355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » убийцы Средневековые » Проклятый меч » Текст книги (страница 3)
Проклятый меч
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 18:26

Текст книги "Проклятый меч"


Автор книги: убийцы Средневековые



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Бартоломью тихо плакал, пытаясь выдернуть из упавшего на землю Ролло боевой топор. Он настолько устал от кровопролития, что, казалось, у него уже нет для этого сил. В конце концов он уперся ногой в тело противника и с большим трудом освободил секиру. А потом еще долго стоял, тупо глядя на усыпанное трупами поле. Он видел, как Дадда, превозмогая боль, ползет к могучему норманну, светлые волосы которого покраснели от запекшейся крови и вязкой глины. Дадда хрипло стонал и всхлипывал, но священник все же разобрал его последние слова:

– Брэда! Брат мой! Прости меня!

Ролло все еще был в сознании и почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Он попытался снять шлем с головы, но рука не подчинилась, и он вспомнил, что она лежит на траве рядом с ним. А левая была настолько слаба, что отказывалась ему повиноваться.

– Брат! Брат мой! Нет!

Это были последние слова, которые с трудом разобрал Ролло. В следующую минуту его охватила страшная слабость, в глазах потемнело, и он погрузился в темную бездну небытия. Сознание покинуло его в тот самый момент, когда стоящий на коленях, рыдающий Дадда, сын Брэна, медленно наклонился вперед и замертво рухнул на мертвого брата.

Несколько часов спустя к месту сражения прибыл небольшой отряд всадников, которых послали выяснить, что случилось с группой разведчиков.

Они довольно быстро отыскали их следы, и в густом лесу один из посланных вперед воинов вернулся к командиру со словами:

– Там повсюду лежат стрелы. Похоже, они попали в засаду.

Сэр Ралф де ла Помрой молча кивнул, а вокруг него заскрипели седла, когда воины потянулись к своему оружию. Потом они двинулись дальше в напряженном молчании. А выйдя из леса, обнаружили на опушке следы недавней битвы.

– Господи Боже мой, – оторопело выдохнул кто-то из воинов.

Поле напоминало гигантскую бойню. Повсюду на траве лежали руки, ноги и окровавленные тела, а земля местами казалась красной от запекшейся крови.

– Добейте живых, – бесстрастно приказал рыцарь. У них не было возможности забрать с собой раненых или пленных. Его лошадь медленно двигалась между трупами, рыцарь неторопливо оглядывал поле сражения. Его не интересовали оборванцы наемники, а соотечественников он среди трупов не видел. – Здесь есть кто-то, кого мы должны забрать с собой? – сурово спросил он у подчиненных.

– Ролло Фитцролло, предводитель этого отряда, лежит здесь.

– Значит, его надо забрать.

Всадник молча кивнул и вместе с другим воином направился к телу погибшего командира. Они подняли его с земли, положили на спину лошади и крепко привязали веревкой.

– Вы полагаете, мы выиграли это сражение? – спросил у рыцаря тяжеловооруженный всадник из Бордо по имени Одо.

– Надеюсь, что так, – ответил тот. – А если нет, значит, мы в западне. Для нас здесь не существует пути к отступлению.

– Если они смогли это сделать…

– Удачная засада, не более того, – проворчал другой всадник.

– Удачная? Они убили самого Свейна.

– Свейна? – удивленно переспросил Одо.

– Да, того бесстрашного бойца с секирой, которого все считали непобедимым. Он лежит вон там, рядом с Ролло.

Они с горечью посмотрели на великана, в широкой груди которого зияла огромная рана от меча. Его действительно считали непобедимым.

Хриплый кашель одного из раненых заставил их мгновенно схватиться за оружие и осторожно приблизиться. Неподалеку от них лежал раненый наемник, схоронившийся за трупом лошади. Убедившись, что это свой, воины успокоились, спрятали оружие и наклонились над умирающим, который задыхался от хлынувшей горлом крови. Одо похлопал беднягу по руке, достал флягу и дал ему выпить пару глотков воды, а его товарищ направился к мертвому саксонцу и стал снимать с его пальца кольцо. А когда это ему не удалось, равнодушно пожал плечами, вынул из чехла нож, и через минуту кольцо было у него в руках, а отрезанный палец валялся в траве. После этого он пошел к лежавшему неподалеку Свейну. Постояв над поверженным гигантом, он насупился, немного подумал и перевернул тело.

