Текст книги "Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть"

Автор книги: Тоби Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Это мир был так далек от мирка моей квартирки на Шепардс-Буш. Даже по стандартам Западного Лондона, W12 – довольно жалкий район, а по сравнению с Западным Голливудом он выглядит как трущобы третьего мира. После этой ночи Британия показалась мне захудалой и второсортной. Какие наши знаменитости могли сравниться с Томом Крузом и Шарон Стоун? Рядом с ними актеры, играющие в знаменитом английском сериале «Улица коронации», выглядели участниками телешоу «Звезды о себе». Мы больше не законодатели ни в мировой поп-культуре, ни в международной политике. Потеряв Империю, британцы так и не нашли своего места в новом мире – они скорее более известны по ролям злодеев в голливудском кино. Вопреки надеждам Гарольда Макмиллана Британия так и не преуспела в том, чтобы стать Грецией для американского Рима, она скорее была тем, кем оказались древние британцы для римлян.

Сидя тон ночью в гостиничном номере, я принял решение попытать удачу в Новом мире. Многие британцы, которые предпочли покинуть старушку Англию, объясняли это тем, что на родине они чувствовали себя связанными скромным происхождением. В моем случае все было иначе. В Лондоне, несмотря на мое увлечение массовой поп-культурой, мне так и не удалось освободиться от железной хватки своих родителей. Меня не оставляло ощущение, что, незримые, они заглядывают через мое плечо и осуждающе качают головой. Возможно, в Америке, за 3000 миль от них, мне наконец удастся избавиться от чувства вины, связанного с тем, что я не занимаюсь чем-то достойным и заслуживающим уважения. Например, не работаю для гуманитарной организации «Оксфам» или не открываю приюты для бездомных. В моем представлении счастье заключалось в том, чтобы кувыркаться нагишом в огромной куче денег с Анной Николь Смит, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести.

Естественно, я не признавался, что в Америку меня тянуло желание окунуться с головой в клоаку мира звезд и знаменитостей. Я убедил себя в том, что этот мир будет отличной темой для юмористического романа или сатирической пьесы и что как писатель я обязан запечатлеть его во всем его кричащем великолепии. Да, я хотел жить в Штатах, чтобы собрать необходимый материал.

Но, побывав на приеме, я понял, что для меня многое изменилось. Я целиком и полностью принял взгляды и убеждения, с которыми раньше любил просто заигрывать. Можно сказать, я стал американцем. Я не хотел быть одним из тех, кто лишь увековечивает для потомства выходки сильных мира сего – я хотел быть одним из них. У меня не было ни малейшего желания писать книгу, которая бы позволила зевакам хотя бы краем глаза заглянуть за ограждение бархатного каната, я хотел стать тем, перед кем они готовы были преклоняться. Мне не терпелось дождаться мгновения, когда я смогу важно прошествовать в смокинге от Армани, демонстрируя всему миру кричащие символы моего успеха.

Посмотрите на мой «Ролекс»! Обратите внимание на грудь моей подруги! Разве я не крут?

Итак, мое время пришло. Мне захотелось стать ИЗВЕСТНЫМ.

1
«Здесь можно грести миллионы, а единственные твои конкуренты – кучка идиотов»

В полдень 8 июня 1995 года мне наконец позвонили:

– Это Дан Браун из офиса Грейдона Картера. Я говорю с Тоби Янгом?

– Да.

– Подождите одну минутку, пожалуйста.

Пауза.

– Тоби? Это Грейдон. Как ты смотришь на то, чтобы приехать поработать на месяц?

