Текст книги "Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды"

Автор книги: Том Холланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

 Постскриптум

Лицо трупа не имело даже отдаленного сходства с моим дорогим другом – искаженный, полуоткрытый рот обнажал зубы, которыми он, бедняга, когда-то так гордился и кои совсем изменили цвет под воздействием формалина. Усы, оттенявшие его верхнюю губу, придавали лицу совершенно новое выражение. Щеки раздулись, нависая над челюстью, нос заострился, косматые брови хмурились, а кожа напоминала тусклый пергамент. Не верилось, что это был Байрон.

 Джон Кэм Хобхауз. Дневники.

 РАБ СВОЕЙ ЖАЖДЫ

Посвящаю своим родителям.

Кровь проявит себя.

«Чушь, Ватсон, чушь! Какое нам дело до ходячих трупов, которых удержишь в могилах, лишь пронзив их сердца колами? Чистое безумие».

Сэр Артур Конан Дойл. «Приключение вампира из Суссекса»

«Кровь – это жизнь».

 Брэм Стокер. «Дракула»

* * *

Лондон

15 декабря 1897 г.

Всем, кого это касается!

Если вы читаете это письмо, то, несомненно, осознаете, в какой опасности находитесь. Адвокатам, к которым вы обратились, даны указания снабдить вас документами, выявляющими ужасную историю. В сущности, я понял ее до конца лишь недавно – когда мне прислали из Калькутты экземпляр книги Мурфилда с пачкой писем и журналов. Начало – в воспоминаниях Мурфилда, с главы под названием «Гибельное задание», где я оставил три письма в том виде, как нашел их между страницами книги. Остальные документы упорядочены мною лично. Прочтите их в том порядке, в каком они расположены.

Мой бедный друг! Кто бы ты ни был, когда бы ты ни прочел все это – прошу не сомневаться, что все описанное произошло на самом деле.

Да защитит тебя рука Господня!

Твой в горе и надежде

 Абрахам Стокер.

 ЧАСТЬ I

Выдержки из воспоминаний

сэра Уильяма Мурфилда, полковника

королевских стрелков во владениях в Индии,

кавалера орденов Вани, Святого Михаила

и Святого Георгия 3-й степени,

«За безупречную службу»,

«С винтовками в Радже» (Лондон, 1897).

ГИБЕЛЬНОЕ ЗАДАНИЕ

 Тайное задание • Шмашана Кали • Поездка в горы • Кровавый идол • Зловещее открытие

Вот я и приступаю к самому, пожалуй, из ряда вон выходящему эпизоду всей моей долгой карьеры в Индии. В конце лета 1887 года, когда скука гарнизонной службы стала почти, невыносима, меня неожиданно вызвали в Симлу. Подробно о сути задания не сообщили, но поскольку на равнинах стояла палящая жара, я не противился вылазке в горы. Я всегда любил горы, а Симла, взнесенная ввысь на уступах над кедрами и туманами,– город поразительной красоты. Однако восхищаться пейзажем у меня не было времени, ибо не успел я прибыть к месту предписанного расквартирования, как мне принесли депешу от некоего полковника Роулинсона с приказом немедленно явиться к нему. Быстро побрившись и сменив мундир, я вновь оказался на рысях. Если бы я знал, каковы будут последствия нашей встречи, я бы, наверное, не шагал так бодро, но в крови моей вновь взыграло волнение солдатского долга, и я не променял бы его ни на что на свете!

Полковник Роулинсон жил в стороне от штаба, на боковой улочке, такой темной, что там пристало бы находиться туземному базару, а не квартировать британскому офицеру. Однако вся неуверенность, которую я почувствовал вначале, сразу прошла, как только я увидел самого полковника Роулинсона – высокого сурового человека со стальным блеском глаз. Я инстинктивно почувствовал к нему расположение. Он провел меня прямо в кабинет, отделанный панелями из такового дерева, заваленный картами и украшенный развешанной на стенах весьма необычной коллекцией индусских божеств. Там, за круглым столом, нас ждали двое. Одного я узнал сразу – старина Пампер Пакстон, мой командир по Афганистану! Я не видел его уже лет пять, но он по-прежнему выглядел бодрым и сердечным. Полковник Роулинсон подождал, пока мы обменяемся приветствиями, и лишь после этого представил второго человека, сидевшего до того времени в тени:

– Капитан Мурфилд! Познакомьтесь с Хури Джьоти Навалкаром.

