Текст книги "Сказочные повести"

Автор книги: Турмуд Хауген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

16

Дальше бежать было уже некуда. Виллем и Карина очутились в комнате, из которой не было выхода. Они в отчаянии смотрели друг на друга. Вдалеке слышался топот погони, кто-то барабанил кулаками в двери, щелкали, открываясь, замки.

– Что нам делать? – прошептала Карина.

– Не знаю, – так же шепотом ответил Виллем.

Они огляделись. В комнате было пусто, только у стены стоял большой шкаф. Они бросились к нему, но дверцы шкафа оказались запертыми.

– Давай залезем наверх! – предложила Карина. – Там он нас не найдет.

– Нам туда не забраться!

– Заберемся, – сказала Карина. – Поставь ногу мне на руки, я приподниму тебя, ты ухватишься за край шкафа и…

– Лучше я тебя подниму, – смущенно предложил Виллем.

– Не говори глупостей! – огрызнулась Карина. – Лезь давай!

Виллем поставил ногу ей на руки и удивился, как легко она приподняла его. Он крепко ухватился за край шкафа и подтянулся.

– Ну, кто из нас сильнее? – спросила Карина. – Теперь я подпрыгну, а ты хватай меня за руку и тяни.

Карина подпрыгнула, и Виллем ухватил ее за руку. Он боялся, что не сможет вытянуть ее наверх, но она уперлась ногами в стенку шкафа и через секунду была уже наверху.

– Ты меня слабо тянул, пришлось самой карабкаться, – упрекнула она Виллема, устраиваясь на шкафу рядом с ним.

Они легли плашмя, надеясь, что в полумраке их никто не заметит.

Теперь топот слышался совсем близко. Впереди бухали тяжелые шаги, за ними – легкие и частые, а позади – опять шаги потяжелее.

Уже доносились неясные голоса, и наконец Виллем и Карина смогли различить слова:

– Нет! Нет, тебе говорю! Как ты смеешь врываться в мой дом без спросу! – кричала Розамунда.

– Мне не оставалось ничего другого, сударыня, – отвечал ей Сюденъельм. – Девочка не в себе. Обещаю, что мальчика я не трону!

– Так я тебе и поверила! – крикнула Розамунда.

– Позвольте, сударыня! – оскорбился Сюденъельм. – Чем я заслужил подобное недоверие? Вы хотите опорочить весь мой титанический труд? Где были бы все эти несчастные невидимки, если бы не я?

– Так-то оно так! Но ведь ты не отпускаешь их на свободу! Ты не разрешаешь им вернуться туда, откуда они пришли.

Но этим детям суждено остаться невидимками. Взрослые их предали. Матери потеряли способность их видеть, отцы постарались улизнуть кто куда.

– Не так-то все просто, – возразила Розамунда. – Я знаю, что некоторым твой дом кажется тюрьмой.

– Мой дом – тюрьма?! – Голос Сюденъельма сорвался на визг. – Какая несправедливость! Вы оскорбили меня в лучших чувствах, сударыня!

– Я говорю то, что слышала… Мне Виллем все рассказал…

– Зачем же слушать этого глупого мальчишку? Он сам не понимает своего счастья…

– Виллем? – прервал их третий голос, это был мужчина. – Он здесь?

Виллем вздрогнул. Папа! Как он сюда попал?

– Розамунда, – продолжал папа. – Как же так, Виллем здесь, а ты мне ничего не сказала?

– Ты не спросил, а и не успела, ты был в таком состоянии… Нет, Сюденъельм! Я не позволю тебе носиться по моему дому злым духом!

– Я! Злой дух?! Выбирайте выражения, сударыня. Я самый добрый человек на свете. Возможно, вашей милости неизвестно, но дети часто не понимают своего же блага. Они нуждаются в защите. А кто, кроме меня, защитит несчастных детей, которых я подобрал на улице?

– Отойди от двери!

Виллем и Карина услышали за дверью возню. Дети теснее прижались друг к другу. За дверью слышались стоны, визг и возгласы.

– Ай, ой, пустите меня, ни за что на свете, сударыня, ведите себя достойно!

Шум, как волны, то нарастал, то стихал.

В дверь скреблись, стучали, пытались выломать замок, дергали ручку. Там стонали, сопели и отпихивали друг друга.

– Как интересно! – прошептала Карина.