Вот оно! Свершилось то, чего я ждал. После того вечера, когда 15 месяцев назад мне удалось побывать на приеме «Вэнити фэр», я настойчиво искал общества редактора этого журнала. К тому времени я уже написал для Грейдона три статьи, и всякий раз, когда он приезжал в Лондон, пускал в ход все свое обаяние, чтобы произвести на него впечатление. И не важно, что он пригласил меня поработать всего лишь на месяц. Это было испытательным сроком, выдержав который, я мог рассчитывать на постоянную работу. Я казался себе Бутом, [2]2
  Уильям Бут – персонаж книги Ивлина Во «Scoop», молодой провинциал, пишущий аккуратные эссе о привычках барсуков, по ошибке нанятый «Дейли Бист» военным репортером и отправленный в вымышленную африканскую страну освещать назревающую революцию. В конце концов Бут возвращается в Лондон как удостоенный наибольших похвал зарубежный корреспондент.


[Закрыть]которого наняла «Дейли Бист».

«Вэнити фэр» не был для меня рядовым глянцевым журналом. Он был непосредственной связью с золотыми годами Манхэттена, с эрой алгоквинских круглых столов. [3]3
  Неформальное название группы американцев, известных своим чувством юмора и устраивавших регулярные встречи в отеле «Алгоквин» с 1920 по 1930 г.


[Закрыть]На заре его существования, с 1914 по 1936 год, в нем работали такие авторы как Дороти Паркер, Эдмунд Уилсон, Роберт Бенчли, Д. Х. Лоуренс, Т. С. Элиот, Колет, Кокто, Герман Дж. Манкевич… Список можно продолжать до бесконечности. В свое время для «Вэнити фэр» писал даже Гудини. Журнал возродился в 1983 году Ньюхаусом-младшим, миллиардером, владеющим издательством «Конде наст», и с 1984 по 1992 год его редактором была Тина Браун, прежде управлявшая «Татлер». Ей было 30, когда Сай, как обычно все называли Ньюхауса, пригласил ее редактором в «Нью-йоркер», что считалось самой престижной должностью в американском журналистском мире. Под руководством Тины «Вэнити фэр» превратился в ежемесячное авторитетное пособие для элиты, эклектичное соединение гламурного Голливуда, высшего общества и подлинного криминала, которое Тина называла «смешением стилей». Журнал больше не был тем высокоинтеллектуальным литературным изданием, каким его привыкли видеть, но он по-прежнему был намного привлекательнее любого из его британских конкурентов.

Впервые я встретился с Грейдоном в 1993 году на ленче в «Санди тайм», через год после того, как он сменил Тину на посту редактора «Вэнити фэр». Мне было 29, и издательства, для которых я тогда уже писал, широко варьировались от «Литерари ревю» до «Хеллоу!», но еще ни разу мне не приходилось встречать редактора, похожего на него. Из-за потрепанного костюма с Сэвил-роу [4]4
  Сэвил-роу – улица Лондона, на которой расположены самые престижные и модные ателье.


[Закрыть]и слегка неряшливой рубашки с Джермин-стрит, не говоря уже о вызывающей прическе, его трудно было принять за человека, возглавляющего глянцевый журнал, своим внешним видом он скорее вызывал ассоциации с журналом вроде «Спектейтора». Но стоило ему открыть рот, и казалось, он один из тех чикагских журналистов старой школы, которые разбрасываются шуточками, как персонажи «Первой полосы».

Однажды, после нескольких бокалов вина, я предложил ему опубликовать в «Вэнити фэр» иллюстрированный материал о «литературном Лондоне», разместив в нем фотографии наиболее известных британских авторов в их любимых пабах. Идея заключалась в том, чтобы продемонстрировать связь между алкоголем и литературной жизнью Лондона.

– Ты шутишь? – уставился он на меня. – Это будет похоже на учебник стоматолога.

Похоже, он пытался произвести впечатление человека, которому пришлось пройти через многое, чтобы создать себе конкретный имидж – отпрыска богатой и влиятельной семьи, ведущего слегка богемный образ жизни и имеющего амбиции в области литературы, – только для того, чтобы, начав говорить, с удовольствием его разрушить. По-моему, бесконечные вызывающие и саркастические замечания, от души удобренные бранными словечками, были одним из способов дать вам понять, что он на вашей стороне, даже если является одним из сильных мира сего.

Я надеялся, что так оно и есть.