– Одо, ты только посмотри!

Услышав этот негромкий крик, сэр Ралф повернулся в их сторону и пришпорил лошадь. Оттащив в сторону тело Свейна, они увидели на траве сверкающий клинок – совершенно изумительный меч с большим круглым эфесом и крестом в виде двух собачьих голов.

– Дайте его мне!

– Это я нашел!

Рыцарь угрюмо зыркнул на солдата. Ничтожная дворняжка из верфи Гавра или такого же гиблого места.

– А я взял его! – холодно произнес сэр Ралф, и у всадника мороз пошел по коже. Предводитель поднял меч и медленно прочитал выгравированную на лезвии надпись: – «Кто живет во лжи, погубит свою душу…» Значит, это был ты, храбрый владелец секиры? Ну ладно, когда вернемся в форт, приходи ко мне, – обратился он к тяжеловооруженному всаднику, который первым обнаружил этот клинок. – Я заплачу тебе за эту замечательную находку. – Он повернул лошадь и, проезжая мимо сержанта, тихо прошептал: – Если этот несчастный голодранец наберется наглости и придет, дай ему пинка под зад и скажи, что его меч не стоит и гроша.

– Да, сэр.

В тот день сэр Ралф не раз любовался находкой, невольно расплываясь в улыбке. Этот клинок обладал какой-то невероятной силой, был прекрасно сбалансирован, необыкновенно прочен и на редкость красив. На остром лезвии виднелась лишь пара небольших зазубрин, и это после такой кровопролитной битвы! Словом, это было самое прекрасное оружие из всех, что ему доводилось встречать в своей жизни. Но самое удивительное заключалось в том, что это чудо оказалось в руках какого-то мелкого дворянина, да еще в такой глухомани. Он должен выгравировать на превосходном лезвии свое имя и герб, чтобы все знали – это оружие принадлежит благородному рыцарю де ла Помрою. Так и сделали. Гравировку украсили серебром, и отныне каждый мог собственными глазами убедиться, что этот чудесный клинок принадлежит сэру Ралфу.

Он взмахнул им над головой и снова улыбнулся.

Конечно, позор, что этот чудный меч не защитил своего владельца и его землю. Но тот уже мертв, а сэр Ралф не сомневался – эта земля скоро станет принадлежать его герцогу. Бог всегда был на стороне норманнов.

– Вы узнаете его? – снова спросил сэр Ралф.

Бартоломью вспомнил те ужасные дни, когда бежал прочь от побережья, с трудом отыскал войска короля Гарольда и без колебаний присоединился к нему в надежде, что им удастся одолеть захватчиков, сбросить их обратно в море и полностью уничтожить. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Он помнил отчаяние и ужас, охватившие всех жителей королевства, когда Гарольд погиб, сраженный метким копьем норманнского рыцаря.

Ему понадобилось немало недель, чтобы залечить раны и вернуться на церковную кафедру. Увечья оказались слишком тяжелыми, но поправился он все же благодаря беспрестанным молитвам своих прихожан. А потом появились норманны, взяли город в осаду, захватили его и вырезали всех, кто попадался на их пути. Они вешали несчастных жителей на площадях, пытали в тюрьмах, а потом приказали снести все дома, возведя на их месте рыцарский замок – символ безграничной власти короля Вильгельма Бастарда. А когда в город прибыли люди сэра Ралфа де ла Помроя, смерть стала привычным делом, для которого не требовалось оправданий.

С тех пор Бартоломью видел много смертей среди своих прихожан. Слишком много. И немало этих несчастных было убито именно этим клинком. Он сокрушенно покачал головой и вложил меч обратно в ножны. Даже пальцы скрючивало от боли, когда он к нему прикасался. Он никак не мог дождаться того момента, когда вернется в свою церковь в Эксетере, где с давних пор служил приходским священником. Возможно, когда-нибудь он все-таки сможет осознать всю тяжесть этой незабываемой катастрофы. Правда, верилось в это с трудом.

