Текст книги "Проклятый меч"

Автор книги: убийцы Средневековые

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Ты денно и нощно напоминаешь нам об этом, – вздохнула Роуз и предусмотрительно отошла в сторону, когда Уильям сделал выпад и так близко взмахнул мечом, что чуть было не проткнул ее элегантно скроенное монашеское одеяние.

– Вы сказали, что постоянно навещаете Лимбери, – продолжал допрос Майкл, обращаясь к Эскилу. – Как долго вы обычно находитесь здесь?

– Несколько недель, – спокойно ответил рыцарь. – У меня нет своей семьи, поэтому я с удовольствием провожу время с лучшими друзьями – Лимбери, Уильямом и Доулом. А Лимбери всегда отличался исключительным гостеприимством.

– Вы оба священники? – спросил Бартоломью у капеллана и викария, дабы выяснить, посвящен ли Уильям в духовный сан. Его неподдельный интерес к мечу противоречил всем представлениям о духовной службе. Истинный священник обязан был отречься от оружия.

Доул кивнул:

– Мы приняли посвящение в духовный сан, когда вернулись из Пуатье. Я сделал это исходя из внутреннего убеждения, поскольку погубил слишком много французов, а также с учетом того печального факта, что вряд ли мне удастся найти невесту. К сожалению, война обезобразила меня.

– Это неправда, – возразила Роуз, породив в глазах Доула искру надежды. – Джоан, например, не испытывает никаких проблем с поиском партнера, после того как муж оставил ее навсегда, хотя и безобразна.

Ожидания Доула внезапно угасли, а пухлые щеки Джоан покрылись густой краской.

– Мы еще посмотрим, кто из нас найдет себе лучшего мужа, – холодно сказала она. – Считаешь себя красавицей, но на самом деле ты темнокожая и к тому же красишь волосы. А мои локоны имеют натуральный светлый оттенок.

– Прошу вас, леди! – взмолился Майкл, опасаясь, что перебранка затянется надолго. – Здесь лежит мертвец, и вам должно быть стыдно ссориться из-за цвета волос. Итак, Доул, вы хотели рассказать нам, прочему решили стать священником.

Доул снова кивнул и посмотрел на Бартоломью:

– Если бы вы были в Пуатье, вам не пришлось бы напоминать мне о славной победе англичан, которая сопровождалась слишком большими жертвами с обеих сторон. После этой битвы мне приказали помочь в захоронении погибших, и это отняло у нас несколько дней. Поэтому когда Лимбери сказал, что может устроить мне должность капеллана в монастыре Иклтона, я с радостью принял это предложение.

– А вы? – спросил Майкл у Уильяма, который тщательно вытирал рукавом с меча пятна крови, предварительно поплевав на него.

– В то время Иклтону нужен был викарий, а мне требовалась крыша над головой, – ответил тот. – После опустошительного голода в стране остро не хватало священников, и многие деревни были рады получить хоть какого-то викария.

– Совершенно верно, – согласился с ним Майкл, – но даже при этом имеются некоторые стандартные требования.

– Мы с Доулом знаем латынь, – ответил Уильям с таким видом, будто это единственный критерий отбора священников. – А Лимбери очень нравилось, что я могу писать ему многочисленные завещания, а также вести его хозяйственные счета помимо своих прямых обязанностей в церковном приходе. Как и большинство военных людей, он был неграмотным.

– Значит, Лимбери предложил вам и Доулу весьма доходные посты и при этом обошел своим вниманием Эскила? – удивился Майкл, поворачиваясь к рыцарю.

Тот пожал плечами. Он стоял у домашнего очага, ковыряя палкой давно остывший пепел и удерживая равную дистанцию от обеих поклонниц. Бартоломью посмотрел на него и вдруг подумал, знает ли тот, как величественно смотрится в своих рыцарских доспехах.

– Я рыцарь, а не священник, – ответил Эскил. – Правда, Лимбери предложил мне стать его бейлифом, но, думаю, Хог лучше расскажет об этой истории.