Человек поклонился, качнув головой по-туземному, и я понял, что он даже не военный, а типичный бабу[3]3
  Мелкий чиновник в Индии.– Примечание переводчика.


[Закрыть], полный и вспотевший канцелярский служака. Это открытие привело меня в замешательство, которое я даже не попытался скрыть. Полковник Роулинсон, по-видимому, заметил мое удивление, но не предложил никакого объяснения тому, что этот бабу здесь делает, а вместо этого начал листать какие-то бумаги, после чего снова взглянул на меня, и глаза его сверкнули сталью.

– Вы делаете выдающуюся карьеру, Мурфилд,– похвалил он.

Я почувствовал, что краснею.

– Ну что вы, сэр,– пробормотал я.

– Насколько мне известно, вы хорошо себя проявили в Белуджистане. Да и в горах бывали не раз...

– Да, сэр, пришлось участвовать в нескольких боях.

– Не хотите ли снова отправиться в горы?

– Поеду куда пошлют, сэр.

– Даже если это задание выходит за рамки вашей воинской службы?

Я нахмурился и взглянул на старину Пампера, но он только молча отвел глаза в сторону. Я повернулся к полковнику Роулинсону:

– Готов выполнить любую задачу, сэр!

– Молодец! – улыбнулся он, похлопал меня по плечу и, взяв стек, подошел к висевшей на стене большой карте. Лицо его вновь приняло серьезное и даже строгое выражение.– Взгляните, Мурфилд,– сказал он, постукивая стеком по длинной пурпурной линии,– здесь проходит граница нашей империи в Индии. Граница протяженная и, как вы сами хорошо знаете, слабо охраняемая. А вот здесь,– он снова постучал стеком,– территория его императорского величества российского царя. А теперь обратите внимание на вот эту зону, сплошь горы и степи,– она не принадлежит ни России, ни нам. Буферные территории, Мурфилд, всегда служат площадкой для игр шпионов и авантюристов. И вот как раз сейчас, если мои сведения верны, здесь готовится буря, мощный ураган, и, похоже, он идет к нашим границам в Индии.– Он постучал по району на левом поле карты.– Точнее говоря, сюда, в место под названием Каликшутра.

– Никогда не слышал о таком, сэр.

– Не удивляюсь, Мурфилд. О нем мало кому известно. Взгляните сюда,– он вновь постучал по карте,– видите, как это далеко. Чертовски высоко, и ведет туда одна дорога, вот эта. Других путей не существует. Мы всегда старались обходить эту местность стороной. Знаете, никакой стратегической ценности...– Полковник замолчал и нахмурился.– Так, по крайней мере,– пробормотал он,– мы всегда считали.

Помрачнев еще больше, он некоторое время вглядывался в карту, а потом сел в кресло и наклонился через стол ко мне:

– До нас доходят странные слухи, Мурфилд. Там что-то заваривается. Месяц назад сюда явился один из наших агентов, бледный как смерть, весь в шрамах и еле живой от усталости. Он привез первые надежные новости для нас. «Я видел их,– прошептал этот человек, и лицо его при этом исказила гримаса крайнего ужаса.– Кали.– Он закрыл глаза, словно не в силах произнести то, что хотел сказать, а затем повторил: – Кали». Мы оставили его одного, чтобы он хорошо выспался. А на следующее утро...

Полковник Роулинсон помедлил. Его худощавое загорелое лицо побледнело.

– На следующее утро,– полковник закашлялся,– мы нашли его мертвым... Бедняга застрелился.

– Застрелился? – не веря своим ушам, переспросил я.

– Пальнул прямо в сердце. Всю грудь разворотил, редко такое увидишь.

– Боже мой! – Я глубоко вздохнул.– Что же побудило его к этому?

– Именно это, капитан, мы и хотим, чтобы вы узнали.

В комнате стало вдруг очень тихо. Мне казалось, что проклятые индусские божества скалятся на меня со стен. В том, что мы столкнулись с настоящей тайной, я не сомневался. Я знал, сколь опасна разведывательная работа и какие храбрецы заняты в ней. Такие люди не имеют привычки стреляться, обезумев от страха. Что-то лишило этого человека душевного равновесия. Что-то... Но что? Я снова взглянул на Роулинсона:

– Вы полагаете, сэр, в этом деле замешаны русские?

