Текст книги "Мнимая смерть"

Автор книги: Томас Энгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 33

Хеннингу надо убить несколько часов, оставшихся до встречи с Ингве Фолдвиком, поэтому он едет в редакцию. У него появилось чувство, что день начался неплохо. Это редкое чувство.

Хотя он и сказал, что пару дней не покажется на работе, Хеннинг сейчас не в состоянии отправиться домой. Он входит в редакцию и снова видит сидящего на своем рабочем месте усталого дежурного редактора ночной смены. Спиной к нему сидит какая-то девушка. Дежурный редактор замечает его, выпрямляет спину, но ничего не говорит. Хеннинг понимает, что тот должен быть в курсе произошедших за последние сутки событий. Вероятно, он удивился, увидев Хеннинга на работе, ведь после случившегося прошло слишком мало времени.

Хеннинг и сам удивляется. Удивляется тому, что не чувствует потребности в дополнительном выходном. Но дело еще и в том, что он совершает осмысленные действия, что дни его наполнены событиями, и поэтому он все чаще забывает о Том, О Чем Он Не Думает. И так было всегда, когда его одолевало любопытство. Он не успокоится, пока не удовлетворит его.

Доктор Хельге заволновался бы, если бы сейчас меня увидел, думает Хеннинг.

Не начинай слишком резко, Хеннинг. Работай первые две недели спокойно.

Ага, спокойно. Я работаю очень даже спокойно.

Он нажимает кнопку на кофейном автомате, ждет 29 секунд, дает машине время докапать напиток в чашку до конца и идет к своему столу. Хеннинг включает компьютер. В редакции тихо. Раздаются только стук по клавиатуре и бурчание телевизора, стоящего рядом с дежурным редактором. Кажется, CNN.Множество свежих новостей.

Спустя минуту Хеннинг уже путешествует по Сети. Он быстро выясняет, что в течение ночи мало что произошло. Его статья про Тарика Мархони по-прежнему на первой полосе. В правом поле на главной странице он видит, что его статья была самой читаемой в течение последних 24 часов.

Хеннинг открывает текст, чтобы проверить, все ли там так, как должно быть. Он только успел проглотить первые капли кофе, как уже готов изрыгнуть их обратно. Он смотрит на монитор. Статья подписана его именем, рядом с которым размещен его маленький портрет. А текст статьи проиллюстрирован его фотографией более крупного размера.

Он встает и подходит к дежурному редактору, на лбу у которого, когда он замечает несущегося на бешеной скорости Хеннинга, выступает испарина. Редактор ничего не говорит, только снова выпрямляет спину.

– Это ты выложил в сеть мою статью? – бушует Хеннинг.

– Твою статью?

– Да, про Тарика Мархони?

– А когда ты ее прислал?

– Вчера вечером!

– Я начал работать в полночь, так что это не я.

Хеннинг качает головой и ругается про себя.

– Что-то случилось?

– Представь себе, черт возьми, что-то случилось! Я просил даже не подписывать статью моим именем, а вместо этого моя физиономия занимает половину ее объема!

Дежурный редактор не отвечает. Девушка, сидящая неподалеку, продолжает стучать по клавишам, как будто ничего не происходит. Хеннинг тяжело и громко вздыхает.

– Можно выяснить, кто выложил статью в Сеть?

– Да, подожди немного.

Дежурный начинает стучать по клавишам. Хеннинг обходит редактора и становится у него за спиной. На компьютере открыта программа Escenic Content Studio,при помощи которой в Сети публикуются статьи. Он заходит в список выложенных материалов и кашляет.

– Ее выложил Йорген вчера в 20:03, потом Йорген вносил изменения в 20:06 и 20:08, а потом статью открывала Хейди, в 21:39 и 21:42.

– Хейди Хюс?

– Да.

У Хеннинга горят щеки. Он возвращается к своему рабочему месту, не поблагодарив дежурного. Хейди крупно повезло, что она еще не пришла на работу.

Она появляется спустя полчаса и идет прямо к нему. Кажется, она разгневана. Значит, мы оба злимся, думает Хеннинг.

