Текст книги "Сказочные повести"

Автор книги: Турмуд Хауген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

Глава 5

Светловолосый пригубил вино, он не спускал глаз с Дай-Ши. Ждал.

Дай-Ши, не мигая, смотрел на луну. Потом вздохнул несколько раз и заговорил хриплым голосом. Он говорил тихо, почти шепотом, но светловолосый отчетливо слышал каждое слово.

– Когда Бог изгнал Адама и Еву из рая, солнце затянуло тучами и на эдемский сад хлынул дождь. Бог укрылся от дождя под развесистой пальмой и сказал уходящим Адаму и Еве: «Вы просто безумны. Я предложил вам беззаботную, беспечную, по-детски чистую жизнь. Для вас существовал лишь один запрет – не есть плодов с древа познания. Не понимаю, зачем вам понадобилось его нарушить, ведь все остальное было вам позволено. Да и я хорош, мог бы предвидеть, чем это кончится – все-таки сам вас создал. Должно быть, совсем устал, ведь я сотворил мир всего за семь дней. Вы изменили мне, дети мои…» Адам оглянулся и посмотрел Богу в глаза: «А может, это ты изменил нам?» – сказал он.

И они с Евой пошли дальше. Уже издалека до них донесся голос Бога: «Что же это за эдемский сад, если в нем не будет людей. Люди были его неотъемлемой частью. Без них равновесие нарушится. Рай больше не будет совершенен… На что он мне?»

Адам и Ева подошли к высоким золотым воротам, увитым плющом. Ворота медленно раскрылись, за ними был тихий вечер.

Ева быстро оглянулась: в раю был день. Впереди их ждали сумерки. Она задрожала и прижалась к Адаму.

В воротах их остановил чей-то свистящий голос: «Подождите, дети мои».

Они оглянулись и увидели змея, который свесился с ветки райского дерева, усыпанного плодами.

– Не знаю, о чем вы сейчас думаете, – прошипел змей. – Но должен сказать вам: и вы, и я – суть творения Господа Бога. Бог всемогущ, если верить его собственным словам. И он утверждает, что все мы выполняем его волю. Мое назначение – обольстить Еву и заставить ее отведать яблоко. А она, в свою очередь, должна была так же поступить с Адамом. Виноваты не мы, виноват Бог, не сумевший предусмотреть всех последствий своей работы.

Змей еще ниже свесился с ветки, несколько золотистых плодов упали на траву. Голова змея раскачивалась перед лицами Адама и Евы.

– Не знаю, куда вы идете, но, наверное, там будет не так, как в Эдеме. Вас ждет суровая, полная лишений жизнь. Иначе зачем бы понадобилось запирать на замок от вас ворота рая? Вы должны уйти, я – остаться. И я хочу кое-что подарить вам. Может быть, мой подарок пригодится вам в новой жизни.

Змей зашипел громче, открыл зев, и Адам с Евой увидели у него в зеве сверкающий шарик, величиной с вишневую косточку. Ева протянула руку, и змей выплюнул шарик ей в ладонь. Шарик был прозрачный, с маленьким темным ядрышком в середине.

– Это жемчужина, – сказал змей. – Единственная в своем роде. Возьмите ее. Сегодня Эдем покинут три жизни – уйдете вы, дети Божьи, и унесете с собой эту жемчужину, которая родилась здесь в прозрачном, холодном ручье. А теперь ступайте. И я не знаю, кто из нас понес большее наказание.

Адам и Ева вышли за пределы рая и скрылись в ночи. Ангелы с огненными мечами закрыли за ними ворота.

Из-за ворот послышался голос Бога:

– Вы никогда не вкусите от древа жизни, хотя страх и заставит вас искать вечной жизни. Отныне ворота Эдема всегда будут охранять ангелы с огненными мечами, и никто не сможет проникнуть через них.

Ангелы отогнали Адама и Еву подальше от рая. И те не смели сопротивляться, потому что ангелы были неодолимы и их огненные мечи внушали страх.

