Текст книги "Штормовое предупреждение"

Автор книги: Тим Лотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Я слышал, ты на работу устроилась, вкалываешь в поте лица, – говорит Томми, поворачиваясь к Морин. Он опускает веки, изображая крайнюю усталость.

– Не так чтобы вкалывает, – говорит Чарли.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Морин.

И алкоголь, и таблетки как-то разом перестали действовать. Она чувствует раздражение, вспомнив, как ее унизили, лишили законных лавров, на которые она рассчитывала за свои хлопоты. Пожелание, спрятанное в доставшейся ей хлопушке, тоже оказалось бездарным, совсем не смешным.

– Я хотел сказать, что ты там на полставки.

– Значит, по-твоему, это не работа? – злым голосом спрашивает Морин.

– Ну почему же, – бормочет Чарли, – работа, конечно.

– Теперь тебе есть чем себя занять. Это хорошо, – говорит Лоррейн, – теперь одной проблемой у вас дома будет меньше, – она подмигивает Роберту.

– Я там не для того, чтобы убить время. Это серьезная работа, – говорит Морин. – На мне все подсчеты.

– Живые-то денежки перепадают? – интересуется Томми.

– Это парикмахерская, – объясняет Морин. – Салон "Чародейка".

– О-о! В парикмахерских полно наличности. Тут главное – не зевать, действовать по-умному. Я думаю, ты могла бы много чего порассказать, гораздо больше, чем хитрожопый малец Джеканори![61]61
  Джеканори – персонаж из детских стишков, большой любитель сказок.


[Закрыть]

Морин заговорщицки улыбается.

– Морин никогда не позволит себе ничего такого, правда, Морин? – вмешивается в разговор Чарли. – Не для того она туда пошла.

– Ладно, не свисти, – говорит Томми. – Наша Мо своего не упустит, правда, Мо?

– Ну… в общем, я стараюсь действовать по обстоятельствам.

– Эту стрижку я сделала только на прошлой неделе. "Сассун"[62]62
  Ступенчатая стрижка, подчеркивающая форму головы, названа в честь английского парикмахера Видала Сассуна.


[Закрыть], – вдруг сообщает Лоррейн, – как она тебе, Роберт?

– Нормально, – говорит Роберт, стараясь не смотреть тетке в глаза.

– Очень хорошая прическа, – говорит Чарли.

– А моя? – спрашивает Морин.

– Твоя – что?

– Прическа. Я тоже сделала ее только на прошлой неделе, а ты мне ни слова не сказал.

– Качество обходится недешево, – ворчит Томми, расправляясь с последней "пешаварской" булочкой одной рукой, так как другая у него занята: массирует промежность Лоррейн.

– А у тебя все еще дешево? – спрашивает Роберт, изучая свои ногти.

– У меня – дешево?

Томми вытаскивает из-под стола руку, автоматически продолжая поигрывать пальцами.

– У меня не может быть никаких дешевок, – говорит Томми. – Я стою тридцать фунтов в день. Вот как надо платить настоящему специалисту.

Чарли фыркает:

– А я думал, ты поможешь мне подновить жилище, – говорит Роберт.

– Для любимого племянника – все что угодно, даже если он "рыжий-рыжий-конопатый" и похож на девчонку. А какое у тебя жилище?

– Апартаменты в "Хилтоне", – комментирует Чарли.

– Это нора, – говорит Роберт.

– Звучит романтично, – мурлычет Лоррейн.

– Ночлежка, – уточняет Чарли.

– Но ты же ни разу там не был, – говорит Роберт.

– Но ты же ни разу меня не приглашал, – парирует Чарли.

Наступает неловкая пауза. Чарли протягивает брату хлопушку:

– Ну-ка, Томми, рвани.

Чуть помедлив, Томми дергает за кольцо, но хлопка не получается, бумага просто бесшумно лопается. Хлопушки куплены дешевые, на норт-эндском придорожном рынке.

– Смотри, что у меня есть, – говорит Роберт, протягивая Лоррейн дужку от индейки. Она обхватывает тоненькую косточку мизинцем и резко дергает. Ей достается маленький обломок, значит, выиграл Роберт.

