Текст книги "Могильный червь (ЛП)"

Автор книги: Тим Каррэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Пока они выезжали из Хиллсайда, Уилкс изучал меняющиеся цвета деревьев. Только начало, но как все это было красиво. Каким свежим был воздух и какими одинокими выглядели надгробия, все покосившиеся, белые и выветренные, удерживающие то, что было под ними. Забавно, что кладбища могут заставить тебя чувствовать себя маленьким, незначительным, твоя собственная смертность медленно угасает день ото дня.

У тебя внутри что-то происходит, и ты это знаешь. У вас есть мать всех внутренних чувств к Биттер-Лейк, только вы не признаетесь в этом себе.

Это было правдой, но он не осмеливался сказать об этом парню, потому что тот придавал этому слишком большое значение, как и он сам придавал слишком мало значения.

52

Хотя Бад Стэплтон не мог заставить себя есть, он знал, что должен поддерживать чистоту на кухне, поэтому погрузил все кофейные чашки в мутную воду и медленно, тщательно вымыл их, наслаждаясь ощущением горячей воды, которая прогоняла морщины и онемение с его старых суставов, которые были более чем немного опухшими от холода.

Артрит. Иногда по утрам ему было плохо, и он изо всех сил сжимал кулак, а в других случаях его пальцы были просто негнущимися и неуклюжими. Горячая вода была приятна на ощупь, и сама мысль о том, чтобы что-то сделать, пусть даже просто помыть полдюжины кофейных чашек, несколько отвлекала его.

По крайней мере, он не слышал, чтобы зазвонил телефон и раздались шаги полицейских на крыльце, несущих плохие новости. Но на самом деле, к этому моменту новости уже не могли быть хорошими. В следующем году ему исполнится семьдесят четыре, а Маргарет всего на год моложе его. Если ее разум отключился и она куда-то забрела, что ж, она не переживет этого. Только не после такого долгого перерыва. Прошло уже почти сорок восемь часов. О, Мардж, куда же ты пошла, что с тобой случилось, и если ты попала в беду, почему не позвонила?

Рыдание нарастало в его груди и поднималось к горлу, но он не позволил себе этого. Он поставил чашки на сушилку и задумался, что же ему делать теперь, когда он столкнулся с очень реальной возможностью того, что его супруга семидесяти одного года никогда больше не вернется домой и он будет один, совсем один.

Вытирая руки, он повесил полотенце с желтыми грибами на решетку печки так, как это одобрила бы его жена – аккуратно сложенное, грибами вверх, а не вверх ногами – и двинулся по коридору мимо старинного зеркала в медной раме, которое Маргарет купила на аукционе в Клинтонвилле. Это был прекрасный осенний день, такой же, как и этот, теплый, с легким намеком на прохладу в воздухе, легкий румянец, начинающий касаться листьев над головой. Он увидел себя в зеркале – сутулый старик в мятой фланелевой рубашке и зеленых рабочих штанах, седые волосы редеют, морщины на лице углубляются и начинают казаться морщинистыми, – и ему не понравилось то, что он увидел. Старик, и все летит к черту. Он был похож на потертую старую тряпку, которая вытерла слишком много разводов и отполировала слишком много столешниц и была готова для помойки. Смерть приближалась, и он чувствовал, как ее тень приближается с каждым днем. Он не хотел этого. Старики часто говорили, что не боятся смерти, но это не обязательно было правдой. Может быть, смерть воспринимается лучше в тридцать-сорок лет, но никто не ждет ее с распростертыми объятиями и не меряет на себя саван.

Он боролся с этим.

Он уклонялся от нее.

Может быть, смерть в конце концов победит (конечно, победит), но он не облегчит погоню за ним.

Он посмотрел на телефон, желая, чтобы тот зазвонил и замолчал на целую вечность. Конечно, звонили дети – Кэтрин и Пегги из Орегона, Елена из Калифорнии и Ронни из Мехико. Он мог только повторять им одно и то же снова и снова. Мы не знаем. Ваша мать ушла и просто не вернулась. Я буду держать вас в курсе. Как пусто это звучало. Как слабо. К выходным они начнут прилетать, а он этого не ждал. Они слишком напоминали ему Мардж, и, честно говоря, он боялся смотреть им в глаза.

Ты не сделал ничего плохого, старина. Вообще ничего. Тебе не в чем себя винить.

И все же он винил, и чувство вины было глубоким и мучительным.

Он вышел на крыльцо и сел в походное кресло, опустившись на него так, чтобы спина не слишком запротестовала. Сидя там, он поражался тому, как быстро увядает молодость, Как горько ей приходится. Если там, наверху, есть Бог, то Бад надеялся, что в своей бесконечной мудрости Он дарует ему оставшиеся годы молодости. Сорок – это примерно то, что нужно. Твой мозг работал, когда тебе было сорок, и твое тело тоже; со временем ты стал мягче, как бутылка хорошего Мерло, но не слишком раскис. Виноград жизни еще не начал закисать и все еще был сладок на вкус.

Послушай себя, старый дурак. Продолжая говорить о том, чтобы снова стать молодым и думать, что Бог собирается исполнить твои желания всех сумасшедших глупых вещей.

Поэтому он сел.

Он задумался.

И тут он вспомнил.

Чувствуя солнце на своих руках, он решил, что проведет оставшиеся ему дни, жалея, что, когда Мардж ушла, он не уделил больше внимания тому, что она сказала. Потому что, по правде говоря, он не был уверен... но он был почти уверен, что слышал ее голос, как это бывало почти каждый будний день. Увидимся позже, приятель. Вернусь поздно, как обычно. Но было ли это так, или его старый мозг просто подсказывал ему это, потому что именно это она говорила почти каждый день, когда он возился в гараже?

Маргарет.

О, Господи... Мардж.

Мысленно видя ее лицо, слыша, как она упрекает его в том или ином поступке, он улыбнулся и вспомнил, как однажды, несколько лет назад, незадолго до того, как ушел на пенсию из полиции по прихоти, исполненный любви к жене, которую не испытывал уже двадцать лет, он остановился и купил ей розы. Когда он вошел вместе с ними в дверь, ее лицо было мокрым от слез, а в голосе звенела забытая юность.

– О, Бад, – сказала она. – Ах ты, милый, замечательный человек.

Воспоминания о том дне и выражение ее лица не давали ему покоя в течение многих недель.

Но теперь, когда улыбка исчезла с его губ, а усталые глаза посерели от печали, воспоминание только вызвало у него чувство удушья за то, что он знал и никогда больше не узнает. Он знал, что у него на щеках слезы, и он не плакал открыто с тех пор, как был ребенком, но не мог остановиться, потому что все, что он мог видеть, было лицо его жены, и чем больше он сосредотачивался на ее образе, тем больше он начинал расплываться, пока не исчез, как будто его никогда и не было. О, Боже, Мардж, куда ты пропала и что с тобой могло случиться?

И именно в этот момент он понял, несмотря на свои годы, что не может сидеть и ничего не делать. Он не мог вынести такой медленной, мучительной смерти. Нет, это совсем не годится. Он должен найти Маргарет. Он был многим обязан себе и ей, потому что только он мог все исправить.

Твердо помня об этом, он начал думать о Таре Кумбс.

53

Ожидая ночи, потому что теперь это была ее естественная стихия, Тара лежала обнаженная на кровати, дрожа в неглубоком сне, ее лицо, грудь и бедра были горячими от тошнотворно пахнущего лихорадочного пота. Ей снилось, что она видит Лизу, скачущую по тротуару, как она всегда скакала, когда была маленькой девочкой, только ей было не семнадцать лет. Тара попыталась догнать ее, но чем быстрее она бежала, тем быстрее Лиза ускакала в пленку желтого солнечного света. Затем Лиза вприпрыжку проскочила через ворота кладбища, вниз по тропинке, продираясь сквозь камни и мокрую траву, словно какой-то ликующий, озорной призрак, возникший на целый день среди могил и надгробий. Она то появлялась, то исчезала в тени деревьев, словно скользя по ковру из сосновых иголок и тяжелого суглинка. Она появлялась за каменным крестом или выветрившимся надгробием, а потом снова исчезала. Тара бросилась в погоню, ее ноги были неестественно тяжелыми и неуклюжими. Затем, чуть впереди, Лиза пошла ко дну, словно погружаясь в озеро, и Тара увидела открытую могилу, которая забрала ее. Лиза пыталась копнуть глубже, а Тара сама нырнула туда и схватила сестру, и именно в этот момент Лиза растворилась в рое раздутых, ползающих кладбищенских крыс.

54

Стив Круз в тот день не пошел на работу по нескольким причинам. Одной из них был уродливый рубец на щеке, а другой – ужасное похмелье, бушевавшее в животе и голове. Но это были незначительные причины. Самой большой была Тара Кумбс, потому что она преследовала его, и не в хорошем смысле этого слова. Он и его новый друг Фрэнк Дюваль – Фрэнк – решили, что им нужно как-то вмешаться в ее жизнь, но как это сделать, они просто не знали. Стив рухнул на диван Фрэнка и проснулся около девяти от запаха кофе. Это должно было быть очень неудобно, но не было. Они пили кофе и болтали.

– Мне понадобится твоя помощь с ней, – наконец сказал Стив.

– Ты ее получишь. Поверь мне, при таком раскладе у меня все равно нет работы.

– Нет работы?

Фрэнк покачал головой.

– В последнее время работа не ладится.

Стив подумал.

– Мы делаем большое расширение в офисе, ставим новое крыло. Почему бы тебе не заняться этим?

– Ты шутишь.

– Черт возьми, Фрэнк. Ты подрядчик, тебе нужна работа. Нам нужен кто-то, кто справится с этим, проследит, чтобы все было сделано. Я думаю, что ты – тот самый человек. Мы еще не принимали никаких заявок, но я знаю, что мои партнеры были бы более чем счастливы не проходить через этот процесс. Она твоя, если хочешь.

Фрэнк продолжал смотреть на него так, словно ожидал услышать шутку, но, не увидев ее, его взгляд смягчился, и он крепко сжал руку Стива – слишком крепко, парень не знал своей силы, – и связь между ними стала прочной.

– Ты только что спас мою шкуру, Стив.

– Теперь, может быть, вместе мы сможем спасти Тару.

После того как Стив вернулся домой и принял душ, он позвонил Ричу Корби в офис и сказал ему, что у него есть подрядчик, и Рич, казалось, испытал огромное облегчение от того, что им не придется тратить время на то, чтобы принимать заявки и подшучивать над ними. Когда это было сделано, он отправился к Таре на тот безумный случай, что он преувеличил все это и неправильно истолковал сигналы, которые получил от нее, и, возможно, превратил все это в своем уме в нечто, чем это не было. Он стоял на ее крыльце и стучал в дверь минут двадцать. Ответа не последовало. Двери были заперты. "Стратус" Тары стоял в гараже. Ничто не выглядело необычным, за исключением того, что почтовый ящик был переполнен письмами и листовками. Похоже, Тара не утруждала себя проверкой уже несколько дней.

Это не обязательно что-то значило... не так ли?

Затем он направился в "Тимстерс-Холл", расположенный рядом с Элм-холлом, и увидел Джен Герлих, которая сидела за своим столом и болтала по телефону. Когда она увидела, что он вошел, то не улыбнулась и не закатила глаза, как обычно, чтобы показать, что с кем бы она ни разговаривала, разговор продолжается. Стив схватил стул и подождал минут пять.

– Фу-у-x, – наконец произнесла Джен. Однако ее обычно улыбающееся лицо не тронуло добродушие. – И что я могу для тебя сделать, Стив?

– Я ищу Тару.

И снова этот прищуренный взгляд.

– Сегодня ее здесь нет, Стив. На самом деле, она сказала, что ее не будет до конца недели.

Хм.

– Она не сказала почему?

Джен покачала головой.

– Нет.

И это он... или Джен чувствовала себя немного неловко, говоря о Таре? Она была похожа на солдата, только что вернувшегося с фронта, в ее глазах отражалась какая-то тайная жестокость, которую она не могла заставить себя выразить словами.

– Что-то происходит с Тарой, и я не знаю, что именно, но это пугает меня до смерти. Если ты что-то знаешь, что угодно, пожалуйста, скажи мне, что это такое, прежде чем я сойду с ума.

– Значит, дело не только во мне?

Стив почувствовал укол страха в груди. Оправдание его бесформенных страхов, да, но это едва ли успокоило его. Что-то действительно происходило, но что?

Джен вздохнула, взяла свою кружку с кофе, поняла, что она пуста, и поставила ее обратно.

– Я не знаю, что происходит, Стив. Но она позвонила вчера утром. Я подумала, что, может быть, это мое воображение, а может быть, я надеялась, что это так, но что-то было в ее голосе.

– Что за "что-то"?

– Я... я не уверена, – Джен покачала головой. – Она звучала... ну, не знаю... странно. Я имею в виду, Тара всегда напряжена, но это было не то... это звучало почти отстраненно... отстраненно, понимаешь? Как заранее записанное сообщение, когда компьютер звонит тебе, или одна из тех кукол, где ты тянешь за веревочку и она говорит. Я не знаю, в этом нет никакого смысла.

Но для Стива это имело смысл. Почти то же самое чувство он испытал и от самой Тары. Как будто она просто выполняла все движения, говорила то, что, по ее мнению, он хотел услышать, но без каких-либо чувств за всем этим. Как будто настоящая Тара была в нескольких световых годах отсюда, а та, которую он видел, была просто манекеном, читающим сценарий. Хотя время от времени эта облицовка трескалась, и сквозь нее выглядывало что-то еще, и что бы это ни было, это пугало его до смерти.

Монстры, Стив. Гребаные монстры. Когда гаснет свет, появляются монстры.

– Что-то происходит, Джен. Что-то плохое, только я не знаю, что именно.

Джен тоже была обеспокоена, поэтому он рассказал ей о своем визите к Таре. Возможно, он предал Тару, но на самом деле он так не думал, потому что Джен была ее подругой, и она заслуживала знать, как все плохо. Кроме того, чем больше людей, которым небезразлична Тара, стояли у него за спиной, тем лучше.

– Мне все это не нравится, – призналась Джен, нервно постукивая лакированными ногтями по столу. – Как я уже сказала, она всегда напряжена, но не так, как сейчас. Ты думаешь... мне даже неприятно это говорить... что у нее мог быть нервный срыв?

Но Стив только пожал плечами.

– Я не знаю, Джен. Но я беспокоюсь. Черт возьми, я боюсь до смерти.

– Я звонила ей сегодня утром.

Стив подался вперед.

– Она ответила?

– Да. Она говорила очень странно, и я спросила ее, хорошо ли она себя чувствует, и она сказала, что чувствует себя плохо. Поэтому я спросила ее, не могу ли я чем-нибудь помочь ей.

– И что же она сказала?

Джен закусила губу.

– Она сказала, что никто не может ей помочь. Потом она повесила трубку.

Что ж, это было все, что он получил от Джен, и это мало успокоило его и еще больше запутало, что же, черт возьми, происходит. Он волновался еще больше, чем когда-либо после того, как покинул "Тимстерс-Холл". Она была большой и уродливой, и он честно не знал, готов ли он к этому, но он должен был быть готов. Когда он разговаривал с Тарой, у него было такое чувство, что что-то внутри нее зовет его, умоляет о помощи, и это чувство с каждой минутой становилось все сильнее.

Только к трем часам он добрался до "Звездного света", где Тара по четыре часа в сутки толкалась с выпивкой. "Звездный свет" открывался только в пять, но некоторые служащие приходили в три. Стив знал, что они пользуются черным ходом, поэтому припарковался в переулке и стал ждать.

Примерно в пять минут шестого Бобби Дрю подъехал на своем "Кадиллаке" с откидным верхом и поправил парик в зеркале заднего вида, закурив "Пэлл Мэлл", который был длиннее карандаша.

– Стив, – сказал он, выпуская клубы дыма и источая аромат одеколона. – Как ты, парень?

– Хорошо. Тара была здесь в последнее время?

Бобби вытащил сигарету.

– Тара? Нет, не вчера вечером.

– Она звонила?

– Черт возьми, я даже не знаю. Она больше не придет?

– Не знаю, Бобби.

Бобби молча смотрел на него, потом улыбнулся.

– О, одна из этих штучек, а, Стив? Любовная ссора. Черт, все образуется само собой. Они всегда так делают.

– Надеюсь, что так. Кто бы мог ответить на звонок?

– От Тары? Наверно, Линда.

Они прошли через ярко-красную заднюю дверь в кладовую, заставленную ящиками с пивом и ликером. Стив последовал за Бобби в бар. Запах старой выпивки висел в воздухе, как желтое воспоминание. Музыкальный автомат уже гремел старым рок-н-роллом.

– Эй, Линда!

– Что?

– Иди сюда!

– Что?

– Я сказал, иди сюда! – Бобби покачал головой, и Стив ждал, что парик взлетит. – Господи, эти бабы.

– Иду, иду, иду! Не бузи! – Линда появилась сзади с коробкой картофельных чипсов в руках. – О, привет, Стив. А как там Тара? Все еще болеет?

Это она тебе так сказала? Она болеет. Это хорошо, мне нравится.

Пока Бобби шел своей дорогой, Линда поставила свою коробку на стойку бара, что-то записала на листе бумаги, а Стив стоял там, его рот внезапно наполнился сухой ватой, а язык прилип к небу. В его мозгу вращались слова, но не выходили. И даже если бы они вышли, они бы сухо царапали его горло, как палка, которую тащат по пыли пустыни, и его губы никогда не смогли бы придать им форму.

Линда посмотрела на него, видя темноту, льнущую к его лицу, и понимая, как и все женщины, травму, ужас и тревогу.

– Стив? С тобой все в порядке?

– Что сказала Тара, когда позвонила?

Линда вздохнула, неопределенно пожала плечами... потом перестала притворяться и позволила себе напрячься до самых корней.

– С ней что-то происходит, не так ли?

– Да, – сказал Стив.

Он кое-что набросал для нее и попросил держать все это при себе.

– Я так и думала, – Линда прислонилась к стойке бара, как будто ее тело внезапно стало слишком тяжелым, чтобы стоять. – Она позвонила и сказала, что ее не будет, что она уедет на всю неделю. Сказала, что у нее простуда. Сначала я даже не поняла, с кем говорю. Это было совсем не похоже на Тару. Это звучало... ну, не знаю, как другой человек, кто-то намного старше, понимаешь?

О, Стив знал, конечно.

– Что именно она сказала?

– Она сказала, что заболела, знаешь ли, из-за непогоды.

– И ничего больше?

Линда покачала головой.

– Я спросила ее, но она только сказала... Ну, не знаю... что-то вроде того, что если ей станет лучше, она позвонит.

Если ей станет лучше, она позвонит.

Если...

Если...

Неужели ему нужно было больше причин бояться? Тара была не в себе, и доказательств было предостаточно. Но если это так, то что именно ее свело с ума? Должен же быть катализатор. Что-то. Слова Линды эхом отдавались в его голове с глухим ритмом, он был охвачен странным ощущением страха и нереальности происходящего. Оно схватило его и не отпускало. На поверхности все казалось вполне нормальным – она заболела – но он, как и Тара, больше не жил на поверхности. Чтобы узнать ее и понять, что произошло, ему придется ползти на животе по ее темному лабиринту, уткнувшись носом в грязь и грязь на языке.

У меня что-то случилось, и я чувствую себя дерьмово.

Именно это она ему и сказала. Да, в этом утверждении была доля правды, но только намек на нее. Он знал это, эта пустота жила в ее глазах, скрывая то, что на самом деле происходило внутри ее черепа.

– Эй, Линда! – крикнул Бобби. – Ты мне нужна здесь! Ты заказала две коробки пиццы? Здесь парень с двумя коробками гребаной пиццы!

Линда покачала головой.

– Мне пора, Стив. Дай мне знать, как все обернется. Наверно, у нее просто плохое настроение или что-то в этом роде, – Линда издала короткий смешок, но он замер прежде, чем слетел с ее губ. – Дай мне знать, если я смогу что-нибудь сделать.

– Линда!

– Я иду! Господи!

Тогда Стив остался один, чувствуя то, что не хотел чувствовать, и абсолютно ничего не понимая. Он почувствовал слабость в животе и головокружение и, спотыкаясь, вышел в переулок, жадно глотая свежий сентябрьский воздух с совершенно отвратительным привкусом во рту.

55

Бад Стэплтон не был уверен, когда у него возникло плохое предчувствие насчет Тары Кумбс, но оно возникло, возможно, с самого начала. Как будто уловив запах гниющего мяса, он никак не мог избавиться от него... что-то было не так, что-то было не так в этой девушке или вокруг нее, и он знал это, не имея на самом деле никаких доказательств этого.

Его мысли постоянно возвращались к тому дню, когда исчезла Маргарет.

Он работал в гараже над старым креслом-качалкой, которое Мардж купила на блошином рынке. Он наносил второй слой лака, следуя за древесиной уверенными, легкими штрихами. Вот тогда-то Мардж и окликнула его. Он даже слышал ее голос: Увидимся позже, приятель. Вернусь поздно, как обычно. Теперь он в этом не сомневался. Если бы она собиралась куда-нибудь, кроме дома Кумбсов, она бы ему сказала.

Значит, что-то случилось по дороге туда (что было крайне маловероятно, поскольку их разделяло всего шесть домов), либо... либо что-то случилось с ней в доме Кумбсов. Но Тара сказала, что она не приходила, а Лиза уехала в Милуоки. Теперь Бад слышал Тару так же отчетливо, как свою жену: Нет, ее здесь нет, Бад. Я имею в виду, я могу пойти посмотреть вокруг, но никого не было здесь, когда я вернулась домой прошлой ночью. Лиза на неделю уехала в Милуоки к дяде Джо и тете Клэр, так что я решила, что Маргарет не придет. У нее нет для этого причин. Именно это сказала Тара по телефону в тот вечер. Но Маргарет, должно быть, пошла туда. Что-то было не так со всем этим делом. Что-то здесь было не так.

Но Тара не стала бы лгать.

Господи, она была хорошей девушкой. Воспитывая свою сестру, работая на двух работах, она была истинно светлой. И именно с этим у него были проблемы. Он знал, что Маргарет отправилась туда, но Тара отрицала это. Если исключить похищение, то Мардж пошла туда, а это значит... это значит, что Тара лжет.

Но почему?

Подумай, старина. Ты был копом, так что веди себя как коп. О'кей?

Он повторил то, что сказала ему Тара. То, как она это сказала. Он искал в ее голосе хоть что-нибудь, что могло бы подсказать ему, что она лжет. Она казалась немного странной... но это было поздно ночью, и он разбудил ее. И все же... все же, хотя ее только что разбудили, у нее был ответ. Это на мгновение встревожило Бада. Большинство людей, если их разбудить, будут сбиты с толку. Они не будут ничего соображать какое-то время. Но Тара казалась очень сосредоточенной.

Может ты делаешь поспешные выводы. Ты же знаешь Тару. Ради всего святого, ты же видел, как она росла. Ты покупал у нее печенье для девочек-скаутов. Ты дарил ей конфеты на Хэллоуин. Ты видел, как она прошла путь от застенчивого, умного ребенка на роликах до королевы бала выпускников.

И все же... в животе у него было пятно жира, когда он слышал звук ее голоса... слишком быстро, слишком легко, слишком практично. В прежние времена у него было такое чувство от преступников.

Но Тара?

Он снял трубку и набрал номер Кумбсов. Трубку сняли на третьем гудке.

– Тара? – сказал он. – Тара? Это ты Это Бад Стэплтон из соседнего квартала.

Ничего особенного.

Нет... не ничего, там действительно что-то было – тяжелое, далекое дыхание, от которого по спине пробежал холодок.

– Тара?

Больше дыхания.

Затем трубку повесили.

Какого черта?

Было только одно возможное решение, и он знал какое, поэтому он пошел и нанес визит Таре. Он должен был увидеть ее. Он должен был рассеять безумные мысли, которые приходили ему в голову. Не прошло и пяти минут после того, как он сошел со своего крыльца, как уже подошел к ней.

Он постучал в дверь, и, к его удивлению, ему ответили. Немедленно. Как будто она стояла там и ждала, что кто-то постучит. И как только дверь распахнулась, он обнаружил, что смотрит на Тару Кумбс, и что-то внутри него сжалось.

– Бад, – сказала она.

Это ведь не Тара, верно? Конечно, глаза те же самые, волосы, черты лица... и все же что-то изменилось, сдвинулось. Она носила свое лицо, как ребенок носит маску в Хэллоуин, и Бад был уверен, что за ней что-то скрывается, что-то притаившееся и дикое.

Или это ему показалось?

– Тара... ты не помнишь ничего, что могла бы сказать тебе Мардж?

– Мардж так и не пришла.

– Но...

– Но что? Я же говорила тебе, что она не приходила, и она не приходила, – oна одарила его бледной, натянутой, жесткой, как резина, улыбкой, от которой его чуть не бросило в жар от страха. – Она так и не пришла.

– Но, Тара, – сказал он, понимая, что должен что-то сказать, когда его захлестнула волна беспокойства, – если она не пришла сюда, то куда, по-твоему, она могла пойти?

– Уверена, что не знаю, приятель. Если ты хочешь зайти внутрь и посмотреть, не стесняйся.

Что это было... вызов? Он испытывал сильное искушение принять его и в то же время ужасался этой мысли. Он действительно не думал, что тело Мардж могло быть там или что-то еще, но позади Тары, внутри дома была какая-то чужая территория, бесплодная и холодная с движущимися тенями. И он не верил, что в доме царит такая мрачная атмосфера, как в женщине, стоящей в дверях.

– Нет, нет, в этом нет необходимости, – сказал ей Бад, стараясь скрыть тревогу в голосе, которая кипела в нем, как отравленная кровь. – Я просто обхожу окрестности, разговариваю с людьми.

– Полиция уже сделала это.

– Да, и я делаю это снова.

– Ладно, приятель.

Опять эта улыбка и что-то неведомое, прячущееся за ее глазами, злорадное и довольное.

Она что-то скрывает, и ты это прекрасно знаешь.

После того как она закрыла за собой дверь, он еще долго стоял там, думая о вещах, о которых не смел и думать.

56

Уилкс столько раз проходил через это, что у него заболело сердце. Допрашивать закоренелых преступников – это одно, но когда тебе приходится беспокоить обычных людей и заставлять их заниматься твоим делом, тогда что-то внутри тебя просто ржавеет. Это выводит тебя из себя и заставляет удивляться, почему ты все время суешь свой нос в чужие грязные дела. И глядя на Тару Кумбс, сидящую в одиночестве в комнате для допросов, и наблюдая за ней через стекло, он едва сдерживался, чтобы не пойти по коридору и не избавить себя от этого.

Но это нужно было сделать.

Но ему очень хотелось, чтобы Фингерман оказался здесь и сделал это.

К этому моменту Уилкс уже знал все, что можно было узнать об этой женщине. Через что ей пришлось пройти. Ее младшая сестра. Борьба их жизней. Теперь Бад Стэплтон уверял, что его жена отправилась в дом Кумбсов, и в сочетании с тем фактом, что они не смогли найти Лизу в Милуоки, где она предположительно жила с дядей и тетей, Тара Кумбс была доставлена в полицейский участок и в эту крошечную комнату.

Уилкс был бы первым, кто признал бы, что в ее отношении есть несколько странных вещей – главным образом тот факт, что с ее сестрой все еще нельзя связаться – но она вряд ли подходила под этот тип. Он знал, что люди убивают друг друга. Они делают это по самым глупым причинам, какие только можно вообразить. Но всегда есть какая-то причина, что-то, что имеет смысл для преступника... но что касается Тары Кумбс, там просто ничего не было. Маргарет Стэплтон была другом семьи. Она присматривала за младшей сестрой, пока Тара была на работе. Судя по всему, между ними не было никакой вражды. Проблем не было.

Только немного с ее сестрой.

И заверения Бада Стэплтона, что Маргарет отправилась туда – сначала он не был полностью уверен, а теперь был абсолютно уверен – и что Тара Кумбс вела себя более чем необычно. В общем, это было немного, но с учетом того, что ее сестра пропала без вести, этого было достаточно, чтобы бросить некоторый подозрительный взгляд в ее сторону.

Эта грань была тонкой, как бритва. Уилкса это не устраивало, но Бад Стэплтон был очень настойчив, и у него все еще оставалось несколько друзей, так что это должно было случиться.

Так вот, среднестатистический гражданин питал здоровое недоверие к полиции. Когда их приводили сюда, они почти всегда просили разрешения поговорить с адвокатом. В этом ни один полицейский не мог им отказать, но в то же время мог обескуражить. Не словами, а позой, языком телодвижений, чтобы преступник понял намек просто и ясно: Aдвокат? Какого черта тебе он понадобился? Я думал, мы друзья. Многие копы играли в эту тяжелую игру, но Уилкса не интересовали игры в манипулятора и дурацкие мелодрамы. Он просто хотел услышать, что скажет Тара. Он хотел, чтобы говорила она. Он хотел услышать ее версию событий.

Хорошо.

Тара Кумбс не просила адвоката.

Она кажется беззаботной.

Уилкс сидел напротив нее, а она молча смотрела на него – очень привлекательная женщина, одетая в джинсы и куртку из верблюжьей кожи, рыжеватые волосы, прямые и блестящие, ниспадали на одно плечо, шея длинная и изящная, словно просящая золотую цепочку. Она была потрясающей женщиной, такой, какой он ее помнил, с почти безупречной оливковой кожей, высокими скулами и полными губами, с глазами глубокого и бурного цвета морской волны, раскосыми в уголках, как крылья. Они были в центре ее лица, такие яркие, что почти ослепляли, и такие сильные, что у него подкашивались колени.

– Хорошо, мисс Кумбс... вы знаете, зачем вас сюда привезли. Все дело в этой истории с Маргарет Стэплтон.

– Все, что я знаю, это то, что несколько дней назад я рассказала вам о том, что произошло, а вы все задаете те же глупые вопросы, и у меня все те же глупые ответы. Я не знаю, куда делась Маргарет. Я рассказала вам все, что знала, так что мне бы очень хотелось, чтобы вы перестали тратить мое время впустую.

Она говорила четко, с большим самообладанием, не спотыкаясь на словах. Если она лгала, то делала это чертовски хорошо. Ни колебаний, ни бегающих глаз. Боже правый, она даже не моргнула.

– Дело в том, мисс Кумбс, что мы не думаем, что теряем время.

– Хм. Кажется, мы не нашли компромисс.

Да, она определенно разозлилась. Это было понятно. На днях она была очень сговорчива, но, очевидно, сейчас она достигла своего предела. Не то, чтобы Уилкс был удивлен. Большинство людей сотрудничали, но это сотрудничество зашло так далеко.

– Все, что нам нужно сделать, это связаться с твоей сестрой.

– Ее в чем-то обвиняют?

– Ну... нет.

– Тогда оставьте ее в покое.

– Нам нужно с ней поговорить. Это все.

– И как я сказала офицерам, которые меня допрашивали, когда она вернется из Милуоки, я свяжусь с вами.

– Всего несколько слов с ней прояснили бы это...

– Что прояснить, детектив? – eе глаза впились в него, почти до крови. – Что именно нужно прояснить? Маргарет Стэплтон в тот вечер не пришла. Моя сестра не видела ее, и я тоже. И уверяю вас, мы не убивали ее и не прятали.

Она была невероятно хладнокровна. Она не выглядела взволнованной, но ее левая рука так сильно дрожала, что она сжала ее в кулак. Однако ее правая была спокойна, как камень. Она выглядела напряженной, готовой к прыжку. Но из всего, что он слышал, она была немного гиперактивной, экстремальной личностью. Это и ее предполагаемая болезнь могли объяснить нервы. Но этот холод, исходящий от нее... это было почти осязаемо, как дыхание из морозилки.

Уилкс чувствовал это на тыльной стороне своих рук.

– Дело в том, что...

– Дело в том, что вы тратитe мое время впустую. В последнее время я плохо себя чувствую, и у меня действительно нет сил на эту чепуху, – теперь она смотрела куда-то за его спину. На зеркальное стекло. Нет, она смотрела на него. – Я почти уверена, что Бад Стэплтон подговорил ваc на это. На самом деле, держу пари, он стоит прямо за этим стеклом. На вашем месте я бы присмотрелась к мистеру Стэплтону поближе. Может быть, он знает больше, чем говорит. Или вы не можете сделать это, потому что он когда-то был полицейским?