Текст книги "Тайна исхода"

Автор книги: Уилл Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

III

Петерсон перегнал «тойоту» в дальний угол стоянки, где она не бросалась в глаза, и сидел, наблюдая за главным входом, не решаясь уехать без мобильника Нокса.

Казалось, прошла целая вечность, пока в дверях наконец не показался Фарук, который устало направился к своей машине и уехал. На всякий случай Петерсон подождал еще десять минут и направился в больницу. Но первым делом следовало привести себя в порядок. Его лицо и руки перемазаны грязью и копотью. В таком виде его наверняка остановят. Он зашел в туалет, тщательно умылся и вытерся бумажными полотенцами. Теперь он выглядел вполне сносно. Он взглянул на часы и понял, что надо торопиться.

В приемной ссорилась какая-то семья, стараясь не переходить на крик. На скамейке лежала тучная женщина. Петерсон толкнул маятниковые двери и оказался в слабо освещенном коридоре. Надписи на арабском и английском. Онкология и педиатрия. Не то, что он искал. Он поднялся на другой этаж. Между каталками с травматологическими больными сновал усталый доктор. Петерсон быстро проследовал мимо него и толкнул дверь в небольшую палату, где на койках лежали шесть человек. Он прошел по проходу, вглядываясь в их лица. Нокса среди них не оказалось. Петерсон вернулся в коридор и вошел в следующую палату. Тоже шесть человек, и опять никаких следов Нокса. Он продолжил поиски, но на этом этаже Нокса не было. Тогда он поднялся на следующий этаж и оказался в таком же коридоре. На стуле у ближайшей палаты дремал полицейский, откинув голову к стене. Проклятый Фарук! Но полицейский продолжал крепко спать, а в коридоре больше никого не видно. Петерсон к нему тихо приблизился, прислушиваясь к мерному похрапыванию. Но Бог был на его стороне, и он без всяких осложнений подобрался к двери, открыл ее и тихо притворил за собой.

Внутри было темно. Он немного постоял, давая глазам привыкнуть, и подошел к кровати – в больницах он ориентировался хорошо. Петерсон заметил капельницу и резкий запах коллоидного раствора и стал искать вещи Нокса, которые в конце концов обнаружил сложенными на тумбочке, а поверх них лежали найденные при нем вещи, в том числе и мобильник. Он положил его в карман и уже собирался уходить, но остановился, задумавшись.

У него наверняка больше не будет такой возможности разобраться с Ноксом раз и навсегда. За дверью спал полицейский, который наверняка будет клясться, что не сомкнул глаз всю ночь и в палату никто не мог войти. В этой языческой стране они наверняка решат, что Нокс скончался от ран, полученных во время аварии. Шок. Травма. Сотрясение. Ожоги. Отравление дымом. Вскрытие будет чисто формальным. И нельзя забывать, в какой мерзости был повинен Нокс. Он сам виноват в том, что с ним случится. Петерсон шагнул к кровати.

ГЛАВА 16

I

Стаффорд и Лили уже ждали Гейл у передней Дверцы «лендровера», когда она появилась без двенадцати пять.

– Извините, – произнесла она, извиняющимся жестом показывая на книгу Стаффорда в руках: – Я зачиталась.

– Интересно, правда? – кивнул он.

– Медный свиток, – сказала она, когда Стаффорд устроился на переднем сиденье, а Лили пошла открыть ворота. – Это ведь все правда?

– Вы в самом деле считаете, что я выдумываю артефакты, чтобы заинтересовать читателя? – спросил он с кислой миной. – Если не верите, посетите Иорданский археологический музей.

– Я не это имела в виду, – пояснила Гейл, заводя двигатель и давая ему немного прогреться. – Я имела в виду, насколько можно быть уверенным, что это не какой-нибудь розыгрыш?

– Ну, если это и розыгрыш, то уж точно не современный, – ответил он, пока Гейл притормозила, чтобы подобрать Лили. – Научный анализ не оставляет в этом никаких сомнений. Что же до древнего розыгрыша, то ессеев в этом трудно заподозрить, как считаете? Тем более что чистота меди достигает девяноста девяти процентов, то есть ритуальной чистоты, а ессеи относились к ритуальной чистоте очень серьезно.

– Да.