Адам и Ева быстро спускались по склону, они спотыкались, падали, им приходилось поддерживать друг друга. Ночь за воротами Эдема была черна и непроглядна, в Эдеме таких ночей не бывало.

Через некоторое время глаза Адама и Евы привыкли к темноте. Они увидели траву и деревья, которые словно колонны поддерживали небо. В вышине над деревьями мигали звезды.

Адам и Ева с изумлением оглядывались по сторонам – в Эдеме не было такого высокого и бескрайнего неба. Перед этим новым миром они почувствовали себя маленькими и ничтожными и невольно бросились в объятия друг друга.

– Что нам делать? – спросила Ева.

– Куда идти? – вторил ей Адам.

Ева разжала ладонь, в которой была зажата жемчужина, взяла ее двумя пальцами и посмотрела сквозь нее на звезды. В эту минуту над деревьями взошла луна, ядрышко в жемчужине вспыхнуло и вся она наполнилась серебристым светом.

На душе у Адама и Евы вдруг стало спокойно. Страх отступил, неуверенность исчезла. Они смотрели то на жемчужину, то на луну, благодаря которой она засияла дивным светом.

– Луна здесь больше и свободней, чем в Эдеме, – тихо сказала Ева. – А небо даже не объять взглядом.

– Да, это земля, здесь все иначе. Теперь она будет нашим домом. С чего мы начнем новую жизнь? – спросил Адам.

– Давай сначала оглядимся, – предложила Ева. – Луна светит так ярко!

– Теперь наша жизнь будет подвластна луне, мы пойдем по тому пути, который она нам укажет. А земля станет нашим домом, мы должны уважать и любить ее, – сказал Адам.

Светловолосый слушал, подавшись вперед. Дай-Ши умолк и опустил голову.

– А дальше? – нетерпеливо спросил светловолосый. – Что было дальше?

– Это ты и сам знаешь – мы все живем на земле. Разве тебе не известна история человечества?

– Известна. А что стало с жемчужиной? Почему ты ничего не сказал о ее силе и ценности?

Дай-Ши медленно поднял голову и встретился глазами со светловолосым.

– Ты плохо слушал. – Он снова опустил голову.

– Значит, больше ничего не было?

– По-моему, и того, что было достаточно.

Светловолосый молчал. Огонь почти погас. Сквозь прорезь в потолке палатки тянуло свежим ночным воздухом. Когда Дай-Ши начал свой рассказ, в палатке было почти жарко, теперь же стало прохладно. Дай-Ши сидел в темноте. Луна больше не заглядывала в прорезь. Стояла тишина. Дай-Ши удивлялся, что в таком большом лагере может быть так тихо.

Светловолосый зажмурился, суставы его пальцев, сжимавших рюмку, побелели.

– Ты меня не обманываешь? – спросил он, и в его голосе почувствовался холод.

– Зачем мне тебя обманывать? – с достоинством ответил Дай-Ши. – Я рассказал тебе старинную легенду. В ней говорится, что именно так в мире появилась первая жемчужина и что она единственная в своем роде.

Светловолосый откинулся в кресле и сдвинул шляпу на глаза, чтобы Дай-Ши не видел его лица.

– Я жду продолжения, – сказал он. – Теперь расскажи о другом камне.

Дай-Ши поднял голову. Где-то яростно залаяла собака, но они, в палатке, не знали, на кого она лает. Снова заблеяли козы. Испуганно заржала лошадь.

Светловолосый напряженно прислушался. Ему вдруг показалось, что волнение в лагере было вызвано его словами. Он поежился, потому что не признавал необъяснимых явлений.

Ты просто не понимаешь, что эти легенды требуют уважения и пренебрегать их законами опасно. Случись это несколько поколений назад, твои слова стоили бы тебе жизни.

– Но мы живем в другое время и в другом месте, поэтому смерть мне не грозит, – заметил светловолосый, он напрягся и стиснул зубы.