Слишком много хороших людей погибло за то время, когда брат убивал брата, и среди них были Дадда и Брэда. Да, конечно, он слышал слова Дадды, сказанные при последнем издыхании: «Брат, я люблю тебя… Прости!»

Этот проклятый меч, выкованный умелыми руками их отца, убил обоих, прервав тем самым род. Его пальцы снова прошлись по серебряной гравировке. «Де ла Помрой», – прочитал Бартоломью и почувствовал дурноту.

Сэр Ралф остался весьма доволен такой реакцией.

АКТ ПЕРВЫЙ

Эксетер, апрель 1195 г.

Крыша обрушилась, со страшным треском поднимая в ночное небо фонтан искр. Воздух мгновенно наполнился мельчайшими частицами черного пепла и горящей соломы, снопами вылетавшими из горящей хижины. В считанные минуты жилище Гвина, простоявшее около двенадцати лет, сгорело дотла, оставив после себя лишь дымящееся пепелище.

Огромный корнуоллец застыл на обочине, беспомощно наблюдая за трагедией вместе с соседями, которые сочувствовали чужому горю, но больше беспокоились, как бы пламя не перекинулось на их собственные дома. Они беспрестанно подносили к пожарищу воду из колодца, наполняя большие кожаные бурдюки, но не могли спасти от полного уничтожения маленький дом, сооруженный много лет назад из деревянных кольев, обмазанных сверху смесью глины, соломы и навоза домашних животных.

Жители деревушки Сент-Сидвелл, раскинувшейся за стенами Эксетера, изо всех сил помогали несчастному Гвину из Полруана спасти хоть что-то из небогатых пожитков его семьи. Правда, почти все имущество находилось в одной-единственной комнате, которая сгорела первой. Сохранилось лишь то, что осталось в небольшой летней хижине, где жена Гвина Агнес обычно готовила еду. Домик тоже сгорел дотла, но им удалось вынести оттуда все представлявшее хоть какую-то ценность. Среди этого добра были три козы, домашняя птица и пара свиней, отправленные в безопасное место на приусадебном участке.

– Как это случилось? – спросил сосед, от которого постоянно разило неприятным запахом, поскольку он работал в кожевенной мастерской и занимался выделкой кожи.

– Проклятая соломенная крыша! Куча хвороста и соломы упала в очаг и мгновенно загорелась. Когда я проснулся от дыма, было уже слишком поздно!

Соломенная крыша небольших сельских домов обычно покоилась на тонкой основе из плетеной лозы, поддерживаемой небольшими опорами. Такая кровля всегда несла опасность для сельских жителей, поскольку очаг находился внутри дома, посреди самой большой комнаты.

– Слава Богу, не было Агнес и детей, – глубокомысленно заключил кожевник, с удовольствием наблюдая за драмой, так оживившей тоскливую жизнь деревни.

– У нас на этой неделе одни неприятности, – угрюмо проворчал Гвин. – Сыновья чем-то заболели, и жена повезла их в Милк-лейн, к своей сестре, которая хорошо разбирается в травах, снадобьях и прочих вещах.

Пока они разговаривали, с грохотом рухнула передняя стена хижины, и в ночное небо взметнулся еще один столб яркого пламени.

– А что скажет наш лендлорд, узнав о потере одного из своих домов? – спросил второй сосед с видимым удовольствием. Он арендовал домик и участок земли у того же хозяина, владевшего несколькими суконными мануфактурами вдоль реки, и производил шерсть, которую потом продавал ткачам и прядильщикам в городе.

– Да ну его к черту, этого сукина сына! – в сердцах выпалил Гвин. – Если он не удосужился заменить прогнившую соломенную крышу, то теперь ему придется смириться с последствиями пожара.

Кожевник толкнул его в бок:

– А вот и он, легок на помине.

Огонь так ярко освещал пространство, что было светло как днем, и в свете пожарища они увидели темноволосого мужчину, который быстро шагал к ним, гневно размахивая руками.

