Текст книги "Ты теперь мой враг (СИ)"
Автор книги: Тиана Тесса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Глава 8
Он подается ко мне, взгляд темнеет, дыхание тяжелеет, я пытаюсь сосчитать удары в груди, но ничего не выходит, поэтому просто наблюдаю, как Бронский приближается миллиметр за миллиметром и касается моих губ. А потом слышу щелчок, это возвращает в чувства, я упираюсь рукой ему в грудь, и Демид освобождает меня из условного заточения, а потом отстраняется, спасая ещё и от своей близости.
Вот только пульс всё равно зашкаливает, и я ничего не могу с этим поделать.
Не могу и перевести взгляд на Бронского, просто смотрю прямо перед собой и пытаюсь говорить ровно:
– Зачем мы сюда приехали?
– Поднимемся, там и поговорим, – отвечает Демид. И хоть произносит это тихо, даже как-то устало, а всё равно звучит совсем не как просьба, это безапелляционный приказ. Вот только он меня с кем-то путает.
– Мы можем поговорить здесь.
Всё же делаю усилие и теперь смотрю на Бронского в упор, он выдерживает мой взгляд:
– Это ненадолго, для твоей же безопасности.
– Я пока что не понимаю, кто для меня большая опасность.
Это правда, и речь не только о моей жизни. Хотя и моё спасение мне пока кажется подозрительным. Демид мог бы подстроить свой геройский поступок, я уже не так удивляюсь, что это возможно. Бронский наблюдает за мной хмуро, а я продолжаю:
– Да и ты в прошлый раз доступно объяснил, что с тобой в одном помещении лучше не находиться, – вспоминаю его угрозы в студии. Взгляд Демида теперь становится мрачным, ну и о какой безопасности рядом с ним идет речь?
Вот только я не его боюсь, а ту реакцию, которую Демид до сих пор во мне вызывает.
– Я не шутил. Если бы ты уехала – это бы решило многие проблемы.
– Не понимаю, чем я тебе помешала. Ты и со мной в одном городе неплохо проводишь время, – произношу, так же не сводя взгляд. Я, конечно, имею в виду его сегодняшнюю ночь, Бронский прищуривается. Он всё понимает, не может не понимать.
Именно в этот момент звонит мой телефон. Лезу за ним в сумку и обнаруживаю, что на экране светится имя «Глеб». Перевожу дыхание и быстро нажимаю «принять», совершенно не зная, что буду говорить, как объясню, что делаю с Демидом в одной машине:
– Лика, где ты? – звучит с ходу, и я немного теряюсь, Астахов так со мной никогда не говорит – в его голосе злость.
– Глеб, я перезвоню чуть позже и всё объясню.
– Ты… – он делает паузу. – С кем ты?
Не успеваю ничего понять, телефон из рук исчезает, а я округляю глаза – его выхватывает Демид. Звук из динамика громкий, и, видимо, Бронский всё слышит, потому что отвечает вместо меня:
– Да, она со мной, жду и тебя в гости, – Демид называет адрес, хотя Глеб его, конечно, хорошо знает. Бронский нарочито вежлив, но явно наигранно расплывается в любезностях, я вижу, как он напряжен, хоть и ухмыляется в трубку. А ещё он так сжимает мой телефон, что кажется, тот прямо сейчас переломится пополам.
– В твоих же интересах подъехать раньше, – напоследок бросает он, отключает вызов и протягивает телефон мне:
– Теперь можешь не беспокоиться. Совсем скоро сюда приедет твой Глеб. Посидим по-семейному.
Он так каждый раз выделяет слово «твой», словно это ответный удар. Если бы он только знал, какие у нас отношения с Астаховым… Но я не озвучу вслух. Это его не касается.
Сейчас на лице Бронского даже наигранной улыбки нет, и по спине пробегает холод.
Беру мобильное устройство и заношу палец над экраном, чтобы набрать Астахова самой, но вместо этого выключаю экран и убираю телефон в сумку.
– Зачем ты так?
– Гарантия, что я не исполню свои угрозы. Ты же наверняка считаешь, что всё я и подстроил?