– Кто знает? – так внятно произнес Дай-Ши, что светловолосый вздрогнул. – Если ты после этих слов остался жив, это еще не значит, что ты не умрешь завтра.

– Я не желаю слушать этот бред! – сердито крикнул светловолосый. – Продолжай!

– Не могу. Я уже говорил, что ты плохо знаешь обычаи, связанные с этими камнями. За один раз можно рассказать только одну легенду, и притом луна непременно должна стоять в зените. Сегодня она уже миновала зенит. Теперь надо ждать до завтра.

– Ты хочешь сказать, что мне придется торчать здесь целую неделю? Да у меня нет столько времени!

– Камни не подчиняются твоему времени, чужестранец. – с насмешкой произнес Дай-Ши. – У них свое время.

– Может, это всего лишь уловка? Не надейся, что я отпущу тебя или сниму веревки, пока ты не расскажешь мне все легенды.

– Это я уже понял, – сказал Дай-Ши. – Но ты не можешь целую неделю держать меня связанным. Ведь тогда ты вряд ли узнаешь то, ради чего приехал сюда.

– Если все твои рассказы будут похожи на сегодняшний, я этого все равно не узнаю.

Дай-Ши молчал.

– Ты получишь и воду, и пищу, – сказал вдруг светловолосый. – Но если я замечу, что ты пытаешься провести меня, я буду держать тебя в плену, пока ты не умрешь от жажды под своей любимой холодной Луной.

Светловолосый хотел еще что-то прибавить, но передумал, увидев вздрагивающие плечи Дай-Ши и услыхав тихий, подозрительный звук. Неужели этот связанный, лишенный воды служитель Луны смеется над его угрозами?

Светловолосый вскочил и толкнул ногой стол – графин с вином, рюмка и блюдо с виноградом полетели на пол. Выбежав из палатки, он крикнул стражнику, чтобы тот не спускал с Дай-Ши глаз. Потом позвал служанку и велел ей напоить и накормить пленника.

– Итак, мы продолжим завтра, – сказал он, вернувшись в палатку. – Какой камень на очереди?

– Ты меня проверяешь? – спросил Дай-Ши. – Тебе многое известно об этих семи камнях. Выбери сам.

– Хочешь перехитрить меня?

– Какая же хитрость в том, что я предлагаю тебе самому выбрать следующий камень?

Не сказав ни слова, светловолосый покинул палатку. Дай-Ши закрыл глаза. Он знал, что опасность не миновала, но не мог понять, что именно ему угрожает. Ночь была полна необъяснимых знамений. Воздух дрожал от непонятного напряжения, слышался треск невидимых молний. Животные тоже ощущали это и беспокоились.

Глава 6

Николай не понимал, что происходит.

Лидия вернулась домой около трех. Она почти беззвучно открыла входную дверь, но короткий щелчок замка достиг комнаты Николая.

Она поднялась наверх и прошла к себе, не заглянув к нему. Он был готов к этому, но все-таки надеялся, что она приоткроет его дверь и шепнет: «Николай, ты спишь?» Он сонно буркнет что-нибудь в ответ, тогда она войдет, сядет к нему на кровать и расскажет, где была, что делала и как беспокоилась за него, потому что задержалась так поздно.

Впрочем, с чего бы она зашла к нему сегодня, если никогда не делала этого раньше. Когда она бывала дома, она желала ему доброй ночи, лишь приоткрыв дверь, но, как правило, по вечерам она куда-то уходила. Где, интересно, она пропадает? С кем проводит время?

Иногда она говорила о каких-то комитетах и совещаниях, но Николай плохо понимал, о чем идет речь. Сама она ничего не объясняла, а он и не задавал лишних вопросов.

Сегодня она к тому же обманула его.

Лидия еще не вставала, когда Николай собрался уходить в школу. Он тихонько заглянул к ней в темную спальню. Она не спала.

