Текст книги "Подлинное искупление (ЛП)"
Автор книги: Тилли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Неожиданно я ощутил такой неистовый приступ гнева, что его было практически невозможно сдержать. Я изо всех сил старался не шевелиться, когда он, волна за волной, обдавал меня изнутри.
У меня не было возможности остановить Иуду.
Когда мне представилась такая возможность, я его не убил… У меня больше никогда не будет такого шанса. Я просрал свой шанс ее спасти.
Ее заберут у меня, и я ничего не смогу с этим поделать. Я крепче обнял Хармони. Внезапно я вспомнил о Стиксе и Мэй. Мне стало дурно, когда я задумался о том, что сделал им много месяцев назад. Должно быть, именно это чувствовал Стикс, когда я забрал у него Мэй и привез обратно в общину. Это грёбаное ощущение полной беспомощности от того, что ты можешь потерять любимого человека.
Неудивительно, что он мечтал меня убить.
Неудивительно, что Мэй меня не хотела.
Я провел рукой по щеке Хармони. Теперь я понял, что значит чувствовать такую связь. И я, бл*дь, не мог её потерять. Если это произойдёт, я не переживу.
Я все еще смотрел в прекрасное лицо спящей Хармони, когда вдруг начала приоткрываться дверь камеры. Я выпрямился, полностью уверенный в том, что это вернулись охранники, и мысленно приготовился сразиться с входящим. Кто бы это ни был, он держал в руках свечу. Её тусклое пламя освещало комнату гораздо лучше, чем яркая луна, свет которой пробивался сквозь маленькое окошко.
Мои глаза постепенно привыкли к новому освещению. У двери стоял мужчина, которого я часто видел в коридоре. Я немного успокоился, зная, что этот человек – опекун Хармони, человек, которому она доверяла. К которому относилась почти как к отцу.
Тихо, чтобы её не потревожить, мужчина подошел поближе. Он взглянул на лежащую у меня на коленях Хармони, и его лицо смягчилось. Он выглядел где-то лет на пятьдесят. У него были черные, как смоль, волосы и карие глаза. Почему-то он показался мне знакомым, хотя я не сомневался, что никогда раньше его не видел.
Мужчина – Хармони звала его братом Стефаном – встретился со мной взглядом. Кроме свечи, он держал в руке что-то еще.
Я нахмурился, увидев, что он присел и поставил свечу рядом со мной. Наклонившись, он вложил мне в руки папку. Я взглянул на Хармони – она крепко спала.
В тусклом свете свечи я открыл папку и посмотрел на первую страницу. Моя душа ушла в пятки. Передо мной предстала фотография моего дяди, Пророка Давида. Меня шокировало не то, что на ней было его лицо, а сама фотографии. Я пять лет прожил среди Палачей. У каждого из моих бывших братьев имелась такая фотография, висевшая на стене в здании клуба.
Фото арестованного полицией.
Со страницы с этой грёбаной фотографией на меня смотрел мой дядя. Я прищурился, чтобы повнимательнее ее рассмотреть. В руках он держал табличку с личной информацией. Я прочел его имя и побледнел.
«Лэнс Картер»
Я помотал головой, пытаясь понять, что все это значит. На папку опустился палец, и я взглянул на брата Стефана.
– Прочитай, – беззвучно, одними губами, произнес он. – Всё это.
– Охранники, – так же беззвучно ответил я.
– О них не беспокойся, – сказал он и вышел из камеры.
Я полагал, что он закроет дверь, но он ее не закрыл. Это что, ловушка? Я ждал, когда в камеру ворвутся дежурящие в тюремном блоке охранники и сфабрикуют мне обвинение в хранении этой папки. Но никто не объявился.
От этой неразберихи у меня участился пульс. Я понятия не имел, что, черт возьми, происходит. Но я слишком устал, чтобы этим заморачиваться. Сделав глубокий вдох, я снова открыл папку. Затем наклонился к свету свечи и начал читать.
С каждым предложением мое сердце опускалось все ниже и ниже. Это была информация о моем дяде…. информация о его жизни до религиозной миссии.
«Лэнс Картер родился в Литл-Роке, штат Арканзас… жил ничем не примечательной жизнью, пока его не признали виновным в совершении насильственных действий в отношении детей… два случая изнасилования восьмилетних девочек… приговорён к двадцати годам тюрьмы… отсидел двенадцать».
