Текст книги "Эльфдом (ЛП)"

Автор книги: Уэн Спенсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 2: ЭХО РАДОСТИ

Его взгляд привлекла эльфийская туника, солнечный всплеск желтого цвета, как нарцисс свежим весенним утром. Прямо на выходе с железнодорожного вокзала на краю унылого квартала Стрип в Питтсбурге стояла эльфийка. Она смотрела на автомат по продаже Колы так, будто он был самой изумительной вещью во вселенной. Толстая коса коричневого орехового оттенка раскачивалась в такт движению бедер, в то время как она пританцовывала под слышимую только ей музыку. Она беззвучно выстукивала мелодию парой молоточков олиануни, победоносно взмахивая ими в такт музыки.

Проезжая мимо остановки, Масленка неожиданно для себя притормозил, глядя на нее. В ней было столько веселья, что он сам улыбнулся.

Она была невероятно худой и удивительно маленькой. Это убедило его в том, что перед ним подросток, скорее всего ей еще не было и ста лет. У ее ног стояла небольшая гора ярких разноцветных походных мешков и характерной формы чехол с олиануни. Когда он проезжал мимо нее, она прекратила барабанить, вытянула руку и с заинтригованным видом осторожно дотронулась до рядов кнопок на автомате. Возможно, не считая поезда, это был первый механизм, который она видела в своей жизни.

Он успел доехать до светофора на углу улицы, когда до него дошло, что ее одинокая фигура представляла собой довольно странное зрелище. В обычных обстоятельствах один из эльфов, работающих на станции, уже бы отвел приезжую, особенно ребенка, в безопасную зону. Стоя на светофоре, он рассматривал ее в зеркало заднего вида. Ему потребовалась минута чтобы догадаться, почему она была одна. На ней не было ни пятнышка синего цвета Клана Ветра. Свободная туника желтого цвета, черные кожаные штаны и ботфорты. Даже ленточки и цветы, вплетенные в косу были пчелиного окраса. Она принадлежала к Клану Камня.

Общий враг не мешал эльфийским кланам продолжать вести кровную вражду. Так как железнодорожный вокзал был территорией Клана Ветра, никто из местных эльфов не поможет приезжей.

Он вздохнул, переключился на заднюю передачу и откатился, поравнявшись с ней.

«Хой!» – он крикнул ей по-эльфийски. – «Тебе есть где переночевать? Кто-нибудь знает, что ты приехала сюда?»

Она вздрогнула, оглянулась, видимо подозревая, что он говорил с кем-то еще, и затем, спустившись к бордюру, посмотрела в окно его пикапа. – «Простите великодушно, вы обращались ко мне?»

«Да. Опасно находиться на улице после наступления темноты. По ночам город атакуют Они. У тебя есть безопасное место, где ты можешь переночевать?»

От этой информации ее глаза округлились – «Я, я уже почти достигла большинства». Он оказался прав – она еще подросток. – «Я столько всего слышала о Питтсбурге. Я слушала музыку, которую здесь играют – она такая дикая и прекрасная, и… и из-за войны и всего Клан Камня получает вознаграждение…».

Она затихла. Масленка вздохнул – «Ты знаешь кого-нибудь в Питтсбурге?»

«Я, у меня есть рекомендации к домана Сыну Земли – это плохо?»

Наверное его огорчение отразилось на лице. – «Сын Земли мертв».

Она тихонько ойкнула, раненая тем, что ее планы начали рушиться. Она уставилась на землю, покусывая нижнюю губу. «Большинство» для эльфов обозначало сто лет, возраст в котором они достигали физической зрелости, как люди в восемнадцать. Однако, эльфы так защищали своих детей, что лишние года мало помогали им подготовиться к Питтсбургу.

«Меня зовут Нахала кэсэ-тики вэхэ лоу» – именно поэтому большинство эльфов Питтсбурга и подбирали себе короткие английские прозвища. Дословно ее имя обозначало «эхо радости в камне», но по-настоящему обозначало «эхо смеха в пещере», с подтекстом, что это был невинный детский смех. Упор на звук в ее имени обозначал, что, скорее всего, ее родители музыканты. Раз уж ему надо подобрать ей имя, пусть она зовется Радость.

