Текст книги "Крот Камня"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

В такой июльский день хочется бродить одному, если только рядом нет подруги. Но когда крот встретится с ней, они обязательно спросят друг друга, что каждый из них делал и о чем думал именно в этот день. Непременно захотят убедиться, что оба думали тогда друг о друге.

Триффан бродил и вспоминал Фиверфью. Если по милости Камня он еще когда-нибудь увидит свою любимую, то обязательно спросит ее, помнит ли она этот день. И заранее знал ответ: конечно она помнит, в этот день светило солнце, мрак прошлого рассеялся, и она знала, что Триффан мысленно был с нею.

В одиночестве, но не чувствуя себя одиноким, Триффан дошел до Биченхилла, и в его сердце навсегда воцарилась любовь к этой земле. Поселение было расположено достаточно высоко, чтобы чувствовать близость неба, и достаточно низко, чтобы долины внизу не казались призрачным сном. Голые скалы придавали холмам величие, а отдаленное журчание ручьев растворялось в воздухе. Здесь даже крот, не столь жизнелюбивый, как Триффан, почувствовал бы: этот дивный день скоро кончится и поэтому надо во все глаза глядеть на рассыпанные вокруг богатства лета.

Наконец Триффан остановился, лег и положил рыльце на вытянутые лапы. Он просто лежал, впитывая запахи и звуки, и смотрел по сторонам.

– Тс-с! Он спит.

– Ты уверен?

– Гм. А он большой!

– И старый.

– Нет. Просто у него морщинки.

– И шрамы. Но он совсем не страшный.

– А ты уверен» что это он?

– Ш-ш-ш! Тише! Скорее всего это он.

Триффан осторожно пошевелился, чтобы не напугать детей.

– Здравствуйте! – сказал он.

Они уставились на него. Их было двое – он и она.

– Ты пришел учить нас?

– Ты с юга?

– Может быть, – ответил Триффан. – А откуда вы знаете обо мне?

– Все знают, что ты должен прийти сюда. Тебя так долго ждали! Для чего ты пришел?

– Хотел бы я сам это знать!

– Разве не затем, чтобы учить нас?

– Учить чему?

Дети смутились.

– Не знаю, – ответил один из них робко.

– Рассказывать нам о Камне! – нашлась другая.

– А у вас есть Камень в Биченхилле? – спросил Триффан.

– Конечно! Самый лучший во всем кротовьем мире! Разве ты не знал этого?

– Что ж, теперь знаю, – сказал Триффан. – Вы мне его покажете?

– Пошли! – обрадовались они и повели Триффана за собой – как это свойственно детям – по любимым местам и не жалея времени, которого у них так много.

– Вот! Вот наш Камень.

Триффан поднял глаза, оглядел пастбища, среди которых стоял Биченхиллский Камень.

– Ну? Правда, он самый лучший? – спросили дети.

Триффан подошел и дотронулся лапой до Камня. Гордо высился он, золотистый в солнечном свете, теплый, шероховатый на ощупь.

Триффану показалось, что Камень излучает свет на весь мир кротов.

– Сегодня он самый лучший, – сказал Триффан.

– Только сегодня?

– Когда дотронетесь до других Камней и помолитесь, лишь тогда вы сможете решить это для себя.

– Так значит, ты не считаешь этот Камень самым лучшим? – шаловливо улыбнулась маленькая кротиха.

– Вот что я вам скажу, – доверительно произнес Триффан, – я знаю один Камень, который должен вам понравиться не меньше этого.

Юный крот понимающе кивнул:

– Ты имеешь в виду Данктонский Камень, правда? Все говорят, что он особенный, но сможем ли мы когда-нибудь попасть туда?

– Почему же нет? – подзадорил их Триффан.

– Слишком далеко и опасно, – засомневалась кротиха.

– Грайки! – добавил юный крот.

– Ну я-то ведь сюда добрался!

– Ты – взрослый.

– Вы тоже однажды станете взрослыми. К тому же не думаю, чтоб это имело такое уж большое значение.

– На нашем месте ты думал бы иначе!

Триффан рассмеялся.

– Хочешь посмотреть на наши тоннели? – последовал вопрос.

– Да, – ответил Триффан, – только не хочется спускаться вниз, когда наверху такое солнце. Я долгодолго жил во тьме, а сегодня нашел выход.

