Текст книги "Душитель"

Автор книги: Уильям Лэндей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

32

Джо терпеть не мог работать сверхурочно, но иного выхода не было. Он нуждался в деньгах. Разумеется, за сверхурочную работу он получал сущие гроши – три с половиной доллара в час. Повезет, если в итоге наберется долларов двадцать пять. Для сравнения, его долг у букмекера составлял около двадцати тысяч долларов, запредельная сумма – вдвое больше того, что он зарабатывал за год. Он даже не знал наверняка, сколько должен в итоге, – долг был поделен между десятком букмекеров, в основном в Саут-Энде. Все они взимали разную таксу и разный процент, вытаскивали номера из шляпы, шевелили губами, закатывали глаза, производя подсчеты, и что-то записывали иероглифами в своих блокнотах. Когда они заканчивали считать, Джо так и не узнавал, какова истинная сумма. Оставалось лишь поверить им на слово. Если говорят, что ты должен, значит, ты должен.

Однако судьба переменчива, и вскоре у него будет достаточно денег, чтобы расплатиться с долгами, сколько бы их ни было. Он всех осчастливит, даже Кэт. Нужно только играть и дальше, не сдаваться, пока снова не окажешься на плаву. Это непременно должно произойти, темная полоса обязана смениться светлой, а десять проигрышей – десятью выигрышами. Невозможно вечно терять. Чем чаше Джо проигрывал, тем сильнее убеждался, что не может просто так бросить. Все потраченные им деньги – своего рода вложение в будущую удачу. С каждой потерянной ставкой чаша весов слегка склонялась в его сторону. Суть в том, чтобы вовремя вырваться из полосы неудач и получить награду.

Джо долго верил, что так и будет. Он способен сохранить веру. Конечно, придется потуже затянуть пояс и кое в чем отказать себе, хотя он не очень-то это умеет. А еще выход – чаще работать сверхурочно. Но, получая дополнительно сто долларов, он сможет сводить концы с концами. Нужно примерно шестьсот баксов в неделю, чтобы вовремя вносить проценты. Иногда ему удавалось раздобыть нужную сумму – ну или почти удавалось. Конечно, Джо понимал всю тщетность своих попыток расплатиться с букмекерами таким образом. Эти деньги приходили к нему из Норт-Энда и, точно почтовые голуби, туда же и возвращались. Один из подручных Капобьянко платил сержанту из первого участка, тот отдавал деньги Джо, а Джо нарезал круги по Саут-Энду, расплачиваясь с букмекерами. Через несколько дней те же самые банкноты оказывались в исходной точке, в руках у людей Капобьянко. Чарли Капобьянко создал длинную цепочку, по которой двигались наличные, и тратил ровно столько, сколько нужно, чтобы система работала. Разумеется, чаще всего Джо не хватало денег, порой катастрофически не хватало, и тогда приходилось договариваться. Но это никогда не было проблемой. Наверное, такова привилегия полицейского – настоящий щит. С его помощью Джо как-то пробивался.

Но теперь он понял, что никогда не выберется. Он себя обманывает. В этой яме его и похоронят. Вероятно, причиной тому послужила гибель Эми. А может, то, что он впервые обратился к местным шейлокам и занял денег, чтобы залатать дыру, – смертельная ошибка, которая неизбежно должна навести волков на след раненого, хромающего животного. А может, жестокость городского криминала или все, вместе взятое. После стольких убийств всех горожан охватила мрачная паранойя.

Кампания Чарли Капобьянко по захвату букмекерских контор привела к целой череде кровопролитий: конкурирующие банды ощутили опасность. Впоследствии этот период назовут войной ирландских банд, но никаким военным благородством здесь и не пахло. Ребята с Уинтер-Хилла систематически истребляли соперников из банды Маклафлина, но по большей части всякая мелочь охотилась друг за другом. Война кланов – хорошая возможность свести старые счеты. Вскоре начали появляться трупы. В брошенных машинах, в чемоданах – их обнаруживали по запаху… Обезглавленный труп в незапертой квартире… Загадочная темная жидкость, просочившаяся из багажника машины – прохожие жаловались на вонь)… Почти двадцать убитых, большинство застрелено, двое удушены, у одного перерезано горло, один обезглавлен, один утоплен. Излюбленный способ убийства – выстрел в затылок. Берегись улыбчивого парня, который распахивает перед тобой дверь или предлагает сесть впереди.

