355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » убийцы Средневековые » Проклятый меч » Текст книги (страница 12)
Проклятый меч
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 18:26

Текст книги "Проклятый меч"


Автор книги: убийцы Средневековые



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Потом я понял, что убегаю от чего-то неизвестного, но чем быстрее пытался бежать, тем медленнее передвигался. Я брел по илистому дну большой лагуны, и бездонная липкая грязь засасывала мои ноги, вынуждая с каждым шагом делать невероятные усилия. Я погружался в ил все глубже и глубже, а голоса моих преследователей становились все громче, разносясь по воздуху, словно в открытом море. Иногда мне казалось, будто эти голоса опережают самих преследователей. Я отчаянно боролся с илом, пытаясь вырвать из него ноги, и в конце концов стал медленно оседать. При этом я не мог найти в себе силы, чтобы обернуться. Я очень боялся увидеть позади быстро приближающихся синьоров, которые на самом деле не отставали от своих голосов. А потом, все-таки сумев посмотреть через плечо, вдруг споткнулся и со всего маху плюхнулся в грязную воду лагуны. Беспомощно барахтаясь, я понял, что застрял в каких-то веревках или старых корягах и мне больше не выбраться на поверхность.

Я проснулся, запутавшись в чем-то тяжелом и вязком. В паническом ужасе я что-то выкрикнул, пытаясь освободиться, но лишь ухудшил свое положение и вскоре совсем обессилел и забился в судорогах, как выброшенная на берег рыба. Только был я не на берегу, а в грязной и постоянно поднимавшейся воде лагуны. Мои движения становились все медленнее, один из преследователей уже почти настиг меня, и я почувствовал на шее его горячее дьявольское дыхание. Я не мог посмотреть на него, иначе демон вцепился бы в мою шею, но слышал голос:

– Баратьери! Это я, Маламокко. Проснитесь, вам приснился какой-то кошмар.

Я попытался встать и понял, что крепко опутан простыней из грубой льняной ткани. Парень сидел у меня на спине, горячо дышал мне в затылок и пытался разбудить.

– Слезай с меня, маленькое чудовище! – прорычал я. – И принеси немного вина. У меня во рту, как у сарацина под мышкой.

– Ничего удивительного. Вчера вечером вы пили так, словно наступил конец света. Сомневаюсь, что в подвале вашего дядюшки осталось хоть немного вина.

Я с трудом поднял голову, которая, казалось, разрывалась на части, будто кто-то вложил в нее бочку с порохом и взорвал.

– Он действительно наступил, этот конец света. Во всяком случае, для меня.

Я вспомнил, как Катерина, эта сучка, кинулась в страстные объятия Паскуале Вальера, из чего можно было заключить, что она определенно носит в себе его ребенка. А это значит, постоянно изменяла мне с ним. И теперь я со всей ясностью понял, что привело меня к нынешнему ужасному состоянию. Я стал жертвой неслыханной провокации.

Отныне все мои мысли текли именно в этом направлении. Преступника определили по уникальному орудию убийства. Кто подарил мне меч? Катерина Дольфин. Кто знал о существовании этого клинка? Только она и мои друзья-собутыльники, с которыми я заключил пари в ту самую роковую ночь. И среди них был Паскуале Вальер. Кто вовлек меня в жуткую историю с фальсификацией предстоящих выборов? Паскуале Вальер. Кто познакомил с Доменико Лазари в самом оживленном месте города? Все тот же Паскуале. Кто снюхался с этим рыбоголовым Вальером? Катерина Дольфин. И это последнее обстоятельство было самым болезненным. Поймите меня правильно: плевать, что она связалась с этим Вальером. Меня больше возмущала мысль, что я стал жертвой хитроумного обмана со стороны женщины. В чем дело? Вы мне не верите? Ну и ладно, в данный момент мне на это наплевать.

Униженный и оскорбленный, я взял поданный Маламокко кувшин и стал жадно глотать, прежде чем понял, что он мне принес.