К горлу подступила тошнота. Мой дядя, лидер нашей веры… грёбаный осужденный педофил…
Чтобы хоть как-то совладать с нахлынувшей на меня яростью, я изо всех сил сжал в руках лист бумаги. Я стал читать дальше, каждая новая порция информации отравленным лезвием вонзалась мне в сердце, во всё, что я когда-либо знал, все глубже и глубже, пока совсем ничего не осталось.
«Жил один в деревеньке Арканзаса вместе с другими осужденными педофилами, с которыми познакомился в тюрьме… Они быстро привлекли к себе еще больше людей, когда Лэнс Картер, в последствии взявший себе имя Пророка Давида, заявил, что во время его паломнической поездки в Израиль ему было явлено откровение… В действительности, он никогда не покидал Соединенные Штаты.
Его община, исповедующая приближающийся Конец Света и теорию свободной любви, выросла до таких масштабов, что ей было необходимо куда-то перебазироваться… Картер купил землю в сельском пригороде Остина в штате Техас… В последующие годы Картер объявил, что Бог приказал ему отправить свой народ в другие страны, чтобы привлечь в Орден новых последователей… На самом деле, АТФ начало расследование его махинаций с оружием, необходимых для финансирования общины, и ему понадобилось хранить его запасы денег и оружия за рубежом…»
Я пожирал глазами страницу за страницей, читая информацию о людях, основавших нашу веру вместе с моим дядей. Каждый из них был когда-то уличен в сексуальном насилии.
Мой дядя создал коммуну для занятий сексом с детьми. Он создал все это, придумал целую историю, чтобы построить веру, целиком основанную на педофилии. Привлекая сторонников – других сексуальных извращенцев – пока в вере не родились и не выросли дети.
Я закрыл глаза, но у меня в голове неотступно вертелся обряд Дани Господней, Иудино видео с маленькими обнажёнными девочками, танцующими для своего Пророка. Открыв глаза, я посмотрел на Хармони.
Окаянные… самые красивые девушки из всех общин отправлялись к месту жительства Пророка Давида для его личного пользования. Чтобы их "наставляли", а на самом деле, насиловали, последователи-охранники. Чтобы стать предметом божественного очищения охранников.
Мой дядя использовал отмазку насчёт красоты молодых окаянных девушек для своих извращенных удовольствий. Он хотел их, поэтому придумал замысловатую историю, чтобы люди веры обходили их стороной, боялись их… таким образом, они всецело принадлежали ему и его приближенным. Мужчинам с такими же пристрастиями, как и у него.
– Хармони, – с полным отвращением от прочитанного прошептал я и, наклонившись к ней, обнял ее покрепче.
Когда до меня дошло всё то, что я только что прочитал, к моим глазам подступили слёзы отчаянья. Всё было ложью. Совершеннейшей хернёй… и я являлся частью всего этого, неотъемлемой частью… Я это поддерживал.
Ради этой лжи я убивал, предавал и причинял боль стольким людям.
Сердце охватила свирепая, безудержная ярость. Мне было необходимо встать. Несмотря на все мои раны и боль, мне было просто необходимо сейчас же свалить с этого пола. Я осторожно переместил голову Хармони со своих коленей на пол, подложив под нее сухое, неиспользованное полотенце. Сделав над собой усилие, я поднялся на ноги и взял в руки свечу и папку.
Нетвёрдыми шагами я, пошатываясь, добрался до открытой двери и выглянул наружу. Из-под входной двери в здание проникал свет. Я отдался на волю кипящего во мне гнева и пошел искать брата Стефана. Если бы в этот момент вернулись охранники и схватили меня, я бы только обрадовался. Сейчас, с пульсирующей от боли головой и растекающейся по телу злобой, мне хотелось грёбаного кровопролития. Хотелось прикончить каждого пидора в этом месте.
Мне было просто необходимо, чтобы эти ублюдочные педофилы страдали так же сильно, как и я.
Подойдя к входу, я услышал низкое бормотание и один женский голос. Я задул свечу, зашел за угол и потрясенно замер. Брат Стефан и темноволосая женщина, которую Хармони звала сестрой Руфью, сидели с двумя новыми охранниками, в последнее время дежурившими в тюремном блоке.