Тем временем Капобьянко все сильнее прижимал не только букмекеров и местных ростовщиков, но и тех, кто пользовался их услугами. Он предпочитал политику силы: отсчет не должен останавливаться. Неисправным должникам приходилось платить, даже если у них не оставалось ни гроша. Это была бессмыслица, не виданная ни в Нью-Йорке, ни в Чикаго – по той очевидной причине, что с разорившегося должника все равно ничего не возьмешь. Но этот нюанс ускользнул от Чарли Капобьянко – он требовал деньги, все и сразу. В Бостоне часы тикали до тех пор, пока бедолага так или иначе не выплачивал последний взнос.

Поэтому Джо, в своих чересчур тесных форменных брюках и слишком маленькой фуражке, стоял на автовокзале Грейхаунд в час ночи и гадал, сможет ли он позволить себе покупку новых брюк (он уже давно истратил те двести долларов, которые полицейский департамент ежегодно выдавал своим сотрудникам на обмундирование). Автовокзал, по мнению Джо, был худшим местом дежурства. Кому-то достается смена возле Симфони-Холла, а Джо – на автовокзале. Но это было единственное учреждение, работавшее семь дней в неделю, – Джо стоял в тепле и не возражал. Он отрабатывал обычную смену до полуночи, а потом сверхурочную – от полуночи до шести или семи утра. Ночь, в течение которой ему неизбежно придется будить бродяг, тыкая их дубинкой, выгонять из кабинок в мужских туалетах уединившиеся парочки – и чего ради? Чтобы отдать заработанные гроши какому-то итальяшке? По крайней мере можно припарковаться поблизости и поспать в машине. Довольно и того, если он будет раз в час проходить по автовокзалу.

В час ночи здесь было совершенно безлюдно, и Джо уже успел ошалеть от скуки, когда увидел черный блестящий «кадиллак». Подобным машинам здесь было не место в это время, да, собственно, и в любое другое. Джо подошел к окну вокзала и увидел, что из автомобиля выходит Винни Гаргано. Гаргано постоял, оглядываясь, пожал плечами и покачал головой, словно боксер, который пытается расслабиться перед схваткой. Просто удивительно, как эти парни застают тебя в самый неподходящий момент. Джо, который в это время размышлял о Кэт и о двадцати тысячах долларов, быстро попытался обрести прежнюю уверенность. Он втянул живот, застегнул брюки (расстегнутые, чтобы легче дышалось) и выпятил грудь. Но тело утратило былую форму. Когда Гаргано миновал стеклянные двери, Джо все еще тщетно пытался принять надлежащий вид.

– Эй, – окликнул его Гаргано. – Когда идет следующий автобус до Покипси?

Джо заставил себя слабо улыбнуться.

Гаргано обошел пустое помещение. Потертые пластмассовые сиденья, закрытые окошки касс. Ни одного автобуса. Автовокзал оставался открытым круглые сутки на тот случай, если вдруг придет автобус из какой-нибудь глуши и выгрузит кучку измученных, помятых пассажиров, похожих на эмигрантов из далекой страны. И снова наступит тишина.

– Какого хрена ты тут торчишь? – поинтересовался Гаргано.

– Я тут работаю.

– А я думал, ты детектив. Большая шишка.

– А тебе какое дело?

– Я имею право знать, на что уходят налоги.

– Ты платишь налоги?

– Нет.

– Тогда какая разница? – Джо мысленно продолжил: «Ну и вали отсюда».

Гаргано снова обошел зал ожидания рассеянной походкой человека, погруженного в собственные мысли. Джо медленно поворачивался, чтобы Гаргано не зашел ему за спину. Этот тип был обезьяноподобен – руки свисают почти до колен, на шее бугрится толстая складка жира. По слухам, Винни Гаргано разрубил одну из своих жертв на части и упаковал куски в три чемодана, причем уложил голову лицом вверх, своеобразный привет полицейским.

– Мне объяснили в участке, где тебя найти.

– Да? Кто?

– Не знаю, кто там взял трубку.

