Текст книги "Бунт в "Зеленой Речке""

Автор книги: Тим Уиллокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Глава 25

– Куда это ты ведешь этого латиноса, кореш? Нев собирался с ним хорошенько поговорить, он ведь выпустил всех черномазых…

Кольт Грили, руки которого от плеч до кистей украшала татуировка, стоял в воротах блока „В“ загораживая Клейну дорогу и пальцем показывая на Галиндеса:

– Куда это он прется?

– Он с нами, – ответил Клейн.

– Лично против тебя, док, я ничего не имею, поэтому предупреждаю как кореша: не надо с нами шутки шутить. – Грили беспокойно взглянул на возвышающегося за спиной Клейна Эбботта. – А если понадобится, так ребята расправятся с твоим психом в два счета.

Клейн направил луч фонарика прямо в лицо Грили, и тот заслонился рукой.

– А кто это придумал штуку с головой? – спросил доктор.

– Какой такой головой?

– Той, что стоит на стуле в этой камере?

Грили положил руку на рукоятку заточки, торчащей у него за поясом.

– Думаю, тебе лучше поговорить с мистером Эгри.

– Ты сам резал или только помогал держать за руки? – допытывался Клейн.

– Нигер был уже дохлый, док. Но, чисто между нами, удовольствия мы получили немало.

Грили чуть отступил, и Клейн решил его задержать, решил хладнокровно и без лишней злости. Теперь нужно вести себя только так, если он хочет добраться до Девлин.

Включив фонарик, он заткнул его сзади за пояс штанов. Улыбнувшись Грили, он сказал:

– Слышь, Кольт, никто из ребят не слыхал, как идет игра у „Лейкерс“?

Грили заметно расслабился.

– Отчего же, – осторожно сказал он, – говорят, во второй четверти „Никс“ шли на пять очков впереди. А что?

– Да я неплохие деньги на них поставил, – ответил Клейн.

С этими словами он подпрыгнул и обрушил все свои девяносто килограммов живого веса на колено Грили. Этот удар он отрабатывал много лет подряд, но применял на практике впервые. Прием был выполнен так чисто, что Клейн даже удивился: все связки с негромким треском лопнули разом, и коленный сустав развалился. Грили открыл рот, но Клейн ударил его в горло и тут же, закрутив бедро, нанес круговой удар локтем „моваши эмпи“ точно в левый висок. Грили рухнул, как мешок с картошкой, и остался лежать на полу, поскуливая и подергиваясь. Вся комбинация была выполнена менее чем за две секунды. Клейн осторожно обвел взглядом блок, следя за сверкавшими там и сям лучиками фонарей: похоже, никто ничего не заметил. Посмотрев под ноги, он хладнокровно и безо всякого удовольствия треснул Грили пяткой по голове. Тот дернулся и затих. Это напомнило Клейну правила обращения с пациентами: ему будет больно, но пойдет на пользу. Наклонившись, Клейн достал из-за пояса Кольта заточку. Галиндес следил за ним.

– Затащите его сюда, – приказал Клейн.

Галиндес подумал, затем кивнул и оттащил Грили в конец камеры, в которой лежали обгоревшие тела. Клейн повернулся к Эбботту:

– Теперь дело за тобой, Генри. Куда идти?

Эбботт наклонился и поднял с пола тяжелую кувалду, забрызганную кровью. Клейн вспомнил обстоятельства гибели семьи Генри, и по его спине пробежал холодок. Эбботт поднял молот и указал на выход.

– В столовую, – сказал он.

Из камеры вынырнул Галиндес и, увидев поднятый молот, быстро взглянул на Клейна. Клейн протянул ему заточенную отвертку Грили:

– Идем.

