355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Турмуд Хауген » Сказочные повести » Текст книги (страница 32)
Сказочные повести
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 00:49

Текст книги "Сказочные повести"


Автор книги: Турмуд Хауген


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

– Тутанхамон! – нежно позвала она и наклонилась к нему. Наконец он поднял голову, в его глазах бы такой страх, что она отпрянула.

Анхесенпаатон часто с грустью вспоминала их счастливую жизнь в Эхетатоне и со страхом думала о том, какая судьба постигла их тридцать борзых, а также весь их рогатый скот. Она опасалась, что животные погибли от голода.

Шли дни, Анхесенпаатон не знала, чем занять время. «Я не хочу так жить!» – услышала она однажды свой голос и оглянулась, не следят ли за ней жрецы. Впрочем, она теперь уже почти не думала о них.

Как-то раз на полу недалеко от трона Тутанхамона она увидела золотисто-синюю кобру. Анхесенпаатон закричала, и Тутанхамон поднял голову.

– Осторожней, к тебе ползет кобра! – крикнула она, но змея вдруг исчезла.

– Наконец я дождался ее! – Тутанхамон спокойно посмотрел на жену.

– Почему ты так говоришь?

– Это предупреждение. Я не боюсь этой кобры. Она охраняет меня, но в то же время предупреждает о близости смерти.

– Но ведь ты еще так молод! – воскликнула Анхесенпаатон. – И я тоже. Нам рано умирать. Наша жизнь только начинается.

– Ты не хуже меня знаешь, что Бог солнца больше не оберегает нас. Мы во власти жрецов, – сказал он и отвернулся.

На другой день Анхесенпаатон опять увидела кобру. Но теперь она уже знала, что это видение. Кобра, извиваясь, подползла к трону, вползла на него и спряталась у Тутанхамона на груди под самым сердцем. Супруга онемела от ужаса.

Тутанхамон вздрогнул.

– Ты опять видела золотисто-синюю кобру? – спросил он у жены.

– Откуда ты знаешь, что она золотисто-синяя? – прошептала она.

– Знаю, – ответил он.

В ту ночь Анхесенпаатон не могла заснуть. Она бесцельно бродила по прохладным каменным плитам дворца. Стражи не спускали с нее глаз, но она не обращала на них внимания. Она не делала ничего недозволенного – просто у нее была бессонница.

В полночь она вышла в сад, на нее хлынул аромат цветов, она наслаждалась нежным дуновением ветра и пением ночных птиц. На время она забыла о своем горе. Сев у пруда, она наслаждалась прелестью ночи.

«Может, это и есть жизнь? – думала она. – Может, все так и должно быть?»

Над деревьями пролетела птица. Анхесенпаатон с тоской следила за ее полетом. Это был ибис, он летел к вольной воде за пределами сада. Взгляд Анхесенпаатон упал на круглую луну. Ибис как раз пересек ее белый диск.

«Днем сверкает солнце, а ночью живет луна», – подумала Анхесенпаатон, и по ее щекам потекли слезы. Никогда луна не казалась ей такой совершенной, никогда она так не согревала ее измученную душу.

Утром она проснулась в тревоге. Вскочив с постели и не одеваясь, бросилась бежать через залы дворца. В тронном зале она нашла мертвого Тутанхамона. Он лежал лицом вниз, раскинув руки. Лицо его как будто дышало покоем.

Анхесенпаатон поняла, что никогда не узнает, ушел ли ее муж из жизни по собственной воле, был ли убит или умер естественной смертью. Следов насилия на нем не было видно, но ведь яд не оставляет следов.

Вбежали взволнованные жрецы, но она почти не слышала, что они говорят.

«Теперь моя очередь», – думала она, однако у нее не было желания бежать.

Настал вечер. Анхесенпаатон не горевала об умершем Тутанхамоне. Она сидела на террасе. Слушала скорбное пение жрецов и грустные мелодии, которые играли музыканты.

«Мне восемнадцать лет, – думала она. – Я вдова. У меня нет детей. Я была женой фараона, которого жрецы считали своим врагом. Мне недолго осталось жить. Почему моя жизнь так сложилась?»

Над вдовой раздалось хлопанье крыльев, она подняла голову и снова увидела ибиса, летевшего на фоне луны. Луна нежно коснулась ее своими лучами.