– Загадывай желание, – говорит Лоррейн.

Роберт крепко зажмуривает глаза и через несколько секунд снова их открывает.

– Что же ты загадал? – спрашивает Лоррейн.

– Тебе – не скажу, – говорит Роберт, вид у него очень таинственный.

– Никому нельзя говорить, правда? – улыбается Морин и треплет Роберта по подбородку. – Иначе не сбудется.

Роберт слегка отшатывается от ее руки, отворачивается:

– Я уже не мальчик.

– Да, ты уже совсем мужчина. Большой и сильный, – улыбается Лоррейн.

– Чарли, а как там твои игрушки, твои паровозики? – вдруг спрашивает Томми.

– Это не игрушки, – с обидой говорит Чарли. – Не пора ли приступить к рождественскому пудингу?

– Папа избавился от них, – говорит Роберт.

– Что-что? – недоумевает Томми.

– Администрация считает, что "налицо риск возгорания".

– Вот сволочи, шла бы она подальше, эта греба-ная администрация, – ворчит Томми.

– Не понимаю, как вы все это терпите, – говорит Лоррейн, смотрясь в маленькое зеркало и подкрашивая губы. – То ли дело иметь свою собственную парадную дверь в собственном доме…

– У нас есть собственная дверь, – перебивает ее Морин.

– Ну да. Такого же цвета, как все остальные. Нельзя даже почтовый ящик поменять. Не думай, что я что-то из себя изображаю. Я просто хотела сказать, как хорошо жить в собственном доме, только и всего.

– А нам просто не хочется влезать в долги, – говорит Морин. – Правда, Чарли? Вот такие мы с ним отсталые!

– Это точно, – замечает Роберт. – Мистер Тихоход и миссис Черепаха.

– Тише едешь – дальше будешь, – парирует Морин.

Чарли чувствует, как его вдруг обдало жаром… Он замечает, что рука Томми снова оглаживает коленки Лоррейн, а другая рука гладит модно подстриженные волосы. На улице "Кавасаки" и "Астра", он глубоко уязвлен их сияющей новизной, их прямо-таки кричащей дороговизной. Он весь кипит от злости, как только подумает о том, что его заставили демонтировать железную дорогу. Микроволновка у него хреновая, без автоматического регулирования протонов. Индюшка загублена. Причем по его собственной вине. Спасибо Томми, выручил, что и говорить, Томми сегодня главный герой. Вот какие неизвестно откуда нагрянувшие мысли крутятся в голове Чарли, когда он вдруг произносит:

– Да, Морин, ты у нас действительно человек старомодный, это твоя слабость. Но лично я себя отсталым не считаю.

Морин потрясена. Она была уверена, что он ее поддержит.

– Это я-то старомодная, Чарли?

– Слушай, Мо. Рождественский сюрприз. Я уже сходил и взял все бланки.

– Какие еще бланки?

Чарли замолкает, прикидывая, нельзя ли замять эту тему. Но давать задний ход уже поздно.

– Чтобы оформить кредит. Сорокапроцентная скидка. Дело верное. Там по процентам получается меньше теперешней нашей квартплаты. А со временем выплатим основную стоимость.

– Вот это ты хорошо придумал, Чарли, – говорит Томми без тени улыбки.

Он пару раз хлопает в ладоши, изображая аплодисменты. Перед ним стоит тарелка с дымящимся рождественским пудингом, он с азартом уплетает заварной крем и коньячную заливку.

Морин пытливо смотрит то на мужа, то на Томми. Она в легком шоке. Чарли запросто открыл всем сугубо семейный секрет, а ей даже словечком не обмолвился, ей, его собственной жене.

– Ты что, смеешься? – спрашивает Роберт, искренне изумленный.

– И не думаю. – Чарли с оскорбленным видом поджимает губы.

Роберт криво усмехается:

– Да хватит тебе. Ты просто решил всех нас поразить.

– Еще чего.

Чарли стыдно и обидно, что сын его раскусил. В новом году, сразу после праздников, надо срочно бежать и оформлять кредит.