– Да, расскажу, – твердо заявил Хог. – Моя семья служила ему в течение нескольких поколений, и, выгони он меня, я сейчас не стоял бы здесь с вами.

– И я тоже, – неожиданно вмешался Джеймс, вернувшийся с кружкой вина для мадам Полин. – Это было очень несправедливо по отношению к нам. Моя семья всегда хранила верность семье Лимбери.

– А что будет теперь, после его смерти? – спросил Бартоломью. – Является ли Джоан его единственной наследницей?

– Я должен отыскать его последнее завещание и посмотреть, что там написано, – ответил Уильям. – Он постоянно менял свое решение на этот счет, и сейчас я уже не помню, что говорилось в последнем из них.

– В нем говорится, что все его имущество достается мне! – закричала Джоан, встревоженная появившимися сомнениями, чем вызвала неудержимый хохот у Роуз.

– А я припоминаю, что он упомянул там своих друзей, – добавил Уильям с едкой ухмылкой, не переставая полировать сверкающее лезвие меча. – Можете назвать это эгоизмом, но сия маленькая деталь почему-то застряла в моей памяти.

Дискуссия стала быстро перерастать в очередную склоку, к которой на этот раз присоединились двое слуг. Майкл почесал затылок, пропуская мимо ушей поток гневных обличений, а Бартоломью подошел к нему и уселся рядом, чтобы поделиться своими мыслями. Как же ему сейчас хотелось вернуться в свой Майклхауз! Увеселительная прогулка по сельской местности перестала быть приятной.

– Лимбери уже нет, и нам вряд ли удастся вернуть свои десять марок, – прошептал он Майклу. – Если учесть, что существует несколько завещаний, противоречащих друг другу как по форме, так и по содержанию, нам придется дождаться адвоката, который должен разобраться в этом деле.

– На это может уйти несколько месяцев, а общественные уборные нужны уже сейчас, – недовольно проворчал монах. – Кроме того, хозяина убили, и я очень сомневаюсь, что эти люди способны провести справедливое расследование. Они слишком озабочены собственными интересами. Никогда в жизни я не видел такого накала ненависти под одной крышей. Во всяком случае, мы, ученые, стараемся контролировать свои поступки и скрывать ненависть под маской общепринятых приличий.

– Тогда тебе следует возобновить допрос, иначе нам придется расследовать еще одно убийство. Грубые выпады Доула уже серьезно поколебали редкое самообладание Уильяма, а в руках у него этот жуткий меч.

– Так называемый проклятый меч, – задумчиво сказал Майкл, глядя на викария, крепко сжимавшего в руке оружие. – Как ты думаешь, это действительно ценная вещь? Мне почему-то кажется, что Уильям намерен оставить его себе.

– Все хорошие клинки очень дороги, а этот, несомненно, лучший из лучших. Возможно, он уже знает, что Лимбери завещал это оружие ему, или решил присвоить его без чьего-либо ведома и согласия. Как бы то ни было, но он действительно не расстается с ним ни на минуту.

– Мы знаем, что Лимбери не умел читать и писать. Стало быть, какой-нибудь клирик мог нацарапать все, что ему вздумается, и при этом завещание будет подписано и заверено печатью. Как ты думаешь, Уильям может оказаться нечестным человеком?

– Он не очень хороший священник, поскольку не отправился сразу в церковь с телом покойного друга, чтобы помолиться за его душу. Но может ли он быть нечестным? Полагаю, это зависит от того, как настойчиво и нагло он будет отстаивать свое право на меч.

Между тем Доул открыл сундук и извлек оттуда несколько документов. Некоторое время он изучал их, а потом недовольно поморщился:

– Это его завещания, но на них не проставлены даты, а некоторые даже не подписаны. Юристам придется повозиться с ними не один год.

– Это ты во всем виноват! – выкрикнула Джоан, глядя на Уильяма полными слез глазами. – Ты же его клирик и должен был позаботиться, чтобы бумаги оформили должным образом.

Уильям самодовольно ухмыльнулся. Его недавний энтузиазм в споре с Доулом заметно остыл. А меч лежал на скамье, ярко поблескивая отполированным лезвием.