– Что ты сделал с моим домом, корнуолльский дикарь? – заорал он на бедного Гвина, подойдя поближе. – Это ты во всем виноват!

Как и многие крупные люди, Гвин был добряком по натуре и отличался спокойным, уравновешенным характером, но несправедливые обвинения землевладельца, прозвучавшие в момент, когда он потерял почти все свое имущество, вывели его из себя.

– Не надо говорить со мной таким тоном, Уолтер Тайрелл! – пробасил он. – Твоя прогнившая крыша упала на мой очаг! Бог знает сколько раз я просил тебя починить ее и заменить развалившиеся столбы!

Разгорелся жаркий спор между владельцем и арендатором, который, казалось, не закончится до самого утра. Каждый обвинял другого в преступном бездействии и напрочь отрицал собственную вину. Окруженные жителями деревни, в большинстве своем, разумеется, симпатизировавшими Гвину, противники доказывали свою правоту и орали друг на друга с покрасневшими от ярости лицами. И вели себя так, что сельчанам вдруг открылись их потаенные стороны. Гвин из Полруана был крупным мужчиной с рыжей копной густых волос и длинными усами примерно такого же цвета, концы которых свисали до самого подбородка. И Уолт Тайрелл казался коротышкой по сравнению с офицером коронерской службы. В свои сорок лет он выглядел весьма привлекательно с темными вьющимися волосами и короткой бородой, красиво обрамлявшей узкое лицо. Выделялся он и одеждой – голубой, из тонкого льна, рубашкой с дорогими кружевами и кожаным ремнем прекрасной выделки. Гвин же выскочил из горящего дома в простых бесформенных штанах и грязной кожаной безрукавке, которую успел прихватить в последний момент.

– Ты заплатишь мне за все, пьяный мужлан! – орал Тайрелл, еще больше разгневанный, поскольку Гвин откровенно игнорировал его социальное превосходство. – Теперь я нисколько не сомневаюсь, что ты просто нажрался эля и разжег очаг, а потом рухнул и мгновенно заснул!

Это обвинение показалось Гвину самым несправедливым из всех, которые он услышал в эту ночь. Конечно, Гвин любил приложиться к бутылке, как и все его соседи, но всегда знал меру и никто в деревне никогда не видел его в стельку пьяным. И хотя он частенько забегал поздно вечером в замок Ружемон, где любил немного выпить и поиграть в кости со своими приятелями солдатами, в этот вечер Гвин вернулся домой задолго до того, как городские ворота закрыли на ночь. Он должен был покормить скотину и поразмыслить над странной болезнью, которую подхватили его маленькие сыновья.

– Заплатить за все? – злобно выпалил он в лицо землевладельцу. – Я уже два десятка лет плачу тебе за эти трущобы и за это время вполне мог бы купить себе приличный дом!

В среднем арендная плата составляла два пенса в день, однако Гвин платил землевладельцу намного больше, и Тайрелл это прекрасно понимал, но уже не мог остановить своих гневных нападок.

– Ты заплатишь мне пять фунтов за утраченное имущество, – продолжал неистовствовать он, – или я потащу тебя к шерифу! Он мой хороший друг, и ты ответишь по всей строгости закона!

Голубые глаза Гвина потемнели при упоминании столь огромной суммы.

– Ты мерзавец, Тайрелл! Где я возьму пять фунтов стерлингов? А что касается твоей дружбы с шерифом, то он еще больший мошенник, чем ты!

Оскорбленный до глубины души обвинениями в бесчестности и за себя, и за своего высокопоставленного друга, суконщик допустил большую ошибку, сильно толкнув корнуолльца в грудь. С таким же успехом он мог ударить кулаком по городской стене.

Гвин зарычал от возмущения и врезал Уолтеру по лицу кулаком размером с коровью рульку. Тот отлетел назад и повис на руках собравшихся вокруг зевак, для которых эта драка представляла еще более интересное зрелище, чем догорающий дом соседа.