Высокий охранник вскочил на ноги. В руках он держал пистолет, и при виде всего этого я сжал руки в кулаки. Что, чёрт возьми, происходит? Какого хрена они не забрали из моей камеры Хармони?
Охранник злобно зыркнул на меня, явно готовый отразить любую угрозу. Но брат Стефан вскочил на ноги и встал между нами. Он поднял руки и шагнул ко мне.
– Каин, – примирительно произнёс он.
От слетевшего у него с губ имени, я замер. Я ненавидел это имя.
– Райдер, – прошипел я. – Меня зовут Райдер.
Подняв папку, я прорычал:
– Это правда? То, что, бл*дь, здесь написано, это правда?
Меня всё еще шатало от сегодняшних побоев. Я приказал себе стоять. Эти чертовы ответы были мне намного нужнее, чем отдых.
– Да, – ответил брат Стефан.
Он не врал. Я прочёл это в его темных глазах. Я порывисто выдохнул и уронил папку на пол.
– Черт! – резко бросил я, меня охватил стыд за то, что я являлся частью этой общины.
– Райдер, – произнес брат Стефан и подошел ближе.
– Как вы об этом узнали? – спросил я.
– Я слышала, как ты говорил Хармони, кто ты такой. Мы никогда не видели Пророка – твоего брата-близнеца – живьем; мы понятия не имели, что вы с ним похожи, как две капли воды. Наши охранники тебя не узнали под всеми этими спутанными волосами.
Я повернулся к темноволосой женщине, ответившей на мой вопрос. Она глядела на меня со слезами на глазах. Не знаю почему, но от того, как она на меня смотрела, я почувствовал невыразимую грусть. Это смутило меня больше всего за этот вечер.
– Сестра Руфь, – сказал я.
Она кивнула головой и робко улыбнулась.
– Да.
– Значит, вы в курсе, что теперь тут всем заправляет Иуда?
– Да, – ответил брат Стефан.
Я взглянул на охранников. Они внимательно смотрели и слушали все, что было сказано.
– Вы – последователи-охранники, – произнёс я. – Как…что…?
Брат Стефан перехватил мой взгляд.
– Они наши друзья.
– Наши? – спросил я.
Брат Стефан развернулся и поставил еще один стул в их импровизированный круг, расположившийся возле стола охранников. Он протянул руку, жестом предложив мне присесть. Не в силах больше держаться на ногах, я подошел к стулу и сел. Я обвел их всех хищным взглядом, безмолвно давая понять, что убью каждого, если они попытаются меня поиметь. Если это окажется какой-то дурацкой уловкой.
Если они попробуют забрать из моей камеры Хармони.
Брат Стефан сел на стул. Один из охранников, тот, что покрупней, проверил, заперта ли дверь тюремного блока, затем снова занял свое место, крепко держа в руках пистолет.
– Говори, – потребовал я, и мой голос передал каждый оттенок пожирающего меня гнева.
– Каин, ты никогда не задумывался над тем, что происходит с вероотступниками?
Его вопрос застал меня врасплох.
– Их наказывают, – ответил я, вспомнив окаянную Далилу.
Я поморщился, понимая, что учиненная над ней расправа была напрасной.
– Они должны собственным бичеванием и в полной изоляции заплатить за грех, который совершили. Им предлагается покаяться. Об этом говорится в наших священных книгах.
Брат Стефан кивнул.
– Ну, а потом? Куда они деваются? Что, если они не покаются? – он помолчал. – Ты никогда не замечал, что грешники редко возвращаются в общину?
Я растерянно уставился на мужчину.
– Не понимаю, какого черта ты имеешь в виду. Я воспитывался вдали от нашего народа. Меня вместе с Иудой держали в изоляции в Юте. Я впервые попал в общину всего несколько месяцев назад. Это…, – я провел рукой по усталому лицу. – Это меня ошеломило. И Иуда… Иуда являлся Десницей Пророка. Он был инквизитором грешников. Он назначал наказания.
Я покачал головой.
– К чему ты клонишь? Кто вы все такие? И я хочу слышать грёбаную правду!
