Текст книги "Ты теперь мой враг (СИ)"
Автор книги: Тиана Тесса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Глава 21
Почти четыре года назад
Я готовлю ужин, пока Демид принимает душ. Фоном включен какой-то фильм, даже не вникаю, мысли заняты пожаром, который к этому моменту, лишил крова больше сотни людей, о жертвах не сообщается, и это хорошие новости.
Понимаю, что мне надо отвлечься, я так громко нарезаю овощи, что звук как нож ударяется о деревянную поверхность доски, разносится по кухне бездушным эхом. Оно сейчас кажется зловещим.
Внезапно фильм прерывается, и слышу, как диктор объявляет, что появились срочные новости по сегодняшнему чрезвычайному происшествию: резко оборачиваюсь и буквально замираю от увиденного на экране.
Картина разворачивается ужасающая: выгоревшие дома, разрушенные постройки, кое-где ещё виднеются очаги, и хоть по официальным данным объявляется, что пожарные расчёты довольно уверенно справляются с огнем, а всё равно полностью потушить не удается – мешает сильный ветер: он срывает с крыш пламя, словно играючи перенося его по территории, и у пожарных добавляется забот.
Фоном пускают фотографии бушующей стихии, и от изображения на замерших кадрах становится не по себе.
Некоторые так чётко передают картину, что кажется, чувствую запах гари даже через экран. И хоть район, охваченный пожаром, находится тоже в центре, но от нас на приличном расстоянии, волноваться тут не о чем, а всё равно испытываю необъяснимую тревогу. Возможно, дело в самом происшествии. Разве кого-то подобное может оставить равнодушным?
Фото с места событий на экране меняется, и я замираю, потому что вижу постройку рядом с ветхим, почти не уцелевшим забором. Один кадр. Мимолетный, на первый взгляд совершенно такой же, как и сотни других с места событий. И возможно, его отличие и замечаю только я, но сердце принимается стучать сильнее, а внутри всё сжимается.
Так называемый сарай на фото очень похож на тот, который я вижу в воспоминаниях из детства, и пусть огромного рыжего кота сейчас на нём нет, но отчего-то я уверена, рядом тот самый дом, в котором мы жили когда-то и из которого переехали, когда моих родителей не стало.
О том, что из рук исчезает нож, я узнаю по характерному звуку и испуганно перевожу на выпавший предмет взгляд. Острие цепляет плитку на полу и, несколько раз перевернувшись, нож скользит к арке, ведущей из кухни в гостиную. Он тормозит у мужских ног, и я тут же поднимаю глаза.
В проёме стоит Демид и пристально меня разглядывает, потом переводит взгляд на экран небольшого телевизора в стене и качает головой.
– Что-то случилось?
Он подходит ближе, вижу беспокойство в его глазах и отвожу взгляд:
– Мне кажется, я видела наш дом.
– Ваш?
Бронский берёт меня за плечи осторожно, словно боится причинить даже малейшую боль, он практически не сжимает пальцы, но я чувствую себя в его руках под надёжной защитой. Тут же окутывает аромат геля для душа: цитрус, мята, легкий бриз, вдыхаю запах и на мгновение закрываю глаза. Прикосновения этого мужчины всегда меня успокаивают, парадоксально при этом заставляя пульс стучать быстрее.
Просто характер волнения меняется.
– Этот район, – поднимаю взгляд снова и киваю на экран, на котором уже идут другие кадры, – мы там жили когда-то.
Демид прищуривается и немного наклоняется:
– У тебя там кто-то остался?
– Нет, – мотаю головой, – нет. У меня никого больше.
Смотрю в упор, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Глотаю горечь, не понимаю почему, но мне кажется, Демид ждёт другого ответа и, кажется, что какое-то время ищет его в моих глазах. В разговорах я всё время обхожу тему своего прошлого и не только потому что не так уж и много помню. Я лишилась родителей слишком рано, и счастливого детства у меня, к сожалению, не было. Нечего рассказывать. И ворошить не хочу.