– Мы можем подождать, когда солнце зайдет, – предложила маленькая кротиха.

Триффан кивнул и поинтересовался:

– А пока скажите мне, как вас зовут.

– Меня – Брамбл.

– А я – Бетони. А ты кто?

– Ио чем ты будешь нам рассказывать? – подхватил Брамбл, устраиваясь поудобнее.

– Много чего можно было бы вам рассказать. Пожалуй, я начну с самого начала, – ответил Триффан.

– Это самое лучшее! – важно одобрил Брамбл.

Триффан так и сделал. Вскоре к его слушателям присоединились другие кроты: взрослые, дети, старики – кроты, заблудившиеся в жизни, как многие обитатели Данктонского Леса, кроты, жаждавшие вновь обрести надежду.

Но Триффан говорил прежде всего для Брамбла и Бетони, потому что они молоды и все у них впереди. И если они считают дорогу в Данктонский Лес такой трудной, то могут никогда и не попытаться куда-нибудь отправиться, а значит, не сделают в своей жизни многого, что могли бы сделать.

Триффан говорил с кротами, пока вечер не опустился на Биченхилл, и только Камень, высившийся среди остывающей травы, хранил тепло дня.

Спиндл и Мэйуид тоже слушали Триффана в тот день, когда глубоко верующий в Камень крот открыл свое сердце другим кротам, поведал о своих надеждах и опасениях, рассказал историю своей жизни.

Заканчивая повествование, он говорил очень тихо и спокойно, словно чувствуя, что едва ли еще кто-нибудь сможет говорить так же. Кроты придвинулись к нему ближе, они поняли, как нужно ему их участие и вера в завтрашний день.

Наконец Триффан призвал их помолиться Камню о Пришествии Крота Камня, который указал бы всем заблудшим истинный путь, как бы принижены они ни были, какие бы беды и страдания их ни постигли. Потом Триффан благословил кротов Биченхилла, и они тихо разошлись по своим норам.

❦

Наступило серое утро. Путешествие продолжалось, пришли вести о Скинте.

– Грассингтон, – прошептал незнакомый крот. – Вы найдете там Скинта и Смитхиллза. Совсем рядом с Верном. Да пребудет с тобою, крот, Безмолвие Камня, и помни: ты и твои друзья всегда найдете здесь убежище!

Крот говорил радостно и бодро, смотрел прямо и открыто. Он был полный, но крепкий. Что-то заставило Триффана спросить, как его имя, а Спиндла – запомнить это имя.

– Меня зовут Сквизбелли. Брамбл и Бетони – мои дети. И они, и я, да и все здесь – враги грайков, а значит, твои друзья навеки. Поминай нас в твоих молитвах, Триффан из Данктона, а мы всегда будем молиться за тебя.

Распрощавшись с добрым толстяком Сквизбелли, Триффан с друзьями вновь тронулся в путь под жизнерадостную трескотню Мэйуида.

– Господа, вы можете положиться на Мэйуида! Он с легкостью приведет вас в Грассингтон, к славному Скинту и добросердечному Смитхиллзу. Ступайте за Мэйуидом!

В августе путешественники благополучно миновали Темную Вершину, не переставая удивляться отсутствию грайков. А к началу сентября достигли Грассингтона – последней системы перед мрачным Верном.

❦

Скинт и Смитхиллз заметно постарели, и, увидев их снова, Три ан осознал, что он и его друзья, вероятно, тоже не помолодели. Но как радостна была эта встреча! Как много им нужно было сказать друг другу! Как велико было искушение остаться в чистых тоннелях Скинта или даже в грязноватых домах Смитхиллза и отдохнуть от длинной дороги, коротая дни в праздных разговорах! И они поддались этому искушению.

Они также нашли время посетить норы, где прошло детство Виллоу, и почтить память этой старой кротихи, убитой по повелению Хенбейн. Скинт вспомнил, какой гнев охватил его после ее гибели. Триффан же подумал, что теперь их объединяет гораздо большее – сострадание и боль утраты. Вероятно, гнев – это эмоция, свойственная молодым, а настоящую душевную боль может достойно вынести только зрелый крот. Триффан и его спутники обратили взоры на север, где был подъем к Верну, и почувствовали, что на этот раз гнева им будет недостаточно.