– Придется сказать им пару ласковых…

– Это что значит – «придется сказать пару ласковых»? Я все время о тебе слышу одно и то же – с Джо не сговоришься, никто с ним не желает дела иметь. Знаешь что? Ты как заноза в заднице. Ищешь себе проблемы.

– Ты недослышал. Я не ищу себе проблем.

– Нет? Значит, они сами тебя находят.

– Похоже на то.

– Ну да. – Гаргано распахнул дверь туалета и заглянул внутрь, чтобы убедиться, что там пусто. – Ну и что мы будем делать?

– По какому поводу?

– «По какому поводу»… Ну ты и шутник – «по какому поводу». Слушай, ты, умник, я знаю, какие у тебя проблемы. Может, ты и в состоянии обмануть пачку тупых копов или тех баб, за которыми бегаешь… может быть, ты способен обмануть своего дурака братца – кто он там, вор или взломщик, не знаю… но меня ты не одурачишь. Не одурачишь. Я повидал таких, как ты. Я таких, как ты, вижу каждый день. Меня не проведешь.

– Я и не пытаюсь.

Гаргано помолчал; покорность Джо его успокоила.

– Я никого не пытаюсь обмануть, – повторил Джо на всякий случай. Он слегка поморщился: Гаргано – это много мускулов и ни грамма мозгов.

– Ну и что мы будем делать, Джо?

Тишина.

– В том-то и беда, Джо. У тебя должок. Большой должок. – Гаргано погрозил пальцем. – Нехорошо. Это проблема. У тебя, мать твою, серьезная проблема.

– Я плачу.

– Нет, Джо. Если б ты платил и все было как следует, я бы, наверное, здесь не торчал, правда? Я бы даже не знал, как тебя зовут. Для меня ты был бы всего лишь еще одним тупым копом.

Гаргано опустился на сиденье.

– Когда вернешь долг, Джо?

– Скоро.

– Нет-нет. Я спросил – когда. Назови мне день, когда ты заплатишь. Понедельник, вторник, среда…

Тишина.

– Видимо, у тебя нет денег.

– Сейчас – нет.

– Сейчас нет?

– Нет.

– Тогда какого хрена ты пудришь мне мозги своим «скоро»?

– Я достал некоторую сумму.

– Некоторую?

– Да.

– Какую?

– В точности не знаю, но…

– Сколько?! Джо, сколько?

– Не знаю. Пару тысяч.

– Пару тысяч? Ты шутишь? Думаешь, это смешно? Ты решил со мной пошутить? Тебе смешно, да? Думаешь, две тысячи – и все? Да? По-твоему, это шутка такая?!

– Нет.

– Что – «нет»?

– Нет, не шутка.

– Разумеется, не шутка. Правду говорят, что ты не самый умный коп на свете. – Гаргано покачал головой. – Ну и что нам делать?

– Не знаю.

– Где ты возьмешь столько денег?

– Не знаю.

– «Не знаю, не знаю». Ни хрена ты не знаешь. – Гаргано постепенно сдвигался на край сиденья, упираясь руками в колени, а потом снова откинулся на спинку. – Я отсюда не уйду, пока не узнаю, где ты собираешься взять деньги.

Тишина.

– Как насчет твоего братца-вора?

– Давай не будем его в это впутывать.

– Почему?

– Это моя проблема, мне ее и решать.

– Но у него есть деньги.

– Не такие.

– Слышал про «Копли»? У твоего братца денег хватит.

Джо не знал, кем именно называет себя Рики теперь – торговцем машинами, риелтором или владельцем клуба, – но он понимал, что не стоит откровенничать с человеком вроде Винни Гаргано. Когда речь заходила о Рики, Джо предпочитал не знать ничего. Скажешь слишком много – и парня убьют.

– У моего брата нет таких денег, и он не вор.

Гаргано ухмыльнулся:

– Господи, да ты действительно туп как пробка.

Джо пожал плечами. Он ощутил одновременно унижение и странное облегчение. Появление Гаргано было своего рода кульминацией – как будто Винни Зверь пришел сюда, воплощая собой все проблемы Джо. Теперь по крайней мере им каким-то образом мог прийти конец – возможно, скверный, но все-таки это лучше, чем медленное скольжение. Гаргано прав – Джо миновал ту отметку, когда еще можно было надеяться на уплату долга. Теперь лавина его раздавит. У него нет возможности остановить отсчет, время само по себе стало тяжкой ношей, каждый час приносит страдания. Нужно это прекратить.

