Текст книги "Проклятый меч"

Автор книги: убийцы Средневековые

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Майкл вздохнул еще раз.

– Именно поэтому я принял твое предложение и взял тебя с собой, передав все полномочия по этому вопросу. Я не хочу, чтобы мои коллеги в Майклхаузе или братия в аббатстве упрекали меня в фаворитизме. Так что вся ответственность лежит на тебе, а я умываю руки.

– Очень хорошо, но только не спорь со мной, когда я приму окончательное решение.

– Я буду спорить, только если почувствую, что ты делаешь глупость. Лэнгли сказал, что мы не должны возвращаться в колледж без его денег, и он может просто не пустить нас обратно, если ты будешь слишком щедрым и великодушным к этим нищенствующим монахиням.

Бартоломью громко рассмеялся.

– Сначала ты говоришь, что я могу принимать любые решения, а после этого начинаешь указывать, какие именно. То есть наделяешь меня определенными полномочиями, но не даешь необходимую власть.

Майкл удивленно хмыкнул.

– Ты же хорошо меня знаешь. Но Майклхауз имеет все законные и моральные права на получение этих десяти марок, поэтому тут и думать нечего. Если ты предлагаешь оставить деньги этим бедным монахиням, Лэнгли позовет адвокатов и сестры все равно лишатся денег, да еще заплатят за судебные издержки и услуги своего клирика, который будет вести дело. В конечном итоге мы все станем немного беднее, если ты начнешь проявлять свою щедрость по отношению к монастырю.

Какое-то время Бартоломью напряженно молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию. Исходя из интересов Майклхауза этот долг остается за Лимбери или, точнее сказать, за его поместьем. А если так, то, стало быть, можно настаивать, чтобы долг погасили за счет поместья, а монахинь оставили в покое. Чтобы получить эти деньги с помощью адвокатов, потребуется несколько месяцев, а колледжу они нужны прямо сейчас.

– Знаешь, брат, думаю, тебе не стоит расследовать обстоятельства смерти Лимбери, – сказал он наконец. – В этом темном деле слишком много подозреваемых, в особенности сейчас, когда оказалось, что он не пользовался любовью у деревенских жителей. Если он действительно оставался весь день один в доме, любой человек мог незаметно проникнуть туда и пронзить его мечом.

– Завтра утром мы спросим приорессу, кто из местных жителей больше всех его ненавидел. Возможно, мы вообще зря теряем время, думая, что это дело рук человеческих. Ты помнишь, что сказал Доулу Куртене – прежний владелец этого меча? Якобы он может летать по воздуху и поражать любого человека, который ему не понравится?

Бартоломью громко захохотал.

– Нисколько не сомневаюсь в этом, в особенности если его запустила рука человека.

– Ну что ж, тогда сосредоточимся на тех подозреваемых, которые у нас уже имеются. Их всего восемь: жена Лимбери, его любовница, старая Полин, верные друзья – Уильям, Доул и Эскил, а также его бейлиф Хог и сын Хога Джеймс. Никто из них не смог убедить меня в своей абсолютной невиновности. Каждый имел свой мотив, и почти все так или иначе ссорились с покойником.

– За исключением Роуз и Полин, – поправил Бартоломью. – Да и то лишь потому, что мы еще не знаем всех условий его последнего завещания. Ясно одно: этот человек не был приятной для всех личностью и практически никто не убивается по поводу его безвременной кончины, кроме, разумеется, Доула.

– Первым в моем списке потенциальных убийц стоит Уильям.

Бартоломью удивленно посмотрел на монаха, но увидел только его огромный живот, вздымавшийся как гора на фоне звездного неба.

– Почему? Потому что отослал крестьян на дальние поля, чтобы те не увидели, как он пробирается в дом убивать своего боевого соратника?

Майкл кивнул.

– И еще из-за его явной склонности к этому клинку. Совершенно ясно, что он хочет любой ценой заполучить оружие. Когда мы узнаем последнее завещание Лимбери, я буду очень удивлен, если в нем не окажется специального пункта, в соответствии с которым эта вещь никоим образом не должна перейти в руки его приходского священника и боевого товарища.

