Текст книги "Мнимая смерть"

Автор книги: Томас Энгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава 54

Бьярне Брогеланд сидит в своем кабинете и смотрит в стену. Руки его сплетены за головой. Он размышляет. И в кои-то веки он бессвязно и без помех размышляет не об Элле Сандланд. Он думает об Анетте Скоппюм: не находится ли она в опасности, кто может ей угрожать и куда она могла подеваться. Брогеланд выпрямляется и поднимает трубку телефона. Он набирает номер Эмиля Хагена.

Эмиль отвечает быстро.

– Ты где? – спрашивает Брогеланд. В его голосе звучат властные нотки. И он имеет право разговаривать так с коллегой, за спиной которого нет такого опыта работы, как у него.

– В колледже. Ее никто не видел. Я собирался еще немного здесь потолкаться.

– А что, там вечером так много народу?

– Да, вообще-то немало. Последние опросы перед заключительными экзаменами, а потом каникулы. И еще, мне кажется, здесь будет праздник. По крайней мере вокруг так все разукрашено, что ничего другого в голову не приходит.

– Хорошо. Оставайся там и смотри, не появится ли она.

– Так и собирался.

Брогеланд кладет трубку не попрощавшись. Он снова откидывается на спинку кресла и на этот раз думает о Хеннинге Юле. Неужели я действительно так в нем ошибаюсь, удивляется Брогеланд. Неужели в этой ситуации использовали меня?Неужели я был так наивен?

Он не успевает перейти к размышлениям о нигерианках, потому что лежащий перед ним на столе мобильник начинает вибрировать. Он смотрит на дисплей. Легок на помине. Черт тебя подери, думает Брогеланд.

Звони дальше, Юль.

Ноги словно приросли к полу. Хеннинг видел покойников и раньше, и знает, что смерть обычно выглядит умиротворенно. Но только не в случае со Стефаном. Кажется, что его мучили, что он страдал до последнего вздоха. Черные круги и мешки под глазами, бледная кожа, отрешенное лицо. Одна рука находится поверх одеяла у головы. Стефан лежит, вжавшись в стену, как будто пытался просочиться сквозь нее.

На прикроватной тумбочке стоит стакан с остатками какой-то жидкости. Рядом прямо на книге в черной обложке лежит таблетка. «Виваль», думает Хеннинг. Передозировка. Он знает, что этого делать не надо, но все-таки подходит к тумбочке и обнюхивает стакан. Резкий запах. Алкоголь. Он делает еще один шаг к кровати. Под ногами раздается хруст. Хеннинг поднимает ногу и видит на подошве что-то белое, похожее на порошок. Он ругается про себя, одновременно наклоняясь и поправляя покрывало, свисающее с края кровати.

Он наступил на таблетку. Еще одна, абсолютно целая, лежит рядом с его ногой. Он осторожно поднимает ее, осматривает, обнюхивает. Таблетка вызывает у Хеннинга какое-то смутное воспоминание. Как и ее запах. Он снова ругается, кладет таблетку обратно на то же место и поднимается. Порошок с подошвы постепенно осыплется, пока я буду выходить отсюда, думает он. И, если я не прокипячу ботинок, эксперты-криминалисты найдут на моей подошве следы порошка.

Воздух становится спертым и влажным. Хеннинг чувствует большое желание побыстрее убраться отсюда, но не делает этого. Кое-что на столе в этой комнате заставляет его остановиться. Сценарий Хенриэтте и Анетте. Там лежит сценарий «Шариатской касты», раскрытый на сцене 9, в которой семья Гордер обедает. И Хеннинг думает, что во всем этом есть что-то очень-очень неправильное.

Он набирает номер телефона Бьярне Брогеланда. В ожидании ответа Хеннинг пытается вспомнить, дотрагивался ли до чего-нибудь в квартире. Последнее, чего бы ему хотелось, – это чтобы криминалисты нашли в квартире отпечатки его пальцев.

Зеркальный шкафчик. Черт! Он не задумываясь открыл шкафчик с зеркальной дверцей. И закрыл его правой рукой.

Блин!

В трубке раздаются гудки, но Брогеланд не отвечает. Чем же он может быть занят в такое время, думает Хеннинг, не переставая ругать себя. Любитель! Но откуда он мог знать, что в квартире, в которую он забрался по чистой случайности, будет лежать труп?

