Текст книги "Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть"

Автор книги: Тоби Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

20
«Надо обсудить»

В редакцию «Вэнити фэр» я вернулся через два дня и был немедленно вызван к Грейдону. Ну вот, подумал я, так и знал. Он собирается устроить мне выволочку за то, что на приеме я надоедал Мэлу Гибсону. Однако когда я вошел в его кабинет, он сунул мне под нос экземпляр «Ивнинг стандарт». Газета была развернута на странице, где красовалась написанная мною история.

– Что это за бред?

– Статья кажется тебе недостаточно льстивой? – удивился я.

Вместо ответа он взял газету и начал читать вслух:

– «В прошлый уик-энд я прибыл в Лос-Анджелес ради церемонии вручения Оскара, и каково же было мое удивление, когда я узнал, что все мои друзья-англичане уехали из города. Почему? По-видимому, чтобы избежать конфуза из-за того, что их пригласили на прием "Вэнити фэр"». – Он бросил газету на стол и впился в меня обвиняющим взглядом: – И что ты скажешь на это?

Боже мой! Какой-то идиот из «Ивнинг стандарт» удалил предлог «не» из первого абзаца и тем самым исказил смысл статьи. Я немедленно пустился в путаные объяснения о том, как мне не удалось все проверить из-за проблемы с телефоном в ресторане, и даже упомянул, как мне при этом досталось от Дайаны Росс. Но он не только не избавился от скептицизма, но еще добавил имя Росс к длинному списку знаменитостей, которые «пострадали» от моего преследования тем вечером. В результате я должен был потребовать от редактора отдела газеты прислать письмо, подтверждающее тот факт, что в моей статье изначально имелась частица «не», даже несмотря на то что, по ее частному признанию, без нее материал «воспринимается намного лучше». Но даже это не убедило его до конца. Для него эта статья так и осталась моей обычной «ехидной» писаниной.

– Я последний раз разрешил тебе прийти на прием в честь вручения Оскара, – проворчал он.

Думаю, терпение Грейдона было почти на исходе. («И кто бы сомневался?» – так бы ответил на это Крис Лоуренс.) Сначала он терпеливо сносил мои выходки, относясь к ним как к разнообразию в размеренной жизни редакции. Не знаю почему, но ко мне он питал необъяснимую слабость. Я был кем-то вроде придворного шута, единственным человеком в «Вэнити фэр», которому разрешалось выставлять себя дураком снова и снова, потому что это нравилось боссу. Однако сейчас мои шутки все меньше и меньше его развлекали. И если в ближайшем будущем я не сотворю чудо и не извлеку кролика из цилиндра, то могу распрощаться со своими 60 000 долларов в год.

К счастью, 18 августа 1996 года мне наконец-то удалось найти то, что его заинтересовало. Я только-только вернулся из Лондона, где брал интервью у Яна Шрагера [115]115
  Ян Шрагер – один из основателей клуба «Студия 54», который в настоящее время занимается гостиничным бизнесом и владеет сетью отелей для «Ивнинг стандарт».


[Закрыть]– он планировал открыть там пару отелей, – и быстро написал служебную записку, в которой намекнул, что журнал мог бы затронуть тему о необычной бурлящей атмосфере, царящей в столице Британии. Я даже процитировал Яна Шрагера, сказавшего, что он почувствовал «в Лондоне невероятную энергетику», «настоящее возбуждение». У меня не было ничего особо претенциозного на уме. Просто показалось, что из этого может получиться хороший материал для журнала.

Через 24 часа служебная записка вернулась ко мне со следующей резолюцией: «Надо обсудить». Это означало, что Грейдон хотел обговорить вопрос со мной лично, что было очень хорошим знаком. (Обычно он отзывался о моих идеях как о «собачьих свистках» – «Ты их слышишь, а я нет».) Поэтому я поспешил к нему в кабинет, где он потребовал от меня объяснить более детально, почему я считаю, что для панегирика Лондону наступило самое подходящее время. Я рассказал немного о «британской поп-культуре» и «британском искусстве», не забыв упомянуть всех причастных к этому людей: Дамиена Херста, [116]116
  Дамиен Херст – знаменитый британский художник, более известный как «Формальдегидный Мальчик» из-за его работ, в которых фигурируют разрезанные на части мертвые и помещенные в формальдегид животные: тигровая акула, корова и теленок.