– Может ли один человек убить другого из-за меча? В особенности если тот приносит несчастье?

– Какой-нибудь человек не может, но я никогда не был на войне и не знаю, как именно она сказывается на людях. Знаю только, что война заставляет их делать странные вещи. Мэтт, ты должен знать это по собственному опыту. У Уильяма нет денег, иначе он не принял бы предложение занять довольно низкий пост викария в бедном приходе, поэтому такой дорогой меч мог бы стать для него весьма выгодным приобретением.

– Думаю, у жены Лимбери гораздо больше причин покончить с ним. Леди Джоан не потрудилась продемонстрировать ни капли сожаления по поводу смерти мужа. Только Роуз стояла над телом покойника и проливала слезы. Возможно, Джоан возненавидела мужа из-за того, что он предпочел ей любовницу.

– Возможно, – согласился Майкл. – Тем более что без Лимбери она вполне может рассчитывать на внимание со стороны красавца Эскила. А до этого постоянно ссорилась со стареющим мужем, в то время как Роуз регулярно доказывала ему свою преданность. Сейчас же Джоан получила прекрасную возможность заполучить столь вожделенного и смазливого претендента на ее руку.

– Более чем возможность, если учесть, что она получит основную долю немалого состояния.

– Но заинтересован ли в этом сам Эскил? Он уделяет внимание обеим, но непонятно, кому именно отдает предпочтение.

– Его выбор ограничен либо богатством, либо красотой, как остроумно заметила сама Роуз. Думаю, в конце концов он остановится на богатстве.

– Роуз, безусловно, права, но только если Эскил действительно считает ее красивой. Лично мне она кажется вполне заурядной женщиной.

Бартоломью удивило столь странное суждение монаха.

– Правда? Ей бы это очень не понравилось. Она и так делает все возможное и невозможное, чтобы выглядеть как можно привлекательнее.

– Зря теряет время, – буркнул Майкл. – У нее нет для этого никаких оснований. Она слишком смуглая, да и фигура какая-то странная.

Бартоломью улегся поудобнее и уставился на монаха.

– Если честно, я даже подумал, что она беременна.

– Правда? – оживился Майкл. – Полагаю, ты имеешь громадный опыт, чтобы легко распознавать подобные вещи. Интересно, мог ли Лимбери быть отцом ребенка? Если да, то она, конечно же, предпочла бы видеть его живым и невредимым. Иначе кто будет платить за содержание незаконнорожденного?

– Но только в том случае, если он согласился бы признать его. А он мог отвергнуть как ребенка, так и ее саму. Это очень хороший мотив для убийства. Возможно, придется поставить Роуз перед Джоан в списке подозреваемых, тем более что в лесу она так откровенно хвасталась своим умением владеть оружием. И это было отнюдь не пустое бахвальство, поскольку именно она пристрелила оленя, которого не смогли догнать мужчины.

– Приоресса упомянула о недавнем охлаждении отношений между Роуз и Лимбери, – задумчиво произнес Майкл. – Интересно, почему? Неужели Роуз отказала простому деревенскому лорду только из-за того, что положила глаз на его красивого друга?

– Доул тоже не скрывает своего восхищения этой женщиной, хотя, конечно, вряд ли надеется на успех рядом с Эскилом.

– Я уже говорил тебе, что Роуз слишком смуглая для настоящей красавицы, поэтому не может рассчитывать на внимание со стороны Эскила. Боже мой, Мэтт, не могу поверить, что ты спровоцировал меня на обсуждение женских достоинств! Я же монах, в конце концов, и не должен позволять себе таких вольностей!

– А что скажешь насчет Полин?

– Она слишком стара, чтобы вызывать у меня хоть какой-то интерес.

– Нет, я имею в виду ее возможную причастность к убийству Лимбери, – нетерпеливо перебил Бартоломью.

– Если б это была Полин, то мы сейчас слушали бы ее вздохи по запачканному кровью платью и слишком тяжелому для ее возраста мечу. Она всегда чем-то недовольна и постоянно ворчит, обвиняя всех в своих несчастьях. Да и зачем ей желать смерти Лимбери?