Но сейчас дело стало обретать другой оборот. Всхлипывая от злости и гневно сверкая глазами, Уолтер поднялся на ноги и выхватил из ножен длинный кинжал, форма которого уже вызывала ужас. Увидев такое дело, сельчане попятились, приглушенно ропща на подобное развитие событий.

– Убери свой нож, глупец! – злобно прорычал Гвин, но Уолтер продолжал наступать и попытался нанести удар.

Гвин отскочил и невольно потянулся рукой к ремню, где обычно висел меч. Но того на месте не оказалось. Только сейчас он вспомнил, что оставил его в доме и лицом к лицу с вооруженным противником не мог рассчитывать на свое драгоценное оружие, скорее всего уничтоженное огнем вместе с другими вещами.

После почти двух десятилетий ожесточенных сражений по всей Европе и на Святой земле подобная ситуация не стала для Гвина чем-то новым, и все же он был крайне удивлен той ярости, с которой Тайрелл набросился на него с кинжалом. Отбив первый удар, он попытался перехватить руку суконщика, но тот увернулся и попутно задел Гвина. Острое лезвие кинжала распороло рукав кожаной безрукавки и порезало предплечье. Рана оказалась не слишком серьезной, но показавшаяся кровь еще больше разозлила могучего корнуолльца. Он завопил как дикий зверь, уязвленный не болью, а осознанием, что ранен этим ничтожным профаном, не умеющим владеть оружием.

– Когда я доберусь до своего меча, то отрублю твою тупую башку! – зарычал он, к радости окружавших их зевак.

Потеряв терпение, Гвин сделал выпад и нанес здоровой рукой обидчику мощный удар в челюсть. Суконщик попятился, ощупывая языком чудом уцелевшие зубы, а Гвин тем временем ловким движением вырвал кинжал и сильно толкнул Тайрелла. Тот рухнул на землю под громкий хохот собравшихся, подняв тучу пыли.

– Убирайся вон, Тайрелл! Можешь забрать себе свой чертов дом, а вернее, то, что от него осталось. А я сниму себе другое жилище в конце улицы, с нормальной крышей!

Рыжеволосый гигант швырнул нож на поверженного противника. А тот, с большим трудом встав на ноги, изрыгал проклятия в адрес великана, пугая его всевозможными карами.

– Будь ты проклят! Шериф узнает об этом сегодня же утром! – злобно шипел он, отряхивая пыль с одежды. – Ты угрожал убить меня! Я привлеку тебя за нападение!

Гвин, уже успевший успокоиться, снисходительно ухмыльнулся:

– Может, выйдешь со мной на поединок? Я готов сразиться на ножах или мечах!

Из толпы зевак послышались подбадривающие голоса, а сосед решительно поддержал Гвина:

– Ты должен сам подать на него в суд! Он первый напал на тебя и даже поранил руку!

Лендлорд испуганно озирался, прекрасно понимая, что эти люди относятся к нему примерно так же, как к ненавистному сборщику налогов. Поминутно оглядываясь на возмущенных жителей Сент-Сидвелла и ворча что-то себе под нос, он поплелся к «Ист-Гэйту», все еще открытому, несмотря на ночное время. Портье лениво распахнул перед ним дверь и впустил гостя.

Когда страсти улеглись, люди вспомнили про пожар, однако ничего интересного там уже не было. На месте дома лежала груда обгорелых остатков, из-под которых торчали уцелевшие обломки стен, а яркий огонь сменился кучами тлеющего угля, выбрасывавшими в воздух клубы едкого черного дыма.

– Гвин, до утра ты все равно ничего не сможешь сделать, – заметил кожевник.

– Тебе лучше пойти с нами и поспать, – предложил другой. – Моя жена перевяжет тебе руку и накормит.

Гвин понуро побрел прочь, потом остановился и бросил последний взгляд на дымящиеся руины.

– Как только все остынет, я непременно вернусь сюда и поищу свой старый меч, – задумчиво проворчал он. – Но очень сомневаюсь, что им можно будет пользоваться после такого огня.

– Двадцать лет я владел этим мечом – и вот посмотрите, что с ним стало!

Великан с горечью смотрел на обгоревший клинок, лежавший у него на коленях. Он сидел на стуле в караульном помещении эксетерского замка Ружемон и делился горем со своими сослуживцами.