[Закрыть]Ноэль Галлахера, [117]117
  Ноэль Галлахер – гитарист и лидер британской рок-группы «Оазис».


[Закрыть]Вивьен Уэствуд [118]118
  Вивьен Уэствуд – входящая в первую десятку самых именитых модельеров столетия, носит титул кавалера ордена Британской империи.


[Закрыть]и т. д.

– Ладно, Тоби, – махнул он рукой. – Я подумаю.

Через несколько дней меня опять вызвали в офис Грейдона, но на этот раз я был там не один. Кроме Эйми Белл, присутствовали старший редактор отдела публицистики Джордж Ходгман, заведующий отделом художественного оформления Дэвид Харрис, его помощник Грегори Мастрианни, помощник редактора отдела фотографии Лиза Берман. Очень скоро я понял, что вся эта звездная палата собралась здесь, чтобы выслушать меня. Очевидно, Грейдон предполагал посвятить ренессансу лондонской культуры гораздо больше, чем одна страница. Если только мне удастся убедить этих людей, что сегодня Zeitgeist [119]119
  Дух времени (нем.).


[Закрыть]обитает по ту сторону Атлантики, идея может перерасти в подборку фотографий или, что еще лучше, в «специальный выпуск». Моя роль была еще не совсем понятна, но в любом случае это куда лучше, чем подписывать снимки для «ВиЭф камеры». Это мой шанс.

Поначалу меня постигла неудача. Их не убедила моя десятиминутная презентация, которую они выслушали с вежливым вниманием. Отчасти это объяснялось ненадежностью источника. С их точки зрения, я просто обязан петь дифирамбы Лондону – ведь я оттуда родом. Другая причина заключалась в их гордости за свой город: сама мысль о том, что притязание Нью-Йорка на звание самого крутого мегаполиса планеты оспаривается Лондоном из всех возможных претендентов, казалась им ненавистной. Когда бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани заявил: «Наш город может надрать задницу вашему», он говорил от имени каждого жителя Нью-Йорка. Но какой бы ни была причина, они не купились на мою идею.

Я чувствовал: еще немного – и проиграю окончательно. Как можно убедить людей, что те или иные вещи сейчас в моде, или, как выражаются в «Конде наст», – «на слуху»? Я стал приводить различные эмпирические доказательства. Например, что из всех французских туристов, заполонивших Лондон, 45 % молодежь, которой не исполнилось и 25 лет, но… Они также оказались для них недостаточно убедительными. Когда речь идет о том, где конкретно в тот или иной момент сосредоточен «дух времени», проблема понять, насколько значимы для тебя такого рода данные. Голые факты еще ни о чем не говорят. Важнее внутреннее ощущение.

Признаться, я не ожидал, что они так серьезно воспримут вопрос о том, действительно ли Лондон то самое место. Когда журнал, подобный «Вэнити фэр», объявляет что-либо модным, будь то ресторан, район или город, он не просто оповещает об этом. Скорее совершает акт миропомазания. В результате даже если выбранный ими объект немодный, неинтересный и еще тысячу «не», с появлением статьи он становится модным, интересным и т. д. Данная область, где распространение информации оказывает столь заметное влияние на ход событий, что не вяжется с прежними представлениями об объективности и непредвзятости, является своего рода журналистским эквивалентом принципа неопределенности Гейзенберга. [120]120
  Закон в квантовой физике, который устанавливает ограничение на точность (почти) одновременного измерения переменных состояния, например, положения и импульса частицы. Этот принцип часто неправильно понимается или приводится в популярной прессе. Одна из наиболее частых неправильных формулировок заключается в том, что наблюдение события изменяет само событие. Это может быть верным в некоторых случаях для некоторых событий, но не имеет отношения к принципу неопределенности в квантовой механике.


[Закрыть]Тогда почему они сидят с нахмуренным видом, добросовестно взвешивая все «за» и «против»?

Меня вдруг поразило сходство между спорами о том, что модно и немодно, и дискуссией о том, что правильно и неправильно. Еще из курса философии, которую я изучал в Оксфорде, мне запомнилось, что одним из критериев моральных высказываний вроде тех, что «убивать – это плохо», является «отсутствие возможности их проверить», так как никакое количество фактов не способно доказать их обоснованность. То же относится к высказываниям, связанным с «духом времени».