– О луна! – прошептала Анхесенпаатон. – Я не верю, что ты светишь из царства мертвых, ты светишь из царства живых! Я не хочу умирать, но знаю, что мой конец близок, потому что я жена покойного фараона. Почему жизнь как будто просыпается во мне, когда я вижу тебя? Что скрывается там, откуда ты к нам приходишь? И там, куда ты уходишь от нас? Каким тебе кажется мир с высоты небесного свода?

Она заплакала, а потом сказала себе: «Я мечтала о жизни, но даже не успела узнать, что это такое. Почему меня хотят лишить возможности видеть мир, людей, радоваться всему новому?»

Луна осушила ее слезы, и наутро Анхесенпаатон уже знала, что ей делать. «Прежде всего надо спасти свою жизнь», – думала она.

Она послала гонца к своему врагу, могущественному царю хеттов Суппилулиуме с такими словами: «Мой муж умер, а сыновей у меня нет. Я слышала, что у тебя много взрослых сыновей. Если бы ты прислал ко мне одного из них, он мог бы стать моим мужем».

Царь хеттов отправил людей разузнать все про Анхесенпаатон. Время уходило, и она была в отчаянии.

И снова послала гонца к Суппилулиуме и обещала, что его сын станет царем Египта, хотя и понимала, что времени у нее уже не осталось.

В тот день, когда царь хеттов решил послать своего сына к вдове, она поняла, что пришла ее последняя ночь. «Утром меня уже не будет», – думала она, лежа на своем ложе и глядя в лунную ночь.

Вскоре она встала, накинула одежды и подошла к окну, выходившему в сад. Луна заглянула ей в лицо.

«Что же мне делать? – прошептала Анхесенпаатон. – Я не хочу умирать. Не хочу покидать мир, людей, жизнь».

У нее за спиной раздался слабый шорох. Вдова обернулась – по полу ползла золотисто-синяя кобра.

Анхесенпаатон не испугалась. «Так вот какой меня ждет конец, – подумала она и даже обрадовалась. – Может, я умру так же, как Тутанхамон?»

Но кобра не тронула ее. Она подползла к ее ногам, однако жала не выпустила, а положила к ногам царицы синий камень.

Вдова наклонилась и подняла его, он был синий и искрящийся, как лунная ночь, и в то же время светлый, как залитое солнцем небо. Кобра уползла. Анхесенпаатон поняла, что кобру с камнем послал ей Тутанхамон.

Она протянула камень к окну, и луна показала ей, как он прекрасен. В коридорах дворца послышались шаги. Анхесенпаатон знала, кто к ней идет.

Она подняла камень к небу, руки ее не дрожали. Луна зажгла его синим светом, он разгорался все сильнее. Шаги приблизились к покоям царицы, но она даже не оглянулась.

И вдруг она оказалась уже не в комнате. Она выпорхнула из окна и полетела над садом. Ее руки стали крыльями. Увидев свое черно-синее оперение, Анхесенпаатон поняла, что превратилась в ибиса, который повторял лунный путь над землей.

Синий камень она потеряла по дороге, но была от всего сердца благодарна Тутанхамону, подарившему ей новую жизнь.

Легенда кончилась. Дай-Ши замолчал. Луна больше не смотрела в палатку. Светловолосый поднялся и вышел, не сказав ни слова.

Дай-Ши разглядывал отсвет огня, который отражался в каком-то блестящем предмете на потолке палатки.

Раздался звон, как будто разбилась рюмка. Дай-Ши удивленно поднял глаза и увидел, что под потолком палатки висит зеркало.

И тут же перед ним возникла пожилая, невысокая женщина с седыми волосами, заплетенными в косу. Она была худая, бледная и походила на соплеменников Дай-Ши.

Женщина улыбнулась ему и огляделась по сторонам.

– Наконец-то мне это удалось, – сказала она. – Ты Дай-Ши? Я не ошиблась?

Он кивнул и ждал, когда она заговорит снова, хотя заранее знал, что она скажет.

– В моей семье все были Проходящими сквозь зеркало, но у меня это получилось впервые…

– Ты ведь не жрица из храма лунного полукружия? – осторожно спросил Дай-Ши, еще не веря, что оказался свидетелем, как кто-то прошел сквозь зеркало.