Полковник Роулинсон кивнул:

– Мы в этом абсолютно уверены.– Он помедлил и понизил голос: – Две недели тому назад прибыл второй агент.

– Надежный?

– О, самый лучший,– кивнул полковник.– Мы зовем его Шри Сингх – Лев. Да, самый лучший.

– Он видел русских,– сообщил Пампер, склоняясь ко мне.– Сотни этих бродяг, переодетых туземцами, идут по дороге в Каликшутру.

Я нахмурился. Мне как раз кое-что пришло в голову.

– Каликшутра,– повторил я, повернувшись к Роулинсону.– Ваш первый агент, сэр, тот, который умер, говорил только о «Кали», насколько я помню. Не могло так случиться, что он имел в виду нечто иное?

– Нет,– заявил бабу, о присутствии которого я совершенно забыл.

– Прошу прощения? – холодно обратился я к нему, поскольку не привык, чтобы меня перебивали, не говоря уже о том, что это посмел сделать какой-то бенгальский канцелярист.

Но бабу, казалось, не смутил мой раздраженный взгляд; он нахально воззрился на меня в ответ и почесал задницу.

– Кали – богиня индусов,– растолковал он тоном школьного учителя, выговаривающего отстающему ученику,– а не название местности.

Подобное обращение привело меня в бешенство, но Роулинсон довольно резко поспешил вмешаться.

– Хури – профессор санскрита в Калькуттском университете,– пояснил он, словно оправдываясь.

Я взглянул на профессора, и. тот ответил мне равнодушным взглядом холодных, как у рыбы, глаз.

– Я всего лишь простой англичанин,– произнес я (льщу себя надеждой) с едким сарказмом,– и не притворяюсь ученым, ибо мой учебный класс – военный лагерь. Поэтому я попрошу вас растолковать мне связь между Кали, богиней, и Каликшутрой, названием местности, поскольку с готовностью признаю, что сам таковой связи не наблюдаю.

Бабу кивнул:

– С удовольствием, капитан.

Он поерзал в кресле, потом наклонился и взял в руки большую черную статуэтку.

– Вот это, капитан,– сказал он, ставя ее передо мной на стол,– богиня Кали.

«Слава Небесам, что я – христианин»,– только и мог я подумать, ибо богиня Кали оказалась ужасным страшилищем. Черное как смоль туловище, в шести руках – мечи, язык выкрашен в кроваво-красный цвет. А изображена она была танцующей на человеческом трупе. И это еще было не самое худшее, ибо, присмотревшись получше, я разглядел ее пояс и гирлянду на шее.

– Бог ты мой! – непроизвольно пробормотал я.

С пояса свисали окровавленные руки, а гирлянда состояла из человеческих голов!

– У нее много имен, капитан,– прошептал мне на ухо бабу,– но всегда она остается Кали Грозной.

– Ну, в этом нет ничего удивительного,– ответил я.– Только взгляните на нее!

– Вы не понимаете, что может означать этот титул,– неприятно улыбнулся бабу.– Прошу вас, капитан, постарайтесь понять: ужас в нашей индуистской философии не что иное, как открытие абсолютного. То, что отталкивает, вдохновляет, то, что разрушает, может созидать. Когда мы переживаем ужас, капитан, мы познаем то, что в ведах называется ШАКТИ – вечная сила – женская энергия, лежащая в основе вселенной.

– Боже мой! Да неужели? Не скажите!

Сколько живу, никогда еще не слышал такой белиберды, и я откровенно дал ему это понять, но бабу нисколько не обиделся. Он лишь одарил меня еще одной масляной улыбкой.

– Попытайтесь взглянуть на положение вещей так, как глядим мы, несчастные язычники, капитан,– пробормотал он.

– А на какого дьявола мне это?

Бабу вздохнул:

– Страх перед богиней, ужас перед ее властью... для вас это все ерунда, но другие относятся к этому иначе. Чтобы познать врага своего, познай его мысли. Там-то и ждет вас богиня Кали.