– Кроме того, раскопали не один медный лист, которого бы за глаза хватило для розыгрыша, а целых три, склепанных вместе. И надписи были сделаны не обычным способом, когда они царапались острым резцом, а выдолблены изнутри чеканом. [54]54
  Инструмент для чеканки, имеющий форму зубила, рабочая кромка которого затуплена.


[Закрыть]Очень трудоемкая работа. Поверьте, тот, кто это делал, верил в подлинность карты.

– Верил?

Он наградил ее улыбкой, как учитель смышленого ученика.

– Текст, по-видимому, скопировали с другого, более древнего документа, не исключено, что это сделал человек, незнакомый с этим языком. Поэтому, я полагаю, вполне возможно, что некий шутник написал это для забавы на пергаменте или папирусе, а ессеи восприняли это всерьез и отнеслись к нему с таким благоговением, что, когда документ начал разрушаться, они скопировали его, причем на этот раз уже на медь. Как считаете?

Впереди показалась повозка, запряженная ослом и нагруженная длинными стеблями сахарного тростника, раскачивающимися, как юбки гавайской танцовщицы. Повозка перекрывала всю ширину узкой дороги, вынуждая Гейл плестись сзади. По-прежнему было темно, но небо на востоке уже начало светлеть, предвещая скорую зарю. Стаффорд перегнулся и, протянув руку, начал беспрестанно сигналить, пока Гейл ее не убрала со словами:

– Ему здесь некуда съезжать.

Стаффорд поморщился, положил ногу на ногу и сложил руки на груди.

– Вы понимаете, насколько кадры восхода солнца важны для моей программы? – спросил он.

– Мы успеем.

– Эхнатон выбрал Амарну для своей столицы потому, что солнце, поднимающееся меж двух гор, похоже на египетский знак, которым обманулся Атон. Это будут самые первые кадры. Если нам не удастся их снять…

– Удастся, – заверила она. Наконец у повозки появилась возможность съехать в сторону, и Гейл благодарно помахала рукой, нажав на газ так резко, что книга Стаффорда соскользнула с «торпеды». Он поднял ее, полистал с авторской гордостью и полюбовался своей фотографией на фоне Стены плача. Гейл кивнула на нее. – А почему вы так уверены, что сокровища медного свитка взялись из храма Соломона? – поинтересовалась она.

– Мне казалось, что вы прочитали.

– Я еще не успела закончить.

– Надписи на свитке сделаны на древнееврейском, – ответил он, смягчаясь. – Свиток принадлежал ессеям. Поэтому сокровище, безусловно, принадлежит иудеям. А их размер превосходит воображение: представьте только – больше сорока тонн золота. [55]55
  Согласно Вермесу, количество сокровищ, описанных в медном свитке, равняется шестидесяти пяти тоннам серебра и двадцати шести тоннам золота.


[Закрыть]По сегодняшним ценам это миллиарды долларов! Таким богатством могли обладать только очень могущественный царь или организация. При этом некоторые сокровища описываются как десятина, а десятины платились только религиозным организациям. Остальные сокровища – это религиозные артефакты, например потиры или подсвечники. Таким образом, мы приходим к выводу, что владелец – религиозная организация. А в древнем Израиле это может быть либо Первый храм, храм Соломона, разрушенный вавилонянами в 586 году до нашей эры, либо Второй храм, построенный на руинах первого и разрушенный римлянами в 70 году нашей эры. Большинство исследователей считают, что сокровища медного свитка относятся ко Второму храму. Но в моей книге доказывается, что это невозможно.

– Доказывается?

– Все дело в датах, – пояснил Стаффорд. – Вы помните, что медный свиток найден в Кумранских пещерах. А Кумран был захвачен и оккупирован римлянами в 68 году, то есть за два года до падения Иерусалима и разрушения храма. Сторонники теории Второго храма хотят заставить вас поверить, что евреи вывезли сокровища с территории, захваченной римлянами, чтобы спрятать их на территории, оккупированной римлянами, а карту с указаниями держали прямо под носом римского гарнизона. Разве это не безумие? Но важно даже не это. Медный свиток был найден под другими свитками, остававшимися в неприкосновенности, по меньшей мере, двадцать лет до вторжения римлян. И как я уже говорил, этот свиток – копия с другого, более древнего документа. И написан он на архаичном прямоугольном древнееврейском языке, относящемся к 200 году до нашей эры или даже раньше. Скажите, насколько правдоподобным представляется спрятать от римлян сокровища Второго храма за несколько веков до их вторжения?