Она покачала головой.

– Нет. Я пришла издалека. В моей семье были и русские, и монголы, но родилась я на севере, в Норвегии. Много лет я пыталась найти путь к тем силам, которыми природа наделила меня. И наконец нашла. Я увидела тебя в своих зеркальных осколках и поняла, что надо спешить.

Сердце Дай-Ши учащенно забилось.

– Ты… Ты знаешь, где находятся камни? – хрипло спросил он.

– Нет, не знаю. Правда, когда-то у меня было ожерелье с камнями, которые назывались царскими. Мне его подарила мать на свадьбу, и я взяла его с собой, когда поехала в Россию. Однако его у меня украли. И я много лет безуспешно пыталась найти его.

Дай-Ши выпрямился и с укором посмотрел на женщину.

– Какое горе! – воскликнул он. – Легкомысленная ты женщина! Обладать этими бесценными камнями и не сберечь их!

Дай-Ши разволновался. Он пытался взять себя в руки, но встреча с Проходящей сквозь зеркало и ее сообщение потрясли его.

– Это ты в последние дни пыталась пробиться сюда? – спросил он.

Она кивнула, и на лице у нее заиграла робкая улыбка.

– Да, я приложила к этому немало усилий, то и дело попадала в другие места.

Поверь мне, очень трудно найти правильную дорогу. Мне это удалось не сразу.

– Как тебя зовут?

– Идун. Это не монгольское имя.

– Откуда ты знаешь мой язык?

– Я учила его больше сорока лет.

– Ты знаешь, кто держит меня в плену?

– Нет.

За стеной палатки послышались шаги. Вновь зазвенело стекло, и женщина исчезла.

Дай-Ши остался один. В палатку никто не вошел, но и женщина больше не вернулась.

Глава 21

В своих храмах Олим и Алия рассказали жрецам, в какой опасности находится луна. Их слова были встречены гробовым молчанием. Смысл слов не сразу дошел до жрецов.

Собственному свету луны угрожает опасность?

Кто-то из служителей храма обладает даром проходить сквозь зеркало? Даром, о котором каждый тайно мечтал?

И наконец, самое невероятное: подтвердилось то, о чем говорили древние рукописи. Многие считали прежние сообщения о Проходящих сквозь зеркало просто легендами, красивым вымыслом, прославлявшим луну. Значение легенд не умалялось от этого, но они представлялись недостижимой мечтой.

Всех охватила тревога: может, и другие легенды тоже содержат истину? И тогда в мире можно ждать самых невероятных чудес?

Тревогу сменил страх: что же теперь ждет луну и ночь, людей, море и землю?

Олим и Алия, как могли, отвечали на все вопросы. Элиам было не по себе, когда она стояла рядом с Алией перед девяноста восемью служительницами женского храма.

Она не отрывала глаз от каменных плит, но чувствовала, что все смотрят на нее – Алия только что сообщила им об ее редком даре.

Алия говорила и о том, что сказанное в древних рукописях подтвердилось, а значит, необходимо хранить свою историю и нельзя сомневаться в правдивости легенд. Ибо нет различия между действительностью и мечтой. Им всем оказана особая милость – они свидетели того, как третий раз в истории их храма среди них появился Проходящий сквозь зеркало.

– Элиам откроет нам этот путь, и мы попадем туда, где сейчас находятся семь царских камней. Мы все пойдем вместе с ней, чтобы помочь ей найти камни. После восхода луны вам сообщат, когда нам предстоит пройти сквозь зеркало.

У Элиам потемнело в глазах. Пол закачался под ногами, и она испугалась, что сейчас упадет. Поблескивавшие каменные плиты колыхались, как волны. Первый раз она подняла глаза и встретилась взглядом с Люгой, но тут же отвернулась.

Алия ответила на все вопросы служительниц храма, и теперь им оставалось ждать только восхода луны.

Служительницы расступились перед Элиам и образовали длинный коридор. Она растерянно остановилась, но Алия тихонько подтолкнула ее вперед. Элиам быстро прошла мимо всех служительниц, еще недавно она была равной среди них, но теперь между ними пролегла невидимая граница.

В своей комнате она присела на край ложа, взгляд ее был устремлен в пространство.

