Текст книги "Смерть от воды"

Автор книги: Торкиль Дамхауг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Она проснулась от холода. Сероватый свет из окна затухал, достигая заднего двора. Она взяла мобильный. Проспала двенадцать часов. Рывком села на кровати. Мучила жажда. Доковыляла до ванной, подставила рот под струю и долго пила. Сползла на унитаз, и снова ее вырвало. Она сидела и смотрела на лицо в зеркале.

– Майлин, – пробормотала она.

«Я позабочусь о тебе, Лисс».

Потом она позвонила парню сестры, Вильяму. На какую-то секунду уверенная, что все было как прежде и сестра вернулась.

Но она не вернулась.

– Ее нет дома уже без малого двое суток.

– Чем все заняты? – заныла Лисс. – А полиция?

– Ее разыскивают. Они заходили пару раз. И я был в уголовном розыске. Они всё спрашивают, ссорились ли мы и все в этом духе. А еще была ли она в депрессии, были ли у нее мыли о самоубийстве.

– Майлин думала о самоубийстве?!

– Никто из нас так не считает.

– Но кто-то же должен сделать что-нибудь!

– У них, похоже, пока нет никаких зацепок. Мы с Таге поехали на дачу у Моррванна. Полиция тоже искала там. Больше я ничего не знаю.

Лисс стояла и смотрела вниз на Хаарлеммердайк. Кафетерий на противоположной стороне вывесил на дверь часы к Рождеству.

– Кто-то должен сделать что-нибудь, – повторила она. Сказала это вслух. Стояла без движения. Тут же вспомнила про номер телефона.

Она наткнулась на автоответчик, женский голос говорил по-голландски, потом по-английски: «Это номер Юдит ван Равенс, оставьте сообщение…»

Она приняла душ. Оделась. Накрасилась. Все, что обычно делала. Сбежала по лестнице вниз и выскочила из дома, прошла наискось по улице до кафе. Хозяин спустился с вершины шаткой стремянки. На вид ему было лет пятьдесят, и его розовую макушку обрамляла кайма седых кудрей. Стремянка стояла на столе, и какая-то бесцветная блондинка в черном придерживала ее для него, пока он крепил золотые и серебряные шары под потолком. Из бара доносилась музыка. «It’s gonna be a cold, cold Christmas». [3]3
  «Рождество будет холодным, очень холодным» (англ.).


[Закрыть]

Она заказала двойной эспрессо и уселась у окна. Когда кофе закончился, она решилась. Позвонить Зако. Встретиться с ним еще раз. Спросить его прямо, знал ли он, что Майлин пропала. Она хотела проверить по его глазам, соврет ли он.

Она набрала номер. Прошло четыре-пять гудков. Ответил глубокий мужской голос.

– Зако дома?

– Кто его спрашивает? – в ответ спросил ее голос.

Она немного замешкалась и сказала:

– Подруга.

– Подруга? Что вам от него нужно?

– Я просто хотела поговорить с Зако, – вырвалось у нее. – Он дома?

– Зако мертв.

Она чуть не выронила мобильный:

– Не шутите со мной. Кто вы, черт возьми, такой?

– Сотрудник криминальной полиции Воутерс. Вы можете ответить на мой вопрос?

Она не помнила, о чем он спрашивал. На Хаарлеммердайк зажглись гирлянды. Шестиконечная звезда с красным сердечком внутри. Мимо проехал велосипедист. Мужчина с ребенком на сиденье спереди.

Снова голос в телефоне:

– Когда в последний раз вы видели Зако?

Она услышала свой ответ со стороны, откуда-то издалека.

– Несколько дней назад. Неделю, может быть.

Ей задали еще несколько вопросов. О том, в каких отношениях она с ним была. Какие наркотические средства он употреблял. Употребляли ли они их вместе. Она должна была сообщить полное имя и адрес. Ответить, чем занимается в Амстердаме.

– Вы не откажетесь, если мы попросим вас прийти и поговорить?

– Конечно, – пробормотала она. – Я приду.

Потом она сидела и смотрела на телефон. Что-то покалывало вокруг рта. Потом перешло на щеки.

В кафетерии повесили все шары и украсили их зелеными венками. Хозяин неуклюже спустился с расшатанной лестницы и улыбнулся ей:

– Ну вот, теперь Рождество может смело приходить.

Из бара доносился голос Леннона: «War is over, if you want it». [4]4
  «Война окончена, стоит только захотеть» (англ.).


[Закрыть]Она почувствовала, что из одной ноздри течет. Достала носовой платок. Когда она на него взглянула, он был весь в крови. Она снова прижала его к носу, помчалась к туалету.

– Все в порядке? – спросил хозяин.

Она заперлась. Подержала платок под ледяной водой, прижала его к носу. Тонкая струйка крови стекала по подбородку на белый фаянс.

Вернувшись за столик, она позвонила Рикке. Рикке сняла трубку, но не могла вымолвить ни слова.

– Это ведь неправда? – ныла Лисс. – Пожалуйста, скажи, что это неправда.

Рикке повесила трубку.

Через несколько минут она позвонила снова.

– Они нашли его утром… два его родственника… на диване… захлебнулся в собственной рвоте. – Она снова прервала разговор.

Лисс положила купюру под кофейную чашку и потащилась на улицу.

Картинка снова всплыла, когда она брела по улицам в Йордаане: исчезнуть в глубине леса, в болоте, среди сосен, в месте, которое знала только она и даже Майлин не знала. Сколько она себя помнила, она думала о нем как о последнем месте,и поэтому она обычно успокаивалась от мыслей о нем. Но ничто не могло ее успокоить сейчас.

У Хаарлеммерплейн она остановила такси. Плюхнулась на заднее сиденье. Шофер был выбрит налысо, одет в серый костюм, и от него пахло тем же лосьоном после бритья, каким иногда пользовался Зако. Она взялась за дверь, чтобы выйти из машины.

– Куда направляется юная леди?

Она вжалась в кресло. Думала, уже сказала, куда ей нужно.

– В Схипол, – пробормотала она и запахнула тонкую кожаную куртку.

Шофер отвернулся и подмигнул ей в зеркало.

– Путешествуем налегке, – прокомментировал он и предложил ей сигарету.

* * *

Когда я пишу, я вспоминаю все, что собирался тебе сказать, дорогая Лисс, если бы ты дала мне рассказать. Обо всем, что случилось той весной.Апрель – самый ужасный месяц. И как я пережил лето, как оказался на Крите осенью, под другим солнцем, но все с тем же черным светом внутри. Среди людей, которые жрали, пили и спаривались. Они ругались, и блевали, и не смотрели за детьми. Там я познакомился с Йо. По вечерам я сидел и читал на террасе перед рестораном, снова и снова перечитывая при свечах одну поэму. Она повествует о последних временах, как мне кажется, во всяком случае, о моих последних днях; странствия по иссохшему миру, без воды, без смысла, в слепоте, пустоте и смерти.«Что ты читаешь?» – спросил Йо, когда подошел ко мне. Он был подозрителен, как наверняка по отношению ко всем; больше других ему была нужна опора. Я рассказал о поэме, повторил ту часть, которая называлась «Смерть от воды», нарисовал ему образ мертвого финикийца на дне моря.

Йо было двенадцать лет, и он был предоставлен самому себе. Он знал, каково мне.

Часть II

1

Воскресенье, 14 декабря

Когда самолет пошел на посадку и капитан предупредил, что они приближаются к аэропорту города Осло, Лисс проснулась в хаосе мыслей. Две из них повисли в воздухе: «Майлин пропала. Я должна найти Майлин».

Ранний вечер воскресенья. Пятый час. Она провела ночь в кресле в Схиполе, до утра все рейсы были заняты. С тех пор как она сидела в кафе на Хаарлеммердайк, прошли почти сутки. Полицейского, который ответил по телефону Зако, звали Воутерс. Разве можно забыть эту фамилию? «Неправда, что я видела Зако неделю назад. Я была там той ночью. Прямо перед его смертью…» Закрыть эти мысли в комнате. Запереть на ключ. Перед дверью стоит Воутерс с табличкой. Ее нельзя открывать. Разве можно забыть, что в этой комнате что-то есть? Начиная с фамилии, Воутерс, забыть, как зовут полицейского. Забыть его голос и все, что он рассказал. Тогда можно будет забыть, где она была ночью. «Я должна найти Майлин. На остальное мне насрать».

Дама в соседнем кресле дочитала газету. Она протянула ее Лисс, хотя та об этом не просила.

Она листала не вчитываясь. Через несколько страниц она наткнулась на большой заголовок и уставилась на него: «Пропавшая женщина (29 лет) должна была участвовать в передаче „Табу“». Это про Майлин. Ее парень упоминал какую-то передачу. Газета называла это «скандальным телевидением». Ток-шоу Бергера, прочитала Лисс, этот тип ассоциировался у нее с устаревшей рок-музыкой. Теперь он создал зрительский ажиотаж этим шоу, где обсуждались табу. Вчерашняя передача была посвящена вроде как сексуальности. Все началось, когда Бергер сказал, что иметь секс с детьми, может быть, и нормально. Лисс изо всех сил пыталась понять, как это все связано. Что Майлин, такая дотошная в отношении источника своих доходов, забыла на таком шоу? «Психолог двадцати девяти лет так и не появилась в студии Канала-шесть в Нюдалене. Никто не знает, где она с того вечера. Во время передачи Бергер несколько раз подтрунивал, что у нее оказалась кишка тонка. Теперь он отказывается давать какие-либо комментарии».

Женщина в соседнем кресле сидела с закрытыми глазами и держалась за подлокотники. Лисс сунула газету в кармашек ее сиденья, прислонилась головой к иллюминатору. Слой облаков под самолетом утоньшился. Она разглядела внизу фьорд и крепость на краю. Когда она уезжала отсюда почти четыре года назад, она думала, что уже никогда не вернется.

«Как ты справишься, Лисс?»

*

Шоферу она называла Экебергсгате, но не сказала номер дома. Когда они подъехали, она попросила остановиться. Заплатила кредиткой и вышла.

Здесь на склоне над Осло был собачий холод. Лисс была одета для теплого дня в Амстердаме и отправилась в аэропорт, не заезжая домой, чтобы собрать вещи. Градусник на панели в такси показывал минус двенадцать. Она застегнула легкую куртку до самого верха, но это не помогло, попыталась сунуть руки в малюсенькие кармашки.

Она нашла дом – большую светло-желтую виллу в стиле фанк. Имя на почтовом ящике совпадало. Подъезд к вилле был устлан красной каменной плиткой, такой скользкой, что Лисс пришлось семенить, как старушке. Она позвонила. Повторила слишком быстро, потому что изнутри уже послышались шаги. Из дверей выглянула женщина. Темные волосы, собранные на затылке, умелый макияж. Ей могло быть около тридцати пяти, примерно лет на десять старше Лисс.

– Юдит ван Равенс?

Женщина ответила легкой улыбкой, будто бы сидела дома и ждала посыльного с цветами. Лисс заметила у нее в руках что-то завернутое в вязаное покрывало.

– Мне надо с вами поговорить, – продолжила она по-голландски и показала в сторону прихожей.

Взгляд женщины стал враждебным.

– По какому поводу?

Лисс старалась держать себя в руках. Она замерзла от кончиков пальцев до корней волос. Она не спала уже больше суток. Она убила человека. Но только две мысли она удерживала: «Майлин пропала. Я должна найти Майлин».

– Дайте мне зайти на секунду, и я все объясню.

Женщина решительно покачала головой и покрепче перехватила сверток. Она уже собралась закрыть дверь. Лисс выставила ногу на порог. Из сумки она выхватила фотографию сестры и сунула прямо в лицо женщине. Та заморгала, отпустила дверь. Лисс толкнула дверь и прошла мимо нее внутрь.

Большая гостиная казалась почти пустой. Мягкая мебель, купленная, может быть, даже в ИКЕА, обеденный стол в углу, большая блеклая картина на самой длинной стене.

– Мы здесь временно, – извинилась женщина. – Мой муж работает в «Статойле». Он в основном в Ставангере, но я там жить не могу.

Неуверенность придавала ей разговорчивости. Если история про «Статойл» не выдумана, чтобы произвести впечатление и показать, какие за ней силы. Она все еще прижимала сверток к груди. На диване лежала переноска от коляски, – возможно, она побоялась оставить спящего ребенка одного.

Лисс стояла посреди комнаты. Женщина не приглашала ее сесть.

– Что с фотографией?

– Вы ее сделали, – констатировала Лисс как можно спокойнее.

– Да?

– Она отправлена с вашего телефона абоненту в Амстердаме.

Женщина задержала дыхание, Лисс напряглась. Целая свора супругов может ворваться сюда в любой момент, чтобы вышвырнуть ее. Может, они даже вызовут полицейский патруль. Но она ни за что не уйдет из этого дома, пока не узнает, зачем были сделаны эти фотографии Майлин. На секунду она представила, что может схватить ребенка, угрожая, что будет бить маленькой головкой о стену, пока женщина не расскажет все, что знает.

Казалось, эта угроза из ее темной, глубинной фантазии материализовалась, сделала круг по комнате и задела что-то в Юдит ван Равенс. Она взяла переноску и пошла к дверям:

– Только уложу ее. Сейчас вернусь.

Лисс представила себе, что она воспользуется возможностью и позвонит мужу, если он не дома на самом деле, или соседям, или по телефону экстренной помощи. Ей было совершенно все равно. Она знала, что пришла по нужному адресу.

Вскоре Юдит ван Равенс снова появилась в гостиной.

– Вы правы, – начала она, прежде чем Лисс успела что-либо сказать. – Я сделала эту фотографию, и я не вижу, чтобы это давало вам повод врываться вот так сюда. Мне скоро надо кормить дочь, у меня тысяча других дел, я жду гостей…

– Женщина на фотографии пропала.

Юдит ван Равенс уставилась на нее:

– То есть?

Лисс достала газету, которую прихватила в самолете, пролистнула ее и положила на стол. Юдит ван Равенс прочитала, посмотрела на нее, прочитала еще раз:

– Откуда вы знаете?..

– Это моя сестра, – бесцветным голосом произнесла Лисс. – Пропала моя сестра. И прежде чем я уйду отсюда, вы мне расскажете все об этих фотографиях. А потом я пойду в полицию.

– Полиция? Это так необходимо?

– Это уже я буду решать, – твердо сказала Лисс.

Юдит ван Равенс встала у окна.

– Я не сделала ничего плохого, – сказала она, как подросток, которого притащили в кабинет директора. – Я не хочу только, чтобы муж что-нибудь узнал. – Она взглянула на Лисс. – Это правда, что я отправила несколько фотографий этой женщины в Амстердам, одному знакомому.

– Зако.

– Вы его знаете?

Лисс пожала плечами:

– Зачем?

Юдит ван Равенс провела руками по щекам:

– Я… знала Зако много лет назад. Мы друзья.

Лисс собралась прервать ее, но удержалась. У Зако нет друзей-женщин, могла бы она сказать, но тут же представила себе его на диване в луже блевотины. Услышала голос полицейского по фамилии Воутерс, того, кто ждал, что она явится и расскажет, что случилось той ночью.

– Иногда мы созваниваемся, – продолжала Юдит ван Равенс, – и, когда я приезжаю в Амстердам, мы порой встречаемся.

Она была стройной, ростом чуть ниже среднего, с округлыми бедрами, но не слишком большой грудью, хотя наверняка кормила. «Не типичная девочка Зако», – подумала Лисс.

– И этого ваш муж не должен знать, – прокомментировала она с легким презрением.

– Вообще-то, когда мы с Зако встречаемся, ничего не происходит, – торжественно заверила Юдит ван Равенс. – Не так много, – поправилась она, – но мужу необязательно знать все, чем я занимаюсь. Он из ревнивых.

– А как насчет фотографии?

Юдит ван Равенс опять провела по щекам, продолжив движение по гладким волосам.

– Зако позвонил несколько недель назад. Попросил об услуге. Он хотел удивить какого-то знакомого, ради шутки. Наверное, вас?

– Продолжайте.

– Мне надо было незаметно сделать несколько фотографий одной женщины. Мне дали имя и адрес офиса. Я ждала снаружи в машине, пока она не появилась. Потом пошла за ней до трамвайной остановки. Она была с мужчиной… Это была шутка!

– Когда это было?

Юдит ван Равенс, кажется, задумалась:

– Три недели назад, наверное. В конце прошлого месяца. Мы потом уехали в Хьюстон через неделю.

Три недели назад совпадало с датой, которую Лисс записала в квартире у Зако.

– А как долго вы были в Штатах?

– Вернулись в пятницу вечером. Я до сих пор еще не могу привыкнуть к другому времени. – Юдит ван Равенс закрыла глаза. – Я была должна ему одну услугу. Исчезновение этой женщины, вашей сестры, никак не может быть связано с фотографиями. Мы с Зако вместе учились в киношколе. Он очень непростой, придумывает странные дела, но не может быть замешан в похищении.

– Зако мертв.

Женщина у окна застыла. Остатки краски исчезли с ее и без того бледного лица.

– Несчастный случай, – продолжила Лисс. В этих словах было какое-то утешение. В это она могла и сама поверить от частого повторения.

– Как?..

Лисс села на стул у журнального столика:

– Передоз. Намешал разного. Он заснул, его вырвало, и сам же в этом захлебнулся.

Юдит ван Равенс плюхнулась на диван:

– Это невозможно! Зако этим не занимается. У него все под контролем.

Лисс не ответила. Какое-то время они обе сидели молча. В другой комнате зазвонил мобильный. Юдит ван Равенс не реагировала. Сидела, наклонившись вперед, скрестив ноги, и смотрела в стол. И вдруг сказала:

– Нам надо пойти в полицию. Для меня это будет ад, но мы должны.

– Зачем?

Она не поднимала взгляда.

– С этими фотографиями все не случайно. Если Зако влез в какие-то дела и кто-то инсценировал несчастный случай…

Лисс прервала ее:

– Я уверена, вы правы… все было просто шуткой.

Юдит ван Равенс покосилась на нее:

– Правда?

Лисс решительно кивнула:

– Поговорив с вами, я в этом убеждаюсь.

– У вас… были отношения?

Лисс сделала вид, что не слышала вопроса.

– Все так и есть. Зако хотел удивить меня. Ничего дурного он не замышлял. И это совпадение, что сестра пропала сразу после того, как вы ее сфотографировали.

Мгновенное облегчение: что бы ни случилось с Майлин, это не из-за нее, не из-за Лисс. Но через несколько секунд снова закралось сомнение.

– А фотографии все еще у вас?

Юдит ван Равенс встала, ушла в соседнюю комнату, вернулась с телефоном.

– Я их не удалила, – сказала она и показала Лисс ММС. – Забыла уже про все это.

В эту секунду в другой комнате закричал младенец.

– Вы считаете, не надо мне идти в полицию?

Лисс помедлила несколько секунд, а потом ответила:

– Насколько я знаю, никто не сомневается, что Зако умер из-за несчастного случая.

2

Ей нужно было пройтись. Она шла в город по Конгсвайен. Снега выпало очень много, а тротуар не расчистили. Ее тонкие полусапожки заиндевели, и она скользила по льду. Зазвонил телефон. Она подумала, что полицейский Воутерс. Рано или поздно они выяснят это, Лисс. Что кто-то был там той ночью. Что это была женщина, лет двадцати пяти, ростом выше среднего, очень худая, с длинными рыжеватыми волосами. Им даже не надо ничего расследовать, чтобы найти ее. Каждый, кто знаком с Зако, укажет на нее… Звонила Рикке. Вскорости от нее пришло сообщение: «Где ты? Надо поговорить».

Почти целый час она добиралась до площади Харальда Хардроде. Забежала в киоск, купила пачку «Мальборо» и бутылку воды, закурила, как только вышла на улицу. Дальше на Швейгорсгате была квартира, которую она снимала с компанией перед отъездом. Наверняка ее еще снимают. Теперь туда въехали другие. Катрин все еще время от времени посылала сообщения, она даже навещала ее пару раз в Амстердаме. Пожалуй, она самая близкая подруга Лисс.

Она достала телефон, чтобы ей позвонить. Катрин жила в студенческой общаге. Она тоже перестала бросать камни и бутылки в заграждения из полицейских, экипированных шлемами и щитами. Два года назад она пошла учиться на политолога в университет и утверждала, что придумала способ сопротивления получше. Для Лисс было недостаточно переехать в другой конец города. Надо было сбежать еще дальше.

Трубку не брали, и она сунула мобильный обратно в сумку, зашагала по Грёнландслайре к церкви. Там она остановилась. Обернулась и посмотрела на бетонного монстра, в котором размещалась полиция Осло. С задней стороны было отделение с камерами, где она провела очень много часов. Нет ничего неприятнее звука захлопывающейся за тобой двери. Быть запертой. Не знать на сколько… Справа от полиции была аллея, ведущая к тюрьме. Какой срок дают за убийство? По неосторожности, если ей поверят. Ее экстрадируют в Нидерланды. Интересно, судьи там более суровые? Пять лет? Десять или пятнадцать? Может, больше сорока, потому что она опять сбежала… Быть взаперти. Не на несколько часов или ночь, а на месяцы и годы. Этого она боялась больше всего. Когда не можешь выйти, если поймешь, что надо. Безвольно топать по крошечной закрытой камере. Рвать решетку, царапать стены. Ждать шагов в коридоре, звона ключей. Отведенное время для прогулки. Знать, что так оно все и будет до старости. «Тут речь не о тебе, Лисс», – попыталась думать она. Единственное, что важно, – чтобы нашлась Майлин. Все остальное не имеет значения.

Она потащилась вверх в горку ко входу в полицию. Что бы ты сказала, Майлин? Она попробовала передразнить голос сестры: «Никто за тебя этот выбор сделать не может, Лисс». Это не сильно помогло. Она попробовала опять: «Я не хочу, чтобы тебе было плохо, Лисс. В мире для меня нет ничего важнее тебя».

Она потянула на себя тяжелую дверь. Ее не сдвинуть. «Знак, – подумала она, – просто так тебя не впускают». Но тут дверь рядом разъехалась, и она вошла в большой зал.

На контроле сидела девушка ее лет в форме охраны. Две тонкие бледные косички свисали по воротничку. Кажется, она научилась краситься в детском театре.

– Чем могу помочь? – пробурчала она.

Лисс взглянула на галереи в зале. Разные отделы, догадалась она, были выкрашены в красный, синий и желтый.

– Я здесь из-за сестры. Она пропала.

– А-а, – отозвалась блондинка безучастно. – Хотите заявить об исчезновении?

Лисс покачала головой:

– Вы ее уже ищете пять дней. – Больше она не хотела ничего рассказывать этому жующему жвачку существу. – Те, кто расследует дело, наверняка хотят со мной поговорить.

– Как зовут вашу сестру?

– Майлин. Майлин Сюннёве Бьерке.

– Посидите вон там и подождите.

Через пару минут Лисс пригласили обратно к стойке:

– Никто из следователей по этому делу не может поговорить с вами сейчас. Напишите имя и номер телефона вот здесь, на листке, и вам перезвонят.