Текст книги "Крот Камня"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава четырнадцатая

Склоны Луга, по которым нужно было вскарабкаться, чтобы попасть в Данктонский Лес, покрывал скользкий ледяной наст.

Триффан и Спиндл долго и тяжело взбирались к деревьям, голым, черным, мрачным. Земля под деревьями была холодная и безжизненная. Однако радость Триффана час от часу росла.

– Мы снова здесь, Спиндл! Мы вернулись!

Спиндл не чувствовал воодушевления. Он нервничал, беспокойно озирался, ожидая увидеть воинственно настроенных кротов, наблюдающих за ними из-под искривленных корней, или больных, калек, уродов. Но вокруг не было никого. Бесшумно качались тонкие безжизненные ветки, и мертвенно-белым блеском серебрился снег.

После разговора с грайком Спиндл представлял себе Данктон наполненным кротами. Если это было так, то им успешно удавалось скрываться в тоннелях, входы в которые изредка попадались на глаза Триффану и Спиндлу. Однако, судя по всему, пользовались ими нечасто.

– Что нам теперь делать? – спросил Спиндл, имея в виду: искать старые тоннели или рыть новые.

Но Триффан понял этот вопрос иначе.

– Мы будем жить смирно и тихо, чтобы сберечь силы для ведения летописей, – таков был его ответ, поразивший Спиндла.

– Писать? О чем?

Триффан громко рассмеялся:

– О чем мы говорили в Верне. Я был посвящен в сан летописца, и пора уже мне начать заниматься своим делом.

– Но твои лапы… – замялся Спиндл.

Хотя раны Триффана затянулись, лапы стали неуклюжими, негодными для тонкой работы. Он мог довольно хорошо ходить, но копать землю и искать червей ему было и всегда будет тяжело, а уж делать записи – тем более!

– Да, конечно, они уже не те, что прежде. Но, как всегда внушал мне Босвелл, крот пишет сердцем, а не когтями. Почерк мой будет не так красив, как раньше, но все же кто захочет – разберет.

– Что же ты будешь записывать?

– Еще не знаю, Спиндл. Возможно, я буду писать о том, что мы сделали, о чем думали. Столько книг пропало в Аффингтоне! Вероятно, пройдут годы, прежде чем тексты, зарытые тобою в Семи Холмах, можно будет откопать, если они вообще еще там. Поэтому я думаю, сейчас пришла пора писать для будущих поколений о времени, в котором мы живем. Кто-то должен начать, пусть это будем мы. Надо торопиться. Ведь если придет Крот Камня, мы захотим служить ему так, как он того пожелает. Итак, нам нужно поскорее найти место и начать работать. Мне не терпится!

– Но как же опасности Данктона?

– Какие опасности? – спросил Триффан беспечно. – Я не вижу ни одной.

– Ну, возможно, за нами наблюдают, выжидают, хотят узнать, что мы будем делать.

– Кто?

– Кроты, – прошептал Спиндл, уже не скрывая своего страха.

– Нам предрекали, что мы не выдержим Слопсайда. Большинство не верило, что можно уйти живыми из Верна. Однако мы живы. Немного побитые, ослабевшие, но в общем все те же, кроме того, мы вместе. Думаю, мы сможем выжить и в Данктонском Лесу, а теперь пойдем посмотрим, что нас ждет в Болотном Краю.

Все же чутье не подвело Спиндла. Когда они снова пустились в путь, за ними последовала кротиха. У нее были узкие незрячие глаза, морщинистый лоб, хитрое рыльце. Она старалась держаться с подветренной стороны, потому что от нее исходил гнилостный запах и потому что ей самой было удобнее следовать за ними по запаху…

Она сопела, фыркала, глубоко втягивала воздух, присвистывала носом, поводила усами: она чуяла, что их двое, они явно чужие, сильные, но устали, один слегка хромает, у него слабые передние лапы, разговаривают о летописях, об этой системе, так, будто она им знакома, одного зовут Спиндл. Выследить, куда они пойдут, а потом донести… Такие доносы вознаграждались хорошими червями. По крайней мере, раньше. Времена меняются! Однако стоит попробовать.