«Мне не следовало поддаваться зову луны, – думала она. – Теперь бы я вместе со всеми закончила школу. Алия, конечно, согласна со мной, но не признается в этом. Если б я закончила обычную школу, может, лунный свет погас бы во мне. Теперь же уже никогда не будет, как раньше. Я никогда не буду только одной из всех. И мне придется заменить Алию, когда ее не станет».

Она подошла к полукруглому окну, глядевшему на темно-коричневую равнину, залитую солнцем.

Я не хочу быть верховной жрицей. Я не просила себе этого дара. Я не хочу быть Проходящей сквозь зеркало.

Рыдая, она упала на постель, не заботясь о том, что ее могут услышать. Но никто не вошел к ней, никто не прервал ее рыданий. Она не видела никого до самого вечера.

Когда луна прошла над первым каменным столбом, к Элиам постучала Алия. Элиам давно перестала плакать. Она немного поспала, и тело ее налилось тяжелым покоем. Но глаза были воспаленные.

В полукруглое окно лился серебряный лунный свет.

– Нынче вечером, Элиам… Так говорят лунные знаки и тени от монолитов.

– Сегодня вечером… – дрожа прошептала Элиам. – Но я не могу… Я боюсь… Я даже не знаю, что надо сделать, чтобы зеркало открылось.

Алия присела на низкую табуретку.

– Ты вообще ничего не должна делать. Все сделают живущие в тебе силы. Необходимо только одно.

– Что же?

– Там, куда ты пойдешь, тебя должна ждать перед зеркалом та женщина. Вы вместе откроете этот путь.

– Она тоже Проходящая сквозь зеркало?

– Не обязательно, но в ней может быть скрыт этот дар. И ее зеркала тоже должно быть посвящено луне. Их в мире немного, – и Проходящих сквозь зеркало, и лунных зеркал. – Алия встала. – Надо идти, Элиам. Пора сказать служительницам, когда мы пойдем.

– Я не смею. – Элиам тоже встала.

– Мне бы хотелось сказать то же самое, – прошептала Алия. – Но кто же тогда нас заменит?

Элиам пошла за ней по коридору в главный зал храма.

Николай проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. В комнате было темно. Он испугался, но тут же услышал шепот отца:

– Проснись, Николай!

– Что случилось?

– Я хотел спросить, не знаешь ли ты, где мама?

– Не знаю.

– Ее нет дома, а уже почти пять утра.

– Как нет дома? – растерялся Николай. – А ее чемоданы?

– Стоят у нее в комнате. Она говорила тебе, что собирается уезжать?

– Нет. Я не знаю, почему там оказались эти чемоданы.

– Только бы с ней ничего не случилось. – Отец выпрямился, он был одновременно и сердит, и напуган. – Почему она не оставила записки? Почему не позвонила, что задержится? Так страшно, когда ничего не знаешь.

Николай сел в кровати и подтянул одеяло к самому подбородку. Он смотрел на отца невидящими глазами. Отец стоял в темноте, и у него не было ни лица, ни рук, ни туловища – смутное пятно на фоне раннего утра. Только голос его звучал отчетливо, но он принадлежал не тому человеку, которого Николай привык видеть днем или в сумерках. Интересно, какой отец, когда спит?

– Я… Я слышал, как вы ссорились, – сказал Николай.

– Ссорились? – удивился отец. – Ах да! Так ты все слышал? Ты не спал? Николай тихо вздохнул. А сам отец в детстве всегда спал по ночам? Николай сомневался в этом, Флоринда кое-что рассказывала ему.

– Мы вовсе не ссорились, – сказал отец. – Просто я сглупил…

Николай сел. Голос у отца был грустный. Может, ночью отец становится добрее, – чем днем?

Вдруг он вспомнил отца в вилле на Вангсвейен – отец стоял и смотрел на связанного пленника с черной повязкой на глазах.

Николай снова лег, он лежал, как всегда, на боку с закрытыми глазами.

– Все не так просто, – продолжал отец. – Сейчас нам нельзя обращаться в полицию. Надо подождать до утра. Тогда я позвоню в магазин. Ты пока поспи… Хорошо?

Николай был не в силах отозваться, хотя отец явно ждал ответа.

– Николай?

Николай пытался дышать ровно. Отец наклонился и погладил его по волосам. Его волосы не помнили такой ласки.