– Почему ты не отвечаешь на мои звонки? – спрашивает она, швыряя на стол свою сумку. Хеннинг слегка ошарашен.

– Я…

– Когда я звоню, ты должен отвечать. Хоть в четыре часа, хоть в полвторого. Это понятно?

– Нет.

– Что ты сказал?

Хейди стоит, уперев руки в боки.

– Я сказал – нет. Если я не на работе, значит, я не на работе. Я не обязан держать тебя в курсе своих перемещений. И какого черта ты опубликовала мою фотографию в газете, когда я дал четкие указания даже не подписывать статью о Тарике Мархони моим именем!

Теперь очередь Хейди пребывать в растерянности.

– Я…

– Ты хоть понимаешь, как легко теперь убийца может меня найти, если захочет?

Она думает и собирается с мыслями.

– В нашей газете все статьи подписываются, – осторожно начинает она, но голос ее постепенно крепнет. – Если у нас не хватит смелости отвечать за написанное, подписанное и снабженное фотографией, то лучше вообще ничего не публиковать.

Он не уверен, правильно ли расслышал, поэтому что-то мычит и продолжает смотреть на нее.

– Кроме того, сегодня твои имя и фотография имеются в каждой газете, так что, если их не будет в нашей,это будет выглядеть по меньшей мере странно.

Хеннинг глядит на нее, не в силах ответить. Потому что кое в чем она права. Черт возьми, на самом деле она, елки-палки, очень даже права.

Хейди садится за стол и начинает утренний ритуал. Включить компьютер, достать из сумки мобильный, вынуть ежедневник. Она выиграла. Гадина хренова победила!

А ведь этот день так хорошо начинался.

Глава 34

Хейди ходит взад-вперед, пока он молча пьет свой кофе. Наверняка у нее много важных встреч, думает он. Каждый раз, когда она садится за свой стол, она бросает на него быстрый взгляд, после чего снова придает лицу озабоченное выражение.

Уже восемь часов, а Лорд Вельвет все еще не появился. Наверное, вчера работал допоздна. Может, у него наметился прорыв. Может, он тоже написал статью. Хеннинг решает позвонить ему, несмотря на то что их последний разговор сложно назвать душевным. Но иногда надо первым протянуть руку, проглотив обиду, и все такое прочее. Хеннингу обычно не слишком хорошо удается это прочее.

Гундерсен отвечает быстро, голос его звучит устало.

– Привет, это Хеннинг.

– Доброе утро.

Никаких посторонних звуков на заднем плане, хорошо.

– Ты где? – спрашивает он, хотя на самом деле ему совершенно не хочется знать ответ на этот вопрос.

– Дома. Я появлюсь попозже. Я предупреждал Хейди.

– Я не поэтому звоню.

– Да?

В голосе Гундерсена появилась заинтересованность, но возникшая в разговоре пауза наводит Хеннинга на мысль о том, что им обоим есть что сказать друг другу. Но никто не решается начать. Они похожи на двух клонированных подростков.

– Что у тебя нового? – наконец спрашивает Хеннинг. – Какие планы на сегодня?

Он слышит, как Гундерсен принимает сидячее положение. Голос его ненадолго пропадает. Он закуривает и изо всех сил выдувает дым в трубку.

– Я немного поболтал с Эмилем Хагеном, – говорит он, делая еще одну глубокую затяжку.

– Кто это?

– Один из следователей. Новичок. Встал на дыбы, когда я упомянул электрошокер.

У Хеннинга появился комок в горле.

– А что он сказал?

– Не захотел комментировать. Махмуд по-прежнему не признает себя виновным, но ни слова не говорит в свое оправдание, так что полиция не сильно продвинулась. У него нет алиби на тот вечер. С единственным человеком, кто мог его предоставить, ты встречался вчера днем.

– Ты думаешь, его поэтому убили?

Он спрашивает не раздумывая. Но теперь, когда вопрос прозвучал вслух, он понимает, что это хороший вопрос.

– Трудно сказать. Вполне возможно.

Он кивает. Определенно, это возможно. В таком случае кое-кто не имеет ничего против того, чтобы Махмуд Мархони оставался там, где он сейчас находится. Но почему Махмуд ничего не рассказывает?