Она хотела свеситься со шкафа, но Виллем оттащил ее от края. В любое мгновение сюда могли ворваться. Виллем не находил в этой возне ничего интересного. Он многого не понимал.

Что здесь делает папа? Откуда он знает Розамунду?

В голове у Виллема опять стало покалывать. Только бы у него не разболелась голова! Дверь затрещала, и раздался душераздирающий крик Розамунды:

– Погоди же, Сюденъельм, ты мне ответишь за каждую сломанную в доме вещь!

Дверь распахнулась. Два человека упали на пол.

– Как ты смеешь!

Розамунда вскочила первая, потому что Сюденъельм оказался под ней. Она кашляла, отряхивалась и повторяла, что Сюденъельм ведет себя как дикарь. Сюденъельм встал. Он тоже кашлял, чихал и вся его одежда была в пыли. Они должны быть здесь! Из этой комнаты нет выхода, – хриплым от пыли голосом сказал он.

– А ты это откуда знаешь? – неприязненно спросила Розамунда. Она стояла, подбоченившись, между Сюденъельмом и шкафом.

Виллем вглядывался в темный дверной проем, но третий человек так и не вошел в комнату. Один раз там как будто мелькнула какая-то тень, но лица Виллем разглядеть не успел.

– Розамунда! – позвали из-за двери, однако она не откликнулась, она не сводила глаз с Сюденъельма.

Виллем и Карина прижались к шкафу. Сейчас они были бы рады оказаться невидимками и для Сюденъельма.

– Пожалуйста, посторонитесь, сударыня, – сказал Сюденъельм. Они должны быть в этом шкафу!

– В шкафу их нет! – крикнула Розамунда. – И сторониться я не собираюсь! Это мой дом, где хочу, там и стою, а тебе здесь делать нечего! Где это слыхано, чтобы…

Сильная рука Сюденъельма отодвинула Розамунду в сторону. Покачнувшись, она схватилась за стену. Сюденъельм рванул дверцу шкафа.

– Сюденъельм, – закричала Розамунда.

В ее голосе было столько отчаяния, что по спине у Виллема побежали мурашки.

Карина всхлипнула.

Внизу вдруг стало тихо.

Виллем осторожно глянул вниз. Розамунда стояла у стены и широко открытыми глазами смотрела на Сюденъельма. Сюденъельм застыл перед шкафом. Он молчал. Одной рукой он держался за верхний край дверцы, с его волос сыпалась пыль. На лице медленно появилось выражение безысходной тоски и одиночества.

Но вот в дверях появился другой человек и завладел вниманием Виллема. Голос у него был папин, но таким папу Виллем видел впервые.

Папа остановился на пороге и заглянул в комнату. Он долго смотрел на Розамунду, потом бросил беглый взгляд на Сюденъельма. Вот он протянул руку, но тут же опустил ее.

Нет, Виллем никогда не видел папу таким. Он вдруг вспомнил слова Розамунды:

– Ночью все видится иначе. Невидимое становится видимым.

Неужели он сейчас видит настоящего папу?

Этот папа мог бы отправиться с экспедицией в джунгли, поплыть на поиски затонувших сокровищ, он мог бы пуститься в пляс, не думая, что его кто-то увидит, такой папа не стеснялся своих слез, готов был смеяться в любую минуту, никогда не раздражался, его руки могли погладить по голове даже в самый неподходящий момент…

Виллем не верил своим глазам, это был совершенно новый папа. Неужели достаточно лунного света, чтобы человек так изменился? Может, родись папа дикарем, он был бы именно таким?

Питер… впрочем, о Питере лучше сейчас не думать, тем более, что возле шкафа опять что-то происходило.

Сюденъельм, Розамунда и папа глядели в раскрытую дверцу шкафа. Изнутри шкафа лился серебристый свет, отчего лицо Сюденъельма сделалось еще бледнее, вид у него теперь был совсем жалкий.

Зато в глазах у Розамунды появилось теплое мерцание, как будто она увидела что-то, таившееся у нее в душе.

Папа сделал несколько шагов в глубь комнаты. Он хотел подойти к Розамунде, но остановился и снова заглянул в шкаф.