Хеннинг выходит из квартиры, закрывает за собой дверь, чтобы все выглядело как до его проникновения внутрь, и то же самое он проделывает с дверью парадной. Хеннинг шагает по улице, вспоминая, как же это чудесно, когда тебя окутывает свежий воздух, и поднимает глаза на окна квартиры Фолдвиков. Из них никто не выглядывает. Он ждет, пока в телефоне прозвучат двадцать гудков, а потом снова отсоединяется. Черт, думает он. Черт, черт, черт! Что мне теперь делать? Я должен найти Бьярне. Я не могу просто взять и позвонить в полицию, чтобы рассказать о своей находке. Тогда мне придется ждать их приезда, в деталях рассказывать, как я проник внутрь, и я знаю, что мое объяснение им не понравится. Я не смогу ответить на их вопросы так, чтобы отвести от себя все подозрения. Сначала Тарик, теперь Стефан.

Нет, говорит он себе, я должен найти Бьярне.

Хеннинг еще раз пробует дозвониться. Долгие гудки. Блин! Он набирает 02800, чтобы найти Брогеланда через коммутатор. Женский голос отвечает: «Минуточку». Несколько бесконечных секунд он ждет, когда же его соединят.

Снова долгие гудки. Но на этот раз всего два. И вот на другом конце провода он слышит Брогеланда.

Глава 55

Раньше у Бьярне Брогеланда не возникало никаких проблем с покойниками, а теперь он едва может взглянуть на них. Особенно на подростков и детей. Наверное, все потому, что я сам отец, думает он. Каждый раз, когда Бьярне попадает на место преступления или в дом, где погиб или был убит ребенок, он вспоминает свою дочь, красавицу и умницу Алишу, и думает, на что была бы похожа его жизнь без нее.

Должно быть, Ингве и Ингвиль Фолдвик убиты горем.

Брогеланд входит в квартиру Фолдвиков. В ней царит особая атмосфера. Атмосфера отстраненного профессионализма. Это маска, которую надевают люди, пришедшие сюда, чтобы сделать свое дело. Приглушенные разговоры. Быстрые взгляды, заменяющие слова, которые нет смысла произносить. Никаких резких движений. Никакой болтовни, никакого обмена остроумными репликами, как показывают в полицейских телесериалах.

Бьярне входит в спальню. Над трупом склонилась Элла Сандланд. Бьярне позвонил ей с дороги, ведь она живет всего в нескольких сотнях метров отсюда. Она поворачивается к нему.

– Самоубийство, скорее всего, – говорит она тихо. Бьярне оглядывается, не решаясь бросить взгляд на Стефана.

– В стакане – остатки алкоголя, возможно водки.

Брогеланд подходит к тумбочке и обнюхивает стакан. Он не подтверждает и не опровергает ее предположение.

– Как насчет предсмертной записки?

– Пока не видела. А значит, вряд ли она существует.

– Но ведь может случиться, что он умер по естественным причинам.

Сандланд кивает. Брогеланд поворачивается так, чтобы в поле его зрения оказалась вся комната. Он замечает сценарий, о котором говорил Хеннинг Юль. Девятая сцена, в точности как этот скользкий типчик сказал по телефону. Над постелью Стефана висит рекламный плакат фильма «Семь». На столе лежит открытая коробка компакт-диска датской группы «Мью». Бьярне уверен, что сам диск находится в мини-проигрывателе, примостившемся на маленькой табуретке у кровати. Динамики висят в разных концах стены позади стола. За стулом стоит потертый скейтборд.

– Мы уже нашли его родителей? – спрашивает он.

– Да. Они едут домой.

– Где они были?

– Не знаю. Этим занимался Фредрик.

Брогеланд кивает.

– Бедняги.

– Да уж.

– Но мне кажется, здесь есть кое-что странное, – шепчет Сандланд. Она подходит ближе к нему.

– И что же?

– Посмотри на него.

Брогеланд смотрит. Он не видит ничего, кроме мертвого подростка, мертвого мальчика.

– Ну так что?

– Он голый.

– Голый?

– Да.

Сандланд подходит к кровати и аккуратно приподнимает покрывало и одеяло. Перед Брогеландом предстает Стефан в том самом виде, в каком появился на свет.

– Я никогда не слышала, чтобы человек раздевался перед тем, как свести счеты с жизнью.

– Да, это не совсемобычно, тут ты права.

– И потом, мне кажется, что он лежит в довольно странной позе.

– Что ты имеешь в виду?

– Посмотри на него. Он почти приклеен к стене.

– Ну, это же не очень необычно? А ты как обычно спишь, посередине кровати?

– Нет, но здесь создается впечатление, что он пытался вдавиться в стену.

– Моя дочь тоже так спит. Большинство детей, да и взрослых, кстати, любят спать, прислонившись к чему-нибудь. Может, это не имеет такого уж большого значения, а может, его тело боролось.