Радость смущенно с надеждой улыбнулась ему.

«Я – Масленка».

«Масленка» – она повторила английское слово. Оно явно озадачило ее, но не отпугнуло. – «Теперь мы знаем друг друга. Я знаю того, кто живет в Питтсбурге». – она остановилась в неуверенности, но затем выпалила – «Могу, могу я остаться у тебя на ночь?»

Почему сбежавшие из семей людские дети намного лучше понимали законы улицы, чем эльфы, которые были почти в пять раз старше их? Она абсолютно не подозревала о возможной опасности в которую сама шла спотыкающейся походкой.

Может быть, все дело было в цвете ее волос, в нерешительной улыбке, в открытом обаянии ее лица, но она напомнила ему его мать. Осознав это, он уже не мог просто уехать, но она была подростком, а он – взрослым мужчиной, хоть и на восемьдесят лет младше нее.

«Я не уверен, что могу просто так взять тебя к себе домой» – сказал Масленка.

Радость кивнула, как будто ожидала этот ответ – «Твоя семья не позволит тебе…»

«Нет, нет, у меня нет семьи. Я живу один».

«Это ужасно. Что случилось с твоей семьей? О! Их убили Они?»

Масленка рассмеялся и покачал головой – «Нет, люди так делают, когда достигают большинства. Они живут в одиночку, пока не полюбят кого-нибудь».

Было видно, что эта мысль казалась ей настолько чуждой, что она никак не могла толком понять ее. – «Но разве так не одиноко?»

Несколько месяцев назад Масленка бы ответил – нет. Его уклад жизни его полностью устраивал. Днем он работал на пару со своей кузиной, Тинкер, а выходные отрывался на гонках на ховербайках или на местной рок сцене. Ему надо было очень постараться, чтобы остаться в одиночестве. Но после вторжения Они все изменилось. – «Иногда одиноко».

«Станем любовниками» – неожиданно сказала Радость по-английски, полностью ошеломив его. – «пусть наши судьбы станут едины».

Он рассмеялся, узнав текст песни. От него не ускользнул тот факт, что как и герои песни, они находились через дорогу от старой автобусной станции Питтсбурга. Масленка пропел ей вторую строку песни. – «У меня в сумке лежит целое состояние».

На ее лице засияла восторженная улыбка. – «Ты знаешь эту песню!» – вскрикнула она по-эльфийски, нырнула в один из походных мешков, и вытащила вручную сшитый журнал.

«Один знакомый подмастерье олиануни позволил мне переписать его песенник». Она пролистала страницы аккуратно написанных от руки нот, ища эту песню Саймона и Гарфанкеля. Английский текст сопровождался подстрочным переводом на эльфийский. Его взгляд остановился на фразе: «Мне пусто и больно и я не знаю, почему».

Да, я так себя и чувствую.

Первая строка была ужасно искажена переводом. «Любовники» были представлены эльфийским словом, обозначающим членов одной семьи, а «пусть наши судьбы станут едины» превратилось в «мы встретим общего врага».

Масленка засмеялся и покачал головой, смотря на эти несостыковки. – «Забирайся». – Он заберет ее в анклавы и позаботится, чтобы Клан Камня не попытался его убить из-за того, что он взял ее к себе. – «Посмотрим, что можно сделать».

Ближайшим подобием посольства Клана Камня был анклав Имбирного Вина на Краю. В то время как врата обоих входов в анклавы стояли открытыми настежь, тяжелые двери, ведущие к Имбирному Вину были наглухо закрыты и заперты. Он постучал в дверь. Из открывшегося смотрового окошка на них уставилась пара синих глаз Клана Ветра.

«Прошу простить» – произнес мужской голос, принадлежащий обладателю синих глаз. – «Мы не можем принять посетителей».

«Могу я поговорить с кем-нибудь из Клана Камня?»

Стоящий за дверью отрицательно мотнул головой. – «Здесь нет домана Клана Камня. Они все ушли с Волком Который Правит Ветром зе домоу ани».

Привратник был одним из эльфов Имбирного Вина, так как названный им титул Ветроволка был ультраформальным вариантом фразы «наш лорд».