– Действительно выглядит странным. QED. [56]56
  QED (от лат. quod erat demonstrandum) – что и требовалось доказать.


[Закрыть]

Они добрались до Нильского шоссе, ведущего на юг. Белая известь, фламинго и бирюзовые полосы минарета светились в темноте, напоминая ярмарочное шествие. Гейл свернула направо и затем налево, держа путь через маленькую деревеньку, зажатую среди полей созревающей пшеницы, к берегам Нила с неспешным течением его спокойных вод. На востоке небо над горизонтом стало постепенно голубеть, предвещая рассвет, но до восхода солнца над амарнскими скалами еще оставалось далеко.

– Годится?

– Изумительно! – улыбнулась сзади Лили. Они вылезли из машины и потянулись, разминаясь. Лили распаковала камеру и проверила звук, а Стаффорд достал косметичку и занялся приведением себя в порядок. Гейл присела на капот, чувствуя приятное тепло двигателя и приятную расслабленность. Где-то вдалеке послышался призыв муэдзина к утренней молитве.

Медный свиток. Древнее потерянное сокровище. Она громко рассмеялась – с такими новостями Нокс наверняка будет от нее в восторге.

II

– Думаю, что этого достаточно, – сказал Гриффин после того, как они утрамбовали смесь песка и камней, которой засыпали вход в катакомбы. Хотя в этом принимали участие все, но большой объем работы занял всю ночь, и он чувствовал себя разбитым. Оставшихся на сон двух-трех часов было недостаточно, но все-таки лучше, чем ничего.

– А что с преподобным? – с сомнением спросил Микки. – Нам не нужно его подождать?

– Он вряд ли сейчас появится, верно? – раздраженно ответил Гриффин. Петерсон никогда не снисходил до объяснений. Он просто раздавал приказы, которые все бросались исполнять. – Мы вернемся позже.

– Я думал, что мы должны…

– Просто делайте, что я говорю, ладно? – Он вытер руки о поясницу, повернулся и пошел к грузовику, стараясь выглядеть властным и скорее надеясь, чем рассчитывая, что студенты последуют за ним. Но когда он обернулся, то увидел, что они встали в круг, преклонили колени и, положив руки на плечи друг другу, возносили благодарственную молитву.

Гриффин почувствовал знакомый укол зависти в паху, странно напоминающий вожделение. Как это замечательно чувствовать себя частью такой группы, отказавшись от цинизма и сомнений. Но его собственный склад ума сформировался много десятилетий назад, в нем не осталось места для послушания и веры.

– Пойдемте, – сказал он, ненавидя себя за просительные нотки в голосе. – Нам пора.

Но они не обратили на его слова никакого внимания и продолжали молиться. Его нетерпение переросло в нечто, напоминающее страх и чувство обреченности. Как он до этого докатился? Натан не рассказал, что случилось с Тофиком и Ноксом, но, судя по шоку, в котором он пребывал, определенно ничего хорошего. Он отослал его раньше других, чтобы с ним не увиделись остальные, но теперь Гриффин нервничал, что тот может столкнуться в гостинице с Клэр. Она не похожа на них и полагается только на собственные суждения. Если она узнает, что действительно произошло несчастье… Господи! Весь карточный домик может сразу рухнуть.

Наконец они закончили и потянулись к грузовику и, все еще под впечатлением от молитвы, залезли в кузов, но ни один из них не сел к нему в кабину. Иногда он ненавидел их за то, что одним своим присутствием они напоминали ему о падении. О проявленной минутной слабости. Во время лекций на первом ряду всегда сидела девушка, не сводившая с него простодушного взгляда голубых глаз. Привлекательные молодые женщины никогда не баловали его нескрываемым вниманием, и его сердце начало биться сильнее. Из лекции в лекцию он постоянно убеждался, бросая взгляд в ее сторону, что она продолжала восторженно смотреть на него. И однажды во время перерыва она пришла к нему в кабинет и села рядом, пододвинув стул. А когда их коленки соприкоснулись под столом, его рука почти сама по себе, будто жила своей жизнью, почувствовала тепло внутренней стороны ее бедра, а кончики пальцев нажали между ног.

