Текст книги "Тайна исхода"

Автор книги: Уилл Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

III

Нокс ехал на запад по новой дороге через пустыню, разукрашенную целой палитрой удивительных красок: справа – белоснежные пятна солеварен, слева – неестественный блеск отливавшего пурпуром озера Мариут, а сверху – пучки вечерних облаков, будто позирующих для полотен Джексона Поллока. [16]16
  Американский художник, идеолог и лидер абстрактного экспрессионизма.


[Закрыть]

– О терапевтах? – нахмурился Омар. – Не они были ранними христианами?

Нокс покачал головой.

– Их воззрения и обряды похожи на христианские, и некоторые отцы церкви считали их христианами, не исключено, что они в конце концов ими и стали. Но начинали они не как христиане хотя бы потому, что жили в Александрии и ее окрестностях еще до того, как Христос начал проповедовать. Нет, они точно являлись иудеями. Филон Александрийский [17]17
  Еврейско-эллинистический философ.


[Закрыть]оказался настолько увлечен их идеями, что чуть сам к ним не присоединился, а ведь его второе имя – Филон Иудейский. Более того, он отмечал очень тесную связь между ними и ессеями. Терапевты служили для него образцом созерцательной жизни, в то время как ессеи вели активный образ жизни. Но их верования и обряды выглядели очень похожими.

– В каком смысле?

– Обе секты отличались особо строгим соблюдением аскетической дисциплины, – ответил Нокс, расчесывая укус комара на предплечье. – Сейчас этим уже никого не удивишь, но до ессеев никто не считал бедность добродетелью. Все вступавшие в их секту сначала раздавали свое имущество – так же поступали и терапевты. И те и другие отвергали рабство и считали своим долгом службу другим. Последователи обеих сект очень уважительно относились к старикам и были вегетарианцами, осуждавшими принесение животных в жертву, возможно, потому, что верили в реинкарнацию. И те и другие одевались в белое льняное полотно и слыли искусными врачевателями. Есть мнение, что слова «ессеи» и «терапевты» произошли от обозначения целителей в арамейском и греческом языках. Но скорее всего оба слова означали «служителей Бога».

Он повернул на юг и поехал по мощеной дороге вдоль озера, на скалистом берегу которого отдыхали несколько рыбаков.

– Ритуалы очищения для последователей обеих сект были очень важны. Они практически все соблюдали обет безбрачия и поддерживали свою численность за счет привлечения новых членов, а не деторождения. И те и другие хором распевали восхваления. Есть основания считать, что некоторые пасхальные гимны, найденные в Кумране, написаны терапевтами. Обе секты пользовались солнечным календарем в отличие от принятого тогда еврейского лунного. У обеих сект ритуальный год состоял из трехсот шестидесяти четырех дней, хотя правильную цифру они тоже знали.

Они добрались до южной оконечности озера – бесплодной земли с бедуинскими поселениями, большими промышленными комплексами, дорогими виллами, утопающими в зелени, и обширными участками каменистой почвы, применения которой так и не нашли. Нокс съехал на обочину, чтобы свериться с картой. Серая цапля с любопытством взглянула на них из тростника. Нокс подмигнул ей, и та улетела, неспешно махая крыльями.

– Ессеи и терапевты, – напомнил Омар.

– Да, – кивнул Нокс. Оставив развернутую карту на коленях, он выехал опять на дорогу и направился к западу, стараясь держаться как можно ближе к озеру. – И те и другие считали, что слова священных книг служат символами скрытого смысла. У обеих сект имелись секреты, которые нельзя было раскрывать другим, например, имена ангелов. Они придавали особое значение геометрии, нумерологии, анаграммам и игре слов, а также праздникам. Терапевты почитали число «семь» и устраивали праздник на каждый седьмой день, но наиболее священным у них считалось число «пятьдесят», и пятидесятый день отмечался особенно. Дело в том, что пятьдесят является суммой квадратов трех, четырех и пяти, а три, четыре и пять – размеры прямоугольного треугольника, по их мнению, лежащего в основе вселенной.

– Прямоугольные треугольники? Но разве они не относятся скорее к Греции, чем к Иудее?

– В том-то и дело, – подтвердил Нокс, сворачивая налево на узкую дорогу – справа от нее виднелись распаханные поля, а слева – сплошной известняк. – У них имелось поразительно много общего с пифагорейцами. Пища, календарь, ритуалы, верования. И все признаки культа солнца. Древние александрийцы утверждали, что Пифагор получил все свои знания от Моисея и что его религия оставалась в основном египетской. Он и в самом деле провел здесь двадцать лет, и не исключено, что почерпнул свои знания из тех же источников, что и терапевты.