– Я и не знал, что ты все это хранишь…

– Ты вообще многого не знаешь, – прошептала в ответ Розамунда. Неожиданно в комнату ворвался непонятный шум. Виллем вздрогнул, хотя ему казалось, что его уже ничем нельзя удивить. У двери дома кто-то кашлял, бурчал, бубнил, скребся, шуршал, топотал и стучал. Потом дверь распахнулась, и кто-то, запнувшись о порог, вошел в коридор. Хриплое бурчание и бормотание возобновилось, и Виллем разобрал слова:

– Интересно, зачем ей понадобилось разворачивать дом задом наперед?.. Взял я с собой зонтик или нет?.. Ну-ка, ну-ка… Кажется, меня пригласили к обеду…

На пороге показался Мерлинсен. Его седые волосы были аккуратно причесаны и лежали красивыми волнами, как у всех уважающих себя волшебников. На плечи он накинул голубой плащ. Плащ был длинноват и путался в ногах.

– Розамунда, милая! – воскликнул он, устремляясь в комнату и не замечая никого вокруг. – Надеюсь, праздник еще не начался?.. Я так рад, что буду ночевать в палатке… Что с тобой?.. Неужели я опять что-то напутал?..

Это было последней каплей.

Сюденъельм яростно захлопнул дверцу шкафа, но она снова раскрылась. Мерлинсен даже подпрыгнул от неожиданности, он начал кричать о больном сердце, о стариках, о современной молодежи…

– Где Карина? – взревел Сюденъельм. – Во всем виноват этот проклятый мальчишка! Я этого не потерплю…

Он пулей вылетел из комнаты, оставив позади себя облако пыли. Мерлинсен в полном недоумении смотрел ему вслед.

– Вы уже начали играть в прятки? – спросил он.

17

Розамунда засмеялась. От смеха она согнулась и бессильно прижалась к стене. Мерлинсен отступил на шаг и с удивлением уставился на нее.

– Я… Я что-то напутал?.. Разве сегодня не среда?.. Праздник на свежем воздухе… Жаркое на вертелах?..

– Успокойся, ты ничего не напутал, сегодня четверг, и никакого праздника не будет, – ответила Розамунда, продолжая смеяться.

– А почему ты смеешься? Я плащ надел наизнанку? Или у меня нос в саже? Может, я не вытер ноги?

– Я вообще-то не смеюсь, – тихо сказала Розамунда. – Это только так кажется.

Мерлинсен огляделся. Он вытянул шею и, прищурившись, стал разглядывать папу Виллема.

– А это кто?.. Ты?.. Вы?.. Розамунда, ты забыла представить меня своему гостю.

– Ты его знаешь, – устало сказала Розамунда.

– Я?.. Неужели?.. Прошу прощения… Мои глаза уже не те, что были раньше…

Он еще больше вытянул шею, казалось, он вот-вот упадет.

– Ну, надо же… Подумать только… Какая приятная неожиданность… – бормотал Мерлинсен.

Карина ущипнула Виллема за бок и тихонько фыркнула. Виллем вздрогнул – он был слишком поглощен происходящим внизу и совсем забыл про нее. Он даже не сразу сообразил, кто она. Карина, как завороженная, смотрела вниз.

– Не верю своим глазам!.. – воскликнул Мерлинсен. – Неужели это ты?..

– Да, я, – подтвердил папа Виллема.

– Я столько лет не видел тебя… А тут еще такое расстройство… Обещали праздник… А праздника нет… Ничего не помню…

Он схватился руками за голову и стал бегать по комнате. Плащ, как голубой флаг, развевался у него за спиной.

– Прискорбно… весьма прискорбно…

Он остановился перед шкафом и заглянул внутрь… Постепенно лицо его преобразилось. На губах заиграла легкая, нежная улыбка, Виллем никогда в жизни не видел такой улыбки.

Карина шмыгнула носом. Виллем толкнул ее, чтобы она не шумела, но Карина и не думала подчиняться.

– Я вспомнила слово, которое никак не могла вспомнить, – прошептала она.

– Какое еще слово? – шепотом спросил Виллем, не глядя на нее.

– Дедушка, – ответила Карина. – Только не знаю, что это значит.

Виллем вздрогнул. В голове опять, в который уже раз, закололо, а в темноте памяти мелькнул светлый луч. Дедушка? Но ведь у него нет дедушки. Он посмотрел на папу. Губы у папы были сомкнуты. У него рот всегда как будто на замке, подумал Виллем.

– Всегда! – крикнул он неожиданно.

– Т-с-с! – шикнула Карина. – Ты нас выдашь.

Розамунда быстро глянула наверх. Виллем прижался к шкафу, он не знал, заметила она его или нет.