«Мне подойдет любой представитель их Клана» – уверил его Масленка. – «Может быть есть кто-нибудь из их семьи? У меня только один вопрос насчет собственности».

«Здесь есть секаша Сына Земли» – нерешительно ответил привратник, вероятно сомневаясь в своем праве сообщать об этом Масленке. – «Они, они хорошо разбираются в вопросах собственности».

«Могу я поговорить с одним из них?»

«Нагароу!» – ахнул эльф. Судя по всему, он знал, кем был Масленка. По каким-то причинам эльфы Клана Ветра использовали обозначение его родства с Тинкер как кличку. Он так и не определился, обижаться или радоваться этому. Они называли его так, потому что не могли вспомнить, как его зовут, или воспринимали кузена доми как своего? – «Они же секаша! И они из Клана Камня». – эльф взглянул на Радость позади Масленки и прошептал на английском – «Эльфы Клана Камня очень горды и тщеславны, и они едят, едят, едят, как будто у них внутри ничего нет. Все очень напуганы. Мы жмемся друг к другу в страхе. Твой разговор с секаша может плохо кончиться».

Недавнее происшествие показало, насколько могут быть опасны секаша. – «Ты действительно считаешь, что они могут напасть на меня?»

Привратник хотел было сказать «Да», но у эльфов есть пунктик по поводу правды. Наконец он признал – «Я не знаю, но если они захотят, они нападут. Это их право».

Будучи священными воинами, секаша обладали святым правом делать все, что пожелают и с кем пожелают. Они считались выше закона. Насколько он понимал, те же качества, что делали их выше закона, также означали, что они не побегут рубить всех направо и налево. Так они поступают только с теми, кто этого заслуживает. Чтобы не сойти с ума, он добровольно принял их роль судьи и палача.

«Со мной все будет в порядке» – ответил он. – «Я только задам несколько простых вопросов и уйду».

Привратник с минуту рассматривал его, и затем открыл дверь. – «Нагароу, пожалуйста, будь осторожен».

Радость отказалась встречаться с секаша, несмотря на то, что воин принадлежал к ее же Клану. Она съежилась в уголку палисадника, слишком испугавшись идти дальше в анклав. Масленка не мог понять, почему эльфы низкой касты так боялись представителей высшей касты, кого они считали воплощением совершенства. Он лично удостоверился в том, что убийцей может стать абсолютно любой. Так может это только к лучшему, что секаша настолько справедливы и прибегают к насилию только в случае необходимости?

Привратник вызвал Имбирное Вино, элегантную рыжеволосую хозяйку анклава. Она тоже попыталась убедить Масленку, что разговор с секаша Клана Камня – не самая лучшая идея.

«Здесь все на грани срыва» – прошептала она по-английски. Никто из Клана Камня не говорил на языке людей. – «как будто у всех нас внезапно оказалось по две левых ноги».

«Я буду осторожен» – пообещал Масленка.

Эльфийка вздохнула и кивнула – «Я отведу тебя к Первой Сына Земли».

Имбирное Вино провела Масленку через просторные общественные обеденные залы переднего здания во внутренний двор. На квадратном акре земли, ограниченном со всех сторон стенами других зданий анклава, густо росли яблони, увешанные спеющими плодами. Обычно это место было закрыто от человеческих глаз.

Из кухонь справа от них донесся грохот, как будто кто-то уронил несколько дюжин железных котелков, и речь на Высоком Эльфийском быстро перешла в крик на Низком Эльфийском.

Имбирное Вино вздохнула и кивнула ему, извиняясь. – «Прошу простить, я должна выяснить, что произошло. Царапина от Шипа на Камне где то здесь».

Побродив немного между яблонь, Масленка нашел секаша. Царапина от Шипа определенно принадлежала к Клану Камня, коричневые волосы и смуглая кожа были неотъемлемыми чертами этого клана. Черная переливающаяся броня из чешуи виверны сверкала как пятно масла в лучах света, пока она упражнялась в фехтовании. По рукам тянулись вытатуированные заклинания цвета черного камня, управляющие ее защитными щитами.

«Прошу простить» – Масленка коротко поклонился.

Она сверкнула глазами в его направлении, проверяя его положение, и снова сосредоточилась на упражнениях. – «Ну и?» – она говорила с приглушенной хрипотцой, как Дженис Джоплин – «Что случилось?»