– Доброе утро, Николай, – сказала она. – К сожалению, я вчера задержалась. Заглянула к тебе, но ты так сладко спал, что я не решилась будить тебя.

Он знал, что она к нему не заглядывала, иначе увидела бы, что он лежит на кровати одетый, а она этого не переносила. Она тут же безжалостно бы разбудила его и велела раздеться.

Николай ушел, ничего не сказав ей. Она что-то крикнула ему вслед, но он притворился, будто не слышит.

Надо было идти в школу. Николай остановился у калитки. Еще не совсем рассвело. Небо было озарено красным светом, что обещало ясную погоду. Лужайку покрывал иней. Ветки кустов и деревьев застыли.

Николай оглянулся на дом. Посыпанная гравием дорожка, ведущая от калитки к крыльцу, вдруг показалась ему очень длинной и белой от инея. На ней серели оставленные им следы.

«Мой дом, – подумал Николай. – Я живу в нем с рождения. Я младший в семье, но я провел в этом доме больше времени, чем мои родители вместе взятые. Я почти всегда был здесь один».

Его взгляд скользнул по окнам. Со второго этажа на улицу смотрело одиннадцать окон, с первого – десять и входная дверь. Дом был белый, он светился в утренних сумерках. Большой сад. Фруктовые деревья, голые кусты. Николай вдруг подумал, что не помнит, как дом выглядит с задней стороны. «Мой дом», – подумал он и вздрогнул.

На улице сердито гудели моторы, мимо пролетели несколько машин. На противоположной стороне улицы во многих окнах горел свет.

В кухне у фру Ли перед окном сновали тени. Господин Стенерсен торопливо вышел из своей калитки и осмотрел «вольво», стоявший у тротуара. Лобовое стекло было покрыто инеем.

К почтовому ящику расхлябанной походкой медленно шел Стефан.

Громкоголосая фру Карлсен выбежала с детьми из дому – ей предстояло отвезти их в детский сад, прежде чем она отправится к судовладельцу, у которого работает секретаршей.

Николай видел всех, но никто не заметил, что он стоит у калитки.

«Куда бы пойти?» – размышлял Николай. Он понимал, что не может идти в школу, но и остаться дома он тоже не мог.

Флоринда заснула на удивление быстро и проспала всю ночь без сновидений. Однако утром у нее в ушах почему-то звучала песня. Только на кухне, за чашкой чая, она вспомнила слова:

 
Не остановится река,
И ветер не устанет,
Лишь сердце свой отслужит срок
И биться перестанет.
 

Эту песню раньше пела мать, когда к дому подступало одиночество: отец уезжал навещать больных, а луна еще не показывалась.

Флоринда не могла усидеть на месте и обошла всю квартиру. Первым делом она осмотрела длинный коридор, куда выходили все комнаты, потом прошла через них, оставляя за собой открытые двери. Так она и ходила круг за кругом. Ей было грустно. В гостиной она остановилась у окна и схватилась рукой за раму, словно для того, чтобы удержать себя на месте.

– Почему мне так хочется вернуться домой, в Россию? – спросила она вслух, с удивлением отметив, что впервые за все годы, прожитые в Норвегии, произнесла слова: «Домой, в Россию».

– Ведь мой дом здесь, – прошептала она.

– Идун! – проговорила она, помолчав. – О, Идун!

Когда она ждала ребенка, они с Артуром провели вместе летний отпуск. Ранним утром они ехали на машине мимо большого болота. Солнце только что взошло, и все болото золотилось. По нему ходила девушка и собирала пушицу. У нее были длинные светлые косы. Неожиданно девушка выпрямилась и посмотрела на них. Флоринда встретилась с ней глазами. Девушка улыбнулась, хотя лицо у нее было грустное. Передник, который она придерживала рукой, был полон пушицы.

– Я думаю, ее зовут Идун, – сказал Артур, немного притормозив.