Сандланд несколько секунд изучает тело Стефана, но не отвечает. Они ходят по комнате, подмечая разные мелочи.

– Надо узнать, был ли он подвержен депрессиям, – продолжает Брогеланд, – и обращался ли он к психологу или психиатру. На первый взгляд это кажется самоубийством, но может быть, у него лопнул сосуд в мозгу или он страдал от врожденного порока сердца. В любом случае пока что мы будем рассматривать это как подозрительный случай со смертельным исходом. Позвонишь дежурному юристу? Нам нужно оцепить место преступления и вызвать техников.

Сандланд кивает, снимает резиновые перчатки и достает мобильный телефон.

Глава 56

Как только Хеннинг входит в свою квартиру, он понимает, что здесь побывал кто-то чужой. Он чувствует это по запаху. Пахнет чем-то резким, смешанным с едва ощутимым запахом пота. Он медленно заходит внутрь, сначала в кухню, потом в гостиную, не зажигая свет. Хеннинг останавливается и прислушивается. В ванной из крана капает вода. Колесо проезжающей по улице машины попадает в лужу. Кто-то что-то кричит, но так далеко, что слов не разобрать.

Нет, думает Хеннинг. Здесь никого нет. Если же есть, то ему удается стоять абсолютно тихо и не издавать совсем никаких звуков. Подтверждение тому, что непрошеные гости все-таки побывали у него, он получает в гостиной. Он видит стол, на котором обычно стоит компьютер.

Но теперь его там нет.

Хеннинг подходит к столу, как будто, повинуясь звуку его шагов, компьютер вновь появится на своем месте. Он пытается быстро припомнить, было ли что-нибудь ценное на жестком диске. Нет. Только FireCracker2.0. Когда ему нужны информационные материалы и документы, он копирует их и раскладывает по папкам. У него не было никаких списков источников в программе Excel.

Так зачем же красть его компьютер? Он стоит посреди гостиной и качает головой. Длинный и насыщенный день завершается взломом его квартиры. Хорошо, ребята, произносит Хеннинг вслух. Вы молодцы. Вы забрались в мою квартиру, вышли из нее, заперев замок, и оставили мне сообщение: мы можем добраться до тебя, когда захотим, и можем забрать у тебя то, что тебе дорого.

Это просто-напросто запугивание. Но оно действует. У Хеннинга подгибаются коленки, как только он слышит стук в дверь, громкий и настойчивый. Он предполагает, что это может быть полиция, что Брогеланд не смог больше отвлекать Арильда Йерстада, чтобы дать ему время привести мысли в порядок, но это не Брогеланд, не Йерстад и не идиоты, только что побывавшие здесь.

Это Гуннар Гума.

– Дверь была открыта, – громко заявляет он. Хеннинг пытается дышать спокойно, но чувствует жжение в груди и покалывание в кончиках пальцев. Гума входит в квартиру без приглашения. Он по-прежнему облачен в красные шорты, но теперь на нем еще и белая футболка.

– Если это какие-то гомосячьи заморочки, то я в последний раз оказываю тебе такую услугу, – говорит Гума.

– О чем вы?

– Гомосячьи заморочки. Те люди, что заходили к тебе. Оба были похожи на педиков. Если ты занимаешься такими вещами, то не вмешивай меня.

Хеннинг делает шаг в его направлении, испытывая непреодолимое желание объяснить свою сексуальную ориентацию, но любопытство побеждает.

– Вы видели, кто здесь был?

Гума кивает.

– Сколько их было?

– Двое.

– Можете их описать?

– Это обязательно?

– Нет, не обязательно, но очень желательно.

Гума вздыхает.

– Оба чернявые. Я говорю, со смуглой кожей. Наверняка оба мусульмане. Чересчур ухоженная борода. У одного – ну, в общем, мне показалось, что у него нет нормальных волос. Как будто их нарисовали. Краской. Или карандашом. Очень оригинальный узор. Второй был совсем тощий, но походочка у него гомосячья.

– Что-нибудь еще?

– И у второго такая же походочка. На ходу виляет жопой, а рука немножко поднята.

На лице Гумы появляется гримаса отвращения.

– А какое у него было лицо?

– Такая же борода. Жиденькая, но ровная, подстриженная прямыми линиями. Он был потолще первого педика-мигранта. А один палец у него был перевязан. Вроде на левой руке.

– В котором часу они приходили?

– Да где-то с час назад. В общем-то, тебе повезло, потому что я уже собирался лечь спать и тут услыхал шаги на лестнице.