Мне надоело ходить вокруг да около. Мне было нужно, чтобы эти люди были со мной честны и прямолинейны. В этой выгребной яме бредовой веры я забил на попытки быть вежливым и вести себя в духе Пророка. Сейчас всем управлял мой гнев. Я давно научился его контролировать, выставляя на первый план более спокойного Каина.
Но теперь мне было на всё это глубоко насрать.
Пророк Каин умер. С этим козлом покончено.
Брат Стефан посмотрел на сестру Руфь, затем на двух охранников. Все они молча кивнули в ответ на безмолвный вопрос.
– Наша маленькая община находилась в Пуэрто-Рико. До недавнего времени люди Пророка нас в основном не трогали.
Он вздохнул, но я заметил в его голосе едва сдерживаемую ярость. Брат Стефан сложил руки вместе.
– Каин, мы, люди в нашей коммуне, все были вероотступниками, – он указал на охранников и сестру Руфь. – Всех нас изгнали за то, что мы сомневались в обрядах и догматах вероучения, грешили против веры или высказывались против Пророка. Всех нас подвергли наказанию, а затем отправили в Пуэрто-Рико, чтобы обречь на изоляцию.
Он рассмеялся язвительным смехом.
– Пророк Давид полагал, что община, находящаяся в удушающей жаре, на чужой земле, так разительно отличающейся от нашей, вновь вернет нашу веру на путь истинный. Он не рассчитывал, что небольшая группка людей найдёт утешение в сомнениях друг друга.
Он наклонился и, убедившись, что всецело располагает моим вниманием, произнёс:
– Мы стали сильны как сообщество. Не все, конечно – многие из нас остались истово верующими, некоторые охранники остались на своих постах. Но нас было вполне достаточно, чтобы понимать, что, когда придет время, мы вернемся и каким-то образом попытаемся освободить тех, кто родился и вырос в этой пародии на веру… Тех, кто настолько погружен в эту жизнь, что даже не знает, что за пределами общины есть другой мир, мир, в котором они могут жить свободно и счастливо, – брат Стефан откинулся на спинку стула. – В Пуэрто-Рико с помощью нескольких местных жителей, нам удалось узнать правду о Пророке Давиде и собрать доказательства. Следствием этого стал наш план возвращения.
– Все оказалось ложью, – глухо ответил один из охранников. – Всё это, всё, что делалось для нас и наших семей, было лишь для того, чтобы какой-то старик мог безнаказанно пихать свой член в детей. Старый ублюдок за наличные вывозил контрабандой оружие из Израиля и вкладывал их в производство детского порно для личного извращенного просмотра, делая насилие нормой.
Он замолчал и с силой зажмурил глаза, так, словно вновь переживал что-то, что случилось с ним. Я хотел спросить, что, но тут он снова открыл глаза и добавил:
– Затем он начал сбывать это порно посторонним лицам. Порно с детьми, делающими разное с ним… с остальными охранниками…
Он умолк, его лицо покраснело от гнева.
Я поддержал его в этом порыве внезапной ярости. Сердце пронзила жгучая боль. Мой дядя… чтобы финансировать свою общину, он распространял детское порно. Я знал, даже не спрашивая, что Иуда будет делать то же самое.
Мой собственный брат-близнец, творящий нечто настолько извращенное…
От всего, что мне только что рассказали, у меня в голове лихорадочно заметались мысли. Я едва за ними успевал. Кровь так стремительно неслась по венам, что у меня зашумело в ушах, и закружилась голова. Я наклонился вперед и уронил лицо в ладони.
Под общее молчание я закрыл глаза и попытался вернуть хоть какое-то самообладание. Подняв взгляд, я увидел, что все глаза устремлены на меня.
– Всё это полная херня… Всё это…, – прошептал я, и почувствовал, как по телу разлилась боль предательства и откровенного гребаного унижения.
На мое голое плечо осторожно опустилась чья-то рука. Это была сестра Руфь. Ее глаза светились сочувствием, а нижняя губа дрожала.
– Ты был изолирован от мира? Всю свою жизнь? – с болью в голосе спросила она.
Я кивнул.
– Вместе с Иудой. В детстве с нами общался только богослов. Он был строгим надсмотрщиком. Я видел Пророка Давида лишь однажды, когда мне было четырнадцать. Помимо этого мы были совершенно одни.