Каждый знакомый мне журналист с Флит-стрит хотя бы раз в своей жизни мечтал попасть на работу в какой-нибудь нью-йоркский журнал. Звонок от Тины Браун или Грейдона Картера был равносилен телеграмме, посланной Германом Дж. Манкевичем своему другу Бену Хечту из Голливуда в 1925 году:

КАК ТЫ СМОТРИШЬ НА ТО, ЧТОБЫ ПОРАБОТАТЬ НА «ПАРАМАУНТ ПИКЧЕРЗ» ЗА ТРИСТА ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ? ВСЕ НАКЛАДНЫЕ РАСХОДЫ ОПЛАЧИВАЮТСЯ. ТРИСТА ДОЛЛАРОВ – ЭТО ТАК, МЕЛОЧЬ. ЗДЕСЬ МОЖНО ГРЕСТИ МИЛЛИОНЫ, А ЕДИНСТВЕННЫЕ ТВОИ КОНКУРЕНТЫ – КУЧКА ИДИОТОВ. НЕ УПУСТИ СВОЙ ШАНС

В моем случае звонок был как нельзя кстати, потому что ровно две недели назад я решил втайне от своей совладелицы Джулии Берчл закрыть «Модерн ревю», редактором которого я был на протяжении последних четырех лет. Узнав об этом, она выступила с громогласным обличением со страниц «Таймс»: «У Тоби нет будущего в этой стране. Ему, как и любому, кто имел несчастье со мной поссориться, лучше ее покинуть».

Наши разногласия с Джулией начались после того, как она бросила своего мужа Космо Ландесмана ради 25-летней сотрудницы нашего журнала и ярой феминистки Шарлоты Рейвен. Последней удалось пробудить уснувшее было радикальное сознание Джулии, и та захотела сделать Шарлоту редактором. Вместе они собирались превратить журнал в нечто среднее между лейбористской газетой «Нью стейтсман» и феминистским журналом «Спэйер риб». Я чувствовал себя отставшим от времени членом лейбористского парламента, который наблюдает, как избравшую его местную партию поглощают представители более воинственно настроенного крыла лейбористского движения. Поэтому я предпочел закрыть журнал вместо того, чтобы отдать его в руки врагов, и в результате оказался безработным.

Говоря по правде, у меня имелись все основания впасть в депрессию – «Модерн ревю» был смыслом моей жизни. Мы с Джулией и Космо создали его в 1991 году и за время его существования выпустили 20 номеров. Нам хотелось предоставить журналистам и преподавателям высших учебных заведений возможность написать длинные научные статьи о своих увлечениях, например, Брюсом Уиллисом или Стивеном Кингом. Поэтому в качестве эпиграфа мы выбрали выражение: «Массовая поп-культура для интеллектуалов». Главным, конечно, было защитить мейнстримовскую халтуру, которую любители поговорить «о высоком и вечном» считали недостойной даже их презрения. Это сегодня различия между заслуживающей уважения массовой культурой и попсой, на которую не стоит обращать внимания, почти сгладились, а в 1991 году все солидные газеты и журналы относились к голливудским блокбастерам и бестселлерам как к некачественному фаст-фуду. И «Модерн ревю» задался целью эпатировать образованную буржуазию.

В первом номере мы опубликовали Ника Хорнби, Паулин Каэль, Марка Стейна и Джеймса Вуда, рассуждавших о таких поп-иконах нашего времени как Эдриан Моул, Кевин Костнер, Майкл Кейн и Ганнибал Лектор. В обязательном порядке в него вошли библиография Арнольда Шварценеггера, составленная художественным редактором журнала, и творение молодого преподавателя Кембриджа, пытавшегося понять, страдает ли Пол Гаскойн [5]5
  Пол Гаскойн – футболист, более известный под прозвищем Газза; синдром Туретта – неврологическое заболевание, характеризующееся тиком, быстрыми непроизвольными и неожиданными движениями и звуками.