– А как ты? Ты на работе?

Хеннинг смотрит на Хейди.

– Да, я в редакции.

– Я думал, ты решил пару дней отдохнуть.

– Я тоже так думал.

У него нет никакого желания обсуждать свое психологическое состояние с Гундерсеном, поэтому он продолжает:

– А Эмиль Хаген рассказал что-нибудь об охоте на Яссера Шаха?

– На кого?

– На человека, который вчера в меня стрелял. Я опознал его по полицейской базе.

– Я спросил, как идут поиски преступника, но он ничего не знал. Он не производит впечатления самого смышленого парня на свете, этот Хаген.

Хеннинг кивает и думает, что, возможно, поисками Шаха занимается спецподразделение по борьбе с бандитизмом, ведь он член ППП.

– Я договорился встретиться сегодня с научным руководителем первой жертвы. Не знаю, может ли он рассказать что-нибудь умное, но я попробую разыскать ее друзей. В этом колледже что-то нечисто.

– Отлично. Тогда, наверное, увидимся позже, – произносит Гундерсен с вопросительной интонацией. Хеннинг думает, что он понятия не имеет, что будет после встречи с Фолдвиком, но тем не менее отвечает:

– Да, наверняка.

А потом кладет трубку. Он сидит, охваченный странным чувством. Хеннинг думает, что, возможно, это был их первый цивилизованный разговор. Во всяком случае, разговор, состоявший больше чем из двух фраз.

– Не забудь, что сегодня в два общее собрание.

Хейди произносит это равнодушным тоном, не глядя на него.

– Общее собрание?

– Да. Стюре проинформирует нас о состоянии дел. У нас сейчас непростое время.

А у кого оно сейчас простое.

– Я напоминаю об этом, потому что случайно услышала, как ты говорил, что договорился на сегодня о встрече. Присутствие обязательно.

Хеннинг думает, ну да, конечно, но из соображений редакционной безопасности не произносит этого вслух.

Стюре Шипсрюд. Основатель и главный редактор газеты. Стюре и Хеннинг пару лет проработали вместе в газете «Капитал». Преимуществом работы в профильном издании, выходящем не очень часто, является то, что у журналиста есть время докопаться до сути вещей. Можно проинтервьюировать множество источников и создать для себя полное, детальное представление о предмете, о котором собираешься писать. Именно в таких условиях появляются на свет хорошие материалы. Те, для создания которых требуется время.

Стюре прекрасно удавались материалы, для создания которых требуется время. Он получил профессиональную журналистскую премию Фонда критической журналистики и журналистских расследований в начале 1990-х за серию статей о министре экономики, приведшую к отставке последнего. В своей области Стюре стал суперзвездой, он воспользовался своим статусом, чтобы добиться более выгодных контрактов с другими работодателями, оказался в газете «Дагенс Нэрингслив», написал помимо этого пару книг о финансовых махинациях, перешел на телеканал ТВ2, после чего в конце 1990-х разорвал все контракты и основал собственную газету «123новости». Многие удивлялись, что человек, лучше всего проявивший себя в аналитической журналистике, внезапно предпочел ее полную противоположность.

Но Хеннинг всегда был сторонником самого простого объяснения этого поступка: у Стюре началась реакция. Жизнь двигалась слишком медленно. Он хотел видеть результаты. И лучше всего на раз-два-три.

– Я выйду, – говорит Хеннинг. Перед разговором с Ингве Фолдвиком ему необходимо позавтракать.

– Ты что, не будешь присутствовать на утренней летучке?

– Ты и так знаешь о моих сегодняшних планах.

– Да, но…

– Я постараюсь успеть на общее собрание.

– Ты должен на него успеть.

– Обязательно вспомню об этом, когда мне в затылок уткнется дуло пистолета.

Хорошо, получилось немного мелодраматично, но подействовало же. Потому что Хейди ничего не отвечает и позволяет ему уйти.

1:1, думает он.