– Она недолюбливала его из-за того, что он слишком часто заставлял ее сопровождать Роуз во время охоты. Возможно, для нее это была единственная возможность раз и навсегда прекратить свои пытки. Тем более что она могла реально осуществить задуманное, поскольку Роуз часто бросала ее одну, преследуя Эскила.

– Между тем среди потенциальных кандидатов в подозреваемые по-прежнему остаются Хог и Джеймс. Лимбери предложил Эскилу довольно прибыльную должность бейлифа, но тот так и не сказал нам, принял ли ее. Впрочем, нет никаких оснований полагать, что он отказался. Здесь прочно обосновались два его лучших друга, а сам он откровенно заявил, что не имеет семьи.

– Что теперь будет с Хогом и его сыном Джеймсом? Как ты думаешь, леди Джоан оставит их у себя?

– Кто знает? Но такому поместью все равно нужен хороший бейлиф, в особенности в это время гола. А Хог производит впечатление вполне компетентного управляющего. Возможно, Майклхауз пригласит его на работу, пока в поместье не появится какой-нибудь новый арендатор взамен Лимбери.

– А что насчет Эскила и Доула? Мог ли кто-нибудь из них убить своего старого друга?

– Да, – без колебаний ответил Майкл. – Доул очень сложный человек, и я до сих пор не знаю, говорит ли он правду насчет своих причин посвящения в духовный сан. Что же до Эскила, то он чрезмерно высокого о себе мнения и тоже не заслуживает особого доверия. Возможно, кто-то из них совершенно случайно узнал, что именно он выбран в качестве главного душеприказчика, и поэтому решил убить Лимбери, чтобы тот не изменил завещание в очередной раз. Новая воля хозяина могла погубить такую возможность.

– Ладно, брат, завтра мы все узнаем, – сказал Бартоломью, чувствуя, что глаза слипаются от усталости. Где-то в ночи ухнула сова, а чуть дальше протяжно завыла лисица. – Викарий Уильям познакомит нас с последней волей покойного.

Славные солнечные деньки, стоявшие в последнее время, сменились промозглой дождливой погодой, наполнившей воздух приятным запахом сырой земли. Где-то вдали слышались раскаты грома. Над полями и лесами стелился густой туман и под утро заливались соловьи. Прозвонил монастырский колокол, в часовню потянулась на первую молитву вереница монахинь. Бартоломью, стоя в дальнем углу, слушал приятный баритон Майкла, прекрасно дополнявший стройный хор женских голосов.

Завтрак в трапезной состоял из водянистого эля, хлеба и меда, и хотя был не слишком сытным, вполне удовлетворил гаргантюанский аппетит Майкла. После того как стол начисто вытерли, к ним подошла приоресса Кристиана. Под ее глазами виднелись темные круги, и выглядела она так, словно не спала ни минуты.

– Я провела беспокойную ночь, – призналась она, когда Бартоломью поинтересовался ее самочувствием. – Вы приехали, чтобы забрать у нас свои деньги, а мне нужно было подумать, где собрать пожертвования, чтобы провести обедню во спасение души Лимбери. Кроме того, Полин сказала, что не желает больше сопровождать Роуз, а та, в свою очередь, заявила сегодня утром, что уйдет из монастыря.

– Давайте рассмотрим все эти проблемы в порядке их значимости, – доброжелательно предложил Майкл и, взяв ее под руку, повел к скамье, стоявшей за окном трапезной в тени деревьев. Там было полно цветов, среди которых суетливо жужжали пчелы. Бартоломью уселся напротив них на каменный выступ. – Сначала обсудим судьбу денег Лимбери, по закону принадлежащих Майклхаузу.

– Десять марок, – прошептала Кристиана и еще больше побледнела. – Это огромная сумма! Причем большую часть я уже потратила на закупку продовольствия на зиму, а мне еще нужно починить крышу. Здание может просто обрушиться, если мы не сделаем ремонт в ближайшее время.