– Ну и как ты собираешься раздобыть деньги? У тебя хороший дом, я видел.

– Он уже заложен.

– Ну так продай что-нибудь. Что у тебя есть?

– Хм… Ничего.

– Знаешь, что я обычно говорю в таких случаях? Я говорю: «Слушай, ты задолжал десять штук, ну или пятьдесят, или сколько там. У тебя есть одна вещь, которая стоит пятьдесят штук. Я ее у тебя покупаю». Знаешь, что это?..

– Нет. Что?

– Твоя голова. Я говорю: «Продай мне свою голову за пятьдесят кусков, и мы в расчете. Могу забрать ее прямо сейчас. Если хочешь, даже лично отрежу». И показываю нож. – Винни полез в карман кожаного пальто и вытащил небольшой нож.

– А если у человека действительно нет пятидесяти тысяч?

– Он постарается их найти.

Джо закрыл глаза.

– Расслабься, твой котелок и пятидесяти центов не стоит. Сейчас я тебе объясню, что мы сделаем. Ты будешь работать на меня.

– Я не… я не могу.

– Да брось. Я видел список Ники Капобьянко. – Ники был братом Чарли Капобьянко, посредником и казначеем. – Знаешь, утром после пьянки поздновато называть себя целкой. Ты взял деньги, теперь придется их отработать.

– Как?

– Если услышишь что-нибудь интересное – расскажи. Например, если намечается облава. Или если за кем-нибудь установили слежку – несомненно, нам следует об этом знать. Ты ведь коп, тебе многое известно.

– Вряд ли. Вы разочаруетесь.

– Ты можешь делать и кое-что другое. Например, ходить по поручениям. Мы найдем для тебя занятие.

Джо опустил голову.

– Расслабься, все не так плохо. Я прошу от тебя лишь немного помощи. Внеси свой вклад. Это самое малое, что ты можешь сделать. Учти.

33

Фиш, как автомат, пересчитывал десятки и двадцатки в пачке. Дойдя до сотни, он отодвигал кучку в сторону, слюнявил большой палец и снова принимался задело. Сноровка у него была поразительная. Фиш казался старым и хрупким, кожа у него на руках напоминала пергамент, ногти опасно отросли. Но было нечто магическое в том, как он разложил банкноты по десяти кучкам и подвинул одну из них Джо Дэйли.

– Спасибо.

– Надеюсь, твой новый шеф этим подавится, между нами говоря. – Фиш проследил, как деньги исчезли в кармане Джо, и слегка нахмурился. – И пожалуйста, пусть они отправятся по назначению.

– Не лезь не в свое дело.

– Я просто сказал… Не забывай, чьи это деньги.

– Но отчего-то они лежат в моем кармане. Странно, да?

– Видал я вещи и более странные.

– А мне все-таки чудно.

– Привыкнешь. Ты пока неиспорчен.

– Ты так и будешь надо мной издеваться?!

– Ты только что взял мои деньги, заработанные тяжелым трудом, и хочешь, чтоб я тебя поблагодарил?

– Да брось, Фиш, бизнес есть бизнес. Мне это не нравится не больше, чем тебе.

– Ты не возражаешь.

– Ах так…

– Я же не слепой. Я все понимаю.

– Ты ошибаешься.

– Я не первый год этим занимаюсь. – Фиш пожал плечами: «Как тебе угодно».

– Так или иначе, речь не обо мне. На моем месте мог оказаться кто угодно.

– Но на нем оказался ты, в том-то и дело.

– Да, на нем оказался я, поэтому обращайся со мной как подобает, и давай побыстрее с этим покончим. Невероятно. Как будто мне делать нечего помимо этого дерьма. Господи, как будто я за столько лет отдал тебе недостаточно денег. Что, забыл?

– Думаешь, они все у меня и остались? Нет. Вы держите пари друг против друга, проигравшие платят победителям. Вот как это работает. Я всего лишь посредник. Если хотите знать, где ваши деньги, так найдите того, кто выиграл. У меня их нет. Все, что мне остается, – это проценты. Сущая мелочь.