Слева от дороги пролегал оросительный канал, по берегам которого расположились козы. Весь район испещряли каналы, по которым доставлялась свежая вода из Нила. По прикидкам Нокса, раскопки должны были находиться по другую сторону канала. Он продолжал движение, пока не заметил впереди примитивный мост, охраняемый двумя вооруженными людьми в форме, игравшими в нарды на маленьком деревянном столике.

– Здесь раскопки Техасского общества?

– Что вы хотите?

– Нам нужен главный археолог.

– Вы имеете в виду мистера Гриффина?

– Если так его зовут.

– У вас назначена встреча?

– Это – мистер Тофик, – сказал Нокс, кивая на Омара. – Он возглавляет Высший совет по делам древностей Александрии и хочет поговорить с главным археологом. Думаю, что ему надо сообщить о нашем приезде.

Охранник долго смотрел Ноксу прямо в глаза, но тот выдержал взгляд и глаз не отвел. Наконец охранник поднялся и, отвернувшись, стал тихо разговаривать по переносной рации.

– Очень хорошо, – неприветливо сказал он, закончив. – Езжайте по этой дороге до конца. Там будет сарай. Ждите там – мистер Гриффин туда подъедет.

– Итак? – продолжил Омар. – Нам известно, где жили эти твои терапевты?

– Не совсем, – признал Нокс. – Хотя кое-что мы знаем от Филона Александрийского. Например, он писал, что их поселение располагалось на равнине, протянувшейся на небольшом возвышении и доступной морским бризам. По его сведениям, их дома стояли достаточно близко, чтобы прийти друг к другу на помощь в случае нападения, и в то же время достаточно далеко, чтобы не нарушать уединения. И, да, он упомянул еще об одном.

– О чем именно?

Дорога потихоньку стала уходить вверх. Вдалеке показалась деревянная постройка с натянутым парусиновым навесом. Около нее были припаркованы два потрепанных белых пикапа и внедорожник. Нокс повернулся к Омару с легкой улыбкой.

– Их поселение располагалось на южном берегу озера Мариут, – закончил он.

ГЛАВА 4

I

Лили Остер уныло смотрела в окно «лендровера», пока Гейл пыталась их вывезти с узких проходов базара в Асьюте. Всего два дня ее первой заморской экспедиции, и уже такая неприятность с поездом. Она сжала кулак с такой силой, что ногти оставили на ладони светлые вмятинки. «Надо взять себя в руки, – говорила она себе. – Это всего лишь накладка, и не более того». Ее работа заключалась в том, чтобы решать возникающие проблемы и двигаться дальше. Если она не сможет, то найдет себе другое занятие. Она сначала заставила улыбнуться свои губы, потом глаза и наклонилась вперед.

– Так, значит, вы и есть Гейл Боннар? – спросила она как можно жизнерадостнее.

– Да, – подтвердила Гейл.

– Я звонила Фатиме с поезда, – кивнула Лили. – Она сказала, что вы нас встретите. Большое спасибо, что выручили там, на вокзале. Я уже думала, что нас там поджарят.

– Не стоит.

– Кстати, меня зовут Лили. Лили Остер. И вы, конечно, узнали нашу звезду Чарльза Стаффорда.

– Конечно, – отозвалась Гейл. – Рада познакомиться с вами обоими.

– Чертовы маньяки! – пробормотал Стаффорд. – Что на них нашло?

– Здесь сейчас очень неспокойно. Двух девушек изнасиловали и убили. И обе были коптянками. То есть египетскими христианками.

– Я знаю, кто такие копты. Спасибо, – отозвался Стаффорд.

– Бедные девушки, – сказала Лили, глядя на себя в зеркало заднего вида, машинально переводя взгляд на щеку. Лазерная процедура сделала в точности то, что и обещал рекламный проспект, и превратила яркую бордовую родинку в коричневатое пятнышко, большинством людей просто не замечаемое. Но она обнаружила неприятную истину, связанную с уродством: если мучиться от него достаточно долго, то оно становится неотъемлемой частью личности. Она по-прежнему не избавилась от комплекса уродливости, сколько бы зеркало ни говорило об обратном. – А почему так важно, что они были коптянками?

– В прошлый раз, когда случилось нечто подобное, убийство, полиция просто арестовала сотни других коптов. Это привело к большим осложнениям с Западом. Там считали, что это – религиозная дискриминация, не важно – мусульманская или христианская, хотя они и ошибались. Просто полиция здесь так ведет расследование. Они хватают всех, кто оказался рядом, и бьют, пока кто-нибудь не заговорит. Но на этот раз вместо коптов они схватили мусульманских активистов и избивают теперь уже их. А их друзья и семьи винят во всем людей типа нас с вами. Сегодня в городе проходит большой марш через весь город.