[Закрыть]синдромом Туретта, под названием «Что случилось с Газзом?». [6]6
  «Несложно понять, почему богатство и слава заставляют кого-то пить и сходить с ума от безделья, но грубость Газзы – оскорбления, неприличные жесты, гримасничанья, драки – настолько банальна и не приносит никакого удовольствия, что поневоле задумаешься, зачем кто-то продолжает этим заниматься, если только он не делает этого против собственной воли». Рансиман Дэвид «Что случилось с Газзом?» // «Модерн ревю», осень 1991 г.


[Закрыть]Еще в номере была рецензия никому не известного выпускника Кембриджа по имени Крис Уэйтц, который спустя девять лет снял со своим братом фильм «Американский пирог». Пролистав в первый раз получившийся журнал, Джулия сказала, что он похож на номер «Смэш хитс», отредактированный критиком и педагогом Ф. Р. Ливисом.

Журнал получил хороший старт, особенно когда Роберт Максуэлл обратился в суд с требованием его запретить. Случилось это осенью 1991 года, после того, как мне и моим сотрудникам пришлось тайно проникнуть в офис газеты «Европин», владельцем которой был этот самый миллионер-социалист. Мы нуждались в современном оборудовании, чтобы подготовить копию номера. Нашу вылазку мы осуществили в выходные, поэтому нас никто не видел. И нам вполне бы все сошло с рук, если бы мы не оставили кое-какие следы своего пребывания, что и обнаружили сотрудники газеты. Впрочем, Максуэлл готов был закрыть глаза и на это, но я настоял включить его имя в список людей, которых мы благодарим за помощь в издании журнала. И эта шалость могла мне дорого обойтись. По словам главного редактора «Европин», Максуэлл «опешил», увидев это, и заявил, что это равносильно тому, как если бы взломщик оставил свою визитную карточку.

Вскоре я получил письмо от его адвокатов. В нем меня и моих сотрудников обвинили в нарушении закона и предупредили, что если я не прикрою первый номер журнала, они «обратятся в Верховный суд с требованием запретить издание «Модерн ревю» и передадут дело в полицию».

После нескольких стаканов виски я набрался смелости послать Максуэлла куда подальше. Он был злодеем из «Джеймса Бонда», и я не собирался превращать в макулатуру первый выпуск своего журнала только потому, что его тщеславию залепили звонкую пощечину. Конечно, подобный шаг был очень рискованным, поскольку журнал вряд ли смог бы осилить дорогостоящую борьбу в суде. В первый год вложения в «Модерн ревю» составляли всего 16 666,50 фунта. За четыре года они увеличились до 42 683 фунтов, и это едва составляло половину той суммы, которая ежегодно уходила у Грейдона Картера на лимузины. Журнал умудрялся держаться на плаву только благодаря низким накладным расходам. Вся его подготовка и производство проходили в моей квартире на Шепардс-Буш. Офис состоял из двух компьютеров и телефона с факсом. Когда нам звонили и просили связать с отделом по подписке, я просто передавал трубку моему заместителю Эдду Портеру. Я да он – вот весь штат сотрудников, которые все свое время посвящали журналу и получали за это 3000 фунтов в год. По крайней мере нас никто не мог обвинить в корысти.

К счастью, я привык издавать журналы даже с минимальным бюджетом. Свое первое детище «Вне закона» я выпустил еще в начальной школе, следующий журнал – в средней школе Уильяма Эллиса и последний – в Оксфорде. Поскольку все студенческие журналы назывались в честь рек – «Айсис», [7]7
  Айсис – река, протекающая через Оксфорд и впадающая в Темзу.


[Закрыть]«Черуэлл», [8]8
  Черуэлл – еще один приток Темзы.


[Закрыть]«Трибутари», [9]9
  Трибутари – приток реки (англ.).


[Закрыть]– я назвал свой журнал «Даньюб». [10]10
  Даньюб – Дунай.


[Закрыть]Мне казалось, чем крупнее река, название которой я использую, тем больший успех будет обеспечен журналу.

Издание «Даньюб» я свернул после выхода двух номеров.