Глава 35

Хеннинг заходит в кафе «Дели де Лука» на улице Торвальда Мейера и покупает кальцоне с курицей в соусе песто. Он берет оба имеющихся в продаже таблоида, заказывает чашку кофе и садится на скамейку напротив кафе у библиотеки Дейкмана. Напряженная утренняя суета уже улеглась, но автомобили, трамваи и опаздывающие на работу люди по-прежнему снуют вокруг него. Он осторожно отхлебывает кофе и открывает газету «ВГ». На первой странице помещен материал о смертельной бактерии, повергшей в ужас население Дании, и о том, что Институт здравоохранения опасается попадания этой бактерии на территорию Норвегии еще до наступления осени. В верхнем правом углу размещена его собственная маленькая фотография с подписью: «Журналиста пытались убить».

Он чертыхается про себя, потому что его изображение действительнонапечатали, а еще потому, что Хейди Хюс была права. Он перелистывает газету и находит статью о себе на четвертой странице. Она подписана Петтером Стангхелле. Хеннинг просматривает текст, пока не доходит до следующего места:

Юлю повезло, ему удалось скрыться от убийцы.

Помимо трех выстрелов, убивших Тарика Мархони, преступник сделал еще четыре. Ни одна пуля не задела журналиста, сообщил руководитель расследования Арильд Йерстад газете «ВГ».

Четыре выстрела, думает Хеннинг. Он и не помнит, что их было четыре. Он читает дальше:

Газете «ВГ» не удалось связаться с самим Юлем, но его начальница Хейди Хюс так прокомментировала драматическое происшествие:

«Конечно, мы благодарим Бога за то, что с Хеннингом ничего не случилось. Я даже боюсь подумать, как все могло бы закончиться».

Он улыбается про себя.

Ох уж эта Хейди.

Дальше Стангхелле размышляет о том, существует ли связь между убийством Мархони и убийством Хенриэтте Хагерюп, но никто из полицейских не дал комментариев на эту тему.

Бомба.

Газета «Дагбладет» тоже поместила материал об убийстве Тарика Мархони на первой полосе, но ничего не написала о Хеннинге. Они считают, что это была самая настоящая казнь. Очевидно профессионально исполненная. За тем небольшим исключением, что Хеннингу удалось сбежать.

Он уже собирается встать и уйти, как вдруг видит, что мимо «Дели де Луки» на медленной скорости проезжает такси. Машина останавливается на красный сигнал светофора. В ней сидят двое мужчин, оба на передних сиденьях. Взгляд Хеннинга останавливается на них, потому что онисмотрят на него.Они не прекращают смотреть на него, даже когда загорается зеленый свет.

Трамвай, стоящий позади такси, подает сигнал, и «мерседес» медленно уезжает. Хеннинг провожает его глазами, пока автомобиль не сворачивает на улицу Нордре и не скрывается за зданием библиотеки. Конечно, это может быть случайностью, думает он. А может, и совсем наоборот. Он допивает кофе, бросает стаканчик в битком набитую урну и идет к светофору. Хеннинг смотрит вслед серебристому «мерседесу». Автомобиль сворачивает налево, на улицу Тофтесгате. Он не успевает разглядеть ни номерного знака автомобиля, ни бортового номера такси.

Он пытается заверить себя, что беспокоиться не о чем, но это нелегко. Хеннинг только успел заметить, что двое мужчин в такси были похожи друг на друга. Оба смуглые, темноволосые, темнобородые. Может, братья. Тоже иммигранты.

Случайность?

Возможно, Хеннингу стоит шевелиться и уходить отсюда, пока не вернулся серебристый «мерседес». Он устремляется в глубокую низину между улицами Марквейен и Фреденсборгвейен, где под мостом медленно двигаются спокойные воды реки Акерсэльвен, но внезапно останавливается и решает сначала зайти в винный магазин. И это решение никак не связано с его матерью.

Он встает у окна и смотрит некоторое время наружу, прячась за спинами людей, берет каталог продукции и листает его, периодически поглядывая на улицу. Мимо проезжают несколько «мерседесов», некоторые из них – серебристого цвета, но ни в одном не сидят двое мужчин.

Хеннинг выходит на улицу очень нескоро, смотрит направо и налево и стремительно идет по направлению к Коммуникационному колледжу Вестердал. Он дышит чаще, чем обычно. И чаще, чем обычно, оборачивается.