Слепая кротиха наткнулась на корень, упала и замерла, чтобы ее не заметили. Они и не заметили. Кротиха поднялась из последних сил и с трудом побрела за ними. Нет, не ради червей она это делала! Лучшей наградой для нее было побыть среди других кротов. Они дадут ей парочку червей и разрешат посидеть с ними немного, почувствовать, что она тоже одна из них, что она кому-то нужна. И опять фырканье, сопение, вперед, за ними, на север. Ей было так тяжело идти, так стыдно подглядывать!

Когда Триффан и Спиндл вошли в тоннели Истсайда, им стали попадаться кроты. Появился отвратительный запах, напомнивший им Слопсайд, это был запах гниения, запах нечистой и больной плоти. Вокруг валялся мусор, разлагались нечистоты, слышалась тревожная дробь чьих-то шагов, беспокойное и опасное принюхивание. Здесь ютились кроты, которые не хотели ни с кем встречаться, никого видеть, ни с кем говорить.

Вдруг возник какой-то крот. Это существо сидело скорчившись прямо перед ними. «Существо» – потому что Триффан и Спиндл даже не могли определить, он это или она, такой лохматый и свалявшийся у него был мех, такое грязное рыльце, такое бесформенное, покрытое язвами тело.

– Кто здесь? – хрипло спросило несчастное создание.

Спиндл встревожился, но Триффан не раздумывая подошел поближе.

– Мы пришли с миром… – начал он, но крот повернулся и заковылял прочь, что-то бессвязно бормоча.

Они пошли дальше. Никто больше не заговаривал, но из нор за ними пристально наблюдали запавшие глаза больных лысухой кротов с тусклой, изъеденной лишаем шерстью. Некоторые были слепы, другие совершенно потеряли рассудок, вокруг лежали мертвые и разлагались прямо там, где умерли.

– Это такая форма чумы, – сказал Триффан. В голосе его слышалось неподдельное сострадание. – Бедные кроты! – прошептал он, глядя, как они отползают, то ли от страха, то ли от стыда.

Некоторые тоннели были оставлены кротами и пустовали, несмотря на обилие червей, в других, наоборот, скопилось много кротов, как будто эти несчастные предпочитали страдать, сбившись в кучу. Говорили они лишь сами с собой в бреду или просто стонали. Появление двух чужаков встревожило их.

Только уже на выходе из Истсайда Триффан и Спиндл встретили первую кротиху, которая не побежала прочь, завидев их.

Она стояла спиной и сначала не заметила их приближения. Увидев незнакомцев, вздрогнула, но не убежала. Это была кротиха, состарившаяся прежде времени, истощенная, с запавшими глазами, но на ее теле не было язв.

– Пошли, – сказала она, вернее, выкрикнула, словно глухая, – можете взять все, правда, это не много…

Она провела их в убогий тоннель, где лежала жалкая кучка червей, а сама отрешенно присела в сторонке.

– Нам не нужны твои черви, – сказал Спиндл и повторил это еще раз, потому что она не расслышала.

– Тогда зачем вы пришли? – закричала она, с недоверием глядя на них.

– Мы идем в Болотный Край, – ответил Спиндл.

Услыхав это, она сразу сменила подобострастие на презрение. Вскинулась, встала на дыбы, молотя воздух передними лапами с обломанными когтями.

– Так вы, значит, из Болотного Края? Зачем же вы являетесь сюда, что вы суетесь, зачем беспокоите меня? Выметайтесь отсюда вон! На этой свалке тошно и без таких, как вы! Я уже сыта по горло этой вашей верой, да и другие тоже!

Они попытались успокоить кротиху, выяснить, за кого она их принимает, но она не слушала, ярость и гнев переполняли ее, и в конце концов она зашлась в ужасном глубоком кашле, и слизь потекла у нее изо рта.

– Выметайтесь! – завопила она снова, и они ушли.

Другие кроты, вероятно, слышали крики кротихи, это придало им смелости. Они столпились вокруг Триффана и Спиндла и накинулись на них с угрозами.

– За кого вы нас принимаете? – попытался узнать у них Триффан.

– За обманщиков! – выпалил один из кротов, захохотал и убежал прочь. Его сумасшедший смех еще долго блуждал по извилистым ходам.

Спиндл и Триффан выбрались наверх. Там их поджидал молодой крот. Рассерженный не на шутку таким приемом, Спиндл потребовал у него ответа:

– За кого нас принимают?