«Модерн ревю» я начал издавать, когда мне было 27, но я шутил, что в издательском бизнесе работаю уже семнадцать лет. На самом деле, кроме основных деталей компоновки страниц, я почти ничего не знал о том, что значит руководить выпуском журнала.

Итак, к концу 1991 года ситуация выглядела безрадостно. Несмотря на то что просьба Максуэлла о судебном запрете журнала была отклонена, он выдвинул гражданский иск против меня лично, и это грозило принять угрожающие размеры. Адвокаты, которых я нанял вести мои дела, выставили мне счет на сумму 17 132,53 фунта и пригрозили иском, если я немедленно не оплачу его. Я никогда не видел подобного в «Законе Лос-Анджелеса». И в тот момент, когда я был уже готов заложить квартиру, на другом конце света произошло нечто, что полностью изменило мою судьбу. Впервые я услышал об этом от моего друга и журналиста Эйдана Хартли, работавшего в Найроби. Он позвонил мне 5 ноября в 4.00 утра и сказал, что ему на глаза попалась новость, которая может меня заинтересовать.

– Лучше, чтобы это была хорошая новость, – вздохнул я.

– Так оно и есть. Роберт Максуэлл пропал в море.

Смерть Максуэлла положила конец его иску. Мои адвокаты уменьшили свой счет до 14 100 фунтов и согласились принять его оплату по частям. И со стороны полиции к нам также не поступило никаких претензий.

Преодолев этот кризис, «Модерн ревю» просуществовал еще четыре года. Однако за это время по накалу страстей ничто так и не смогло сравниться с бурлящим адреналином тех первых недель. Впрочем, у журнала были свои взлеты. Летом 1992 года я отправил «засекреченную» журналистку в Корнуолл за несколькими персональными рекомендациями от Д. М. Томаса о том, как писать эротические произведения. Как мы и предполагали, он не ограничился устными советами. В 1993 году журнал опубликовал полную расшифровку язвительной переписки по факсу между Джулией Берчл и Камиллой Паглиа, закончившейся тем, что Джулия обозвала профессора гуманитарных наук «старой сумасшедшей лесбиянкой». Думаю, ее еще можно найти в Интернете. Но главным своим достижением я считаю то, что мне удаюсь уговорить Роба Лонга, исполнительного продюсера популярного комедийного сериала «За ваше здоровье», продержавшегося на телевидении с 1982 по 1993 год, вести постоянную колонку, в которой он рассказал о своих странных отношениях между ним и его агентом. Эта колонка со временем легла в основу забавной книги «Разговоры с моим агентом», попавшей в список бестселлеров «Лос-Анджелес таймс».

Разумеется, не обошлось и без неудач. В 1994 году надо мной нависла угроза очередного иска, на этот раз со стороны Элизабет Хёрли. Ее возмутило мое намерение напечатать некоторые фото, где она была запечатлена полуобнаженной, поэтому Элизабет наняла адвокатскую фирму «Шиллинг и Лом», чтобы запугать меня. Я подумал, что ситуация выглядит забавной, учитывая, что подобным образом Хёрли позировала для таких мужских журналов как «Джи-кью», «Эсквайр» и «Лоадид», хотя, с другой стороны, делала это до того, как стала знаменитой, появившись в том самом платье на премьере фильма «Четыре свадьбы и похороны». Элизабет Хёрли была первой актрисой, которую никто не замечал до тех пор, пока она не оделась.