– Викарий Уильям собирается сегодня утром зачитать нам последнее завещание Лимбери, поэтому станет известна общая сумма его собственности, – сказал Бартоломью. – Возможно, мы сумеем заявить о своих претензиях и взять эту сумму из другого источника его доходов.

Лицо Кристианы мгновенно посветлело.

– Это было бы для нас большой поддержкой! Я уже подумывала расстаться с нашей реликвией и расплатиться с долгами, хотя не уверена, что это была бы равноценная замена. Это щепка от истинного креста, с сохранившейся на ней засохшей кровью Христа, когда…

– Нет, благодарю вас, – поспешно прервал ее Бартоломью, вспомнив об убийстве и тяжелых увечьях, последовавших за одним из таких дел, которое ему пришлось расследовать. – Нам больше не нужны кровавые реликвии.

– Ваша вторая проблема – это оплата молитвы за упокой души Лимбери, – подсказал ей Майкл.

Кристиана согласно кивнула:

– Да, именно на эти цели он дал нам свои десять марок – чтобы заплатить священнику, который будет отпевать его и молиться за упокой души. К сожалению, я не знала об истинной причине столь щедрого пожертвования, пока не потратила часть денег на продовольствие. Сведения содержались в письменной инструкции, но я, к сожалению, не умею читать, а мадам Полин сослалась на головную боль. Поэтому я не знала, что там написано. И так испугалась, что не решилась признаться в этом Лимбери.

Бартоломью и Майкл обменялись тревожными взглядами. Неужели появился еще один мотив для убийства?

– Его душа утешится вашими повседневными молитвами и еженедельными мессами Доула, – решил Майкл. – Кроме того, ваш капеллан может еще что-нибудь сделать для монастыря, которому служит, а я попрошу епископа прислать ему официальный приказ на этот счет. Однако Лимбери был скуп – десять марок не могут покрыть расходы на молитвы за вечное упокоение его души.

Кристиана судорожно сглотнула, тронутая таким мудрым выводом.

– Вы очень умно подметили, брат.

– Ваша третья проблема заключалась в том, что Полин отказывается сопровождать Роуз, – продолжил Майкл. – Это непослушание в корне противоречит уставу нашего ордена. Вы ее начальница, так в чем же проблема?

Кристиана едва сдерживала слезы.

– Если я ей что-то приказываю, она сразу же отказывается помогать мне в управлении монастырским хозяйством. Вы знаете, что она здесь единственная сестра, которая умеет читать и писать, поэтому я вынуждена прислушиваться к ее капризам. Она постоянно говорит, что я плохая приоресса, и все время угрожает рассказать о моих неудачах епископу, хотя он прекрасно знал, что я неграмотна, когда назначал меня на этот пост.

– Ничего подобного она не сделает, – заверил Майкл. – А я скажу ему, что вас нельзя ни в чем упрекнуть, поэтому можете не волноваться насчет этого. Кроме того, она вам не очень нужна, поскольку с обязанностями писаря вполне может справиться Доул.

– А она говорит, что мужчина не имеет права заниматься хозяйственными делами женского приората, – пожаловалась Кристиана. – И добавила, что это записано в уставе святого Бенедикта.

– Она просто пытается держать вас под своим контролем. Однако если Полин откажется выполнять ваши указания в будущем, я сделаю так, что ее переведут в Четтерис. Но давайте вернемся к вашей четвертой проблеме – Роуз. Почему она решила уйти из монастыря? Уж не потому ли, что ждет ребенка?

Кристиана удивленно вытаращила на него глаза:

– Как вы догадались? Она сказала, что об этом никто не знает.

– Кто отец? – спросил Бартоломью. – Лимбери?

Кристиана закрыла лицо руками.

– Она сказала, что ее расположением пользовались несколько мужчин. Семья привезла ее сюда три года назад, заплатила за два месяца вперед, и с тех пор мы не получали от них ни гроша. Я не могу выгнать ее на улицу, но теперь мне придется это сделать, поскольку она опозорила наш приорат.

– Ваша доброта делает вам честь, – буркнул Майкл. – А Роуз поступила плохо, злоупотребив этим качеством. Не могли бы вы пригласить ее сюда и попросить, чтобы она ответила на наши вопросы? Ее амурные похождения могут иметь отношение к раскрытию убийства Лимбери и поимке преступника.