– Это всего лишь черновики, а его последнее завещание, подписанное и датированное, спрятано в надежном месте. Лимбери заботился о своих богатствах и хитроумно выбирал места для их хранения.

– Все это очень интересно, – прервал его Майкл, – но никак не помогает нам установить ход событий, случившихся здесь сегодня утром. В какое время вы все прибыли сюда, чтобы потом отправиться на охоту?

– Сэр Элиас и я были уже здесь, – сказала Джоан, удобно устроившись рядом с рыцарем, – поскольку ночевали в этом доме. Потом сюда приехал Уильям, а после него – Доул. Последними прибыли Роуз и Полин.

– Слишком рано, – не преминула пожаловаться мадам Полин. – Еще до завтрака, а это не очень хорошо для пожилой…

– Хог и Джеймс тоже находились здесь, – бесцеремонно прервала ее Джоан, – и уже успели оседлать лошадей. Потом вошли в дом и вместе с нами съели по миске похлебки.

– Когда это было? – уточнил Майкл. – Вскоре после рассвета?

– Намного позже, – холодно заметил Хог. – Для человека, который напряженно трудится весь день, понятие «рассвет» имеет совсем другое значение. До того как привести в порядок и оседлать лошадей, я успел побывать на полях. Мы с Джеймсом съели похлебку, дожидаясь монахинь. А потом, потратив большую часть драгоценного времени на пустую болтовню, все вышли во двор, сели на лошадей и отправились на охоту.

– Но без Лимбери? – допытывался Майкл. – Почему он не поехал с ними?

– После похлебки он решил отказаться от сомнительного удовольствия убить дикое животное и посвятить это время более приятному занятию – составлению нового завещания, – пояснил Эскил. – Надо сказать, это было не в первый раз. Как уже говорил Уильям, он любил составлять завещания.

– Может, что-то заставило его подумать о новом завещании, которое, вероятно, вскоре пригодится? – спросил Майкл.

– Ему досаждали боли в суставах, – вмешалась Полин, заботливо поглаживая свои бедра. – Как и меня. Но он был здоров.

– Значит, здесь произошел какой-то спор? – Майкл поднял вверх руки. – Простите меня, вопрос может показаться предельно глупым, учитывая состав присутствующих. Но я хотел узнать, не было ли между вами спора, более серьезного, чем обычные дрязги? Такого, который мог бы заставить его пересмотреть прежнее завещание?

– Нам до сих пор неизвестны подробности последнего документа, – холодно взглянул на Уильяма Доул.

– Они конфиденциальны, – напыщенно заявил Уильям. – Но вы узнаете о них завтра, когда я их зачитаю. Я не хочу делать этого сегодня, чтобы не оскорблять тем самым память недавно скончавшегося человека. Это было бы неуважительно по отношению к нему.

– Чего не скажешь об увлечении его мечом, – саркастически проворчал Доул.

Майкл тщетно пытался вернуть присутствующих к предыдущей теме разговора, и даже вынужден был повысить голос, когда все ополчились на Уильяма из-за его лицемерного притворства.

Тогда Майкл взял меч со скамьи и швырнул на пол. Клинок громко звякнул по начищенным до блеска половицам, и в комнате мгновенно воцарилась тишина. Только Уильям тихо простонал от страха за меч, а Хог с трудом сдержал гнев из-за возможного повреждения нового пола.

– Итак, вы все уехали на охоту.

– Джеймс остался здесь, – быстро поправила его Джоан. – Он должен был присматривать за Филиппом и выполнять его поручения.

Мальчик судорожно сглотнул.

– Сэр Филипп сидел на своем стуле и смотрел в окно. А потом сказал, что все уже обдумал, и приказал мне позвать викария Уильяма. Я искал его на лугу, потом побежал вдоль реки, но безуспешно. После этого я встретил приорессу Кристиану, которая попросила принести ей яйца в монастырь. К этому времени я уже так проголодался, что пошел домой немного перекусить.

– Значит, ты обедал, вместо того чтобы выполнять приказ хозяина? – упрекнула Джоан.

Джеймс густо покраснел и уставился в пол.