Однако самым большим провалом я считаю мою ссору с Джулией Берчл. Впервые я встретился с Джулией, когда она ушла от Тони Парсонса и переехала к Космо Ландесману, 29-летнему американскому журналисту, жившему неподалеку от меня. Джулия в буквальном смысле слова стала для меня соседской девчонкой, и вскоре мы уже были закадычными друзьями. Думаю, во мне ей понравилась моя несносность. В то время я был 20-летним студентом Оксфорда, страдающим тем, что я называл «негативной харизмой», – стоило мне войти в комнату, переполненную незнакомыми людьми, и я тут же умудрялся нажить себе врагов. Возможно, Джулия прониклась ко мне симпатией, потому что обратная реакция была слишком очевидной. А она всегда любила поступать так, как от нее меньше всего ожидали. Но какой бы ни была причина ее хорошего ко мне отношения, я благодарен ей за дружбу. Я отчаянно мечтал заняться журналистикой, а Джулия в свои 25 лет была одной из наиболее известных журналисток страны, ведущей колонок в журналах «Фейс» и «Тайм аут» и газете «Санди тайм». Помню, как однажды, спустя несколько месяцев после нашего знакомства, я забрался на оконный карниз в квартире Космо, расположенной на пятом этаже, и сказал, что достаточно одного ее слова, и я прыгну, настолько много значила для меня ее дружба.

– Тогда прыгай, – захихикала она.

Смутившись, я слез с карниза обратно в комнату.

Тем не менее по-своему Джулия всегда меня поддерживала. Когда ей наскучило делать колонку для «Тайм аут», она предложила мне сделать ее и поделить деньги пополам. Правда, подобное сотрудничество ограничилось одной статьей, но она так понравилась Джулии, что та включила ее в свою коллекцию «Величайших хитов» своей журналисткой практики – «Полюбить или возненавидеть». [11]11
  Статья называлась «В ожидании революции».


[Закрыть]Пока я учился в Брэйзеноузе, оксфордском колледже, от нее нескончаемым потоком шли письма, в которых она наставляла меня, словно старшая сестра. «Как ты намерен убедить женщин в том, что не являешься заменой мягкому плюшевому мишке, с которым они так любят спать в обнимку, когда от тебя так и разит 12-летним ребенком? – написала она в 1986 году. – Космо считает, что из-за разгула педерастии ни одна женщина не сможет воспринимать тебя всерьез, считая гомиком. Для либерального демократа он иногда бывает очень основательным».

Джулия могла быть ужасно смешной. Однажды на вечеринке известный дизайнер Катарина Хамнетт заявила, да еще с таким видом, будто делилась глубокомысленным наблюдением, что бедная молодежь одевается лучше, чем богатая. На что Джулия язвительно заметила: «Только потому, что они не могут позволить себе одеваться у тебя». Космо называл ее «моя королева», и в ней действительно было нечто царственное. Несмотря на карикатурную внешность и скрипучий пронзительный голос, от нее веяло настоящим авторитетом и уверенностью в собственной значимости, поэтому мало кто горел желанием ей возразить. Подобно Ивлину Во, она вызывала у людей потребность во всем ей угодить. В какой-то степени это было связано с ее журналистской репутацией беспощадного бойцового пса – никому не хотелось становиться ее врагом. Достаточно ей было удержаться от нападения, чтобы человек почувствовал себя польщенным. А увидев Джулию сидящей на торжественном приеме с бокалом шампанского, в то время как «великие и достойные» выстраивались перед ней в очередь, чтобы выразить свое почтение, у вас больше не оставалось сомнений, что перед вами величайшая личность современной эпохи. Тогда мне казалось, что она обладает «харизмой кинозвезды», но, повстречав с тех пор дюжину кинозвезд, могу авторитетно заявить, что ни у одной из них я не обнаружил силы характера, как у Джулии.

Причина, по которой я говорю о ней в прошедшем времени, заключается в том, что с 1995 года мы с Джулией больше не общаемся. Наша размолвка началась с того, что в марте «Гардиан» проявила интерес к покупке «Модерн ревю». Некоторые газеты использовали материалы нашего журнала, например, на его основе «Санди тайм» размещала свой раздел о культуре, – но еще никто не предлагал купить. Однако «Гардиан» ясно дала понять, что оригинальная формула журнала – толковые авторы о глупых вещах – будет продолжена только в том случае, если они останутся в ней заинтересованы. Слишком многие журналисты начали использовать эту уловку. Это больше не было нашим фирменным знаком.