– Просто чудесно, – прокомментировал Стаффорд, на глазах теряя интерес. Он повернулся к Лили: – Что из багажа мы потеряли?

– Думаю, только одежду, – ответила Лили. – Оборудование я спасла.

– Мою одежду, полагаю?

– И мою тоже.

– И в чем, черт возьми, мне стоять перед камерой?

– Мы что-нибудь придумаем. Не волнуйтесь. – Ее улыбка в последние дни все время выглядела натянутой. Но при работе со Стаффордом это стало неизбежно, особенно если в последний момент тебя бросают коллеги, а именно так и случилось. Прошлым вечером за ужином он рассуждал о своей поездке в Дельфы. Gnothi Seauton – предсказал оракул. Познай себя. Стаффорд откинулся на спинку кресла и заявил, что это является его личным рецептом для ощущения полноты жизни. Она невольно фыркнула, разбрызгивая микроскопические частички белого вина по скатерти. Ей никогда не приходилось встречать людей с таким завышенным уровнем собственной значимости, а он при этом отлично преуспевал – был успешен и счастлив. При всей своей самовлюбленности и непоколебимой вере в собственную красоту и чудесность. И уверенности в том, что люди им восхищаются! А они и правда восхищались, потому что люди глупы и считают других теми же, кем себя. Она повернулась к Гейл:

– Фатима сказала, что завтра с нами поедете вы. Мы очень признательны.

– Завтра? – нахмурилась Гейл. – Вы о чем?

– А разве она вам не пояснила?

– Нет, – ответила Гейл. – Она ничего такого не говорила. А что случилось?

– Мы снимаем в Амарне. А наш проводник сбежал в самоволку.

– Скатертью дорога, – пробурчал Стаффорд. – Не велика потеря.

– Вот почему нам пришлось ехать на поезде, – продолжила Лили. – Ваша профессор обещала поехать с нами. Но наверное, у нее неожиданно изменились планы. А у нас нет выхода. И дело даже не в том, что нам нужен эксперт, который будет говорить в камеру, хотя это было бы здорово. Но никто из нас не говорит по-арабски. То есть все документы оформлены и все в полном порядке, но я не знаю, как здесь решаются дела. Ведь в разных странах все делается по-разному, верно?

– Я поговорю с Фатимой, когда мы вернемся, – вздохнула Гейл. – Уверена, что мы что-нибудь придумаем.

– Спасибо, – сказала Лили, сжав ее плечо. – Просто замечательно. – Она быстро подавила угрызения совести. Одним из наказаний за уродство было то, что никто и никогда не предлагал помощь, и все время приходилось изыскивать способы получить то, что требовалось: лестью, сделками, подкупом, жалостью.

Они остановились, и Лили перевела взгляд на ветровое стекло. Дорогу впереди забаррикадировали металлическими ограждениями. Виднелись ряды спецназовцев в черной форме и шлемах, на другом конце улицы проходил марш протеста, толпилась возбужденная молодежь в длинных одеждах, мелькали безукоризненные овалы женских лиц в хиджабах [18]18
  Головная накидка, закрывающая волосы и шею.


[Закрыть]и глаза тех, кто носил никаб. [19]19
  Накидка, закрывающая лицо, волосы, шею, но оставляющая открытыми глаза.


[Закрыть]При виде их у Лили перехватило дыхание от нахлынувших воспоминаний. Как она раньше завидовала мусульманкам, имевшим возможность спрятать лицо за непрозрачной вуалью.

– Мне очень неудобно спрашивать, – шепотом сказала она, – но вы уверены, что мы не потерялись?

II

Нокс и Омар ждали Гриффина, облокотившись на джип.

– Маха говорила, что это следы от пуль. Машину обстреляли сразу после того, как мы нашли саркофаг Александра Македонского, – заметил Омар, проводя рукой по свежей после ремонта краске. – Но ведь это неправда?

– Боюсь, что правда.

Омар засмеялся:

– Ну у тебя и жизнь, Дэниел.

– Всякое бывает. – Он наклонился осмотреть почву. Место представляло собой небольшое известняковое возвышение, почти полностью лишенное земли, непригодное для возделывания и не тронутое ни жилищным, ни промышленным строительством. Если в древности здесь кто-то и жил, то шансы найти следы этого были совсем не призрачными. Из-за постройки показались двое мужчин, в серой от пыли и паутины одежде и с такими же серыми волосами.