– Уууууух! Это же вода. Ты хочешь отравить меня?

Парень ехидно улыбнулся, когда я с отвращением плюнул на пол:

– Нет, я просто пытаюсь отрезвить. Кстати, это самая лучшая вода, скопившаяся на крыше после дождя. Свежая, как… как…

– Свежая, как твоя потная задница. Уж лучше бы ты использовал ее для… – Я швырнул кувшин с остатками воды в Маламокко. – Для того, чтобы умыться как следует!

Он отскочил в сторону, и кувшин грохнулся на каменный пол, разбрызгивая по всей комнате остатки воды. Маламокко вскрикнул от неожиданности, присел на корточки и стал вытирать мокрые ноги полами своей новой курточки, которую я ему недавно купил. Однако в его словах была доля правды. Вчера вечером я действительно потратил на пьянку свое драгоценное время, и сегодня придется отлеживаться целый день. А мне первым делом нужно было отыскать Вальера и попытаться выяснить у него правду. Если же не получится, то хотя бы отомстить.

Проблема, однако, заключалась в том, что Паскуале Вальера нигде не было. Ближе к комендантскому часу, скрываясь в наступивших сумерках, я обошел почти все места, где он обычно коротал время. А куда не мог пойти, опасаясь быть узнанным, посылал Маламокко, который наводил справки от моего имени. Никто не видел Вальера в течение последних трех дней, а его короткое появление на похоронах Лоренцо ди Бетто было, судя по всему, единственным случаем, когда он появился на публике. Наконец меня посетила мысль, которую я поначалу решительно отбросил, но в итоге признал, что, по всей видимости, мне придется нанести визит в палаццо Дольфин.

Поднявшись на цыпочки, я посмотрел на то самое окно, где совсем недавно видел смутный силуэт Катерины в объятиях Вальера. На этот раз окно, из которого она выглядывала на улицу, плотно закрывали ставни, а в доме, казалось, было еще меньше признаков жизни, чем прежде. Я почувствовал, что рядом со мной ерзает Маламокко, хотя его и не видел.

– Может, мне постучать? – спросил он.

– Нет, парень, не вижу смысла. В этом доме нет ни единого человека, с которым мне хотелось бы поговорить.

Мы снова нырнули в ночную тьму и направились туда, откуда мне и следовало бы начинать свои поиски, – к фамильному дому Вальеров. Если он действительно вынужден скрываться, то лучше всего это делать за спиной отца. Однако я понятия не имел, как можно вытащить его оттуда. Приземистый дом походил на хорошо укрепленный форт, чем разительно отличался от элегантного палаццо Дольфин, выложенного из красного кирпича. Он стоял на углу Большого канала и одной из маленьких проток, вытекавших из него. И таким образом, с двух сторон омывался водой, а вход со стороны канала выглядел столь же неприступным, как и главные ворота Арсенала. Дом казался пустым, и только мерцание свечей сквозь ставни на верхнем этаже подсказывало, что там кто-то есть.

Маламокко тяжело вздохнул:

– Господи Исусе, похоже, что-то сильно шпикануло этого Вальера.

– Шпикануло? Что это за слово такое?

Маламокко снисходительно фыркнул и довольно подробно объяснил мне значение этою слова в том тайном языке, которым он пользовался при общении со своими друзьями – ворами и попрошайками. Это походило на какой-то иностранный язык, и я решил, что мне тоже не мешало бы выучить хоть немного слов.

– Да, его действительно что-то… шпикануло. Но как бы там ни было, нам придется вытащить его на улицу.

– Предоставьте это мне, хозяин. Ждите меня здесь.