– Извините, миледи, но я долго не задержался. Быстро поел и побежал на верхние пастбища, но Уильяма и там не было. Я нашел его только когда закончилась охота и вы все вернулись домой. А до этого мне пришлось побегать несколько часов.

Бартоломью вспомнил покрасневшее лицо запыхавшегося от бега мальчика, которого они встретили перед домом, и представил себе, как хозяин поместья сходил с ума, потеряв всяческое терпение и надежду своевременно составить новое завещание.

– А ты входил в дом, после того как Лимбери отправил тебя на поиски Уильяма? – спросил он.

Джеймс неистово помотал головой:

– Нет, не входил. Он разозлился бы на меня за то, что я не нашел викария, а я не дурак, чтобы нарываться на неприятности. Я рассказал вам обо всем, что делал в это утро.

Майкл удивленно вскинул брови:

– Значит, здесь никто не может подтвердить, где ты был все это время?

– Я видел, как Джеймс выходил из дома хозяина, – сказал Хог. – После многочисленных войн с французами у нас не хватает людей, поэтому я сам часто выхожу в поле. Я видел, как Джеймс вышел из дома и не заходил туда вплоть до вашего возвращения с охоты. Поэтому он не может быть убийцей.

– Может, если Лимбери умер еще до того, как он покинул дом, – угрюмо заметил Майкл.

– Но он не был тогда мертв, – твердо заявил Джеймс и вскинул подбородок, пытаясь скрыть свою тревогу. Бартоломью стало жалко парня, оказавшегося в столь незавидном положении. – Он был жив, – упрямо повторил мальчик. – Я не убивал его.

– Конечно, не убивал, – поддержал его отец. – У тебя не было для этого никаких причин.

– За исключением того, что вы могли потерять свою выгодную должность, передав ее Эскилу, – резонно возразил Майкл и решительно вскинул руку, когда Хог попытался возразить. – Я не говорю, что Джеймс действительно убил Лимбери. Я просто хочу обратить ваше внимание на то, что у него были для этого определенные мотивы и он последний видел Лимбери живым. То же самое можно сказать и про Хога, поскольку этот мотив касается его самым непосредственным образом. Он работал один, а значит, мог незаметно проникнуть в дом после ухода Джеймса и убить человека, собиравшегося уволить его с этой должности.

– Это было бы несправедливо со стороны сэра Филиппа, – удрученно промолвил Хог. – Я работал в его поместье всю свою жизнь, и он не имел никакого права увольнять меня с должности. Но я не мог убить его только по этой причине.

– Итак, на охоте были Эскил, Уильям и Доул в сопровождении Роуз, Джоан и Полин? – задумчиво спросил Майкл. – Джеймс в это время искал Уильяма, а Хог работал в поле?

– Да, – подтвердил Эскил. – Именно поэтому шестеро охотников невиновны в его смерти – мы в это время были далеко от дома.

– И вы оставались вместе весь день? – уточнил Майкл.

– Нет, только волки охотятся стаей, – грустно заметил Уильям. – Разумеется, мы не все время оставались вместе – разбивались по двое или по трое, а иногда и вовсе по одному.

– Этот лес находится не так далеко от дома, – напомнил им Майкл. – Значит, любой из вас мог незаметно отлучиться на какое-то время, вернуться, убить Лимбери и благополучно присоединиться к остальным охотникам.

Все шестеро удивленно посмотрели друг на друга.

– Да, это вполне возможно, – согласился Эскил. – Но мы этого не делали. Нас кто-нибудь мог заметить – например работавшие в поле крестьяне.

– Это не так, – осторожно возразил Хог. – По требованию Уильяма сегодня я послал их на самые дальние луга, так что они никак не могли видеть людей, снующих между домом и лесом.

– Я лишь позаботился о своих прихожанах, – сказал Уильям, словно защищаясь от необоснованных обвинений, когда все посмотрели на него с подозрением. – Я их священник и пытался хоть как-то помочь. Во время прошлой охоты несколько человек попали под копыта лошадей, и я не хотел, чтобы история повторилась. Я направил их на самые отдаленные луга не ради злого умысла. Кроме того, если Хог был один на верхних полях, то мог увидеть, как убийца выходит из дома.