– А сколько они пробыли внутри?

– Сначала я подумал, что ты уже вернулся домой, потому что на лестнице стало тихо, но потом снова раздались шаги, когда же это было? Да минут десять спустя. И я снова разглядел их в глазок. Но если это какие-то гомосячьи заморочки…

– Нет, речь не об этом.

Он не вдается в объяснения. Кажется, Гуму устраивает и так.

– Спасибо огромное, – говорит Хеннинг. – Вы мне очень помогли.

Гума хрюкает, поворачивается и идет к двери.

– Ах да, – говорит он, берясь за ручку двери. – На одном была черная кожаная куртка. Иссиня-черная. С языками пламени сзади.

ППП. Пылающие Плохие Парни. Это наверняка они, думает Хеннинг. Он кивает и еще раз благодарит Гуму. Он смотрит на часы. Уже почти четверть второго. И вот чего Хеннинг совершенно не чувствует, так это усталости. Слишком много всего произошло, слишком многое ему предстоит обдумать.

Дверь за Гумой с грохотом закрывается. От этого звука квартира его кажется ужасающе пустой, словно Хеннинг находится в вакууме. Он берет швабру и прислоняет ее к входной двери ниже ручки. Если кто-нибудь попробует еще раз к нему вломиться, он услышит. Швабра немного задержит их, а ему удастся смыться.

Хеннинг находит под кроватью пожарную веревку и привязывает ее к тумбе телевизора. Один телевизор весит килограммов сорок, а если прибавить всякие диски и саму тумбу, то этого должно хватить, чтобы выдержать его вес, решает он. В последний раз, когда Хеннинг взвешивался, он весил семьдесят один килограмм. А сейчас, наверное, и того меньше.

Он садится на диван и устремляет взгляд в потолок. Свет он решает не включать. Если кто-то на улице следит за его квартирой, то он не узнает, что Хеннинг вернулся домой.

В его памяти всплывает бледное лицо Стефана. Надеюсь, он не будет являться мне по ночам, думает он. Но что может заставить семнадцатилетнего юношу свести счеты с жизнью? Если он действительно это сделал?

Эта внезапно появившаяся мысль заставляет его выпрямиться. Может ли это не быть самоубийством? Могло ли случиться так, что кто-то отнял у него жизнь и обставил все как самоубийство?

Нет. Но там лежал сценарий. Казалось даже, что он не просто лежит на столе, а намеренно выложен. Как будто кому-то хотелось, чтобы его заметили и прочитали открытую сцену. Наверняка это самоубийство, заключает он. Скорее всего, у Стефана в руках оказался сценарий, он его прочитал и разместил в комнате таким образом, чтобы тот стал посланием его родителям – или, скорее, его отцу. Посмотри, что ты заставил меня сделать. Теперь можешь наслаждаться жизнью.

Да. Наверняка все было именно так. Но тем не менее. Такое случалось с ним и прежде: путем долгих размышлений Хеннинг доходил до определенного логичного вывода, одновременно ощущая, как непонятный, но не сулящий ничего хорошего крючок сомнения крепко уцеплялся за что-то в его животе. Он шевелился не постоянно, а всего лишь время от времени, двигался внутри него, заставляя разбирать мозаику на отдельные детали, а потом составлять их другим способом.

Хеннинг не знает, почему это происходит, ведь ничто не указывает на то, что он ошибается, но, когда он начинает испытывать чувство легкого беспокойства, у него появляется отвратительное ощущение, что кусочки мозаики Стефана все-таки не очень хорошо подходят друг к другу.

Глава 57

На рассвете Хеннинг забывается коротким сном, а просыпается от гудения автомобиля под окнами. Хеннинг лежит на диване, предоставляя глазам возможность привыкнуть к свету в гостиной. Сейчас половина шестого. Он поднимается и бредет в кухню, выпивает стакан воды, берет с прикроватной тумбочки коробочку с лекарствами и выпивает две таблетки. Спички на месте, как обычно, но сегодня у Хеннинга нет сил вызывать воинов ада.

Ощущения такие, словно Хеннинг целую неделю пил не переставая. Он знает, что ему надо поесть, но мысль о том, что придется резать старый черствый хлеб и класть на него старый высохший сыр, вдохновляет не больше, чем мысль о том, чтобы позавтракать опилками.

Хеннинг думает о мужчинах, побывавших в его квартире. Что бы они сделали, если бы застали его дома? Было ли у них оружие? Совершили бы они попытку убить его?

Он отметает эту мысль. Ведь его там не было,и не былоникакой стычки. Хеннинг плюет на завтрак и решает пойти на работу, несмотря на то что день только-только начался.