– Милые, чудные друзья, – начал Мерлинсен. – Возможно, я сказал что-то не то. Но одно несомненно, я совершил непростительную глупость…

– Глупость? – удивилась Розамунда.

– Ты уверен, что это глупость? – опросил папа.

Виллем еще теснее прижался к шкафу. Он ничего не понимал. Мерлинсен. Розамунда. Папа. Покалывание в голове усилилось. Он стиснул зубы. Ему вдруг все стало безразлично.

– Я пришел, Розамунда, чтобы рассказать, какую я сделал глупость… Ты знаешь, какой я рассеянный… Вечно думаю не о том…

– Еще бы мне не значь! – вырвалось у Розамунды.

– Но что касается моей работы или моего хобби, тут у меня полный порядок.

– Да, к сожалению! – со вздохом согласилась Розамунда.

– Сегодня вечером ко мне пришел мальчик и пожаловался, что он… что он… Нет, не могу говорить об этом в присутствии посторонних.

– Посторонних! – возмутился папа. – Это я-то посторонний?

– Конечно, нет. – Мерлинсен, прищурившись, посмотрел на папу. – Чем больше я на тебя смотрю, тем больше убеждаюсь, что ты изменился до неузнаваемости. Стал как-то больше похож на самого себя.

– Ну, не тяни же! – сказала Розамунда.

Виллем затаил дыхание и дотронулся до головы, в которой теперь уже стучало. Он почувствовал тошноту.

– Да… мм-м… Так вот, значит, приходит ко мне мальчик. А ты сама знаешь, как неприятно, когда приходят ночью, уже при луне…

Виллем глянул вниз. Папа кивнул, мол, он-то прекрасно это знает!

– И вот этот мальчик… С ним приключилась одна неприятная история… Как бы это сказать…

– Он стал невидимкой, – договорила за Мерлинсена Розамунда.

– С чего ты взяла? Мой сын вовсе не невидимка, – возмутился папа.

Розамунда хотела ответить, но Мерлинсен поспешил предупредить готовую вспыхнуть перепалку.

– Ты совершенно права! – воскликнул он. – Именно это я и хотел сказать. Тяжелая форма невидимости, не поддающаяся традиционным методам лечения, совершенно необратима. Это я в конце концов нашел в своих книгах. Ни в одной из них нет ничего про детскую невидимость. Ты только подумай! Сперва я решил, что такого не бывает и мальчик ошибается. Но он говорил так серьезно, что мне пришлось поверить ему. Но помочь ему я не мог. Я, в сущности, мало кому могу помочь, вот я и подумал о тебе, Синемунда…

Розамунда вздохнула:

– Ты и в самом деле не знаешь, отчего дети становятся невидимками?

– Понимаешь, мы хотели назвать тебя Синемундой, по-моему, синий цвет гораздо красивее, чем розовый, но твоя мама сказала… А где мой зонтик?..

– И ты послал мальчика ко мне? – спросила Розамунда.

– Какого еще мальчика? Ах да, мальчика!.. – вспомнил Мерлинсен. – Почему же ты заговорила о зонтике? Вечно ты меня перебиваешь, когда я рассказываю о чем-нибудь важном!

– А что стало с мальчиком? – спросил папа.

– С мальчиком? О каком мальчике ты говоришь?

– Папа! – взмолилась Розамунда. – Постарайся сосредоточиться.

Мерлинсен закрыл глаза.

– Папа… Чудесное слово! Ты так мило его произносишь. Почему ты так редко зовешь меня папой?.. Впрочем, мы говорили про мальчика. Когда я его увидел, я почему-то подумал о тебе. Совершенно невольно… Мне показалось, что ты сможешь ему помочь.

Он поперхнулся и наморщил лоб.

– Я вижу твое притворство, – сказала Розамунда. – Не надо разыгрывать передо мной волшебника. И не надо делать вид, будто ты все забываешь. Я ведь знаю, что это не так.

Мерлинсен весь сжался под ее взглядом и в рассеянности дважды обмотался плащом.

– Ты совершенно права, – сказал он. – Не знаю, откуда у тебя эта проницательность. Но только после ухода мальчика я понял, что заставило меня послать его к тебе. Я вдруг понял, почему его рот, нос и лицо показались мне такими знакомыми… И я подумал, пусть я лезу не в свое дело… пусть ты объяснила мне раз и навсегда… Словом, я кинулся к тебе со всех ног…

– Отчего ты не рассказал всего этого, когда звонил? – спросила Розамунда.