– Я выиграл его в кости в Уэксфорде, – печально вздохнул Гвин. – Он был со мной во всех военных кампаниях от Ирландии до Палестины и не раз спасал мне жизнь!

Сержант гарнизона тяжеловооруженных воинов – худощавый старый солдат с обветренным лицом – придирчиво посмотрел на меч, направляясь к полке, чтобы наполнить свою кружку элем из большого кувшина. Кожаные ножны сгорели полностью, от деревянной рукояти остались лишь угли, а лезвие покорежилось и изменило цвет от высокой температуры.

– Знаешь, Гвин, он прошел свой путь до конца, – сказал Гэбриел, сокрушенно покачав головой.

– Почему его так покоробило огнем? – спросил молодой солдат, сидевший у входа в караульное помещение, охраняя ворота. Его ясные глаза на совсем юном лице, по всей вероятности, еще не видели настоящего боя.

– Во время пожара на пол рухнули деревянные перекрытия, – спокойно пояснил Гвин. – Но он мог согнуться и без этого, ведь от сильной температуры даже прочная сталь быстро раскаляется и меняет форму.

– Ну и что ты теперь собираешься с ним делать? – поинтересовался Гэбриел. – У офицера правовой службы должно быть соответствующее оружие.

Гвин швырнул на пол испорченный меч и раздосадованно махнул рукой:

– Не знаю, сейчас я не могу купить себе новый клинок. Жена ждет еще одного ребенка, которому нужно приготовить хоть какую-то одежду. А кроме того, купить вещи взамен сгоревших.

– Ну, парень, в таком случае тебе придется выиграть еще один меч в кости, – улыбнулся Гэбриел. – Или отправиться на какую-нибудь войну и добыть клинок в сражении.

И без того мрачное караульное помещение вдруг стало еще темнее, когда в узком дверном проеме показалась огромная фигура, а все пространство заполнил чей-то густой бас.

– Гвин, насколько я понимаю, твой кошель снова пуст? Потратил на эль или проиграл в кости?

Юный солдат вскочил на ноги и отдал честь вошедшему, Гвин тоже медленно встал и поприветствовал его.

– Доброе утро, господин коронер! [4]4
  Следователь по особо важным делам, связанным с тяжкими преступлениями, в средневековой Англии; назначался на эту высокую должность специальным королевским указом.


[Закрыть]
Вот горюю по поводу утраты своего верного меча. – Он поднял с пола искореженный клинок и протянул своему начальнику, который осмотрел его с профессиональным интересом.

Пока Гвин пересказывал ему трагические события прошлой ночи, юный солдат пожирал глазами сэра Джона де Волфа – легендарного рыцаря, участника Крестовых походов, а в данный момент – главного королевского следователя по тяжким преступлениям графства Девоншир. Он был такой же высокий, как и громадный Гвин, но только подтянутый, слегка сутулый, с изогнутым носом, делавшим его похожим на старого матерого орла. Длинные кудрявые волосы спадали на воротник и обрамляли бледное, как у истинного аристократа, лицо. Он любил одеваться во все черное, и за ним издавна закрепилось прозвище Черный Джон. Именно так называли его многочисленные соратники, бок о бок с которыми он сражался во всех концах света.

– Этот старый кусок железа немало повидал на своем веку, не правда ли, Гвин? – грустно улыбнулся коронер. – И даже несколько раз спасал мне жизнь.

– Как и ваш меч – мою, коронер, – ответил корнуоллец, светлея грубым лицом. Его ярко-голубые глаза быстро замигали от благодарности. Но он снова стал серьезным и забрал у начальника свой искореженный меч. – Как я теперь буду защищать вас? Думаю, придется мне размахивать этой старой булавой.

Де Волф ничего не ответил и кивнул на дверь, за которой находился внутренний дворик караульного помещения, откуда узкая каменная лестница уходила спиралью вверх, на вершину крепостной стены. Этот сторожевой замок был первым сооружением, выстроенным Вильгельмом Завоевателем в графстве Девон. Это произошло два года спустя после битвы при Гастингсе, когда ему пришлось подавлять очередное восстание саксонцев. На вершине этого высокого здания находилась небольшая мрачная палата, которую выделил коронеру шериф графства и одновременно его завистливый и неблагодарный шурин.