– Когда мы уходим? – спросил, как всегда, решительный Скинт. Правда, голос слегка дрогнул. Ему явно не хотелось уходить из дома. Смитхиллзу – тоже, хотя и он предложил свою помощь и, конечно, пошел бы, не побоявшись когтей Хенбейн.

– Мы пойдем одни, – ответил Триффан. – Мэйуид, Спиндл и я. Вы, кажется, говорили, что знали о нашем приходе сюда заранее?

– Да, уже много недель. Всем известно, что вы идете в Верн и грайкам дали приказ не задерживать вас, – сказал Смитхиллз. – Говорят, Хенбейн и Рун хотят потолковать с вами. Никто не знает, к чему бы это, но, видно, в мире что-то изменилось, если последователи Камня могут спокойно добраться до Верна.

– Изменилось или нет, а только мне все это не нравится, – сказал Спиндл.

– Мне тоже! – согласился Скинт. – Кроты, способные убивать таких, как Виллоу, не могут измениться. Это надо помнить.

– Не беспокойся, мы не забудем, – произнес Триффан.

Спиндл молча тряхнул головой и потер лапы, как будто что-то его беспокоило, но что именно – он не сказал.

Позже Скинт отвел Триффана в сторону и недоуменно спросил:

– Но зачем ты идешь туда? Разговаривать с теми, кто творил жестокости по приказу Хенбейн?

– Я иду искать Босвелла, – твердо ответил Триффан. – Он там и давно ждет нас! Я не знаю, Скинт, почему мы должны идти, но я уверен, Спиндл и Мэйуид останутся невредимы, я это твердо знаю; поэтому не волнуйся за них..

– Но ты, друг! Что будет с тобой? А? – тихо спросил Скинт, прикоснувшись к Триффану.

– Не знаю, – ответил Триффан. – Думаю, сейчас дело не во мне. Много лет назад Босвелл готовил меня именно к этому. А зачем? Наверное, это знает Камень, и мы поймем, но со временем.

– Тебя лихорадит, друг. Позволь нам пойти с тобой – несколько лишних пар лап не помешают. Мы еще не так стары, чтобы от нас не было никакой пользы!

– Нет, Скинт, – ответил Триффан. – На этот раз – нет. Сейчас мы сражаемся не когтями. Кроме того, у меня есть прекрасные защитники: Спиндл и Мэйуид. Они сумеют сделать то, что надо.

– Что ж… Если мы чем-нибудь можем помочь…

– Молитесь за нас, – сказал Триффан.

– Я буду молиться, как умею, пока не получу известий, что вы в безопасности. Вы вернетесь к нам и расскажете, как плюнули в глаза Руну!

Триффан устало улыбнулся. Потом, после недолгого раздумья, сказал:

– Мы вернемся тем же путем, и, возможно, тогда нам понадобится помощь. Будь наготове, Скинт. Пусть у тебя под началом соберутся кроты с сильными когтями, но не для того, чтобы убивать, а чтобы внушать уважение. Ждите нас, и, если мы сами не придем, кто-нибудь передаст от нас весточку.

Скинт кивнул.

Триффан, помолчав, добавил:

– По пути сюда мы заходили в Биченхилл.

– Да, и что же?

– Запомни это название. Там я был счастлив целый день. Там живут кроты, крепкие в своей вере, они придали мне сил для продолжения похода. Запомни это!

– Я запомню, – сказал Скинт, одновременно и тронутый, и обеспокоенный. – Я не забуду.

Потом Скинт и Смитхиллз отправились немного проводить своих друзей. Они шли все вместе по вересковой пустоши, за которой высился сумрачный Верн; река изгибалась и неслась им навстречу по склону, навстречу солнцу и той жизни, которую они оставляли позади.

Вскоре слева появились неясные очертания скалы.

– Что это за место? – спросил Триффан Скинта, пока Спиндл с сомнением осматривался, а Мэйуид, прищурившись, вглядывался в темноту.

– Килнси, – ответил Скинт. – Здесь обучают грайков. А дальше, за рекой Уорф, – Верн.

– Это место выглядит не таким мрачным, как я предполагал, – заметил Спиндл.

– Да, в нем есть своеобразная красота, – отозвался Смитхиллз.