«Молодая эльфийка из Клана Камня прибыла сегодня на поезде. У нее рекомендательное письмо к домана Сыну Земли, но он мертв».

«Знаю» – отрезала она. – «Я его убила».

«Сожалею о твоей потере».

Она крутанулась и кончик ее меча неожиданно уперся ему в горло. До удивления легкий укол боли обозначил нависшую опасность. – «Ты издеваешься надо мной?»

«Нет». – видя сомнение в ее глазах, он выдал свою горькую правду. – «Мой отец убил мою мать в пьяном угаре. После этого он настолько был поражен своим поступком, что пытался покончить с собой. Мне кажется, ты сожалеешь о том, что произошло, даже если по твоему это было необходимо».

В ее глазах заблестели слезы, и она отвернулась от него. – «Это не одно и то же». – прорычала она через секунду. – «Смерть твоей матери была трагедией. Гибель Сына Земли – необходимостью».

«Это не смягчает твою боль».

Она оглянулась на него, и на ее лице отразилось удивление. – «Ты, ты человек?»

«Да».

Она вложила меч в ножны. – «Я думала, ты один из семьи Драгоценной Слезы. На тебе цвета Клана Камня. Что ты здесь делаешь?»

«Молодая эльфийка из Клана Камня приехала…»

«Да да, ты говорил. Твоя роль в этом?»

«Ребенку опасно бродить одной по городу».

«Ребенку?»

«Она очень молода».

«Пара?»

Масленка кивнул. «Пара» обозначала, что эльфу необходимо использовать только две цифры, чтобы обозначить ее возраст, а не три или четыре. Эльфийский эквивалент слова «тинейджер». Так как большинство наступало после ста лет, Радость определенно была парой.

«Боги, упасите нас от идиотов» – прорычала Царапина от Шипа хриплым голосом. Масленка хотел бы услышать, как она поет какую-нибудь медленную и трагическую песню. – «С чего паре взбрело в голову отправиться в одиночку в эту кишащую Они адскую бездну?»

Он только развел руками в неведении. – «Я не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось, и взял под свою защиту».

«Ты?»

«А ее возьмет кто-нибудь другой? Может быть Драгоценная Слеза?»

Царапина от Шипа отвернулась, пытаясь не выдать гнева. – «Драгоценная Слеза не может ее взять, даже если захочет. Она пришла сюда абсолютно опустошенной. Она достигла своего предела, или даже переступила его, взяв на себя семью Сына Земли. Она неблагоразумно верит в то, что клан возместит ее потери от ошибки Сына Земли. Драгоценная Слеза не в силах помочь твоей паре».

«А что насчет других домана? Может быть Лесной Мох?»

«Прикуси язык!» – рявкнула Царапина от Шипа. – «Не смей даже предлагать такого. Он безумен. И не говори ей не слова о том, что он с радостью примет ее в свою семью. Она не представляет, сколько боли он может доставить ей. Пары думают о сегодня, завтра и, может быть, послезавтра. Они не думают в рамках столетий».

Масленка кивнул. – «Тогда могу я продолжать опекать ее?»

Она изучила его взглядом, перед тем как ответить. – «Почему ты за это взялся?»

«Потому что так правильно. Здесь есть Они и дикие животные и, мне стыдно говорить, некоторые люди…».

Она нетерпеливо фыркнула, прервав его откровения. – «Некоторые эльфы сочтут ребенка из другого клана легкой добычей. Мы равны в наших низких побуждениях».

Он так и подозревал.

«Как тебя зовут, человек?»

«Я – Масленка». – он по привычке протянул руку. Обычно эльфы не жмут руки, поэтому он очень удивился, когда взяла его ладонь в свои. Ее пальцы были сильными, как металлические прутья, и шершавыми от мозолей. Они сильно походили на его собственные грубые руки.

«Я нагароу доми Клана Ветра, Возлюбленной Тинкер Ветра».

«Понятно». – Царапина от Шипа осмотрела внутренний двор. – «И где эта пара?»

«Она ждет в палисаднике».

Царапина отпустила его руку и широким целеустремленным шагом направилась к выходу.