Когда отец ушел, Николай перевернулся на живот и спрятал лицо в подушку.

Наверное, Лидия ненадолго заснула. Она сидела в кресле в своей конторе. Сидеть было неудобно, но так все-таки лучше, чем лежать на полу.

Время от времени Лидия закрывала глаза, но тут же вздрагивала и снова открывала их. Как только подступал сон, ей слышались в коридоре крадущиеся шаги, кто-то осторожно нажимал на дверную ручку и почти неслышно входил в контору.

И все-таки она, должно быть, заснула, потому что, открыв глаза, вдруг обратила внимание на то, что за окном уже слышен ровный гул автомобилей. Лидия, прищурившись, взглянула на часы. Половина седьмого. Она с трудом встала – тело ныло, ноги не слушались.

Ей хотелось домой, хотелось принять горячую ванну. Днем дома никого нет. Она боялась встречи с Максимом, потому что не могла ничего объяснить ему, да и не хотела. Она с ужасом думала о разгроме, учиненном ею в его магазине. Теперь она не понимала, что на нее нашло.

Ей и с Николаем не хотелось встречаться. Ну что она может сказать ему? Она вдруг подумала, что вообще никогда не разговаривала с ним по душам. Эта мысль причинила ей боль. Она дрожала, зубы у нее стучали. Нет, что-то все-таки произошло в коридоре перед тем, как она заснула…

Лидия металась по конторе. Пять шагов туда, пять – обратно. Начав ходить, она уже не могла остановиться. Ей хотелось отвлечь мысли от своего положения: уехать нельзя, остаться – тоже.

Лидия громко считала шаги. Когда у нее перед глазами возникали пустые чемоданы, она повышала голос и ускоряла шаг.

Так прошло сорок пять минут, потом она схватила трубку и позвонила домой. Иногда Максим рано уезжает из дому, может быть, он уже ушел. Да и у Николая тоже уроки начинаются рано. Если они ей ответят, она просто положит трубку.

Никто не ответил. Лидия вздохнула с облегчением и поспешно покинула контору. Снег перестал, но утро было темное. Лидия задыхалась. Ей казалось, что облака лежат прямо на крышах.

Открыв глаза, Флоринда с ужасом обнаружила, что уже почти десять. Она привыкла просыпаться около шести. К тому же у нее сейчас было слишком много забот из-за этого ожерелья с царскими камнями. А что может быть хуже, чем начинать день с огорчений?

Она сердито откинула перину, встала и выглянула в окно. Серое, темное утро. Снег перестал. Низко нависли пузатые облака, все было затянуто туманной дымкой.

Флоринда спала без сновидений. Она не видела даже милых картин детства, а ведь она так любила возвращаться утром к действительности с зеленых берегов Ладоги.

Флоринда поспешно умылась, оделась, сама не понимая, почему так спешит. Видно, ей хотелось наверстать упущенное. Ведь этот день она собиралась использовать для разгадывания всех тайн. Вот только с чего начать?

В который уже раз она позвонила Владимиру, и в который уже раз он не снял трубку.

Потом она позвонила Анне Ульсен, но и там телефон звонил в пустом доме. Флоринда подумала об Анниных кошках и птице. Если Анна в ближайшее время не вернется домой, придется поехать туда и накормить ее животных. Флоринда надеялась, что кошки имеют возможность входить и выходить из дома в любое время.

Ей вдруг захотелось свежих булочек. Она поставила греть воду для чая и пошла на угол в булочную. На улице было холодно. Флоринда замерзла и старалась не думать, что зима будет длиться еще полгода. Вернувшись домой, она заметила, что в квартире тоже не слишком тепло.

Она сняла пальто, сапоги и прошла на кухню. На пороге она вскрикнула от неожиданности. Пакет с булочками выпал у нее из рук и мягко шлепнулся на пол. По привычке Флоринда схватилась рукой за горло, пальцы лихорадочно перебирали жемчужное ожерелье.

За столом сидел незнакомый человек. Он улыбался ей. Молодой, светловолосый. «Не больше сорока», – подумала Флоринда.

Пальто он не снял, перчатки лежали на столе, где стояли чашки. Какая дерзость! Поставить их мог только он.

Проследив за ее взглядом, гость сказал:

– Я накрыл стол. Куда приятней беседовать за чашкой горячего чая.