– Я как раз хотел рассказать и даже позвонил еще раз! Но потом решил, что такой важный разговор лучше вести не по телефону. И я повесил трубку прежде, чем ты успела снять свою. По дороге сюда я вспомнил все, что ты мне тогда говорила. Каждое твое слово, когда ты пришла ко мне и рассказала о своем намерении… Была весна, шел дождь, я радовался приближению лета и жалел, что рядом нет твоей мамы… Я сказал тебе, что ты сама должна знать, что для тебя лучше…

– Ты меня очень поддержал тогда, – сказала Розамунда.

– Я все вспоминал, вспоминал… Не понимаю, почему я все забываю и говорю невпопад…

– Ты все помнишь, когда хочешь, – сказала Розамунда. – Наверное, кое-что тебе просто не хочется помнить. Может, ты боишься воспоминаний. А, может, для тебя важнее то, что написано в твоих старых, пыльных книгах.

– Розамунда! – с укоризной воскликнул Мерлинсен.

Виллем слышал каждое слово. Но их голоса пробивались словно сквозь толщу тумана, которым головная боль окутала его память. Он слышал, о чем они говорят, но не хотел этого понимать… Не хотел!..

Карина толкнула его в бок.

– Слушай, оказывается, Розамунда твоя…

– Молчи, я не желаю этого знать! – оборвал ее Виллем.

– Не понимаю, о каком невидимом мальчике вы говорите? – вмешался папа. – Виллем совсем не невидимка. И я по-прежнему считаю, что ты тогда поступила неправильно, Розамунда. Я никогда не забуду…

– Только не начинай все заново, – взмолилась Розамунда.

Виллем посмотрел на папу. Вот сейчас он выглядел таким, как обычно.

Карина ущипнула Виллема.

– Выходит, у тебя есть и папа, и мама, и дедушка? – грустно и сердито сказала она. – Тебе-то легко перестать быть невидимкой.

– Не болтай! – огрызнулся Виллем. – Выдумала тоже! Нет у меня ни мамы, ни дедушки. Есть только папа! И он меня видит!

– Так ты все наврал? – рассердилась Карина. – Просто морочил мне голову? Хватит! Я возвращаюсь к Сюденъельму… Ну, как ты мог!

Она хотела сесть. Но Виллем заставил ее снова лечь. Карина сопротивлялась, она всхлипывала, кусалась, брыкалась. Они оба забыли, что находятся на шкафу.

Вдруг Виллем услышал, как Розамунда, папа и Мерлинсен вскрикнули в один голос. У Виллема душа ушла в пятки. Шкаф зашатался. Виллем отпустил Карину и вцепился в край шкафа. Карина – тоже.

Шкаф с грохотом рухнул на пол. Полетели щепки, взвилось белое облако пыли. Виллем и Карина барахтались на полу среди груды вещей, которые вывалились из шкафа. Здесь были ползунки, погремушки, кубики, медальон с выпавшей из него прядью волос, фотография маленькой девочки, сидящей на коленях у какого-то мужчины, рисунок, на котором был изображен папа Виллема, золотое сердечко, альбом с фотографиями и шкатулка, из которой выпало перо, отливавшее всеми цветами радуги, блестящий камушек, засохший цветок и разноцветные стеклышки.

Карина первая вскочила на ноги. Она прошла сквозь облако пыли и улизнула из комнаты. Виллем кинулся за ней. Из-за пыли их никто не заметил.

18

Виллем нагнал Карину уже в лесу. Увидев Виллема, она громко вскрикнула. Тут же Карина споткнулась и упала в кусты. Затрещали ветки, зашуршала листва.

Карина не шевелилась.

– Что с тобой? Ты не ушиблась? – запыхавшись, спросил Виллем.

Вдруг он услыхал, что она плачет. Виллем стоял в растерянности.

Сквозь рыдания послышались какие-то слова, но Виллем их не разобрал.

– Что, что? – переспросил он.

– Уходи от меня! – вытворила Карина. – Видеть тебя не хочу!

– Но почему? Что я тебе сделал?

– Ты просто дурак! – сказала Карина и снова заплакала.

– Да что случилось? – Виллем и в самом деле чувствовал себя дураком.