Масленка поспешил за ней. – «Будь с ней помягче. Она в палисаднике, потому что боится…».

«Да да, они всегда боятся».

Радость пискнула, увидев наступающую на нее секаша. Пока Царапина беззвучно изучала ее, Радость медленно бочком пятилась подальше от нее, пока не уперлась в Масленку, явно желая спрятаться за него.

«Откуда ты?» – тихий вопрос Царапины от Шипа нарушил тишину.

«Летний Дворец» – город был назван так, потому что королева устраивала в нем летом дворцовые приемы. Он располагался в эльфдомовской версии Англии примерно на месте Лондона на Земле. Радость в одиночку пересекла пол мира. – «Квартал Камня у девятого моста. Моя семья невелика и принадлежит Кристальной Прожилке в Камне, которая принадлежит главе клана, Бриллианту. Я обучалась под руководством Яркой Мелодии Огня».

Царапина кивнула. – «Ты разорвала связи?»

Губы Радости задрожали, когда она прошептала – «Я разорвала связи».

«Почему?» – коротко спросила Царапина.

«Мне пришлось». – Радость вздрогнула при виде гнева секаша. – «Только после этого они меня отпустили». Радость ухватилась за рубашку Масленки и принялась теребить ткань пальцами. Этот контакт как будто придавал ей мужества. Она подняла подбородок и встретилась глазами с Царапиной от Шипа. – «Если бы я осталась, мне бы пришлось играть все так, как это исполнялось всегда, так как только «одаренные», те, кто играют как боги, спустившиеся с небес, могут что-то изменить. Ты и представить себе не можешь, каково это, видеть перед собой все свое будущее и знать, что в нем ты должна только подходить под маленькую аккуратную коробочку, которую для тебя уже заранее подготовили. И вдруг из ниоткуда за океаном появляется место, где ты не будешь заперта просто потому, что ты… ты всего лишь приемлемая».

Царапина мотнула головой и отвернулась – «Я бы могла долго рассказывать тебе, какая ты дура, что приехала сюда, но я была такой же глупой в твоем возрасте, поэтому у меня нет права критиковать тебя. Что сделано, то сделано. Попытайся быть в дальнейшем более благоразумной. Ты попала в город переполненный врагами. И какой бы устрашающей я ни была, я единственная, кому ты можешь полностью довериться. Когда бы ты не почувствовала себя в опасности, днем или ночью, приди ко мне, и я защищу тебя».

Радость легонько кивнула, во все глаза уставившись на собеседницу.

Царапина повернулась и пристально посмотрела на Масленку. – «Я доверяю тебе. Предашь меня – я приду за твоей головой».

Радость опять встревоженно пискнула.

«Я не предам тебя» – Масленка поклонился секаша.

И Радость буквально вытащила его из анклава за край рубашки.

Все – разрешение получено. Масленка растаял в горячем кожаном кресле пикапа, раскаленном жарой заканчивающегося лета. Он до сих пор не был уверен, как ему удастся втиснуть Радость в свою жизнь, но, по крайней мере, он знал, что священные воины не отрубят ему голову за то, что он возится с несовершеннолетней эльфийкой.

На его древнем iPod, настроенном на случайное воспроизведение заиграла песня Snow Patrol. Радость, закрыв глаза, барабанила по воздуху в такт мелодии. Она казалась полностью счастливой.

«…вдруг из ниоткуда за океаном появляется место, где ты не будешь заперта просто потому, что ты… ты приемлемая».

Звон Ветра всегда смущенно отмахивался от похвалы, утверждая, что его потрясающие способности были всего лишь удовлетворительными. Масленка убедил себя в том, что скромность является неотъемлемой частью эльфийской психики. Все эльфы, имеющие отношение к искусству, с кем он когда-либо заговаривал, от стеклодува до ткача, преуменьшали свои таланты. Ему никогда не приходило в голову, что они сравнивали себя с мастерами, до сих пор живущими в Восточных Землях. Как будто Моцарт, Бетховен и Элвис не умерли, и тебя постоянно сравнивают с ними.

Черт, даже Элвис не будет «приемлемым» для мира, все еще живущего по стандартам Моцарта. Элвис в напудренном парике, пытающийся пройти на роль Фигаро? Масленка содрогнулся от судьбы эльфийских братьев по духу короля рок-н-ролла.

