и Пол скрывал досаду, тщательно разыгрывая равнодушие, – человек, который наслаждается выпивкой, сигаретой и зрелищем чужих задниц.

Джо двинулся к нему через толпу. Окружающие расступались, пропуская его, отчего ощущение остановившегося времени все усиливалось. Джо не знал, почему они расступаются перед ним – сторонятся полицейского или просто благоразумно дают дорогу крупному человеку. Возможно, ему просто мерещится, воображение играете ним шутку.

Маролла заметил его и нахмурился, вспоминая. Прошло несколько недель после разговора с верзилой-копом на стройке. Маролла вспомнил Джо, расслабился и ухмыльнулся.

– Нужно поговорить, – сказал Джо.

– О чем?

– Не важно. Просто нужно поговорить.

– Ну так говори. Какого хрена…

– Здесь?

– Почему нет?

– Хочешь, чтобы все видели, как ты со мной разговариваешь? Может, мне еще значок показать?

Маролла задумался.

– Жду тебя на улице, – сказал Джо. – Одного.

– Сначала допью.

Джо взглянул на полупустой стакан. У него мелькнула мысль: выхватить у Пола сигарету и бросить ее в пиво. Но Маролла был готов к драке. Что плохого в небольшой отсрочке? Джо оставил его в баре и решил, что, совершив этот маленький акт учтивости, он поднялся над неотесанными завсегдатаями «Цилиндра».

Джо прождал на улице минут пять, прежде чем из клуба вышел Маролла. Парень взглянул налево – там, прислонясь к косяку, стоял широкоплечий кудрявый итальянец и кого-то ждал. Даго в шерстяном спортивном пиджаке, с тонким галстуком. На лбу у него был горизонтальный шрам, видневшийся под челкой, чуть ниже линии волос. Итальянцы обменялись кивками, и Маролла обернулся к Джо. Он спустился на три ступеньки.

У него за спиной парень со шрамом одним движением выхватил из темноты правой рукой бейсбольную биту и размахнулся – так быстро, что Джо даже испугался, хотя знал, что так и будет. Удар пришелся Маролле в голову над ухом. Тот с закрытыми глазами растянулся на тротуаре, парень со шрамом встал над ним. Джо уставился на неприметную дверь «Цилиндра».

Позади захлопали дверцы машин и послышались шаги.

Семеро парней – бойцы, молодые и беспощадные. Они окружили тело – Маролла лежал на тротуаре, подогнув руку и ногу, точно спящий ребенок. Казалось неизбежным, что кто-нибудь наступит ему на пальцы или на лицо – просто забавы ради.

Винни Гаргано потыкал тело мыском ботинка. Никакой реакции.

– Отлично, давайте живее. Хорошо поработал, коп.

Гаргано явно гордился тем, что столь умело пользуется своим новым оружием. Прозвищем Зверь он был обязан отнюдь не тонкой работе.

Четверо мужчин подняли Мароллу за ноги и за руки и сунули в багажник «кадиллака». Багажник был объемный, пустой и безукоризненно чистый. Маролла свернулся там, точно кот. Откуда-то появился моток бечевки, новенькой, только что купленной в магазине, и парень со шрамом принялся вязать пленника: заведя ему руки за спину, он несколько раз обмотал запястья и туго стянул петлю, потом точно так же связал лодыжки, протянув к ним веревку. Маролла, со скрученными руками, лежал в позе эмбриона. Когда ему притянули лодыжки к запястьям, тело неловко свернулось клубком, вместо того чтобы выгнуться. Парень со шрамом досадливо ослабил веревку, перекатил Мароллу на живот и вновь придал ему положение натянутого лука. Кто-то его поторопил, и парень недовольно ответил:

– Этот хрен не гнется, у него одни мышцы.

Он проверил узлы и наконец удовлетворенно хмыкнул.

Багажник закрыли, бандиты расселись в две машины. Джо сел в «кадиллак» Гаргано.