По ее щеке сбежала слеза.
– Значит, у вас не было никого, кто заменил бы вам мать или отца? Кто подарил бы вам любовь и ласку? Кто просто бы… вас любил?
У меня в груди образовалась огромная дыра. Я никогда раньше об этом не думал. Но у нас действительно никого не было… никто никогда не приходил к нам, когда мы плакали, когда нам было больно. Только мы с Иудой составляли друг другу компанию, заботились друг о друге, когда кто-нибудь из нас болел.
– Нет, – ответил я, и к горлу подступил комок.
Мысленно я вернулся в детство, во времена, когда мы с Иудой болели. Я вспомнил, как ухаживал за Иудой, прикладывал к его лбу холодные компрессы, когда у него был жар, обрабатывал ему раны, когда он падал, от этого ком в горле стал еще больше. Это было любопытно, потому что, когда помощь требовалась мне, и я лежал в постели с лихорадкой или гриппом, то не мог припомнить такого, чтобы рядом находился Иуда. Он всегда занимался учебой.
Правда больно меня ранила, словно ломом по ребрам. Когда я болел, Иуда никогда за мной не ухаживал. Не так, как я за ним.
– Он никогда мне не помогал.
Сестра Руфь взяла в руки мою ладонь, и тогда я осознал, что произнес это вслух. Она крепко ее сжала. Я проглотил боль.
– Почему я представлял себе это по-другому? – не обращаясь ни к кому конкретному, проговорил я. – Почему в глубине души я был уверен, что Иуда мне помогал, хотя он этого никогда не делал? Ни разу!
– Потому что кроме него у тебя никого не осталось, – печально сказала сестра Руфь. – Тебе было сложно принять реальность, которая заключалась в том, то ты вырос один, без любви и заботы, поэтому твоё подсознание создало иллюзию. Благодаря которой ты поверил, что твой брат тебя любит… заботится о тебе так же, как и ты о нем.
Я слушал слова этой женщины. Казалось, она понимает… знает, о чем говорит. Она была права. Без Иуды я бы не справился. Во всяком случае, именно в этом я всегда себя убеждал. Но подумав обо всем, что он сделал, о том, как он раз за разом меня подводил, я понял, что… что…
– На самом деле, я всё это время был один, – вслух заключил я.
На меня обрушился смысл этих слов, и стало нечем дышать.
– Уже нет, – произнесла сестра Руфь и коснулась ладонью моей щеки.
Я заглянул ей в глаза и почувствовал в них совершенно неведомое мне тепло. Как будто она каким-то образом меня знала. И у меня возникло ощущение, что я тоже давно ее знаю.
– Теперь у тебя есть мы. Наша поддержка, – сказал брат Стефан, оторвав меня от добрых, проницательных глаз сестры Руфи.
Оба охранника кивнули.
– Я Соломон, – сказал тот, что покрупней. – А это мой брат, Самсон.
– Теперь вы последователи-охранники в Новом Сионе?
Соломон кивнул.
– Как вам удалось проникнуть в ближайшее окружение Иуды?
– Когда мы приехали, то показали, насколько мы суровы и, как хорошо справляемся со своей работой. Мы сказали ему, что раскаялись в своих грехах, но ждали, пока придет истинный Пророк и вернет нас из изгнания. Сказали, что хотим доказать ему свою пользу.
Самсон кивнул в знак согласия.
– Для нападения, которое он запланировал, Пророку нужны более опытные люди. Он увидел, что мы крепкие, молодые, и взял нас, не раздумывая. От нас ему не будет ничего, кроме верности… ну, как ему кажется. Мы хорошо играем свои роли.
– Для нападения, – пробормотал я.
Соломон подался вперед.
– На одну группировку из внешнего мира. Он называет их людьми дьявола.
– Я их знаю, – сказал я.
Четыре пары глаз потрясенно уставились на меня.
– Пророк Давид на несколько лет тайно внедрил меня в их группировку. Он испытывал меня на прочность. Благодаря собранной мной информации, мы увели прямо у них из-под носа их контракты на поставку оружия. Я жил, как они, дрался, как они, и любил, как они… пока не предал их ради Ордена.