Они вышли в атриум, сквозь стеклянную крышу которого не проникало больше ни лучика света. В воротах блока „D“ слабо мерцал желтоватый свет, то ли от свечей или факелов, то ли от самопальных масляных светильников. Время от времени темноту вспарывал случайный луч света. Клейн решил зажигать фонарь как можно реже, чтобы не привлекать внимания. Это, конечно, замедлит продвижение, зато на свет не слетится туча взбесившихся мотыльков с ножами в руках. Они миновали вход в блок „С“: там царило встревоженное молчание. Шестьсот зэков, преимущественно черных, латиноамериканцев и индейцев, по-прежнему оставались взаперти еще с третьей переклички. Они знали, что произошло в блоке „В“, и вот уже восемь часов напряженно прислушивались к страшным звукам, доносившимся снаружи. Из дверей посветили, а вслед за этим показалась весело галдящая компания покачивающихся людей – судя по голосам, белые. Галиндес юркнул в темноту, а Клейн порадовался, что его кожа белого цвета. Луч фонаря уперся ему прямо в лицо, и Клейн замер на месте. Из тьмы рявкнул незнакомый ему голос:

– Клейн?

Доктор развел руки, показывая, что безоружен, и надеясь, что они не заметили Галиндеса.

– Свои, ребята. – Он указал на кровавые пятна, оставленные на его одежде Кроуфордом. – Нев послал меня осмотреть пару наших, подстреленных вертухаями.

Раздалось хмыканье, затем луч перелетел на фигуру Эбботта и его окровавленный молот.

– Матерь Божья!..

Человек, державший фонарь, отшатнулся. Только теперь Клейн разглядел Теда Сприггса – загорелого, коротко стриженого профессионального преступника из банды Ларри Дюбуа. Клейн знал его достаточно, чтобы обмениваться кивками в качалке. За его спиной маячили еще человек шесть. Некоторые держали в руках раздувшиеся полиэтиленовые пакеты для мусора. Все подозрительно смотрели на Эбботта. К счастью, никто из них никогда не опускался до разговора с великаном, зато все видели, как полдюжины вертухаев не могли сдвинуть его с места.

– Эбботт меня охраняет, – пояснил Клейн. – Уже пришил трех черномазых, напавших на нас во дворе. Один раз этой штукой махнет – и человеку кранты.

Эбботт выслушал очередное свидетельство своей кровожадности, не моргнув глазом. Клейн от души надеялся, что от Эбботта не потребуют устного подтверждения его подвигов. Сприггс кивнул, не сводя глаз с Генри.

– Если у тебя есть время, загляни в блок „А“ – там раненые из наших.

– О чем разговор, – согласился Клейн. – Вот только спущусь к себе, прихвачу кое-что для первой помощи.

– Там внизу нигеры кишмя кишат, – предупредил Сприггс. – Днем мы их выкурим, но сейчас лучше держаться к своим поближе.

– Без моих принадлежностей я мало что смогу, – сказал Клейн. – Да уже и недалеко.

– Дать тебе кого-нибудь из ребят?

– Спасибо, Тед, мне хватит и Генри. К тому же двоим легче проскочить незамеченными.

– Так-то оно так, но все равно будь осторожен: эти черномазые хитрые, как змеи. Вся заваруха началась после того, как этот бешеный пес Джонсон пришил в прачечной Ларри Дюбуа.

– А я и не знал, – сказал Клейн.

Интересно, сколько человек из окружения Эгри знают правду? Шокнер? Грауэрхольц? Ну, этому все до лампочки…

– Ты же знаешь нигеров, – продолжал Сприггс. – Возможно, они сейчас выполняют нашу работу, убивая друг друга. К счастью, приличная их часть заперта здесь, в блоке „С“ – Он потряс связкой ключей. – Мы только что закончили шмонать их камеры – одну за другой. Вот уж никогда не думал, что у нигеров так много наличных. Наркота и дурь – это я понимаю, на этом они живут, но капуста? Наверное, это их сучки приносят во время посещений, ты же знаешь, как они со своими бабами обращаются: сами сидят дома на пособии по безработице, а жен гоняют добывать жратву. – Сприггс ухмыльнулся. – Возможно, стоит у них поучиться: белые телки ведут себя совсем по-иному…

– Спрашиваешь! – согласился Клейн.

Он не стал интересоваться, как Сприггс собирается потратить добытые деньги. Обычно голова у того работала нормально, но сейчас он так же безумен, как и остальные. Затем доктор вспомнил о темных лабиринтах, скрывавшихся внизу, под его ногами, и усомнился и в своем разуме.

– Так я пойду, – произнес он.

Сприггс кивнул.