Когда после путешествия по улицам с оживленным движением Хеннинг вновь оказывается на территории колледжа, внутри у него все успокаивается. Он думает, что если эти двое из такси следили за ним, то они плохо сделали свою работу, поскольку ему довольно просто удалось оторваться. Либо так, либо же они чертовски хорошо сделали свое дело. Потому что больше Хеннинг их не видит. Хотя, вполне возможно, они просто разглядывали его лицо. Он решает забыть о случившемся. Скоро десять часов. Настало время пообщаться с научным руководителем Хенриэтте Хагерюп.

Глава 36

Территория колледжа за два дня изменилась. Камеры уехали, пластиковое горе убрано. Алтарь в честь Хагерюп все еще здесь, но ни одна свечка не горит. Он видит несколько новых открыток, пару букетов и увядшие розы, но никто не льет слез перед портретом Хенриэтте. Несколько человек, находящихся на улице, разговаривают без тени горя на лицах. Двое студентов, юноша и девушка, стоят у входной двери и курят.

Наверное, скоро закончатся занятия, думает Хеннинг, а студенты наверняка заканчивают подготовку к экзаменам. А может, у них уже начались каникулы. В таком случае освещать и распутывать это дело будет намного сложнее.

Входя в здание, он замечает, что курильщики рассматривают его. Внутри здания прямо у входных дверей расположена стойка администратора, за которой находятся два человека. Они сидят, крепко обнявшись, и целуются. Хеннинг намеренно производит небольшой шум, положив руки на стойку.

Целующиеся вздрагивают, фыркают и смотрят на него, а потом снова друг на друга взглядом, говорящим: не-поискать-ли-нам-потом-пустую-комнату. Будто мне снова 20 лет, думает Хеннинг.

– У меня назначена встреча с Ингве Фолдвиком, – произносит он. Молодой человек с дредами и беспорядочной растительностью на лице жестом указывает на лестницу.

– Вам нужно подняться на второй этаж, там два раза направо и дальше прямо. И вы упретесь в его кабинет.

Хеннинг благодарит за помощь. Он уже собирается идти, как вдруг ему кое-что приходит на ум.

– А вы случайно не знаете, кто такая Анетте?

– Анетте?

Вот идиот, думает он о себе самом. Здесь наверняка пятнадцать Анетте.

– Больше я про нее ничего не знаю. Она была подругой Хенриэтте Хагерюп. Училась с ней в одной группе.

– Ах, эта Анетте. Анетте Скоппюм.

– Вы случайно ее сегодня не видели?

– Да вроде нет. Ты видела? – задает он вопрос своей девушке, нажимающей кнопки на мобильном телефоне. Она отрицательно мотает головой, не поднимая на него глаз.

– Сорри, – отвечает Дреды.

– Ничего страшного, – говорит Хеннинг и удаляется. Стайки студентов порхают вокруг него. На лестнице ему тоже встречаются несколько человек. Как будто он перевел часы лет на двенадцать-тринадцать назад. Он вспоминает время, проведенное в студенческом городке Блиндерн, компанию, свободное время, вечеринки, тяжесть в животе при приближении экзаменов, перерывы, переглядывания в читалке. Ему нравились эти переглядывания в читалке, нравилось быть студентом, поглощать знания по предметам, которые он изучал углубленно.

Кабинет Фолдвика на втором этаже найти оказалось несложно. Хеннинг стучится. Никто не отвечает. Он еще раз стучит и смотрит на часы. Без одной минуты десять. Стучит еще раз и дергает за ручку. Дверь заперта.

Он оглядывается по сторонам. В этот момент на этаже никого нет. В коридор выходят двери. Целая куча дверей. На большинстве из них висят таблички «Операторская» или «Репетиционная». Он видит черный занавес и афишу фильма «К Элизе».

Он разворачивается, чтобы уйти, но вдруг слышит шаги на лестнице. Из-за угла появляется человек, направляющийся в его сторону. Ингве Фолдвик в жизни выглядит точно так же, как и на фотографии. Тот же косой пробор. И снова у Хеннинга появляется чувство, что он уже видел этого мужчину раньше, но не может вспомнить где.