Они не поехали ни в одно из привычных мест. Ни на Блу-Хилл-авеню, где находился бар, ни в южную часть города, в недра Саут-Энда, ни на причал. Норт-Энд они тоже миновали. Машины ехали через мост. Джо понял: для Пола Мароллы все кончено, он уже почти мертв. Нет смысла вывозить его из города лишь для того, чтобы избить. Человека увозят из города, чтобы закопать, в идеале – на территории конкурирующей банды. «Ирландская война» еще продолжалась, убийства становились все более дерзкими, зачастую они происходили внезапно, где бы ни застали жертву. Некий чарльстонец по имени Конни Хьюэс, жертва номер тридцать, попался прямо на этом мосту: ребята с Уинтер-Хилла на двух машинах, загнали его сюда, зажали и изрешетили из карабинов. И все-таки дела так не делаются. Джо понимал, что цель этой поездки – сбить с толку полицейских. Финальным унижением было то, что он сидел в машине с Гаргано и никто не старался ничего от него скрыть.

В «кадиллаке» царила тишина.

Джо прислушался к звукам из багажника. Маролла лежал всего в паре футов у него за спиной. Ничего не было слышно – только шум мотора. Маролла еще без сознания? Или очнулся и отчаянно думает, как бы выбраться? Даже в темноте он должен догадаться, что они едут чересчур долго. Он должен понять, что попал в переплет. Каково ему там – во мраке и холоде, в мучительной позе, с ноющими мышцами? Джо попытался переключиться на городские виды в окне, на предместья, где многоквартирные дома сменились коттеджами и обширными парковками.

– Куда мы едем? – спросил он.

– В Ревир, – ответил Гаргано.

Ревир. Понятно. Когда в Ревире найдут труп, никто не заподозрит Карло Капобьянко. Идеальный город для бандита. Бостонцы называли Ревир вторым Доджем [9]9
  Город в штате Канзас, в XIX веке ставший символом необузданных нравов Дикого Запада. Он подвергался многочисленным налетам бандитов.


[Закрыть]– там царили насилие, анархия, разврат. Но сравнение явно было нечестным по отношению к Доджу: там по крайней мере имелся законопослушный шериф. В Ревире даже этого не было. Когда в 1963 году умер старик букмекер, заправлявший ревирской мафией, именно заместитель начальника полиции, Фил Галло, сделался вторым по значимости криминальным авторитетом. Две городские силы – администрация и преступность – в конце концов объединились в его лице. Впрочем, бандиты заправляли Ревиром задолго до того, как коронация Галло официально утвердила подобный порядок вещей. Ходила шутка, что теперь на поводке у Галло даже ревирские собаколовы. В городе полвека процветали евреи-букмекеры и итальянцы-рэкетиры. Но Чарли Капобьянко ощутил возможность переворота, почуял слабину. Он попытался прибрать к рукам ревирских букмекеров, и Галло нанес ответный удар. Однажды утром он даже осмелился обстрелять «кадиллак» Капобьянко, припаркованный на Хантингтон-авеню, перед домом любовницы. Вскоре стало очевидно, что демарш Чарли Капобьянко обречен. Галло имел прямой доступ в святая святых, к самому Раймону Патриарке, а Патриарка не позволил бы Капобьянко захватить город. Ревир существовал как независимое государство, не входящее в состав империи Капобьянко, и ревирские гангстеры оставались неуправляемыми, точно баски. Капобьянко страшно ярился. Возможно, труп Пола Мароллы на заднем дворе Галло по меньшей мере доставит ревирскому боссу несколько неприятных минут. И уж точно копы не станут шнырять по Норт-Энду.

Джо плевать было на тектонические перемещения в ревирском ландшафте – пачка идиотов, которые убивают друг друга. Его беспокоила мысль, от которой он никак не мог отделаться: жертва номер тридцать один, следующая по счету, лежала в багажнике, в двух метрах от него. Джо чувствовал себя так, будто это он лежал в металлическом гробу. Крышка багажника, шум колес под ухом. Сочувствие, разумеется, было неподходящей эмоцией в данной ситуации. Маролла в некотором смысле уже труп. Что толку сочувствовать трупу? Джо рассматривал его разве что абстрактно. Крупный план годится лишь для живых, достойных сострадания. Но даже взгляд сверху – две машины на шоссе, тусклые конусы света, краткое зрелище закрытого багажника и свернувшегося в нем тела – был жуток. Джо ощутил приступ клаустрофобии, но заставил себя расслабиться.