– Вы похожи на вестсайдцев, потому что выглядите сильными и здоровыми, – ответил тот.

– Сильными! – воскликнул Спиндл.

– Здоровыми! – с горечью произнес Триффан.

– Да, именно так. Ну и что из того, что у тебя рубцы на голове? Это не мешает тебе нормально жить, верно? Мозги-то у тебя на месте, думать ты можешь, правда?

– Хорошо, если мы не вестсайдцы, то кто мы, по-твоему?

– Фанатики из Болотного Края, конечно! Проповедники этого поганого Слова или этого занюханного Камня. Вы без конца болтаете всякий вздор о том, что будет в будущем, и не хотите лапу о лапу ударить теперь. Нет, спасибо! Это мне неинтересно. Я живу своей жизнью, тихо и мирно, и чихал я на вас всех!

– Мы не вестсайдцы и не фанатики, – спокойно проговорил Триффан.

– Так кто же вы тогда?

– Изгнанники.

– Ты имеешь в виду, вы только что пришли в систему? – подозрительно спросил крот.

– Да, – ответил Спиндл так убедительно, что подозрения крота рассеялись.

– И сразу отправились сюда?

– Грайки сказали нам, что в Болотный Край лучше всего пойти через Истсайд. Видимо, в Вестсайде опасно.

– Интересно… – с сомнением протянул крот.

– Болотный Край, должно быть, вполне приличное место, – продолжал Триффан. – Там совсем неплохо, тем более что кроты из богатых червями ходов Вестсайда никогда не интересовались Болотным Краем, вряд ли и теперь он им нужен.

– Да ты, кажется, неплохо осведомлен, приятель.

– А как же иначе? Он ведь здесь родился! – сказал Спиндл.

– Сдохнуть можно! А вы меня не разыгрываете? – изумился крот.

Триффан покачал головой:

– Нет, зачем?

– Ладно, я вам верю. Вы оба даже слишком откровенны для Данктона. Так ты действительно здесь родился?

Триффан кивнул.

– Тогда ты первый из данктонских кротов, кого я встретил. Я-то думал, что грайки истребили всех.

– Нет, не всех, – ответил Триффан.

– Так вы, значит, последователи Камня? – спросил крот, уже немного успокоившись.

– Да.

– А как вас зовут?

Но раньше, чем они успели ответить, крот замахал лапой и зашептал:

– Лучше здесь ни о чем таком не говорить. Давайте найдем место поспокойнее. Тут и стены имеют уши.

Крот отвел их подальше от входа в тоннель, на несколько мгновений исчез, вернулся с червями и положил их перед Триффаном и Спиндлом.

– Так как же вас зовут? – опять спросил их новый знакомый.

– А тебя? – поинтересовался Триффан.

– Хей – коротко и красиво! И все-таки…

– Меня зовут Триффан.

Крот расхохотался и повернулся к Спиндлу:

– Ну а ты, вероятно, скажешь, что ты – сам Крот Камня!

– Я Спиндл.

– О Всемогущий Камень! – Хей стал встревоженно озираться вокруг. Помолчав немного, он сказал: – Я знаю, нет смысла спрашивать, серьезно ли вы говорите, потому что ни один сумасшедший сейчас не назвался бы Триффаном, не будучи им. Слишком опасно. Ну и дела! Значит, Триффан? И Спиндл с Семи Холмов?

– Ты слышал и обо мне? – удивился Спиндл.

– Как же о тебе не знать? Ты ведь знаменит, приятель! А тебя, – Хей повернулся к Триффану, – считают убитым, и, может быть, ты предпочел бы быть мертвым, если бы знал все. Разрази меня гром! Погодите-ка, а грайки не спросили, как вас зовут?

– Не додумались, – ответил Спиндл.

– Ты бы рассказал нам лучше, откуда тебе про нас известно, почему ты так удивлен и чего такого мы не знаем, – заметил Триффан.

– Вот беда-то, лучше бы мне от вас отделаться как можно быстрее, только… – Вдруг Хей подал им знак сохранять молчание и скрылся в подлеске. Послышались сдавленные крики, и голос, не принадлежавший Хею, прохрипел:

– Я ничего такого не делала, я ничего не знаю, просто проходила мимо.