– Там есть глубокая ложбина, и я не мог видеть это пространство все время, – пояснил Хог.

– Но когда мы обвиняли Джеймса в убийстве, вы говорили совсем другое, – заметил Майкл.

Хог мрачно уставился на него, но ничего не сказал.

– А я была с мадам Полин, – заявила сестра Роуз с триумфальной улыбкой. – Поэтому у меня есть твердое алиби.

– За исключением того часа, когда она крепко спала под деревом, – не преминула съязвить Джоан. – Я проезжала мимо, но она так и не проснулась. И тебя там не было поблизости.

– Я просто дала отдых своим больным ногам, – парировала Полин. – И хорошо тебя видела. Ты тоже была совершенно одна.

– Ха! – воскликнула Роуз. – А прошлой ночью ты ужасно поссорилась со своим мужем, и не надо отрицать этого. Полин слышала твой голос, когда пришла сюда за яйцами для приората.

– Верно, – согласилась Полин. – А еще я слышала, как Уильям ругался с сэром Филиппом по поводу стоимости бумаги, которую он тратил на составление новых завещаний.

– Да, я посоветовал ему быть более экономным, – неохотно признался Уильям и сразу же повернулся к Майклу: – Дело в том, что подобные вещи я покупаю на собственные деньги, и вы, будучи ученым человеком, должны знать, как это дорого в наши дни.

– А Эскил в этом споре встал на сторону Уильяма, – продолжала Полин, – что очень не понравилось сэру Филиппу.

– Лимбери был не прав, – пожал плечами Эскил. – Все люди спорят друг с другом время от времени. Это еще ни о чем не говорит. Вы же не станете нас убеждать, что никогда не спорите со своим патологоанатомом.

Однако Полин еще не закончила. Она повернулась к Доулу и ткнула в него толстым пальцем:

– Более того, я слышала, как он упрекал сэра Филиппа насчет этого меча. Доул говорил, что он должен любой ценой избавиться от него, потому что меч приносит несчастье.

Доул пожал плечами:

– И он действительно пронзил его насквозь. Думаю, это вполне можно назвать самым настоящим несчастьем.

Джоан предложила Бартоломью и Майклу отдельную комнату в своем доме, где они могли бы переночевать, но сделала это с такой недовольной гримасой, что отпало всякое желание принять столь любезное предложение. Они вышли из дома в тот момент, когда она суетилась вокруг Эскила и угощала его домашними пирогами. Хог и Джеймс помогли Уильяму перевезти тело своего хозяина в церковь, а Доул вообще исчез куда-то по делам.

– Мы остановимся на ночь в монастыре, – объявил Майкл, удостоверившись, что их лошади сыты и надежно привязаны в конюшне. – Я бенедиктинец, а это родной дом моего ордена. Они с радостью примут нас на ночлег, – добавил он тоном, не оставлявшим никаких сомнений, что, если они этого не сделают, у них будут крупные неприятности.

– А заодно потребуй у приорессы десять марок на нужды Майклхауза, – предложил Бартоломью.

– Я сделаю это утром, – пообещал Майкл. – Если скажу сейчас, что хочу получить от нее причитающиеся нам деньги, то она, вероятно, будет не такой гостеприимной. Вряд ли ей понравится, что мы намерены уехать с ее деньгами. А вот идут Роуз и Полин. Они доведут нас до монастыря.

– У нас есть специальный коттедж для гостей-монахов, – сообщила Роуз, кокетливо покачивая бедрами под тугим монашеским облачением. Она быстро пошла вперед, стараясь оставить Полин далеко позади, чтобы поговорить с монахом наедине. При этом она взяла его под руку и мило улыбнулась, заглядывая в глаза. – Но когда погода холодная, мы позволяем особо важным гостям погреться у нашего очага.

– Неужели? – невозмутимо проворчал Майкл. – Довольно опрометчиво с вашей стороны. Может, мне стоит рассказать об этом епископу?