Однажды он и сам проделает этот путь. Они сработают аккуратно – не станут присылать рядового бойца, используют человека, которому Джо доверяет, старого друга, с которым он чувствует себя в безопасности. Убийца появится с улыбкой, с подарком. Возможно, это даже будет полицейский. Ни атаки в лоб, ни автоматной очереди, ни ругани. Удар нанесут сзади, неожиданно. Он ничего не увидит.

В Ревире они остановились у мотеля под названием «Приют». Неоновая вывеска над входом, парковка, огороженная высоким забором. Забор закрывал вид на фабрики по обеим сторонам, над ним виднелись только огромные буквы: «Ревир. Судовые двигатели» и «Теплоснабжение».

Водитель припарковал «кадиллак» рядом с белым «шевроле». Вторая машина остановилась с другой стороны. Все вышли, потягиваясь и разминая ноги после поездки, и сгрудились вокруг багажника.

Маролла пришел в себя. Он вдохнул свежий воздух, захлопал глазами и немедленно принялся оправдываться:

– Винс, я ничего не сделал. Клянусь. Не знаю, что тебе наговорили, но я Богом клянусь, Винс, клянусь могилой матери, я ничего не сделал, что бы тебе ни наговорили…

Гаргано усмехнулся:

– Ты еще даже не знаешь, о чем речь, но ты все равно этого не делал?

Бандиты тоже засмеялись.

– Прости, Винс. Прости. Скажи, в чем дело, и я все объясню.

– Ты у меня крадешь.

– Нет!

– Ты крадешь.

– Нет! Клянусь. Послушай меня. Это ошибка. Я все объясню…

– Никаких ошибок. – Гаргано не обращался ни к кому в отдельности. – Тащите его в ту машину.

Багажник «шевроле» открыли ключом. Двое парней, ворча, подняли Мароллу и бросили туда. Машина качнулась под тяжестью тела.

– Спи крепко, – проговорил один из них.

Джо не знал, как себя вести – то ли засвидетельствовать свою верность каким-нибудь мудрым высказыванием, то ли промолчать, продемонстрировав тем самым, что и он, в конце концов, может быть настоящим полицейским. Дело в том, что Джо не имел намерения изображать сейчас настоящего полицейского. Он знал правила. Распустишь язык – умрешь, может быть, уже после разговора с генеральным прокурором или после суда. Но так или иначе, коп ты или нет – ты умрешь. Достанут любого. И потом, трудно будет объяснить собственную роль в убийстве Мароллы. Джо – соучастник. И без толку утверждать, что он верил, будто Мароллу лишь изобьют и отпустят. Все равно уже слишком поздно. Их семеро, он один. У Джо не осталось выбора, кроме как предоставить все воле Божьей. Скоро это закончится. Маролла получит свои две пули, багажник закроют, и они отправятся домой. Джо опустил глаза. По привычке он отметил род-айлендский номер машины – для отчета, который все равно никогда не напишет: РМ 387. Несомненно, машина украдена, табличка с номером – тоже. Наверняка «шевроле» простоял здесь уже несколько дней, чтобы его внезапное появление в городе утром после убийства не привлекло ничьего внимания. Род-Айленд, РМ 387 – Джо пожалел, что не может записать. Такова процедура. Нельзя доверять памяти, нельзя доверять собственному рассудку. Он и раньше видел смерть, сам убивал – немцев, на войне.

Багажник «шевроле» был длинным и глубоким. С поднятой крышкой он казался особенно вместительным.

Маролла попытался привалиться к боковой стенке багажника и взглянуть на своих мучителей.

– Дайте-ка веревку, – сказал Гаргано.