Спустя час он набирает номер Брогеланда. Следователь не будет спать больше нескольких часов, когда его дело развивается так бурно, а у Хеннинга есть вопросы, на которые ему надо немедленно получить ответы. После продолжительных звонков Брогеланд снимает трубку и отвечает заспанным голосом.

– Привет, Бьярне, это я, – говорит Хеннинг, оживленно и дружелюбно.

– Привет.

– Ты проснулся?

– Нет.

– Ты уже встал?

– Это как посмотреть.

– Ну как все вчера прошло?

– Это тоже как посмотреть.

– Что ты хочешь сказать?

Брогеланд не отвечает.

– Ты хочешь сказать, что это не самоубийство?

Он подвигается ближе к краю стула.

– Нет-нет, этого я не говорил. Все прошло хорошо, то есть мы хорошо поработали на месте преступления. О чем ты хотел со мной поговорить? Почему ты звонишь в такую рань?

Хеннинга немного охлаждает прямой и резкий тон Бьярне.

– Да вот я…

– У меня скоро встреча. И мне пора выходить. Так что если у тебя ничего срочного…

– В общем-то, есть срочное.

– Хорошо, тогда давай выкладывай.

Он делает маленькую паузу, чтобы собраться с мыслями.

– Мне нужно знать одну вещь.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Переписывались ли Хенриэтте Хагерюп и Ингве Фолдвик по электронной почте, перед тем как она была убита?

– Почему ты спрашиваешь? Зачем тебе надо это знать?

– Просто надо. Хорошо? Я чувствую, что у меня есть моральное право это знать.

– Право?!?

– Да. Я много раз помогал тебе во время этого расследования.

– Ах, ну да.

Брогеланд громко зевает.

– Переписка? Нет, не знаю. Не помню. Я слишком устал, чтобы помнить такие детали.

– Господи ты боже мой, Бьярне, ты не мог забытьэто сейчас, когда умер сын одного из тех, кого вы в последние дни должны были держать под наблюдением. Не знаю, с какой это стати после всего того, что я для тебя сделал, ты превратился в мистера Говнюка, ну да ладно. Больше мне не о чем с тобой разговаривать.

Он уже собирается положить трубку, как на другом конце провода раздается вздох.

– Ну ладно, ладно, извини, просто я чувствую себя чертовски уставшим. А Йерстад, он…

Еще один вздох.

– И что же Йерстад?

– Да нет, забудь. Да, Хагерюп отправила ему несколько писем, а он отвечал ей, – говорит Бьярне с тяжелым вздохом.

– А в каком-нибудь из писем шла речь о сценарии?

– Да, в одном шла. Но не о содержании фильма, просто она писала, что пошлет ему сценарий, как только закончит над ним работать.

– А ты не помнишь, когда приблизительно это было?

– Довольно давно. Сейчас точно не вспомню.

– А как насчет эсэмэс? Вы выяснили, кто посылал Хенриэтте эсэмэс в день ее смерти? Приблизительно в то время, когда она была у Мархони?

– В это время ей пришло две-три эсэмэски. В одной из них было написано: «Проверь свою электронную почту».

– От кого пришло это сообщение?

– Мы не знаем. Оно пришло из Мозамбика со странички типа tlf.no,с которой можно посылать эсэмэс.

– Понятно. Хорошо. Спасибо.

– Кстати, ты должен сегодня явиться к нам на допрос. Йерстад совершенно взбесился, когда я рассказал ему, что сегодня ночью мы с тобой общались только по телефону.

– Когда?

– Мы будем снова допрашивать Махмуда Мархони в десять. Заходи после этого. Можем предварительно договориться на одиннадцать, а потом посмотрим, получится ли у нас.

– Я постараюсь.

– Да уж, пожалуйста.

– Минуту назад ты сказал «место преступления». Значит ли это, что вы считаете смерть Фолдвика подозрительной?

Брогеланд вздыхает.

– У меня больше нет времени с тобой разговаривать. Мне надо бежать. Можем поговорить попозже.

– Значит, все-такиподозрительная смерть.

– Я этого не говорил. И только попробуй написать в своей газете какие-нибудь инсинуациина эту тему!

– Я никогда не пишу инсинуации о самоубийствах.

– Да, хорошо. Созвонимся.

Брогеланд кладет трубку. Хеннинг сидит, уставившись в стенку. Полиция что-то нашла, думает он, или чего-то ненашла, и это настолько интересно, что вызывает у них подозрения. Если бы это было не так, Брогеланд не отрицал бы все так категорично.