С этими словами мальчик стремглав бросился прочь и вскоре исчез за углом дома. Любопытно, что я не стал ждать, а кинулся за ним. Но когда забежал за угол, его уже и след простыл. Остановившись в растерянности, я вдруг почувствовал, что кто-то хлопает меня сверху по голове. Задрав голову, я с ужасом увидел над собой ноги Маламокко, который ловко протискивался в узкую форточку. Я и внимания не обратил на нее, когда мы вместе осматривали дом. Я хотел крикнуть, чтобы он был предельно осторожен, но удержался, поскольку мог привлечь внимание обитателей дома.

Мое предупреждение не было бы лишним, ибо в этот момент за окном послышался грохот падающей мебели, возмущенные голоса и топот – сначала легкий, а за ним тяжелая поступь взрослого человека. Парадная дверь неожиданно распахнулась, и оттуда вихрем вылетела хрупкая фигурка Маламокко с зажатым в руке кошельком. Следом показался Паскуале Вальер, достояние которого, по всей вероятности, мальчик вырвал у него из-под носа. Как только парень промчался мимо, и мигом выхватил меч из ножен и преградил им путь опешившему от неожиданности Вальеру. Он налетел на меня и уставился на сверкающее лезвие меча, острие которого оказалось у него под ребрами.

– О нет! Пожалуйста, не убивай меня! Не убивай! – жалобно заскулил Вальер и плюхнулся в дорожную пыль, наверняка обмочившись от страха.

Затем он поднял голову и наконец-то увидел, кому принадлежал этот меч.

– Джулиани! Что ты здесь делаешь?

Он извивался на пыльной земле, и если бы я не был так зол на него и к тому же не терзался ревностью, то наверняка пожалел бы в эту минуту. Что-то или кто-то действительно напугал его до смерти, или, как выразился Маламокко, сильно шпиканул. Я рывком поднял его на ноги и толкнул в дом, пока он не начал орать во всю глотку. Маламокко последовал за нами и плотно прикрыл за собой входную дверь. Затем самодовольно ухмыльнулся и положил кошелек в дрожащую от страха ладонь Вальера.

– Не думай, что я не мог украсть его без шума и крика. Можешь спросить у Баратьери. Я сделал это ради него.

– Бара… Карточный шулер?

– Не обращай внимания, Паскуале. Я пришел сюда не для того, чтобы убить тебя, хотя многие поступили бы совсем иначе, – сказал я, убирая меч в ножны. – Мне нужно поговорить с тобой.

Как ни странно, мысль о необходимости говорить с человеком, которого все считают убийцей, еще больше его обескуражила. В этот момент в прихожую из глубины дома вошел встревоженный шумом старый слуга и спросил, все ли в порядке у молодого хозяина.

– Да-да, Пьетро, все нормально. Сделай доброе дело и принеси немного вина.

Слуга поспешил прочь и вскоре вернулся с большим кувшином прекрасной мальвазии. Он наполнил две большие кружки, со строгой нарочитостью миновав протянутую руку Маламокко. К этому времени Вальер немного пришел в себя, но когда поднес к губам кружку, я заметил, что его рука все еще предательски подрагивает. С одной стороны, мне очень хотелось пощекотать его кончиком меча, а с другой – узнать, почему он подставил меня и обрек на обвинение в убийстве. Кроме того, я непременно должен был установить имя истинного преступника, чтобы избавить себя от всяческих подозрений. Но беда заключалась в том, что меня Вальер боялся гораздо меньше, чем кого-то другого.

Когда я спросил, почему он оболгал меня, Паскуале задрожал всем телом и поставил на стол кружку, чтобы не расплескать оставшееся в ней вино.

– Не спрашивай об этом, Николо. Пожалуйста, не втягивай меня в это. Я просто сделал то, что потребовали.

– Что потребовали? И кто именно?

– Они добрались до меня через отца, который готов на все, чтобы только не связываться с властями предержащими. Он попросил найти человека… как бы это сказать… ловкого и изворотливого, и поспорить с ним, что тот ни за что не сможет сфальсифицировать выборы дожа. Я сразу же вспомнил о тебе.

В тот момент я еще не понял, гордиться этим или воспылать праведным гневом, и велел ему продолжать.