– Давай-давай, греби к нам, гребаным собственникам, – балагурит Томми. – Хорошая штука собственность.

– Да, рынок растет, – глубокомысленно констатирует Чарли.

– Надо бы и мне что-нибудь приобрести, – с невозмутимым видом бросает Роберт. Но в душе он потрясен смелостью отца, это совсем не в его характере.

– Ну-ну! – говорит Морин. – Вы как те три мудреца в одном тазу[63]63
  Цитата из детского стишка: «Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу. /Прочнее был бы старый таз, длиннее был бы мой рассказ» (пер. С. Маршака).


[Закрыть].

–

Быстренько помыв посуду, приступили к раздаче подарков. По традиции, главный распорядитель на этой церемонии – Чарли. Все остальные расселись рядом уютным полукругом. От еды и горячительных напитков всех немного разморило. А у Чарли начинает побаливать живот. Но он надеется, что протоны вещь безобидная, они не могли превратить индюшачье мясо в отраву.

– Начнем. Это подарок Роберта его тетушке Лол.

Лоррейн берет сверток и начинает его разворачивать. Внутри – футболка. На груди огромными буквами выведено: "Счастье не в деньгах, а в больших деньгах". Лоррейн хохочет, потом подходит к Роберту и громко чмокает его в губы.

– Очень верная мысль, – говорит она.

– Лолли лижет леденец, – лукаво усмехается Роберт.

– Эта сластена не пропадет, она у нас "моэн-про", – говорит Чарли.

– Это что еще такое? – спрашивает Томми.

– В газете прочел. Это означает "молодой энергичный профессионал".

Чарли наугад тащит очередной сверток.

– Лол от нас. Везучая, все ей да ей.

– Возьми другой, Чарли. Я подожду.

– Удача есть удача. Давай открывай.

Лоррейн с улыбкой вскрывает пакетик. Там золотой браслет, в виде веревочки с узелками. Она украдкой смотрит на клеймо с пробой. Восемнадцать карат.

Она пытается скрыть свое разочарование, но это ей плохо удается. Наступает неловкое молчание.

– Если тебе не нравится, можешь поменять, я сохранила чек, – говорит Морин.

– Ну что ты, мне очень нравится.

– Знаешь, очень трудно выбирать драгоценности, – говорит Чарли.

– Он очень хорошенький. Спасибо, – говорит она и прячет браслет в карман. Лоррейн не носит золота, в котором меньше двадцати четырех карат.

Раздача подарков продолжается.

Морин получает чайник со свистком фирмы "Пифко", гриль для сэндвичей, керамическую вазу-пирамидку для фруктов и двадцать миниатюрных фарфоровых зверушек Уэйда, среди которых имеются спаниель, котенок, утка и такса. Лоррейн дарит ей духи "Rive Gauche", которыми Морин (как и сама Лоррейн браслетом) никогда не будет пользоваться.

Чарли получает от Морин блок дорогих сигарет "Бенсон энд Хеджез", дрель фирмы "Блэк энд Декер" и туалетную воду "Натуральный табак", очередной флакон для его коллекции непочатых парфюмов. Томми дарит ему выпущенный Автомобильной ассоциацией "Автомобильный справочник" в серебристой пластиковой обложке и "Дорожный атлас", изделие издательского дома "Ридерз дайджест". Томми и Лоррейн Чарли вручает двадцать фунтов, вложив купюру в поздравительную открытку, – Томми всегда предпочитает наличные, а не эти никчемные рождественские сувениры.

Роберту дядя с тетей дарят "найковские" кроссовки. Он рычит от удовольствия. Сам он дарит Томми серебряную пивную кружку с эмблемой его любимого футбольного клуба "Вест Хэм". Невскрытых подарков остается совсем немного. Очередной – самому Чарли от Роберта. Вскрыв маленький пакетик, Чарли ощущает, как у него сладко екает сердце.

– Прости, я не смог купить все сразу, – говорит Роберт, отчаянно смутившись.

– Он… он просто чудо, – говорит Чарли.

Чарли искренне тронут подарком. Роскошный миниатюрный шоколадно-коричневый локомотив "Лик энд Мэнсфилд", к этой великолепно выполненной модели можно купить и настоящий, работающий на бутане паровой двигатель, который будет выпускать настоящие клубы дыма.

– Пап, я знаю, что еще нужен двигатель, чтобы был настоящий дым. Когда-нибудь я тебе его куплю, ну… когда встану на ноги. И шасси на колесиках, и паровой котел, и всякие вентили и шестеренки… И ты поймешь, что я стал нормальным человеком. Что я не безнадежный неудачник.

– Спасибо, сын, – говорит Чарли.

Все это так трогательно, так неожиданно для Чарли. Он наклоняется к сыну, хочет потрепать по волосам, но не может дотянуться.

– Я знаю, ты думаешь, что я лодырь. Но вот увидишь… когда-нибудь я подарю тебе этот двигатель.

Чарли растерянно молчит, не дотянувшись до шевелюры сына, он хочет хотя бы пожать ему руку, но Роберт не понял, в чем дело, и сам руку не протянул, поэтому Чарли удается лишь погладить его плечо.

– Спасибо тебе, сынок. Я страшно тронут… и зря ты… Я совсем не считаю тебя лодырем.

– Нет, считаешь, – тихо говорит Роберт.

И снова наступает неловкое молчание. Наконец Чарли говорит:

– Я тоже кое-что для тебя припас. Тоже сюрприз.

Он вручает Роберту компактный сверток с ухмыляющейся оленьей мордой. Роберт слегка напрягся, приготовившись к тому, что предки купили ему что-нибудь не то.

Но, как ни странно, в свертке оказывается отличная черная кожаная куртка. Очень элегантная, сразу видно, что не дешевка. Он исследует многочисленные карманы и проверяет молнии.

– Мам. Пап. Спасибо. Она классная.

– Ты все карманы проверил? – спрашивает Чарли.

Роберт теребит нагрудный карман для мелочи, рассчитывая нащупать десятифунтовую бумажку. Поскольку больше никаких подарков в свертке нет, он надеется, что ему решили дать немного денег. Нащупав сквозь кожу какой-то квадратик, он извлекает его наружу. Но это не деньги, а какая-то карточка. Чарли заговорщицки улыбается:

– Чтобы заполучить эту штучку, мне пришлось пройти сквозь огонь и воду.

Роберт смущен и озадачен. Он долго смотрит на карточку, пытаясь понять, зачем она нужна.

– Считай, что это талон на бесплатный обед, детка. На всю жизнь. Я несколько месяцев обхаживал функционеров, которые сидят на льготах. К ним не пробьешься. Простому смертному практически невозможно. Но если повезет, считай, дело в шляпе. Тебе гарантированы выплаты за сверхурочные, тебе гарантированы короткие предпраздничные дни. Плюс всякие подарки от боссов, что-то вроде: от сеньора его преданным слугам. Как в старой Испании.

Он прикрывает рот, будто нечаянно выдал какую-то страшную тайну.

Роберт крутит в руках членскую карточку "Национальной полиграфической ассоциации". Потом смотрит на ожидающее лицо отца, приготовившегося принимать восторженные благодарности перед заинтригованными зрителями.

– Эй, прочисти уши! Ты слышишь, что я тебе говорю, а?

– Твой папа несколько месяцев обивал пороги, чтобы все это устроить, – не выдержав, встревает Морин.

– Ш-ш-ш, – яростно шипит на нее Чарли.

Роберт кивает, покусывая ноготь. Наконец он произносит убитым голосом:

– Спасибо, папа. Спасибо, что ты так обо мне заботишься.

– Ты же знаешь, сынок, ради тебя я готов горы свернуть, – с нежностью говорит Чарли.

Роберт кладет карточку на край стола.

– Я тут наладил контакт с одним малым из наборного. Он тебе все устроит.

– Я…

Чарли смотрит на Роберта и вдруг понимает, почему тот молчит.

– Работа на всю жизнь!

– На всю жизнь теперь ничего не бывает, папа.

Роберта охватывает странное чувство, смесь нежности и раздражения. Он продолжает ласково, но твердо:

– Понимаешь… Ты только не обижайся, пап. Но я… я не хочу, чтобы моя жизнь была такой же, как у тебя.

Чарли вдруг чувствует пронзающую боль в животе, ему делается жарко. Он видит краем глаза физиономию своего братца, и ему кажется, что на ней мелькнула издевательская улыбка. И когда Чарли снова начинает говорить, ему не удается скрыть свою горечь:

– Ты, разумеется, имеешь право жить так, как считаешь нужным. Но только учти: изображать из себя изгоя хорошо, пока ты молод. Но когда-нибудь ты постареешь. Я знаю, в это трудно поверить. Я и сам когда-то не верил.

– Я не изгой, – говорит Роберт, отворачиваясь.

– Это я уже понял. Очень хорошо понял. При мотоцикле последней модели какой же ты изгой… Видимо, помимо пособия по безработице в этом году всем выдали рождественские подарки…

– Прекрати! – налетает на него Морин. – Я уверена, что Роберт…

– Или дядя Томми кое-чему успел тебя научить, а, сынок? Как и где чего-нибудь урвать! Тебе такой жизни хочется, да? Всю жизнь сосать соки из менее изворотливых сограждан, из честных трудяг. По-твоему, все заботы в жизни сводятся к тому, чтобы отыскать бесплатное пойло, напился – и отвалился, да? Много-много налитых доверху кружечек.

– Не гони волну, Чарли, – подает голос Томми. – Из Роберта никогда не выйдет ловкача, у него не хватит для этого смекалки. Весь в папочку. Не повезло парню. Вы же с ним в этом смысле два сапога пара.

– Спасибо, Томми. Я всегда знал, что ты лучше, чем я, понимаешь моего сына. Да и кто я такой? Подумаешь, отец!

И опять наступает пытка молчанием, невыносимая пытка.

– Кто-нибудь хочет чаю? – наконец-то спохватывается Морин. – Или кофе?

– У вас есть "Эрл Грей"? – спрашивает Лоррейн.

– Мне, пожалуйста, отдельный пакетик, – просит Роберт.

– Между прочим, это твоя мать, – мрачно говорит Чарли, – и у нее есть имя – "мама".

– Ага, – тихо отзывается Роберт, словно не очень хочет, чтобы отец его услышал, – Мандинго[64]64
  Мандинго – главный герой одноименного фильма американского режиссера Ричарда Флейшнера (1975), раб.


[Закрыть].

– Это что еще такое? – спрашивает Чарли.

Позже они включили телевизор. Чарли и Томми желают посмотреть традиционное приветствие Ее Величества. Роберт уходит в свою бывшую комнату, слушать пластинки. У Лоррейн уже слипаются глаза, и она отправляется в спальню Морин и Чарли. Морин приносит Чарли и Томми цукаты, финики и сливы в шоколаде. Чарли наливает себе побольше виски и усаживается в свободное кресло, хотя оно стоит под сильным углом к экрану. Изображение четкое и цветное. Чарли раскошелился-таки на новый телевизор, отметив этим приобретением свое возвращение на работу. После целого года забастовки.

Королева говорит, что мир всегда был полон всяких раздоров и войн, но так уж исстари повелось, что в Рождество все надеются на лучшее и творят добро. Это свидетельствует о том, говорит королева (и голос ее так спокоен, так искренен), что существуют вечные ценности и традиции; и это напоминание всем – только сердечная доброта поможет нам создать такой мир, в каком мы хотели бы жить. Эта прочувствованная речь длится двенадцать минут. Затем звучит национальный гимн. Томми фыркает:

– Какая же все это херня.

– Все она правильно сказала, – говорит Чарли.

Ему нравится эта идея – насчет того, что истинные ценности непреходящи. Он вспоминает про сердечную доброту и чувствует, что больше не злится на своего строптивого сынка.

– Принц Чарлз, какой он все-таки симпатичный, – говорит Морин. – Как хорошо, что он наконец нашел свою любовь.

– А он часом не голубой? – спрашивает Томми.

– Вряд ли, – сомневается Чарли. – Его леди Ди такая красотка.

– Да будь она хоть трижды красотка… Я думаю, что он все-таки того… Гомик.

– С чего это ты решил? – спрашивает Чарли.

– Когда я в полиции работал, то встретился как-то с одним малым, который был у него в охране. Так он сказал, что принц все время хватал его за жопу, и не только.

Чарли недоверчиво качает головой и бормочет:

– Не понимаю… это же противно природе.

– Кому противно, а кому нет, – говорит Томми. – Знаешь, что я вчера прочел?

– Ты что же, научился читать? – невозмутимо спрашивает Чарли.

– Я тут как-то вычитал, что Рок Хадсон – педик.

Морин легонько толкает его в плечо. Она до сих пор обожает Рока Хадсона. Его фотография с автографом – самое ценное из ее сокровищ.

– Это уж совсем бред! – Морин хохочет, но в душе боится, что это правда.

– Да точно, – настаивает Томми. – Я в книжке прочел. Этот красавчик ни одной задницы не пропустит.

– Может, он действительно… того… – говорит Чарли, – раз в книжке.

– И Кэри Грант, – говорит Томми, – он тоже.

– Может, поговорим о чем-нибудь еще? – не выдерживает Морин.

– Ненавижу педиков, – ласковым голосом говорит Томми.

– Да ладно, пусть, они же никому не мешают, – вытаскивая изо рта сливовую шкурку, говорит Чарли.

– Не в этом суть, – говорит Томми.

– А в чем же? – спрашивает Чарли.

– Совсем не в этом, – говорит Томми и умолкает.

Чарли вдруг снова пронзает боль в животе. Настолько острая, что он, скорчившись, сгибается пополам.

– Извините, – бормочет он и направляется к туалету, очень-очень быстро.

Распахнув дверь, он бросается на колени перед унитазом. Живот непроизвольно втягивается внутрь, и Чарли рвет. Позывы рвоты мучают его снова и снова, пока в желудке не остается ничего, рвать уже нечем, но он продолжает давиться – уже слюной. В унитазе плавает месиво из непереварившейся моркови и брюссельской капусты. Он старается давиться потише, Морин совсем не обязательно знать, что натворила индюшка, а может, эти не отрегулированные должным образом протоны. В голове стучит, будто внутри кто-то колотит по барабану, во рту горечь.

Чарли поднимается и вытирает рот розовым полотенцем, вспомнив, что в рекламе в такое же заворачивают щенка. Интересно, почему? Он спускает воду. Потом берет щетку и старательно чистит зубы, с удовлетворением ощущая, как мятный вкус пасты заглушает горечь. Потом несколько раз проводит расческой по густым черным волосам.

Он думает о своей жизни в тесном пространстве этой квартиры, где он постоянно истекает потом. О том, как сегодня его сын одной фразой окончательно их обесценил, и жизнь, и квартиру. Он думает о том, каким Роберт был, когда только родился. Беззащитным и тепленьким. От него пахло детской присыпкой и кровью, совсем чуть-чуть. А теперь не он, а Томми зашвыривает его к себе на плечо, не он, а Лоррейн щекочет его, заставляя заливаться счастливым смехом.

Он лезет в карман за сигаретами. Но пачка пуста. Блок, подаренный ему Морин, он отнес в бывшую комнату Роберта. Чарли тянет в сон, к тому же он все еще немного пьян, хотя его всего вывернуло наизнанку.

Он поворачивает ручку и входит в комнату. В ней почти темно. Чарли подносит руку к выключателю и вдруг замечает в углу две двигающиеся тени. Какое-то время он ждет, чтобы глаза привыкли к темноте. Сначала он никак не может понять, что происходит. Что это тетя Лоррейн делает со своим племянником? Почему он закрыл глаза и так тяжело дышит? И почему его тетя стоит на коленях, ритмично двигая головой, то вперед, то назад? Чарли решил, что она что-то уронила и теперь ищет, но потом вдруг понимает, в чем дело… До него доходит смысл этой чудовищной пантомимы.

Стиснув зубы, Чарли закрывает дверь и спешит назад в ванную, его снова начинает выворачивать наизнанку.