– Проходила мимо, гадина! – зло повторил Хей, вытаскивая брыкавшуюся кротиху из кустов.

Перед Триффаном и Спиндлом предстала грязная, зловонная слепая кротиха. Это была та самая кротиха, которая выслеживала их.

– Здесь полно таких, как она, – сказал Хей. – Шатаются, подслушивают, сплетничают, доносят и за это получают свою горсть червей в Вестсайде. Ну, так как же тебя зовут, кротиха? Может быть, Мерзавка? Или Подлянка? Или тебе придумали имя получше?

Кротиха уставилась белыми незрячими глазами прямо на Триффана и Спиндла:

– У меня есть имя, и я его называю, когда хочу. Надо же мне чем-то жить. Другие добывают себе червей лучше, чем я, вот и приходится приспосабливаться. Другие болтают, а я передаю. Ты меня ударил, и об этом я тоже расскажу. Кому я донесу, узнают, кто ты такой.

– Как же они узнают? – спросил Хей, который, похоже, был не из драчливых.

– Узнают! – заверила кротиха.

– Мы не причиним тебе вреда, и у нас нет секретов. Меня зовут Триффан, а это Спиндл, мой друг. Мы вернулись в Данктон и не собираемся никому вредить. Но скажи тем, кому ты все передаешь: если они попробуют причинить нам зло, то они от этого не выиграют. Ступай с миром и помни, что мы не собираемся никого обижать.

Кротиха как-то передернулась, недоверчиво потянула воздух носом, потом подошла поближе к Триффану и попросила:

– Дай мне червячка – и я рта не раскрою!

– Тебе стоит только попросить, – мягко ответил Триффан и пододвинул кротихе тех червей, что принес Хей.

– Ты добрый крот, – прошамкала она. – Было время, и я жила хорошо. Растила детенышей, кормила их. Да, было время. Два раза я рожала, пока со мной не приключилась болезнь. Только это было не здесь, ведь я не отсюда…

– Уходи! – не выдержал Хей. – Ты получила своих червей!

Но Триффан укоризненно посмотрел на Хея, припал к земле рядом со слепой кротихой, взял червяка и стал есть за компанию с ней.

– Откуда ты? – спросил он доброжелательно.

– Издалека, ох издалека. Как же давно это было! Теперь, глядя на меня, нипочем не скажешь, что у меня было два выводка: три и четыре кротенка. Да, милые мои детки, мне было тогда о ком заботиться…

– Расскажи мне о них.

– Охота тебе слушать мою чепуху!

Триффан подвинул слепой кротихе оставшихся червей и еще раз попросил:

– Расскажи.

И она рассказала, сбиваясь и то и дело принимаясь плакать, как все кроты, которые не привыкли к хорошему обращению. Они все время боятся прервать свой рассказ хоть на миг, чтобы слушатель не ушел. Но Триффан остался, Хей и Спиндл тоже. Наконец кротиха поведала Триффану историю своей жизни и собралась уходить:

– Мне пора. Как, ты сказал, тебя зовут?

– Триффан.

– А меня – Тизл. Очень приятно было познакомиться, Триффан. Я люблю поболтать. Да и кто не любит?

– В хорошей компании, конечно, – согласился Триффан.

– Твоя правда, – сказала Тизл.

Потянув носом, она определила, в какую ей надо сторону идти.

– Счастливо! – крикнула она и ушла, напевая себе что-то под нос. Неуклюже шатавшаяся из стороны в сторону, кротиха была единственной движущейся точкой в поле их зрения.

Когда Тизл скрылась из виду, Хей сказал:

– Теперь я знаю, почему про тебя, Триффан, и про Спиндла ходят легенды. У меня такое чувство, что наша сегодняшняя встреча была предопределена.

– Скорее всего! – жизнерадостно подтвердил Триффан. – А, Спиндл? У нас с тобой такая привычка – встречать нужного крота в нужное время, или, если говорить точнее, Камень посылает нам нужного крота всегда вовремя.

– Только не надо проповедовать! – шутливо встревожился Хей. – Я не очень-то гожусь в верующие.

– Как и большинство кротов, которые не пробовали, – ответил Триффан. – А теперь, пожалуй, нам надо найти какие-нибудь норы для ночлега. А ты бы рассказал нам, каким стал Данктон, пока нас тут не было. Спиндл волнуется, как мы будем жить, думает, что на нас непременно кто-нибудь нападет. Может, тебе удастся немного успокоить его.