– Вот, собственно, и все. Ну а потом я должен был познакомить тебя с Лазари, что тоже являлось частью этого плана. Только мне казалось тогда, что они просто хотели скомпрометировать его и обвинить в нечестной сделке, чтобы окончательно подмочить репутацию. Я даже представить себе не мог, что все это закончится его смертью.

Его глаза внезапно расширились от страха и уставились на меч, висевший на моем ремне.

– Это ты убил его?

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

Он недоверчиво нахмурился, и эта гримаса озадачила меня. Если они с Катериной специально подсунули мне меч, который позже признают орудием убийства, то почему Паскуале спрашивает, не я ли убил Лазари? Ведь он и сам должен знать, что это сделал не я.

– Вы с Катериной подставили меня. Но кто же в таком случае убил Лазари?

– Катерина? Эта девушка из семейства Дольфин? Разве ты не говорил с ней об этом? Вчера она просила меня выяснить, где ты сейчас находишься. Правда, никак не могу понять, почему она обратилась именно ко мне. Как бы там ни было, я сказал, что ничем не могу ей помочь, поскольку после убийства ты лег на дно и затаился. Возможно, вообще уехал из Венеции. – Он снова насупился. – Понятия не имею, чего она хотела от меня добиться. Что же касается Лазари, то, полагаю, и его, и ди Бетто убил один и тот же человек.

Произнося эти слова, Вальер внезапно побледнел как призрак и стал озираться через плечо, будто опасаясь, что кто-то может подслушать. Затем подался вперед и вцепился в рукав моего плаща.

– Джулиани, забудь все, о чем я тебе сказал, и беги подальше. Беги куда глаза глядят.

Я схватил его руку и сильно сжал.

– Почему я должен убегать? Кто убил ди Бетто? Ты видел это? Ты был свидетелем, не так ли?

Вальер дернулся от меня, и его стошнило красным вином на чистый пол прихожей. Громко застонав, он вытер влажные губы тыльной стороной ладони.

– Ладно, ладно, я все скажу. Я просто хотел убедиться, не ты ли убил Лазари. Досужее любопытство, не более того. Ведь проиграй ты пари, и мне достался бы твой замечательный меч. Знаешь, заполучить меч, которым убили Доменико Лазари, дорогого стоит. Я хотел, чтобы ди Бетто рассказал мне все, что видел собственными глазами. Именно поэтому и пошел в церковь Святого Панталона и стал наблюдать за его молящейся семьей. Когда один из прихожан показал мне Лоренцо ди Бетто, я сразу понял, что видел его раньше, у того самого оружейника, который выгравировал новую надпись на твоем мече. Он пришел туда, как раз когда я забирал этот меч. А когда я следил за ним в церкви, ему передали какую-то записку. Он так разволновался, что вихрем выскочил наружу. Я пошел за ним…

– Досужее любопытство, – вставил я, и он молча кивнул.

– Боже мой, лучше бы у меня не было этого любопытства!

Вальер сделал паузу, снова вытер ладонью губы и потянулся за кружкой. Маламокко быстро наполнил ее, и он залпом выпил.

– Если бы я не видел всего этого, то сейчас не боялся бы выходить за порог дома.

Далее выяснилось, что Вальер пошел за Лоренцо ди Бетто в сгущающиеся сумерки венецианского вечера, когда над лагуной уже повисла пелена тумана и путь можно было нащупать только пальцами по краям каменного лабиринта многочисленных каналов. Поначалу казалось, что ди Бетто ходит кругами, но в конце концов он зашел в тупик южной части Большого канала, как раз напротив церкви дельи Скальци. Вальер решил, что теперь окончательно потеряет след ди Бетто, поскольку того поджидал лодочник с длинным шестом в руке. Ди Бетто сел в лодку и поплыл на противоположный берег Большого канала. А там ему навстречу из-за церкви вышел высокий грузный мужчина. Похоже, ди Бетто не очень-то хотел покидать лодку, но незнакомец схватил его за руку и буквально вытащил на берег. Вальер хорошо видел в свете луны, что этот мужчина ударил его в грудь, но только когда он отдернул руку, Вальер понял, что тот зарезал несчастного длинным ножом.