Вечерний свет ложился на склоны Верна, бледно освещал известняковые откосы.

– При таком освещении даже Верн выглядит симпатичным, но это впечатление обманчиво, – предостерег их Скинт.

Пока кроты разглядывали окрестности, сильно похолодало, потому что с наступлением вечера Килнси отбрасывает черную, как ночь, тень.

– Зачем ты пришел сюда, крот? – вдруг послышался голос из камней и травы, и перед ними появился грайк. – Отвечай скорее, неверный, иначе ты умрешь!

– Господин, мы идем…

– Я не тебя спрашиваю, а вон того, – перебил Мэйуида грайк. В нем чувствовались сила и уверенность, а в интонации слышалась издевка. Ясно было, что поблизости укрылись и другие грайки.

– Мы пришли в Верн с миром, – сказал Триффан.

– Ты Триффан?

Триффан кивнул. Тогда грайк подошел ближе, совсем вплотную к Триффану и уставился ему в глаза:

– Нельзя сказать, данктонец, что ты торопился, но все же ты пришел. Хотя и заставил себя ждать, а ждать я не люблю, и мои друзья – тоже. Мы очень этого не любим – понял, ты, подонок Камня!

Грайк сплюнул сгусток слюны с недожеванным червем. Тут же отовсюду появились темные морды, множество глаз злобно следило и ожидало ответа Триффана на плевок. Ответа не последовало.

Вместо этого он коротко попрощался со Скинтом и Смитхиллзом. Когда они уже уходили, Триффан в последний раз печально посмотрел им вслед. Потом он снова повернулся к грайкам.

– Куда вы нас поведете? – спросил Спиндл.

– Заткнись? Пошевеливайся и не задавай вопросов! Узнаешь, если у тебя хватит сил туда доползти.

Они последовали за грайком, остальные окружили их и принялись подгонять, заставляя идти быстрее.

Скинт и Смитхиллз издалека видели, как путешественников поглотили длинные тени Верна.

– Не нравится мне все это, Скинт! – сказал Смитхиллз.

– Они храбрые кроты, но им может понадобиться помощь, – отозвался Скинт, – но не сила. Не тот случай. Мы будем готовиться к их возвращению. Но им понадобится другое.

– Что же, друг?

– Я не знаю, Смитхиллз, – ответил Скинт, глядя на север, куда ушли Триффан и остальные. – Камень знает.

Смитхиллз усмехнулся, но улыбка вышла печальной.

– Мы можем попробовать что-нибудь сделать. Хоть что-нибудь! – сказал Смитхиллз.

– Молиться! – резко ответил Скинт.

– Брось! За всю свою ничтожную жизнь ты ни разу не молился!

– Что ж… Тогда я собираюсь попробовать сейчас, – сердито ответил Скинт и, чтобы справиться с чувствами, отвернулся от старого друга и поспешил назад, в Грассингтон. Смитхиллз побрел за ним.1

Глава девятая

В сознании Триффана, Спиндла и Мэйуида Верн так долго был местом опасным и мрачным, что было бы даже странно, если бы они не испытывали цепенящего ужаса.

Когда они покинули Килнси и через мост, построенный двуногими, пересекли реку Уорф, ощущение великой тоски усилилось еще и потому, что солнце стало заходить, свет меркнуть и уже невозможно было различить цвета окрестных деревьев и скал.

В сгущающихся сумерках над ними нависали террасы из известняка. Ниже по реке они терялись из виду, поднимаясь к темной громаде Верна. На одну из таких террас они и стали взбираться. Потом они некоторое время шли по лугу, затем вскарабкались по каменистой осыпи, поросшей чахлыми деревьями, где ютились совы, грачи и летучие мыши. Где-то рядом завозился старый барсук, а далеко внизу, на пастбищах, мычали коровы, их контуры темнели под влажным тонким покрывалом тумана. Отсюда в вечернем свете они напоминали листья, плывущие по поверхности реки.

Грайк вел их быстро; он был явно разочарован отсутствием сопротивления. Но для тех, кто так долго скитался, поднимался с холма на холм, спускался с долины, это был не самый быстрый темп.