Масленка писал песни для местных групп, но они все были помесью рок-н-ролла и традиционной эльфийской музыки. Никто не сравнивал его музыку с мастерами прошлого, потому что их не было. Немного людей настолько хорошо понимали обе культуры, чтобы смешивать их в единое целое. Несколько лет назад, до того как на Эльфдоме выросло первое поколение людей, у него не было даже аудитории, которая смогла бы оценить это. Народ принимал и восхищался его творчеством, потому что оно было новым.

Творческая свобода Питтсбурга во многом объясняла, почему большинство поселившихся здесь эльфов так или иначе имели отношение к искусству. Ткачи. Гончары. Художники. Музыканты. Они селились рядом с анклавами и продавали свои услуги людям. Они все были молоды и принадлежали к Клану Ветра. Но, видно, вскоре все изменится. Радость была первопроходцем для эльфов-творцов Клана Камня.

На iPod заиграла другая песня Snow Patrol.

«О, эту я не знаю!» – Радость оживленно взмахнула молоточками. – «У него не было этой песни».

«У него?»

«Звон Металла на Ветру». – Радость произнесла полное имя Звона Ветра на Эльфийском.

Песенник с исковерканными текстами Саймона и Гарфанкеля нашел свое место в истории. Прошлой весной семья Звона Ветра вызвала его обратно в Восточные Земли. Он ушел с солнечным зарядным устройством, парой MP3 плееров и обещаниями вернуть это все через пару десятков лет. Его уход серьезно покалечил группу, с которой он выступал, так как все их постановки основывались на его олиануни.

«Если ты знаешь Звон Ветра, тебе надо было пойти к Мозеру».

Радость залилась клубничным цветом. – «Я попросила рекомендательное письмо, но Звон Металла сказал, что я слишком молода, чтобы путешествовать в одиночку. Он не был уверен, что Шиповник на Ветру позволит Шелесту Листвы над Камнем остаться здесь. Однако, он точно знал, что она не пустит никого другого из Клана Камня, так как им нужен только один музыкант, играющий на олиануни.

Да, это было похоже на Шиповник. Технически Карл Мозер являлся главой художественной общины, но его эльфийская любовница обладала правом на абсолютное вето. Масленка ничего не слышал о новом музыканте олиануни в городе, но, опять же, эльфы руководствовались понятиями о времени, отличными от людских.

«Когда Шелест Листьев должен был приехать в Питтсбург?»

«Он отправился до меня».

* * *

Питтсбург и окружающие его предместья служили домом для двух миллионов человек до первого Включения. Из них осталось только шестьдесят тысяч. Как следствие, опустели целые районы города. Найти жилье было легко, сложно было обезопасить его и сделать пригодным для жилья.

Карл Мозер был лидер-вокалистом и бас-гитаристом своей группы под названием Неканаин. По-эльфийски это обозначало «я не понимаю» – первое выражение, которое выучивали люди. Мозер завладел целым блоком расположенных в ряд домов с верандами на краю квартала Стрип. Блок находился в состоянии постоянного ремонта, пока его хозяин соединял отдельные дома в одну творческую коммуну. Это место озадачивало большинство людей, так как у него было двенадцать входных дверей. Учитывая, что к настоящему времени только семь из двенадцати домов были объединены в «общий дом», поиск правильного входа превращался в сложную логическую задачку. «Настоящая» дверь была окрашена в синий цвет Клана Ветра с транскрипцией имени Мозера на эльфийском на перемычке.

Мозер распахнул дверь через несколько минут после того, как Масленка позвонил в третий раз. – «Гребаный ад, я снесу эту проклятую дверь с петель, если никто кроме меня не собирается отвечать на звонок».

«Нэсо сэ каилани» – отрезала Шиповник откуда-то из просторов дома. Фраза на Высоком Эльфийском была невероятно вежливым вариантом для «ни черта подобного».

«Тогда отвечай, когда в эту чертову дверь звонят!» – проорал Мозер в ответ на английском.

«Это не моя работа» – откликнулась Шиповник.

«Не моя работа, не моя работа» – пробормотал Мозер фальцетом, и затем заорал. – «Ну так, блин, скажи кому-нибудь отвечать за дверь!»