Мужчины не спеша поднялись на второй этаж по крутым каменным ступенькам и откинули толстую штору из грубого сукна, служившую не вполне надежной защитой от сквозняков. Два узких окна позволяли ветру вольно гулять по всему помещению, со свистом врываясь внутрь. Замок Ружемон был построен в верхней северной части поднимающегося по склону города, где когда-то проходила крепостная стена старого Римского вала.

Как только они вошли, худощавый молодой человек, облаченный в длинную черную сутану из грубого полотна, вскочил из-за стола и с почтением отвесил хозяину низкий поклон. У него было узкое угловатое лицо с торчащим подбородком и тонким носом, всегда, казалось, опущенным вниз. На столе перед ним лежали свернутые свитки пергамента, несколько гусиных перьев и стоял пузырек с чернилами.

– Да благословит вас Господь, сэр, – пропищал он тонким голосом и привычным жестом осенил себя крестным знамением. – Я как раз переписывал вчерашние запросы для следующего судебного заседания.

Джон де Волф, удовлетворенно крякнув, что являлось его обычным выражением одобрения, направился в дальний угол комнаты и уселся на длинной деревянной скамье с другой стороны грубо отесанного стола. А Гвин, по обыкновению, поместил свой мощный зад на подоконник и снова грустно посмотрел на искореженный меч. Помолчав некоторое время, его начальник приступил к делу.

– Гвин, сколько лет ты был моим верным соратником и оруженосцем? – поинтересовался он.

Корнуоллец нахмурил брови, старательно припоминая обстоятельства службы и теребя свои длинные усы имбирного цвета, достигавшие воротника кожаной куртки.

– Это было в семьдесят четвертом, коронер! – наконец сообразил он. – Мы тогда отправились в Ирландию сражаться за Ричарда Стронгбоу.

– Значит, двадцать один год, так? – подсчитал де Волф, опуская локти на падубовую крышку стола. – Полагаю, этот срок верной и преданной службы заслуживает высочайшего признания.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Гвин, подозрительно глядя на своего господина.

– Это значит, я хочу купить тебе новый меч, старый глупец. Подожди меня после обеда возле входа на оружейное подворье.

Ровно в полдень коронер отправился в свой большой дом на Мартин-лейн – длинной узкой аллее, выходящей на Хай-стрит перед кафедральным собором. Он молча сел в мрачной гостиной на другом конце длинного дубового стола напротив жены, ожидая, когда повариха Мэри принесет еду. На обед была подана отваренная соленая рыба и зажаренная на углях курица с фасолью, луком и капустой. На столе уже лежали короткие кухонные ножи и ложки, а тарелками служили куски вчерашнего черствого хлеба.

Матильда де Волф – полная сварливая женщина сорока четырех лет – пребывала в подавленном настроении и за весь обед не проронила ни слова. Кухарка Мэри, обходя сзади хозяйку с винным кувшином в руках, многозначительно подмигнула Джону и красноречивой гримасой показала, что Матильда в дурном настроении. Он понял намек и старался не тревожить жену, хорошо зная по горькому опыту, что любое высказывание обернется против него, даже если речь зайдет о прекрасной весенней погоде.

Сразу после десерта, состоявшего из вареного риса с медом и курагой с юга Франции, Джон поспешил извиниться и, сославшись на срочные дела, связанные с расследованием подозрительной смерти, отправился в прихожую. Это было весьма скромное по размерам помещение возле входной двери. Обычно здесь хранились верхняя одежда и обувь. Усевшись на деревянную скамью, он начал снимать домашние туфли, и в этот момент мимо прихожей медленно прошла Мэри, направляясь на кухню, по соседству с которой располагались служебные помещения – моечная, туалет и небольшой свинарник.

– Что с ней сегодня? – спросил Джон, кивая в сторону гостиной.