– Чарли Капобьянко вполне живет на эту мелочь.

– Зависит от объема.

– Так или иначе, с меня ты получил прорву этой самой мелочи.

– А теперь ты пришел забрать хотя бы часть. Смешно, детектив?

– Хватит, Фиш, я сказал. Я тебя не просил совать нос в мои дела.

– Я собирался сказать то же самое.

– У меня нет иного выбора.

– Как угодно, шеф.

– Даже тебе не все известно, Фиш.

– Просто удивительно. Вообще, живи как знаешь, мне-то что. Хотя твой отец наверняка в гробу переворачивается.

– Заткнись! – Джо потянулся через стол и ткнул пальцем в грудь Фиша, как будто нажал на кнопку. – И повторять я не собираюсь. Хватит. Я что, должен выслушивать это каждую неделю?

– Нет. Я свое сказал.

34

На крыше первого участка гнездились чайки. Они взлетали из-за кирпичного парапета, приземлялись, кричали, беспокоились и снова улетали. В сплетенном из веточек гнезде лежали три сероватых крапчатых яйца. Толстый пушистый птенец неуверенно прошелся вдоль края крыши. Он был такого же серовато-коричневого цвета, как и яичная скорлупа, то и дело останавливался, чтобы исследовать забившийся между камнями мусор – окурки, пивные банки, рождественские фонарики. Обнаружив огромную пару черных ботинок, птенец попытался на них вскарабкаться.

– Отвали, – сказал Джо.

Он подергал ногой, и птенец заковылял прочь. Джо снова принялся смотреть через парапет на ощетинившиеся антеннами крыши, Бикон-Хилл и обширный пустырь Уэст-Энда в сумерках. Внизу из туннеля возникали и исчезали в городских дебрях машины.

Позади раздался голос:

– Господи, Джо. Ты что, прячешься?

Брэндан Конрой осторожно перешагнул через высокий порог и железяку, которая подпирала дверь. Он двигался осторожно, как обычно ходят крупные старики. На взгляд Джо, он походил на лося, который по камушкам переходит реку.

– Я тебя обыскался. Три лестничных пролета, черт возьми. Какого хрена ты тут делаешь?

Джо продемонстрировал ему зажженную сигарету.

– Э… А почему не сказал лейтенанту? Вдруг ты срочно потребуешься?

– У меня закончилась смена.

– Ну так иди домой. У тебя семья, сынок.

– Что вам надо, Брэндан? Вы ведь не просто так преодолели эти три пролета.

Конрой подошел. Он был недостаточно высок, чтобы заглянуть через парапет, а потому просто окинул взглядом крышу. Три трубы, вентиляционная шахта, дурацкие чайки. Золотой купол с классическими окнами и декоративной вазой на шпиле. Конрой был в полной форме, с золотым шевроном на рукаве.

– Знаешь, я никогда сюда не поднимался.

– Это единственное место, где можно побыть одному.

– Иди домой, Джо. Пора.

– Вы за этим сюда пришли?

– Твоя мать о тебе беспокоится.

– И она послала вас?

– Если бы твой отец был жив… Джо, нельзя винить женщину за то, что она беспокоится о сыне. Что с тобой такое?

– Поверьте, Брен, вы не захотите этого знать.

– Перестань. Вряд ли все так плохо, парень.

– Да.

– Может быть, я сумею помочь. – Конрой помолчал, но не дождался ответа. – Помнишь, как тебя арестовали в Дерборн-сквере, где ты околачивался в поисках неприятностей? Помнишь? И кому ты позвонил, потому что боялся старика?

– Я был мальчишкой. На сей раз все сложнее.

– Может быть.

– Поверьте. Добрый дядюшка Брэндан ничего здесь не поделает.

– Как бы то ни было, сынок, мы тут вдвоем, не считая голубей.

– Это чайки.

– Ну, чайки, какая разница.