– Договорились! Я расскажу вам, что знаю, а взамен вы мне расскажете, правду ли о вас говорят. Об угрозе нападения забудьте. Эти времена прошли. Есть, правда, у нас несколько придурков, от которых много шума, и они действительно живут в Вестсайде. Я поступаю с ними просто: посылаю их подальше, и они оставляют меня в покое.

– Так что ты о нас слышал? – спросил Триффан.

– Вы – единственные кроты, которые дали отпор грайкам, вы сделали это во имя Камня и с его помощью. Говорят, будто вы храбрые, умные и все такое, но я намерен верить только своим глазам.

– Это самое лучшее! – одобрил Триффан.

Итак, в тот день в Данктон пришли два крота, теперь их стало трое, и маленький отряд отправился на поиски ночлега.

❦

Данктонская система, куда они вернулись, представляла собой в ту пору картину безысходного тупого отчаяния по сравнению с атмосферой убийств и разбоя, которые царили в ней, когда сюда по приказу Хенбейн были приведены первые переселенцы. Рассказ Хея отчасти основывался на его собственном опыте, отчасти – со слов уже умерших кротов. А умерли здесь многие. Теперь состав населения стал более постоянным, и, хотя заболеваемость была очень высокой, смертность уменьшилась. Казалось, кроты притерпелись к тяжелой жизни, которая вызывала у них болезни и общее истощение.

– Да, те времена были ужасные, – сказал Хей, – кроты жили в постоянном страхе. Вначале сюда пригоняли только больных лишаем или всяческих подонков. И пока эти негодяи не лишались рассудка или не покрывались язвами, они были здоровыми и сильными кротами. Можете себе представить, что тут началось, когда они получили полную свободу жить, как им хочется, и устанавливать свои законы. Хенбейн, должно быть, здорово хитра, если додумалась до такого! Здесь царил сплошной разбой! Сильные нападали на слабых, слабые – на умирающих, а умирающие питались умершими. Зараза распространялась Кажется, все болезни, которыми могут болеть кроты, собрались здесь. Если вам известна эта система, можете себе представить, что произошло. В Вестсайде много червей. Поэтому его захватили сильнейшие. Это была грязная жестокая банда. Они совершали набеги на Болотный Край и подвешивали слабых и больных на проволоке вокруг Лугов.

– У них был предводитель? – спросил Спиндл, которому всегда хотелось знать обо всех и обо всем.

– Вожак? Вожаки всегда находились, в основном всякие выскочки, но ни один из них не мог долго продержаться. Они тоже заболевали, слабели, умирали, их место занимали другие. Я слишком часто наблюдал эти смены власти, чтобы следить за ними. Во всяком случае, самые сильные из первой волны переселенцев обосновались в Вестсайде. Кто был поумнее, но слаб физически, затерялись в Болотном Крае. Крот с мозгами может там спрятаться. Я тоже жил там первое время после того, как пришел. Вот почему я знаю тамошние ходы, во всяком случае некоторые. Ну а кто пришел попозже и не сумел ужиться с вестсайдцами, осели в Истсайде, а как же иначе? Там они и жили, как могли, и вымирали. Разумеется, вестсайдцы нападали на них и уводили кротих… и не только кротих, иногда и кротов. В то время сюда пришло несколько молодых кротов, почти все они сошли с ума. Да, очень много было сумасшедших. Все это время Древняя Система, и в том числе знаменитый Данктонский Камень, находилась в лапах гарнизона грайков. Их начальницей была Бик. По злобе и подлости она не уступала Феск, своей предшественнице в Бакленде.

– Ты знал Феск? – удивился Спиндл.

– Не то чтобы знал, а видел ее раз или два. Я сам из Бакленда. Служил там у грайков. Я бы и сейчас еще был там, если бы не крот, которого вы однажды повстречали. Из-за него-то и начались все мои неприятности.

– Крот, с которым мы встречались? – переспросил Триффан.

– Да. Регворт. Он говорил, что познакомился с вами, когда вы приходили в Бакленд.

– Регворт, – повторил Триффан.