Также я вспомнил, что написал Джон Мейнард Кейнс об окружении философа-моралиста из Кембриджа Дж. И. Мура. По его словам, тот сумел стать во главе своих приверженцев не потому, что переспорил их в дебатах, а потому, что его голос оказался громче всех. Мур одержал победу благодаря исходящей от него уверенности в себе. С точки зрения Кейнса, чтобы убедить кого-то в справедливости своих моральных убеждений, достаточно излагать их со всей настойчивостью, на какую вы только способны. Потому что как только оппоненты почувствуют вашу убежденность, они начнут думать так же, как вы.

А возможно ли применить этот принцип к нынешнему обсуждению? И я решил, что попытка – не пытка.

– Лондон сейчас самое модное место, – сказал я, стараясь придать голосу решительность и непреклонность. – В нем жизнь бурлит. Стоит вам сойти с трапа самолета в Хитроу, и вы чувствуете, как воздух буквально насыщен электричеством.

– В самом деле? – подал голос Дэвид Харрис.

– Не сомневайтесь.

– Так ты считаешь, что Свингующий Лондон «второй волны» – это не выдумка? – спросила Эйми.

– Конечно. – Я многозначительно посмотрел на каждого из присутствующих. – Вы сделаете ошибку, если отнесетесь к этому феномену как к чему-то надуманному.

Кажется, моя уловка сработала. Они начали переглядываться, кивая друг другу: «Может, в этом действительно что-то есть». Они начали сдаваться:

Дэвид Харрис[колеблясь]. Вообще-то можно попробовать.

Я. Честное слово, мы не пожалеем.

Эйми Белл[амбивалентно]. Ну, если ты абсолютно уверен…

Я. На сто процентов.

Джордж Ходгман. Не возражаю.

В кабинете повисла тишина. Консенсус был достигнут. Лондон теперь «на слуху».

– Черт возьми! – вздохнул Грейдон. – Давайте сделаем это.

Было решено, что в мартовском номере журнала за 1997 год будет целых 25 страниц, посвященных второму пришествию Лондона, в том числе эссе из 5000 слов и около дюжины фотопортретов наиболее влиятельных людей города. Так на свет появился номер «Вэнити фэр», получивший название «Клевая Британия». («Когда б вы знали, из какого сора…») И кто это сказал, что философию нельзя применить в реальной жизни?

21
Клевая Британия

Наконец-то я занял в журнале достойное место. «Клевая Британия», пустой броский слоган лета 1996 года, оказался моим спасением. Конечно, мне не доверили руководить проектом – его возглавила Эйми Белл, и не попросили написать статью – этой чести удостоился ее муж Дэвид Камп. Зато я получил новую официальную должность – я стал «заместителем» Эйми. Это куда лучше, чем быть заколотым в сердце отточенным карандашом.

– Постарайся ничего не испортить, – предостерег меня Грейдон.

Однако очень скоро я понял, что меня ожидает как заместителя Эйми, когда в начале ноября мы отправились в Лондон для организации фотосессий, которые должны были стать основным украшением спецвыпуска. В отличие от Эйми и Дэвида, летевших бизнес-классом, меня засунули в эконом. Я бы не стал особо возражать, если бы она не взяла с собой свою новорожденную малышку и ее няню, которые также летели бизнес-классом. Когда я пожаловался на это, Эйми объяснила, что не хотела расставаться с малышкой на время полета, а потому няня должна лететь вместе с ней. Ну конечно, подумал я. Небеса воспротивятся, чтобы пять с половиной часов ты сама подержала своего ребенка! На самом же деле Эйми просто не хотела обидеть свою няню, посадив ее в эконом-класс. Это был довольно грубый способ напомнить мне о моем месте в их «пищевой цепочке»: Эйми больше беспокоилась о чувствах няни ее ребенка, чем о моих. («Вот именно!» – как сказал бы Крис Лоуренс). [121]121
  Эйми Белл это отрицает. Она клянется, что няня летела эконом-классом. Наверное, мне все привиделось.


[Закрыть]

Вся группа, в том числе и те, кто присоединился к нам в течение следующих нескольких недель, поселилась в отеле «Дорчестер». Только меня сослали жить в мою квартирку на Шепардс-Буш. Там же в отеле разместился и временный офис журнала – дорогое удовольствие, скажу я вам. Для этого был снят номер, полностью оснащенный столами, телефонами, факсами и всем остальным, что необходимо в подобных случаях, который обходился сотни фунтов в день. А ведь в Лондоне мы провели почти месяц. Кроме того, Эйми была по-прежнему здесь. Грейдон пожелал, чтобы она осталась в Лондоне и присматривала за ходом съемок, а за это ему – или, точнее, «Конде наст» – также приходилось платить. По моей скромной оценке, счет, выставленный «Дорчестером» «Вэнити фэр», составил свыше 100 000 фунтов. Позвольте Саю это оплатить.