А полгода назад не стало ещё и бабушки.
Родного человека, который заменял мне и мать, и отца. Мы не были с ней, как это называется, лучшими подругами, мне даже казалось, что бабушка временами слишком строга, но ближе неё у меня никого никогда не было, и я её любила.
Даже надеялась когда-нибудь перевезти её в город. Оставалось немного, только накопить средства, чтобы снять нам квартиру, на работе обещали повышение, и я ждала премии. Выбрала бы что-то доступное, но не такое крохотное, как комната, которую я делю с соседкой, и я бы уговорила бабушку уехать, но… не успела. Тревожный звонок из деревни ранним зимним утром и осознание, что я осталась совсем одна надолго останутся в памяти, и я ещё буду не раз корить себя за то, что меня не было рядом.
И пусть старалась звонить почаще, и приезжала, когда появлялась возможность, помогала финансово, не много, как могла, но я мечтала, что бабушка когда-нибудь поймет, что решение уехать жить в город не такая уж и ошибка. Я вспоминала, как она сопротивлялась моему переезду, и теперь мне казалось, что бабушка знала – в ответственный момент, когда ей станет плохо и случится приступ, я буду далеко.
Будто чувствовала, что ей осталось недолго, и именно поэтому допрашивала Демида в ту, их единственную встречу.
Глубокий вздох и новые воспоминания.
Я очень хотела, чтобы ей понравился мой избранник. Бронский несколько раз подвозил меня в деревню, но лишь однажды согласился зайти.
Сначала было неловко, ведь мы действительно из разных миров, и хоть у бабушки всё до блеска сияло, но разве можно отмыть нищету с убогих стен? И всё же она умела создавать уют, пусть всё не новое, не современное, но родное. А за её пирожки с вишней я была готова отдать многое, если не всё.
В общем, я очень волновалась, перед их встречей, но Демид сумел найти нужные слова, в его взгляде не заметила ни брезгливости, ни удивления, словно для него обычное дело сидеть на невысоком табурете и отвечать довольно расслабленно на простые, но вгоняющие меня в краску, вопросы. Самым первым был, есть ли у Демида жилплощадь, и этот интерес заставил моего тогда ещё будущего мужа растянуть губы в улыбке.
Если бы бабушка только знала, что площади у Демида полгорода, она бы очень удивилась, но тогда Бронский ответил, что ему есть куда меня привести после свадьбы и нуждаться её внучка не будет. Чашку чая, которую я держала в руках, тут же перевернула, оставляя на белоснежной скатерти огромное пятно. Все замерли, уставившись на меня, и пока я приводила в порядок мысли, ни проронили ни слова.
Мы никогда не говорили про свадьбу, но сейчас Бронский не сводил с меня глаз, и весь вечер я теперь только и делала, что смущалась от его взгляда. И уже когда мы вернулись в город, у моего подъезда, Демид притянул к себе:
«Я хочу засыпать с тобой и просыпаться», – услышала его шёпот между поцелуями. И опережая мой вопрос о том, что я и так в его квартире частый гость, он добавил: «Всегда».
Сейчас, когда я стою посреди его кухни, это «всегда» эхом отбивает в голове ритм. И мы, действительно оформим наши отношения официально, но позже, а пока что я справляюсь со своими эмоциями, глядя в карие глаза. Бездонные, родные, мои. Хочу добавить, что никого у меня больше нет, кроме него, но слова так и застревают в горле.
Бронский не мучает меня, прижимает к себе, крепко, уверенно:
– Иди ко мне, – шепчет он и целует в висок. Тут же чувствую, как напряжение внутри меня постепенно спадает, мне спокойно в его объятиях и так хорошо. Надёжно, тепло, уютно.