Он медленно склонил голову и принялся бормотать про себя какую-то молитву. И вдруг бабу изменился буквально у меня на глазах. Чертовщина какая-то, но он неожиданно словно превратился в солдата, полного самообладания и холодного рассудка. Следующие слова его прозвучали так, будто он отчитывал начальников штабов:

– Я просил бы вас, капитан Мурфилд, оценить сущность преданности, на которую может вдохновить Кали, потому что, вероятно, она будет вашим самым могучим врагом. Не осуждайте богиню только потому, что считаете ее отталкивающей и странной. Поклонение может быть не менее опасным, чем ружья ваших солдат. Помните, всего пятьдесят лет тому назад жрецы Кали в Ассаме еще приносили богине человеческие жертвы. Если бы вы, британцы, не присоединили к себе их королевство, эти жертвоприношения совершались бы и по сей день. А Каликшутру англичане так и не завоевали. Мы не можем знать, какие обычаи до сих пор бытуют там.

– Боже мой! – вскричал я, едва веря своим ушам.– Надеюсь, вы не имеете в виду... человеческие жертвоприношения.

Бабу покачал головой.

– Я ничего не могу утверждать,– ответил он.– Ни один агент правительства не проникал вглубь этой области. Однако...

Голос его прервался. Некоторое время он молча смотрел на статуэтку, на ее ожерелье из черепов и кроваво-красный язык.

– Вы спрашивали о связи между богиней и Каликшут-рой? – наконец заговорил он.

Я кивнул. Похоже, этот тип начинал мне нравиться, и я почувствовал, что он готов выложить что-то весьма горяченькое.

– Давайте же,– подбодрил я его.

– Каликшутра, капитан Мурфилд, в буквальном переводе означает «земля Кали»[4]4
  Калькутта, как мне сообщили, была построена на гаком же месте. Этот второй по величине город Британской империи первоначально назывался Каликата.


[Закрыть]. И все же,– замедлил он свой рассказ,– я бы оскорбил свою религию, если бы сказал, что Каликшутра принадлежит индусам, ибо в других районах Индии этой богине поклоняются как воздающему божеству, другу человека, матери всей вселенной...

– Но в Каликшутре? – спросил я.

– Но в Каликшутре...– Снова бабу прервал речь и пристально посмотрел на осклабившееся лицо статуэтки.– В Каликшутре ей поклоняются как королеве демонов. Шмашана Кали!

Эти слова он выговорил едва слышным шепотом, и едва он успел их произнести, как в комнате вдруг будто потемнело и откуда-то повеяло холодом.

– Кали Погребальных Костров, из рта которой кровь течет нескончаемым потоком и которая обитает среди огненных пристанищ мертвецов.– Здесь бабу проглотил слюну и заговорил на непонятном мне языке: – Ветала-панча-Виншати,– услышал я повторенное дважды, затем бабу снова сглотнул, и голос его умолк.

– Что вы сказали? – выдержав для приличия паузу, переспросил старина Пампер.

– Демоны,– кратко ответил бабу,– так говорят жители предгорных деревень. Старый санскритский термин.– Он вновь повернулся и взглянул на меня.– И они так боятся этих демонов, капитан, что те, кто живет ниже Каликшутры, отказываются ездить по дороге, ведущей туда. Вот почему мы можем быть уверены, что люди, которых наш агент видел взбирающимися вверх по дороге, не местные, а чужаки.

Он остановился и назидательно помахал пальцем:

– Вы понимаете меня, капитан? Ни один из местных никогда не ступит на эту дорогу!

Воцарилась тишина, и Роулинсон обратил на меня пристальный, изучающий взгляд.

– Вы оценили опасность? – угрюмо спросил он.– Мы не можем оставить русских в Каликшутре. Если они зацепятся в таком месте, черта с два их оттуда выкуришь. А если они там заложат базу... Она же будет на самой границе Британской Индии! Губительно, Мурфилд, смертоносно! Думаю, вы не нуждаетесь в подробных объяснениях...

– Они излишни, сэр.

– Мы хотим, чтобы вы вытурили этих русаков.

– Есть, сэр!

– Выступаете завтра. Через день за вами последует полковник Пакстон со своим полком.

– Есть, сэр. А сколько людей идет со мной?