– Отчего мне так тревожно? – громко спросила Флоринда, и звук собственного голоса напугал ее. У нее не было привычки говорить вслух.

Она прошла в маленькую комнату, которую называла рабочей, села за письменный стол, раскрыла тетрадь и приготовилась писать. Каждое утро Флоринда три часа записывала свои детские воспоминания. Почему-то она придавала им большое значение.

Если воспоминания чересчур волновали ее, Флоринда все бросала и уходила из рабочей комнаты. Перед ней проплывали образы, не посещавшие ее много лет. Они вызывали в ней самые неожиданные чувства. Там, где, по ее воспоминаниям, должно было светить солнце, часто шел дождь. Там, где должен был звучать смех, нередко слышались сдержанные рыдания. Но она всегда возвращалась к письменному столу и записывала все, что помнила. Это причиняло боль, но было ей необходимо.

С годами смех матери все больше наполнялся грустью, а улыбка и добрые руки отца почему-то наводили на мысль об одиночестве и отчаянии.

Флоринда снова склонилась над тетрадью. Ей нравилось слабое шуршание ручки по бумаге. Вдруг она замерла и прислушалась.

В квартире что-то скрыто изменилось.

– Кто ты? Где ты? – прошептала Флоринда. Никто ей не ответил, но писать дальше она уже не могла.

«Что тут происходит?» – испуганно думала Флоринда.

Лидию разбудили тихие шаги Николая и неслышно приоткрывшаяся дверь. Когда-то, совсем крошкой, он также заходил посмотреть, проснулись ли они. Тогда они с Максимом спали в одной спальне.

Лидия вздохнула и перевернулась на спину. Голова болела, шею нельзя повернуть, и к тому же она обманула Николая. И заметила, что он это понял.

Она слышала, как он спустился по лестнице, помедлил в холле, и наконец дверь за ним закрылась.

Слезы жгли глаза. Лидия рывком села и вскинула голову.

– Сегодня у меня куча дел, – громко сказала она в пустоту комнаты. – И одно важнее другого.

Однако в ушах у нее еще звучали тихие шаги Николая. Она вдруг подумала, что он всегда ходит очень тихо. И снова вспомнила свою ложь: «Ты спал, когда я к тебе заглянула».

Ложь, ложь, она даже не вспомнила о нем, вернувшись домой после ночного открытия, сделанного ею с Харри Лимом в магазине Максима.

– Всегда приходится выбирать что-то одно, – сказала она. – Сейчас моя жизнь и мои планы гораздо важней для меня, чем Николай.

Тем не менее в горле у нее застрял комок. Имя Николая казалось чужим. Лидия закрыла лицо руками. Она со стоном встала и прошла в ванную за таблетками от головной боли.

Взглянув на себя в зеркало, она испуганно отшатнулась. «Ну и лицо, – подумала она. – Злое, холодное». На лестнице послышались шаги. Лидия выглянула из ванной, но никого не обнаружила.

– Я сделаю все, что у меня намечено на сегодня, – сказала она. – И меня не остановит никто, даже собственный муж!

Лидию била дрожь, и она ухватилась за раковину. Голова кружилась, съежившись, она присела на крышку унитаза.

«Со мной что-то творится, я сама не своя», – подумала она.

В ушах у нее раздался неприятный шепот:

– Напротив, сегодня ты в кои веки именно такая, какая есть…

А Максим в самолете вообще не спал всю ночь. Даже виски не помогло ему заснуть.

Он верил Лидии. Верил своей семье. Николай? Между ними не было близости, но Максим часто думал, что со временем их отношения улучшатся. Когда он смотрел на сына, перед ним неизменно вставал образ матери. Ее фотография висела дома у Флоринды. Открытое лицо, темные глаза, крупный рот…

Максим сторонился сына, потому что тот был слишком похож на Идун, его мать.

«Почему я не замечал этого раньше? – думал Максим. – Почему это только сегодня пришло мне в голову?»