Я прижимаюсь к его груди, скольжу ладонями по гладкой коже – после душа Демид не надел майку, он лишь в спортивных домашних штанах, и я чувствую, как учащенно бьётся сердце в его груди.
По телевизору уже продолжается трансляция фильма, наверняка в эфире напряженный момент, так как музыка звучит нагнетающая, а потом она сменяется спокойной. Какое-то время мы так и стоим, слушая ритмы друг друга, а потом я отстраняюсь и натыкаюсь на потемневший взгляд.
Нет, не опасный. А пробирающий желанием, которое легко в нём читается.
По коже бегут мурашки, пальцы сводит, дыхание перехватывает, я почти уверена в том, что произойдёт дальше и не ошибаюсь: Демид подхватывает меня и усаживает на столешницу позади, недорезанные овощи он без церемоний сбрасывает на пол вместе с доской, одним движением, небрежным, быстрым, но мне сейчас точно не до продуктов, мой будущий муж опирается руками по обе стороны от меня и опаляет разгоряченным дыханием: глаза в глаза, ритм в ритм и минута до безумия.
Я очень хорошо помню, что произойдет дальше, как буду прижиматься в порывах, как буду выкрикивать имя любимого мужчины, как с ума буду сходить от его прикосновений…
Но в прошлое неожиданно врывается несоответствие. Именно в этот момент начинает звонить телефон, и я непонимающе оглядываюсь.
Точно знаю: в воспоминаниях нет никакого звонка, и мы тогда довели начатое до конца, я не хочу выныривать, пытаюсь поймать ускользающую картинку, но тщетно. Продолжает трезвонить непонятно откуда взявшийся мобильный, и я распахиваю глаза.
Наши дни
С удивлением обнаруживаю, что вокруг светло, утренние сумерки оповещают о начале нового дня, а вырывающая из реалистичного сна мелодия оказывается сигналом из настоящего. Я на набережной, и, видимо, предавшись воспоминаниям, просто уснула.
Лезу в сумку и достаю мобильный, с удивлением обнаруживая, что звонит некий контакт «Владимир», рядом с именем которого стоит пометка «квартира». И тут же вспоминаю, что на сегодня договорилась встретиться с арендодателем.
Что ж. Жилье мне очень нужно, и я надеюсь, сегодня мне повезёт, поэтому поднимаю трубку и мысленно ликую: вчерашний претендент отказался заселяться, и хозяин приглянувшихся мне квадратных метров готов встретиться со мной через пару часов.
Поэтому немного перекусив и выпив кофе в ближайшем утреннем кафе, я отправляюсь на встречу с Владимиром. Но оказывается, звонок хозяина квартиры не единственное, что заставит меня с удивлением поверить в удачу.
Уже подъезжая по нужному адресу, я снова слышу входящий. Неизвестный номер светится на экране, не переставая, кто-то явно хочет моего внимания, причем немедленно, и поднимаю трубку, не особо рассчитывая на то, что звонит кто-то, кого бы я очень хотела слышать. Так не бывает, чтобы подряд.
Вот только оказываюсь не права.
– Лика? – слышу знакомый голос и буквально перестаю дышать. – Это Ирина. Ирина Макарова. Мне очень нужно вам кое-что сказать.
Сжимаю трубку, хмурясь. Это как понимать? Вчера она утверждет, что проект аннулирован, а сегодня звонит сама.
Интересно, что изменилось?
Глава 22
Женщина утверждает – дело срочное, добавляет при этом, что у неё совсем мало времени на разговор, поэтому отключается сразу после того, как я называю место встречи.
Как будто её и впрямь кто-то подгоняет. Так и держу телефон ещё какое-то время, разглядываю уже тёмный экран и постепенно перевариваю новую информацию: Макарова хочет мне что-то сообщить. Очень интересно.
Причем это что-то настолько важное, что встретиться необходимо срочно. Какие изменения произошли за такое короткое время? Вчера Ирина была не так любезна и чего-то явно боялась. Или кого-то?