Роуз надула губы, недовольная отвергнутыми домогательствами.

– Я просто решила подразнить вас, брат.

– Ничего подобного, – резко возразил Майкл. – Вы пытались поймать меня на хитрую уловку. Почему? Уж не потому ли, чтобы я не обвинял вас в убийстве Лимбери?

Роуз насупилась еще больше.

– Я забыла, что вы ученый и, стало быть, на все смотрите с точки зрения сухой логики. Если говорить откровенно, то я с самого начала хочу попросить вас не распространяться о моих симпатиях к сэру Элиасу. Наша приоресса чрезвычайно щепетильна относительно того, что она называет фривольным поведением, поскольку именно из-за этого сняли с должности ее предшественницу. И я боюсь, что она запретит мне посещать поместье и видеться с сэром Элиасом.

Майкл неодобрительно посмотрел на Роуз, и, не дождавшись ответа, она отстала от него и присоединилась к Полин. Бартоломью слышал, как они о чем-то шептались, и предположил, что Роуз пытается склонить старую монахиню на свою сторону. По веселому выражению на ее лице он понял, что та оказалась благожелательнее несговорчивого монаха.

Солнце садилось за горизонт огромным оранжевым шаром, хотя Полин твердила, что ее ноющие кости предсказывают сильный дождь на рассвете. Крестьяне возвращались с полей домой с мешками и сумками на плечах и подозрительно поглядывали на незнакомцев.

– Они не слишком-то дружелюбны, – заметил Майкл.

– Лимбери часто рассказывал им, как много французов убил в битве при Пуатье, – пояснила Полин. – И поэтому они живут в постоянном страхе, что французский король может высадиться в Иклтоне и отомстить своему обидчику. Но завтра утром они будут на редкость веселы и жизнерадостны, когда узнают о смерти Лимбери. На самом деле не такие уж они замкнутые и угрюмые.

– Значит, Лимбери не пользовался большим уважением у своих крестьян, – проворчат Бартоломью и обменялся многозначительным взглядом с монахом. Вот и еще один мотив для убийства хозяина поместья. – А за что его больше всего не любили?

Роуз пожала плечами:

– За постоянные рассказы об убитых французах, родственники которых могут когда-нибудь отомстить. В своих церковных проповедях викарий Уильям часто повторял им молитву со словами «глаз за глаз». Вот они и боялись будущей мести. Сомневаюсь, что Уильям делал это намеренно, но кто может сказать, о чем думают простые крестьяне, в души которых посеяли зерна сомнений. Вот мы и пришли.

Она наклонилась к кусту и вытащила свой монашеский головной убор. Стряхнув с него пыль и аккуратно надев на голову, Роуз мгновенно превратилась из женщины с хорошенькой фигурой и фривольным поведением в добропорядочную монахиню в бесформенной черной одежде. Белоснежное покрывало закрыло ее золотистые волосы, а руки спрятались в длинные и широкие рукава, что сразу же сделало ее похожей на застенчивую послушницу с покорными глазами.

– Не забудьте, мадам Полин, с меня кувшин хорошего вина, если вы ничего не расскажете обо мне и сэре Элиасе.

– Два кувшина, – неожиданно изменила свое прежнее решение Полин. – А то мое сознание будет постоянно упрекать меня за то, что я так легкомысленно оставила тебя одну на долгое время. – Она скорчила умилительную гримасу и бросила быстрый взгляд на Майкла в надежде, что он ничего не слышал. – Я имею в виду, что ты осталась наедине с сэром Эскилом, а я в это время была с Джоан. Не хочу, чтобы мы хоть ненадолго оказались вдали друг от друга и тем самым вызвали подозрение в совершении убийства.

Майкл ничего не сказал, позволив монахиням втиснуть себя в узкую дверь, ведущую на территорию приората. Бартоломью последовал за ними, и пока Роуз ходила за приорессой, а Полин помчалась на кухню, чтобы быстро перекусить, рассматривал небольшое подворье монастыря.