– Мистер Тофик, – произнес первый, протягивая руку, – вы, как я понимаю, новый руководитель ВСДД Александрии. Поздравляю.

– Спасибо, – ответил Омар. – Меня назначили исполняющим обязанности.

– Я, конечно, встречался с вашим предшественником. Ужасная трагедия потерять такого хорошего человека еще молодым.

– Да, – согласился Омар и повернулся к Ноксу: – А это мой друг, мистер Дэниел Нокс.

– Дэниел Нокс? – переспросил человек. – Тот самый? Гробница Александра Македонского?

– Тот самый, – подтвердил Нокс.

– Для нас это большая честь. – Человек обменялся рукопожатием и с ним. – Меня зовут Мортимер Гриффин. Главный археолог на этих раскопках. – Он повернулся к своему спутнику: – А это преподобный Эрнст Петерсон.

– Раскопки со своим капелланом? – удивился Нокс.

– Наши раскопки носят учебный характер, – объяснил Гриффин. – Большинство людей в команде очень молоды. В первый раз так далеко от дома. Родители чувствуют себя спокойнее, зная, что у них есть духовный наставник.

– Понятно, – добавил Нокс. Он протянул руку Петерсону, но тот продолжал стоять с застывшей улыбкой, скрестив руки и не шевелясь.

– Так чем мы можем быть полезны, джентльмены? – поинтересовался Гриффин, делая вид, что ничего не случилось. – Вы проделали такой неблизкий путь без предварительной договоренности. Должно быть, что-то важное.

– Да, – подтвердил Нокс. – Мне все больше начинает так казаться.

III

Стаффорд громко вздохнул, когда Гейл остановилась перед заграждением.

– Только не говорите, что мы потерялись!

– Я должна была уехать с вокзала, – напомнила Гейл в свое оправдание. Она наклонилась вперед. На пыльном ветровом стекле садящееся солнце казалось пятном, напоминающим головную боль. Она не имела ни малейшего представления, когда закончится марш и уберут заграждения. Делать нечего: она неловко развернулась на узкой улице и поехала через базар обратно, добравшись до привокзальной площади, все еще настолько забитой пассажирами и машинами, что пришлось двигаться со скоростью пешехода.

Два человека от души веселились, перебрасывая друг другу соломенную шляпу.

– Это – моя! – сердито воскликнул Стаффорд, открыв окно и попытавшись ее перехватить. Они рассмеялись и, пританцовывая, начали весело выкрикивать оскорбления, привлекая к «лендроверу» всеобщее внимание. Люди обступили машину, заставив Гейл остановиться.

– Что вы делаете? – возмутился Стаффорд, поднимая стекло на дверце.

– Я подумала, вы хотите забрать шляпу.

– Поехали отсюда!

Гейл нажала на клаксон и на педаль газа, заставив двигатель взреветь: толпа неохотно расступилась, давая возможность тронуться. Но тут светофор переключился на красный, и путь к отступлению перегородил допотопный трехколесный фургон. Гейл обернулась. К их машине направлялся высокий парень, с угрожающим видом раскачивая плечами. Возможно, он хотел только произвести впечатление на своих друзей, но светофор никак не переключался, а он с каждым шагом становился все ближе, и Гейл поняла, что ему придется что-нибудь сделать, иначе будет выглядеть глупо. Она проверила, закрыты ли все двери, и вновь посмотрела назад. Парень остановился, поднял у бордюра камень величиной с яйцо и со всей силы швырнул его. Он ударился о крышу машины и отскочил. Кольцо из людей опять начало сжиматься. На заднем стекле расплылось уродливое пятно от куска брошенной грязи. Наконец светофор переключился. Трехколесная развалина безуспешно пыталась тронуться, но никак не могла завестись, и в мгновение ока «лендровер» оказался в самой гуще людей, принявшихся отчаянно барабанить по стеклам. Какой-то мужчина начал копаться в складках своей одежды, пытаясь что-то достать, и в это время раздался громкий хлопок, как от петарды, заставивший Гейл подпрыгнуть от неожиданности. Из выхлопной трубы фургона примирительно повалил дым, и тот наконец тронулся. Гейл нажала на газ, и машина начала набирать скорость.

ГЛАВА 5

I

– Итак, – продолжил Гриффин, – вы не скажете, что привело вас сюда?

– Сегодня утром в Александрии мне предложили купить артефакт, – ответил Нокс. – И продавец сказал, что он с раскопок на юге озера Мариут.

– Их слова нельзя принимать всерьез. Они скажут что угодно, лишь бы продать.