– Ты ничего не понимаешь! – закричала Карина, садясь на землю прямо среди кустов. – Тебе легко говорить, что ты не хочешь жить у Сюденъельма. У тебя ведь есть и мама, и папа, и дедушка!

– Неправда! – воскликнул Виллем. – У меня никого нет!

– Я сама их видела! – сказала Карина.

– И все-таки ты ошиблась! У меня есть только папа! Про какую маму и про какого дедушку ты все время толкуешь?

Карина поднялась на ноги и выбралась из кустов. Она остановилась перед Виллемом. Ее лицо было грязное от древесной трухи и слез. На щеках краснели [ссадины. В длинных волосах застряли стебельки мха и даже одна сосновая шишка.

– А у меня нет никого на свете! Слышишь, никого! Поэтому не говори, что я должна делать то же самое, что и ты. Тебе легко быть смелым!

– Но ведь и у тебя должны быть где-то мама и папа, – сказал Виллем.

– Нет у меня ни мамы, ни папы! Ясно? Никого у меня нет. И хватит решать за меня!

Она оттолкнула Виллема и зашагала по тропинке.

– Ты куда? – крикнул Виллем ей вслед.

– Неважно, с тобой я все равно не останусь! Я знаю, что мне суждено навсегда быть невидимкой! А тебе я больше не верю!

– Ты хочешь вернуться к Сюденъельму?

Карина остановилась.

– Я же сказала, что ты дурак и ничего не понимаешь! Я не могу туда вернуться. Неужели не ясно?

– Ты сама говорила, что хочешь вернуться к нему… – буркнул себе под нос Биллем.

Карина зашагала дальше, Виллем последовал за ней.

– Нечего таскаться за мной! – бросила Карина через плечо.

– Да не за тобой я. Просто мне случайно по пути. Тропинка ничья хочу и иду, – сказал Виллем.

– Тогда и не приставай ко мне!

– А я и не пристаю… Но, может, ты мне все-таки скажешь, куда ты идешь? Хочу найти Питера Пэна, – ответила Карина.

– Питера? – От удивления Виллем даже остановился. – Зачем он тебе? Карина не ответила. Зато ускорила шаг. А Виллем все стоял на месте. Он чуть совсем не забыл о Питере. Карина тем временем растворилась в темноте. Карина! – тихо окликнул Виллем, но никто ему не ответил.

Питера он потерял. А теперь он потерял и Карину. Виллем вдруг догадался, что она задумала.

– Карина!

Спотыкаясь, Виллем побежал по тропинке. В темноте он не разглядел Карину и чуть не сбил ее с ног.

– Ты его все равно не найдешь, – сказал Виллем.

– А, может, он еще сидит на поляне.

– Знаю… Ты хочешь…

Виллем умолк. Ему было трудно высказать вслух свою догадку, а Карина не собиралась приходить ему на помощь.

Неожиданно перед ними открылась знакомая поляна. Лунный свет падал на мох, теперь мох казался серым.

Виллем тревожно огляделся. Но ни предательских теней, ни сгорбленного, всклокоченного Сюденъельма видно не было.

Однако под деревом слева от Виллема кто-то сидел.

Карина ничего не заметила, а Виллем быстро подбежал к дереву. Там, обхватив голову руками, сидел Питер. Он не двигался. Казалось, он ничего не видит и не слышит.

– Питер Пэн! – воскликнула Карина.

Она тоже заметила Питера, подошла и опустилась возле него на колени.

Питер поднял голову и посмотрел сперва на Карину, потом на Виллема. Он их не узнал. И хотя Виллем был к этому готов, ему стало обидно.

– Я Карина. Ничего страшного, даже если ты меня не помнишь, – сказала она.

Виллему захотелось стукнуть ее за эти слова. Взгляд у Питера по-прежнему был отрешенный.

– О чем ты думаешь? – с любопытством спросила Карина.

– Стараюсь вспомнить то, что забыл. Кажется, это было что-то очень важное, – ответил он тихо. – Кажется, я прилетел сюда, чтобы кому-то помочь… А кому – не помню…

– Ты хотел помочь мне, – сказал Виллем.

Питер поднял на него глаза.

– Тебе? – удивился он. – Но я в первый раз тебя вижу.

– Первый – не первый, какая разница, – холодно сказал Виллем. – В страну Нетинебудет я все равно не полечу. Это все выдумки! Ты просто хочешь надуть меня.