Кристиана оглянулась и увидела Полин, которая ходила с мотыгой вдоль грядки с капустой, однако к работе приступать не спешила. Старая монахиня собралась было отвергнуть просьбу приорессы, но, поймав строгий взгляд Майкла, пошла выполнять приказ. Через некоторое время она вернулась с Роуз. Молодая женщина надела просторное платье, скрывавшее особенности ее фигуры, на которые вчера обратил внимание Бартоломью. Ее золотистые волосы были аккуратно спрятаны под апостольником.

– Еще что-нибудь? – спросила Полин, высокомерно вскинув подбородок. – Эти овощи не вырастут сами собой.

– Оставь их в покое, – неожиданно твердо приказала Кристиана. – Иди на кухню и хорошенько вымой кастрюли и сковородки.

– Я не буду этого делать, – наотрез отказалась Полин, посмотрев на приорессу как на сумасшедшую. – Холодная вода плохо влияет на мои суставы. Я останусь здесь, а когда выглянет солнце, немного вздремну.

– Вы сказали, брат, что в монастыре Четтерис есть несколько вакансий для грамотных монахинь? – спросила Кристиана, посмотрев на Майкла широко раскрытыми голубыми глазами. – И епископ никак не может их заполнить?

Майкл грустно кивнул:

– Да, никто не хочет там жить из-за множества крыс и совершенно несносной приорессы-диктаторши. Епископ ищет какую-нибудь жертву… я хотел сказать – кандидата, и всегда прислушивается к моим советам.

– Я нужна вам здесь, матушка приоресса, – резко возразила Полин. – Я ваш единственный секретарь.

– Я найду себе другого секретаря, – ехидно заметила Кристиана. – Так что больше не нуждаюсь в твоих услугах. Однако Четтерис является…

– Я пошла на кухню мыть посуду, – угрюмо прервала ее Полин и, злобно швырнув мотыгу, заковыляла прочь, припадая на одну ногу.

Бартоломью уже понял, что на самом деле она притворяется.

Кристиана удовлетворенно улыбнулась и повернулась к Роуз:

– Ты сказала мне, что носишь ребенка. Когда ты впервые узнала о том, что находишься в интересном положении? Сегодня утром, когда призналась мне в этом?

– Нет, я знала об этом еще в начале лета. Я надеялась, что сэр Элиас Эскил объявит меня своей невестой, но его чрезвычайно трудно охмурить. Он бросает на меня плотоядные взгляды и постоянно подмигивает, но как только я пытаюсь остаться с ним наедине, вежливо отклоняет мои ухаживания.

– Может, он предпочитает Джоан, – дерзко предположил Майкл. – Ей он тоже подмигивает и бросает плотоядные взгляды, а она далеко не нищая послушница бедного монастыря.

– Может быть, – нехотя согласилась Роуз. – Хотя она жутко безобразная, а я довольно красивая. Но никто не станет отрицать, что богатство – самое ценное качество.

– Если Эскил отвергает все твои домогательства, то, стало быть, он не является отцом твоего ребенка, – заключила Кристиана. – Тогда кто же?

– Я же сказала вам: не знаю. Это может быть Джеймс, милый парень, хотя он способен только пощупать. Может быть, капеллан Доул, который оказался намного добрее, чем его боевой друг. Однажды ночью меня ублажал Хог, когда сэр Элиас не пришел на свидание. Потом было еще несколько деревенских жителей.

– Боже! – невольно вырвалось у Майкла, безотрывно смотревшего на нее округлившимися от ужаса глазами. – Может, легче составить список тех, кто не спал с вами?

– Эскил, – подсказал ему Бартоломью. – Но вы почему-то не упомянули Лимбери, сестра.

– Сэр Филипп считал себя выдающимся любовником, но на деле обладал не таким уж эффективным орудием, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Нет, – быстро отреагировал Майкл, озадаченный и заинтригованный одновременно. – Лично я не понимаю.