– А с чего вы взяли, что я захочу беседовать с вами? – спросила Флоринда, напирая на местоимение «вы». Ей было бы вдвойне неприятно, если б молодой человек, проникший к ней в квартиру, обратился к ней на «ты», как теперь было пришло у большинства норвежцев.

– Захочешь, если я назову имя Анны Ульсен.

– Анна Ульсен? Что тебе о ней известно? – Флоринда так разволновалась, что не заметила, как сама перешла на «ты».

Молодой человек широко улыбнулся, лицо у него было даже приятное. Хотя приятным он сам быть никак не может, подумала Флоринда.

– У нас она в безопасности… До поры до времени, конечно.

– У кого это, у вас? И почему только до поры до времени?

Флоринде вдруг захотелось сесть, но упаси ее Бог садиться за стол с этим взломщиком!

– Как вы оказались в моей квартире? – Она старалась, чтобы ее голос звучал холодно и надменно, но не была уверена, что ей это удалось.

– Я вхожу всюду, куда мне надо войти, – ответил он. – К тому же я не был уверен, что ты впустишь меня, если я просто позвоню в дверь.

Флоринду очень раздражало, что он обращается к ней на «ты».

– Конечно, не впустила бы, – сердито подтвердила она.

– Вот видишь! – И он с улыбкой развел руками. – Поэтому мне и пришлось войти самому… Чтобы поговорить об Анне Ульсен и о царских камнях.

– Опять эти царские камни! – прошипела Флоринда. – Да вы все просто помешались на них! Не понимаю, откуда пошли все эти разговоры и почему вы спрашиваете об этих камнях у меня. Я ничего не знаю о них!

– Жаль. – Гость стал серьезным. – Действительно, очень жаль.

Уловив в его словах угрозу, Флоринда осторожно спросила:

– Почему?

– Я хотел предложить обмен. Анна Ульсен возвращается домой, как только ты отдаешь нам эти камни. Или хотя бы подскажешь, где их можно найти.

Флоринде пришлось опереться на стол.

– Вы хотите сказать, что это вы похитили Анну Ульсен?

– Похитили – не совсем подходящее слово. Временно она находится в надежном месте, а потом вернется домой.

– А Владимир? Что вы требуете за освобождение Владимира?

– Какой еще Владимир? – Гость был удивлен. – Никогда о нем не слышал.

Флоринда обеими руками держалась за край стола.

– Но где же тогда он? – прошептала она.

– К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. – Гость встал. – Чтобы у тебя не было сомнений в дружеском характере моего визита, я сейчас ухожу. Не буду напрашиваться на чай, а также применять некоторые недозволенные методы, чтобы заставить тебя сказать правду. Во всяком случае, в этот раз… Но я еще вернусь, и очень скоро. У тебя есть немного времени, чтобы подумать и, может быть, кое-где поискать. Вчера вечером я не успел как следует все осмотреть, ты слишком быстро вернулась домой… Но я дам знать о себе раньше, чем ты думаешь.

Флоринда вцепилась рукой в ожерелье. Нитка порвалась, и жемчужины с сердитым треском запрыгали на полу.

Некоторое время они стояли и смотрели друг на друга. Потом гость наклонился, собрал жемчужины и протянул их Флоринде. Она повернула руку ладонью вверх, и он высыпал в нее жемчужины.

Флоринда вздрогнула.

– А теперь до свидания! – Гость поклонился ей и скрылся в коридоре.

Флоринда даже не заметила этого. И не слышала, как за ним закрылась входная дверь.

Она не сводила глаз с жемчужин, сероватых с розовыми и голубыми переливами. Он высыпал их ей в руку, и этот жест вызвал в ее памяти один случай.

Флоринда увидела две руки. Одна что-то отдавала, другая – брала. Но это было не на берегу Ладоги, где она собирала камешки для отца. Это было в другой раз – в берущей руке сверкнуло какое-то украшение.

Семь царских камней.

Николай слышал, что кто-то пришел. Он осторожно выглянул из-за перил галереи. Это была мать. Он почувствовал такое облегчение, что чуть не окликнул ее, но осекся, увидев ее лицо.

Она была очень бледна, кожа как будто обвисла, от носа к уголкам губ протянулись глубокие складки. Она споткнулась и бросила верхнюю одежду на первый попавшийся стул.