Ее пронзительный крик до сих пор звучал у него в ушах, а лицо заливала краска стыда при воспоминании об этом.

Конечно, все его только осудили, а начальница тут же воспользовалась этим предлогом, чтобы уволить: он никогда ей не нравился. И эта мстительная стерва наверняка приложила руку к тому, что все его обращения о приеме на работу оставались без ответа. Откликнулся только Петерсон. «А что мне оставалось делать? – подумал Гриффин с горечью. – Умирать с голоду?»

До него донесся странный звук, перекрывавший шум двигателя. Он убрал ногу с педали газа и обернулся. Они пели в кузове, воздев руки, и на лицах, залитых лунным светом, отражалось благоговение. Настроение у Гриффина испортилось окончательно. Не исключено, что если бы он тоже умел так верить, то хорошенькие женщины не визжали бы от ужаса, почувствовав на ноге его руку.

Кто знает.

III

Нокс неожиданно проснулся, чувствуя необъяснимый страх. В комнате было очень темно, и только фары редких машин иногда освещали желтые перекладины потолка. Но от этого его беспокойство только усилилось, ибо он не мог понять, где находится и как здесь оказался. Он попытался поднять голову, но шея не слушалась. Он хотел встать, но руки его не слушались. Ему оставалось полагаться только на глаза. Взгляд вверх, вниз, влево, вправо. К предплечью прикреплен катетер. Он проследил взглядом за отходившей от него трубкой и увидел капельницу. Больница. По крайней мере теперь стало понятно, почему он так себя чувствует. Но он понятия не имел, почему здесь оказался.

Проехала еще одна машина, и в свете фар он заметил человека, стоявшего у кровати и смотревшего вниз. Человек вытащил из-под головы Нокса подушку, взял ее за бока и приготовился опустить на лицо археолога, но в это время в коридоре послышался приближающийся стук каблуков по плитке. Человек отпрянул назад и исчез. Стук проследовал дальше по коридору, и опять воцарилась тишина.

Из тени вновь показалась фигура с подушкой в руках. Он опустил ее на лицо Нокса и придавил. До сих пор все происходящее казалось ему чем-то нереальным, вроде кошмарного сна наяву, но, чувствуя, как подушка душит его, он испытал настоящий ужас – сердце отчаянно забилось, посылая с адреналином приток сил. Он уцепился за руки душителя, забил ногами и попытался отвернуть голову, чтобы освободить рот и вздохнуть. Но силы уже покидали его, а голова от нехватки кислорода начала кружиться: он почувствовал, что теряет сознание. Он в отчаянии попытался нащупать лицо нападавшего и задел трубку, опрокидывая капельницу, которая с грохотом упала. И тут же подушку отпустили, и она упала на землю, давая Ноксу возможность судорожно хватать воздух открытым ртом.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел полицейский, сразу включивший свет. Он увидел на полу капельницу, задыхающегося Нокса и выбежал в коридор, громко зовя на помощь врача. Нокс лежал, с ужасом ожидая, что убийца вернется закончить начатое, но вместо него появился доктор с двухдневной щетиной и мутными от усталости глазами. Он поднял капельницу, проверил соединение и снова подсоединил катетер.

– Зачем вы это сделали? – укоризненно спросил он. – Вам просто необходимо поспать хоть чуть-чуть.

Нокс попытался ответить, но язык его не слушался, и он издал только жалобное хрипенье. По щеке покатилась капелька слюны, которую сочувственно вытерла медсестра. Врач проверил пульс и изумленно поднял бровь.

– Приступ паники? Это бывает. Вы попали в серьезную аварию. Но сейчас вы в безопасности. Это больница. Здесь ничего плохого случиться не может. Вам нужно только отдохнуть. Нам всем это нужно. – Он поднял с пола подушку, взбил ее и подсунул под голову Нокса. Затем он удовлетворенно кивнул, подошел к двери и выключил свет, оставляя Нокса на милость незнакомца, желавшего ему смерти.