Мэйуид, как всегда, осматривался и принюхивался, несмотря на резкие окрики грайков. Триффан легко поспевал за грайками, чувствуя себя лучше, чем когда-либо. Даже Спиндл со своей неуклюжей и неровной походкой не отставал; если кто и дышал тяжело, останавливаясь время от времени передохнуть, так это грайки, из чего Триффан заключил: для них дорога не была привычной.

Наконец добрались до следующей террасы. Пленникам удалось рассмотреть впереди множество ходов, выбоин и расщелин. Грайки-охранники остановились. Они суетливо озирались, поглядывая на громаду из песчаника.

– Где пройдем насквозь? – спросил наконец один из них.

– Через Северные Норы, – ответил старший.

После короткой передышки они отправились дальше.

Кустарники и деревья встречались все реже, и вскоре они оказались на альпийском лугу. Чуть выше виднелись нагромождения песчаника, лиловые в последних лучах заката. Издалека сверкнули хищные глаза ревущей совы, она стремительно пронеслась где-то внизу и пропала из виду, то ли в густом тумане, то ли среди деревьев.

Поблизости раздался крик неясыти, было слышно, как ее коготь задел по сухой ветке. Далеко наверху возник камнепад, и гулкое эхо разнеслось по всей долине.

Они остановились на ночлег и нашли себе пищу. Грайки не отходили от Триффана, Спиндла и Мэйуида ни на шаг. Но страшным было другое: земля, казалось, вибрировала от гула, такого отдаленного, что поначалу они даже не заметили его. Но когда спустилась ночь и грайки задремали, звук стал слышнее, он исходил от известковых утесов над головами. Это был непривычный звук, он походил, скорее, на глухое завывание, вызванное, возможно, шумом воды, и эхо одновременно.

Наступило утро, выпала роса. Нельзя было шевельнуться, не замочив рыльца. Но взошло солнце, роса стала высыхать, небо сделалось ярко-голубым.

На западе утесы оставались в тени, поэтому воздух у их подножия был холодный. Но на другой стороне долины солнце нещадно жгло белые известняковые утесы, как две капли воды похожие на те, что еще предстояло преодолеть. Внизу медленно рассеивался туман.

«Пройти насквозь» – означало пока просто карабкаться наверх. Солнце вскоре стало припекать. Им видна была дорога, по которой они пришли, – странный ландшафт, почти полностью состоящий из травы и песчаника, ущелий и расселин, в которые крот мог бы протиснуться, только изранив лапы острыми обломками.

Именно в таком месте могла подстерегать смерть. Кротам попадались то заячьи черепа, то высохшее крыло грача, то скелет овцы, то умирающий еж с побледневшей мордочкой и вздымающимися в агонии боками.

Только Мэйуид казался довольным; он с любопытством заглядывал в каждую трещинку и ямку, часто оглядывался, все подмечал и умудрился шепнуть Триффану на ходу:

– Мой недоумевающий господин, ничтожный Мэйуид очень взволнован. Лапы его просто горят от чудесного предчувствия. Нужное бояться не самого Верна, а скорее этих кротов, его обитателей!

– Заткнись и шевели лапами, каналья! – рявкнул грайк, оттесняя Мэйуида.

Грайки с самого начала были грубой и трусливой стаей, а чем выше они поднимались, тем раздражительнее становились.

– Кто на связи? – спросил один из них, когда они добрались до покрытой дерном террасы, за которой высился еще один утес.

– Лейт из Арнклиффа, – ответил старший.

– Проклятье! – воскликнул один из грайков. – Только его мне сейчас не хватало.

– Молчи, придурок…

– Ладно, я лягу и затаюсь, когда этот…

– Ложись куда хочешь, крот. Слово все равно тебя найдет. Ложись где угодно и как угодно, Слово узнает правду!

Голос был холодный и ядовитый, и поначалу было трудно понять, откуда он доносится. Сзади? Спереди? Все застыли.

– Я здесь, идиоты!

Крот был прямо перед ними. Казалось, его голова выросла прямо из известняковой глыбы. Серый мех, горбатый нос, холодные серые глаза. Послышалось чирканье когтей по камням – и крот мгновенно оказался совсем рядом с ними.

– Лейт, – представился он Триффану.

– Триффан из Данктона.

– Свободны, – бросил Лейт грайкам.

– Но Лейт, господин, их трое и…

Лейт криво усмехнулся, он явно презирал своих подчиненных.