– Мне в это проще поверить, чем в обратное.
Возникает тянущаяся пауза, и я рада, что сижу, потому что взгляд Бронского сейчас мрачнеет и обдаёт холодом:
– Иногда я действительно хочу, чтобы ты навсегда исчезла, – Демид ухмыляется и открывает свою дверь. – Вот только это вряд ли выход.
Говорит и покидает джип. Я смотрю ему вслед какое-то время, а потом выхожу из машины и иду за ним.
Пока мы поднимаемся по ступенькам, накатывают воспоминания, я даже дышу через раз, кажется, сердце стучит так громко, что по пустынному подъезду в такт разносится эхо его ударов. Кончики пальцев то покалывает, то я их вообще не чувствую, это становится настоящим испытанием – преодолевать оцепенение, которое считала, умею контролировать.
Уверенно делаю шаг за шагом, пока внутри, словно тонкие струны натягиваются измученные нервы. Главное выдержать, а потом приедет Глеб.
Не думаю, что из этой встречи выйдет что-то хорошее, но рядом с ним я буду чувствовать себя в безопасности. Я на это очень рассчитываю, я в это верю.
Не знаю, о чем собирается говорить Бронский, но уже хочу поскорее уехать, и лишь то, что надеюсь получить ответы хоть на какие-то вопросы, заставляет меня сейчас следовать за бывшим мужем.
Уже настраиваю себя на благополучный исход и почти выравниваю дыхание, уверенная, что ничего не произойдет, но у порога полутёмной прихожей снова возникает опасная ситуация.
Демид пропускает меня в квартиру и случайно задевает мою ладонь своей, мне, конечно, только этого и не хватает, но реагирую я интуитивно, одёргиваю ладонь, оборачиваясь на Бронского, и спотыкаюсь о порог: лучше бы если бы у Демида была плохая реакция, и он не обхватил бы меня за талию обеими руками, не прижал бы к себе, чтобы не упала, я бы никогда не поняла, как сильно он напряжен, и не услышала бы, как шумно выдыхает.
Я бы не впивалась пальцами в сильные плечи в попытке удержаться на ногах, а он бы не забрался внезапно одной рукой в мои волосы, притягивая к себе, и не наклонился бы к губам, не оставляя шанса для побега.
Но всё именно так и происходит, потому что у Демида эта чёртова хорошая реакция.
Уговариваю себя, что всё какой-то абсурд.
Не надо. Неправильно. Нельзя.
Должна его оттолкнуть, но просто не хочу. И врать себе не получается: прямо сейчас не только по-прежнему больно, мне ещё и хорошо. Пытаюсь думать о Глебе, о сегодняшней сцене у квартиры Чистяковой, но без особых усилий Астахов и Оксана исчезают, растворяясь словно ненужные помехи. На смену приходит чёткая картинка, настолько ясная и понятная, что тут же убивает своей резкостью – Демид меня целует.
А я не просто отвечаю, я стремительно плавлюсь в его руках, окончательно отбрасывая мысли, которые так и не смогли помешать поцелую. Глупое сердце разносит ударами грудную клетку, по телу проносится дрожь, упираюсь ладонями в сильную мужскую грудь, и Демид всё же отрывается, так же резко, как и прижался, он едва сдерживается, и кажется, готов снова наброситься на мои губы, но ловит мой взгляд и застывает.
Я действительно только сейчас понимаю, что этого нельзя было допускать. Ни при каких обстоятельствах. Но пульс со мной не согласен, он пускает по телу мягкую дрожь, от которой и томительно, и страшно. Очень хорошо понимаю простую истину: у Демида инстинкты, у меня – чувства.
Дверь захлопывает громко, она с силой ударяется и разносит по прихожей эхо. Я же, словно отмираю, берусь за ручку, считая, что нужно отсюда уходить, бежать, не оглядываясь, но Демид меня перехватывает:
– Не спеши, – мрачно произносит он и указывает взглядом в сторону арки. – Это больше тебе нужно. И твоему парню.