– А ты позаботься о нем, амбал, – сказал он, обращаясь к Эбботту.

Тот не отреагировал.

Сприггс кивнул Клейну.

– Да, если у тебя хватает смелости ходить с этим типом, черномазые для тебя что ученики воскресной школы. Ну, до скорого.

Сприггс повел свою команду дальше, за километр обходя Эбботта.

Когда свет фонаря исчез вдали, из тьмы вынырнул Галиндес.

– Мы не можем отпереть камеры в блоке „C“? – спросил его Клейн.

– Пока энергия отключена, нет, – ответил Галиндес. – Даже будь у нас ключи, там сто восемьдесят дверей: нам вовек не управиться.

Три двери в минуту – значит шестьдесят минут… Бандиты Эгри прикончат их за пять. Клейн смахнул пот с лица.

– А что? – поинтересовался Галиндес.

– Сприггс навел меня на интересную мысль: если бы нам удалось выпустить еще шестьсот человек, Эгри, скорее всего, пришлось бы отозвать Грауэрхольца от больницы.

Галиндес стал рассуждать:

– Двери отпираются с помощью электромоторов, установленных на каждом ярусе, а те питаются от основной сети. – Сержант нахмурился. – Но есть и отдельная цепь от вспомогательного источника питания. Там стоит свой генератор на случай аварии. В последний раз им пользовались, когда ураган свалил опору электропередачи.

– Мы можем ее включить?

Галиндес покачал головой.

– Только из административного блока. Хоббсу нет смысла стараться: он хочет, чтобы парни сидели в темноте и психовали.

– А где этот генератор?

Галиндес пожал плечами.

– Во дворе, у восточной стены.

– Мы можем его запустить?

– Я не знаю, как это делается.

Клейн сразу подумал о Деннисе Терри, старом начальнике ремонтной службы, который должен был знать, где находится генератор и, если это вообще реально, мог его запустить. Ускорив шаг, насколько это возможно в кромешной тьме, доктор направился к столовой.

Пол в столовой был липким от мусора и помоев. Оскальзываясь на гладких плитках, Клейн и его товарищи прошли мимо стоек на кухню и увидели воочию последствия оргии. Огромные котлы были опрокинуты, большие бочки с маслом разбиты, мешки с мукой и бобами вспороты и рассыпаны, а весь пол покрывал слой яичного порошка. С одной стороны кухни лестница вела в прачечную, а с другой – вниз, к кладовым. Клейн направился было ко второй, но, услыхав негромкий стон, замер на месте. Галиндес и Эбботт остановились рядом.

Откуда-то слева доносилось хриплое частое дыхание. Клейн достал свой фонарь и посветил туда: сначала в отблеске света на полированной нержавейке он не увидел ничего. Затем луч выхватил из тьмы стоявшую на четвереньках фигуру, перемазанную маслом и мукой. Голова неизвестного поникла, а плечи дрожали от напряжения. Клейн шагнул к нему, и человек медленно, будто на плечах его лежал непомерный груз, поднял голову. Половину лица и всю шею покрывала сплошная корка запекшейся крови; из распахнутого рта вырывалось шумное судорожное дыхание. С неторопливостью умирающего незнакомец повернул голову к свету. В глазах читалось ожидание смерти.

Это был Стоукли Джонсон, „лейтенант“ Уилсона. Клейн склонился над ним, и Джонсон снова упал на локти. Галиндес помог усадить раненого, прислонив его спиной к стойке. Клейн присел на корточки рядом.

– Джонсон, – позвал он. – Это я, Клейн. Слышишь меня?

Стоукли взглянул на него и моргнул, узнавая. Клейн осмотрел его лицо. Ноздри негра были забиты сгустками крови. Пуля из револьвера Грауэрхольца прошла пятью сантиметрами ниже правого виска и оставила маленькую аккуратную дырочку. Выходного отверстия не было. В отличие от раны Кроуфорда эта была нанесена из оружия с малой начальной скоростью пули и с минимальной ударной волной. Пуля, возможно, пробила пазуху носа и раздробила несколько мелких костей в средней части лицевой поверхности черепа, не повредив при этом ничего жизненно важного. Клейн припомнил, что Эгри с силой поставил ногу на голову Джонсона; это могло повлечь за собой повреждения намного опаснее, чем выстрел. Он заглянул в зрачки Стоукли и не обнаружил признаков, характерных для внутричерепного кровотечения, – оттуда выглядывал только страх. Джонсон явно считал себя покойником, и не следовало его за это осуждать.