«Долгоцветка!» – проорала Шиповник на эльфийском.

«Шиа» – ответ недавно заселившийся ткачихи донесся откуда-то издалека справа от них.

«Ты теперь привратница!» – гаркнула Шиповник.

Ткацкий станок на момент затих, и потом послышалось слегка расстроенное «Шиа».

«Эльфы» – тихо пробурчал Мозер по-английски. – «Всегда помешаны на «кто, кому, за что отвечает». Какая нахрен разница, главное, чтобы дело делалось».

«Анархист» – сказал Масленка.

Мозер хлопнул себя рукой по голове – «Свобода!»

«Ты должен отдать за все, что взял» – Масленка пропел строчку из песни Джорджа Майкла.

Мозер со смехом втянулся в пение. – «Свобода! Свобода!» – Он махнул головой, показывая, что Масленка может зайти, продолжая при этом петь и брать аккорды на воздушной гитаре. – «Ты должен отдать за все, что взял!»

Радость оглядела архитектурное подобие монстра Франкенштейна, расстилающееся за входной дверью. Изначально это был зал с огромной аркой, ведущей в столовую, и лестницей на второй этаж. Лестница была наглухо забита фанерой, а в арку была вделана стальная гаражная дверь, так что фойе можно было использовать как барбакан. Все анклавы у Края имели похожий укрепленный вход, но обычно он выглядел более изыскано. Масленка мягко утянул Радость внутрь здания и убедился, что дверь закрылась за ними. Два дома справа и четыре слева от помещения, где они находились, были объединены в огромную «общую» квартиру. Несущие стены между домами были аккуратно пробиты, так что столовые слились в один длинный зал. Мозер заплатил какому-то резчику по железному дереву, чтобы тот смастерил ему шестиметровый стол с двумя дюжинами разных стульев вокруг него. Расставленные тарелки с пищей предвещали скорый обед.

«У нас сегодня мясо!» – Мозер крикнул Масленке, пока тот ввел Радость в обеденный зал. Мозер ударил по переключателю автоматического механизма открывания дверей на стене, и стальная гаражная дверь с грохотом встала на место. – «Вы остаетесь на обед».

«У нас не будет мяса, если ты пригласишь весь Питтсбург» – Шиповник появилась из ближайшей кухни, держа в руках еще одну тарелку. На ней были укороченные шорты в стиле Дэйзи Дюк и топ с бретелькой через шею. Она мягко улыбнулась Масленке, и тут же нахмурилась, увидев за ним Радость. – «Ее мы кормить не будем».

«Что?» – удивился Мозер.

«Она из Клана Камня» – Шиповник скрестила руки на груди. – «Мы не будем тратить на нее пищу».

«Эй, эй, эй» – возразил Мозер – «Я поймал эту гребаную речную акулу. Я купил эти гребаные продукты. Мы кормим тех, кого я скажу. Кто-то должен видеть, что я сильный глава семьи».

«Я не буду кормить грязную сучку Клана Камня» – огрызнулась Шиповник.

Масленка был рад тому, что их разговор проходил на английском. Судя по тому, как Радость пряталась за ним, она понимала тон голоса Шиповника.

«Она друг Масленки» – сказал Мозер.

«Мне не важно…» – начала протестовать Шиповник.

Мозер выложил свой козырь – «Она гость нагароу».

Шиповник полностью замерла, только играющие на скулах желваки выдавали ее раздражение. – «Хорошо» – бросила она – «Но после этого она уйдет».

«Нет, она остается со мной». – сказал Масленка.

Шиповник умчалась на кухню, раздался грохот кастрюль и сковородок.

Мозер придвинулся поближе и прошептал – «Шиповник так гордилась Тинкер, когда та спасла нас от доми Клана Камня, как будто она ее мать».

Масленка сморщился и прошептал – «Пожалуйста, не говори об этом Тинкер, ее удар хватит».

«Я не дурак» – ответил Мозер.

«Еще какой!» – проворчала Шиповник, выйдя с двумя пиалами салата. – «Садитесь. Ешьте». Она брякнула тарелками по столу и проорала «Еда!», созывая народ.