– А Лимбери знал о вашем ребенке? – прервал его Бартоломью, не желая, чтобы Роуз вдавалась в такие интимные подробности, да еще в присутствии приорессы. Бедная женщина и так уже побледнела как смерть.

Роуз покачала головой:

– Я собиралась сказать ему об этом вчера, ведь он мог бы позаботиться о нас обоих. Но убийца добрался до него первым.

Кристиана устало потерла глаза.

– Я должна выгнать тебя сегодня же. Своим безнравственным поведением ты опозорила приорат и подорвала нашу добрую репутацию. И что скажет епископ, когда узнает, что одна из моих монахинь беременна, а отцом ее ребенка может быть любой мужчина в этом графстве?

– Я еще не монахиня, – попыталась оправдаться Роуз. – И никогда не думала становиться ею. Я ушла вчера после вечерни, чтобы сообщить сэру Элиасу о своем положении. Мне казалось, это может разжалобить его холодное сердце. Но не нашла его в доме. И Джоан тоже не было. Очень надеюсь, что они не… не спали вместе.

– Эскил много бродил по окрестностям, – сказала Кристиана. – Вчера он должен был охотиться, но я видела, как он пришел в дом и долго ругался с Лимбери. Конечно, я не слышала, о чем они говорили, поскольку была слишком далеко, но видела, что Лимбери схватил свой меч и стал угрожающе размахивать им.

– Когда это произошло? – оживился Майкл.

Кристиана покачала головой:

– После того как все отправились на охоту и в доме в этот момент никого не было. Я стала набирать себе корзину яиц, а потом встретила Джеймса, и он вызвался отнести их в монастырь.

– Да, Джеймс говорил, что встретил вас, – подтвердил Майкл. – И нам известно, что Лимбери поссорился со своими друзьями, но почему-то никто не сообщил, что он поругался с Эскилом в то время, когда тот, по его словам, был на охоте.

– Если бы сэр Элиас сказал вам об этом, то тем самым вызвал бы подозрения и все стали бы обвинять его в убийстве, – резонно заметила Роуз, пытаясь хоть как-то защитить человека, в котором души не чаяла. – Кто может упрекнуть его в молчании? Но что будет со мной? Все мои надежды, что он поведет меня под венец, тают на глазах. Хотя я все равно буду добиваться своей цели, пока не удостоверюсь, что усилия напрасны. К тому же я вряд ли здесь останусь.

Майкл не выразил по отношению к ней никаких симпатий.

– Ваше положение обычно называют «возмездие за грех», мадам. Возможно, я посоветую епископу отправить вас в монастырь Четтерис.

Она слабо улыбнулась:

– Я могу туда поехать. Все же это лучше, чем бродяжничать по городу. Кроме того, вокруг монастыря Четтерис немало симпатичных фермеров, способных насладиться общением со мной.

Кристиана схватила послушницу за руку и вытащила во двор, прочитав попутно целую лекцию об аморальном поведении, но Роуз и ухом не повела.

Бартоломью долго смотрел на уходящих женщин.

– Прошлым вечером Роуз была моей первой подозреваемой в убийстве Лимбери, но сейчас я думаю, она права, когда говорит, что он мог бы позаботиться и о ней, и о ребенке. Его смерть поставила ее в ужасное положение, и я почти уверен: она не желала ему гибели.

– Да, я тоже думаю, что она не могла убить его, – согласился Майкл. – А вот Эскил, мужчина ее мечты, почему-то не сообщил нам о том, что вернулся в дом и долго спорил с Лимбери, что само по себе уже вызывает немалое подозрение. Возможно, на самом деле он не такой уж хороший человек, каким хочет казаться.

В этот момент неподалеку раздался громкий крик, и они оглянулись. Это был юный Джеймс с темно-красным, как спелая малина, лицом. Он запыхался от бега и тяжело дышал.

– Кажется, у него что-то не в порядке со здоровьем, – высказал догадку Бартоломью. – Вряд ли можно считать нормальным для такого юного парня всегда бегать с красным лицом и так тяжело дышать после этого. Ведь он работает на свежем воздухе и должен быть крепким.

– Леди Джоан просит вас немедленно прийти в дом, – выпалил парень на одном дыхании. – Она сказала, что викарий Уильям мертв.