Территория приората не поражала богатством и ухоженностью. Основная часть подворья состояла из деревянной часовни и двухэтажного здания, в верхней части которого жили монахини, а внизу располагались трапезная и зал для собраний. Чуть поодаль находились кухня и большой амбар для хранения зерна, окруженный двойной изгородью и невысоким насыпным валом. Колокол известил о вечерне, и до них донеслись глухие слова молитвы. Аромат недавно скошенной травы и теплой земли причудливо смешивался с запахом ладана. Сцена была настолько умиротворяющей, что Бартоломью, покидая Кембридж сегодня утром, даже не мечтал встретить здесь такую первозданную красоту.

Вскоре на другом конце двора показалась пожилая женщина с серым лицом и глубокими морщинами вокруг глаз. Она быстро пересекла двор и слабо улыбнулась гостям.

– Роуз сказала, что вы знакомы с епископом. Вы приехали сюда из-за того, что я иногда позволяю ей покидать обитель? Лимбери просит меня отпустить ее на некоторое время. Точнее сказать, просил, пока его друзья не вернулись из Франции. Сейчас он не так часто обращается ко мне с подобной просьбой, что ей очень не нравится.

– Лимбери часто проводил время наедине с Роуз? – строго спросил Бартоломью, с трудом разбирая невнятную скороговорку приорессы. – А сейчас он этого не делает?

Она еще больше побледнела и насупилась.

– О, черт бы побрал мой язык! Я сказала вам то, чего епископ ни в коем случае не должен знать. Понимаете, я очень боюсь, что он снимет меня с этой должности, как мою бедную предшественницу. Капеллан Доул всегда напоминает, что я должна думать, прежде чем говорить, но для меня это слишком непосильная задача, вы не находите, брат?

– Не совсем, – ответил Майкл, пораженный столь непосредственным вопросом. – Такая словоохотливость была бы недопустимой для ученого, а для вас вполне приемлема.

– О да, конечно! – обрадовалась она. – Я приоресса Кристиана, но вы, наверное, уже и сами догадались. Роуз успела сообщить, что вы приехали из колледжа Майклхауз, а стало быть, хотите получить те самые десять марок, которые Лимбери отдал мне.

– Давайте обсудим это завтра утром, – предложил Майкл. – После хорошего ночного сна на вполне приличной, смею надеяться, постели. Мы целый день в дороге, поэтому нам бы не повредило немного хлеба и мяса, если вас не затруднит.

– К сожалению, не можем угостить вас мясом, брат, – вздрогнула Кристиана, – поскольку сегодня рыбный день.

– Ах да, – опомнился Майкл, и в его голосе прозвучали нотки глубокого сожаления. – Совсем забыл.

Дом для гостей представлял собой небольшой коттедж на краю монастырской территории, отделенный от остальных строений рядом невысоких яблонь. Когда солнце скрылось за горизонтом, весело защебетали птички, а где-то неподалеку замычали коровы, которых погнали в коровник после доения. Бартоломью улыбнулся приорессе Кристиане, недовольно ворчавшей, что дверь в гостиный домик открыта настежь, а внутри коза жует край одеяла.

– Замечательное место, – искренно порадовался он, оглядываясь вокруг.

Она сложила руки в монашеской покорности.

– Да, но только слишком большая ответственность. У меня из головы не выходит судьба моей предшественницы, а мадам Полин все время напоминает мне о ней. Рассказывает, что произошло с Элис Лэйси и почему ее с позором отослали в приорат в Четтерис.

– Четтерис, – эхом повторил Майкл замогильным голосом. – Ужасное место, расположенное в самой глухой пустоши местных болот. Правда, я там никогда не был, но много слышал об ужасной погоде и о том, как змеи проникают в дом и заползают в матрасы.

– Да ладно тебе, брат, – усмехнулся Бартоломью, увидев, как глаза приорессы расширились от ужаса. – В постель заползали не змеи, а крысы.

Это, однако, ничуть не успокоило Кристиану, которая от страха прикрыла рот обеими руками. Вероятно, грызуны пугали ее больше, чем рептилии.