– Нет! Винс, не надо! Это ошибка! Послушай меня, всего одну минуту…

– «Ах, ох, это ошибка…» С какой стати это ошибка? А? Объясни. Объясни, придурок, почему это ошибка. Давай, я слушаю.

– Просто ошибка. Клянусь, Вин, я этого не делал. Поверь мне. Я знаю, все против меня, но я говорю правду. Пожалуйста…

– Ты, наверное, думаешь, что я идиот. Ты думаешь, что я идиот?

– Нет, Вин, нет, я так не думаю.

– Может, я кажусь тебе идиотом?

– Нет.

– Тогда какого хрена ты разговариваешь со мной как с идиотом и говоришь, что это ошибка? Как это может быть ошибкой? – Гаргано принялся разматывать бечевку. Одновременно он объяснял – совсем как отец, который собирается наказать сына. – Люди знают, сколько ты получил. Думаешь, никто не знает? Деньги исчезают, и никто не замечает? Твоя работа – забрать деньги и доставить их по адресу. А ты у меня крал. Не раз, не два – снова и снова. За тобой наблюдали, тупица. За деньгами всегда следят. Ты этого не знал? Ты что, думал, всем плевать? Думал, можно брать, сколько хочешь, как будто это твои деньги? Ты так думал?

– Я все верну…

– Ты ведь говорил, что ничего не брал.

– Не брал. Но если… деньги пропали, то, наверное, по моей вине. Понимаете? По моей вине. Я все верну. Плюс проценты, какие скажете.

– Перестань трепаться, ладно? Небось уже в штаны наложил… – и снова, ни к кому не обращаясь, Гаргано произнес: – Давайте заканчивать.

– Нет! Стойте!

Маролла оглядел их и в отчаянии уставился на Джо:

– Вытащи меня отсюда, коп!

Джо покачал головой.

– Давай, выручи меня! Ты же коп! Ты можешь. Вытащи меня.

Джо почувствовал, как все взгляды устремились на него. Он снова покачал головой:

– Я ничего не могу сделать.

Маролла, лежа на боку, слегка оторвал плечи от днища багажника.

– Я расскажу… расскажу о том, что ты хотел знать. Отвечу на твои вопросы.

– Нет у меня никаких вопросов.

– Есть, есть! Помнишь, мы разговаривали? Разговаривали! – Маролла говорил быстро, задыхаясь. Он торговался. Видимо, думал, что сможет выиграть немного времени, если привлечет чье-то внимание. Еще немного времени… – Мы с тобой разговаривали. Помнишь? Об Уэст-Энде. О старом магазине и все такое. Хочешь знать, что там было? Хочешь? Хочешь? Я могу тебе сказать. Могу сказать. Я тебе все расскажу, все, от начала и до конца. Тот старик с его магазином – ерунда, плевое дело. Я могу рассказать тебе все целиком.

Гаргано сказал:

– Заткнись.

– Те парни…

– Я сказал, заткнись!

– Те парни…

– Господи! – Гаргано сдавил шею Мароллы двумя руками и трижды стукнул головой о крышку багажника. Тот немедленно успокоился.

– Эй, коп. – Он пьяно улыбнулся. – Эй, коп, я знаю, кто убил твоего старика. Я могу тебе сказать. – Маролла знал, что обречен. Кажется, наконец он все понял – и это вселило в него смелость. – Хочешь знать, кто убил твоего отца? Ты ведь очень хочешь это узнать, да?

Гаргано напоследок стукнул его головой, совсем как рыбак, который глушит трепыхающуюся рыбу, и Маролла сполз в багажник, лицом вниз. Гаргано наклонился, чтобы покрепче связать его, но тело лежало слишком далеко.

– Иди сюда, – прорычал Гаргано. Он подтянул Мароллу ближе и начал обматывать бечевкой его шею.

Тот сопротивлялся, дергал головой, уворачиваясь от петли.

– Нет! Не надо, не надо! Пожалуйста, не надо, пожалуйста, пожалуйста!