– Молчи, – сказал ему Клейн, – но слушай. Твоя рана совсем не смертельна.

Веки Джонсона, задрожав, опустились, а плечи поникли.

– Выглядит страшновато, да и болит, наверное, сильно, – продолжал Клейн, – но от этого ты не умрешь.

Стоукли открыл глаза; Клейн с облегчением убедился, что Джонсон ему поверил.

– Так что, если есть желание поиграть в баскетбол, ты вполне можешь это сделать. Нечего ползать здесь и скулить, как побитая собака.

– Вот гад!.. – выдохнул Джонсон, поднимая кулак. Клейн перехватил его запястье. Некоторое время Стоукли сопротивлялся

– Ну что, убедился? – спросил доктор.

До Стоукли дошло, зачем Клейн его дразнил. Он расслабился, и тот отпустил руку.

– Твои бегуны на длинные дистанции рассеяны по тоннелям: Эгри всыпал им по первое число. Надо собрать всех вместе и нанести ответный удар. Понимаешь?

– А тебе-то какое дело… – Несмотря на мучительную боль, причиняемую каждым словом, Джонсон вздохнул и продолжал: – … мать твою?

– А такое: Эгри послал Грауэрхольца перебить моих людей в лазарете, включая Коули и Уилсона. Стоит достаточно сильно прищемить ему яйца, как он вернет Грауэрхольца сюда.

Стоукли долго смотрел Клейну в лицо, затем, превозмогая боль, улыбнулся:

– Я тоже хотел бы видеть его здесь…

Клейн встал и протянул негру руку. Тот, схватившись за нее, поднялся на ноги. Увидев Галиндеса и Эбботта, он в смущении запнулся:

– Я, э-э-э, я…

– Ты думал, что умираешь, – закончил за него Клейн, – испугался и теперь чувствуешь себя последним идиотом. И все, покончим на этом, пошли.

Стоукли взглянул на него:

– А Уилсон насчет тебя не ошибался…

Откуда-то из глубины столовой раздался истошный вопль:

– Нигеры, корешки! Я их видел!

Клейн выключил фонарь, но к ним уже потянулся луч света. Клейн пригнулся ниже и заторопился к двери, открывавшейся на лестницу. За спиной послышались крики, кто-то поскользнулся и грохнулся на пол под звон металла. Клейн на секунду включил фонарь, навел на дверь и, запомнив местоположение ручки, тут же выключил.

– Сюда! Черномазые собираются спуститься!

Клейн нашарил ручку и открыл дверь. Остальные сгрудились сзади. Галиндес вошел последним и, захлопнув дверь, отрезал вопли, доносившиеся из кухни. Клейн осветил короткий пролет широких каменных ступенек. Внизу от лестницы в темноту тянулся коридор, по обе стороны которого шли двери.

Они спустились по лестнице и побежали по коридору. Клейн услышал, как сзади хлопнула дверь, и тишина взорвалась возбужденными голосами вопящих зэков – ни дать ни взять охотники, загоняющие зайца. Коридор был завален вскрытыми картонными коробками, выброшенными из кладовых; под ногами хрустели пластмассовые вилки, ложки и пластиковые стаканчики.

– Куда мы, к черту, бежим? – задыхаясь, спросил Стоукли Джонсон.

Клейн оставил его вопрос без ответа, продолжая бежать. Дальше коридор заканчивался, пересекаясь с другим, и Клейн повернул налево. Через двадцать метров он остановился около узкой лестнички, ведущей вниз, и подождал остальных. Последним, не особенно спеша, пришаркал Эбботт. Клейн увидел, как луч фонаря преследователей заплясал на стене поперечного коридора. Осветив ступеньки, он пропустил вперед Галиндеса, затем Эбботта. Стоукли остановился и, кашлянув, забрызгал рубашку доктора капельками свежей крови. Харкнув, он сплюнул под ноги кровавую мокроту.