Двигаясь на встречу Фолдвику, он старается не думать об этом. Фолдвик протягивает ему руку.

– Вы, наверное, Хеннинг Юль.

Он кивает.

– Ингве Фолдвик. Очень приятно.

Хеннинг снова кивает. Иногда, встречаясь с человеком, с которым он никогда раньше не разговаривал, он поражается его манере говорить, фразам, которыми тот сыплет. Например, когда человек произносит свои имя и фамилию и после этого добавляет: «Очень приятно».Обычное дело. Но зачем говорить, что тебе приятно, прежде чем ты убедишься, что тебе действительно приятно? Ведь сам факт существования Хеннинга не может автоматически быть приятным?

Нора, когда ей от него что-то было надо, обычно говорила: «Привет, это Нора звонит». И Хеннинг раздражался каждый раз, хотя никогда ей об этом не говорил. Но, если он стоит с телефоном, поднесенным к уху, и разговаривает с ней, разве не очевидно, что он знает, кто ему позвонил?

Фразы, думает он. Мы окружаем себя фразами, не задумываясь об их истинном значении, о том, насколько мало в них может быть заключено смысла и сколько лишних слов мы произносим. Естественно, он надеется, что встреча с Ингве Фолдвиком будет приятной, но, строго говоря, он здесь не по этой причине.

– Надеюсь, вы недолго ждали, – произносит Фолдвик приятнымголосом.

– Только что пришел, – отвечает Хеннинг, заходя следом за ним внутрь. Кабинет Фолдвика небольшой. Огромный монитор, два телевизионных экрана меньших размеров на стене, два стула, рабочий стол и множество киноафиш. На книжных полках – энциклопедии и биографии, имеющие то или иное отношение к кино, определяет Хеннинг, бросив быстрый взгляд. Он замечает, что у Фолдвика имеется сценарий «Криминального чтива» в виде книги. Фолдвик садится на стул в дальнем конце кабинета и предлагает Хеннингу занять второй стул. Фолдвик подкатывается к окну и открывает его.

– Ох, душновато здесь, – говорит он. Хеннингу видна парковка. Взгляд его останавливается на машине, стоящей на светофоре на перекрестке улиц и Рус Фреденсборгвейен тедсгате в ожидании зеленого света. Это серебристый «мерседес». Серебристый «мерседес» – такси. Даже с такого большого расстояния ему удается разглядеть двух мужчин на передних сиденьях. На этот раз он даже различает бортовой номер такси, прикрепленный к крыше машины.

А2052.

Он решает пробить этот номер, как только предоставится первая возможность.

– Итак, чем я могу вам помочь? – спрашивает Фолдвик. Хеннинг достает диктофон и демонстрирует его Фолдвику. Тот согласно кивает.

– Хенриэтте Хагерюп, – говорит Хеннинг.

– Ну, это я понял.

Фолдвик улыбается. Ему все еще приятно.

– Что вы можете рассказать мне о ней?

Фолдвик делает глубокий вдох и открывает архив своей памяти. Ему становится грустно, он качает головой.

– Это…

Снова качает. Хеннинг дает ему время докачать.

– Хенриэтте была необычайно талантлива. У нее было легкое перо и острый ум. У меня много студентов, но мне кажется, ни один из них не обладает большим потенциалом, чем она.

– Поясните.

– Она абсолютно ничего не боялась. С удовольствием устраивала провокации, и это у нее получалось, но я говорю о провокациях со смыслом, если вы понимаете.

Хеннинг кивает.

– Ее любили другие студенты?

– О да! Хенриэтте очень любили.

– Она была общительной, открытой?

– В высшей степени. Думаю, она ни разу не отказалась от приглашения на вечеринку.

– В этом колледже хорошая обстановка?

– Да, очень. Очень сплоченный коллектив, как мне кажется. Группа, в которой училась Хенриэтте, тоже была на удивление спаянной. Одна из вещей, которым мы здесь учим, – это то, что в творческом процессе допустимо все. Полная свобода, никаких препятствий, способность давить на газ. Ты не сможешь давить на газ, если будешь бояться того, что другие могут о тебе подумать. Это альфа и омега творческого процесса. Никакой стеснительности.