– Боже мой, – произнесла сестра Руфь, опустив глаза на татуировки Палачей. – Так вот почему у тебя на руках эти жуткие рисунки?
– Да, – я откинулся на стуле, чувствуя себя совершенно разбитым. – Иуда хочет заставить этих людей страдать за то, что они забрали у Пророка Давида женщин, которые были необходимы ему для исполнения пророчества. Он хочет, чтобы они поплатились.
Брат Стефан посмотрел на сестру Руфь. У него на лице отразился полнейший шок.
– Окаянных сестёр Евы? – спросил он низким, взволнованным голосом.
– Да. Теперь они живут с Палачами.
Я представил себе их всех и подумал, как им чертовски повезло, что они обрели там дом.
– Они замужем за некоторыми из них или выйдут в ближайшее время. Они счастливы… счастливы вдали от этого гребаного места.
– Они выжили, – ошеломлённо глядя на брата Стефана, тихо произнес Соломон. Затем он повернулся ко мне. – Нам сказали, что все они погибли при нападении людей дьявола на общину Пророка Давида. Сказали, что никто из окаянных сестёр не выжил.
– Нет, – ответил я. – Они живы. Я… до недавнего времени мы пытались их вернуть. Вот почему Иуде нужно это нападение. Он не любит проигрывать. Это… это я их отпустил.
Между нами повисло молчание. Внезапно раздался тихий стук в дверь. Я встал, готовый тут же мчаться назад, чтобы защитить спящую у меня в камере Хармони. Соломон бросился к двери. Я уже приближался ко входу в длинный коридор, как вдруг услышал знакомый голос.
Обернувшись, я увидел сестру Фиби. Она вошла и встретилась со мной взглядом.
– Ты пришёл в себя, – с облегчением сказала она, одарив меня улыбкой.
– Фиби, что ты…? – я замолчал, не желая подвергать ее опасности.
Я подумал, что она не знает всей правды об этих людях. Но я ошибался. Она повернулась к брату Стефану.
– Они назначили дату.
– Когда? – спросил брат Стефан.
– Через пять дней. В шесть часов. Сегодня вечером за ужином он объявил об этом Деснице Пророка, брату Луке. Они будут готовиться к церемонии, чтобы удивить людей.
– А нападение? – нетерпеливо спросил Самсон.
– Я слышала, как они говорили, что через четыре дня, – Фиби опустила глаза. – После того, как Пророк проведёт какое-то время наедине со своей невестой, чтобы очистить ее душу.
Когда до меня дошло, о чем они говорят, во мне вспыхнуло резкое чувство отвращения, которое полностью соответствовало выражению лица Фиби. Она подняла на меня свои голубые глаза, и я увидел, как они наполнились сочувствием.
– Что? – спросил я, чувствуя, что она чего-то недоговаривает.
– Перед нападением, которое будет через четыре дня. Иуда, он…, – Фиби сделала глубокий вдох.
Я пошел к ней и, взяв ее за плечи, спросил:
– Что? Скажи мне.
Когда я к ней прикоснулся, она вздрогнула. Я увидел у нее на щеке свежий след от руки и новую ссадину на губе. Но, как бы я ни хотел ей помочь, сейчас мне нужна была имеющаяся у нее информация. Мне было необходимо, чтобы она сказала мне, какого черта планирует мой брат-близнец. Только так я мог остановить все это дерьмо.
– Он тебя убьёт, Пророк Каин. Иуда… через четыре дня после свадьбы с Хармони, перед самым нападением, он собирается публично принести тебя в жертву. Он объявил тебя вероотступником и потерянной для спасения душой. Люди верят, что ты одержим злом, развращён окаянными. Твоя смерть ознаменует собой начало священной войны против людей дьявола, – Фиби не отводила от меня глаз. – Твой судный день уже назначен.
– Нет, – тихо произнесла сестра Руфь.
Я прошел через комнату и сел обратно. Сказанное нисколько меня не удивило. Мне давно было ясно, что после моего нападения Иуда не оставит меня в живых. Я прочёл это в его глазах. Поскольку он понимал, что я могу его убить. Понимал, что, если он не заставит меня замолчать навсегда, я стану слишком большой угрозой для всего, что он создал.