ГЛАВА 17

I

Нильский паром для машин мало чем отличался от обшитого металлом плота с мотором. Гейл облокотилась на перила и наблюдала за рыбаками, направлявшими свои синие лодки гребками небольших весел, и торжественно проплывающими мимо живописными коврами полей, где выращивались овощи. Коптский монах бормотал под нос, водя пальцем по мелкому шрифту Библии у себя в руках. Ребятишки сидели на борту, свесив ноги и наблюдая, как изредка сверкнет боком проплывавшая рыба. Четыре молодых крестьянина разглядывали Стаффорда, а потом разразились смехом. Но даже это не испортило ему настроения после удачной утренней съемки.

Паром ткнулся в восточный берег, и они, пересев на машину, проехали через небольшую деревушку, стоявшую на холме. Детишки высыпали посмотреть на них, будто никогда раньше туристов не видели. Торговец начищал слюной и тряпкой потерявшие свежий вид лимоны и манго. Они миновали кладбище и по пустынной дороге подъехали к билетной кассе. Ставни еще не были сняты, но под навесом у караулки уже сидели два туристических полицейских, куривших одну сигарету на двоих. Один из них поднялся и подошел к ним.

– Вы рано, – недовольно констатировал он.

– Мы снимаем, – пояснила Гейл. – Вас разве не предупредили?

– Нет.

Гейл пожала плечами. В Египте всегда случалось так. Вы получали разрешение от Высшего совета, от армии, спецслужб, полиции, от тысячи других органов, но никому не приходило в голову сообщить об этом людям на местах. Она подозвала жестом Лили с толстой пачкой документов и предъявила их полицейскому. Тот безучастно посмотрел пару страниц и покачал головой.

– Я сообщу начальнику, – сказал он и направился в караулку. – Ждите здесь.

Гейл вернулась к «лендроверу» и открыла бардачок. У нее уже выработалась привычка возить с собой целый кондитерский набор для таких случаев. Она достала плитку шоколада, подошла ко второму полицейскому, развернула фольгу и, отломив себе кусочек, угостила его. Они понимающе улыбнулись друг другу, чувствуя, как приятно шоколад тает во рту. Гейл отдала ему плитку, показав жестом, чтобы тот угостил напарника. Полицейский благодарно кивнул и довольно заулыбался.

– Шоколадная дипломатия? – пробормотала Лили.

– Поверь, это может спасти жизнь.

Первый полицейский закончил разговаривать по телефону и жестом показал, что начальник скоро будет. Они стояли вместе и, коротая в ожидании время, жевали шоколад.

– Что происходит? – недовольно поинтересовался Стаффорд. – Есть проблемы?

– Просто это Египет, – пояснила Гейл.

Наконец показалась машина, о приближении которой свидетельствовали клубы поднятой пыли. Из нее вылез офицер, выглядевший образцовым армейским командиром в отутюженной зеленой военной форме с блестящим кожаным ремнем и кобурой. Цвет его лица выглядел неожиданно светлым для египтянина. У него были аккуратная стрижка и шелковистые усы. Но за этим внешним лоском чувствовалась жесткость.

– Я – капитан Халед Осман, – представился он. – Что за разговоры о съемке? – Он протянул руку и забрал у Лили папку с документами и просмотрел их – его раздражение явно нарастало. – Никто ничего не сообщает, – пожаловался он. – Почему так происходит?

– Здесь все в порядке, – сказала Гейл.

– Подождите тут. – Он прошел в караульное помещение и кому-то позвонил: его разговор быстро перешел на повышенные тона. Он вернулся и кивком головы подозвал Гейл.

– Где именно вы собираетесь снимать? – спросил он. Гейл забрала у него документы и посмотрела на заявку. В ней указывались все известные места раскопок в Амарне, включая пограничную стелу, поселок рабочих, северный дворец, южные захоронения и Царскую усыпальницу.

– Вы что, собираетесь все это снять за один день? – шепотом спросила она Лили.

Та покачала головой.

– Мы запросили разрешение до того, как Чарльз закончил сценарий. Поэтому на всякий случай запросили по максимуму. На самом деле нам нужны только пограничная стела, северный дворец и Царская усыпальница.

– А что именно в Царской усыпальнице? – поинтересовался капитан Халед.

– Только вход и погребальную камеру.

Он недовольно хмыкнул, но возражать не стал.