Еще немного, и Хеннинг захочет сам поступить в этот колледж, но он быстро возвращается к реальности.

– То есть, иными словами, здесь не существует зависти?

– Мне, во всяком случае, о ней ничего не известно. Мы, преподаватели, осведомлены не обо всем, – произносит он со смехом. И вдруг до Фолдвика доходит, о чем его на самом деле спросил Хеннинг.

– Вы думаете, это может быть как-то связано с убийством? – спрашивает он. – Зависть?

– В настоящий момент я ни о чем не думаю.

Сказал это в точности как полицейский, думает Хеннинг. Опять.

– Но разве ее молодого человека уже не арестовали за убийство?

– Его только подозревают.

– Да, но ведь это он сделал? Кто же еще?

У Хеннинга появляется желание сказать: «А как вы думаете, почему я здесь?», но он сдерживается. Ему хочется, чтобы разговор оставался приятнымкак можно дольше. Но он отмечает, что Фолдвик занял оборонительную позицию.

– Я, конечно, не исключаю, что среди студентов могут быть трения, но это нормально в творческих коллективах, где существуют разные видения одного и того же проекта.

– У вас есть студенты с более острыми локтями, чем другие?

– Нет, я бы так не сказал.

– Вы бы не сказали или вы не знаете?

– Я не знаю. И я не уверен, что сказал бы вам об этом, если бы знал.

Хеннинг улыбается про себя. Он не позволяет себе подвергнуться воздействию менее приятного тона, который приобрел их диалог за последнюю минуту.

– Одна кинокомпания купила опцион на написанный Хенриэтте сценарий, это так?

– Да, это так.

– А какая компания?

– Они называются «Коррект КиноКомпания». Хорошая компания. Серьезная.

Хеннинг отмечает и это.

– Часто ли студентам удается продать свои сценарии серьезным компаниям задолго до завершения образования?

– Это происходит постоянно. У нас полно отчаянных кинокомпаний, которые постоянно ищут новые интересные идеи. Но, честно говоря, многие из проданных сценариев были плохими.

– Значит, многие приходят учиться профессиональной деятельности, одновременно пытаясь ею заниматься?

– Совершенно верно. И я не погрешу против истины, если скажу, что довольно многие наши студенты полагают, что на самом деле им незачем сюда ходить, им надо жить в реальном мире и снимать фильмы, продюсировать, писать.

– Люди с огромным эго.

– Амбициозным людям это присуще. Но странно, что зачастую именно самые способные обладают самым большим эго.

Хеннинг кивает. Возникает пауза. Внимание Хеннинга привлекает висящая в рамке на стене статья из газеты «Дагсависен» с фотографией юноши. Наверняка это сын Фолдвика, думает он. Тот же рот, тот же нос. Подросток. Статья озаглавлена «Код да Винчи – лайт». В ней рассказывается, что Стефан Фолдвик некоторое время назад выиграл конкурс на лучший сценарий.

– Интерес к кино не чужд всей вашей семье, как я погляжу, – произносит Хеннинг, указывая на статью. Он часто прибегает к этому приему во время интервью: начинает говорить на совершенно другую тему, лучше всего о личной жизни, если замечает в помещении какой-то предмет, привлекающий внимание. Трудно сделать хорошее интервью, все время разговаривая о делах. Это возможно, но беседовать проще, когда пробьешь брешь в закрытости интервьюируемого, найдешь предмет, о котором ему легко говорить, с которым он себя ассоциирует. Причем упоминать в таком разговоре о деталях собственной жизни – ошибка, потому что беседа моментально превратится в болтовню. Задача журналиста заключается в том, чтобы заставить собеседника забыть о том, что он дает интервью. Очень часто наиболее важные вещи человек высказывает тогда, когда не думает о каждом произнесенном слове.

И он надеется, что именно это сейчас произойдет с Фолдвиком. Тот смотрит на газетную статью и улыбается.

– Да, это так. Стефан победил в конкурсе, когда ему было шестнадцать.

– Ух ты!

– Да, у него сносный талант.

– Почти как у Хенриэтте Хагерюп?

Фолдвик задумывается.