Он впервые не называет Глеба по имени, ждет пока решусь, а я глотаю горечь, так и не дав прорваться ей наружу. Ладно, Лика, ты уже здесь. И уже позволила ему себя поцеловать. Куда уж хуже.
Сжимаю губы и ручку двери отпускаю.
В кухне у Демида пустынно, невольно оглядываюсь и отмечаю, что всё по-прежнему, но одновременно по-другому. Без фото, без картин, без мелочей: всё как-то безжизненно, серо, уныло. Нет того уюта, который я создавала. Хочется подытожить: квартира холостяка, но вряд ли отсутствие постоянной девушки приносит радостные мысли.
Может быть, и холостяк, но найти компанию на ночь для него явно не проблема.
Занимаю место за столом, Демид, не спрашивая, принимается возиться с кофе, теперь он стоит спиной: разглядываю его широкие плечи, спину, ловлю каждое движение, заранее знаю, что он сделает в следующий момент.
Вскоре он ставит передо мной чашку капучино и садится напротив.
В воздухе повисает неловкость, которая никуда и не исчезала, но сейчас к ней прибавляется чувство вины: от Астахова я съезжаю. Ничего у нас не выйдет.
Демид смотрит на часы:
– Что-то твой Глеб не спешит на встречу.
Глава 9
– Прошло не так уж много времени, – возражаю, защищая Астахова.
В голосе Демида пренебрежение, и я не знаю, к чему больше относится эта неприязнь, к самому Глебу, или к тому, что его девушка только что отвечала на поцелуй другого мужчины. Если Бронский это сделал специально, если он всё это намеренно…
Чувствую себя паршиво как никогда.
Даже понимая, как сама облажалась, хочу притронутся к своим губам – они горят от поцелуя до сих пор, но обрываю свои же мысли, наталкиваясь на потемневший взгляд:
– Он тоже тебе доверяет? – мрачно ухмыляется Демид.
Камень летит точно в цель, но я смотрю в упор, выдерживая удар:
– Тебя это так заботит?
Не думаю, что Бронский переживает за Глеба, сама эта мысль абсурдна, а значит, что-то за этим обязательно последует. Он опирается локтями на стол:
– Твой парень влез, куда его не просили. Вопрос в том, послушает ли он тебя.
– Хочешь через меня ему что-то донести?
Даже удивляться не пытаюсь – Демиду плевать, какие у нас взаимоотношения с Глебом. Его волнуют дела и никак не то, что у нас с Астаховым не всё гладко.
– Донести хочу, – звучит ответ, подтверждающий мои выводы. Я тут же вспоминаю, что именно Астахов говорил про Юдина. Выходит, тот действительно поддержка Бронского? Если этот Мирослав так опасен, что тогда рядом с ним делает сам Демид? – Но донести не до него. Так точнее, – добавляет он, прерывая мои мысли.
И смотрит так пристально, что становится невыносимо.
– Так расскажи.
– Наберись терпения, не все в сборе, – явно не собирается идти на уступки Бронский.
И теперь я не удерживаюсь от комментария:
– А Оксана приглашена на наш семейный обед?
Демид замирает, прищуривается:
– А её это не касается.
Да, конечно! Даже губы в улыбке растягиваю и бью в ответ:
– У тебя от неё тоже секреты?
Бронский на удивление расслаблен, если его и задевает вопрос, то вида он не показывает, даже с интересом разглядывает мои глаза. А потом наклоняется и произносит:
– Не такие, как у твоего парня.
– И что он скрывает? – подаюсь немного вперед, киваю, зная, что обычно это срабатывает, и я по обыкновению получаю от собеседника утвердительный ответ. Но не сейчас.
Демид лишь ухмыляется и тоже подается вперед.
– А это уже не ко мне вопрос.
Бронский умолкает, ждёт моей реакции, и она, конечно, следует.
Его спокойствие добивает, он море во время штиля, обманчивое, таящее в себе опасность, а я тонущий корабль, посреди этого умиротворения. Ухожу под воду, так и не зная причину крушения.