– Мне пора, – сказала Фиби и повернулась, чтобы уйти.
Взявшись за ручку двери, она остановилась. Затем обернулась и произнесла:
– На этой неделе я уже до самой церемонии не смогу вернуться, чтобы повидать всех вас. Тебя будут мыть другие сестры.
У нее дрогнул голос, но она взяла себя в руки и повернулась лицом к сестре Руфи.
– Мейстер… он начинает что-то подозревать. Он никуда меня не пускает. Если со мной что-нибудь случится, если план провалится… Пожалуйста, выполните наш договор. Пожалуйста… только спасите…
Сестра Руфь прошла через комнату к Фиби и поцеловала ее в щеку.
– Я всё сделаю, обещаю, – произнесла сестра Руфь.
Фиби кивнула головой и, улыбнувшись в последний раз, ушла.
– Фиби вам помогала? – спросил я.
Ко мне подошел брат Стефан и присел рядом.
– Мы поняли, что она страдает от рукоприкладства одного из доверенных лиц Пророка. Он называет себя Мейстером. Он почти такой же неадекватный, как и Пророк. Фиби нужно кое с чем помочь. Она предоставила нам информацию, и мы согласились оказать ей необходимую помощь.
– Пять дней, – сказал Самсон, прежде чем я успел спросить брата Стефана, с чем нужно помочь Фиби.
Они заговорили о свадьбе.
– Вы планируете ее отсюда вытащить? – спросил я, указав в сторону моей камеры.
Самсон помедлил, затем расстроенно вздохнул.
– Когда мы узнали, что Пророк возвращает нас в Новый Сион, мы попытались уговорить Хармони сбежать. У нас в Пуэрто-Рико были люди, которые могли бы ее увезти, но она не поехала.
– Она никого кроме нас не знает. Ей некуда было идти, да и не к кому…, – сказал брат Стефан.
– Поэтому мы рассказали ей все о Пророке Давиде. Она знает, что он солгал о своих откровениях от Бога. Что он был одержим жаждой власти. Знает, что ему нравилось насиловать маленьких девочек, – со злобой в голосе бросил Соломон. – Когда мы сказали ей, что вернемся в Новый Сион, чтобы попытаться его разрушить, она не позволила нам уехать без нее.
– Я пытался ее уговорить покинуть общину, – сказал брат Стефан. – Мне не хотелось, чтобы она сюда возвращалась или чтобы о ней пронюхали охранники Пророка. Но она не ушла. По глубоко личной причине, она захотела помочь. Когда явился охранник и объявил ее окаянной, она решила, что так тому и быть. Хармони сказала нам, что хочет выйти замуж за Пророка, чтобы мы раздобыли еще больше доказательств преступлений коммуны. Она добровольно пожертвовала своей свободой, чтобы помочь нам в достижении нашей цели.
У меня мучительно заныло сердце, но в тоже время его переполняло чувство гордости за ее мужественный поступок.
– Но она не ожидала, что Пророк будет таким жестоким, – грустно прошептала сестра Руфь. – Она ни разу ничего мне не сказала, но я вижу, как действуют на нее мысли о предстоящем браке.
Руфь откашлялась.
– Она чувствует, что в ее руках судьба всей общины. И, как все смелые люди, страдает молча.
– Чтобы помочь тем, кого любит, она охотно выйдет замуж за это чудовище. Она готова терпеть его жестокость и рисковать своей жизнью, лишь бы спасти тех, кто попал в эту ловушку, – добавил брат Стефан и встретился со мной взглядом. – Мы не знали, что Пророк такой жестокий.
Его лицо исказилось от боли.
– Если бы я знал об этом раньше, то никогда бы не привез ее сюда… мы притащили ее в сущий ад.
Над нами повисло гнетущее молчание, и тогда Соломон сказал:
– Мы не можем позволить ему на ней жениться. Она и так уже через многое прошла. Мы не можем допустить, чтобы ее изнасиловали у всех на виду. Пророк, в конце концов, ее убьет. Либо он, либо его супруга – про сестру Сару мы тоже наслушались пугающих фактов. То, что она делает с некоторыми девочками, которых пробуждает Пророк. Всякие гадости. Разные вещи сексуального характера, – он сделал глубокий вдох. – Хармони никогда на такое не согласится, но я не смогу спокойно жить, зная, что ее мучают ради нашего дела. Нам нужно найти какой-то другой способ разрушить это место. И мы должны вытащить ее отсюда до того, как она свяжет себя с Пророком и выскользнет из наших рук.
– Как? – спросил я, полностью согласившись со всем, что они сказали.
– Мы планируем каким-то образом отсюда выбраться, а затем обратиться к кому следует и передать им имеющиеся у нас доказательства. Их не так много, как нам бы хотелось, но для нас самое главное, чтобы сюда явились власти и провели расследование. На месте они найдут достаточно доказательств, чтобы арестовать всех ответственных за сексуальное насилие над детьми и детскую порнографию, – сказал брат Стефан. – До того, как попасть сюда, я лет до двадцати жил во внешнем мире. Это было давно, но я помню, как делаются такие вещи.
Я покачал головой.
– Нет. Это не сработает.
Все глаза тут же устремились на меня. Я глубоко вздохнул.
– Мы состоим в союзе с ККК. Я помог напрямую заключить этот договор. И у нас – у Иуды – есть связи в правительстве и в полиции. Община находится под защитой. Под надёжной защитой влиятельных союзников. Вас убьют задолго до того, как об этом месте узнает хоть кто-то, кто реально может помочь. Слишком многим людям есть что терять. Бьюсь об заклад, что эти люди получают процент от всего того порно, о котором вы мне говорили. Они не допустят, чтобы это вылезло наружу.
– Дерьмо! – процедил Соломон и провел рукой по лицу. – Тогда нам нужен новый план, и быстро. При мысли о том, что этот ублюдок возьмет ее так же, как тех других женщин, что я видел…
У меня в голове завертелись возможные выходы из ситуации. Но все сценарии приводили меня только в одно место. К одному конечному результату. Для меня это означало верную смерть, но могло бы помочь остальным людям, привязанным к этой жизни… могло бы спасти Хармони. Я поднял голову.
– У меня есть идея. Это очень рискованно и может не сработать… но, возможно, это наш единственный шанс.
Пока я рассказывал им о своём плане, вся группа слушала меня с широко распахнутыми, полными надежды глазами. С каждым словом я все больше и больше убеждался в том, что это сработает, и, насколько я знаю своего брата, он угодит прямиком в мою ловушку. Иудина гордость в результате его погубит.
– Черт, – произнёс брат Стефан, когда я закончил.
Он перевел глаза на Самсона, затем на Соломона и, наконец, на сестру Руфь. Пока я говорил, она сидела молча, склонив голову.
– Это наш единственный выход, – неохотно сказал Самсон.
Брат Стефан протянул руку. Я положил на нее свою ладонь, и он произнёс:
– Тогда решено.
– Только не говорите Хармони, – проговорил я. – Не хочу, чтобы она знала, на случай, если что-нибудь пойдёт не так.
Стефан отпустил мою руку.
– Я собирался попросить тебя о том же. Если она подумает, что мы больше в нее не верим, что мы отстраняем ее от этой задачи, она ни за что не согласится. У нее обострённое чувство долга. Она бесстрашна, как никто другой.
Несмотря на все то, что я сегодня узнал, на то, что всё может пойти не так, я улыбнулся. Потому что именно такой и была Хармони. Сильной и бесстрашной.
Я откинулся на спинку стула и сделал три глубоких вдоха. И тут же почувствовал, как по моему телу разлилась усталость, которая должна была одолеть меня еще несколько часов назад. Я сделал над собой усилие и поднялся на ноги.
– Я иду спать.
Когда я подумал о спящей у меня в камере Хармони, меня охватила грусть. С каждой проведенной с ней секундой, мне все больше и больше хотелось продлить этот миг. Мы знали друг друга совсем недолго, но за это время я был самим собой гораздо больше, чем за всю свою жизнь. Когда я жил с Палачами, я как-то прочёл, что важно не количество проведенных с кем-то минут, а их истинное качество, то, что они привносят в вашу реальность. Рядом с Хармони я неизменно чувствовал, как всё мертвое во мне оживает заново. Когда я держал ее руку сквозь проделанное в стене отверстие, когда смотрел в ее темные глаза, она проникала мне в душу.