Вспоминаю обстоятельства, при которых она попала в больницу и снова хмурюсь: если с ней всё в порядке, почему нам сообщили, что она в реанимации? Да ещё и эта авария.
Внезапный ответ приходит сам собой. А может… Ирине угрожают? Но кто и зачем? Ведь должен быть какой-то мотив.
Не могу не вспомнить о том, что до аварии Макаровой звонил Демид, я его и так подозревала, но в очередной раз внутри всё обрывается. Подозревать Бронского в чудовищных поступках я могу сколько угодно, но пока что нет ни одного факта, подтверждающего, что он причастен на сто процентов. Но ведь он не опровергает ничего, и это пограничное состояние выматывает.
И если Бронский – непробиваемая стена, то надеюсь, Ирина сможет мне что-то рассказать. Я пока не понимаю, что принесёт мне эта беседа, лишь чувствую, она готова говорить, и это уже хорошо. Только бы не передумала.
До нашей встречи ещё есть время, а пока что мне нужно жильё.
Выхожу из машины, и захлопнув дверь слишком резко, оглядываюсь, по небольшому дворику прокатывается эхо, но его прерывает резкий порыв утренней прохлады, он заставляет поёжится, и я обнимаю себя за плечи. Только сейчас понимаю, как сильно напряжена, но как и прежде не могу себе позволить стать слабой ни на минуту.
И сейчас тем более не время, чтобы себя жалеть. Напротив, я должна собрать все ресурсы, и если нужно – надеть броню. Впрочем, я её и не снимаю.
* * *
Владимир учтив и вежлив, он показывает мне квартиру, которая в целом мне подходит. Пусть не такая просторная, как у Глеба, всего одна комната-студия, совмещенная с кухней, но здесь чисто и тихо, поэтому затаив дыхание, жду вердикт. Владимиру кто-то звонит, и я мысленно скрещиваю пальцы на удачу, если мне откажут, найти что-то подходящее за эти деньги будет сложно.
Но мне на удивление снова везёт.
Негласный сговор обстоятельств даже пугает, это всё уже не похоже на затишье перед бурей, напротив, словно где-то бушует ураган, но доносится он лишь отголосками, что-то происходит, только пока что вне моего поля зрения.
– Квартира ваша, – доносится вдруг со стороны прихожей, куда выходил Владимир, и я не скрывая улыбку, киваю. Выясняется, что мужчина какой-то дальний родственник хозяина, и после необходимых формальностей мужчина удаляется, а я осматриваю квартиру ещё раз.
Не так уж и давно я ютилась в маленькой комнате с соседкой, так что испугать не самыми благоприятными условиями меня сложно. По крайней мере, теперь не нужно думать, где устроиться на ночлег. А то, что от кофеварки до дивана пара шагов даже плюс.
Кажется, что моё заселение всего лишь незначительное событие в череде прочих, но почему-то оно придает мне сил. Сейчас я уверена: справлюсь со всеми неурядицами, просто постепенно.
Приняв душ и переодевшись, наконец-то немного расслабляюсь, достаю из сумки свой ноутбук и устраиваюсь в кресле в кухонной зоне, задумчиво кусаю губу: из головы не идёт пожар, который случился четыре года назад, возвращаюсь мыслями к словам Демида о нашем доме в деревне. Я не знаю, почему чувствую в этом некую связь, возможно, как тогда, так и сейчас я потрясена, и схожие эмоции выдают за действительность то, чего нет, но хочу сначала все проверить.
Вбиваю в поиск нужную информацию, и на экране появляются кадры, ищу среди них тот самый снимок, что-то похожее на дом в воспоминаниях, но, конечно же, ничего не нахожу. Пару часов зависаю на форумах, читая, как пострадавшие жители обсуждают район после катастрофы, впрочем, не только они возмущены, подключаются и «мимо проходящие» комментаторы.