– Десять.– У меня, наверное, был удивленный вид, потому что Роулинсон улыбнулся.– Хорошие ребята, Мурфилд, не беспокойтесь об этом. Помните, вы только, разведаете местность. Если вам удастся самостоятельно справиться с русскими, что ж, прекрасно. Если же нет,– Роулинсон кивнул на Пампера,– позовите полковника Пакстона. Он будет ждать у начала дороги, и у него хватит людей, чтобы разобраться с ними как положено.

– Еще один вопрос, сэр...

– Да?

– Почему нам не выступить всем полком?

Роулинсон провел пальцем по усам:

– Политика, Мурфилд.

– Не понимаю.

– Полагаю, речь идет о каких-то дипломатических играх,– вздохнул Роулинсон.– В Лондоне не хотят проблем на границе. Хоть я и не должен вам это говорить, но раньше мы уже сделали вид, что не заметили ряда нарушений в этом районе. Не знаю, помните ли вы или нет, но примерно три года назад там же похитили леди Весткот с дочерью и двадцатью людьми.

– Леди Весткот?

– Жену лорда Весткота, который командовал войсками в Кабуле.

– О Господи! – вскричал я.– Кто же ее похитил?

– Мы не знаем,– вмешался Пампер, поднимая искаженное гневом лицо.– Нам запретили тогда вести следствие по этому делу. И расследование остановили политиканы.

Роулинсон бросил на него быстрый взгляд и вновь обратился ico мне:

– Дело в том, что колониальная администрация не имеет права вмешиваться в некоторые вопросы.

– Немного поздновато для принятия мер,– хмыкнул бабу.

Все мы проигнорировали его замечание.

Полковник Роулинсон вручил мне аккуратно переплетенную папку:

– Здесь лучшие из карт, что мы смогли найти. Боюсь, однако, они все же недостаточно хороши. К ним приложены заметки профессора Джьоти о культе Кали и сообщения от Шри Сингха, нашего агента в предгорьях, о котором я, по-моему, уже упоминал.

– Да, сэр, вы упоминали о нем, о Льве. А сейчас он тоже там?

Полковник Роулинсон помрачнел:

– Если он и там, капитан, то не надейтесь на встречу с ним. Разведчики играют по другим правилам. Правда, одного парня вы все же можете попытаться разыскать – врача-англичанина по имени Джон Элиот. Он работает среди туземцев уже несколько лет, основал больницу, ну, и все в таком духе. Вообще-то он не желает иметь никаких дел с колониальными властями, этакий бунтарь-отшельник, понимаете? Но в данном случае он в курсе вашего задания, капитан, и окажет вам помощь, если сможет. Вам стоит заставить его раскинуть умом. Он знает многое о том, что там творится. А на местном жаргоне говорит не хуже настоящего туземца – так мне сообщали, во всяком случае.

Я кивнул, сделал пометку на обложке папки и поднялся – судя по всему, мой инструктаж подошел к концу.

– С Богом, Мурфилд,– напутствовал полковник Роулинсон, пожимая мне руку на прощание.– Слркба – дело суровое.

– Постараюсь сделать все, что смогу, сэр! – ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Произнося эти слова, я вспомнил застрелившегося агента и подумал о неизвестном ужасе, доведшем его до могилы... Много ли я смогу сделать?

Полученная информация побудила меня поскорее выступить, ибо никто не любит рассиживаться и валять дурака, когда предстоят скверные дела. Пампер Пакстон, сам побывавший во многих переделках, видимо, понимал, что я чувствую, ибо в тот вечер радушно пригласил меня к себе в бунгало, где мы пропустили по маленькой и поболтали о былом. Дома у него были жена и юный сын Тимоти, отличный парнишка, который сразу заставил меня маршировать перед ним взад-вперед по дому. Он был самым многообещающим инструктором по строевой подготовке, с каким мне когда-либо приходилось встречаться!

Мы на редкость чудесно провели время, ибо я всегда был любимцем юного Тимоти и от души порадовался, что он еще помнит меня. Когда пришло время ему ложиться спать, я сел рядом и почитал ему рассказики из какой-то приключенческой книжки. Помнится, наблюдая за ним, я подумал, что придет день – и Тимоти станет гордостью своего отца.