– Регворт сражался против грайков. Он пропал без вести во время катастрофы в тоннеле.

– Регворт знал Камень, – произнес Триффан.

– Знал Камень? – рассмеялся Хей. – Да он жил Камнем, он дышал им. Устраивал тайные собрания, обращал других кротов в веру, в том числе и моего друга Бориджа. Не знаю, какова судьба Регворта, но Боридж продолжил его дело. Он устроил собрание около Камня, на которое я имел несчастье прийти. Там нас и накрыли патрули, и, когда выяснилось, что я болен, меня, Бориджа и еще нескольких кротов отправили сюда. Мы попали во вторую волну переселенцев после воцарения Вайра в Бакленде.

– Так Боридж здесь? – спросил Спиндл.

– Да, он жив, но его мучают угрызения совести, – ответил Хей. – Он живет в общем неплохо и помалкивает о Камне. Ему не нравятся фанатики Камня, которые всем навязывают свою веру. Он теперь раскаивается, что раньше сам проповедовал и навлек беду на многих. У него есть подруга, но, в общем-то, он весь в себе. Из-за него многие пострадали – Бориджу теперь стыдно.

– Почему из-за него пострадали?

– Потому что он струсил. Грайки угрожали ему подвешиванием, и он выдал имена последователей Камня в Бакленде. Нельзя его винить. Я наверняка тоже проболтался бы, если бы мне угрожали такими муками. Никто особенно и не осуждает Бориджа, но немногие с ним разговаривают. Живет, склонив голову.

– Я хотел бы увидеть Бориджа, – сказал Триффан. – Он кажется мне достойным кротом.

– Ага. Может быть, так оно и есть. Ну так вот, как я уже говорил, Бик отправили сюда против ее воли, а среди ее грайков распространился лишай, и она тоже заболела. Тогда Вайр приказал им оставаться там, где они были, то есть в тоннелях неподалеку от Камня, и они тоже оказались пленниками. Некоторое время Бик держалась, но потом ослабела. Никто точно не знает, что там произошло, но, вероятно, однажды грайки взбунтовались и убили Бик – подвесили ее на всеобщее обозрение прямо перед Камнем. Потом они перешли границы, преступать которые им было запрещено, и хлынули в тоннели Вестсайда. Очень страшные времена, но я-то пришел месяцем позже и уже не застал самого худшего. Вообще-то, наверное, все произошло из-за того, что грайкам нужны были кротихи, а Бик запрещала им иметь дело с местными самками. Тогда грайки подвесили ее и ринулись в Вестсайд. Надо сказать, что кротихи особенно не возражали.

– Так значит, в Вестсайде родилось много детенышей? – спросил Триффан.

– Ни одного! Я имею в виду ни одного живого. Было несколько мертворожденных, но ни одного живого!

– Это из-за лишая?

– Да, ведь лишай приводит к бесплодию.

– Не всегда, – сказал Триффан, вспомнив о своих детенышах. Да он никогда и не забывал о них!

– Как водится, кроты обвинили кротих, а кротихи – кротов. Вот почему стали особенно цениться здоровые на вид кроты. Ты можешь быть уродлив, как червяк, но, если на тебе нет язв, тебя примут с распростертыми объятиями. Той весной все поняли, что, если хоть один из родителей болен лишаем, надежды на потомство нет. И не только лишаем. Как называется эта болезнь из Эйвбери, которая приводит к слепоте, а в конце концов – и к безумию?

– Ящур, – сказал Триффан.

– Вот именно. Как бы там ни было, кроты стали бесплодны. А летом еще много умерло. Грайки стали терять власть. Никто уже не помнил, кто есть кто, выживал сильнейший и хитрейший. Еще оставалась слабая надежда на осенних кротят, но опять ничего не получилось.

Вот тогда и начался настоящий упадок. Всеми овладело уныние, ведь без молодых система умирает. Конечно, кое-кто пытался уйти, но к коровьему тоннелю нагнали побольше грайков, беглецов ловили и убивали. Самым сильным и ловким все же удалось прорваться. Остались лишь старые и больные, ну, еще несколько таких, как я. Мы пока здоровы, но отсюда нам не выбраться. Впрочем, крот живет надеждой.