Во всем была виновата Флоринда. Она разрешила матери уехать и не захотела оставить его у себя. Она отказалась от меня, я для нее ничего не значу. Она даже пальцем не шевельнула, чтобы отыскать свою дочь.

Максим покачал головой и выпил еще виски. «Мне сорок два года, – думал он, – а меня все еще волнуют эти мысли. Неужели я никогда не избавлюсь от них?»

Он представил себе мать. Она сидела на веранде в черно-белом платье. Вдруг она улыбнулась, прищурила глаза и спустилась с крыльца. Раскинув руки, она присела перед ним на корточки, он не понимал, что она говорит, но знал, что она зовет его. Неожиданно на ее месте оказался Николай, он протягивал к Максиму руки и плакал: «Папа, где ты?»

Максим снова заказал двойную порцию виски. Он поймал на себе внимательный взгляд стюардессы, но это его не смутило.

В Йоханнесбурге стояла жара. Он еще не успел выйти из самолета, а ему уже трудно стало дышать.

Благополучно пройдя паспортный контроль, Максим вышел из здания аэровокзала и огляделся. Обычно Гус ван Даан встречал его в своей открытой машине. Теперь Максим увидел черный закрытый автомобиль. Он понял, что его ждут. Из автомобиля вышел незнакомый человек сильного телосложения в форме шофера.

Максима охватило предчувствие беды.

Глава 7

В ту ночь Элиам так и не заснула. Ей разрешили покинуть свой пост у озера. Алия сама собиралась занять ее место. Олим попросил Элиам не говорить никому о том, что случилось. Остаток ночи она лежала на спине и смотрела в потолок.

Стоило ей закрыть глаза, как темное озеро начинало смотреть на нее грозным оком, и Элиам, вздрогнув, просыпалась.

Она заснула только на рассвете и все проспала. Ей следовало явиться к Алии через три часа после возвращения с озера, потом позавтракать и снова лечь на три часа.

Элиам выглянула в окно и поняла по солнцу, что прошло больше трех часов. На столике у кровати стоял поднос с хлебом, молоком и вареньем. И записка от Алии:

Выспись и успокойся. Я приду к тебе позже. Дождись моего прихода.

Есть Элиам не могла. Она села перед маленьким зеркалом и стала расчесывать волосы. Усталое, измученное лицо. Румянец ее поблек. Она выглядела старше своих семнадцати лет.

Вдруг ее рука замерла. Элиам не сводила глаз с незнакомого лица в зеркале. «Такой я буду через десять или пятнадцать лет, – подумала она. Буду также сидеть и расчесывать волосы и думать, как я буду выглядеть через десять или пятнадцать лет. Год за годом я буду служить этой равнине, окруженной горами, где луна, поднявшись из-за одной вершины, через семь часов скрывается за противоположной».

Элиам дрожала, словно от холода, хотя в нагретой солнцем комнате было тепло, почти жарко.

«Но ведь я сама выбрала себе эту жизнь, – думала она. – Или все-таки не сама?»

Она не могла оторвать взгляд от зеркала, в котором вдруг что-то изменилось. Светлая стена позади ее отражения неожиданно потемнела и исчезла. В глубине зеркала возникли светящиеся точки. Они горели, словно далекие костры, а ее лицо заслонилось другим, незнакомым ей лицом. Она никогда не видела эту женщину.

Элиам медленно отодвинулась в сторону, она почти не видела себя в зеркале из-за этой незнакомки.

Женщина была старая. Даже при тусклом свете были заметны ее морщины, они темнели вокруг глаз, мягкими бороздками покрывали щеки, спускаясь к губам и на подбородок. Но глаза, встретившись с глазами Элиам, были молодые и блестящие. Они вдруг широко раскрылись, то ли от удивления, то ли от страха. Элиам вздрогнула. Услыхав собственный крик, она вскочила, табуретка опрокинулась, щетка для волос упала на пол.