Ди Бетто хрипло закричал, призывая на помощь, но лодочник быстро повернул лодку и исчез в темноте. А Вальер с противоположного берега беспомощно наблюдал за предсмертной агонией ди Бетто. Таинственный ассасин решил прервать его муки, накинул на шею веревку и придушил. В этот момент Вальер по глупости издал крик отчаяния, и ассасин пристально уставился на него с другого берега.

– Я остался в живых только потому, что лодочник к этому времени уже уплыл, – пробормотал Вальер и снова потянулся к кружке с вином.

Мне стало не по себе от его рассказа.

– Ты сказал, что хорошо разглядел убийцу ди Бетто в свете фонаря лодочника. Опиши мне его как можно подробнее.

Вальер уставился в какую-то далекую точку, а потом, с перекошенным от страха лицом, заговорил сдавленным голосом:

– У него были длинные черные кудри и смуглая кожа, как у пирата с побережья Далмации. Думаю, на подбородке была какая-то отметина, похожая на шрам. А в ухе висела золотая серьга. Я хорошо видел ее тусклый блеск в свете фонаря.

Я глубоко вздохнул.

– Тебе не стоит волноваться, что этот ассасин может выследить тебя и убить. Или расскажет кому-нибудь, что ты стал невольным свидетелем убийства ди Бетто. Он даже не будет больше гордиться своей работой, поэтому можешь чувствовать себя совершенно спокойно. Его уже нет на нашей грешной земле, чтобы охотиться за тобой.

Вальер с широко открытыми глазами слушал мой рассказ, как я оказался в западне под мостом и видел людей – их принадлежность к «властелинам ночи» не вызывала у меня никаких сомнений, – убивших человека, о котором он говорил. Затем я оставил Вальера упиваться вином на радостях, что к нему снова вернулась жизнь. Однако мне повезло гораздо меньше. Последние новости не сулили ничего хорошего, и я пробирался лабиринтом узких улочек, покрытых таким густым туманом, что, казалось, даже моя душа окутана этим вязким маревом. Маламокко тащился за мной по пятам в напряженном молчании и, похоже, пришел к такому же выводу, что и я.

Как я и предполагал, это была хитроумная инсценировка. К счастью, ее организовали не Катерина с Вальером, а совсем другие люди. А бедный Лоренцо ди Бетто оказался всего лишь пешкой, которой могущественные люди пожертвовали в своей бесчеловечной игре. Его убедили в необходимости дать ложные показания против меня, посулив, возможно, какие-то преференции [6]6
  Льготные таможенные пошлины.


[Закрыть]
для членов семьи. А затем заставили навсегда замолчать с помощью того же самого ассасина, который, вне всяких сомнений, убил до этого и Доменико Лазари. В конце концов они покончили и с самим ассасином, чтобы навсегда спрятать концы в воду. И вот сейчас, кроме меня самого, остался лишь один важный свидетель – Лоренцо Градениго.

Не было ничего проще, чем выманить Градениго из его логова. Для этого требовалось просто сообщить ему в анонимном послании о моем местонахождении. Маламокко сказал, что я сошел с ума, и, возможно, был прав. Но мне очень хотелось знать, почему все эти несчастья свалились на мою голову как раз в тот момент, когда дела пошли в гору. Поэтому я без колебаний отправил ему записку и стал готовиться к встрече с «властелинами ночи». Но прежде убедил Маламокко, что ему нет места в этой последней битве, и отправил его прочь с таким тугим кошельком, которого он никогда и в глаза не видел. Поначалу он решительно возразил против моего предложения, но я сослался на важность и срочность одного документа, который он должен доставить в Совет сорока.