– Виллем! – одернула его Карина, вставая с земли. – Как ты смеешь так говорить с бедным мальчиком! Разве ты не видишь, как он страдает из-за того, что не помнит тебя?

– Не вижу! – отрезал Виллем.

Питер и Виллем уставились друг на друга. Виллем первый опустил глаза. Питер смотрел на него, как на чужого. Почти так же сегодня утром на Виллема смотрел папа.

– Питер, я полечу с тобой в страну Нетинебудет! Хочешь, летим прямо сейчас! – сказала Карина.

– Честное слово?

– Честное слово!

Питер выпрямился, голос его задрожал в радостном предвкушении приключений:

– А ты не испугаешься опасностей?

– Не испугаюсь, – ответила Карина.

– Будешь вместе со мной выслеживать пиратов и не струсишь, когда я стану рубить им головы?

– Не струшу!

– А ты сможешь прыгнуть с дерева на крадущуюся пуму?

– Конечно! – воскликнула Карина.

– Будешь искать со мной русалочьи клады?

– С удовольствием!

– А если тебя свяжут и бросят на Маронской скале во время прилива, и у тебя не будет никакой надежды на спасение?

– Все равно я лечу с тобой! – крикнула Карина и в темноте было видно, как загорелись ее глаза.

– Есть еще одно условие. – Питер перешел на шепот. – Ты умеешь рассказывать сказки?

– Я знаю все сказки на свете, – заверила его Карина. – И про принцессу, которая не хотела умываться, и про лягушку, которая не желала спать, и про троллей, которые пришли на рождественский бал.

Виллему стало интересно, он этих сказок не знал.

– Будешь рассказывать свои сказки мне и потерянным мальчишкам?

– Обещаю, что каждый вечер буду рассказывать вам сказки, если ты возьмешь меня с собой в свою замечательную страну!

– Летим! – воскликнул Питер и схватил Карину за руку.

Виллему стало грустно. Ведь сейчас на месте Карины мог быть он.

– Ну, полетели!

Питер поднялся над землей, но Карина выдернула у него свою руку.

– Я не умею летать, – грустно сказала она.

– Не умеешь летать? – Питер приземлился возле нее и наморщил лоб. – Кто-то мне недавно говорил то же самое. Странно. Но я знаю, что ты умеешь летать, я в этом уверен. Летать умеют все, только многие забыли, как это делается. Сперва представь себе, сколько приключений тебя ждет в стране Нетинебудет, а потом вспомни все свои обиды и огорчения. И ты сразу взлетишь. Ну, попробуй!

Карина так и сделала. Она закрыла глаза, и на лбу у нее появились морщинки. Питер взял ее за руку и терпеливо ждал. Постепенно морщинки на лбу у Карины разгладились, и она заулыбалась.

Питер тихонько оторвался от земли и осторожно потянул Карину за собой. Она тоже оторвалась от земли.

– Я лечу! – закричала она. – Лечу!

– Ну? Что я тебе говорил? – Питер был в восторге.

Они поднимались все выше и выше, весело переговариваясь. Вот они уже парили над лесом. Питер отпустил руку Карины. Карина взвизгнула и замахала руками. Теперь она летела сама.

Они скользили в дорожке лунного света. Волнистые волосы Карины развевались на фоне звездного неба.

Виллем, не двигаясь, следил за их полетом. Несколько раз он смахнул слезу.

Он остался совсем один.

Его обступал безмолвный, бескрайний лес. Где же знакомая тропинка? Вокруг черные холодные тени, темнота…

Питер был с ним совсем недолго. И совсем недолго Виллем знал Карину. И вот уже их здесь нет.

Виллем приложил руки ко рту и крикнул им вслед, его слова понеслись над макушками деревьев, но Виллем не был уверен, что они его услышат:

– Он обманывает тебя, Карина! Там нет ни одного мальчишки, ни одного пирата! Дикие звери давно покинули остров. Питер там один! Он нарочно заманил тебя, он боится одиночества. Там нет даже русалок!

Виллем умолк. Возможно, насчет русалок он преувеличил. Но все остальное – правда, в этом он не сомневался.

Виллем не жалел, что остался. Но смотреть, как другие улетают в далекую, неведомую страну, было все-таки грустно.

Вдруг он услышал, или ему только почудилось:

– Прощай, Виллем, прощай!..

Наверное, это кричала Карина.

Виллем еще видел их, но кто из них Карина, а кто Питер, уже не различал. Они летели, обгоняя друг друга, потом вдруг свернули и скрылись из виду.