– Вряд ли они проделали столь долгий путь, чтобы теперь сбежать или причинить вред такому незначительному кроту, как я. Поэтому оставьте нас, вот только… – Все уже думали он забыл о том, что сказал один из грайков незадолго до его появления. – Ты!

– Я, господин?

– Да, ты. Подойди.

Крот, недавно поминавший Лейтона недобрым словом, подошел ближе. Это был крупный сильный крот, но сейчас он дрожал от страха. Триффан заметил, как подобрался Лейт. В его власти над остальными было что-то злое и порочное, и он явно хотел продемонстрировать эту власть.

– Итак, тебе «только меня и не хватало»? Кажется, так ты сказал?

– Я не…

– И мы знаем, почему ты это сказал, не так ли?

Изощренное издевательство сильного перед провинившимся слабым проступало в его словах. Грайк был совершенно серым от ужаса.

– Да, – ответил он, опустив голову.

– Выбирай: удар или исповедь? – спросил Лейт.

– Удар, – пробормотал грайк.

– Будь по-твоему, – сказал Лейт. Он бросил взгляд на трех путешественников, удостоверился, что они смотрят, затем ударил грайка в плечо. Это был на редкость сильный и красивый удар, причем такой быстрый, что, казалось, он завершился еще раньше, чем начался. Грайк с воплем закрутился на месте, кровь хлынула из раны на плече.

– Иди и живи в мире со Словом, крот. Ступайте все! – приказал Лейт.

Потом он повел Триффана и его друзей туда, откуда появился сам, и Триффан заметил, что с лапы Лейта капает кровь, оставляя следы на песчанике.

Триффан содрогнулся: немало времени пройдет, пока он и Спиндл снова увидят дневной свет.

❦

Тоннели, в которых они оказались, и норы, куда эти ходы вели, были и остаются самыми необычайными во всем кротовьем мире. Хотя Триффан, Спиндл и Мэйуид не видели еще всего Верна, но и малой части было достаточно, чтобы сказать: здесь живут избранные. Как и в Вене, ходы были вырыты в ширину двух лап, но здесь не было скучной упорядоченности и грязи. Стены тоннелей устремлялись ввысь, крепкие, как мускулы. Они петляли и изгибались, и красота этих изящных форм поражала лесных кротов, привыкших к рыхлой почве, корням деревьев и низким сводам.

Впечатление от размеров и формы тоннелей усиливалось необычным освещением. В потолке было много отдушин, хотя трудно было понять, как они образовались, потому что ни один крот не способен забраться так высоко.

Воздух был чист, явственно слышался шум ветра, свет падал так, что волнистые поверхности известняковых стен отражали великолепие и величие неба.

«Кто мог вырыть такие ходы?» – хотел было спросить Спиндл, но Мэйуид перебил его:

– О любознательный Спиндл, ты видишь следы гораздо большей силы, чем когти ничтожных кротов. Это сила потока воды.

– Но здесь нет воды, – возразил Спиндл.

Под ногами действительно было сухо, но Мэйуид указал на слой песка и гравия на полу и глубокие следы вымывания в стенах.

– Достопочтимые господа, я, ничтожный, догадался: мы поднимаемся по руслу, по которому когда-то текла река, – сказал Мэйуид, в его голосе прозвучало благоговение. Триффан и Спиндл поняли, что вода и сейчас иногда течет здесь: в некоторых трещинах стояли темные лужицы.

– Внемли же, о изумленный Спиндл! Радуйся, мудрый летописец! Я улавливаю звук текущей воды, которая роет тоннели. Вода! Слушайте ее плеск, смотрите на оставленные ею узоры, чувствуйте ее сырость, празднуйте ее могущество!

Это было правдой. Они слышали воду. Везде. Сверху, снизу и вокруг. Ее отдаленный шум, стук падающих капель в темной, как ночь, пещере. Они слышали, как вода прорывается сквозь трещины в камне. Но где она? Как далеко? Они прошли поворот – и вдруг увидели ее! Мэйуид притоптывал от волнения. Это был белопенный поток, он гремел подобно грому, вырываясь из расселины в скале, а потом превращался в жалкую лужу. Белая вспышка бьющей воды, чья пена потом становилась желтоватой. Они шли под этим водопадом.