Сейчас январь. Многие кроты хотели бы иметь потомство, но знают, что это невозможно. Теперь все немного успокоились. Земли Вестсайда по-прежнему остаются самыми лучшими, хотя порядка там нет. Несколько вожаков, кучка приспешников, циничные кротихи, но молодых нет, система умирает. Не то чтобы количество жителей снижалось, нет, за этим-то Вайр следит! Все время присылают новеньких. В конце весны ожидается еще одна партия молодых кротов: больных, последователей Камня, бандитов, – ну тогда держитесь! Тогда не поднимай головы! А пока более или менее тихо.

Некоторые, конечно, будут пытаться бежать, в основном кротихи, в надежде родить детенышей на воле. Некоторые просто сходят с ума от того, что не могут родить. В конце концов, зачем это все нужно, если нельзя продолжить свой род? Здешние кроты, сами понимаете, не молодеют. У кротих не остается надежды.

– Все то же, что и в Вене, Триффан, – сказал Спиндл.

Триффан кивнул:

– Похоже, кротовий мир вымирает!

– Не знаю, как другие системы, – сказал Хей, – но эта – точно.

– А эти фанатики из Болотного Края? Почему ты подумал, что мы из них? – спросил Спиндл.

Хей улыбнулся:

– Я недолго так думал. Там, внизу, в Болотном Краю, живут умные кроты или те, кто считает себя умными. Им просто необходимо спорить о чем-нибудь, поэтому там нужно быть или за Камень, или за Слово. Особой разницы нет, как мне кажется: и те и другие хороши! Они посылают проповедников в Истсайд вербовать новых сторонников. Сами понимаете, когда крот болен, он во что угодно поверит, лишь бы ему обещали облегчение или помощь. А эти фанатики просто звереют, если ты сопротивляешься, поэтому большинство избегает их. В конце концов они тоже заболевают и умирают. Куда бы я вам посоветовал пойти, так это на восток Болотного Края. Там сыро и климат плохой, зато там есть несколько серьезных кротов, которые живут сами по себе, Боридж тоже там. И я туда собираюсь на некоторое время. Если в системе узнают, что ты Триффан, тебе не избежать встречи с вестсайдцами. Лучше всего сразу отшить их. Тогда они в конце концов оставят тебя в покое. Были времена, когда ты бы и часа не прожил, если бы не перешел в их лагерь. Теперь они слишком стары, чтобы драться всерьез, кроме разве что нескольких отпетых мерзавцев.

– Живет ли кто-нибудь около Камня?

– Нет, но вестсайдцы никого не подпускают к нему, пресекают всякие попытки кротов Истсайда. Они объясняют это тем, что паломники, дескать, едят их червей. Верно, едят. Последователям Камня, ясное дело, не нравится этот запрет, но вестсайдцы всегда могут прибегнуть к помощи кротов Слова. Была тут заваруха в Самую Долгую Ночь: верующие отправились было к Камню, но ничего у них не вышло. И вот что страшно…

– Ну-ну, говори! – ободрил Хея Спиндл.

– Удивительное было тогда небо. Звезды такие яркие, что в лесу стало светло, как днем. И еще эта Звезда на востоке… и всякие разговоры… Дескать, что-то должно произойти…

– Крот Камня… – произнес Триффан.

– Вот именно, Крот Камня. Тогда я в последний раз видел Бориджа, в Самую Долгую Ночь. Они с подругой пробирались к Камню. Она, так же как и все, очень хочет родить, но не может, бедняга. Заболела, когда они пришли сюда. Кожа да кости – так исхудала! Думала, что если бы смогла дотронуться в ту ночь до Камня, может, и родила бы весной. Я сказал ей, что глупо даже пытаться, но эти кротихи ничего не хотят слушать!

– И что же, она дотронулась до Камня? – тихо спросил Триффан.

Хей пожал плечами:

– Может быть. Она упорная. А по-моему, она просто бередит свои раны.

❦

В последний раз Триффан был в Болотном Краю много кротовьих лет назад, когда юг системы уже захватили грайки Хенбейн и беженцы устремились на север. Но теперь настали другие времена.

Очертания низкорослых деревьев терялись в тусклом свете. Лежал снег. Птиц было не видно и не слышно, стояла бесцветная болезненная тишина. Черви, которые им попадались в сырой, черной и холодной земле, были бледные, тонкие и почти несъедобные.