Второй раз за последнее время Бартоломью опустился на колени перед трупом в поместье Валенс. Уильям лежал в луже засохшей крови, убитый ударом в спину. По размеру раны Бартоломью определил, что викария поразили тем самым мечом, что и Лимбери. На полу вокруг него разлилась большая лужа крови, и Бартоломью заподозрил, что Уильям еще какое-то время передвигался по комнате, прежде чем упасть замертво от полученной раны. Исследовав руки священника, он также обнаружил на них пятна крови, хотя и не в таком количестве.

– Думаю, несчастный отчаянно сопротивлялся своему противнику, – сказал он Майклу. – Возможно, пытался вырвать у него оружие, которым тот нанес удар. Кровь на его руках принадлежит не ему, а убийце. Она не могла попасть сюда из его раны.

– Ты уверен в этом? – спросил Майкл, сочтя это утверждение несколько странным.

– Не совсем. Я бы предложил тебе тщательно осмотреть руки всех наших подозреваемых, но, боюсь, к этому времени преступник уже успел смыть кровь.

– Примерно так же, как собираешься сделать и ты, – сказал Майкл. – Вот идет Джеймс с водой, которую ты просил принести.

Лицо Джеймса вновь обрело свой обычный цвет, и, передав лекарю кувшин с водой, он попятился к отцу, будто опасаясь, что Джоан может обвинить его в еще одном преступлении. Джоан сидела рядом с Эскилом, который тихо плакал, а Доул в это время стоял у очага и ворошил остывшие угли носком сапога. Когда несколько углей рассыпались по полированному полу, Хог громко вздохнул.

– Прекратите, отец! – гаркнул он на священника. – Мне потребовалось много сил и времени, чтобы привести в порядок этот пол. И я давно уже вас просил снимать шпоры при входе сюда. От металла на полу остаются большие вмятины, которые мне приходится устранять с помощью специального резца. – Он так энергично взмахнул инструментом, что Бартоломью испугался, не намерен ли Хог воткнуть его в грудь или спину Доула.

– Когда вы видели Уильяма в последний раз? – спросил Майкл, когда Доул уже собирался разразиться грубой тирадой в адрес бейлифа, чтобы окончательно вывести того из себя. Майкл не хотел тратить время на еще одну бесполезную ссору.

Эскил поднял на него заплаканное лицо.

– После того как вы ушли в монастырь поздно вечером, мы с Уильямом еще какое-то время упражнялись во дворе в фехтовании. Он взял меч Лимбери, а я бился своим. Доул стоял рядом и наблюдал за нами. Потом Уильям ушел к себе домой, а мы с Доулом остались здесь и немного поговорили. Проснувшись рано утром, я спустился вниз и увидел…

– Что Уильям уже холодный и застывший, – сказал Бартоломью Майклу, заполняя неожиданно возникшую паузу. Рыцарь все еще пребывал в шоке и не мог продолжать свой рассказ. – Вероятно, он умер еще ночью.

– Мой дом находится неподалеку от приората Иклтон, – начал Доул, продолжая рассказ. – Поговорив с Эскилом, я отправился к себе, но поскольку живу один, то вряд ли кто-нибудь подтвердит мои слова. Однако Эскил тоже остался один, поэтому и за него никто не может поручиться. Могу лишь заверить вас, что мы не убивали своих боевых товарищей. Не убивали Лимбери и не убивали Уильяма.

– Но вы недолюбливали Уильяма, не так ли? – спросил Майкл, пристально наблюдая за ним. – И постоянно ругались.

– Да, я действительно не любил его, – признался Доул. – Лимбери не следовало брать его викарием Иклтона. У него не было призвания к такого рода деятельности, а жители деревни заслуживают настоящего священника.

– А у вас такое призвание есть? – спросил Майкл. – И несмотря на это, вы вожделенно ухаживали за сестрой Роуз и готовы были жениться на ней, если бы она проявила к вам хотя бы малейший интерес? Вполне возможно, что именно вы являетесь отцом ее ребенка.