– Но ты ведь в курсе, что происходит, чёрт возьми! – не выдерживаю всё же. – Ты ненавидишь меня, портишь мою жизнь, выгоняешь из города, а потом внезапно спасаешь, но молчишь! Зачем ты всё это делаешь, Демид? Ответь, потому что я не понимаю.
– Не понимаешь? – довольно искренне поднимает брови. Если и играет, то очень хорошо. – Возможно, не всё. Но вид не делай, что не знала, с кем спуталась.
Я действительно удивленно распахиваю глаза. Мотаю головой по инерции:
– Ты о чём?
– Будешь утверждать, что впустила в наш дом человека, с которым была не знакома? – снова этот взгляд, пронзительный и жестокий: в наш шаткий мир стучится прошлое. – Или скажешь, что спуталась с ним, совершенно не предполагая, кто он?
– Ты прав, не едва, но это не…
– Не то, что я думаю? Лика, брось.
– Я действительно знаю его давно.
– Избавь меня от подробностей своих измен, мне неинтересно, – даже головой качает, а я снова задыхаюсь: так долго убеждала себя, что нужно смириться, но Бронский намеренно окунает меня в то отчаяние.
– Всё не так было, Демид. Ты же меня ни разу даже толком не выслушал.
Сердце колотится слишком быстро, оно очень хорошо всё помнит, оно слишком много знает. И даже то, что я вообще говорю сейчас с бывшим мужем – уже событие невообразимое. Обычно всё заканчивается молчаливыми упреками, и я действительно сделала Демиду больно.
Только и он легко от меня отказался. Так просто: без разбирательств и возможности всё объяснить.
– Всё это в прошлом, – прерывает он опасный разговор. Сердце падает в пятки, Бронский снова закрывается. Опирается спиной на стул, скрещивает руки на груди, принимает расслабленный вид, но теперь я точно знаю, как он напряжен. Вместо расслабленных рук – пальцы, сжатые в кулаки.
– Я бы отпустил тебя, если бы ты правду сказала, – говорит теперь ровно, холодно. От его интонации тело сковывает озноб. – Просто не надо было делать это за спиной.
Мне нечего ответить. Я даже не могу сказать что-то банальное. Он прав и не прав одновременно.
Всё в прошлом. В прошлом.
Но я так не могу, чёрт возьми.
– Я говорила правду. Послушай, Демид…
– Лика, не надо. Мне теперь абсолютно наплевать, что произошло, – убивает он меня снова одной фразой. – Важно лишь то, что происходит сейчас. Глеб Астахов слишком много на себя берёт. Чем он, по-твоему, занимается?
Демид так просто переводит тему, пока я всё ещё пытаюсь унять пульс, стучащий в висках, словно мы о погоде говорили, а не о таких важных для меня вещах. Ничего нового, Лика.
Вот только ему не наплевать. Я вижу это в его глазах, настоящие эмоции появляются лишь на мгновение, в мимолетных жестах. И к сожалению, я не могу распознать, ревность это или то, что остается после. Когда чувств уже нет, злость ещё долго может гостить там, где казалось, место занято навечно.
Беру себя в руки, потому что другого выхода узнать правду нет. Могу истерить, доказывать, объяснять, но реакция будет одна. Я уже пыталась. Глубоко вздыхаю:
– Глеб реставратор, недавно открыл школу искусств. Он ведь тебе совсем не конкурент, – пытаюсь нащупать точки соприкосновения с деятельностью бывшего. Отгоняю прочие мысли, унимаю дрожь. Ей не место под этим пристальным взглядом.
– Мне нет. Но вбил себе в голову, что может тягаться с серьёзными людьми.
– Это ведь парни Юдина избили Глеба? Но почему?
Не жду ответа на этот вопрос, лишь наблюдаю за реакцией. Демид если и меняется в лице, то ненадолго. Взгляд карих глаз прибивает к месту, уничтожает, размазывает.
– А вот это тебе лучше не знать.
– Не надо за меня решать, что мне лучше. Особенно когда свои цели преследуешь.
– Лика, – Демид снова сдерживается. – Каждый что-то преследует.