Один из парней подошел, чтобы удержать его. Гаргано завязал веревку, свободный конец протянул к лодыжкам. Он слегка вздернул щиколотки Мароллы, чтобы веревка провисла, и закрепил ее так, чтобы она натягивалась под тяжестью ног. Когда Гаргано отпустил жертву, петля затянулась под весом тела.

Маролла немедленно начал задыхаться. Его голова дергалась из стороны в сторону, он хватал ртом воздух. Как только он сообразил, что руки у него привязаны к ногам и что, задрав их, можно ослабить петлю, Маролла несколько раз глубоко вздохнул.

– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Пожалуйста. Я верну деньги. Верну. Верну. Пожалуйста, Вин. Пожалуйста…

Гаргано достал нож. Джо подумал, что итальянец собирается отрезать палец или ухо в качестве трофея. Но вместо этого Гаргано перерезал спасительную бечеву, которая соединяла руки и ноги Мароллы. Без поддержки ноги снова натянули веревку, и тот опять начал задыхаться. Он изогнул спину как можно сильнее, чтобы бечева провисла, но долго сохранять такое положение было невозможно – позвоночник выгнут до предела, шея и лодыжки соединены веревкой, точно тетивой лука. Скоро он устанет, выпрямит ноги и задохнется…

– Эй, коп, поди сюда, – позвал Гаргано.

Джо встал у открытого багажника.

Маролла затрепетал.

Гаргано обратился к нему:

– Хочешь что-нибудь ему сказать? Нет? Я так и думал.

Он харкнул, собрал во рту побольше слюны и плюнул Маролле в лицо.

Джо уставился на плевок. Он пришелся чуть ниже виска – там, где начиналась челюсть. Слюна была коричневого цвета, она стекала, обретя сначала форму эмбриона, потом напомнила формой морского конька. Маролла, не в силах вытереться или стряхнуть плевок, зажмурился, на него набросили тряпку, и картинка исчезла под складками ткани, которая рябила от движений. Тряпка была нужна, чтобы заглушить звуки.

Гаргано захлопнул багажник, и машина снова закачалась вверх-вниз.

Хотя, возможно, Джо опять показалось.

Часть 3

Вскрывание замков происходит на крошечном пространстве – в скважине. В увеличенном виде она напоминает узкий коридор с гладким стальным полом и зубчатым потолком. В потолок встроены четыре штыря (или больше, в зависимости от замка), каждый из которых движется вверх и вниз. Когда штыри поднимаются на определенную высоту, замок открывается. Зазубренный край ключа поднимает все штыри одновременно. Задача взломщика – поднять их один за другим.

Разумеется, это вопрос чутья. Когда штырь достигал нужного положения и вставал на предназначенное место, Рики ощущал – кончиками пальцев, ушами, глазами, шестым чувством, – что замок слегка подается. Едва различимое, как вздох, движение. Для Рики взлом замков в первую очередь задавал работу воображению. Хороший вор вроде него может представить себе внутренность замочной скважины, он способен мысленно увеличить ее до размеров собора, войти внутрь, осмотреть круглые основания штырей, торчащих из потолка. Рики подумал, что, если однажды его посадят, он целыми днями будет лежать в камере с закрытыми глазами и воображать себе замки изнутри – невероятно сложные, с хитроумными приспособлениями, изобретенные для того, чтобы победить его, Рики. Механические чудеса, пока еще не придуманные мастерами. И он будет отпирать их, штырь за штырем, во сне, точь-в-точь как другие спящие заключенные расстегивают, пуговица за пуговицей, женские блузки.