Доул задумчиво посмотрел на Майкла:

– Мне уже давно интересно, когда вы начнете обвинять меня с этой стороны. Да, я действительно обожаю Роуз и с удовольствием взял бы в жены, если бы мое уродство не вызывало у нее такого отвращения. Но этого не случилось, и я только один раз нарушил с ней свою клятву. Я догадывался о ребенке, но вряд ли он мой. Другие мужчины обслуживали ее гораздо чаще.

– И мой муж тоже не может быть отцом ее ребенка, – злорадно заметила Джоан, – что подтвердит и сама Роуз. Да, я знала, чем они занимались, когда я поехала к матери. Но почему, как вы думаете, у нас так и не было детей? В такой ситуации в бесплодии всегда обвиняют женщину, но Филипп до этого был уже дважды женат и имел немало любовниц. И никто из них не принес ему потомства. Это должно о чем-то говорить, не правда ли?

Однако Майкл не считал, что неспособность Лимбери дать потомство имеет хоть какое-то отношение к убийствам. Поэтому вернулся к делу викария:

– Уильям собирался зачитать нам сегодня последнее завещание Лимбери. Где оно?

Осмотр одежды Уильяма не принес никаких результатов. Документы куда-то пропали. Обыскав все в доме, Эскил повел Майкла и Бартоломью в дом священника – небольшой симпатичный коттедж на краю затененного дубами церковного двора. Подойдя к стенному шкафу возле камина, Эскил остановился.

– Здесь он хранил свои самые ценные вещи, но замок в шкафу сломан. Похоже, кто-то побывал здесь до нас.

– И сломал замок в шкафу, – эхом отозвался Майкл. – Но все драгоценности остались на месте. Обычно воры крадут прежде всего дорогие ювелирные изделия, поэтому могу предположить, что вора интересовало только одно – завещание.

– А почему завещание хранилось здесь? – поинтересовался Бартоломью. – Почему Лимбери не держал его в своем доме?

Эскил устало потер глаза.

– Уильям всегда хранил у себя все его документы. Думаю, считал, что никто не возьмет грех на душу и не рискнет забраться в дом священника. Ему казалось, будто в этом доме они в полной безопасности.

Бартоломью внимательно осмотрел поврежденный шкаф.

– На самом деле замок был не взломан, а просто вырван из дверцы. Кто бы это ни был, он действовал не слепо, а с определенным умыслом.

– Любопытно, – проронил Майкл, осматривая повреждения, на которые указал лекарь. Пока он занимался шкафом, Бартоломью нагнулся, поднял с пола какой-то предмет, но затем, разочарованно вздохнув, отбросил его в сторону. Эта вещь показалась ему не имеющей отношения к делу. Затем он повернулся к рыцарю, который сидел на деревянной скамье и даже не пытался вытереть ручьем бегущие по лицу слезы.

– Люди видели, как вчера вы ожесточенно спорили с Лимбери в его доме, хотя утверждаете, что были на охоте. О чем вы спорили?

Эскил тяжело вздохнул.

– Об этом проклятом мече. Понимаете, я сбежал с охоты обратно в дом, чтобы не встречаться с Роуз или Джоан. И наткнулся на Лимбери, который уже послал Джеймса за Уильямом, чтобы продиктовать ему новое завещание. Он сказал, что хочет оставить этот меч Уильяму, а я просил, чтобы он этого не делал.

– Почему? – допытывался Бартоломью. – Мне казалось, вы хорошо относитесь к Уильяму и сейчас даже больше страдаете из-за его смерти, чем из-за смерти Лимбери. Почему же возражали, чтобы это оружие досталось Уильяму?

– Потому что оно приносит своему владельцу только несчастья и позор, – пояснил Эскил дрожащим голосом. – К тому же у этого меча очень дурная история, о чем уже говорил Доул. Я не хотел, чтобы Уильям испытал все это на себе.

– Многим мужчинам польстило бы такое внимание со стороны женщин, которым всегда пользовались вы, – заметил Майкл, не понимая, почему рыцарь пренебрегает этим вниманием. – Одна из них красива, а другая богата. Трудный выбор, должен сказать.