– Ты притащил меня сюда с какой-то целью, но ничего толком не объясняешь, и если это просто попытка потешить своё самолюбие, позлить Глеба, поставить свои условия, то идея это плохая. Занимайся своими отношениями и не лезь в наши.
«Которых толком и нет», – добавляю мысленно. И, видимо, уже не будет.
Я запинаюсь, тяжело дышу, поднимаюсь с места, вдруг понимая, что зря согласилась прийти. Прав Глеб – мой бывший муж хорошо меня знает, а вот я, по видимому, его нет. Демид тоже встает, подходит.
– Ты видела меня сегодня у своей подруги и всё равно отвечала мне, Лика, – безжалостно бьёт наотмашь правдой Бронский. К щекам теперь поступает жар, какого чёрта он со мной так? Делает шаг, приближаясь: – Поэтому выключи свои приёмы психологические. Они и ни к чему.
Нет, это слишком. Демид может сколько угодно задевать меня Глебом, но мои чувства – опасная территория.
– Передай моей подруге большой привет.
Резко разворачиваюсь и буквально бегу к выходу. Господи, на что я только рассчитывала?
Этот человек просто играет. И даже если знает что-то, всего не расскажет. Ему не это нужно, он с Глебом разбирается, но из-за меня ли – большой вопрос. А я просто бонус, ещё одна попытка Астахова задеть. Спас ли меня сегодня Бронский или всё подстроил, верно рассчитав последствия?
Он всё равно не расскажет.
Уже достигаю прихожей, когда чувствую, что Бронский прямо за спиной. Не успеваю даже вздохнуть, Демид хватает меня за локоть и, развернув спиной к стене, тут же нависает сверху, прижимая мои руки к стене.
– Прежде чем ты совершишь ошибку и сбежишь, выслушай: я не всё знаю, но примерно представляю, что может произойти, если Глеб не остановится. Амбиции – это хорошо, пусть занимается своими делами и не лезет к боссам. Мне на него плевать, кем он там себя возомнил. Но пусть подумает хотя бы о тебе.
Говорит он это мрачно, резко. Дышит часто.
Зачем он снова так близко?
Сердце, как загнанное в угол, то ускоряется, то замедляет ритм – последняя фраза Демида словно окатывает ледяной водой.
– Это ты мне так угрожаешь?
– Тебе напомнить, что сегодня произошло? – вспыхивает Бронский снова. – И если бы я не оказался у… – начинает и застывает.
– …у Оксаны, – заканчиваю фразу за него. – А точнее, если бы ты не провёл с ней ночь, возможно, бы мы сейчас не разговаривали, ты это хотел сказать? – называю вещи своими именами. Ловлю взгляд в упор, пробирающий до дрожи, но всё равно продолжаю: – Чёрт, я забыла её поблагодарить, – буквально выплевываю, чувствуя, как снова закипаю.
Я очень рада, что жива и здорова, но предпочла бы не видеть сегодня утром в квартире Оксаны Бронского.
Чувствую что-то жгучее, подступающее к глазам, и отчаянно сдерживаюсь, коротко вдыхая и выдыхая. Я так долго сохраняла маску, так держалась и сейчас нарушать свои правила не хочу. Пытаюсь вырваться, но Демид не отпускает, крепко прижимает, по-прежнему держит за запястье. Наклоняется к губам, а я перестаю дышать вовсе:
– Нет у меня ничего с Оксаной и не было, – пониженным тоном произносит мне прямо в губы, не успеваю толком осознать эти слова, как он тут же уничтожает меня следующей фразой. – Но это совершенно ничего не значит. Я будущее не знаю.
Намек, что между ними, в принципе, что-то ещё может быть, даже если не было, прибивает к стене. Теперь я и сама не могу сдвинуться с места. Это даже не эмоциональные качели, это воздушные ямы, внезапные, безжалостные, переворачивающие своей тряской самую крепкую выдержку.
– Меня это не интересует, – вру в ответ.
И тут же мысленно ухмыляюсь. А что он там делал? В душ зашел, вода дома закончилась?
– Я же передала привет, отпусти.
Он молчит, качает головой, запястье уже горит от прикосновения Демида, чертов пульс, прекрати же меня подводить!
Я не знаю, что бы произошло дальше, у меня из головы уже давно вылетело, что мы ждем ещё кое-кого. Но звонок в дверь заставляет нас вынырнуть из этого безумия.
Вдох-выдох. Всё очень плохо.
Я не знаю, как буду смотреть в глаза Глебу.
Глава 10
Демид какое-то время ещё смотрит мне в глаза, а потом медленно отступает, я же наконец выдыхаю. Но вряд ли это спасение. Успеваю быстро обуться, схватить сумку и пиджак, брошенный здесь же на тумбе. Не собираюсь задерживаться, и Глебу тоже нечего здесь делать.
Несколько шагов, щелчок двери, и на пороге уже стоит Астахов, меня от него скрывает широкая спина Бронского, из-за которой я и выглядываю. Глеб на меня не смотрит, складка между бровей кажется глубже, светлые глаза – темнее, злость его целиком и полностью направлена на Демида. И я чувствую в воздухе вибрацию – словно каждое движение может привести к значительным последствиям.
Напряжение неумолимо растет, лица Бронского я сейчас не могу видеть, зато как напряжена его спина вполне, хотя Демид наверняка сейчас изображает невозмутимость и, скорее всего, по обыкновению ухмыляется, я очень хорошо понимаю, какими взглядами сейчас обмениваются мужчины, а вот что будет дальше – нет.
Наконец-то Глеб переводит свой взгляд на меня, и сердце тут же опускается в пятки, тяжело выдерживать его немой упрек, зная как сильно перед ним виновата. Зная, что скажу позже, не сейчас, но обязательно скажу. Когда мы покинем эту квартиру, которая была мне когда-то родным домом, а сейчас стала местом выяснения отношений.
Проносится простая мысль: Бронский ведь неслучайно позвал Глеба, на доброго волшебника мой бывший походит едва, дело в другом.
Точно так же когда-то Демиду открыл дверь Глеб. И я стояла тогда за его спиной.
Бронский отходит в сторону, чтобы пропустить в квартиру Астахова, но тот не двигается, порог не пересекает.
– Поехали, – бросает он мне, и в голосе слышу отчаяние. Он всё понимает, он знает, что ничего у меня не прошло к бывшему, но разборок устраивать не будет, по крайней мере, не сейчас. И даже то, что я уже приняла решение не спасает.
Делаю шаг ему навстречу, когда прохожу мимо Демида, тело сковывает покалываниями, я теперь действительно между двух огней, чувствую, как воздух накаляется ещё сильнее, хочу пройти, но Бронский внезапно перекрывает мне спасительный выход, делая шаг:
– Не так быстро, – слишком громко звучит в тишине его голос, Демид случайно задевает мою ладонь, и прикасаясь, задерживает свою руку дольше положенного, я свою одёргиваю, и это движение от глаз Глеба не укрывается, а что происходит дальше, я понимаю не сразу:
– Руки от неё убрал, – Глеб, взрываясь подлетает к нам вмиг, буквально набрасывается, отталкивая Бронского, но Демид ловко перехватывает инициативу и прижимает Астахова к стене рядом, скулы напряжены, на лбу выступает вена, я вижу как Глеб на минуту теряется, но собирается быстро, ещё не все синяки сошли, и я даже не представляю, как может покалечить его Бронский. Он сильнее. И тоже в ярости.
– Демид, не надо, – выкрикиваю резко, но он на меня вообще не реагирует. Лишь тяжело дышит и произносит:
– Не лезь в «Эдванс», этот комплекс тебе не по зубам. Всё, что от тебя требуется на сегодня – уйти в тень, пока тебя туда не уложили, – говорит мрачно, так, что стены содрогаются. – Она тебе расскажет, какие последствия могут быть, правда, Лика? – обращается он теперь ко мне, даже не оборачиваясь. А я замечаю, как меняется выражение лица Глеба на снисходительное.
– И что ты мне сделаешь?
– Не я и не тебе.
Демид делает паузу, пока Глеб медленно переводит взгляд с него на меня и обратно.
– Я сам разберусь, засунь свои угрозы себе в…
Бронский снова сжимает кулаки на пиджаке Глеба, тот не успевает договорить, до настоящего взрыва с обоих сторон считанные секунды.
– Демид! – перехожу на крик. – Оставь его в покое. Ему и так досталось!
На удивление это действует, Бронский тяжело дышит, но руки разжимает.
– Всё хорошо, Лика, – ухмыляется Астахов, поправляет ворот, когда тот отступает. – Хорошо всё, – повторяет он, не спуская глаз с Демида.
– Не выпускай её сегодня из дома, – лишь произносит пониженным тоном Бронский. – Я не всегда такой добрый, в следующий раз могу тебя не пригласить.
Демид отступает, а потом берёт с тумбы большой конверт, протягивает Глебу, но тот не спешит его принимать.
– Ознакомься с бумагами.
Астахов нехотя конверт берет, в глазах непонимание, но взгляд его меняется, когда Бронский добавляет:
– На дорогах опасно, тебе ли не знать.
В ответ Глеб хмурится, а Демид теперь делает шаг в сторону, освобождая и мне, и Глебу выход.
Не прощаясь, стремительно выскакиваю за дверь, чтобы даже на секунду не поддаться соблазну и не обернуться.
Слышу, как позади Глеб спускается по ступенькам, эхо его шагов разносится по подъезду немыми приговорами, на улице он равняется со мной, и пока мы направляемся к парковке, по-прежнему молчит, я тоже малодушно разговор не начинаю, даже взгляд поднять не могу.
Во мне борются две простые истины. Первая: с Глебом нам не по пути. Вторая, слишком жестокая: я должна с ним порвать в непростой для него период, и это разрывает меня на части.
Вся эта сцена в квартире Демида наталкивает на определённые мысли и вывод только один: Глеба пытаются убрать из какого-то проекта, при этом угрожают даже мне. Но я пока не понимаю, какую роль во всем этом играет Демид, и что им движет. Это предупреждения или угрозы? Но тогда получается, он действительно замешан в тёмных делах рядом с этим Юдиным.
Усаживаясь на пассажирское всё же поворачиваюсь к Глебу. Взгляд поднимаю, и Астахов просто застывает.
– Что произошло? Как ты здесь оказалась? – не дав ответить на первый вопрос, выбивает меня следующим Астахов.
– Демид спас меня, – отвечаю, наблюдая, как дёргается лицо Глеба. Но не останавливаюсь, напротив, рассказываю, как всё случилось. Обрисовываю наш разговор, отмечаю на каких вопросах сужались зрачки Глеба, а на каких взгляд темнел.
Делаю вывод, что Глеб действительно не договаривает намного больше, чем кажется. Или это всё Демид, которые умело поселяет в душе сомнения? Так или нет, но теперь я вспоминаю и ещё одну деталь.
– Ты не спросишь, что я делала в том районе с утра? – задаю вопрос вполне искренне. Я пока что не понимаю, что именно не так, но чувствую, как напрягается Глеб, хотя внешне он пытается сохранять спокойствие. Подозреваю, даётся оно ему сейчас нелегко.
– Ты взрослая девочка, Лика. И сама знаешь, где и в каком районе тебе находиться.
– И что я с Демидом ты знал, – добавляю уже без вопросительной интонации.
– Не понимаю, к чему ты клонишь, – прищуривается Глеб. Пауза отсекает нас от правды, у Астахова есть время на обдумывание ответа, если вдруг я снова задам подобный вопрос, но это не требуется. Глеб находит лазейку сам. – А, понял.
Он сжимает зубы, и буквально впивается пальцами в руль, хотя мы ещё не отъехали от парковки и держаться за него необязательно.
– Этот ублюдок тебе мозг промыл, так?
Глеб защищается и использует самый банальный из всех способов – нападение.
– Мне не так просто его промыть, – возражаю тут же.
Астахов прищуривается, наклоняет голову, но больше ничего не произносит. А потом заводит джип, срывается с места и, не соблюдая рекомендуемую скорость, несётся по оживленным улицам города.
Как только мы оказываемся в квартире, решаюсь на разговор. Пора кое-что прояснить.
Глеб проходит вглубь, а я останавливаюсь у двери, закрываю её позади себя и прислоняюсь спиной, устало вздыхая.
– Что ты скрываешь, Глеб? Ты следил за мной? Зачем?
Он резко оборачивается:
– Я был на встрече.
– Что это за встреча, Глеб? Ты спутался с плохими парнями?
Теперь он усмехается.
– Видимо, не я.
Вопросительно поднимаю брови, и Глеб продолжает:
– Встреча обычная. А вот сразу после неё мне кое-что прислали.
Он достает телефон и разворачивает ко мне экран.
Мои ладони холодеют, одно дело знать, другое видеть.
На изображении Демид прижимает меня к джипу, наши лица видно плохо, а вот то, на каком расстоянии мы друг к другу находимся рассмотреть несложно. Чувствую себя виноватой ещё больше, а Астахов проводит пальцем по экрану, переходя к следующему фото. На нём я усаживаюсь в машину.
Кто за мной следил и с какой целью меня, конечно, волнует, но сейчас это отходит на второй план. Я примерно предполагаю, что чувствовал Глеб, увидев эти кадры, и становится не по себе – вижу, как он сжимает губы и сдерживается. Качество фото так себе, но даже сейчас вспоминаю, как внутри всё переворачивалось от близости Бронского, стараюсь унять увеличивающийся ритм. Эти эмоции не идут ни в какое сравнение с тем, что я чувствую рядом с Глебом.
– Я верю тебе, Лика. Несмотря на всё это, – Астахов хмуро указывает на экран. – А вот в то, что Демид тебя спасал – нет.
– Глеб… – начинаю, но Астахов перебивает:
– Тебе не нужно оправдываться. Я тебе верю, понимаешь?
– Зря, – срывается тихо в ответ, и Глеб замирает. – Я не достойна твоего доверия. Ты зря тратишь на меня свое время. Прости.
Астахов подходит ещё ближе, пытается взять меня за руку, но я убираю её и обхватываю себя за плечи. Мне действительно становится холодно от того, что сейчас произойдет. Единственному человеку, который любит меня несмотря ни на что, я сейчас сделаю больно. Но уговариваю себя, что всё это к лучшему.
– Лика, что между вами произошло?
Вижу по глазам, что Глеб бы предпочел не слышать ответ на этот вопрос. Но молчу не поэтому.
К горлу подступает горечь: я хотела бы, чтобы всё было по-другому. Быть без ума от Глеба, вдыхать каждое его слово, принимать заботу и отвечать взаимностью. Долгое время честно пыталась подавить в себе чувства, рвущиеся наружу. Они душили меня изнутри, пока я отчаянно боролась сама с собой.
– Я не должна была принимать твою заботу, Глеб. Не должна была пользоваться твоей добротой, и тем более чувствами. То, что я переехала к тебе с самого начала было ошибкой.
– Это бред, Лика. Я просто помог тебе, а о том, что произошло между нами, ничуть не жалею, – он качает головой: – Ты вбила себе в голову, что до сих пор любишь его.
Я молчу. Потому что не вбила, это просто есть.
Взгляд не отвожу, всё вокруг мутнеет, Глеб становится размытым – слезы заполняют глаза, я привыкла все время сдерживаться и не показывать эмоции, но в этом больше нет необходимости.
– Я не могу быть с тобой, Глеб. Это нечестно.
Пытаюсь обойти его, точно зная, что пойду сейчас собирать вещи.
Куда я отправлюсь, пока не предполагаю, но мне пришёл небольшой аванс, это немного, но на гостиницу должно хватить, а потом сниму комнату, сбережения кое-какие имеются, с голоду не умру. В своё время я научилась жить на минимуме, справлюсь. Но медлить возможности нет.
Глеб снова пытается взять меня за руку, резко притягивает к себе, падаю в его объятия от неожиданности, упираюсь в грудь, но Астахов не отпускает:
– Не надо Глеб. Мы оба понимаем, что это ни к чему нас не приведет.