Штырь за штырем – это был, по мнению Рики, идеальный способ открыть замок. Существовали, конечно, и более быстрые, но менее аккуратные способы, и на практике, если не хватало времени, порой приходилось идти коротким путем. Наиболее распространенная техника – «терка», когда отмычкой быстро скребут над головками штырей, выдвигая их вперед. Орудуя отмычкой, взломщик заставляет цилиндр вращаться, чтобы штыри заняли нужное положение, прежде чем они успеют вернуться на место. Но у «терки» есть существенный недостаток: отмычка царапает штыри и скважину, внутри замка остается металлическая пыль – это свидетельство того, что его взломали. Рики не терпел подобной небрежности – классный вор не оставляет следов. И разумеется, всякий взломщик знает, что наилучший способ открыть замок – не ломать его, а подобрать ключ. Увы, украсть ключ или снять с него слепок – «скурить», как говорят воры, – не менее рискованно. Это вынуждает вора «засветиться», то есть совершить самую большую ошибку.

Таким образом, Рики стал специалистом по деликатному открыванию замков. Он изготовил собственные отмычки в форме буквы Г – подобные приспособления взломщики называют граблями. Длинная часть отмычки, «рукоятка», достигала пяти-шести дюймов, она была достаточно гибкой для того, чтобы передавать кончикам пальцев нужные ощущения, но в то же время достаточно жесткой, чтобы сильно нажать на штырь. Должная жесткость отмычки – результат бесчисленных экспериментов. Короткая часть буквы Г была выгнута на конце, по диаметру штыря. Собираясь на крупное дело – а на данный момент Рики интересовали лишь крупные дела, – он заблаговременно изучал замки, которые ему предстояло открыть, и изготавливал отмычки специально для этих моделей. В итоге он работал быстро и чисто. Случайный прохожий увидел бы всего лишь человека, который открывает дверь слегка неподатливым ключом.

Поэтому, когда Рики отпер дверь штаб-квартиры Чарли Капобьянко на Тэтчер-стрит, происходящее выглядело крайне буднично. Он подошел к двери, сунул ключ в замок и вошел.

Рики и сам был удивлен подобной простоте. В двери оказался единственный замок, простой, с «язычком» и конусной скважиной, – такой замок легко найти в любом магазине. Рики мог собрать и разобрать его в темноте, точь-в-точь как солдат собирает и разбирает автомат.

Но разумеется, Чарли Капобьянко в вопросах безопасности полагался не только на замок. Безопасность обеспечивал сам Норт-Энд, бостонская «маленькая Италия» – замкнутая, бдительная, сплошь глаза и уши. Не столько городской район, сколько деревня в черте города. Капобьянко вырос на Тэтчер-стрит. На улице с трудом могли разминуться две машины, вдоль тротуара стояли кирпичные дома, и жильцы охотно завязывали разговор через улицу, стоя у окна. Капобьянко знал, что чужак, который бродит по Норт-Энду или взламывает замок, не останется незамеченным. Он знал, что его немедля оповестят. А еще он не нуждался в хорошем дверном замке потому, что вряд ли найдется глупец, который решится вломиться в контору Чарли Капобьянко.

Рики поднял четыре штыря и ощутил поворот цилиндра. Он вошел и запер за собой дверь. Было три часа ночи. Он несколько недель рассчитывал время и наконец решил, что это идеальный вариант, ночь с воскресенья на понедельник, когда ночные дела Капобьянко уже закончены, а город еще не проснулся. Районы, где обитают «синие воротнички», оживают часов в пять. Контора находилась на первом этаже. Мать Чарли Капобьянко и один из его братьев жили в квартире наверху.

Рики стоял, прислушиваясь и ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. В помещении не царил абсолютный мрак – его заливал тусклый серо-синий свет, благодаря рассеянному уличному освещению. Вскоре перед глазами Рики предстала длинная комната, примерно тридцати футов в длину. Круглый обеденный стол и четыре дешевых виниловых стула вокруг, кушетка и два кресла – скорее всего подержанных, маленький столик в дальнем углу, электрическая плитка. Никакого ковра. Все помятое и потертое. Свидетельства силы и богатства отсутствовали напрочь. Кабинеты воротил крупного бизнеса обычно обставляют не так. Здесь не было ни шкафов, ни счетных машин, ни хотя бы телефона; хотя игорный бизнес приносил Капобьянко несколько миллионов в год, преимущественно наличными, их нужно было во что-то вложить или вновь пустить в оборот.