– Нет, Хенриэтте была более талантлива. По крайней мере так мне сейчас кажется.

– Что вы имеете в виду?

Фолдвику становится неуютно.

– Нет, Стефану в последнее время не слишком хочется писать. Ну, вы понимаете. Подростки.

– Девочки, пиво и выпускной.

– Вот-вот. Я его совсем редко вижу. У вас есть дети?

Вопрос выводит Хеннинга из равновесия. Потому что дети у него и есть и нет. И он никогда не задумывался над тем, что ему надо отвечать на этот вопрос, никогда не задумывалсянад этим, хотя знал, что этот вопрос ему рано или поздно зададут.

И он дает самый простой ответ.

– Нет.

Но, когда он произносит это слово, сердце его сжимается.

– Иногда они доставляют кучу хлопот.

– М-м-м.

Взгляд Хеннинга останавливается на фотографии размером 4×6 на столе Фолдвика, тоже заключенной в рамочку. На ней изображена женщина. Длинные черные волосы с легкой сединой. Ей за сорок. Жена Фолдвика.

И вот теперь Хеннинг вспоминает, откуда он знает Фолдвика.

Жену Ингве Фолдвика зовут Ингвиль. Хеннинг все вспомнил. Ингвиль Фолдвик несколько лет назад была жестоко изнасилована недалеко от Кубинского моста. Он знает, поскольку писал о судебных слушаниях по этому делу. Ингве Фолдвик каждый день приходил в зал суда и слышал обо всех ужасающих деталях этого преступления.

Хеннинг помнит, как Ингвиль Фолдвик сидела на свидетельском месте, как ее трясло, как она получила метку на всю жизнь от мужчины, который избил ее и изнасиловал. Если бы не добрый человек, выгуливавший тем вечером свою собаку, ее бы точно убили. Ее и так неплохо порезали ножом. В разных местах. Преступника посадили на пять лет. А Ингвиль будет доживать свою жизнь. И Хеннинг видит, что раны ее еще не зажили. Кошмары. А может, и крики.

Хеннинг оставляет факт узнавания в стороне, думая о том, как же хорошо связать наконец имя и знакомое лицо.

– А что писала Хенриэтте?

– В основном сценарии короткометражек.

– А о чем они были? Вы говорили, ей нравилось провоцировать?

– Хенриэтте успела снять два фильма, пока она… пока она была здесь. Один назывался «Дьявол стучит в твою дверь», короткометражка об инцесте, а другой – «Белоснежка». О девушке, подсевшей на кокаин. Довольно замысловатые фильмы. Она собиралась снять еще один, но так и не успела начать.

– Речь идет о фильме, который они собирались снимать на Экебергшлетте?

– Да.

– Но почему они собирались снимать в это время? Непосредственно перед каникулами?

– Потому что действие разворачивается поздней весной. Чтобы фильм получился правдивым, важно достичь точности в деталях.

– А о чем он был?

– Тот фильм, который она собиралась снимать?

– Да.

– Точно не знаю, мы только успели обсудить его устно.

– Ну приблизительно? Исходя из того что вы помните?

Фолдвик тяжело вздыхает.

– Я думаю, она хотела сделать что-то о шариате.

Хеннинг замирает.

– О шариате?

– Да.

Он покашливает и пытается рассортировать налетевшие на него мысли. Первое, что он вспоминает, – это письмо, которое Анетте написала Хенриэтте.

– А Анетте Скоппюм работала вместе с Хенриэтте Хагерюп над этим фильмом?

Фолдвик кивает.

– Хенриэтте написала сценарий, а Анетте должна была выступить режиссером. Но если я не ошибаюсь в отношении Анетте, то она и в сценарий должна была вмешаться.

Анетте, думает Хеннинг. Я должен тебя разыскать. И только одно я могу утверждать со стопроцентной уверенностью: фильм, который вы собирались снять, имеет отношение к убийству.

– А вы не знаете, она в городе или уехала домой на каникулы?

– Думаю, она еще здесь. Я видел ее вчера. И у нас с ней запланирована встреча через пару дней, насколько я помню, так что вряд ли она куда-нибудь уехала.

– А у вас случайно нет ее номера телефона?