Мозер расширил свою «семью» с тех пор, как Масленка последний раз здесь обедал. Сейчас она насчитывала четырнадцать взрослых, поровну людей и эльфов. Как всегда разговор то и дело соскальзывал с английского на низкий эльфийский и обратно, часто в ходе одной фразы. Пища большей частью представляла овощи и фрукты, выращенные в закрытых садах коммуны и приготовленные в эльфийские блюда. Коронным блюдом было филе речной акулы, зажаренное на гриле до хрустящего совершенства.

«А это был маленький детеныш речной акулы» – Мозер как можно шире раскинул руки, показывая размер. – «Вот он задал мне жару».

«Тебе повезло, что он не утащил и не съел тебя» – проворчала Шиповник.

«Или, что тебя не съела прыгающая рыба» – добавил Масленка.

«Я уже говорил, что я не дурак» – Мозер подложил Масленке еще кусочек филе. – «Я рыбачил на мосту Шестнадцатой улицы. Он слишком высок для прыгающей рыбы». Мозер всегда любил развлекать гостей, поэтому он улыбнулся Радости, пытаясь настроить ее на дружеский лад – «Тебе нравится?»

«Да, очень вкусно» – Радость ослепительно улыбнулась. – «Мне нравится пища Клана Ветра. Так много вкусов и запахов в каждом кусочке. Я хочу попробовать много разной человеческой еды. Звон Металла сказал, что мне обязательно стоит попробовать арахисовое масло.

Раздался смех со стороны людей и хор «Арахисовое масло прекрасно!» от эльфов.

«Погоди, ты знаешь Звон Ветра?» – спросил Мозер.

«Мы вместе учились у Яркой Мелодии Огня».

«Ты играешь на олиануни?» – вскричал Мозер, и от возбуждения переключился на английский – «Ну нахрен, ты должно быть прикалываешься надо мной!»

«Нет!» – отрезала Шиповник.

«Нам нужен олиануни». – Мозер обернулся к Шиповнику.

«Никогда!» – Шиповник встала из-за стола.

Мозер тоже поднялся – «Нам нужен олиануни!»

«Нет, нет и нет!» – Шиповник застучала по столу, стоящие рядом с ней тарелки запрыгали и загремели.

«Это Питтсбург». – Мозер положил руки на стол и наклонился к Шиповнику. – «Мы – Питтсбург. Мы не позволяем оковам традиций сковывать нас».

«Я не буду работать с лживой сучкой Клана Камня!» – вскрикнула Шиповник, и выбежала из комнаты.

Мозер вздохнул и сел обратно за стол.

«Ты не пойдешь к ней?» – спросил Масленка.

Мозер покачал головой и взялся за вилку. – «Неа, она будет бросаться в меня чем попало, а потом сама стыдиться этого. Я дам ей время остыть. С тех пор, как началась война, эльфы единственные, кто готов прожигать деньги, и они хотят долбаные инструменты – барабаны, гитары и олиануни. Другие группы гастролируют, но не мы. У нас слишком много голодных ртов, не способных работать».

«Значит ты не слышал о другом музыканте олиануни? Эльф по имени Шелест Листьев?» – Масленка перевел разговор на эльфийский, для удобства Радости.

Мозер покачал головой. – «Никогда не слышал о нем. А что?»

«Звон Металла дал ему рекомендательное письмо». – ответил Масленка. – «Радость говорит, он уже должен был приехать».

Радость кивнула. – «В Аум Ренау сказали, что он сел на поезд в Питтсбург почти месяц назад».

«Месяц назад?» – в голосе Мозера эхом отозвалась тревога Масленки. – «Если бы в городе появился новый музыкант, мы бы об этом узнали. Ты знаешь, как слухи разносятся».

Радость ухватилась за руку Масленки – «Ты думаешь что… что-то плохое произошло с Шелестом Листьев?»

Масленка вспомнил Радость одну на улице, где любой незнакомец мог подобрать ее. Она могла уйти с любым. – «А Шелест Листьев, он тоже пара?»

Радость кивнула. – «Звон Ветра сказал, что будет лучше, если он поедет вместо меня, так как он мужского пола и старше. Он сказал, что Мозер хороший человек и присмотрит за ним».