После того как он ушел, я остался один в доме своего дядюшки и испытал странное спокойствие. Я надел лучшую одежду, купленную на остатки прибыли от моей сделки и лишь слегка запачканную. Затем напялил на голову широкополую шляпу с загнутыми полями и повесил на пояс меч Катерины. Возможно, именно он вовлек меня во все эти неприятности, но я верил, что клинок еще способен помочь мне в трудную минуту.

Когда послышался громкий стук в дверь, я занял удобную позицию на верхней ступеньке лестницы и закричал:

– Не заперто, Градениго!

На пороге показалась огромная коренастая фигура шефа «властелинов ночи». Он с шумом распахнул двустворчатые двери дома моего дядюшки, посмотрел вверх, и его красные толстые губы скривились в снисходительной ухмылке. Мне было приятно видеть, что его нос еще несет на себе следы нашей последней стычки.

– Так-так, Джулиани, я должен был догадаться, что ты хорошо подготовишься к встрече со мной. Может, сдашься без боя?

– И умру с ножом в спине, как тот ассасин из Далмации?

Свинячьи глазки Градениго сузились, когда он понял, как много я знаю о его преступных делах. Я решил выложить еще несколько важных карт.

– Да, мне известно о нем практически все, как, впрочем, и о смерти ди Бетто. Даже то, как вы уговорили его дать показания против меня, а потом убрали с дороги как ненужного свидетеля. Неужели мои планы фальсификации выборов оказались настолько опасными, что вы решили убить этих людей?

Градениго медленно приближался к нижней ступеньке лестницы, а я по-прежнему смотрел на него сверху. Однако мои последние слова заставили его остановиться. Толстые губы снова растянулись в едкой ухмылке, а из груди послышалось какое-то утробное бульканье. Как это ни странно, но он смеялся.

– Ты что, Джулиани, действительно считаешь себя важной персоной в этой игре? Не обольщайся. Ты был просто орудием, которое использовали и выбросили за ненадобностью. Ты был нужен нам, чтобы втянуть Лазари в крупный скандал, а потом объяснить народу обстоятельства его гибели. Ни ты, ни ди Бетто, ни даже наш ассасин не имели для нас абсолютно никакого значения.

Мое сердце сжалось от боли. Именно этого я с самого начала боялся больше всего. И хотя долго тешил себя мыслью, что вся эта интрига задумана с целью устранить меня, глубоко в душе подозревал – главной мишенью игры был Доменико Лазари. Он нажил себе сильных врагов в высших кругах общества, и в особенности в лице человека, который уже видел себя новым дожем, – Джираломо Фанези. И у меня не было абсолютно никакой возможности доказать свою невиновность по сравнению со столь высокопоставленными заговорщиками. Именно поэтому я послал Маламокко в Совет сорока, поручив ему передать им документ с фальшивыми показаниями против Фанези. Я развил там версию о том, будто он дал мне крупную взятку с целью фальсификации выборов. Якобы ловкий Маламокко должен был вынуть из урны бюллетень с его именем и тем самым обеспечить победу. Разумеется, он будет все отрицать, но грязь все равно прилипнет к нему, в особенности наша, венецианская грязь, и ему уже вряд ли суждено хоть когда-нибудь стать дожем. Это был лучший выход из моей почти безвыходной ситуации.

Градениго тем временем стал подниматься по ступенькам, а я благоразумно пятился, стремясь получить от него подтверждение своим последним догадкам. Я уже готовился проскользнуть на тайную лестницу, когда чья-то тонкая рука схватила меня за край одежды и потащила в спальню дяди. Сначала мне подумалось, что это Катерина, и я не мог понять, как она здесь оказалась и как мне теперь вытащить ее отсюда. Но потом увидел Маламокко.

– Ты, идиот! Что ты здесь делаешь?

– Спасаю вашу шкуру, Баратьери, – улыбнулся он и, услышав тяжелые шаги на мраморной лестнице, быстро запер дверь спальни на деревянный засов и прислонился к ней спиной.