– У тебя прекрасный мальчуган,– сказал я потом Памперу.– Он напоминает мне о том, зачем я ношу этот мундир.

Пампер пожал мне руку.

– Ерунда, старик,– отмахнулся он.– Тебе никогда не надо об этом напоминать.

В ту ночь я лег спать в хорошем расположении духа, а когда проснулся на следующее утро, моих мрачных предчувствий как не бывало. Я был готов к бою.

Мы двигались из Симлы по большой дороге в горы. Солдаты мои, как и обещал полковник Роулинсон, оказались хорошими ребятами, и мы быстро продвигались вперед. За месяц нашего путешествия я воистину уверовал в то, о чем часто говорили: нет в мире мест красивее. Воздух тут свеж, растительность пышна, а Гималаи над нами уходят вершинами в самые небеса. Я вспомнил, что эти горы почитаются индусами как обитель богов. И действительно, от громадных пиков исходило ощущение какой-то великой тайны и власти.

Впрочем, постепенно пейзаж вокруг начал меняться. Чем ближе мы подъезжали к Каликшутре, тем суровей и безлюдней становилось вокруг, хотя царственное величие гор оставалось прежним. Унылость ландшафта лишь способствовала моим раздумьям. Как-то поздно вечером мы вышли на распутье и очутились у отходящей на Каликшутру дороги. Рядом с дорогой распласталась деревушка, нищая и убогая, но мы были рады и ей, ибо появилась надежда встретиться с людьми – ведь вот уже почти неделю мы не видели здесь ни единой живой души. Однако когда мы вошли в деревушку, то увидели, что она покинута жителями – даже собаки не выбежали встретить нас. Мои люди отказывались вставать здесь лагерем, говорили о скверных предчувствиях – а внутреннее чутье у солдат, как правило, развито очень хорошо. Мне тоже не терпелось продолжить наше продвижение к цели, так что в тот же вечер, хотя солнце почти село, мы ступили на дорогу, ведущую в Каликшутру. За первым же крутым поворотом мы наткнулись на статую, выкрашенную в черный цвет. Камень износился, и черты лица практически стерлись, но я сразу узнал черепа в ожерелье на шее и понял, кого представляет эта статуя. У ног богини лежали цветы.

Весь следующий день и еще день за ним мы взбирались по склону горы. Тропа становилась все уже и обрывистее, шла зигзагами вверх по почти голой скале, а над пропастью сияло безжалостно палящее солнце. Я начал понимать, почему обитателей Каликшутры, если они вообще существуют, следует считать демонами: трудно было поверить, что в таких условиях могут жить люди. И конечно же, мое восторженное отношение к горам немного поостыло! Но на исходе второго дня тропа, по которой мы продвигались, стала выравниваться, а среди скал впереди замаячили проблески зелени. Когда лучи заходящего солнца исчезли за утесом, мы обогнули нагромождение скал и увидели перед собой густую поросль деревьев, тянущихся к пурпурным облакам, и сверкающие призрачной белизной пики далеких гор. Некоторое время я стоял, завороженный этим прекрасным видом, как вдруг услышал крик одного из моих людей, продолжавших двигаться по тропе. Я, конечно, бросился следом и сразу услышал жужжание мух.

Я догнал кричавшего за ближайшей скалой. Он показывал на статую. Прямо за ней начинались джунгли, и статуя стояла словно часовой, охраняющий подходы к зарослям. Солдат обернулся ко мне с гримасой отвращения на лице. Подойдя ближе, я увидел, что вокруг шеи идола колышется что-то живое. Воздух был отравлен кошмарным запахом гниющего мяса Присмотревшись к ожерелью на идоле, я понял, что оно кишмя кишит мухами и личинками,– бесчисленные тысячи их образовали живой покров и питались тем, что находилось под ними. Я ткнул в это сонмище рукояткой пистолета; мухи взлетели жужжащим черным роем, и на свет появился сплошь покрытый червями комок внутренностей. Я подрезал их, и они с глухим шлепком упали на землю. И тут, к моему удивлению, сверкнуло золото. Стерев кровь, я разглядел на шее идола украшение – судя по всему, весьма ценное. Даже я, не разбирающийся в женских безделушках, понял, что вещица была довольно древней работы. Я пригляделся к ожерелью повнимательнее: оно состояло из тысячи крохотных капелек золота, сплетенных в нечто вроде сетки, и стоило, должно быть, больших денег. Я потянулся к ожерелью, намереваясь снять его. И в это мгновение раздался выстрел.