Спиндл чувствовал себя неуютно. Он тщетно пытался выбрать приличное место для ночлега. Даже жизнерадостный Хей как-то сник. Однако Триффан, несмотря на усталость, с удовольствием продолжал беседовать с ним. Он рассказывал Хею, каким прежде был Данктон.

В тоннелях, где они решили устроиться на ночлег, жило много кротов, и весть о чужаках распространилась быстро. Скоро стало известно, что один из них – сам Триффан, а другой – Спиндл, о нем здесь тоже слышали.

Ночью кроты стали собираться послушать Триффана. Сначала они подходили робко и неуверенно, потом освоились, и постепенно их набралось девять или десять. Пришло несколько фанатиков, которых легко было узнать по елейным улыбкам и неудержимому желанию говорить. Но другие кроты зашикали на них: сейчас говорил незнакомец, и всем было интересно, что он скажет.

Словно в противовес повествованию Хея о последних годах в Данктоне, Три ан рассказал о времени, предшествовавшем его рождению, когда старейшиной в Болотном Краю был уважаемый и любимый всеми крот Меккинс. Он рассказал, как Меккинс помог Брекену и Ребекке и как однажды ночью он отправился к Камню, чтобы помолиться о Ребекке.

Слезы навернулись на глаза этих подавленных, изможденных и потерявших надежду кротов, когда Триффан поведал им о том, как молитва Меккинса была услышана, и он нашел детеныша, названного потом Комфри, и принес его Ребекке, и было это здесь, в Болотном Краю.

Среди собравшихся были кротихи, худые, с пересохшими сосцами. Они плакали в голос, слушая рассказ Триффана о времени, когда в этой системе еще слышались крики детенышей. Некоторые осмеливались спросить:

– А какая была Ребекка? Разрешалось ли ходить к Камню кротам из Болотного Края?

Триффан отвечал им всем. Кроты слушали, затаив дыхание. Потом, подталкивая друг друга, кротихи стали перешептываться:

– Еще наступит время, когда мы услышим писк детенышей в этих тоннелях!

– Да, да, должны наконец наступить хорошие времена!

Позже, когда собравшиеся разошлись так же тихо, как пришли, глубоко тронутый Триффан сказал Спиндлу:

– Только сейчас я понял, что у меня есть родина, где кроты будут рады продолжить начатое до них, узнать побольше о жизни своих предков. Я больше не покину Данктон, Спиндл, никогда в жизни, даже если сам Крот Камня призовет меня! Здесь теперь мое место, и я верю, что в эти тоннели еще вернутся и вера, и надежда. А к Камню мы скоро пойдем. Если кроты не в состоянии жить мирно в такой системе, как эта, где же они вообще могут жить?

Здесь наша миссия, Спиндл, и мы выполним ее. Будем действовать убеждением, а не когтями и зубами. Начнем записывать все, что знаем, и научим грамоте других. Будем спокойно размышлять в тишине. Конечно, эта тишина не сравнится с Безмолвием Камня, но и она принесет пользу здешним кротам.

Мне кажется, Спиндл, горе, которое я испытал в Верне, и боль, которая до сих пор мучает меня почти постоянно, будут напоминать мне о боли всех кротов, оторванных от своей родины и от близких и вынужденных против своего желания пускать в ход когти. Конечно, нельзя всю жизнь прожить в мечтах, забыв, где ты находишься на самом деле. Мы должны спокойно и постепенно научить нынешних обитателей Данктона любить свой дом.

Эти ослабевшие лапы, эти когти, когда-то такие крепкие, – Триффан приподнял правую лапу и печально посмотрел на рубцы и искривленные когти, – снова научатся писать. Завтра и начнем, Спиндл. Но прежде всего мы пойдем к Камню, чтобы поклониться ему и возблагодарить его.

Скоро придет Крот Камня, и я молюсь, чтобы нам было позволено увидеть его. Звезда возвестила о Пришествии, многие ее видели, многие, как и мы сейчас, ждут начала новой жизни.

Каждый крот пойдет своей дорогой и каждый найдет свое. Кроты должны жить, зная самих себя, любя ближнего, относясь с уважением к месту, где они живут. А это значит – никаких драк, резких, необдуманных слов, безграничной уверенности в собственной правоте. Итак, завтра…