Я схватил его за плечи и сильно встряхнул.

– Как ты мог подумать, что я намерен благородно и к тому же без особой надобности отдать свою жизнь? Какой в этом смысл? Я хорошо подготовил путь к отступлению, а ты, сопляк, пришел и все испортил. Что мне теперь делать?

Его лицо стало мертвенно-бледным, как апостольник на голове монахини, а глаза шныряли по этой западне, которую он устроил для нас обоих.

– Вы можете выпрыгнуть из окна прямо в воду канала.

Я бросился к окну и посмотрел вниз.

– Ты что, с ума сошел? Там больше грязи, чем воды.

– В таком случае это гарантирует нам мягкое приземление. В особенности если приземлиться на голову. Как бы там ни было, мне все равно придется вернуться.

– Вернуться? Почему?

– Потому что эта леди приказала мне.

– Какая еще леди?

– Та самая, которая пыталась поговорить с вами и ждала вас на улице, когда я вышел отсюда.

– Катерина?

– Да. Она сказала… – Он сделал паузу, явно смущенный интимным характером послания, которое она просила передать мне. – Она сказала, что будет ждать вас и заботиться о вашем ребенке.

Эти слова обрушились на меня с силой мощного удара кулаком в живот. Я даже застонал от собственной глупости, от бесчувствия, от своей подозрительности и, наконец, от полного невезенья.

– Я думаю, нам нужно…

Не успел я договорить, как створки двери с треском разлетелись, отбросив в сторону деревянную задвижку. Удар был такой силы, что Маламокко рухнул на пол и какое-то время лежал неподвижно. В образовавшуюся щель просунулся металлический наконечник копья. Неужели он ранил бедного парня? Что это за кроваво-красные пятна на его одежде? Я импульсивно выхватил меч из ножен и бросился к двери.

– Нет, хозяин, не надо!

Я уже не слышал крика Маламокко и слепо ударил клинком прямо в щель между створками двери. С другой стороны раздался громкий крик, и наконечник копья мгновенно исчез. Щель между створками сузилась, зажав лезвие моего меча. Я с силой выдернул его и увидел, что сверкающая сталь обагрена кровью.

– Пошли! – заорал мне, к счастью, невредимый Маламокко.

Я подтолкнул парня к окну, и он исчез в темноте, полетев вниз, к каналу. Потом и я взобрался на подоконник и с опаской посмотрел вниз. Было очень высоко, а я всегда боялся высоты, но когда дверь в спальню затрещала под уларами, сиганул вниз.

– Оооооооо…

Приземление оказалось не очень приятным, но при этом достаточно мягким. Маламокко уже был у противоположного берега и отчаянно махал мне рукой. Я сказал, что со мной все в порядке и он должен спасаться от преследования без моей помощи, поскольку сейчас нам лучше разделиться. Он послушался, хотя и без особого энтузиазма, вылез на набережную и исчез в темноте, в своем собственном мире. Я слышал гневные голоса на балконе, и один из них, несомненно, принадлежал бородатому Градениго. Он так яростно орал, что у меня кровь стыла в жилах.

– Ублюдок! Убийца проклятый! Ты убил его! Ты не уйдешь от нас!

Я побрел вдоль канала, пока не скрылся из виду, с трудом передвигаясь по вязкому илу. Каждый шаг отнимал у меня столько сил, что казалось, скоро я упаду в эту жидкую грязь и больше не поднимусь. Через некоторое время я заметил низкую набережную, которая позволила мне выбраться из ледяной воды. И все это время я не переставал удивляться страшной усталости, охватившей все мое тело. Я из последних сил ступил на каменную мостовую и только теперь сообразил, где нахожусь. Это была восточная часть Большого канала чуть южнее церкви Святых Апостолов и всего лишь в сотне ярдов от северной части Венеции, выходившей на разбросанные острова Мурано, которые означали для меня только одно – свободу.