– Карина!

Виллему показалось, что это крикнул он сам. Однако, оглядевшись, он увидел Сюденъельма.

– Неужели она и в самом деле улетела с этим мальчишкой? – с отчаянием сказал он. – Ах, Карина, Карина, зачем ты это сделала? Лучше, чем здесь, там тебе не будет. Я хорошо знаю, как тяжело быть маленькой, да еще невидимкой. Кому-кому, а уж мне-то это хорошо известно. Но я знаю также, что незачем становиться видимым. Мы, невидимки, видим друг друга, и этого достаточно. Карина, я никогда тебе не рассказывал, как сам в детстве был невидимкой. Мне удалось с этим справиться, и я дал себе слово помогать всем, кто попадет в такую же беду. Я хотел помочь тебе, Карина. Не покидай меня!.. Я не сделал ничего плохого…

Сюденъельм упал в мох на колени. Он рыдал, закрыв лицо руками.

К нему подошел мальчик. Это был Тур. Он положил руку на плечо Сюденъельму.

Сюденъельм замотал головой, не отрывая рук от лица.

– Вы слишком добры ко мне. Я не заслужил этого. Лучше уходите, бросьте меня. Как-нибудь доживу один…

Тур покачал головой.

– Мы не уйдем. Ты нам нужен. Ты спас нас.

Сюденъельм быстро встал, слезы его мгновенно высохли. Твердым голосом он крикнул:

– Пошли!

И они углубились в лес. Сюденъельм шагал впереди, дети – за ним. Вскоре они скрылись из виду, и вокруг стало совсем тихо.

– Не забывайте Карину! – шепнул Виллем им вслед, но так тихо, что сам почти не расслышал своих слов.

Небо вдруг окрасилось розовым светом. Занималось утро.

Звезды погасли одна за другой – целый день они будут отдыхать. Возможно, как раз сейчас Питер и Карина приземлились в Русалочьей лагуне.

Розовый свет разгорался все ярче. Он тронул верхушки деревьев. Между стволами засверкали солнечные ворота, открылись зеленые коридоры.

Проснулись осенние птицы. В ветвях сонно зевнул ветерок. Две ледяные звездочки, сиявшие в луже под старой елью, растаяли и погасли. Солнце постепенно заливало лес, стало почти как летом. Между двумя разлапистыми елями проходила тропинка, она вела к лесному озеру. По ней в утреннем тумане приближались три фигуры. Впереди шел папа. Он часто оборачивался к Розамунде, которая шла за ним. Один раз они даже взялись за руки – это папа помог ей перепрыгнуть через ручей или канаву.

Последним шел Мерлинсен. В тумане казалось, что он не идет, а скользит. Голубой плащ, словно парус, трепетал у него за спиной.

Они шли из ночи в день. Виллему было приятно видеть их.

Мама, папа и дедушка, – звенели у него в ушах слова Карины. Виллем не обращал внимания на вернувшуюся головную боль, но прогнать ее усилием воли он тоже не мог.

Прищурившись, он смотрел на папу, Розамунду и Мерлинсена, плывущих в золотистом тумане.

Послышался смех – это смеялся папа. Ему ответил смех Мерлинсена.

Черноту памяти озаряли вспышки молний. Виллем сжал голову руками. Он боялся, что она вот-вот лопнет.

Наконец солнце развеяло остатки ночного тумана, и вся троица окончательно вступила в день. Они шли легким шагом, и Виллем уже сомневался, держал ли папа Розамунду за руку. Куда-то исчез великолепный плащ Мерлинсена. Но ведь у Розамунды Мерлинсен был в плаще? Виллем своими глазами видел, как этот плащ колыхался в тумане.

Теперь за спиной у Мерлинсена болтались лишь концы голубого шарфа, обмотанного вокруг шеи.

Мерлинсен уже не пританцовывал. Он перепрыгивал с кочки на кочку. Видимо, берег лесного озера был заболочен.

От боли в голове Виллем закрыл глаза.

– Виллем, где ты? – услышал он голос Розамунды.

– Виллем! Иди сюда! – позвал папа.

– Виллем! – подал голос Мерлинсен.

Виллем слышал, что Мерлинсену нравится произносить его имя.

От их слов сумрак в его голове постепенно рассеялся. И Виллем ясно увидел то, что было от него скрыто.

Он увидел вчерашний день…