Поднимаясь по лестнице, Лидия вдруг увидела Николая и остановилась. Они смотрели друг на друга, и ее глаза медленно наполнялись слезами.

– Прости меня, – тихо сказала она.

– За что? – испуганно спросил Николай.

Она покачала головой и пошла вверх по лестнице.

– Мама! – окликнул он, и она опять остановилась. – Ты уезжаешь? Там чемоданы…

Она молчала, наклонив голову.

– Я испугался, но не очень, а папа – очень, он…

Николай смущенно замолчал – наверное, об этом вообще не следовало говорить.

– О, Николай! – воскликнула Лидия, побежала по лестнице и скрылась у себя в комнате.

Неужели она плакала?

Это было так невыносимо, что Николай больше не мог оставаться дома. Он оделся и вышел в темное утро. На земле лежал мокрый снег, из-под него виднелись темные спинки гравия. Наверное, температура была не такая уж низкая, но дул холодный, промозглый ветер.

Пора идти в школу. Хорошо, что мать не успела спросить, почему он до сих пор дома.

Он совсем забыл о Терри, однако теперь снова вспомнил о ней. Жаль, что он вчера так поспешил, мог бы расспросить у нее, что ей известно о царских камнях, но в мыслях у него был только отец. Лучше бы он не видел его в том доме!

Школьники стекались к школам – вот хороший предлог пойти к Терри так рано: ему надо застать ее до ухода в школу!

Николай поспешил к ее дому. Он то шел, то бежал. Было трудно дышать. Облака цеплялись за крыши домов.

Он позвонил снизу в ее квартиру. Помедли он хоть немного, он бы уже не решился это сделать.

– Слушаю, – ответил сонный голос.

– Терри еще не ушла в школу?

– Здесь нет никакой Терри, – раздраженно ответили Николаю после недолгого молчания.

Николай стоял и глупо смотрел на умолкнувший микрофон. Потом отошел на десять шагов и внимательно оглядел дом. Да, Терри убежала вчера именно сюда.

Он сглотнул комок в горле, набрался храбрости и позвонил еще раз.

– Да? – все так же раздраженно откликнулся голос, словно знал, что это опять Николай.

– Простите, пожалуйста, я учусь с Терри в одном классе. Вообще-то ее настоящее имя Тереза… Я вчера провожал ее домой и знаю, что она живет здесь.

В микрофоне вздохнули, потом ответили холодно и спокойно:

– Значит, это я не знаю, кто живет в моей квартире? Я живу здесь уже двадцать пять лет, но ни меня, ни мою собаку никогда не звали Терри или Тереза. Убирайся! И не вздумай позвонить еще раз! – Видно, там здорово рассердились.

Николай догадался, что Терри обманула его. Теперь он не сомневался: она имеет какое-то отношение к вчерашней вилле. Никто не смог бы заставить чужую сторожевую собаку вдруг сделаться такой ласковой и игривой. А связанный человек, какое отношение она имеет к нему? Неужели она там живет?

Все это следовало обдумать, а еще лучше с кем-нибудь посоветоваться.

Николай быстро направился к дому Флоринды.

Максим остолбенел, открыв дверь своего магазина. Ступая прямо по разбросанным бумагам, перешагивая через опрокинутые вазы, полки, ящики и сундуки, он прошел в кабинет.

«Что это? – думал он. – Неужели я это заслужил?»

Он огляделся. В магазине не было ни одного предмета, ни одной мелочи, которая осталась бы нетронутой. Следовало позвонить в полицию, но Максим был уверен, что это просто еще одна угроза от того таинственного вымогателя… А может, и от второй банды, которая держала его под прицелом. Не могла же появиться еще и третья? При этой мысли ему стало смешно.

– Не вижу тут ничего смешного, – произнес кто-то у него за спиной.

Максим так испугался, что, поворачиваясь, поскользнулся и упал среди обломков керамики и погнутых медных шкатулок.

Подняв глаза, он увидел испуганное лицо Эллен. Его охватил гнев.

– Господи, что тут случилось? – спросила она, глядя по сторонам.

– Кто-то развлекался.

– Искали что-нибудь определенное?

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросил он.

– Да ничего. Что-нибудь украли?