– О мокрый Спиндл! Забрызганный Спиндл! Смиренный Мэйуид оказался прав! Разве не так? – кричал Мэйуид сквозь грохот.

– Да, смиренный Мэйуид прав, – отвечал Спиндл.

– Смиренный всегда оказывается прав, – проговорил Триффан, скорее, себе самому.

Они благополучно миновали бьющий из скалы поток, и вскоре шум его казался уже отдаленным. И вдруг совсем рядом они явственно услышали звук, похожий на всхлип детеныша… – это одинокая капля сорвалась с потолка в лужу. Звук был тихий, и, если бы не круги на поверхности, они могли бы подумать, что капля упала далеко отсюда.

В тех местах, куда попадали лучи света, на сырой почве вырастали папоротники, и на них плели свою паутину изящные, бледные, как сероватое небо, пауки.

– Твоя догадка верна, – сказал Мэйуиду Лейт.

Его голос отдавался приглушенной дробью среди сталактитов, свисавших над головами путешественников. Гибкое тело Лейта лавировало между сталагмитами, тут и там поднимающимися из земли.

Сталактиты потоньше дрожали, когда кроты проходили мимо, и весь их путь сопровождался тонким позвякиванием.

Потом кроты свернули в расщелину, заполненную камнями и грязью, налипавшей на лапы и животы, а затем, быстро преодолев подъем, подошли ко входу в коротенький тоннель, ведущий к глубокому озеру. За озером был освещенный зал, и в нем – несколько кротов, которые скорчились в неудобных позах среди сталагмитов и казались неодушевленными предметами.

– Это новообращенные, они должны научиться достигать состояния такого покоя, чтобы даже не замечать входящих и выходящих, – объяснил Лейт. – Здесь начало Верна сидимов, а это – очистительное священное озеро, которое должны переплыть все новообращенные. Оно холодное, как сама смерть. Вы трое, насколько мне известно, первые, кто, не исповедуя Слово, получили эту возможность по приказу Глашатая Слова. Имейте в виду, что течения лижут лапы и живот и могут затянуть вниз. Такое уже случалось. Кроты пропадают в омутах, и Слово не может их спасти. Поэтому плывите уверенно, но не слишком быстро, чтобы успеть очиститься. Для каждого крота приходит время очищения.

Без дальнейших объяснений Лейт скользнул в озеро и медленно поплыл, оставляя рябь с левой стороны, что действительно говорило о существовании подводных течений. Кроты не заметили, чтобы из озера вытекала какая-либо река или ручей, но там, где течение разбивалось об отвесную стену, черная, как ночь, вода словно втягивалась под утес.

Мэйуид поплыл первым и не замедлил выбраться на сушу на противоположном берегу. С него капало, он улыбался застывшей улыбкой. Ему было очень холодно.

Спиндл не сдержал сдавленного стона, входя в воду. Он достиг другого берега, дрожа и промокнув до костей.

Триффан плыл медленнее других, поворачивая голову налево и направо и рассматривая все вокруг. Он позволил пронизывающе холодной воде забраться в мех и вымыть пыль и грязь последнего перехода. Вылезая, он чувствовал себя хорошо.

Триффан был полной противоположностью Лейту: оба – ладные и сильные, но в Триффане угадывалась располагающая теплота, Лейт же выглядел аскетичным и холодным, а во всем облике читался суровый нрав и тщеславие. Он не улыбался, и, судя по физиономиям новообращенных, они – тоже не были склонны к веселью.

Мэйуид подошел к Лейту с одной из своих самых дружелюбных улыбок, обнажившей все его желтые зубы, и спросил:

– О много знающий господин! Потрясенный Мэйуид хотел бы узнать, что такое омуты.

Лейт безразлично взглянул на Мэйуида, перевел взгляд на озеро и соизволил ответить:

– Это место гибели тех, кто не чтит Слово. Там холод и вода, крот попадает туда навсегда и пребывает в бесконечной темноте, расплачиваясь страданиями за свой грех.

– О внушающий страх господин, ты хочешь сказать, что в этом озере, которое мы переплыли, имеются омуты?

– Вся вода течет в вечную темноту, где нет ни одного Слова, звучащего или написанного, и где кроты-грешники страдают без конца.