Пуля просвистела у меня над плечом и со звоном ударилась о скалу. Я взглянул вверх и сразу обнаружил нападавшего: какой-то человек стоял на краю ущелья. Он еще раз навел винтовку, но я опередил его, удачно попав ему в ногу. Человек покатился вниз по склону, и я подумал, что с ним наверняка покончено; но нет, он поднялся и, используя винтовку как костыль, заковылял через дорогу к тому месту, где мы стояли. Он что-то выкрикивал, показывая на статую. Я, конечно же, не разобрал ни слова, но понять примерный смысл его речи было нетрудно. Я отошел от статуи и поднял руки, показывая, что совершенно не интересуюсь золотом идола. Человек продолжал пристально следить за мной, и мне представилась возможность рассмотреть его получше. Это был старик в поношенных розовых одеждах, с лицом и руками, вымазанными каким-то крайне дурно пахнущим веществом, так что разило от него до самых небес. Короче говоря, мы столкнулись с настоящим брамином. Он был бледен, и в глазах его стояли слезы. Я взглянул на его ногу. Она сильно кровоточила, и я нагнулся, чтобы перевязать рану, но едва я вознамерился сделать это, как брамин отскочил от меня и вновь принялся молоть языком. На этот раз мне показалось, что я услышал слово «Кали».

– Кали,– повторил я, и человек кивнул.

– Хан, хан, Кали[5]5
  Да, да, Кали! (хинди) – Примечание переводчика.


[Закрыть],– вскричал он и разрыдался.

Ну что же, беседа складывалась хорошо, и меня нисколько не беспокоило то, что я буду делать дальше. Однако вдруг за спиной у меня послышались шаги.

– Может быть, я смогу вам помочь? – произнес чей-то голос мне в ухо.

Я обернулся и увидел, что позади стоит человек – не в мундире, но тем не менее европеец, с заострившимся лицом и большим носом, напоминающим клюв хищной птицы. На вид ему было не больше тридцати, но выражение глаз делало его гораздо старше. «А этот тип откуда здесь взялся?» – подумал я. И тут на меня снизошло озарение.

– Доктор Элиот?

Молодой человек кивнул. Я представился.

– Знаю,– отрывисто сказал он.– Меня предупреждали о возможности вашего появления.

Он взглянул на жреца – тот лежал на земле, держась за ногу и что-то бормоча себе под нос.

– Что он говорит? – спросил я.

Вместо ответа Элиот встал на колени перед брамином и занялся его ногой.

Я повторил вопрос.

– Он обвиняет вас в святотатстве,– сообщил доктор, не поднимая головы.

– Я же не взял золото.

– Но вы срезали внутренности, не так ли?

Я фыркнул.

– Спросите его, зачем они это делают,– приказал я.– Спросите, зачем они мажут идола кровью.

Элиот что-то сказал, жрецу. Зрачки старика расширились от ужаса; я увидел, как он показал на статую и махнул рукой в сторону джунглей. Услышал я и то, как он пробормотал: «Ветала-панча-Виншати» – слова, слышанные мною от бабу еще в Симле. Вдруг старик пронзительно закричал. Я было нагнулся к нему, но Элиот решительно отодвинул меня.

– Оставьте беднягу в покое,– велел он.– Ему очень больно. Вы уже подстрелили его, капитан Мурфилд. Может быть, достаточно?

Что ж, признаюсь, замечание его меня задело, но я понял и точку зрения доктора: здесь я ничем помочь не мог. Однако меня заинтриговало упоминание о демонах, о которых говорил и бабу. Элиот словно прочел мои мысли – он снова взглянул на меня и сказал, что позднее сам подойдет ко мне. Я опять кивнул и отошел Манеры Элиота были резки, но он произвел на меня впечатление здравомыслящего человека, которому можно доверять. Я направился проследить за тем, как мои люди разбивают палатки. Элиот появился позже, когда выставили часовых и разбили лагерь, а я, оставшись в одиночестве, с наслаждением покуривал трубку.

– Как ваш пациент? – спросил я.