– Это верно, – согласился Нокс.

Глаза Гриффина сузились.

– А какой именно артефакт?

– Крышка сосуда для хранения.

– Крышка сосуда для хранения? И вы проделали весь этот путь из-за крышки сосуда для хранения?

– Мы проделали этот путь потому, что считаем кражу древностей достаточно серьезной причиной.

– Да, конечно, – согласился пристыженный Гриффин. – Но вы же понимаете – в свое время в этом районе процветало гончарное производство. Здесь изготавливались сосуды для перевозки зерна и вина по всему Средиземноморью. Причем хорошего вина. Страбон [20]20
  Греческий историк и географ.


[Закрыть]его очень хвалил. Как, впрочем, и Гораций с Вергилием. Амфоры с ним находили даже в окрестностях Марселя, представляете? Пройдите по старой береговой линии озера – и вы найдете горы древних черепков. Вашу крышку мог найти там любой. Для этого не нужно красть с раскопок.

– Крышка не была разбита, – сказал Нокс. – Кроме того, она очень… необычна.

– Необычна? – переспросил Гриффин, прикрывая ладонью глаза от солнца. – Чем именно?

– А что именно вы здесь раскапываете? – спросил Омар.

– Старую ферму. Ничего особенного, поверьте.

– Вот как? – нахмурился Нокс. – Тогда зачем раскапывать?

– Это главным образом учебные раскопки. Они дают возможность студентам понять, что это такое на практике.

– А что производили на ферме?

– Разное. Зерно. Виноград. Фасоль. Марену. [21]21
  Растение, из которого изготавливался крапп (краситель ярко-красного цвета).


[Закрыть]Папирус. Все такое.

– На каменистом песчанике?

– Здесь они жили. А поля находились вокруг.

– И что за люди?

Гриффин почесал шею под воротником, начиная чувствовать себя неуютно.

– Я уже говорил. Здесь располагалась ферма, где жили и работали обычные крестьяне.

– Какая эра?

Гриффин взглянул на Петерсона, но помощи не дождался.

– Мы нашли артефакты Девятнадцатой династии и позже. В основном греко-римские. Но ничего позже пятого века нашей эры. Пара монет 414–415 годов, что-то в этом роде. Похоже, примерно в это время тут произошел пожар. На наше счастье.

Нокс кивнул. Хороший огонь покрывал все углеродной оболочкой, защищая предметы от разрушения временем и погодой.

– Христианские восстания? – предположил он.

– А зачем христианам сжигать ферму?

– Действительно, зачем? – согласился Нокс.

– Может, вы покажете нам раскопки? – предложил Омар в наступившей тишине. – И что удалось найти?

– Конечно, конечно. В любое время. Договоритесь об этом с Клэр.

– Клэр?

– Наш администратор. И она говорит по-арабски.

– Это хорошо, – сказал Омар. – Потому что я едва могу связать пару слов по-английски.

У Гриффина хватило такта покраснеть.

– Извините. Я не это имел в виду. Это на случай, если вы поручите договориться о встрече кому-нибудь из своих сотрудников.

– А мы не можем поговорить с ней сейчас?

– Боюсь, что ее сейчас нет на месте. В этом сезоне будет сложно. Настоящая запарка. Еще столько предстоит сделать. А времени так мало. – Он махнул рукой в сторону пустыни, будто они могли в этом убедиться сами. Но они, разумеется, ничего не увидели.

– Мы не будем вам мешать, – сказал Нокс.

– Думаю, что мне лучше знать, вам так не кажется?

– Нет, – резко сказал Омар. – Думаю, что лучше знать мне.

– У вас здесь есть представитель ВСДЦ? – спросил Омар.

– Конечно, – кивнул Гриффин. – Абдель Латиф.

– Я могу с ним поговорить?

– Он сегодня в Каире.

– Тогда завтра?

– Я не уверен, что он успеет вернуться.

Нокс и Омар переглянулись. Представитель ВСДД должен неотлучно находиться на раскопках.

– У вас наверняка работают египтяне. Я могу поговорить со старшим?

– Безусловно, – подтвердил Петерсон. – После того как вы покажете соответствующее распоряжение. – Он дождался, пока Омар достанет бумаги, потом покачал головой с наигранной досадой: – Нет? Возвращайтесь, когда оно у вас будет.

– Но я руководитель Высшего совета по делам древностей Александрии! – возмутился Омар.

– Временно исполняющий обязанности, – возразил Петерсон. – Езжайте осторожно. – Он повернулся к ним спиной и зашагал прочь. Гриффин бросился за ним.