– У меня, ничтожного, шерсть встает дыбом от ужаса, о быстрый Лейт!

– Это хорошо, крот. Почтение и страх – достойные чувства.

Поскольку неподвижно сидящие кроты по-прежнему не обращали на пришедших никакого внимания, Лейт остался ими доволен и, больше не медля, повел Триффана, Спиндла и Мэйуида дальше. Вскоре они еще раз вышли на поверхность.

Каким облегчением было снова оказаться на воздухе, ощущать солнечное тепло, видеть далеко внизу очертания долины, теперь уже совершенно очистившейся от тумана! Отсюда Верн выглядел совсем не плохо.

Лейт повернул на северо-восток по тропе, ведущей вверх.

– Теперь я отведу вас к Глашатаю Слова, она побеседует с вами.

– Одну минуту, крот, – остановил его Триффан. – Ты хочешь сказать, что тоннели Хенбейн не здесь, а выше?

– У нас не принято произносить имени Глашатая Слова, – сухо обронил Лейт. – Лишь немногие пользуются этой привилегией. Однако отвечаю на твой вопрос: ее тоннели действительно находятся гораздо выше, ибо именно там располагается Тайная разведка – Высокий сидим, и вам выпала великая честь увидеть его. Туда не часто приглашают даже будущих миссионеров. Иные бывают там только для сотворения обряда. И лишь избранным разрешен частый доступ. – Лейт самодовольно улыбнулся. Он выглядел невыносимо тщеславным.

– Многоуважаемый господин, крот высокого ранга и большого ума, можно ли задать тебе очень обыкновенный и простой вопрос? – спросил Мэйуид.

Трудно сказать, был ли в его словах сарказм. Скорее всего был. Триффан и Спиндл не сомневались, что Мэйуид прекрасно понимает, где они находятся на самом деле, и ложь Лейта о расположении тоннелей. Но Лейт, казалось, не догадывался о чувстве юмора Мэйуида и принимал его высокопарный слог за чистую монету. Он чуть наклонил голову, милостиво соглашаясь ответить.

– Удивительный Верн так велик! – продолжал Мэйуид. – Интересно, существует ли крот настолько умный, чтобы знать все его ходы и выходы?

– Такого умного крота не существует, – ответил Лейт. – И таких дураков, что захотели бы попробовать узнать, – тоже. Мы считаем, что один лишь Сцирпас обладал таким умом. Только он был способен запомнить всю выбранную им систему. Даже такой участок, как этот, – он указал лапой на небольшую скалу, – не может знать полностью один крот, не говоря уже о всей системе! Первое, что должны освоить новообращенные, – хорошо узнать и выучить хотя бы часть той земли, которую я вам показываю.

– А что там особенного? – удивился Спиндл. – Обыкновенный утес.

Лейт снисходительно улыбнулся, а Мэйуид, подыгрывая Лейту, воскликнул:

– Глупый, упрямый Спиндл! Я уверен, симпатичнейший Лейт сказал бы, если захотел, что «обыкновенный утес», как ты его называешь, на самом деле является чем-то гораздо более важным. Мэйуид прав? Или он не прав? Господин, рассуди!

– Да, ты прав, крот, ты опять прав, – кивнул Лейт.

Отвлекшись по крайней мере на несколько минут от своей задачи доставить путешественников к Хейбейн, Лейт повел их к низкому утесу, на что и рассчитывал Мэйуид. Они последовали совету Лейта не отставать от него и не отклоняться с пути и через некоторое время выбрались на самую вершину утеса. Здесь кротам открылась картина, которую едва ли кто мог представить себе. Это было известняковое плато, иссеченное множеством трещин. В них росли папоротники и кустарник, встречались и деревья. Плато простиралось далеко во все стороны, и земля, начинавшаяся за ним, терялась в дымке, а овцы, что паслись там, отсюда казались совсем маленькими.

– Как называется это место? – спросил Спиндл.

– Вообще-то, его название – Земли Вокруг Утеса, – ответил Лейт, – но сидимы называют его Лабиринт. Это место не любят. Здесь испытывают молодых членов общины.

– Как именно? – заинтересовался Триффан.

– Я покажу вам…

Лейт провел их обратно, к подножию утеса, мимо глубоких и темных ходов, наконец они вошли в одну из расселин.