– Говорю тебе, мы можем завернуть их здесь, – сказал он.

– Когда до этого дойдет, будем драться. А пока стоит запутать этих шутов внизу, – ответил Клейн и стал спускаться, слыша, как Джонсон затопал за ним. Лестница оказалась настолько узкой, что по ней мог пройти только один человек. Внизу Клейн выключил фонарь и тут же почувствовал на плече руку Стоукли.

– Доверься мне, парень!..

Клейн неохотно кивнул. Они остановились прямо в тоннеле под переплетением труб и воздуховодов. Обычно здесь было шумно, поскольку теплый воздух вентиляционной системы завывал в трубах днем и ночью. Но сейчас все стихло, только из коридора сверху доносились голоса. Там мелькнул и исчез луч света.

– Говорю вам, с черномазыми и тот здоровенный псих… Эй!

Свет вспыхнул снова и зайчиком заплясал на ступеньках.

Стоукли Джонсон вышел на середину коридора, поджидая, когда фонарь осветит его потное окровавленное лицо.

– Поймали! – Фонарь стал опускаться ниже.

– А НУ, СПУСКАЙТЕСЬ СЮДА, МОЛОКОСОСЫ! Я ВЫРВУ ВАШИ ПАРШИВЫЕ ВИСЮЛЬКИ К РАСПРОТАКОЙ МАТЕРИ!!!

У Клейна засосало под ложечкой, он невольно отступил назад. Вопль, вырвавшийся из груди Джонсона и прокатившийся под низкими сводами тоннеля, явил собой самый грозный и угрожающий боевой клич, который ему когда-либо доводилось слышать. По сравнению с этим голосом самые громкие песни „Айс Тиа“ звучали не внушительнее кряканья Даффи Дака. Наверху будто поперхнулись, и кто-то, поскользнувшись, шмякнулся на задницу и съехал вниз. Мелькнуло насмерть перепуганное лицо, затем дружки втащили незадачливого охотника обратно.

– Да ну его к черту, кореш!

Ноги застучали по лестнице вверх, и из коридора донесся тонкий и ломкий по сравнению с басом Стоукли голос:

– Мы еще с тобой встретимся, дерьмо черномазое!..

Стоукли не удостоил крикуна ответом. Шаги стихли.

Клейн бросил в темноту:

– „Грохот пушек уступает только грому“.

– Чего? – переспросил Стоукли.

– Это сказал Наполеон, – ответил Клейн. – Жалко, что тебя не было с ним при Ватерлоо.

Клейн зажег фонарик. Луч сразу потерялся во тьме тоннеля. Если бы Клейну не приходилось бывать здесь уже тысячу раз, относя Деннису Терри ренту за пользование подвальным помещением, он, сделав бы еще сотню-другую шагов, никогда не нашел бы дорогу назад. Он уверенно вел свою маленькую группу сквозь мрак; свернув дважды подряд направо, они попали в старую-престарую бойлерную, тесную от переплетения труб. На противоположной от входа стороне, там, где этого приходилось меньше всего ожидать, обнаружилась запертая дверь.

– Подай-ка мне заточку, – потребовал Стоукли.

Галиндес протянул ему отвертку. Двумя резкими рывками Джонсон открыл дверь: за ней находилась слабо освещенная короткая деревянная лестница.

– Терри? Деннис Терри? Это Рей Клейн, – позвал Клейн.

Ответа не было. Клейн поднялся по ступенькам. Вверху его взору предстала небольшая комнатка, обставленная как декорация к шоу Дина Мартина: серый ковер, медвежья шкура, бар с двумя высокими табуретами вдоль стены, старомодный стереопроигрыватель, телевизор в корпусе орехового дерева и софа в масть ковру. За софой стоял третий табурет. Комната освещалась свечой, стоящей в подсвечнике на стойке бара рядом с пустым стаканом и почти пустой бутылкой джина. На проигрывателе лежали две стопки: одна состояла из пустых конвертов от грампластинок, а во второй были сами пластинки, причем каждая аккуратно переломлена пополам. Клейн шагнул вперед: сверху находился конверт от диска Фрэнка Синатры „Сентябрь жизни моей“. Терри использовал свое благосостояние, чтобы восстановить обстановку мира, который он покинул тридцать пять лет назад, когда Дино считался даже круче Синатры, а Эйзенхауэр сидел в Белом Доме. На стойке бара стояла в серебряной рамке фотография хорошенькой двадцатилетней девушки – невесты Терри, той самой, которую он задушил за уроки английского несуществующему повару-португальцу. Полноту иллюзии пятидесятых годов несколько нарушал потолок, поперек которого тянулись восьмисантиметровой толщины жестяные короба круглого сечения для электрических кабелей. Одна такая труба была сорвана с креплений и сломана пополам в месте стыка. Пучок спрятанных в ней проводов был оттянут до самого пола кожаным ремнем, которому первоначально предназначалось висеть на коробе.

Второй конец ремня был накинут на шею Терри, завалившегося за софу рядом с табуретом.

Он еще дышал; когда Клейн распустил стягивающую шею петлю, веки Терри задрожали. Затем он открыл глаза и пробормотал что-то сдавленным голосом. Клейн, не церемонясь, поставил его на ноги. Терри встал, пошатываясь. Рей под руку подтащил его к софе. Деннис со стоном грохнулся на нее и, свесив голову чуть не до колен, принялся массировать шею.

– Воды! – приказал Клейн.

Галиндес сбегал к бару и принес ему стакан воды. Терри протянул руку, слабым голосом хрипло каркнул:

– Спасибо…

Клейн плеснул ему прямо в лицо. Терри, отфыркиваясь, откинулся назад. Доктор вернул стакан Галиндесу.

– Какого черта, Клейн? – возмутился Терри. Сморгнув воду, он увидел стоявших посреди комнаты Стоукли и Эбботта. – Господи…

Клейн присел рядом с ним.

– Слушай, Терри, козел ты старый: если тебе невтерпеж покончить с собой, почему бы не пойти вместе с нами и не умереть как подобает мужчине, а?

В комнате повисло молчание. Присутствующих, похоже, покоробила слишком грубая метода Клейна. Галиндес принес еще стакан воды, но на этот раз вложил его прямо в руку Терри. Тот впервые удосужился взглянуть на сальвадорца.

– Мама дорогая, – сказал он. – А где Юл Бриннер и Стив Маккуин?

Клейн залез пальцами в нагрудный карман рубашки Терри и вытащил оттуда раздавленную пачку „Пэл Мэл“. Достав сигарету, он вставил ее в рот Денниса и дал тому прикурить от зажигалки, добытой в том же кармане. Терри жадно затянулся, закашлялся и снова затянулся.

– Спасибо, Клейн. – Деннис взглянул поверх плеча доктора на провисшие провода. – Понимаешь, я…

– У нас нет времени, Деннис, – перебил его Клейн. – У всех свои заскоки. Если позже ты все-таки решишь помереть, мы можем это для тебя устроить, а пока ты нужен нам куда больше, чем всякие там Юлы и Стивы.

– Ну-ну, продолжай… – Глаза Терри посветлели.

– Галиндес говорит, что где-то есть вспомогательный электрический генератор.

Терри мгновенно ожил.

– Да, дизельный. Это у юго-восточной стены, в той будке из красного кирпича между парикмахерской и гаражом. А что?

– Мы хотим, чтобы ты его запустил и отпер двери камер блока „С“.

– А этот блок все еще заперт?

Клейн кивнул.

– Ты же сам во время третьей переклички порезал кабели…

Терри затянулся сигаретой, глубокомысленно глядя в пространство.

– Что, хотите сыпануть Эгри перца под хвост? – поинтересовался он.

– Тогда у нас такая возможность появится, – подтвердил Галиндес.

– Ну да, как же, – с сарказмом подхватил Терри, – а от меня и требуется всего-то пойти к генератору, взломать замок, отсоединить кабель от административного здания и запустить турбину без прогрева. А потом сбегать к самим воротам блока „С“, причем вокруг будет светло как днем, и пробиться к распределительному щиту, чтобы отпереть клетки. Просто, как со стула свалиться.

– Не так давно ты уже падал с табуретки, – едко напомнил Стоукли.

– А этот здесь какого хрена делает? – поинтересовался Терри.

– Но можно сперва повернуть все выключатели на распределительном щите, – торопливо предложил Галиндес, – и двери разблокируются при запуске генератора.

– Неплохо соображаешь для мексиканца, – похвалил его Терри.

– Сколько времени это займет? – спросил Клейн.

Терри состроил гримасу и, наслаждаясь трудностью задачи и важностью собственной персоны, вытащил изо рта сигарету.

– Оба этапа работы трудны, как черт знает что. Придется перепробовать уйму проводов, прежде чем найдем нужный…

– Кроме тебя, с этим не справится никто, – польстил ему Клейн.

– Знаю я тебя, – огрызнулся Терри. – Так что, не считая пути туда-обратно, клади на все три-четыре часа – и то, если все пойдет гладко.

Клейн кивнул. Приличный промежуток времени, но терять им нечего.

– Так как мы решили, Деннис?

Терри пожал плечами.

– А что, мне больше и делать-то нечего… – Он сам себе улыбнулся. – Это будет моя последняя работа по обслуживанию „Речки“. – Уронив бычок на безукоризненно чистый серый ковер, Терри растер его каблуком. – А как я пройду мимо всех этих нигеров?

– Будешь немного повежливее, Стоукли приставит к тебе кого-нибудь из своих ребят, верно?

Джонсон угрюмо кивнул. Клейн встал с софы.

– Эгри убедил своих, что Стоукли убил Ларри Дюбуа, что и послужило поводом для всей заварухи.

– Лживая грязная гнида! – рявкнул Джонсон.

– Дюбуа убил Эгри, – сказал Терри. – Я видел это своими глазами. Он сумасшедший.

– Не думаю, – возразил Клейн. – Чтобы поднять этот бунт, быть просто сумасшедшим недостаточно. Я не вижу в мятеже смысла. Эгри теряет от него больше, чем кто-либо другой: он напакостил самому себе.

Лицо Терри горько исказилось.

– Ага, и мне тоже…

– Имеешь хоть представление, зачем?

– Да все знают, что он взбесился из-за этой негритянской потаскухи.

– Это мало, – возразил Клейн. – Конечно, повод для того, чтобы убить Клодину, но для самоубийства маловато.

При слове „самоубийство“ лицо Терри побагровело.

– Сам его и спроси, – посоветовал он. – И раз уж зашел разговор о самоубийстве, объясни, какого черта ты здесь делаешь?

– Я иду в больницу.

– Не слишком ли ты далеко заходишь со своей клятвой Гиппократа?

– Грауэрхольц пытается туда вломиться. Эгри приказал ему перебить всех больных СПИДом.

Терри не понял:

– Ну и что?

– Генри убедил меня, что мы можем их остановить.

Деннис поднялся на ноги. Взглянув на Эбботта, молча стоявшего у двери, он перевел взгляд на свисавшее с потолка свидетельство своей неудачной попытки и уставился на Клейна.

– Ты прав, – согласился он. – Если уж кончать с собой, то лучше в компании с понимающими в этом толк.

Клейн пожал Терри руку:

– А вот ломать пластинки Дина Мартина не стоило, Деннис. Тебе никогда не удастся раздобыть эти записи на компакт-дисках.

– Да ладно… Может, я поменяю стиль.

Клейн взглянул прямо в воспаленные глаза Терри и кивнул. Затем отпустил его руку и пошел к двери. Здесь он обменялся рукопожатием со Стоукли Джонсоном.

– А Уилсону передай, чтобы он объявился к утру в блоке, – сказал Стоукли.

Клейн кивнул и ступил на лестницу.

– Удачи, Клейн! – пожелал Стоукли.

Клейн снова кивнул, не поворачивая головы, и спустился во мрак в сопровождении Эбботта и Галиндеса. В бойлерной он повернулся к Генри и сказал:

– Ну, Генри, теперь ваша очередь вести нас.

В теплой темноте повисло молчание, и Клейн внезапно подумал о том, что у него, по-видимому, не все дома: Эбботт, конечно, не слаб сердцем, но с головой у него…

Но тут Эбботт откликнулся своим новым, звучным голосом:

– Идите за мной.

И они с Галиндесом зашагали вслед за великаном по подземным тоннелям. Каждые несколько метров Клейн на секунду включал фонарик, чтобы убедиться, что Эбботт по-прежнему впереди. Пару раз на перекрестках подземных ходов, обсуждая дальнейшее направление движения, они слышали неясные голоса, доносившиеся издали. Эбботт вывел их еще к одной лестнице, ведущей вниз. По мере спуска воздух становился все более неподвижным и спертым. Стены были испещрены пятнами осклизлой плесени. На полпути вниз Клейн наступил на что-то мягкое: посветив под ноги фонарем, он обнаружил на ступеньке черную бейсбольную фуражку. Подняв ее, доктор убедился, что она чистая и сухая, следовательно, лежит здесь от силы пару часов. Спереди была нашита белая буква „X“.

– Генри, – прошептал Клейн. Гигант остановился. Клейн показал ему фуражку и сказал: – Здесь, внизу, кто-то есть… – Доктору страстно захотелось обладать голосовыми данными Стоукли Джонсона.

Эбботт взял у Клейна фуражку; казалрсь, его ничего не волновало. Голос великана был звучным, как никогда:

– Это единственный путь к „Речке“. Идем.

Они продолжали свой спуск по крутым скользким ступенькам. У подножия лестницы вонь, висящая в воздухе, стала невыносимой. Пища, подаваемая в тюремной столовой, стимулировала отталкивающий и стойкий запах изо рта, справиться с которым не могла даже неизменная изобретательность заключенных. А здесь, внизу, эта пища достигала своего последнего перевоплощения, источая вонь настолько же осязаемую, насколько и мерзкую. Клейн, задыхаясь, попытался было вдыхать воздух мелкими порциями через нос, чтобы побыстрее акклиматизироваться, но тщетно: горло изнутри покрылось толстой липкой пленкой дряни.

– О Господи! – выдохнул он, включая фонарь.

Они стояли на некоем подобии бетонного мола, примыкавшего справа к рабочей площадке с поддонами кирпичей, очистными фильтрами и связками прутьев с нарезкой на концах: при необходимости прутья свинчивались в одну длинную „удочку“. С заднего плана луч фонаря выхватил грубо сколоченный деревянный навес. Слева мол заканчивался тремя ступеньками, исчезающими во мраке. Эбботт забрал у Клейна фонарь и направил его на поток масляно поблескивающей, несущей клочья какой-то дряни, черной сточной воды. Поток неторопливо исчезал в глубине цилиндрического тоннеля около двух с половиной метров в диаметре. Желудок Клейна судорожно сжался при одной мысли о том, чтобы войти в эту реку по пояс.

– „Зеленая Речка“, – провозгласил Эбботт.

Клейн некоторое время молча созерцал „Зеленую Речку“ Эбботта. Если бы он мог абстрагироваться от чудовищной вони, вид блестящей воды и гладких стен тоннеля показался бы ему таинственным и исполненным мрачного очарования.

– „Звездный полог неба и берег тихий дан тебе до начала дня“, – процитировал Эбботт.

Галиндес также нашел воздух мало пригодным для дыхания.

– И ты можешь провести нас к больнице через это? – спросил он у Генри.

Эбботт натянул черную бейсболку себе на голову. Клейну показалось, что это придало гиганту странно торжественный вид.

– Это наш путь, – сказал Генри.

Галиндес смотрел на Эбботта, и Клейн знал, о чем он думает: тоннель тянется на добрых три-четыре километра, а в проводниках у них умственно неполноценный, к тому же еще и убийца нескольких человек.

Галиндес взглянул на Клейна и приподнял бровь.

– Раз Генри берется, то он отведет нас куда надо, – пообещал Клейн.

– Если хотите, у меня в бытовке есть респираторы, – предложил Эбботт.

– Еще как хотим, – ответил Галиндес.

Они прошли уже полдвора, когда заметили их: молодых чернокожих зэков, вооруженных ножами. Братки, рассерженные и жадные до крови, выныривали из зловонной тьмы и молча приближались к ним, наступая сразу с двух сторон. Вот так…

Путешествие по „Зеленой Речке“ началось.