Я с трудом пробирался по узким улочкам, оставляя грязные следы. К счастью, мне удалось перехитрить преследователей, и теперь я мало заботился о дальнейшем маршруте. Этот день прошел совсем не так, как я ожидал, но по меньшей мере мне удалось подсунуть свинью Фанези и благополучно сохранить свою жизнь. В один прекрасный день я вернусь к своей дорогой Катерине Дольфин. Правда, сейчас я уже мог с полным основанием сказать: к матроне Катерине и нашему ребенку. Может, даже лучше, что она воспитает его без меня. В конце концов, я стал для города не только злостным заговорщиком и государственным преступником, но и отныне самым настоящим убийцей. Вот до чего довел меня коварный меч Реналфа де Серне.

Вес меча позволил мне описать совершенный круг в воздухе. Я уже готовился разжать пальцы и выпустить его, но вдруг меня посетила совсем другая мысль. В конце концов, это всего лишь оружие, как же можно винить его в том, что случилось со мной? Люди пытаются наделить этот клинок некими личными качествами и даже считают, будто в нем каким-то образом заключена жизнь выковавшего его оружейника. А последующие обладатели определили судьбу клинка своими жизненными поступками. Но поверьте мне, это всего лишь кусок хорошо обработанного металла, у которого нет и не может быть собственной жизни. С другой же стороны, это отличный кусок металла, обладающий бесценными качествами в руках хорошего человека.

Стоя по грудь в воде, весь покрытый грязью венецианской лагуны, я не мог обнаружить в своих поступках никаких положительных моментов. Но ведь я был венецианцем, хотя, конечно, только наполовину. А вторая моя половина состояла из упрямого англичанина. И эта причудливая комбинация национальных качеств наделяла меня удивительной способностью находить выход из самых отчаянных положений. И вот сейчас я здесь, по пояс в грязной воде, почти утонувший и преследуемый за убийство, готов выбросить в море свое главное достояние. И я непременно сделал бы это, если бы не обладал редким талантом ковать деньги из ничего. Несмотря на старую истину, что только деньги делают деньги, я все же решил продать это оружие за вполне приличную сумму. Здесь проходит большое количество крестоносцев и тамплиеров, направляясь в замок Пилигримов, чтобы сразиться с Бейбарсом [7]7
  Бейбарс I аз-Захир Сейф-ад-дин ас-Салихи, султан Египта и Сирии в годы завершения Крестовых походов 1223–1277.


[Закрыть]
и его грозной армией мамлюков. У многих из них больше денег в кошельке, чем здравого смысла в голове, и я вполне могу предложить им этот клинок в качестве славного «ветерана» Четвертого крестового похода. Так зачем же выбрасывать деньги в воду?

Эти лихорадочные мысли промелькнули в моей голове в тот момент, когда тяжелый меч все еще описывал по инерции дугу в воздухе. Я сделал все возможное, чтобы мои пальцы не разжались и не выпустили рукоять клинка, но они онемели от ледяной воды в лагуне и не выдержали напряжения. Я издал крик отчаяния, когда рукоять выскользнула из ладони, а я судорожно пытался перехватить ее другой рукой. И мне это почти удалось, но в последний момент меч все же вырвался из руки и плюхнулся в воду. Слава богу, я хоть как-то замедлил силу инерции, благодаря чему он упал в нескольких ярдах от меня. Я побрел по мутной воде к месту падения клинка и стал шарить по илистому дну лагуны, взбивая мутную пену вонючей жижи…

Историческая справка

Историки хорошо знают, что никаких выборов в 1262 году не было, а Ренье Зено оставался дожем до 1268 года. Но с другой стороны, никто из представителей власти не признал бы тогда, что избирательную систему можно так легко подкупить, поэтому никаких записей о столь постыдных выборах не сохранилось. Достаточно сказать, что с 1268 года избирательная система стала чрезвычайно сложной, хотя опыт использования случайно выбранного на улице мальчика имел давнюю традицию.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю