Текст книги "Ты теперь мой враг (СИ)"

Автор книги: Тиана Тесса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава 17

Оксана приподнимает брови, так натурально, что это даже раздражает, девушка не из тех, кто способен свернуть горы на своём пути, это бесспорно, но такой тип людей и отличается своей показной жертвенностью. Найти помощников и действовать с их помощью, отвлекая от себя внимание – вот, во что я готова поверить.

Она опускается обратно на стул.

– Я ничего не задумывала. Не понимаю, о чём ты, Лика.

– Тогда почему не сказала, кто именно приходил к тебе с просьбой?

Девушка бледнеет, я вижу, как она берёт себя за запястье – нервничает и пытается успокоить пульс. Видит, что я обращаю внимание на это, и руку отпускает.

– Может, ты забыла, кто такой Иван? – не даю ей прийти в себя.

При упоминании имени нашего общего знакомого Оксана дёргается, может быть, она снова решает, как увильнуть от разговора, но я напираю:

– Расскажи мне, как так вышло, что человека, который испытывает ко мне неприязнь, ты спутала с тем, кто добра мне желает?

– Откуда ты про него знаешь? – девушка даже плечи опускает, словно смирившись, что её ложь открылась. Не знаю, на что она рассчитывала, сдавая меня, ведь должна была понимать, что сопоставлю её звонок и появление Ивана у меня в номере.

– Потому что он сам ко мне пришёл или ты думала, не пойму, кто его ко мне послал?

– Но я не… Подожди, когда ты его видела?

– Сегодня ночью, и не делай вид, что не знаешь. Иван, угрожая пушкой, доставил меня Юдину. Так себе забота, не находишь?

Что-то не так. Во взгляде Чистяковой появляется страх, но боится она явно не меня. Быстро поднимается, подходит к ряду шкафчиков, там, на столешнице лежит её телефон, его она и берёт. Быстрые удары пальцев по экрану, и она прикладывает телефон к уху. Видимо, ей не отвечают, девушка резко оборачивается, словно только сейчас вспоминая, кто у неё в гостях, и мобильный опускает.

– Он что-то говорил? Почему ты решила, что это я?

– Почему я должна думать иначе? – брови всё же поднимаю.

– Лика, понимаю, что ты думаешь, но всё совершенно не так. Я к тебе его не посылала, ведь даже не знала, куда ты отправилась.

Снова недоумение на лице.

– Тогда почему ты так боялась сказать мне правду? Поделилась бы по-дружески, что меня давний неприятель разыскивает? Что тебя остановило, не объяснишь? Почему ты мне соврала?

Чистякова подходит к столу, кладёт телефон и опускается на стул, трёт лицо, а потом поднимает взгляд:

– Да, я не сказала тебе про Ивана, он интересовался тобой, но вчера я ему не звонила и помощь тебе предлагала искренне.

Она делает паузу. Вижу, что девушка по-настоящему напугана, и не понимаю, что её так взбудоражило. Кому она звонила? Чего боится?

– Я правда должна срочно идти, оставайся здесь, моя смена заканчивается в девять, потом я свободна, от Крепостного до дома минут двадцать, мы обязательно поговорим.

Замираю:

– Ты снова работаешь в студии?

Оксана кивает.

– Решила вернуться. К тому же нужен был второй администратор.

Девушка смотрит виновато, хотя отчитываться передо мной не должна. Значит, она снова работает у Демида…

Впрочем, их сближение для меня не новость, тогда чему удивляться?

– И всё же поговорить придётся сейчас.

– Я очень хочу тебе всё рассказать. Поверь мне, Лика. Хочу. Но…

Она делает паузу.

– Но… – подсказываю ей.

Закрывает на мгновение глаза и выдыхает, устало ставит локти на стол и кладёт голову на ладони, закрывая лицо.

– Я не могу.

– Тогда я помогу, – произношу после паузы. Девушка поднимает глаза, а я продолжаю, взгляда не отводя: – Дело в Демиде?

Она молчит, но здесь и так всё понятно. Глаза Оксаны наполняются слезами, но я не собираюсь её успокаивать, напротив, понимаю, что должна довести разговор до конца, даже если девушка в обморок соберётся падать.

– Тебе ведь всегда нравился Бронский, так? Теперь он свободен, мы не вместе, добилась своего?

По щекам Чистяковой начинают скатываться слёзы, я хотела бы подробностей, поэтому продолжаю напирать, игнорируя чувство жалости:

– Тогда что снова не так? Почему ты хочешь разрушить мою жизнь? Я тебе больше не помеха, тогда какого чёрта, Оксана?

Теперь она принимается мотать головой. Я же продолжаю, чувствуя, что она уже на пределе, нужно лишь зацепить за больное:

– Давно ты меня ненавидишь? Может быть, что-то было, пока… пока я была с ним?

Мне не нравится мой последний вопрос, более того, понимаю, почему не хочу его задавать – просто не желаю верить в утвердительный ответ. И если он прозвучит, я потеряю то малое, что у меня остаётся: мою веру в прошлое.

Да, у нас с Демидом вышел громкий разрыв, но всё, что было до, нашу семейную жизнь, я закрыла на замок, повесив табличку «запретная тема». Хочу оставить там всё, как есть.

Хотела. А сейчас вижу, как Оксана сдвигает брови и понимаю, что последовать за эти может, что угодно.

– Да, я люблю его, – сдается она и снова закрывает лицо руками, продолжая шептать: – Люблю… Очень люблю. Ты не понимаешь…

Мне нечего на это ответить. Конечно, подозревала, что у неё к Демиду чувства, но не ожидала, что такие. Она не просто испытывает к нему интерес, она его любит. И как бы я не хотела сохранить хладнокровие – не выходит. Сердце всё равно упрямо сжимается, тянущее чувство обволакивает горечью. Я тоже.

– И давно?

Чистякова опускает ладони и, даже не вытирая слёзы, смотрит мне в глаза.

Я устало выдыхаю набранный в лёгкие воздух.

– Пока вы были вместе… – тихо начинает Оксана. Она словно сдаётся, сбрасывая груз, который был ей дорог. Сжимает губы, но всё же снова продолжает: – Поверь, у меня и мысли не было, что это возможно. Что он и я… Когда-нибудь вот так… То есть я, конечно, хотела, но не думала, что вы когда-нибудь расстанетесь… Прости.

Сбивчивый рассказ Чистяковой большой ясности не вносит.

Замираю, ожидая продолжения. Мне уже больно от того, что я могу узнать, но если всё связано, я должна её выслушать до конца.

– Мне ничего не оставалось, как просто быть рядом с ним, когда вы разошлись. Было тяжело смотреть, как он… – девушка глотает слезы и снова произносит: – Как он пытается тебя забыть, но я терпела все, притворяясь, что всё нормально. Что я просто подруга, которой он может что-то рассказать, прийти, если ему плохо.

Нахожу в себе силы, не цепляться за царапающую правду. Оксана хотя бы может позволить себе дать волю эмоциям. У меня такой возможности нет, поэтому я сжимаю руку в кулак до боли, ногти впиваются в ладонь, и это даёт силы задать следующий вопрос.

– И что подвигло тебя к тому, чтобы вспомнить обо мне сейчас?

Оксана взгляда не сводит, в её глазах отчаяние, но я ничем не могу ей помочь. И плечо не подставлю. Она снова выдерживает паузу и всё же продолжает:

– У меня появилась надежда. У вас всё давно закончилось, а у нас… у нас только начинается… – Оксана всхлипывает, закрывает рот рукой. Я пытаюсь сохранить спокойствие, но внутри всё бушует.

Её «только начинается» прибивает сверху, обрушивается плитой, не дает вздохнуть.

«У меня с Оксаной ничего не было, но не факт, что не будет», – услужливо подсовывает память и ответ Демида.

Я вполне смирилась с тем, что Бронский всё это время ведёт разгульный образ жизни, наши пути разошлись. И вполне понимаю, что он мог хоть каждый день менять девиц. Но если у него зарождаются чувства к Оксане…

Даже внутри себя закончить фразу не могу.

Чувства.

Это посерьезнее интриг на один раз.

Я на время просто утрачиваю способность говорить, это оказывается сильнее меня. Считала, что придя сюда в прошлый раз и увидев Демида, уже ничему не удивлюсь и смогу любую новость принять, но сейчас во мне словно по очереди обрываются последние струны, которые и до этого были тонкие, мне кажется, я даже слышу, как они рвутся, звеня в ушах нарастающим гулом. И всё, что мне хочется, просто остановить поток мыслей, отключить чувства, перекрыть доступ к эмоциям.

Но такой возможности у меня нет.

Оксана не даёт прийти в себя, продолжая:

– Решила, что он относится ко мне по-особенному. Стал чаще приезжать, и если ему плохо, он приходил ко мне. Я поверила в нас, понимаешь?

Молчу. Хочу ли я это всё слушать сейчас? Нет. И даже на время забываю, зачем вывожу девушку на эмоции, настолько не ожидаю таких болезненных ударов.

– Судя по всему, ты поверила в это задолго до сегодняшних событий, – усмехаюсь, чувствуя, как становится тошно ещё больше, но девушка как будто не понимает, что насчёт неё выводы сделаны.

– Ты можешь мне не верить, но я разрывалась, правда искренне к тебе относилась и…

– Мы это уже обсуждали, – обрываю её. Теперь пытаюсь взять себя в руки, возвращаюсь к теме нашей беседы: – Тем не менее, в логово к Юдину ты меня отправить хотела.

– До того, как узнала, кто он.

– Иван тебя не смутил, – даже усмехаюсь, ловя её на противоречии самой себе.

– Я не думала, что всё будет так серьёзно, – произносит она и смотрит в упор, взгляд не отводит. Вздыхает и всё же продолжает: – Мы встретились случайно, он начал расспрашивать о тебе, оставил визитку и сказал, что может быть полезен. Даже не так, он настаивал. И неизвестные от него действительно приходили.

– Но после твоего звонка, я правильно понимаю?

Снова молчание. Непробиваема просто. Что изменится, если она признается, я понятия не имею.

– Ладно, – откидываюсь обратно на спинку стула, принимаю расслабленный вид, но как он мне тяжело даётся, одному Всевышнему известно. – Итак, у вас всё только начинается. Тогда чем тебе помешала я?

– Оказалось… ты вновь появилась в его жизни.

Даже брови поднимаю, на что Оксана вздыхает:

– Арина рассказала, что видела вас.

Очень интересно. Арина – девушка-администратор из главной студии Демида, именно она окидывала меня победоносным взглядом, когда я ворвалась в его студию на днях и застала их после очевидного действия. Даже не удивлюсь, если Чистякова знает, про то, что Демид и с ней спит.

– И? – прерываю собственные мысли, помогая девушке.

– Я подумала… вы снова можете начать… Все эти вокруг – это просто на один раз, а ты…

Оксана не продолжает, закусывает губу, чтобы не разреветься.

Глупая. Если бы она только знала, какой разговор у нас с Демидом тогда состоялся.

– Ты напрасно переживала. Демид уверял, что я должна покинуть город. А вовсе не осыпал предложениями быть вместе. Могла бы не стараться, меня в этом городе и так не принимают, – усмехаюсь, вспоминая его угрозы.

Я не собираюсь её успокаивать, но всё же очень глупо с её стороны думать, будто я способна помешать Демиду, если он что-то решил по отношению к ней.

– Тебе просто нужно было немного подождать. А эти сложные схемы ни к чему.

– Лика, я действительно решила, что смогу помочь тебе, знаю, что дела у тебя стали идти не очень, думала, если помогу, мы начнём опять общаться, да, я преследовала свои цели, хотела держать тебя ближе, но это совершенно не то, что ты подумала. Не желала тебе зла, я всего лишь хотела, – девушка запинается, но продолжает, правда чуть тише: – Чтобы ты держалась подальше от Демида. А потом я узнала про Юдина. Прости, – снова извиняется она, только я в её искренность до сих пор не верю. Не до конца. Не после того, что узнала о её чувствах к моему бывшему.

Не успеваю ничего ответить, потому что телефон Оксаны внезапно оглушает громкой мелодией, и судя по тому, что это её любимая песня, представляю, кто ей может звонить. Наверняка не знаю, но по взгляду Чистяковой понимаю, что и здесь не ошибаюсь.

Она извиняется и практически выбегает из комнаты, а возвращается через время задумчиво кусая губу, испуг не исчез, но в глазах появляется надежда. И вот в этом очень её понимаю: я тоже, слыша голос Демида по телефону, сходила с ума.

Невольно её разглядываю: Оксана на самом деле привлекательная, даже сейчас, с распухшими глазами, искусанными губами. Может быть, не такая яркая внешность, как у современных девушек, но что-то в её образе цепляет.

И она вполне может нравиться мужчинам, именно такой тип девушек зачастую подкупает своей показной слабостью.

Это мазохизм, но я пытаюсь представить их с Демидом вместе.

Оксана сейчас стоит в проходе в кухню, мы иногда сидели здесь втроем, вот также мог и Бронский появиться в коридоре, поэтому представить его здесь совершенно не сложно.

Он может подойти к ней сзади, обнять, убрать её волосы на одну сторону, будет ли она смеяться как я, когда он поцелует её в шею? Нет, скорее она испуганно замрёт, впитывая каждое его движение. А потом он развернёт её к стене спиной и упрётся руками по обе стороны, он так всегда делал, как поведёт себя она? Будет ли он на неё смотреть, так же, как на меня?

Тяжесть внутри сковывает моментально, неприятное чувство заполняет полностью. Пытаюсь представить и не вяжется. Никак не вяжется.

Она ему не подходит. И точка.

Но этот собственный итог вряд ли что-то изменит. Если Демид относится к ней, как она говорит, по-особенному, то он с ней будет. И плевал он на мой необъективный вывод их психологической несовместимости.

– Мне пора, – кивает девушка, указывая на выход. – Запасные ключи на тумбе. Ты правда можешь здесь остаться, если тебе некуда идти.

Чистякова ждёт мой ответ, теребит край блузки, а я поднимаюсь и скрещиваю руки:

– Не боишься, что я что-то ценное у тебя возьму и исчезну?

Ответ мне не нужен, вижу, что самое ценное, она уже взяла, а на всё остальное ей, по всей видимости, плевать.

– У меня ничего и нет, – говорит она тихо.

Я лишь усмехаюсь.

Оксана внимательно разглядывает мои глаза, а потом добавляет:

– Позавчера он пришел ко мне нетрезвым. Уснул на диване, а утром я выходила в магазин и встретила тебя.

Я подавляю желание спросить, было ли у них что-то или нет. Оксана как будто намеренно не подтверждает, но и не опровергает мои собственные сомнения. Возможно, у них действительно пока что ничего не произошло и только начинается, но, возможно, девушке так хочется, чтобы между ними всё случилось, что эта недосказанность дает ей некую иллюзию.

Чистякова быстро прощается, приняв моё молчание за безмолвное согласие, и быстро квартиру покидает.

А я какое-то время так и сижу, уставившись в чашку. Такая ирония: бывшая подруга любит моего бывшего мужа. Но только вот совершенно не смешно: что он чувствует к ней?

Я встаю и быстро подхожу к окну, не могу удержаться, пусть даже понимаю, что с большой вероятностью увижу во дворе джип Бронского. И не ошибаюсь. Чистякова, выпорхнув из подъезда, бежит к машине, открывает пассажирскую дверь и садится. Проходит совсем немного времени, авто срывается с места, и невольно приходит мысль – сколько раз Оксана вот так стояла у окна и наблюдала, как уезжаем мы?

Этого я не знаю. Но что девушка чувствовала при этом, догадываюсь.

Опираюсь спиной на стену у окна и какое-то время так и стою, закрыв глаза.

Мне незачем больше задерживаться здесь. Сначала хочу покинуть квартиру поскорее, но вспоминаю про выключенный телефон, жду пока загрузится система и наблюдаю, как начинают приходить известия о пропущенных звонках. Несколько неизвестных, три от Глеба, и два сообщения в мессенджере от него же.

Одно отправлено ночью.

«Прости».

Второе совсем недавно:

«Перезвони, это важно».

Но сердце ёкает от того, которое приходит последним.

Глава 18

Перечитываю входящее вновь и вновь, словно оно исчезнет. Словно за стандартной строчкой что-то скрывается.

«Вам звонил контакт Демид».

Это даже не полноценное сообщение, просто оповещение, но имя светящееся на экране заставляет забиться сердце быстрее, а коленки безвольно подкоситься.

Устало сползаю по стене спиной, так и сижу, сжимая телефон: скорее всего, прямо сейчас Демиду придет сигнал, что я появилась в сети. Это глупо, но цепляюсь за это бездушное уведомление: он обо мне подумает, поймет, что увидела его звонок. Перезвонит?

Даже находясь рядом с Оксаной, он, возможно, прервёт с ней диалог, и на какое-то мгновение в его мыслях промелькнет мой образ. Пусть даже это продлится долю секунды, миг.

Но этот наш небольшой контакт что-то значит только для меня.

Потому что Демид не перезванивает.

Становится даже смешно: Лика, брось, всего лишь уведомление. Я не знаю, зачем звонил Бронский и перезванивать не берусь, к тому же, он даже внимание на него не обращает, судя во всему.

Теперь стремительно несусь к двери: знаю, выбросить из головы зарождающиеся отношения Демида и Оксаны не выйдет, но одно то, что он здесь бывает, теперь сводит с ума. Выход один: поскорее уйти и не возвращаться, какой бы милой не притворялась Оксана.

Вот только берусь за ручку двери и замираю.

Возникает серьезная проблема – у меня осталось совсем немного финансов. В банке восстановление карты займет несколько дней, налички тоже почти нет, возможно, мне хватит на номер в гостинице, но максимум на один день, и то, если очень повезет. К тому же в квартире Глеба ключи от моей машины, и мне придётся возвращаться хотя бы за ними.

Бросаю взгляд на телефон в руках: Астахов просил перезвонить, не могу сказать, что я хочу это делать, к тому же то, как он вёл себя вчера до сих пор отзывается неприятным чувством в груди. И хоть говорил, что не сделал бы, я видела – мог.

Ключи от квартиры у меня остались, но я не планировала ими когда-нибудь вновь воспользоваться, по крайней мере, проникать в квартиру Глеба без него не собиралась, просто не думала о ключах, выбегая на эмоциях. Но сейчас мне не хочется в ним встречаться, и я кусаю губы, решая, как мне быть.

Внезапно мобильный оживает, и судя по контакту, высветившемуся на экране, Глебу тоже пришёл отчёт о доставке сообщений, усмехаюсь.

– Где ты? – слышу взволнованный голос, как только отвечаю на звонок. – Лика, пожалуйста, не бросай трубку. Скажи, с тобой всё в порядке?

– У меня всё хорошо, Глеб, – говорю сдержанно, если то, что вообще творится вокруг, можно так охарактеризовать.

– Они сказали, что ты у… Юдина.

– Да, мы познакомились, – усмехаюсь в трубку. – Но уже распрощались.

После недолгого молчания слышу хмурый голос:

– Прости, что втянул тебя в это. За всё прости.

Он снова молчит, возникает неловкая пауза, мне просто нечего сказать, абсолютно всё прозвучит неискренне. Не знаю, как прошла их встреча с Юдиным, но раз меня отпустили, Астахов пошел на их условия.

Закончилось ли на этом всё? Очень на это надеюсь, но чувствую, ничего ещё не в прошлом, и сегодняшнее мое похищение далеко не точка в нашем с Мирославом знакомстве.

– Я нашел твою карту, – прерывает паузу Астахов, и я замираю. – Она лежала у выхода, ты, видимо, обронила.

Устало вздыхаю. Как бы ни хотелось, а встретиться с Глебом придётся.

– Мне нужны ключи от моей машины, – произношу в ответ, абсолютно точно понимая, что Астахов и их обнаружил. И, кажется, не ошибаюсь.

– Ты можешь приехать сегодня же вечером, чтобы всё забрать.

Хоть Глеба звучит спокойно, но я всё равно улавливаю в интонации тревожные нотки, он, конечно, понимает, что я с большей вероятностью не приеду, но всё равно надеется.

Мне действительно не нравится эта идея, не могу сказать, что боюсь его, вряд ли он повторит вчерашнее, но всё равно не хочу возвращаться в квартиру. Глеб, видимо, по молчанию понимает, что его предложение мне не приходится по душе, и тут же добавляет:

– Или я могу подъехать, скажи, где ты, – делает он ещё одну попытку.

Астахову хорошо известно, что в этом городе у меня и нет никого, но он не напирает с расспросами, и за это понимание я его мысленно благодарю. Так вышло, что за всё время нахождения в этом городе из приятелей у меня и были-то только те, с которыми меня познакомил Демид, после нашего развода, все они остались по другую сторону баррикад. Да что говорить, если моя собственная подруга поступила также. Впрочем, у нее был свой интерес.

Гоню вновь подступающее отчаяние, смотрю на время:

– Кафе «Рэймен», сегодня в семь.

Нейтральная территория всё же лучше его квартиры, и время выбираю намерено, перед встречей мне нужно заехать в офис клиента и решить последние вопросы по тренингу, а ещё в здании кафе располагается офис Ирины, с которой у нас не сложился общий проект. Тем не менее, я планирую расспросить персонал, возможно, удастся выяснить какие-то подробности хотя бы о её состоянии.

Глеб быстро соглашается, не задавая лишних вопросов, но я точно знаю, они будут в молчаливом взгляде. Трубку кладу с тяжелым чувством. Астахов сказал не всё, что хотел, чувствую это, но что именно ждёт меня вечером предполагать не берусь.

Я всё же немного задерживаюсь в квартире, переодеваюсь, привожу себя в порядок и только сейчас понимаю, как сильно устала: смотрю на своё отражение в прихожей, долго, вдумчиво. А потом опускаю на пол сумку: заберу позже. У меня тоже не осталось ничего ценного.

Мне удивительно везёт с новым проектом: несмотря на то, что я приехала в разгар какого-то срочного совещания, и встреча состоялась на час позже, в итоге окончательные вопросы улажены, а утвердив план мероприятий, клиент растягивает улыбку. Мы какое-то время ещё обсуждаем детали, а затем пожимаем друг другу руки, и ухожу из офиса на подъёме.

Даже странно, вот так, сами собой, устранились недовольства, которые не устраивали клиента в прошлый раз, но я этому лишь рада. Приступать можно послезавтра, к тому же материал у меня готов, и я с нетерпением жду, когда смогу вновь вернуться к работе.

Эти мысли меня лишь ненадолго отвлекают от тягостных, а учитывая, что время неумолимо приближается к семи, с сожалением приходится поменять планы – в офис Ирины я не успеваю, но возможно, выйдет наведаться в ее фирму после общения с Глебом. Задерживаться в кафе я не собираюсь, но понимаю, что планировать ничего не могу – понятия не имею, как пройдёт наша встреча.

Я быстро перехожу дорогу по пешеходному переходу, постоянно оглядываясь, не могу не вспоминать вчерашнее происшествие и невольно прокручиваю в голове внезапно-вспыхнувшие картинки: визг тормозов, удар металла о металл, вдруг появившийся передо мной Демид… его взгляд, наш поцелуй, его уверения и угрозы – это всё проносится снова и снова.

И я опять оглядываюсь, но не замечаю ничего подозрительного. Теплый весенний ветер дымкой расползается по вечернему городу, и есть в этом что-то мистическое. Туман окутывает не только улицы, но и меня. Вместе с ним заодно, или напротив, дымка – лишь пыль в глаза, чтобы скрыть какие-то факты? Я замираю от этих мыслей.

Закусываю губу, вспоминая наш разговор с Мирославом: интерес Юдина к моей персоне более, чем странный, и отчего-то возникает ощущение, будто за всем этим хаосом стоит что-то ещё, и быть может… я оказалась втянута в происходящее не случайно?

Снова появляются мысли, что из города мне нужно уезжать, но что-то мне подсказывает – это уже невозможно. И была ли у меня вообще такая возможность – теперь большой вопрос.

Подхожу к кафе в назначенное время, здесь достаточно людно, поэтому не сразу замечаю Глеба, понуро сидящего за столиком в углу.

Он на меня не смотрит, не видит. Устало откинувшись на сидение, он крутит в руках чашку, что-то в ней усердно рассматривая, а я скрещиваю руки, подходя ближе. Чувствую, будет не так уж и просто.

Жду, что Глеб поднимет взгляд, это бы хоть как-то подготовило меня к разговору, что от него ждать и пойдёт ли он на контакт. Но Астахов комфортные условия создавать не собирается, и лишь когда я оказываюсь прямо у нужного столика, поднимает на меня глаза.

Он молчит.

И теперь испытываю настоящую тревогу: во взгляде немое отчаяние, Астахов не усмехается по привычке, он хмур, как никогда, и опускаясь напротив, мне даже кажется, что он мне вообще не рад.

Но Глеб в лице тут же меняется, как будто только что меня узнает:

– Привет, Лика, – серьёзный взгляд прибивает к месту моментально. – Я заказал тебе капучино.

Киваю, обращая внимание на чашку, но вопросы не задаю. Притягиваю к себе напиток, тут же обжигаюсь, сделав глоток.

Достаю из сумки ключи от его квартиры и протягиваю, но Астахов качает головой.

– Там ещё много твоих вещей, сможешь забрать, когда захочешь, поэтому ключ можешь оставить себе.

Затем он кладёт на стол мою карту и брелок с изображением значка «ауди», пульс учащается, волнение усиливается, признаться, я оставляла вариант, что ничего мне Глеб не привезёт.

Но вот, он сидит передо мной и даже не атакует разговорами и тем более упреками.

Вздыхаю и перевожу взгляд за окно: кое-где уже зажигаются фонари.

Всё ведь хорошо, так Лика?

Карта теперь у меня, с машиной тоже порядок. Меня отпустили и больше никто не следит. К тому же я снова могу заниматься работой.

Но тогда почему возникает ощущение, что это лишь затишье перед настоящей бурей?

– У тебя есть куда идти? – спрашивает Глеб, и это последнее, что слышу, потому что всё моё внимание вдруг привлекает женщина, которая проходит по другой стороне дороги.

Я не верю своим глазам, но всё же это не ошибка.

– Да, всё хорошо, – отвечаю растерянно, не в силах отвести взгляд от женщины за окном.

По противоположной стороне дороги идёт Ирина, я не могу утверждать наверняка, но складывается впечатление, что она прекрасно себя чувствует.