Рванув дверь, Элиам выбежала в коридор и, не сознавая, что делает, бросилась бежать в глубину храма. Кто-то окликнул ее, но она не остановилась. Когда страж хотел преградить ей путь перед покоями Алии, она скользнула у него под рукой, распахнула дверь и ворвалась в комнату.

– Алия! – кричала она. – Алия!

– Что с тобой, дитя? – Алия вышла к ней из темноты.

– Я… Зеркало… Там лицо…

– Дитя мое, что случилось? Садись и расскажи все спокойно.

Элиам позволила Алии подвести себя к стулу и безвольно опустилась на него. Алия долго не снимала руку с ее плеча. Наконец Элиам отдышалась и смогла спокойно говорить.

Она рассказала все, что увидела в зеркале. Нет, усталость была здесь ни при чем. Она действительно заглянула в чужую комнату, где-то далеко отсюда, и женщину эту она никогда прежде не видела.

Элиам ждала, что Алия не поверит ей, она сама понимала, насколько странно звучит ее рассказ. Он был похож на сон. Однако Алия присела перед ней на корточки и схватила ее руки своими горячими, крепкими руками.

Элиам подняла на нее глаза.

– Элиам, – тихо проговорила Алия. – Как удивительно все, что ты мне рассказала. Я уже много лет верховная жрица в этом храме, но за это время еще никому не удавалось пройти сквозь зеркало. Я-то знаю, что это возможно, но ты этого не знала. Это особый дар, и мало кто наделен им.

– Так ты мне веришь?

– Конечно. Конечно, верю. Раскрыть тайну зеркала может только тот, кто обладает этим даром. О, Элиам, сегодня у нас в храме большая радость! Жалко, что Олим еще не знает этой новости!

Элиам в немом изумлении смотрела на Алию. Она ждала, что ее начнут убеждать, будто все это пригрезилось ей от усталости. Что ее смутило озеро, в котором не было отражения луны… Правда, сама она знала, что видела все наяву. Она заглянула в незнакомую комнату. Они со старой женщиной смотрели друг на друга с разных концов света.

– Не случайно, именно ты обнаружила сегодня, что Луна не отражается в озере, – продолжала Алия. – Это означает, что ты избранная и что тебе дано найти силу, которая восстановит собственный свет Луны.

– Найти силу? – В себе самой Элиам не чувствовала никакой силы.

– Да… О, Элиам, в тебе все наше спасение. Я сейчас же пошлю за Олимом, надо действовать немедленно.

– Как действовать? – У Элиам все плыло перед глазами.

Терпение, дитя, скоро ты все узнаешь. Тебе есть чем гордиться. Мне надо посмотреть, когда у нас в последний раз проходили сквозь зеркало.

– Значит ли это, что сила, о которой ты говоришь, была в комнате, в которую я заглянула? – едва слышно прошептала Элиам, но Алия ее поняла.

– Вполне возможно. Во всяком случае та комната имеет прямое отношение к Луне и ко всему, что с ней связано. Воистину, Элиам, ты достойнейшая служительница Луны. Будь благословенна, дитя мое!

Но Элиам уже ничего не слышала, она потеряла сознание и сползла со стула.

Очнулась она на скамье в комнате Алии. На лбу у нее лежало влажное полотенце. Возле стола разговаривали Олим и Алия.

– Наконец-то ты очнулась, Элиам, – сказал Олим, и они с Алией подошли к ней.

Алия взяла ее руки в свои, Олим погладил ей лоб. Их забота смутила Элиам.

– Для тебя это явилось слишком сильным потрясением, – сказала Алия. – Сначала озеро, не отразившее Луну, потом то, что открыло тебе зеркало.

– Конечно, ты испугалась, – сказал Олим. – Ведь это чудо. Ты все поймешь, когда привыкнешь к своему дару. Это пришло к тебе слишком неожиданно. Ведь ты всего-навсего ученица, – улыбнулась Алия.

– Расскажи нам, как выглядела та женщина, попросил Олим.

– Трудно сказать, – Элиам покачала головой. Сперва я приняла ее за себя. Не знаю, как объяснить, но мы с ней были даже похожи – глаза, кожа, волосы. Это была я, только как будто старше…

Она заметила, что Олим и Алия переглянулись.

– Значит, мы должны искать в нашей стране? – тихо спросил Олим.

Алия склонилась над Элиам.

– Расскажи нам, почему ты решила посвятить свою жизнь Луне? Ты никогда не говорила об этом. И не отвечала, когда я у тебя спрашивала.

Взгляд Элиам скользнул в сторону. Голос не повиновался ей. Алия опять нежно, но крепко держала ее руки.

– Говори, не опасаясь, дитя, ты можешь помочь нам, – сказала она.

– Сколько я себя помню, в полнолуние я всегда просыпалась и стремилась выйти из дома. Мать говорила, что как только я научилась ходить, то в полнолуние убегала из дома, хотя они запирали и окна, и двери. Если же я не могла вырваться, я плакала до изнеможения. Они перестали запирать двери, но в полнолуние не спускали с меня глаз. Я бродила по дорогам, а отец или мать ходили за мной и следили, чтобы со мной ничего не случилось.

Элиам замолчала, Олим и Алия терпеливо ждали, когда она заговорит снова.

– Мне часто снился один и тот же сон. Красивый пейзаж. Луна. Это было так прекрасно! Я слышала, как растут цветы, как бьется сердце у птицы и как спокойно дышит земля, наслаждаясь покоем, который ей дарит лунный свет. Все на земле набиралось сил для жизни под лучами солнца. И люди, которые днем боятся своих мечтаний и своей тоски, освобождались от этого страха во сне под Луной…

Элиам всхлипнула. Олим снова намочил полотенце и положил ей на лоб. Алия крепче сжала ее руки.

– Постепенно очертания Луны начинали расплываться. Она как бы гасла. Кто-то громко звал меня, я просыпалась и не могла успокоиться, пока не убеждалась, что Луна светит на небе. Мне хотелось выйти из дома и найти того, кто звал меня…

– Да, да. Все именно так и бывает, – шепнул Олим.

Алия кивнула:

– Про этот сон говорится в древних рукописях, которые хранятся в храмах лунных полукружий. Все, перед кем раскрывалось зеркало, рассказывали один и тот же сон. И говорили о голосе, который звал их с самого детства.

– Но что все это означает? – спросила Элиам.

– Это означает, что ты близка силам Луны и что она подает тебе знак, которого мы, остальные, просто не видим.

– Очертания Луны начинали расплываться? – вполголоса пробормотал Олим, потом сказал громко: – Сегодня ночью, Элиам, я покажу тебе в нашем храме что-то очень важное.

Алия поддержала его.

– Но сперва я задам тебе один вопрос, и ты хорошенько подумай, прежде чем ответить.

Элиам кивнула.

– Не заметила ли ты чего-нибудь особенного у лунных монолитов сегодня ночью?

Элиам покачала головой. Нет, она была совершенно уверена – там никого и ничего не было.

– Я спрашиваю потому, что у нас пропал один служитель Луны. Он большой знаток древних легенд о Луне, отыскивает их в наших архивах. Говорят, он исчез внезапно, никого не предупредив, а это наводит на всякие мысли. Мне он тоже ничего не сказал, и я даже не подумал бы, что он собирается уезжать. Не знаю, как понимать его исчезновение, но меня оно очень тревожит. Сейчас нельзя ничего упускать из виду, надо всему придавать значение и искать между событиями скрытые связи.

– Можешь вернуться к себе, Элиам, – сказала Алия. – Мы увидимся позже.

«Я ничего не понимаю, и мне не хочется участвовать в этом», – думала Элиам, возвращаясь к себе.

В своей комнате она подошла прямо к кровати, не осмеливаясь взглянуть в зеркало. Она сразу заснула и спала без сновидений.