Красивая черноволосая девушка двадцати лет игриво закатила глаза.

– Ее служанка Люсиль нечаянно наступила на край любимого платья госпожи и оторвала кружева. И это в тот самый момент, когда она собиралась на молитву в церковь Святого Олава! Никогда в жизни не слышала от леди таких грязных слов!

Де Волф понимающе усмехнулся и, быстро поцеловав Мэри, открыл парадную дверь. Они были любовниками, но чрезмерная подозрительность Матильды сделала их встречи практически невозможными.

– Я иду покупать Гвину новый меч, – пояснил он. – Но ты не говори ей, она терпеть его не может.

Кюре-стрит находилась неподалеку от его дома – кривой переулок на противоположной стороне Хай-стрит, упиравшийся в северную часть крепостной стены. Здесь теснилось множество жилых домов, ремесленных мастерских и магазинов. Большинство зданий были сделаны из дерева, но за последнее время здесь появились и каменные жилища. Эксетер славился производством шерсти, суконной одежды и изделиями из олова, которые продавались не только в других городах Англии, но и во Фландрии и даже на берегах Рейна. В средней части Кюре-стрит располагался большой бревенчатый дом, покрытый кирпичной черепицей, а перед ним имелось большое подворье, откуда доносился громкий стук молота по наковальне.

Гвин уже ждал его вместе с молодым клириком Томасом де Пейном, исполнявшим обязанности личного секретаря коронера. Лишенный священнического сана, этот молодой человек отличался неуемным любопытством ко всему, что имело хоть какое-то отношение к делам его господина, и к тому же страстно хотел узнать, где и как в этом городе приобретают оружие.

– Вы уверены, коронер, что действительно хотите этого? – спросил Гвин с некоторым смущением. Обладая крайне независимым характером, могучий корнуоллец не желал чувствовать себя хоть чем-то обязанным своему господину.

Де Волф дружески похлопал его по плечу с таким чувством, будто ударил по каменной стене.

– А как же ты будешь защищать меня без соответствующего оружия? – шутливо ответил он, хотя никогда не славился утонченным юмором.

Они вошли на подворье оружейника и очутились подле большого кузнечного горна. Двое мужчин в поте лица колдовали над каким-то клинком. Увидев посетителей, хозяин мастерской тут же отложил свои дела и провел гостей в дом, где находились готовые к продаже изделия. Роджер Трудог сам когда-то был солдатом и неплохо разбирался в предпочтениях своих клиентов. Он сел на деревянную скамью и взял покрытые орнаментом ножны для кинжала, но потом отложил их в сторону и вопрошающе взглянул на сэра Джона. Они знали друг друга с давних времен, а потому сразу перешли к делу. Хозяин выложил перед дорогим гостем все свои изделия, и они стали медленно осматривать товары, а юный Томас неустанно следовал за ними по пятам, удивленно разглядывая изощренное оружие – мечи, кинжалы, ножи, щиты, рыцарские латы, кольчуги, боевые топоры, копья и все такое прочее.

Вскоре стало совершенно ясно, какой именно клинок приглянулся придирчивому Гвину. Он все время возвращался к мечу в красивых кожаных ножнах, лежавшему в самом конце торговой полки. Вынимая клинок из ножен, он долго осматривал лезвие, взвешивал на руке, размахивал в воздухе, придирчиво проводил пальцами по рукояти и эфесу, а потом клал на место и шел дальше, чтобы через некоторое время снова вернуться. Де Волф исподтишка наблюдал, как огромный рыжеволосый корнуоллец делает вид, будто пристально выбирает оружие, но на самом деле в душе уже давно его выбрал. Наконец он в очередной раз подошел к мечу, рассек пару раз воздух и, тяжело вздохнув, положил на место.

– Похоже, тебе нравится именно этот меч, – высказал свое наблюдение коронер. – С гончими псами на рукояти, – добавил он, прекрасно зная, что его офицер давно и страстно любит охотничьих собак.

– Да, прекрасная работа, ничего не скажешь, – согласился с ним Гвин и снова грустно вздохнул. – И потому нет никаких сомнений, что это самый дорогой клинок.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю