Текст книги "Мнимая смерть"

Автор книги: Томас Энгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава 62

Хеннинг настолько не ожидал встретить в колледже Анетте, что не знает, что сказать. Он просто стоит и смотрит на нее. Он был совершенно уверен, что она ушла в подполье. Но потом ему в голову приходит мысль, что, возможно, Анетте такая же, как он сам. Может быть, она тоже устала постоянно оглядываться и решила взглянуть страху в глаза, а не прятаться от него.

Она не собирается проходить мимо него.

– Привет, – наконец произносит Хеннинг.

– Привет.

Они таращатся друг на друга, ожидая, кто заговорит первым.

– Я прочитал сценарий, – сообщает он, хотя и знает, что ей об этом известно. Анетте кивает.

– И я показал его полиции.

– Да, понятно.

– Они уже говорили с тобой?

– Нет. Пытались, но я не отвечала на звонки.

Он поднимает на нее глаза.

– Почему?

– Желания не было.

Она произносит это спокойно, без каких бы то ни было угрызений совести. Хеннинг изучающе смотрит на нее.

– Но я собиралась поговорить с ними сейчас.

– Да? И почему же? Почему сейчас?

– Потому что думаю, что знаю, кто убил Хенриэтте.

Анетте говорит очень тихо. Хеннинг нетерпеливо делает шаг ей навстречу.

– Кто же?

Он слышит, как дрожит его собственный голос. Анетте оглядывается по сторонам, словно желая убедиться, что они одни. Это не так. Но все находятся на таком расстоянии, что не могут слышать, о чем они говорят.

– Стефан Фолдвик, – шепчет она. Хеннинг дышит так громко, что сам слышит свое дыхание. Анетте внимательно разглядывает его, пока он обдумывает ее слова.

– Почему ты так считаешь?

– Вы прочитали сценарий? – спрашивает она.

– Да, и что?

– Тогда нетрудно понять.

Она не вдается в дальнейшие разъяснения. Хеннинг погружается в раздумья.

– Семья Фолдвиков – это семья Гордеров. Из сценария.

Он произносит это полувопросительно-полуутвердительно. Анетте кивает.

– Ингве изменял жене с Хенриэтте?

Анетте снова оглядывается по сторонам и только после этого кивает. Взгляд ее совершенно серьезен.

– Наверное, Стефан узнал об этом.

– Каким образом?

– Точно не знаю. Может быть, он нашел сценарий у себя дома, а может, увидел его в папином компьютере. Понятия не имею.

– Ингве не получал сценария, – говорит Хеннинг. Анетте бросает на него быстрый взгляд.

– Это он вам сказал?

– Да, – признается он сконфуженно, отчетливо понимая, что в этой истории концы не сходятся с концами. – А еще кто-нибудь из колледжа читал сценарий?

– Нет.

– Ни артисты, ни статисты?

– Мы хотели сыграть сами и сейчас собирались снять только первые сцены. Остальное мы должны были снять в течение осени, поэтому никому другому сценарий не показывали. Пока не показывали.

Хеннинг кивает и размышляет дальше. Ингве соврал. Он получил сценарий. Это единственное логичное объяснение, которое Хеннинг может найти, поскольку у Стефана оказалась копия этого сценария. Может быть, Ингве понял, что правда о его измене в один прекрасный день выплывет наружу, и поэтому решил рассказать обо всем своей семье. И возможно, после этого Стефан нашел сценарий среди вещей отца или попросил у него почитать.

Это может означать, что подозрения Анетте насчет Стефана небезосновательны, что он убил Хенриэтте за то, что та разрушила его семью и хотела унизить их еще больше, сняв об этом кино. Но Стефан уже мертв: либо сам лишил себя жизни, либо ему кто-то помог. И это многое меняет, продолжает Хеннинг цепочку размышлений. Но кто мог быть заинтересован в смерти Стефана? С другой стороны, у молодого парнишки могли быть тысячи причин того, чтобы расстаться с жизнью, никак не связанных ни с «Шариатской кастой», ни с Хенриэтте, ни с Ингве. Кроме того, существует еще одна возможность, которой он пока не уделил своего мыслительного внимания: вполне вероятно, что Стефан умер от естественных причин.

Голова у Хеннинга начинает идти кругом. Он знает, что ему не следует обсуждать это с Анетте, но больше не с кем, а ему обязательно надо поделиться с кем-нибудь своими мыслями, причем именно сейчас, когда их так много.

– Вы когда-нибудь обсуждали свой сценарий с Ингве?

– Хенриэтте наверняка обсуждала, но я никогда не присутствовала при их встречах по этому поводу, если вас это интересует.

– Как ты думаешь, они говорили об истории Гордеров?

– Представления не имею.

– Довольно грубо выставлять собственного любовника в подобном свете.

Он произносит эту фразу так, что она звучит и как вопрос, и как утверждение. Анетте фыркает.

– Вы что, думаете, это сделал Ингве?

– Нет, не обязательно.

– Вы не знаете Ингве. Он такой славный.

– Такой славный, что помог Хенриэтте найти опцион на ее художественный фильм?

Анетте улыбается. На самом деле Хеннинг впервые видит, как она улыбается.

– Да, и поэтому Хенриэтте подпустила его к себе, как мне кажется.

– Это было только один раз? То есть об отношениях речь не идет?

Она отрицательно качает головой, сдерживая смех.

– О нет.

Анетте не поясняет. Он не настаивает. Он работает не в желтой газетенке.

– Ее парень узнал об этом?

– Махмуд? Нет, не думаю.

– Как бы он,по-твоему, отреагировал на ваш фильм? Считаешь, он не подумал бы, что Мона, то есть Хенриэтте, возможно, изменяла своему любимому и в реальной жизни? Ведь все остальное соответствовало действительности?

– Не знаю, – отвечает Анетте. – Теперь это все равно неважно.

– Но разве Хенриэтте не задумывалась об этом, когда писала сценарий? Вы это не обсуждали?

– Ну, мы…

Она задумалась. Мыслительный процесс не завершается развернутым ответом.

– В общем, Хенриэтте совершенно спокойно использовала своего парня в качестве прототипа героя, которого все обводят вокруг пальца? Тебе бы понравилось, если бы твой парень так с тобой поступил?

– Нет у меня никакого парня.

– Нет так нет. Но ты понимаешь, о чем я говорю.

– Ну да. Может, Хенриэтте и разговаривала с Махмудом об этом, мне-то откуда знать? Может, она объяснила ему, что не стоит воспринимать все буквально, что мы не считаем его идиотом, которого надо убрать с наших улиц. Я понятия не имею.

Она равнодушно пожимает плечами.

– Он сторонник законов шариата и худуда? Об этом тебе что-нибудь известно?

– Ни за что бы не подумала.

– Так что Яшид из сценария – это не фанатичный мусульманин-фундаменталист?

– Нет.

– А почему тогда вы забили Мону камнями? И разве для того, чтобы подвергнуться избиению камнями в соответствии с законами шариата и уложениями худуда, не надо исповедовать ислам?

– О Господи, да вы ведь на самом деле ничего не поняли.

– Ну так объясни мне! Начни с первой страницы!

Анетте вздыхает.

– Задача фильма – рассказать о том, что в действительности творится на свете, что может стать норвежскими буднями, если здесь позволят закрепиться исламистским экстремистам, если им позволят свирепствовать в нашей стране. В таком случае не будет иметь значения, норвежец ты или мусульманин. Как, по-вашему, будет выглядеть Осло лет через тридцать-сорок? Конечно же, большинство из нас будут замечательными мусульманами с промытыми мозгами. Именно поэтому Яшид – совершенно обычный мусульманин, а Мона – совершенно обычная норвежская девушка. Чтобы заставить людей немного задуматься.

– Ах вот оно как.

– Да, разве это так сложно?

Анетте смотрит на него как на ученика начальных классов.

– Нет. Но ведь ничто не указывает на то, что будет именно так, Анетте. Например, у нас только единицы считают, что законы шариата должны главенствовать над норвежскими законами.

– И что из этого?

Хеннинг морщит лоб.

– Что из этого? Да то, что предпосылки, на которых основывается сценарий вашего фильма, ошибочны! Они не имеют ничего общего с действительностью! У вас что, тоже появилось болезненное желание умереть от восьми пистолетных выстрелов?

Анетте поднимает глаза на грозные серо-стальные тучи.

– Хенриэтте наверняка сейчас там, вместе с Тео, пока мы тут разговариваем. Не знала, что вы так любите мусульман.

Хеннинг делает вдох и громко выдыхает. На лице Анетте появляется тень раздражения.

– Некоторые стороны ислама и шариата мне совсем не по душе, но то, что делаете вы, может только ухудшить положение. Взаимная интеграция и все такое.

– Оставьте это для праздничных тостов. Кроме того, это не имеет никакого отношения к Стефану.

Хеннинг плотно сжимает губы, чувствуя, что ему хотелось бы продолжить дискуссию, но это бессмысленно. Вместо этого он начинает думать о Стефане и о «Романсе». Он хорошо помнит времена своей юности, когда все молодые люди его возраста обливали себя дезодорантами с ног до головы, чтобы произвести впечатление на девушек. Поэтому воняло везде – в раздевалке физкультурного зала, в классах, даже во дворе школы. Может быть, именно поэтому Турбьерн Скагестад почувствовал запах в палатке, когда обнаружил труп.

Он замечает, что Анетте изучает его. Она осторожно покашливает.

– Я пыталась уговорить Хенриэтте не включать в сценарий историю Гордеров, потому что она представлялась мне несущественной для идеи фильма. Но она не хотела меня слушать. Мне это показалось странным, потому что все сразу догадались бы, кто был их прототипами. А семье Фолдвиков и так уже досталось.

– Это ты о чем?

– Стефан рассказал мне о своей матери. О том, что ее изнасиловали, ну и так далее.

– Ты хочешь сказать, что Стефантебе рассказал об этом?

– Да.

– Но откуда тызнала Стефана?

– Сценарий Стефана победил на конкурсе в прошлом году, и я хотела снять по нему одну из своих учебных работ. У него получился хороший сценарий.

– А разве он не получил никакой награды?

– Что вы имеете в виду?

– Разве организаторы конкурса не должны были снять фильм по сценарию-победителю? Ведь обычно на творческих конкурсах бывают именно такие награды?

– Да по-разному, но в этом конкретном случае все было не так. Мне кажется, он получил несколько тысяч и приглашение на датскую киностудию «Зентропа». Стефан ужасно обрадовался, когда я попросила разрешения снять фильм по его сценарию. Стефан – очень приятный парень, к тому же умный. Но вместе с тем опасный. Я сразу поняла, что с головой у него не все в порядке.

– О чем ты? Как ты это поняла?

– Точно не знаю. Трудно объяснить. Чтобы это понять, надо провести вместе с ним немного времени. Иногда он бывал в прекрасном настроении. Хохотал все время, был такой деятельный. А случалось, из него едва можно было вытянуть слово. Полностью закрывался.

Хеннинг кивает, думая, что такая характеристика может подойти парню, лишившему себя жизни после того, как забрал чужую жизнь. Может быть, ноша стала слишком тяжелой, а может, воспоминания были слишком яркими. Возможно, как только он закрывал вечером глаза, он видел ее, мертвую, и думал о том, что совершил.

Может быть, в его смерти все-таки нет ничего подозрительного. Но почему исчезли его родители?

В этот момент начинается дождь. Небеса полностью разверзаются всего за несколько секунд. Хеннинг и Анетте бегут ко входу в колледж, и не только они, в дверях возникает толкучка, но всего на минуту, и вот все уже внутри.

Люди улыбаются друг другу, стряхивая с себя воду и топая ногами. Анетте приглаживает руками вымокшие волосы. Они прислоняются к стойке. За ней сегодня снова сидит Дреды. Его возлюбленной не видно. Дреды встречается взглядом с Хеннингом. Они кивают друг другу.

Анетте с Хеннингом стоят в нескольких метрах от ближайшей группы студентов. Дреды работает на компьютере.

– Ты сегодня видела здесь Ингве? – тихо спрашивает Хеннинг. Она отрицательно качает головой и отвечает: «Нет». Анетте собирается сказать что-то еще.

– У Ингве сегодня выходной.

Они поворачиваются и смотрят на Дреды.

– Ингве с женой взяли на сегодня выходной, – говорит он, поднимая руки вверх. – Сорри, я случайно услышал, о чем вы спрашивали. Я не подслушивал. Ингве позвонил сегодня утром, хотел поговорить с ректором, но тот еще не пришел, поэтому я принял сообщение. Он сказал, что ни он, ни жена не выйдут сегодня на работу.

– Странно, – говорит Анетте. – У меня на сегодня была назначена встреча с Ингве. Он сказал, почему не придет?

Хеннинг собирается сообщить, что у них умер сын, но в последний момент вспоминает, что информация об этом происшествии еще не обнародована.

– Сказал, что они куда-то уезжают, – отвечает Дреды.

– Уезжают?

– Да, вроде сказал, что они идут в поход с палаткой.

– С палаткой?

Хеннинг понимает, что голос его почти переходит в крик.

– Да.

У него начинает болеть живот. Нормальный человек сказал бы все как есть – что у него погиб сын, и он некоторое время не сможет ходить на работу. Все бы прекрасно его поняли. Так какая еще палатка?

– А почему он вам об этом рассказал?

– Да нет же, он хотел оставить сообщение. На случай если его или ее кто-то будет спрашивать. Да черт его знает! Голос у него был такой… как бы это сказать… утомленный, что ли. Или озабоченный, не знаю.

– Это как? Что вы имеете в виду?

– Если бы я его не знал, я бы подумал, что он под кайфом. Говорил быстрее, чем обычно.

– Он сказал, куда они едут?

– Нет, только что они пойдут в поход с палаткой. Я слегка удивился, никогда не догадывался, что Ингве из таких,из тех, кто любит спать в палатке и все такое прочее, но я подумал: черт возьми, это же великолепно – спать в палатке, так что…

Дреды разводит руками.

– В какое время он звонил?

– Сразу после восьми вроде. Точно не помню. Я к тому времени еще не выпил свой утренний кофе.

– Вот черт, – произносит Хеннинг тихо, но Анетте слышит его.

– Что случилось?

Он качает головой, поворачивается к ней и шепчет на ухо так, чтобы Дредам не было слышно:

– Их разыскивает полиция, но никто не знает, где они.

– Но почему? Вы думаете, что они…

Он бросает на нее злобный взгляд. Она все понимает, подходит на шаг ближе и шепчет:

– Вы думаете, онив курсе, что Стефан убил Хенриэтте?

Хеннинг знает, что ему хочется ответить, но отрицательно качает головой.

– Представления не имею.

– Но они исчезли? Испарились?

– Выглядит именно так.

Несколько минут они стоят молча. Но вдруг Хеннинга осеняет. Он снова поворачивается к Дредам.

– Вы не знаете, палатку на Экебергсшлетте еще не убрали?

– Съемочный павильон? Нет. Полиция закончила работать в нем вчера. Нам сообщили, что они все сфотографировали и собрали улики, а саму палатку им не было смысла изымать. Полицейские позвонили и сказали, что мы можем ее забрать.

Они должны быть там. Хеннинг снова выглядывает на улицу. Под дождем он промокнет до нитки. Такси не решит проблему. Он смотрит на свой шлем.

– Отвезти вас?

Он мгновенно поворачивается к Анетте.

– У тебяесть машина?

– Да. А почему бы ей не быть?

Он думает – действительно, почему бы ей не быть?

– А у тебя сейчас что, нет занятий?

– Я уже говорила, у меня сейчас должна была быть встреча с Ингве, но его здесь нет, так что…

Он хлопает ладонью о ладонь.

– Если он находится совершенно в другом месте, а вы знаете где и почему, я с удовольствием предоставлю вам транспортные услуги. Мне это ничего не стоит. Я спокойно могу отвезти вас.

Предложение слишком заманчиво, и Хеннинг не может отказаться.

– Машина рядом?

– Прямо за вами, – говорит она, указывая ему за спину.

– Хорошо. Тогда едем.

Глава 63

За время короткой перебежки от здания колледжа до парковки они успевают промокнуть насквозь. Анетте сперва открывает дверь со своей стороны, усаживается в машину и только потом открывает дверь Хенннингу. Он ныряет в маленький темно-синий «поло», который, несмотря на то что ему не меньше пятнадцати лет, находится в хорошем состоянии. В салоне на удивление не пахнет парфюмом, а ведь машина принадлежит девочке. Но что-то подсказывает Хеннингу, что Анетте не очень интересуется всякими разными духами.

Анетте заводит автомобиль, включает дворники и задом выезжает с парковки. Она собирается продолжить движение, но внезапно останавливается и поворачивается к нему. Звук щеток, мечущихся по стеклу, смешивается с гудением еще не прогревшегося двигателя.

– Что происходит? – спрашивает она. Хеннинг вздыхает. Я не могу рассказать ей о Стефане, думает он. Не он решает, когда можно рассказывать о таких событиях.

– Мне надо поговорить с Фолдвиками.

– С обоими?

– Да.

– Зачем? Это как-то связано со Стефаном? Или Хенриэтте?

Он кивает.

– Но я еще не знаю с кем. И как.

Достаточно завуалированно, думает он. Но это ведь на самом деле так. Хеннинг понятия не имеет, что происходит, и не знает, что скажет Фолдвикам, когда или если он их встретит. Но у Хеннинга есть чувство, что ему обязательно надо их найти и что сделать это следует как можно быстрее.

– Пожалуйста, Анетте, поезжай. Хорошо? Я потом все тебе расскажу. А сейчас, мне кажется, у нас нет времени на споры.

Анетте продолжает смотреть на него, проходит несколько секунд. После чего она включает первую передачу и начинает движение. Он про себя благодарит ее.

Они выезжают на улицу Фреденсборгвейен. Надо бы позвонить Брогеланду, думает Хеннинг, рассказать о моих мыслях, но не могу. Не сейчас.

По дороге они не разговаривают. Его это устраивает, он может привести мысли в порядок. Анетте ведет машину осторожно, но не по-женски осторожно, а осмотрительно, не нажимая резко ни на газ, ни на тормоз. Она тащит «поло» по длинному извилистому подъему мимо старого здания Института торговли, на склоне над которым уютно расположился ресторан «Экеберг», Хеннинг видит раскинувшийся между островами Осло-фьорд, паромы у причалов, частные суденышки, вышедшие в море, несмотря на жуткий дождь. Они проезжают мимо несчастного велосипедиста, не обращающего внимание на воду, которой обдала его машина Анетте.

Глядя на потоки дождя, Хеннинг думает о Стефане, представляет себе его в палатке, с камнем, поднятым над головой, его переполняет гнев, он не может остановиться, пока из тела Хенриэтте не уходит жизнь, пока он не исхлещет ее кнутом и не отрубит руку. Откуда взялась такая ярость? И как все это связано с наказаниями худуда?

Он вспоминает фотографию Стефана, висящую на стене в кабинете его отца, газетную статью и ее содержание. И теперь, когда Хеннинг представил себе ход событий, а после этого проанализировал содержание статьи, все становится на свои места.

Черт, как же все просто.

От колледжа до района Экеберг они доехали всего за десять-двенадцать минут. Хеннинг видит белую палатку, как только они выезжают на равнину Анетте проезжает через шлагбаум платной дороги. Хеннинг просит ее остановиться в кармане у автобусной остановки сразу за шлагбаумом. Она делает как он говорит.

– Спасибо, что подбросила, – благодарит он и берется за ручку двери.

– Но…

– Тебе сейчас не следует здесь находиться, Анетте. Просто уезжай. Спасибо, что привезла меня сюда.

Анетте собирается что-то сказать, но Хеннинг замечает, что она передумала.

– Наверное, обо всем этом я сегодня вечером прочитаю в газете, – говорит она, едва заметно улыбаясь. Может быть, думает он, выбираясь из машины. Уверенным движением он захлопывает за собой дверцу. Струи дождя обрушиваются ему на голову. Прикрывать ее уже не имеет смысла.

Хеннинг смотрит, как Анетте уезжает, и выходит на асфальтированную дорожку, ведущую к школе. На улице никого нет, никого нет во дворе школы Экеберга, никого на траве. У палатки нет припаркованного автомобиля. Хм, думает он, неужели я ошибся? Неужели их здесь нет?

Кажется, что Хеннинг пробрался сюда тайком, как будто пришел воровать яблоки извращенным способом. Он собирается подойти к входу в палатку и вдруг внезапно замирает на месте. Звук. Голос? Нет. Даже при сильном шуме дождя он слышит, что в палатке кто-то стонет. Хеннинг стоит и прислушивается. Движения. Снова стоны. Он подкрадывается еще ближе. Но звуки, которые он слышит, издает один человек. Не два. Он оглядывается по сторонам. На улице не видно ни души.

Черт, Хеннинг, думает он. Что ты скажешь, когда зайдешь внутрь? «Привет, я Хеннинг Юль из „123новости“. Можно взять у вас интервью?»

Черт. Он снова оборачивается. Никого. Дождь барабанит по крыше палатки. Хеннинг смотрит на часы. Чуть больше двенадцати. Он вспоминает, что час назад должен был прийти в полицейский участок. Может, его ждет Брогеланд. Нет. Тогда он бы позвонил. И после допроса Мархони, подозрительной смерти Стефана и исчезновения Фолдвиков они бы все равно не успели допросить Хеннинга.

Я зайду внутрь, говорит он себе. Будь что будет.

Он наклоняется, находит язычок молнии и решительным движением расстегивает вход в палатку. Хеннинг заглядывает внутрь, не вполне ясно различая то, что находится в палатке. Но вот изображение становится четче. Ингвиль Фолдвик держит в руках лопату. У ее ног лежат камни, большие и маленькие. Она с ужасом смотрит на Хеннинга. Он с ужасом смотрит на нее.

И вот наконец он видит яму в земле. В ней находится Ингве Фолдвик. И у него на шее красная отметина от удара «СтанГана».