Рики медленно пересек комнату. Пол потрескивал под его ногами – древние половицы как будто прогибались под весом гостя, – и каждый шум заставлял его замирать, пока он не убеждался, что никто его шагов не услышал. Рики наморщил нос: в комнате воняло чесноком.

На столе лежали бумаги – немного, и Рики разочаровался. Он нашел гроссбух в матерчатом переплете (обложка держалась на двух небольших гайках) и перенес его на кухню, где была маленькая раковина, отгороженная от окна. Он осмелился зажечь крошечный фонарик, размером с палец.

Гроссбух оказался потрепанным и грязным, ткань обложки выцвела до бледно-зеленого цвета, в тон страницам. Длинные колонки цифр никак не были обозначены, хотя Рики подозревал, что надписи зашифрованы. Возможно, все они числовые, как будто человек, ведущий эту книгу, понимал исключительно язык цифр – природный язык Капобьянко. Рики просматривал вереницы чисел. Он понял лишь, что это поток денег, проходящих через систему: доходы от игры в карты и кости, от букмекерских ставок. Деньги, которые вновь оказываются на улицах, где их опять отнимают или прячут. Страница за страницей, непрерывный поток. Наконец он добрался до букв – иностранных слов, подобных камням на реке. Имена. Имена. И одно из них он узнал. Глаза у него полезли на лоб.

– За что Капобьянко вам заплатил?

– Капобьянко? Кто такой Капобьянко?

– Я просто хочу знать: что этот бандит получил от вас за свои деньги?

– На твоем месте, сынок, я бы говорил повежливее.

– Это простой вопрос, Брэндан.

– Простой вопрос? Как тебе вообще не совестно задавать мне такие вопросы? Вам, всем троим, должно быть стыдно! Больше вы ничего от меня не услышите. – Конрой почесал щеку и перевел взгляд на Джо, своего любимца. – И ты с ними заодно?

– Брен, Майкл же сказал: это простой вопрос.

– Я не спрашиваю, что сказал Майкл. С Майклом я как-нибудь сам разберусь. Я тебя спрашиваю. Или он говорит и от твоего имени?

– Да. – Джо шевельнул губами, как будто хотел добавить что-то еще, но удержался. Возможно, это было непроизнесенное извинение.

– Большая, счастливая семья.

– Не такая уж счастливая, – заметил Майкл.

– Не хочешь объяснить мне, в чем дело, Микки? Ты ведь все знаешь. Что у тебя на уме, выпускник Гарварда?

– Вы на поводке у Капобьянко.

– Кто это сказал?

– Капобьянко.

– Вранье.

– Брэндан, давайте сократим эту часть, хорошо? Вы обижены, дело ясное. Мы всего лишь хотим знать, за что он вам платит. Что вы для него делаете?

– Я тебя не понимаю, Майкл. Ты всегда был для меня как сын. Давай, давай, гримасничай. Я был для тебя как отец, и ты это понимаешь.

– Значит, у меня было два отца. Вот повезло.

– Ты прав, сынок.

– Два – это ровно на одного больше, чем нужно. Хотя, возможно, у меня устаревшие взгляды.

Рики ухмыльнулся.

– Кем бы мы были без вас, Брэндан? – продолжал Майкл. – Бедными сиротами. И кто бы нас усыновил? Особенно Джо.

Конрой прищурился. Он был в штатском, галстук на его выпуклой груди съехал набок. Конрой вдохнул и выдохнул, а потом, настолько внезапно, что Майкл не успел отреагировать, метнулся вперед, воскликнув: «Ах ты, маленький ублюдок…» И в то же самое мгновение Джо бросился к Брэндану, чтобы помешать ему.

Майкл мгновенно представил себе два грузовых поезда, которые несутся навстречу друг другу…

Конрой ударил Майкла, схватил его за грудки, толкнул назад…

В ту же самую секунду плечо Джо врезалось ему в бок…

Конрой шумно хватанул воздух ртом…

Майкл лежал на полу, привалившись к стене.

Он услышал голос Джо, в котором звучала смертельная угроза:

– Только попробуй, Брэндан, и я тебя убью.

Майкл моргнул и увидел, что брат стоит над Конроем, занеся могучий кулак.

– Я тебя убью, мать твою.

– Джо! – одновременно воскликнули Майкл и Рики.

Старший брат слегка развернулся, услышав их голоса, но не отпустил Конроя и не разжал кулак.

– Джо, – выдохнул Конрой, – ты что? Кого ты собрался убивать? Ты забыл, с кем разговариваешь? Ну же, парень, отпусти. Это глупо. Дай-ка мне встать, сынок.

Джо оставался неподвижен, левой рукой он держал Конроя за рубашку. Казалось, сейчас он обрушит кулак на его физиономию и вобьет его в пол. Но затем выражение лица Джо изменилось, кулак слегка разжался.

– Вот так, Джо. – Конрой коснулся его запястья. – Дай мне встать.

Прикосновение как будто пробудило Джо. Он с новой силой ухватил Конроя за шиворот, еще крепче прижал к полу и заново стиснул кулак. Конрой жестом показал, что сдается.

– Джо, что с тобой? – спросил Майкл.

– Джо, что он вам наговорил? – Конрой кивком указал на Майкла. – Чем он запудрил тебе мозги?

Джо медленно покачал головой, но вопрос его отвлек, все враз усложнилось, в сознании замелькали факты, теории, загадки, слова Майкла и Рики, которые он понимал лишь наполовину и лишь на мгновение, чтобы вслед за тем немедленно утратить нить.

– А я, Брэндан? Ты и со мной обращался как с сыном?

– Сам знаешь, что да.

Джо снова покачал головой. Ему недоставало слов. Это была его беда – вечная нехватка слов. Мимо проносились озарения и мысли, которые он не мог перевести в слова и терял прежде, чем успевал толком постичь. Джо подозревал, что в этих невнятных образах крылся он сам – Джо номер два, которого невозможно увидеть. Что он хотел теперь сказать Конрою? Простая истина – «я любил тебя, а ты разбил мне сердце» – была невыразима и недостаточна. А другие слова не приходили ему в голову.

Джо сказал:

– Ты мне не друг, – и немедленно смутился. Как это глупо, по-детски прозвучало. Он пожалел, что вообще заговорил. Хотелось бы ему вернуться на десять секунд назад и не выставлять себя таким идиотом. Но эта фраза как будто зачаровала Конроя, Майкла и Рики. Увидев, какой эффект произвели сказанные слова, Джо подумал, что случайно нашел нужную формулировку – как будто он сидел за пианино и наугад бренчал по клавишам и вдруг получилась песня – чудесная, красивая песенка. Он выпустил Конроя, сказав:

– Хватит, Брен. Просто ответьте на вопрос.

– Что он тебе наболтал, Джо? – не унимался Конрой.

– Ответьте на вопрос Майкла.

Конрой с трудом встал и отошел к дальней стене. Рики помог Майклу подняться.

– Микки, ты в порядке?

– Да.

– Вы с новым папочкой, кажется, нашли общий язык.

– Да, по-моему, он питает ко мне самые теплые чувства.

Конрой поправил галстук.

– Вы, парни, ведете себя так, словно раскрыли смертный грех. Что ж, я не идеален, хоть и неприятно вам об этом говорить. Жизнь такова.

– Господи, Брэндан, не в том дело, что вы на кого-то работаете, – сказал Майкл. – Но работать на Капобьянко? Этот тип – убийца.

– Допустим, Капобьянко мне заплатил – ну и что? Думаешь, ваш отец был слишком хорош для того, чтобы получать деньги от Капобьянко?

– Да.

Конрой покачал головой:

– Майкл, перестань. Ты ни хрена не понимаешь. Ты меня слышишь? Ты не знаешь, кто такой Капобьянко, ты понятия не имеешь, что такое быть полицейским, ты ни хрена не знаешь, поэтому говорю тебе как друг: не лезь. На кой черт тебе вообще сдался Капобьянко?