– Я делаю все возможное, – продолжала причитать Кристиана. – Но это не так просто, когда у тебя в подчинении находятся такие женщины, как Роуз и Полин. Другие монахини отличаются добротой и преданностью своему делу, а эти две являются для меня сущим испытанием. Кроме того, Полин всегда оспаривает мою власть, поскольку я не умею читать и писать. Она не желает вести хозяйственный учет и вместе с тем жалуется, когда я пытаюсь освободить ее от этой нагрузки. По ее мнению, я все делаю неправильно. А сейчас еще возникли проблемы с могущественным колледжем в Кембридже и с монахом, который хорошо знаком с епископом. Как мне теперь быть?

– Мы поговорим об этом завтра утром, – успокоил ее Бартоломью. – Уверен, что найдем решение, устраивающее нас обоих.

– Например, если вы вернете нам наши десять марок, – тихо проворчал Майкл, а потом спросил более громко: – Вам нравился Лимбери, матушка?

– Полин сказала, что его убили сегодня. – Глаза Кристианы наполнились слезами искреннего сострадания. – Конечно, он был трудным человеком, но по-своему щедрым и очень добрым. Он обожал Роуз, и я была вынуждена отпускать ее к нему, когда он просил меня об этом. Нам требовались яйца, и он всегда делился с нами. А Роуз была счастлива, имея возможность навещать его время от времени.

Майкл удивленно вскинул брови.

– Не сомневаюсь в этом.

– Я всегда подозревала, что он приглашает ее к себе с какими-то аморальными целями, – откровенно призналась Кристиана. – Особенно в последнее время, прослышав, что он позвал ее, когда леди Джоан уехала к своей матери. Господи, что скажет епископ, узнав об этом? А он непременно узнает, вы сами и расскажете. Ведь я вам все разболтала. А всему виной мой проклятый язык!

– Мы и без вас все знали, – признался Майкл. – Роуз тоже не отличается сдержанностью в словах. Как долго все это продолжалось?

– Примерно год. Но весной многое изменилось, когда к нему приехали Эскил, Доул и Уильям. Полагаю, Лимбери был слишком занят друзьями, чтобы тратить время на романтические отношения.

– А Джоан знала о связи мужа и Роуз? – поинтересовался Бартоломью.

Кристиана неуверенно пожала плечами:

– Вполне возможно. Может, была рада, что муж уделяет такое внимание другой женщине, поскольку никогда по-настоящему не любила его. Но я должна вернуться в часовню и помолиться за его душу, а то он придет к нам и станет преследовать своим ужасным мечом, которым так любил пугать нас. Я бы не хотела встретиться с призраком, размахивающим ужасным и острым клинком.

Вскоре в коттедже стало так темно, что оставалось только спать. Тем более что свечей в этом домике не было. Бартоломью лежал на матрасе возле окна и наслаждался проникающим внутрь свежим воздухом. Ночь была душной, но где-то вдали раздавались раскаты грома, словно подтверждая предсказания мадам Полин. Майкл жаловался на мух и других насекомых, облюбовавших его постель, а также на весьма скудный ужин, которым их угостили. Затем он стал ворчать по поводу открытого окна, уверяя друга, что сквозь него в комнату могут проникнуть опасные миазмы.

– Мне что-то не спится, – сказал Бартоломью, улучив паузу в бесконечном потоке жалоб и нытья. Заложив руки за голову, он уставился на звездное небо и вдруг вспомнил гениальную догадку Птолемея, что Вселенная на самом деле состоит из нескольких сфер. – Что ты думаешь по поводу утверждения в «Альмагесте», из которого следует, будто эксцентричные и эпицикличные круги вращения планет определяют разные расстояния до них?

Майкл глубоко вздохнул.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Для меня эти мысли слишком еретические. Во всех твоих сферах есть место для Бога?

– Не завидую твоему положению, – сочувственно проворчал Бартоломью, заключив, что друг явно не расположен к научным дебатам. – Роуз и Полин были правы, говоря, что их приорат оказался на грани нищеты. А ведь они состоят в том же ордене бенедиктинцев, однако Майклхауз тоже находится не в лучшем положении и требует к себе определенного внимания с твоей стороны.