Максим засмеялся.

– Думаешь, в таком хаосе можно это обнаружить?

Она оскорбленно вскинула голову, и ее светлые волосы рассыпались по плечам. Ни шапки, ни шарфа на ней не было. Воротник синей джинсовой куртки на меху был поднят до самого подбородка.

– Что тебе надо?

– Я проезжала мимо, у меня дела в городе. Увидела возле магазина твою машину и подумала…

– Как ты сюда вошла? – грубо оборвал он ее.

– Задняя дверь была открыта.

Значит, теперь он ко всему еще и забывает проверить, заперты ли двери!

– Я хотела только сказать, что Дитер вернется домой послезавтра, тогда мы сможем встретиться с тобой.

Максим не выдержал.

– Послезавтра! – взорвался он и забарабанил кулаками по перевернутому шкафу. – Да вы просто не понимаете, о чем говорите! Вам дела нет до других членов семьи. Я просил вас приехать вчера, потому что речь идет о моей жизни и смерти, о миллионах крон, а вам, видите ли, то некогда, то вы в отъезде. И вот наконец ты являешься и говоришь, что послезавтра вы пожелаете прибыть. Подумайте, какая любезность! Только будет уже поздно! Время не ждет. А сейчас убирайся, я не желаю видеть тебя здесь. Ни тебя, ни Дитера, ни Веру, ни Патрика! Так им и передай. Ноги вашей у нас больше не будет! Вы мне надоели. И не смейте больше попадаться мне на глаза!

Он весь подобрался и двинулся на Эллен, она в испуге пошла на него. К счастью, дверь оказалась рядом, и она выбежала из кабинета.

В коридоре Эллен обернулась и проговорила чуть ли не с ненавистью:

– Не будь высокомерным, Максим? Не исключено, что тебя ждет неприятный сюрприз!

– Убирайся! – взревел он.

Эллен с грохотом захлопнула за собой дверь.

Оставшись один, Максим почувствовал, как на него накатила слабость, он опустился на перевернутый шкаф.

Флоринда быстро втащила в квартиру удивленного Николая и провела его на кухню.

– Сегодня столько всего случилось! – сказала она и, заваривая чай, рассказала об утреннем визите в ее квартиру, о похищении Анны Ульсен и о предложенной ей сделке.

– И когда он положил жемчужины мне в руку, я вспомнила, что уже видела, как одна рука кладет сверкающие камни в другую руку!

Флоринда села напротив Николая и разлила в чашки чай.

– Это были царские камни! – торжественно сообщила она.

– Не может быть! – Николай смотрел на нее во все глаза.

– Может! Понимаешь, я совсем забыла об этом, но теперь вспомнила, и так отчетливо, как будто все было только вчера. Когда мы вышли из комнаты Анастасии, Боткин попросил нас обождать. Он ушел и вскоре вернулся с каким-то человеком, у которого была красивая русая борода. Это был царь Николай II. Протянув руки, царь подошел к отцу и расцеловал его в обе щеки, потом поднял меня и тоже поцеловал. Царь сказал отцу, что он его вечный должник, и попросил его принять маленький дар в знак благодарности за лечение Анастасии.

– Это было так давно. Я была тогда маленькой девочкой и не понимала ни ценности, ни назначения этой цепочки. Я понимала только то, что царь одарил отца. Конечно, это был несравненный подарок, но разве тогда это имело для меня значение? И вообще никто не называл в то время эти камни царскими, это название я услышала здесь и совсем недавно. Поэтому и не связала его со своей жизнью. Но дело не только в этом. – Флоринда наклонилась к Николаю, и голос ее зазвучал глубже. – Для меня эти камни в первую очередь – память о расставании с отцом, знак его любви ко мне. Разве можно объяснить это тем, кто сейчас охотится за этими камнями? – Она покачала головой. – Мне так трудно говорить об этом… Отец провожал нас на пароход, который увозил нас с Артуром в Норвегию, и на прощание подарил мне это ожерелье. «Счастливого пути, – сказал он. – Мне будет не хватать тебя, Флоринда, дитя мое…» – Флоринда тихо заплакала. – Я и тогда плакала, – прошептала она, и слезы градом катились у нее по щекам. – И отец тоже плакал. Наверное, мы оба понимали, что больше никогда не увидимся…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю