Текст книги "Подлинное искупление (ЛП)"
Автор книги: Тилли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
«Подлинное искупление» Тилли Коул
Палачи Аида #4
Переводчик: Татьяна Соболь
Редактура и вычитка: Татьяна Соболь
Обложка: Дарья Сергеевна
Оформление: Больной психиатр
Глоссарий
Терминология Ордена
Орден – новое религиозное движение апокалиптического характера. Учение основано на избранных христианских верованиях и твёрдой вере в то, что Апокалипсис неизбежен. Возглавляется пророком Давидом (объявил себя пророком Господа и потомком Царя Давида), старейшинами и последователями (прим. последователи, ученики, адепты – вполне синонимичны). Ранее возглавлялся пророком Давидом (объявившим себя пророком Господа и потомком Царя Давида), старейшинами и последователями. Преемник – пророк Каин (племянник пророка Давида).
Члены Ордена проживают вместе в уединённой общине в основе образа жизни лежат традиции и умеренность, полигамия и неортодоксальные религиозные обряды. Верят, что «внешний мир» представляет собой греховность и зло. Не контактируют с теми, кто не входит в общину.
Коммуна (община) – все имущество, принадлежащее Ордену и находящееся под контролем пророка Давида. Отдельно расположенное поселение. Находится под охраной последователей и старейшин, обеспечено оружием на случай атаки из внешнего мира. Мужчины и женщины находятся в разных помещениях коммуны. Окаянных держат подальше ото всех мужчин (за исключением старейшин) в их отдельных комнатах. Территория окружена по всему периметру забором.
Новый Сион – новая община Ордена. Создана после того, как предыдущая коммуна, была разрушена в битве против Палачей Аида.
Старейшины Ордена (первоначальной Коммуны) – их четверо: Гавриил (умерший), Моисей (умерший), Ной (умерший), Иаков (умерший), их обязанность – следить за ежедневным существованием коммуны. В иерархии Ордена стоят сразу после пророка Давида (умершего). Они ответственны за обучение Окаянных.
Старейшины Совета нового Сиона – мужчины с наиболее высоким статусом в Новом Сионе. Назначаются пророком Каином.
Десница пророка – должность брата Иуды. Второго по старшинству после пророка Каина. Участвует в управлении Новым Сионом и принятии всех религиозных, политических и военных решений, касающихся Ордена.
Последователи-охранники – мужская часть Ордена. Сосредоточены на защите земель коммуны и членов Ордена.
Дань Господня – ритуал сексуального акта, проводимый между членами Ордена: мужчиной и женщиной. Имеется верование в то, что таким способом мужчина постепенно приближается к Господу. Дань воздается на коллективной церемонии. Для достижения трансцендентного (то есть вне опытного, запредельного, ментально ощущаемого, но не регистрируемого мышлением) переживания используются наркотики. Женщинам запрещено испытывать удовольствие в наказание за первородный грех Евы, и они обязаны исполнить акт, как часть их сестринского долга.
Пробуждение – обряд посвящения в Ордене. На восьмой День рождения каждая девочка сексуально «пробуждается» членом общины или, в особых случаях, старейшиной.
Священный круг – религиозный обряд, построенный на понятии «свободной любви». Половой акт и сексуальные действия со многими партнерами при большом скоплении людей.
Священная сестра – избранная женщина Ордена, которой поручено покинуть коммуну, чтобы распространять идеи Ордена посредством сексуальных действий.
Окаянные – женщины/девушки в Ордене очевидно слишком красивые и, тем самым греховны по сути. Живут отдельно от остального сообщества. Считаются слишком соблазнительными для мужчин. Окаянные, как принято считать, повышают вероятность того, что мужчину поглотят сомнения, и он собьётся с праведного пути.
Первородный грех – христианский богословский термин (этот термин ввел в общий оборот Аврелий Августин, но авторство ему не принадлежит, определить авторство практически невозможно, версий много), который означает, что человечество рождено во грехе и имеет врождённое желание поклоняться Господу. Первородный грех результат неповиновения Адама и Евы Господу, поскольку они вкусили запретный плод в Эдеме. В учениях Ордена (созданных пророком Давидом), Ева считается виновной в искушении Адама совершить грех, таким образом, сёстры Ордена считаются рождёнными как искусительницы и соблазнительницы, они обязаны подчиняться мужчин.
Шеол – ветхозаветное слово, в иудаистической традиции Царство мертвых. Греческие синонимы переводятся как «яма», «могила», «преисподняя»; др. – евр. «неисследованный, непознанный». Устройство Шеола подобно дантовскому Аду, наказания в котором зависят от вины. Он невообразимо глубок и фактически живое чудовище, куда самых отъявленных грешников также отправляют живьем.
Глоссолалия – непонятная речь, возникающая у верующих во время переживания религиозного экстаза. Принятие Святого Духа.
Диаспора – расселение людей определенной национальности на чужбине.
Холм погибели – Холм на окраине коммуны. Используется для изоляции обитателей нового Сиона и для наказаний.
Люди дьявола – упоминание об МК Палачи Аида.
Супруга пророка – женщина, избранная пророком Каином, чтобы удовлетворять его сексуальные потребности. Пользуется высоким положением в Новом Сионе.
Главная супруга пророка – назначается пророком Каином. Пользуется высоким положением в Новом Сионе. Из всех жён ближе всех к пророку. Самый предпочтительный сексуальный партнер.
Божественная медитация – акт духовного сексуального контакта, практикуемый членами Ордена, которые верили, что через сексуальное удовлетворение достигается более тесная связь с Богом.
Репатриация – возвращение на родину. Репатриация Ордена предполагает возвращение в Новый Сион всех членов веры из иноземных коммун.
Терминология Палачей Аида
Палачи Аида – мотоклуб Вне Закона – «один-процент». Основан в Остине, Техас, 1969.
Аид – в древнегреческой мифологии бог подземного царства мёртвых.
Материнское отделение/Головный чаптер – первая ветвь клуба. Первичное отделение.
Один-процент (однопроцентники) – Американская мотоциклетная ассоциация (AMA), которая, вероятно, однажды объявила, что 99 % байкеров – законопослушные граждане. Байкеры, несоблюдающие правила АМА называют себя «однопроцентники» (тот самый незаконопослушный 1 %). Подавляющее большинство «однопроцентников» состоят в МК Вне Закона.
Байкерский жилет – кожаный жилет, который носят байкеры вне закона. Украшенный лоскутками ткани и нашивками, отображающими уникальные цвета клуба.
Патч – нашивка с цветами клуба
Пришит – слово используемое, когда новый участник одобрен для полноправного членства в клубе.
Церковь – место/комната для встреч полноправных членов клуба. Проводятся Президентом клуба.
Старуха – женщина, получившая статус жены. Находится под защитой своего партнёра. Этот статус считается уважаемым среди членов клуба.
Клубная Шлюха – женщина, которая появляется в клубе, чтобы участвовать в случайных половых связях с членами клуба.
Сучка – женщина в байкерской культуре. Ласковое обращение.
Исчезнувший/Ушедший к Аиду – сленг, обозначает умирающего/мертвого.
Встречающийся/Исчезнувший/Ушедший к лодочнику – сленг, означает умирающего/мёртвого. Здесь идёт ссылка на Харона из греческой мифологии. Харон был перевозчиком мертвых, демоном преисподней (Дух). Платой за перевозку души умершего в царство мёртвых через реки Стикс и Ахеронт (прим. Харон вез души по подземным рекам) к Аиду являлись монеты (обол), располагаемые на глазах или под языком у покойника на похоронах. Тот, кто не платил пошлину оставался бродить по берегам Стикса в течение ста лет.
Снег – кокаин.
Лёд – метамфетамин.
Организационная структура Палачей Аида
Президент (През) – лидер клуба. Тот, Кто Держит Молот, являющийся символом абсолютной власти, которую имеет Президент. Молот используется для поддержания порядка в Церкви. Слово Президента – это закон внутри клуба. Он принимает советы от старших членов клуба. Никто не оспаривает решений Президента.
Вице-президент (ВП) – второй в клубе после Президента. Выполняет приказы Президента. Главный в поддержании связи с другими отделениями клуба. Уполномочен исполнять все обязанности и работу в случае отсутствия Президента.
«Дорожный капитан»/«Властелин дороги» – отвечает за все выходы клуба. Исследует, планирует и организовывает все выходы и выезды клуба. Размещает Оружейного пристава, отвечает только перед Президентом или ВП.
Сержант/Оружейный пристав – отвечает за безопасность клуба, охрану и поддержание правопорядка во время клубных встреч. Отчитывается о нарушениях Президенту и ВП. Ответственный за безопасность и защиту клуба, его членов и Потенциальных Клиентов.
Казначей – хранит записи всех доходов и расходов. Хранит записи про все введённые и исключённые клубные патчи, и цвета. (прим. а вот здесь возможен нюанс – цвета ладно, но возможно он хранит записи о тех членах клуба, которые когда-либо были приняты и исключены).
Секретарь – ответственный за создание и поддержание всех клубных отчётов. Обязан предупреждать членов клуба о чрезвычайных заседаниях.
Проспект – кандидат в члены МК. Присоединяется к выходам, но не имеет права посещать Церковь.
Для тех, кто заслужил свободу.
ПРОЛОГ
Каин
Пять лет назад. .
Со стены на меня смотрели бездушные черные глаза Аида. Сунув руки в карманы джинсов, я рассматривал представшую передо мной фреску – огромное изображение сатаны на здании клуба Палачей Аида. Его оскалившееся лицо ухмылялось мне, пока я ждал, когда за мной придет один из их братьев. Брата звали Смайлер. Он был немногим старше меня. Я встретил его недалеко от Остина в баре для байкеров из бывших военных.
План моего дяди сработал как по маслу. Мы со Смайлером разговорились. Я упомянул, что служил морпехом, и быстро завоевал его расположение. Теперь он собирался представить меня членам своего драгоценного мотоклуба, который любил больше всего на свете.
Но все это было ложью. Я никогда не был морпехом. До прошлого года я даже не знал, кто это такие. Это было просто идеальное прикрытие, идеальный способ проникнуть в их круг.
Ожидая Смайлера, я оглядел двор. От того, что я там увидел, у меня округлились глаза. По обнесённой забором территории небольшими, разрозненными группками бродили женщины, одетые с одной единственной целью – искушать. Некоторые из них касались своими грешными телами мужчин. Все были одурманены алкоголем, и Бог знает, чем еще. Мужчины вели себя развязно, шумно, дико. Большинство из них опрокидывало в себя напитки, лапая при этом женщин, трогая их в интимных, запрещенных местах.
Один мужик рванул к себе женщину в каком-то едва заметном красном одеянии и толкнул ее вниз, от чего она уткнулась лицом ему в пах. От такого зрелища я почувствовал приступ тошноты. К лицу прилила кровь, и оно запылало от ярости, когда мужчина расстегнул ширинку и вытащил на всеобщее обозрение свой эрегированный член. Вцепившись женщине в волосы, он вынудил ее разомкнуть губы и взять его в рот.
Женщина не сопротивлялась… более того, когда ее друг опустился на землю, чтобы с ней совокупиться, она застонала. Я замер на месте, наблюдая за этим развратным, омерзительным действом. У меня задрожали руки от того, какой аморальный образ жизни ведут эти мужчины и женщины.
Это был рассадник греха и порока. Место, достойное дьявола, изображение которого они с такой гордостью носили на своих патчах.
– Ну как, нравится?
Я резко обернулся к двери клуба. На входе, с интересом глядя на меня, стоял Смайлер.
Я заставил себя играть роль, к которой готовился весь прошлый год.
– Тут все по-другому, это уж точно.
– Ты еще ничего не видел, – сухо сказал Смайлер и жестом велел мне следовать за ним.
Я зашел в нечто, напоминающее бар. У меня все это в голове не укладывалось. Удушливый, дымный воздух сотрясала громкая рок-музыка. Комната буквально кишела мужчинами всех возрастов – явно членами клуба Палачей. Некоторые из них были с женщинами, совершали непристойные действия, вроде тех, что я видел снаружи. Некоторые пили, сидя за столами, некоторые играли в бильярд.
Сверля глазами развернувшуюся передо мной мерзкую, безобразную сцену, я и сам не понял, как остановился, пока Смайлер не помахал рукой у меня перед лицом. Я поморгал, снова сосредоточив на нем свое внимание, и провел ладонью по лицу.
– Что? – спросил я, решив, что пропустил что-то из его слов.
Смайлер покачал головой.
– Не волнуйся, приятель. Со временем ты к этому привыкнешь.
Я вздёрнул подбородок и улыбнулся ему. Пока он вел меня к двери в конце комнаты, я как мог, обуздал свои чувства и постарался сохранять спокойствие. Позади меня раздался громкий свист. Я обернулся и увидел искусительницу – танцующую на барной стойке голую женщину. Глядя, как она покачивает бедрами, я с отвращением поджал губы. Сзади к ней подошел огромный, рыжеволосый мужчина и схватил ее за бедра.
– Ну-ка, присядь, сахарочек! Хочу попробовать эту мокрую сладкую пи*ду!
Она сделала, как он велел, и я застыл как вкопанный. Мужик наклонился и зарылся лицом ей между ляжек. Люди вокруг кричали и аплодировали.
Я чувствовал лишь отвращение.
Мне хотелось развернуться, уйти из этого настоящего ада на земле и вернуться к пастве. Мне хотелось вернуться к учёбе, к Священному Писанию и духовным книгам. Вернуться к брату. Он бы никогда не поверил, свидетелем какой вопиющей безнравственности я стал.
Смайлер постучал в дверь, оборвав тем самым мои размышления.
Кто-то с той стороны позвал его, и он вошел в комнату. Я последовал за ним, понимая, что наступил тот самый момент. В этой комнате находился человек, от которого зависело, стану я новым проспектом Палачей или нет. Человек, руководивший этим греховным клубом… человек, на которого я должен был произвести впечатление, чьё доверие я должен был заслужить.
Пресловутый президент МК Палачей.
Шейд Нэш.
Мое сердце забилось барабанной дробью.
– Райдер! – позвал Смайлер. – Иди сюда!
Чтобы унять дрожь, я сжал руки в кулаки. Затем глубоко вздохнул и вознёс молитву Господу. Пожалуйста, дай мне силы исполнить эту миссию. Пожалуйста, дай мне мужества довести это дело до конца.
Я вошел в комнату. Смайлер стоял возле большого деревянного стола. За этим столом сидели четверо мужчин. Ну, двое мужчин – двое других были ненамного старше меня.
Я встал рядом со Смайлером, и двое младших Палачей тут же уставились на меня. Один из них был темноволосым с проницательными карими глазами. Другой – с длинными светлыми волосами и выразительным взглядом ярко-голубых глаз.
– Значит, это он? – грубым голосом проговорил восседающий во главе стола здоровяк.
Своими темными волосами и карими глазами он походил на сидящего справа от него молодого парня.
– Шейд, это Райдер, парень, о котором я тебе говорил.
Шейд окинул меня своим суровым взглядом.
– Ты ездишь на байке? – спросил он, тон его голоса казался почти скучающим.
Он был низким и хриплым, и вполне соответствовал его внешнему виду – мрачному и зловещему.
– Да, сэр, – ответил я. – На чоппере.
– Сэр? Какого хрена? Откуда ты, черт возьми, взялся? – усмехнувшись, произнес светлый парень.
– Он бывший морпех, – сказал в мою защиту Смайлер.
– А не слишком ли ты молод для морпеха, а? – спросил Шейд.
Я пожал плечами.
– Предки разрешили мне пойти в армию в семнадцать.
– И что же ты оттуда ушел?
– Это вроде как личное. Там произошло много всякого дерьма, – я постарался, чтобы мой голос звучал скорбно и надтреснуто.
Шейд кивнул головой.
– Не продолжай, парень. Многие из тех, кто прошел через эти двери, испытали то же самое. От Вьетнама до самого Хуестана. Знаешь, в чём преимущество этого МК? Никому нет никакого дела до того, что ты натворил или повидал.
Сидящий рядом с Шейдом светловолосый мужчина пнул по ноге белобрысого парня.
– Так что заткнись нахер со своими остротами, Кай, пока я не вырезал твой умный язык. Этот пацан уже послужил своей стране. А ты не занимался ни чем, кроме пиво-понга и кисок.
Молодой блондин – Кай – нахмурился и откинулся на спинку стула.
И тут к Каю повернулся темноволосый парень и сделал несколько быстрых движений руками. Кай кивнул головой так, словно отвечал на вопрос…
Он говорил с Каем на языке жестов.
– Не обращай внимания на этих двух болванов, – сказал Шейд. – Один так помешан на бабах, что выдрочил себе все мозги. А другой, бл*дь, немой, который ни хрена не говорит никому, кроме этого своего конченого дружка.
Шейд указал на человека рядом с ним.
– Это Арч, мой ВП и старик Кая. А этот, – он указал на молчащего парня. – Мой сын Стикс. Будущее этого гребаного клуба – да поможет нам всем Аид.
Я кивнул им всем, а затем снова повернулся к презу. Он прищурился.
– У тебя есть семья?
Я покачал головой.
– Уже нет.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать.
– В мотоциклах разбираешься? Можешь их починить и все такое?
– У меня лучше получается чинить людей.
– Ты что, врач или типа того? – спросил Арч.
– Был санитаром. Мой старик был врачом. До того как умер, он кое-чему меня научил. Морпехи обучили меня всему остальному, – ответил я.
Ложь, соскальзывала у меня с языка, словно масло.
Шейд приподнял бровь.
– Ты за него поручишься? – спросил он Смайлера.
Тот пожал плечами.
– Я знаю его только по бару Смитти, но я видел, как он ездит. Он хорош. Реально, чертовски хорош. И я не такой профи в подлатывании братьев, как это приходится делать в последнее время. Принимая во внимание ситуацию с мексиканцами, я подумал, что он может нам пригодиться.
Шейд сделал глубокий вдох, затем хлопнул по столу рукой. Посмотрев мне в глаза, он сказал:
– У тебя есть шанс, парень. Если ты продержишься несколько недель и не слишком облажаешься, мы проголосуем за то, чтобы ты стал нашим проспектом.
Меня накрыло волной ни с чем несравнимого облегчения и восторга. Первое испытание я прошел.
– Спасибо, сэр, – ответил я.
Шейд рассмеялся мне в лицо.
– И завязывай с этим своим «сэр». Я не заработал такого титула и уверен, что, в ближайшее время этого не случится. Смайлер, поставь парня за барную стойку. Если этот сукин сын переживёт целую ночь дерьма Вика и Булла, дай ему комнату. Ты отвечаешь за то, чтобы он никого не разозлил. У меня нет настроения всю ночь растаскивать трупы.
– Хорошо, през, – сказал Смайлер и повел меня в бар.
Он вручил мне бутылку какого-то алкоголя и несколько рюмок. Затем указал на группу мужчин, наблюдающих за танцем обнаженной женщины. Теперь они пили текилу прямо у нее изо рта и слизывали соль с ее грудей и бедер.
– Ты снабжаешь их патронами и делаешь все, что они скажут. Ясно?
Я кивнул. Смайлер хлопнул меня по спине, а затем отошел и присоединился к кучке мужчин в дальнем углу бара.
Наливая бухло уже пьяным мужчинам, я чувствовал, как меня переполняет решимость. Я, наконец-то, здесь. Я пробрался в логово порочных и недостойных людей. Бог привел меня в это место, чтобы исполнить его волю. А значит, я добьюсь расположения их главных и стану им максимально полезным…
… и вот тогда я разорву их на части. Уничтожу всё, что им дорого. И когда придёт время, обрушу на всех них гнев Пророка Давида… пока от этого клуба не останется и следа.
Грешники будут мертвы.
Забыты.
Будут гореть в великом адском огне преисподней.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Каин
Настоящее время…
Сквозь опухшие веки я увидел, как на пол упала еще одна капля воды. Воздух был вязким; Техасская влажность приближалась к рекордному уровню. Снаружи снова разыгралась гроза, и моя камера погрузилась практически в кромешную темноту. Вдалеке прогремел раскат грома, подбирающегося все ближе к Новому Сиону.
Через некоторое время темное помещение начали периодически освещать проблески молнии. Мелкий моросящий дождик перерос в жуткий ливень и забарабанил по крыше моей камеры. Те капли, что просачивались сквозь небольшие щели в каменном потолке, превратились в мощный, льющийся на пол поток.
Я пошевелил ногой и поморщился, почувствовав, как запротестовали мышцы. Я попытался повторить то же самое с рукой. И тяжело выдохнул от раздражения, когда все мое тело пронзила боль.
Я запрокинул голову и покосился на стену позади меня, у меня пульсировали виски. Перед глазами плыли неясные очертания, едва удерживая меня на вездесущей грани потери сознания.
Я сделал над собой усилие и, сфокусировав взгляд, подсчитал засечки, которые мне удалось нацарапать на стене заостренным камнем. Тридцать пять. Тридцать пять… тридцать пять… Я провел в этой камере тридцать пять дней. Ежедневно подвергаясь сеансам экзорцизма и снося побои от новых последователей-охранников…
– Покайся! Покайся и преклонись перед Пророком! – вопил брат Якоб, пока я висел на прикреплённых к потолку цепях.
– Нет, – прохрипел я.
Кожаный ремень снова полоснул по моей уже содранной коже, и спину пронзила жгучая боль.
– Покайся! Покайся и принеси клятву верности своему Пророку!
Я закрыл глаза, из спины потоком хлынула свежая кровь и, пробежав по моим свисающим ногам, забрызгала подо мной пол.
Я стиснул челюсти. Закрыв глаза, я молился о прощении. Молился об избавлении от этой боли… этой проклятой, нескончаемой боли…
– Ты раскаиваешься? – спросил брат Михаил.
Его вопрос ворвался мне в мозг, сердце стукнуло один, два, три раза.
– Просто покайся, и все это закончится. Покайся и вся эта боль тут же прекратится. Покайся и присоединись к своему брату, чтобы вместе с ним вести людей в рай. Покайся и никогда больше не заглянешь в эту камеру.
Я затаил дыхание, почувствовав, что искушение подчиниться требованиям Иуды вот-вот сорвётся у меня с губ. Слово «каюсь» балансировало на кончике моего языка. Моему измученному телу страшно хотелось его произнести, просто ради передышки. Но тут я вспомнил ритуал Дани Господней, свидетелем которого стал, и моя душа окаменела… боль… страх… акты педофилии, содеянные от моего имени…
Я выдохнул сдерживаемое мною дыхание и почувствовал облегчение.
– Нет… Я не покаюсь… Я никогда не покаюсь…
Я не открывал глаз. Я крепко их сжал, когда мне в ребра врезался увесистый кулак, вырвав из моего саднящего горла глухой рёв. Но мне было все равно. Я бы не стал преклоняться перед братом.
Я не мог… просто…не мог…
Перед глазами снова всё поплыло, и я помотал раскалывающейся головой, стараясь не потерять сознание. Мне надоело просыпаться дезориентированным в кромешной темноте и полном одиночестве. С меня хватит боли в костях, разодранной кожи и рвоты. С меня хватит истеричных проповедей моего брата о Судном дне, разносящихся через динамики на всю общину.
Царапая ногтями каменный пол, я попытался встать. Я заставлял свои ноги двигаться, но они меня не слушались. Снова сделав над собой усилие, мне удалось подняться на колени. Но ослабленные мышцы не выдержали моего веса, и я с грохотом рухнул на спину. Спина ударилась о жёсткий пол, выбив из легких весь воздух. Я тяжело дышал через нос, и внутри меня росло чувство безысходности. Когда мною овладело отчаянье, из правого глаза скатилась предательская слеза. Навсегда въевшееся в меня тёмное существо начало терзать меня своими когтями.
Снаружи послышался визг оживших динамиков.
– Жители Нового Сиона!
В камеру проник голос Иуды, и я прикрыл свои утомлённые глаза.
– Страшная буря, и тьма небес знаменует конец. Не сомневайтесь, грядёт Армагеддон! Наводнения, подбирающиеся к нашему дому, ежедневная борьба, которой подвергаемся мы все, следуя Божьим путем… всё это открывает нам путь к спасению. Усерднее трудитесь над возложенными на вас задачами. Молитесь с еще большей самоотверженностью. Мы победим!
Мой затуманенный разум не уловил остальные слова Иуды. Но это не имело значения. Они были одними и теми же изо дня в день. Мой брат ввергал наш народ в ужасающую истерию. Он вселял страх в каждую минуту каждого дня.
Это Иуда умел лучше всего.
Перед глазами мелькали пятна, пересохшие губы потрескались. Я больше не чувствовал вытянутых вдоль тела рук и знал, что скоро меня потянет вниз. Я чувствовал, как оно надвигается, чтобы меня сломить. Но я боролся. Каждый день я боролся с последствиями наказаний.
У меня не осталось ничего, кроме моей борьбы.
– Люди дьявола уже близко! Наши дни сочтены! Мы должны спасти себя!
Сквозь пронзительный звон в ушах мне все же удалось расслышать последнюю фразу Иуды. Пальцы сами собой сжались в кулаки и задрожали от ярости.
Много лет назад Пророк Давид проповедовал, что однажды посланники сатаны нападут на нашу общину, чтобы стереть с лица земли избранный Богом народ. Только через Пророка можно попасть в рай. Только повинуясь каждому его слову, можно спасти душу. Когда к нам ворвались Палачи и убили моего дядю, многие решили, что это конец. Это оказалось не так. Теперь Иуда проповедовал, что они придут снова.
Где-то прямо надо мной раздался громкий раскат грома. Вздрогнув, я отвлёкся от своих мрачных мыслей. Единственное, что занимало меня все эти дни – это мрачные мысли. Сомнение, самое главное оружие дьявола, словно рак, пожирало мое сердце и душу. Я ощутил на языке привкус соли. Мои длинные каштановые волосы прилипли к лицу; от удушливой жары по коже струился пот.
Я облизал потрескавшиеся губы, жалея, что у меня нет воды. Я предположил, что меня скоро накормят и напоят. Меня кормили дважды в день, как по часам. Ко мне в камеру заходили незнакомые мне женщины и ставили у моих ног поднос с едой. Они оставляли меня на некоторое время, чтобы я поел, а затем молча возвращались, чтобы его забрать. Иногда, если повезёт, они с пустым, отстраненным взглядом омывали мне раны. Потом я оставался один до тех пор, пока не возвращались последователи-охранники и не принимались меня избивать. Все начиналось заново.
Я еще не видел Иуду.
Казалось, всё его внимание было сосредоточено на том, чтобы втянуть общину в истерический хаос. Плести зловещую паутину, чтобы способствовать тому, что я отказывался продолжать. Он хотел священной войны. Хотел уничтожить Палачей.
Во мне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, мне было плевать, даже если все Палачи сгорят в вечном огне сатаны. С другой стороны, когда я думал о трех окаянных сестрах, трех сестрах, которых Иуда снова подчинит своей воле или попросту убьет, мне становилось трудно дышать.
Представив себе, что у них будет за жизнь под властью моего брата-близнеца, я почувствовал, как к горлу подступила желчь. Меня затошнило, как только я вспомнил испещрённое ранами лицо окаянной Далилы, ее остриженные волосы. Когда я подумал о том, что сотворил с ней Иуда на Холме погибели. Я, Пророк, ничего не знал о том, что замышлял Иуда. После этого я понял, что не имею ни малейшего представления, на что он способен на самом деле. Если бы кто-нибудь рассказал мне о том, что случилось с Далилой, я бы в жизни не поверил. Но я видел ее лицо. Я видел страх в ее глазах, когда её заперли на старой мельнице. Это произошло. В этом не было никаких сомнений.
И я не сделал ничего, чтобы это остановить.
Я вспомнил Мэй и последние слова, что она мне сказала. Когда я отпустил ее вместе с сестрами.
«Я всегда верила в тебя, Райдер… Всегда верила, что в глубине души ты хороший человек».
Слова Мэй врезались мне в мозг. И всякий раз, когда я о ней думал, меня накрывало волной боли. То, как смотрели на меня окаянные сёстры, навсегда останется в моей памяти. Они боялись меня и ненавидели. Но хуже всего то, что Мэй заблуждалась на мой счет. Несмотря на то, что я сделал, она считала меня хорошим.
Она ошибалась.
Всё это время во мне жили два человека. И теперь я начал понимать, что ни один из них не был настоящим. Они оба были непревзойдёнными притворщиками. Райдер притворялся Палачом, но при этом всегда оставался лишь сторонним наблюдателем. Каин притворялся Пророком, внешне прикидываясь сильным, но на самом деле захлебывался собственным страхом. Но если оба этих человека всего лишь обман, то кто же тогда я, черт возьми? Кто я на самом деле?
Я понятия не имел.
Снаружи до меня донеслись звуки шагов. Сквозь щель под тяжелой дверью хлынул свет, и мне в нос ударил запах еды. Мой желудок взвыл от голода, рот свело от жажды.
В двери повернулся замок, и в темноту камеры, склонив голову и отвернувшись от меня, вошла женщина. На ней было длинное серое платье, закрывающее ее от шеи до самых ступней, а голову прикрывал белый чепец. Когда она поставила поднос на пол, мне стало видно ее лицо. Заметив выбившуюся у нее из-под головного убора непослушную прядь волос, я удивленно распахнул глаза. Рыжая. Ярко рыжая. У девушки были ярко-голубые глаза; щеки и нос усыпаны веснушками.
«Я ее знаю…»
«Фиби»
Фиби расположила на полу поднос с едой. Она всячески избегала моего взгляда. Изо дня в день мне приносили еду только две женщины, они же промывали мне раны. Фиби никогда раньше ко мне не приходила.
Лицо Фиби ничего не выражало. Не сказав мне ни слова и даже на меня не взглянув, она встала и вышла из комнаты.
Мое сердце забилось быстрее. К моей камере приблизился человек, с которым я общался ранее… сердце замедлилось, потом сжалось. Она никогда не поверит, что я настоящий Каин.
Её запрограммировали верить всему, что говорит ей Пророк.
Это бессмысленно.
Я остался совсем один.
Сделав над собой усилие, я поднялся в сидячее положение, и стиснул зубы, почувствовав, как от напряжения у меня задрожали конечности. Своими опухшими глазами я оглядел содержимое подноса: овощной бульон, кусок хлеба и стакан воды. Сперва я потянулся к воде, с рекордной быстротой опрокинув в себя прохладную жидкость. Я ахнул, затаив дыхание от облегчения. Не обращая внимания на дрожь в руках, я зачерпнул ложкой бульон и поднес ее к губам. Саднящая плоть запылала от боли, когда по поврежденной коже потекла теплая соленая жидкость. Но когда еда попала в мой пустой желудок, я закрыл глаза.
Фиби вернулась с тазом и тряпкой. Встав рядом со мной на колени, она начала смывать с меня кровь. Не произнося ни звука, она методично оттирала мою кожу. Всё это время я за ней наблюдал. Она низко наклонила голову, избегая моего взгляда. Когда мы виделись с ней в последний раз, она выглядела иначе. Ее платье стало еще скромнее. Кожа совсем бледной. Я украдкой покосился на ее щеку, на то, что напоминало заживающий синяк. Сквозь стоящую у меня перед глазами пелену, мне было трудно как следует разглядеть.
Рука Фиби скользнула к моим волосам. Кое-где они присохли к щекам, остальные длинные, спутанные пряди липли к моей груди, закрывая моё лицо. Борода у меня сильно отросла, и тоже вся спуталась. Я не видел своего отражения более пяти недель, но знал, что меня будет сложно узнать.
Она переключилась на мои руки. Я заметил, как она напряглась, смыв с моей кожи грязь и кровь. Ее реакция была еле уловимой, но я все равно ее почувствовал. На руках медленно проступали татуировки – напоминание о времени, проведённом с Палачами. С замиранием сердца я ждал, что она скажет. Как Пророк, я должен был носить тунику, закрывающую всё мое тело. Мои люди не догадывались, что у меня есть татуировки. Но Фиби знала каждый сантиметр тела Иуды, его чистой кожи…