Джо ухмыльнулся. Несомненно, Конрой желал ему добра, но даже если бы Джо захотел открыться, то не смог бы дать определение своим чувствам. Это был не страх наоборот, он чувствовал себя спокойнее, чем когда-либо. Возможно, он даже окажется умнее: играя на два фронта, успокоит врага, ничего не платя и не обещая. Не то чтобы он действительно делал нечто постыдное – работа была пустяковая. Время от времени – просьба отнести чемодан в Норт-Энд, заглянуть в забегаловку, где промышляли букмекеры – в табачную лавчонку, бакалейную, мастерскую по починке обуви, – и забрать деньги. Джо не совершал преступлений и потому чувствовал себя винтиком в старинной, сложной машине. Он всего лишь был на посылках. Фиш – исключение. Обычно люди, которым Джо наносил визит, отнюдь не возражали против уплаты налога и не сопротивлялись. Деньги для Капобьянко – обычная статья расходов. Джо убедился, что катастрофа случилась без особого шума, так что, возможно, это никакая и не катастрофа. И все же, все же… Он не мог избавиться от этого ощущения. В присутствии других полицейских он смущался. У него была постыдная тайна, он стал шпионом. Он не чувствовал себя прежним Джо Дэйли. Возможно, и никогда больше не почувствует.

– Я кое в чем ошибся, Брен, только и всего.

– Что ты натворил?

Джо помедлил. А, какого черта. С тем же успехом можно рассказать кому угодно.

– Попал на крючок. Я играю.

– В смысле?

– Бега, собаки, лошади, так далее.

– И?

– Ну… приходится отрабатывать долг. Меня заставили бегать по поручениям. Пока что. Не сомневаюсь, будет и хуже.

– Кто заставил?

– Люди Капобьянко. Ко мне явился сам Винсент Гаргано.

– Ага. И насколько велик долг?

– Слишком большой, чтобы расплатиться.

– Я могу раздобыть денег.

– Сомневаюсь, что этого будет достаточно. Вряд ли я так просто от них отвяжусь.

Конрой кивнул.

– Кто об этом знает?

– Никто.

– Даже Кэт?

– Если узнает Кэт, узнает и мать. А если узнает мать… Короче, я бы предпочел справиться самостоятельно.

– Конечно, конечно. Надо подумать, что тут можно сделать… Авось как-нибудь вывернемся.

– Я буду очень признателен.

– Ты не одинок, парень. И не забывай об этом.

– Ладно.

– Похоже, у тебя действительно не было особого выбора. Или был?

– Ну да, пуля в голову.

– Тогда ладно. И не страдай. Ты делаешь то, что вынужден делать, Джо, понятно? Просто не заходи слишком далеко. Бегай себе по поручениям, но помни, что ты по-прежнему полицейский. Если зайдешь слишком далеко, никто тебе руки не подаст.

– Понятно.

– Мы обо всем позаботимся, а ты не теряй голову. У тебя семья, парень. У тебя сын, ты за него отвечаешь. Никто, представив себя на твоем месте, не посмеет сказать, что ты поступил неправильно.

– Спасибо, Брен. Хорошо, что отец этого не видит.

– Вот что я тебе скажу – твой отец не святой, земля ему пухом. Иногда он тоже делал то, что приходилось.

– Да? Что, например?

– Я не хочу об этом говорить. Он умер, он был моим другом и чертовски любил своих сыновей. И если о некоторых вещах он не желал вам рассказывать – значит, таково было его решение, и я не собираюсь лезть в чужие дела. Не всякий отец во всем откровенен с сыном, Джо. И это правильно. Сын никогда не знает отца на сто процентов, их разделяют много лет. Но я знал его. Знал как брат, черт возьми. Твой отец был отличным, честным полицейским. Он никогда, никогда не делал того, чего вы могли бы стыдиться. Пойми меня правильно. И в то же время он был человеком, живым человеком, жил среди людей, как и ты, вот и все. Я не хочу, чтобы ты сидел тут на крыше и размышлял о том, что сказал бы твой старик. Он бы все понял, поддержал тебя, точно так же, как я тебя поддерживаю. Так мы и живем. Мы делаем то, что делаем, и не просим за это прощения. Вот что такое семья.

– Ладно. Хорошо. – Джо не вполне понимал, имеет ли Конрой в виду семью Дэйли или «семью» полицейских. Он подозревал, что для Брэндана разница не так уж велика. – А что вы скажете моей матери?

– А что я могу ей сказать? Правду. Что ты работаешь как вол, что ты устал, поэтому пусть она, Кэт и прочие оставят нас на некоторое время в покое.