Я неоднократно собирал сотрудников журнала, чтобы обсудить с ними, в каком направлении нам двигаться дальше. Мне казалось, они обрадуются, узнав, что мне удалось найти газету, которая захотела купить журнал. Наконец-то у них будет приличная зарплата! Но я не ожидал, что переезд «Модерн ревю» из моей квартиры означает, что его редактором станет кто-то другой. И вскоре очаг оппозиции дал о себе знать. К моему изумлению, им оказалась Шарлота Рейвен. Шарлоте тогда исполнилось 25. Энергичный и умный автор, но еще никогда в своей жизни она не занималась издательством. В офисе Шарлота главным образом выполняла функции машинистки! Однако у нее было одно преимущество перед остальными потенциальными кандидатами – она спала с Джулией Берчл.

Далее произошло сразу несколько событий. Сначала «Гардиан» быстро потеряла интерес к «Модерн ревю», потом неизвестная болезнь, которая впоследствии оказалась диабетом, свалила с ног Уоллеса Кингстона, занимающегося поиском желающих разместить рекламу на страницах журнала. Он признался, что из всего объема, отводившегося под рекламу, в следующем номере ему удалось продать лишь небольшую его часть на сумму 1147,50 фунта, что разительно отличалось от привычной для него цифры в 10 000. Журнал неожиданно оказался в самом центре финансового кризиса. Очутившись в ситуации, когда моему королевству грозила участь быть захваченным врагами, а мне – остаться с пустым кошельком, у меня возникло довольно сильное искушение предать все огню собственными руками. И чем больше я об этом думал, тем больше мне нравилась эта идея. Появление «Модерн ревю» сопровождалось скандалом и повышенным вниманием общественности, так почему бы ему и не уйти с такой же помпой? Я решил посоветоваться со своим другом-адвокатом, имею ли я право закрыть журнал, учитывая, что наполовину он принадлежит и Джулии.

– Если быть точным, то нет, – ответил он. – Но думаю, тебе это сойдет с рук.

Последней каплей, переполнившей чашу и положившей конец моим сомнениям, стал случай, когда Джулия пригрозила нарушить свое обязательство появиться на семинаре, который проводился «Модерн ревю» в Музее дизайна. Она знала, что от ее присутствия зависит, получит журнал несколько тысяч фунтов от спонсоров или нет. Почему же она не хотела прийти?

– Потому что больше не хочу видеть твоей уродливой физиономии, – сухо объяснила она. – Ты и так все эти годы был для меня обузой. [12]12
  Казалось, подобное замечание не имело под собой почвы. До этого момента наши отношения складывались нормально, и я совершенно не был готов к подобной отповеди, столь неожиданной, как если бы моя мама въехала мне головой в живот. До сих пор я никогда не думал, что нашей дружбе может положить конец одно-единственное жестокое замечание, но я ошибся.


[Закрыть]

И она повесила трубку.

Ладно, подумал я, сама напросилась.

Я созвал экстренное совещание из тех сотрудников, что остались мне верны – целых три человека, – и сказал им о своем плане закрыть журнал тайком от Джулии и Шарлоты. И – о чудо – они согласились мне помочь! Две недели мы тайно готовили специальный выпуск «Величайших хитов» и отправили его на печать. Как редактор я написал статью в 2000 слов, в которой заявил, что этот номер «Модерн ревю» последний, и рассказал о трагических обстоятельствах, заставивших меня пойти на подобный шаг, – любовная связь Джулии с одной из сотрудниц. На обложке журнала красовались слова: «На этом все!»

Как только номер попал в газетные киоски, пресса будто сорвалась с цепи. Если верить одному из критиков средств массовой информации, моя размолвка с Джулией привлекла такое внимание, что даже вышла на второе место после событий, происходивших в то время в Боснии. Сначала пресса выдавала всю эту историю как самую горячую новость, а потом стала задаваться вопросом, а стоило ли так подробно освещать размолвку двух журналистов. Честно говоря, я был бы не против, чтобы все прошло с меньшим шумом. Внимание общественности к моей персоне было не самым благожелательным. В то время я шутил, что хуже, чем оказаться в центре скандала, – это быть Тоби Янгом. Среди прочих оскорблений «Индепендент он Санди» даже сравнила меня с Гитлером. За неделю, в течение которой бушевал скандал, я потерял около шести фунтов – весьма эффективная диета из публичного унижения!