– Вам понадобится сопровождение, – объявил он, возвращая документы. – Мы с Насером поедем с вами.

Гейл и Лили обменялись взглядами. Иметь целый день этого офицера в качестве нагрузки им совсем не улыбалось.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала Гейл, – но я уверена, что мы отлично…

– Мы поедем с вами, – повторил Халед.

Гейл выдавила из себя улыбку.

– Мы очень признательны, – сказала она.

II

Нокс неподвижно лежал на кровати, ожидая появления незнакомца, который опять вытащит подушку и закончит начатое. Но время шло, и никто не появлялся. Наверное, нападавший ушел. Однако это его не успокаивало. Кто-то желал ему смерти, и они знали, где он находится. Надо было уходить.

Всплеск адреналина придал ему немного сил. Он подвинул правую ногу к краю кровати и позволил ей упасть вниз. Подождав, пока она успокоится, он проделал то же самое с левой ногой. Бедра тоже удалось подвинуть и свесить вниз, а потом с помощью рук сместить центр тяжести и в конце концов оказаться на полу. Катетер опять открепился, а подставка капельницы закачалась, но осталась стоять. Он замер, скрючившись, и опасался, что шум снова привлечет внимание, но дверь так и не открылась. Одежда лежала на тумбочке. Он с трудом подполз к ней и стащил вещи вниз. Перепачканные сажей и маслом, они все же меньше бросались в глаза, чем больничная роба. Постепенно ему удалось одеться, натянув на себя джинсы, рубашку и черный свитер. Он ухватился за металлическую кровать и, подтягиваясь, поднялся на ноги. От нагрузки начала кружиться голова, и пришлось подождать, пока не пройдет приступ тошноты и не минует опасность потерять сознание. Нокс отпустил кровать и сделал неуверенный шаг к двери, потом другой, третий и, глубоко вдохнув, приоткрыл дверь. В окнах напротив уже показалось утреннее солнце, и он вышел в коридор, держась за стену.

– Эй!

Нокс посмотрел налево: в конце коридора полицейский курил в открытое окно. Тот выбросил сигарету, сложил на груди руки и устремил на Нокса суровый взгляд, рассчитывая, что этого будет вполне достаточно, чтобы заставить его вернуться в палату. Но Нокс толкнул двери, оказался на лестнице и, ухватившись за перила, устремился вниз.

– Эй! – опять крикнул полицейский. – Вернись немедленно!

Нокс очутился в похожем коридоре, где, облокотившись о стену, стоял санитар со стаканом чая в руках. Услышав крики полицейского, санитар поставил стакан и двинулся в сторону Нокса. Тот рванул на себя ближайшую дверь, но она оказалась заперта. Нокс метнулся к окну, распахнул его и выглянул: внизу стояла бетономешалка и была насыпана куча песка. Он перегнулся через подоконник и, перевесившись, полетел вниз в тот самый момент, когда полицейский уже хватал его за ногу. Но удержать Нокса ему не удалось, и тот упал на песок, врезавшись в него боком и скатившись прямо на дорогу, где в это время проезжала машина. Объезжая его, водитель погрозил ему кулаком и громко выругался.

Нокс поднялся, прошел мимо пустой будки охранника и оказался на улице. При виде грузовика он прижался к стене, чтобы тот его не задел, а за ним ехало такси, водитель которого посигналил, чтобы Нокс его пропустил. Археолог остановил его и, открыв заднюю дверь, упал на сиденье как раз тогда, когда на дорогу выбежал полицейский.

– Деньги есть? – спросил таксист.

Язык Нокса не слушался, будто ему в рот запихали огромный воздушный шар, и говорить он не мог. Он достал бумажник и вытащил из него две потрепанные купюры. Таксист кивнул и тронулся, оставив полицейского на дороге.

– Куда? – спросил он.

Вопрос поставил Нокса в тупик. Его единственной заботой было только сбежать, но на многие вопросы требовалось срочно найти ответы: загадочная автомобильная авария, которая привела в больницу, незнакомец, пытавшийся убить его. Последнее, что он помнил, была встреча с Огюстэном, с которым они пили кофе. Не исключено, что тот может что-то знать. Он пробормотал водителю адрес и, потеряв последние силы, откинулся на сиденье.