Элиот кивнул.

– Выкарабкается,– сказал он, вздохнув, и опустился рядом со мной.

Он долго ничего не говорил, просто смотрел на огонь. Я предложил ему трубку, он взял и сам набил ее. В молчании прошло еще несколько минут. Наконец он потянулся, как кот, и обернулся ко мне.

– Не надо было вам трогать статую,– медленно проговорил он.

– Факир что, еще дуется?

– Естественно,– кивнул мой спутник.– Он отвечает за умиротворение богов. Отсюда и золотые украшения, капитан, и козлиные кишки...

– Козлиные кишки? – прервал я его.

– А что, по-вашему, там висело? – глаза Элиота сверкнули.

– Ничего,– проворчал я, выколачивая трубку.– Просто странно как-то: столько шума из-за внутренностей животного.

– Не совсем, капитан,– проговорил Элиот, вновь опуская взор.– Видите ли, оскорбив богиню, вы оскорбили ее почитателей, жителей Каликшутры, тех самых, в чью страну вы вот-вот вторгнетесь. Брамин боится за свой народ, живущий здесь, в предгорьях. Он говорит, теперь ничто не защитит их от возможных нападений.

– Но кого они боятся? Тех, кто живет выше, в горах?

– Да.

– Не понимаю... Я же не тронул золото, ведь только оно по-настоящему имеет ценность! К чему столько внимания козлиным кишкам и крови? Неужели внутренности животного могут защитить от врагов?

Элиот вяло пожал плечами:

– Здешние суеверия подчас весьма необычны.

– Да, мне говорили. Поклонение демонам и все такое. Но что за этим стоит, как вы думаете?

– Не знаю,– сказал Элиот.

Он поворошил костер и уставился на взлетающие в ночь искры; потом снова взглянул на меня, и его внешняя расслабленность вдруг исчезла. Меня, как и при первой встрече, поразила глубина его глаз, весьма необычная для человека гораздо моложе меня.

– Два года я проработал здесь,– неторопливо проговорил он.– И уверен лишь в одном, капитан: горцы напуганы чем-то, и это не просто суеверие. По сути дела, именно это заставило меня впервые приехать сюда.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– О, разные странности, о которых сообщалось в журналах для узкого круга читателей.

– Например?

Глаза Элиота сузились.

– В самом деле, капитан, вас это вряд ли заинтересует. Это весьма малоизвестная отрасль медицинских исследований.

– Попробуйте мне растолковать.

– Речь идет о циркуляции и структуре крови...– насмешливо улыбнулся Элиот.

Мое лицо, должно быть, выдало меня, потому что улыбка доктора стала шире и он покачал головой:

– Попросту говоря, капитан, белые кровяные клетки в здешних краях живут чересчур долго.

Услышав подобное заявление, я аж подпрыгнул и удивленно уставился на своего собеседника.

– Что? Уж не хотите ли вы сказать, что можно продлить жизнь человека?

– Не совсем,– замялся Элиот.– Это лишь иллюзия. Видите ли, эти клетки... также мутируют.

– Мутируют?

– Да. Словно в крови распространяется рак. А заканчивается все тем, что разрушаются нервная система и головной мозг.

– Звучит довольно-таки мрачно. И что же это за болезнь такая?

Элиот покачал головой и отвернулся.

– Не знаю,– неохотно признался он.– У меня лишь пару раз была возможность обследовать больных.

– Но вы же приехали сюда изучать эту болезнь!

– Первоначально – да. Но вскоре я узнал, что туземцы не одобряют интерес к этому таинственному заболеванию. Поскольку я здесь гость, мне ничего не оставалось, кроме как уважить их пожелания и остановить исследования. У меня и так было дел по горло – я организовал больницу и лечил прочие хвори.

– Но даже в этом случае... Вы говорите, что видели пару человек, страдающих вашей таинственной болезнью?

– Да. Вскоре после того, как похитили леди Весткот,– вы, наверное, слышали об этом несчастье?

– Разумеется. Ужасный случай.

– Судя по всему,– бесстрастно продолжал Элиот,– любое вторжение из внешнего мира беспокоит страдающих этой болезнью, выгоняет их из укрытий и заставляет рыскать по предгорьям и окружающим джунглям.