В каждом интервью Джулия словно заводная повторяла, что я поддался приступу гнева и развалил журнал из ревности. «Он повел себя как избалованный ребенок, которому пригрозили отобрать его любимую игрушку», – заявила она в интервью «Ивнинг стандарт».

И она была в чем-то права. Я немало попотел, создавая «Модерн ревю», и как меня за это отблагодарили? Как посмели сотрудники журнала, которых я лично вытащил из неизвестности, выступить против меня? Неужели они в самом деле считали, что Шарлота обладает энергией, терпением и талантом, которые необходимы, чтобы ежемесячно готовить журнал к изданию? Какая неблагодарность!

Но больше всего меня задело предательство Джулии. Как она могла оттолкнуть меня ради Шарлоты? Особенно после клятв в вечной и нерушимой преданности друг другу, которые мы приносили всякий раз, когда вместе напивались. Возможно, со стороны это и выглядело до абсурдного смешным, когда мы скрепляли наш пакт, проколов пальцы и прижав их вместе, но для меня в этом акте заключалось нечто реальное. Черт побери, клятва всегда остается клятвой! Когда Джулия отвернулась от меня, выбросив из своей жизни – она поступала так со всеми, о ком когда-либо заботилась, – у меня было ощущение, что бессовестная нарушила священный договор.

Почему она это сделала? Отчасти из-за скуки. Мне кажется, Джулия страдает от импульсивного желания полностью менять свою жизнь каждые десять лет. В 16 лет она убежала из дома, в 25 – ушла от первого мужа, и теперь, когда ей исполнилось 36, бросила Космо и начала новую жизнь с кем-то еще. И каждый раз она сжигала за собой мосты. По отношению к друзьям и близким Джулия проводила политику «выжженной земли» – как только ей становилось с ними скучно, она чиркала спичкой и отходила в сторону. БУМ! Всем, кто ее любил, это причиняло по-настоящему сильную боль.

Звонок Грейдона Картера заставил меня сильно понервничать, потому что я не знал, как вести себя с ним. Мне отчаянно была нужна работа, но я не хотел, чтобы он принял меня за ручную собачонку, которая готова бежать к нему по каждому свисту.

– Сколько ты будешь мне платить? – рискнул я спросить.

Грейдон отреагировал на это скептически:

– Сколько буду платить? Ты кто? Вудворд и Бернштейн? [13]13
  Журналисты «Вашингтон пост», занимавшиеся исследованием Уотергейтского скандала, авторы книги «Вся президентская рать».


[Закрыть]Хочешь сказать, не согласишься, если я не заплачу тебе кучу денег? Мне казалось, ты хотел работать… Послушай, я не должен тебе этого говорить, но с тобой хочет встретиться Сай. А ты знаешь, он мало кого просит об этом.

Вот это да! Сай Ньюхаус-младший захотел со мной встретиться! Я начал торопливо давать задний ход.

– Неужели? Это действительно большая честь. Я с удовольствием встречусь с Саем. И мне абсолютно безразлично, сколько ты мне заплатишь…

– Послушай, я заплачу тебе 10 000 долларов, договорились?

Теперь пришла моя очередь присвистнуть от удовольствия.

Если я смогу использовать это предложение и получу постоянную работу, мой заработок составит 120 000 долларов в год. Это было бы в четыре раза больше, чем мне удалось заработать за прошлый год.

– Когда ты хочешь, чтобы я начал?

– Как насчет 5 июля?

До этого числа оставалось четыре недели. Честно говоря, я не думал, что этого времени мне хватит, чтобы уладить все свои дела перед отъездом. Особенно со своей девушкой Сири Джонсон. В Лондоне у нее была постоянная работа. Согласится ли она все бросить и поехать со мной в Америку? Не уверен.

– Согласен, – произнес я вслух.