Всего было запланировано 11 фотосессий, начиная от съемок «Спайс герлс» и заканчивая Тони Блэром, и по идее я отвечал за девять из них. Я говорю «по идее», потому что большая их часть начинала разваливаться не начавшись из-за того, что в самую последнюю минуту кто-нибудь из предполагаемых участников неожиданно отказывался принимать в них участие. И тогда за дело приходилось браться Эйми. Вот когда стало понятно, почему Грейдон хотел, чтобы Эйми оставалась в Лондоне – у нее гениальные организаторские способности. Еще никогда мне не приходилось встречать кого-нибудь столь же неумолимого в достижении своих целей, как она. Свою работу Эйми выполняла, чего бы это ни стоило. Однажды ей потребовалось о чем-то со мной поговорить, но, поскольку я отсыпался после ужасного похмелья и отключил все свои телефоны, она никак не могла до меня дозвониться. Но от Эйми нельзя так просто отделаться. Она была готова нанять такси и послать его ко мне на квартиру, чтобы водитель звонил в дверь до тех пор, пока я не отвечу. А когда я, подслеповато щурясь на дневной свет, показался бы в дверях, он должен был всучить мне мобильник, соединенный с Эйми. Слава Богу, Генри Поттер, редактор лондонского отделения «Вэнити фэр», отговорил ее. Мэтт Тирнауэр однажды назвал Эйми с большой нежностью «суровой ирландской надсмотрщицей», но это довольно слабое описание ее истинной природы. Она Терминатор.

Из всех фотосессий самую большую головную боль мне доставили съемки с участием Дамиена Херста и Марко Пьера Уайта. [122]122
  Марко Пьер Уайт – знаменитый британский шеф-повар и владелец нескольких ресторанов.


[Закрыть]Поначалу я не ожидал, что здесь могут возникнуть проблемы, поскольку они вместе собирались открывать ресторан на Дин-стрит, но все обернулось настоящим ночным кошмаром. Дело в том, что Херст согласился сниматься лишь при условии, что вместе с ним будет сфотографирован его друг Кейт Ален, [123]123
  Кейт Ален – актер, снявшийся в таких фильмах как «На игле», «Кафка», «Неглубокая могила», «Молодые американцы».


[Закрыть]тогда как Уайт в этом случае сниматься отказывался. Эйми решила, что для журнала важнее заполучить Дамиена Херста, чем Марко Пьера Уайта, и мы пошли навстречу Херсту, который к тому времени решил добавить до кучи еще одного человека – Алекса Джеймса, бас-гитариста из группы «Блур». Ну здорово, подумал я. А кто следующий? Твоя мамочка? [124]124
  Херст действительно настоял, как на одном из условий его участия в съемках, чтобы я отправил один экземпляр «Клевой Британии» его мамочке. Когда через четыре месяца этот выпуск был опубликован, я послушно отправил его миссис Херст.


[Закрыть]

К счастью, он ограничился только этими двумя, и 7 декабря в 11.00 я встретился с фотографом в клубе «Граучо», и уже вместе мы поднялись наверх в поисках «Бульварных скандалистов», как окрестила их Эйми. Мы обнаружили их в комнате для игры в бильярд, где они отходили от тяжелого похмелья. Бар клуба еще не работал, поэтому они отправили меня купить им бутылку водки, которая оказалась лишь первой каплей в море спиртного, которое они поглотили за этот день. Получив требуемое, Херст и Ален заявили, что хотят кокаина, и мне пришлось позвонить знакомому дилеру, чтобы заказать у него четыре грамма порошка. Хватит ли им? Компенсирует ли журнал мои расходы? Я не знал. Я был слишком труслив, чтобы спросить об этом у Эйми, и пришлось заплатить за кокаин из собственного кармана. Не менее сложным было заставить их переодеться и следовать указаниям фотографа, особенно после того, как водка возымела свой эффект. Я чувствовал себя никудышным учителем, которого поставили надзирать за непослушными учениками. И то, что я лично достал для них кокаин, не облегчило моего положения.

Признаться, я был шокирован неопрятностью «Бульварных скандалистов». Встреть я их на Манхэттене, обязательно бы принял их за бездомных. В 11.00 они все еще были небриты и с заспанными глазами. Кожа на лице, особенно у Дамиена Херста, шелушилась, на губах герпес… От них разило так, словно всю ночь они провели на полу паба «Карета с лошадьми» среди окурков. В отличие от известных людей Нью-Йорка, ухоженных лучше любого простого смертного, эти трое выглядели даже неряшливее, чем обычные жители Лондона. Они словно говорили миру: «Мы так знамениты, что нам плевать на то, как мы выглядим. Даже если от нас будет вонять как от козлов, нам все равно будут давать». И, вероятно, это правда. Думаю, этих троих было бы лучше назвать «Ядовитые мстители».

Съемки окончились около 6.00 вечера, но напоследок мне нужно было получить подписанное ими разрешение на публикацию фото. По сути чистая формальность, журнал мог сделать это и без их письменного согласия, но я знал, что Эйми будет недовольна, если я не заполучу их подписи, и не хотел еще ниже пасть в ее глазах. Но они заартачились. Это казалось бессмысленным: если они не хотели, чтобы их снимки появились в журнале, зачем было целых шесть часов позировать перед фотографом? Но как только они поняли, как важно для меня получить их подписи, то скрестили руки на груди и наотрез отказались это делать. Судя по ухмылкам, парни находили происходящее очень забавным.

И тогда я сорвался, не в силах больше сдерживать раздражение. Как они могут вести себя словно законченные мерзавцы, после того как я весь день чуть ли не наизнанку выворачивался, исполняя все их капризы, в том числе доставая для них наркотики и алкоголь? Возможно, им и кажется, что они ведут себя круто, но на самом деле они мало чем отличаются от избалованных и самодовольных знаменитостей, которые превращают жизнь других людей в ад, лишь бы доказать свою значимость. И ладно, если бы они делали одолжение «Вэнити фэр». Так ведь нет, это Дамиен Херст попросил, чтобы Кейт Ален и Алекс Джеймс смогли сфотографироваться вместе с ним. И, вероятно, потому что те нуждались в рекламе и внимании со стороны прессы. Так в чем проблема? Почему они так усложняют мою задачу?

Наконец Херст пошел на попятный и жестом попросил дать ему документ, который надо подписать. Черканув на нем что-то, он вернул мне его. Решив, что дело сделано, я облегченно вздохнул и искренне поблагодарил его. Но, взглянув на то, что он там нацарапал, я обнаружил вместо подписи слова: «Отсоси у меня».

В тот момент я готов был раскромсать его на кусочки мясницким ножом и побросать их в чан с формальдегидом.

Впрочем, анализируя их поведение сейчас, двойственное отношение Дамиена Херста к появлению в «Вэнити фэр» кажется мне вполне объяснимым. Эти иконы Свингующего Лондона второй волны изводили меня только потому, что не хотели, чтобы у кого-нибудь сложилось впечатление, будто они дорожат вниманием глянцевого нью-йоркского журнала. Клевая Британия относилась к числу их национальных явлений, и они не нуждались в поддержке «Вэнити фэр», чтобы придать ему еще больший вес. Но их протест казался мне излишне показным и, с моей точки зрения, отдавал провинциальностью. Откровенно говоря, если перефразировать Бальзака, то если событие не было замечено в Нью-Йорке, оно не происходило вообще.

В свою очередь, это заставляет задуматься, а что конкретно подразумевается под фразой «там, где ощущается дух времени». «Дух времени» не относится к числу простых осязаемых явлений, которые можно охарактеризовать простым изучением фактов. Скорее это происходит в результате того, что множество разных людей – журналистов, дизайнеров, финансовых аналитиков и т. д. – пытаются найти ему определение и со временем приходят к единому мнению. Среди этих экспертов-обозревателей журналы «Конде наст» занимают особенно высокое положение, их голос обладает влиянием и авторитетом. И если «Вэнити фэр» заявляет, что Лондон «на слуху», то, как бы там ни было, он «на слуху». А пройди так называемый культурный ренессанс Лондона совершенно незамеченным за пределами самого города, для мирового сообщества его как бы и совсем не было. (Если Лиам Галлахер растянулся в пабе и рядом не оказалось журналиста, чтобы засвидетельствовать произошедшее, то имело ли вообще место это происшествие?)

Думаю, я нисколько не преувеличил значение нью-йоркской прессы в этом «уравнении». Даже такое реальное историческое событие, как Свингующий Лондон первой волны, укоренилось в сознании людей только после того, как в 1966 году о нем была напечатана статья в «Тайм» под названием «Лондон: Свингующий город». Манхэттен сейчас является столицей мира, какой 2000 лет назад был Рим. И поэтому когда речь заходит о том, кто на слуху, а кто нет, что будет модным, а что является вчерашним днем, именно глянцевые журналы Нью-Йорка являются сивиллами, к которым все прислушиваются. Возможно, они не задают тенденции, но именно они решают которые из них ждет успех, а какие закончатся прахом. В королевстве планетарного масштаба Нью-Йорк стал местом средоточия международного придворного общества. Как сказал Джон Леннон: «Если бы я жил во времена Римской империи, то я бы жил в Риме». А где же еще? Сегодня Америка является Римской империей, а Нью-Йорк – Римом».

Неудивительно, что за пределами Манхэттена мало кто соглашался с подобной точкой зрения, заявляя, что им плевать на мнение кучки «расфуфыренных нацистов» из Манхэттена. Более того, сам феномен Свингующего Лондона «второй волны» был явлением того же порядка, когда такие люди как Деймон Албарн, [125]125
  Деймон Албарн – лидер британской группы «Блур».


[Закрыть]Джарвис Кокер [126]126
  Джарвис Кокер – бывший вокалист британской группы «Палп».


[Закрыть]и Александер Маккуин [127]127
  Александер Маккуин – британский дизайнер.


[Закрыть]демонстративно отвергают американское влияние и заново заявляют о своей принадлежности к британской культуре. В течение 1980–1990-х годов вся лучшая популярная музыка, не говоря уже о лучших кино– и телефильмах, были американскими, и к 1996 году это окончательно надоело британской молодежи. Клевая Британия была кличем независимости, ревом протеста против всеобщей культурной гегемонии Соединенных Штатов, и в то же время бессмыслицей – этого не произошло в действительности, пока не было замечено американской прессой. [128]128
  Кроме «Вэнити фэр», статьи о Свингующем Лондоне второй волны появились в «Ньюсуик», «Вог» и «Даблъю».


[Закрыть]Это объясняет шизофренические наклонности таких людей как Дамиена Херста, Кейта Алена и Алекса Джеймса – они хотели показать, что их совершенно не волнует внимание глянцевых журналов Нью-Йорка, и одновременно хотели, чтобы их безразличие было отмечено «Вэнити фэр». Как и в случае с бунтующими учениками, их протест ничего не значит, пока его не заметит школьная администрация. К своему сожалению, мне в этой ситуации досталась роль бледной бесполезной замены учителя.

Но работа над номером «Клевая Британия» принесла и свои выгоды. И несомненно, самой большой из них была Софи Дал, [129]129
  Софи Дал – британская топ-модель.


[Закрыть]причем я не имею в виду ее формы. Я познакомился с Софи благодаря Изабелле Блоу, эксцентричной особе и британскому гуру в вопросах моды. Эйми наняла ее консультантом. (Позже ее портрет без всякого разрешения использовала доминтарикс [130]130
  Женщина, которая контролирует мужчину во время секса.


[Закрыть]из Сохо, некая Таинственная Госпожа Нина, для рекламы своих услуг). Впервые Иззи столкнулась с Софи в Челси, когда та высаживалась, нагруженная сумками, из такси, а проходящая мимо Софи спросила, не нужна ли помощь.

– Я увидела эту великолепную большую надувную куклу с огромной грудью, – вспоминала Иззи. – Я просто не могла поверить, что грудь может быть такого размера.

Я тоже. С того самого момента, как впервые ее увидел, я окрестил ее «Софи двойное Ди». Из-за роскошной, напоминающей по форме бутылку кока-колы, фигуры, обаятельной улыбки и длинных белокурых локонов она напоминала мне богинь киноэкрана 1950-х годов и при этом была совершенно бесхитростной. Свойственные ей искренность и непосредственность были редкими качествами среди большинства современных 19-летних красоток. В ней не было того налета пресыщенности, который так часто можно встретить у многих моделей из-за повышенного внимания похотливых мужчин. Она походила на маленькую девочку, которая гуляет по лесу, переполненному медведями, и не подозревает, что является для них большим искушением. Ее наивность казалась тем более удивительной, учитывая прошлую жизнь. Ее мать, Тесса Дал, была известной в обществе красавицей. Она родила Софи в 20 лет и приняла все необходимые меры, чтобы присутствие кричащего младенца не отразилось на ее имидже. К 13 годам Софи перебывала в десяти разных школах и даже пожила какое-то время в Индии в Ашраме. И несмотря на это, осталась милой, простой и дарящей ощущение внутренней чистоты.

Мы с Эйми решили включить Софи в раздел под названием «Гедонисты», который должен был представить сотрудников «Лоадид» и нескольких «светских барышень». Фотосессия происходила сразу после съемок «Бульварных скандалистов» и доставила мне столько же головной боли, как и предыдущая съемка, из-за выходок Джеймса Брауна, 31-летнего редактора «Лоадид». В какой-то момент между ним и автором журнала Мартином Дисоном разгорелась такая жаркая перепалка, что в конце концов Браун заехал Дисону по лицу. Я отметил, что, несмотря на свои в два раза большие размеры, последний покорно это стерпел. Возможно, мои унижения в «Вэнити фэр» были не такие уж огромные, как мне показалось. По крайней мере Грейдон еще никогда не пытался меня ударить.

Фотографом на съемках был Дэвид Лашапелль, избравший местом для работы студию в Харлесдене, где он скрупулезно воспроизвел на съемочной площадке молочный бар из «Заводного апельсина». Во время сессии ко мне подошел один из его помощников и сказал, что у Джеймса Брауна имеется «необычная просьба».

– Какая? – поинтересовался я.

– Вам лучше спросить у него самого.

Оказалось, ему захотелось кокаина. К счастью, у меня осталось немного после съемок с Дамиеном Херстом, и я предложил передать ему порошок в туалете.

– Не будь идиотом, – ответил он с сильным йоркширским акцентом. – Выкладывай прямо здесь.

Мы находились в центре съемочной площадки в окружении трех сотрудников «Лоадид», четырех «светских львиц» и маленькой армии технического персонала. По другую сторону фотокамеры за нами со все возрастающим нетерпением наблюдал Лашапелль, который, как все знали, был одним из тех, кто прошел через программу «12 шагов». Понятно, почему идея принять кокаин на виду у этих людей была настоящим безумием.

– Я не собираюсь делать это здесь, – сказал я ему. – Если хочешь кокаин, пойдем в туалет.

– Я никуда не пойду, – ответил он, скрестив руки на груди.

В некотором смысле эта угроза была смешной, потому что я бы не хотел, чтобы он куда-нибудь ушел. Для меня было важно, чтобы он оставался там, где и находился. Но что-то подсказывало: не ублажи я его, Джеймс опять начнет мутить воду. То, что он изображал из себя примадонну, стало для меня шоком. Я мог понять, почему Дамиен Херст вел себя словно рок-звезда – как-никак он самый известный молодой художник в стране. Но Джеймс Браун? Всего лишь редактор журнала. Складывалось впечатление, что каждый, кто оказался связанным с «Клевой Британией», начинал страдать от чрезмерно преувеличенного эго. А может, все дело в кокаине?

К черту все, подумал я и начал делать кокаиновые дорожки.

Вокруг нас раздался громкий вздох: неужели мы собираемся нюхать кокаин прямо здесь, перед всеми? Я понимал, что совершаю опрометчивый поступок, но это был конец очень длинного дня, и у меня просто не осталось сил на очередную дурацкую стычку. Браун протянул мне банкноту в пять фунтов, и мы одновременно склонились и вдохнули наркотик.

Вспышка!

Что это? Я увидел скалящегося Дэвида Лашапелля. Этот подонок сфотографировал нас! Господи Иисусе! Какая идеальная иллюстрация для Свингующего Лондона второй волны! У меня было чудовищное предчувствие, что через десять лет я открою коллекцию фотографий Лашапелля и увижу снимок под названием «Кокаинисты», а под ним подпись: «Тоби Янг, пишущий редактор "Вэнити фэр", дает понюхать кокаин редактору "Лоадид" Джеймсу Брауну во время фотосессии для специального выпуска "Вэнити фэр" "Клевая Британия"».

Эта фотография появилась на выставке в Нью-Йорке в январе 1997 года. Вскоре Тоби Янг был уволен. Джеймс Браун сейчас трудится редактором «Вэнити фэр».