Версия поджога здесь главная, впрочем, если верить горячим спорам, не без оснований – незадолго до этого события жильцам поступали угрозы. Некие личности, имена которых не раскрываются, оповещали местных о необходимости пойти на предлагаемые условия и съехать.
А тем, кто не хотел брать деньги, говорили прямо: они потеряют всё, и совсем скоро.
Нигде имена не упоминаются, лишь сквозят намеки, что человек за этим всем стоит влиятельный настолько, что его вряд ли когда-либо останавливал закон. И в тот раз исключения не было. Потерпевшие громко заявляли о шантаже, писали в прокуратуру, но ничего не добились, собственно, от этого на форуме и гудели, требуя справедливости.
Я, конечно, не могу утверждать, но понимаю, кем мог быть этот влиятельный человек. И если это действительно Юдин, то неудивительно, что споры замяли. Какие способы использовали при этом, даже подумать страшно, поэтому, чем всё закончилось, остаётся лишь догадываться.
В лучшем случае ничем. Но на форуме информации нет.
Ветка закрыта пару лет назад, как и прочие похожие, и я досадно закрываю вкладки одну за одной. Лишь достигая последней, задерживаю на ней взгляд, так и не свернув.
Видимо, страница только загрузилась, поэтому я её пропустила.
Пробегаюсь глазами по статье: текст мало чем отличается от десятков предыдущих, но всё же цепляюсь за новые подробности. Некий мужчина утверждает, что не давал согласие на продажу участка, однако он не числится в списке пострадавших, более того, имеется другой владелец сгоревшего дома, и кто из них настоящий владелец, история умалчивает. Под постом несколько комментариев, один из которых мог бы стать одним из сотни прочих похожих.
Если бы не одно «но».
Пытаюсь объяснить себе, что это просто совпадение, не более, вот только всё равно одолевают сомнения, и ладони холодеют. Много ли ещё людей в нашем городе носят фамилию, как у меня? А имя, созвучное с моим отчеством?
Бред. Бабушка говорила, что отца не стало много лет назад. А человек, который оставил комментарий может быть просто тёзкой. Или даже фейком.
Но что если кто-то назвался именем моего отца намеренно? Содержание комментария я теперь рассматриваю под другим углом. Мужчина даже не оставляя смайлов выражает мысль так, будто насмехается. Пишет о том, что лично он знает, как так произошло, но подробностей нет. Вряд ли кто-то обратил бы внимание на это высказывание. Кроме меня.
Разве что это послание для кого-то… кто тоже мог следить за развитием событий тогда? Может ли так быть, что и имя для подставного профиля выбрано не случайно?
Качаю головой. Молодец Лика, за несколько минут приписала фейку тайную миссию что-то донести до тех, кто творит беспредел. Да ещё и связала это с собой. Ноутбук выключаю, отгоняя навязчивые мысли, через час встреча, и опаздывать я не собираюсь.
А всё равно прочитанное не выходит из головы. Возникает непреодолимое желание поехать в деревню, выяснить, что же произошло, и плевать, что там решил Юдин относительно моего нахождения в городе. В конце концов, никто мне ничего не запрещал и запретить не может.
Но прямо сейчас я отправляюсь на встречу с Ириной.
От парковки до кафе приходится пройти небольшое расстояние, и проезжающая мимо машина умудряется угодить в лужу, пролетая мимо на слишком уж большой скорости, отскочить с её пути я успеваю, но брызги всё равно попадают на пиджак.
И я досадно ругаюсь вслед уезжающей девице, которая даже не удосужилась притормозить. Катастрофа невелика, несколько небольших пятен расползаются на темно-синей ткани почти незаметно, но руки всё равно решаю вымыть.
К тому же захожу в кафе минут за пятнадцать до назначенного времени, поэтому направляюсь в сторону дамских комнат. И уже подходя к двери, слышу, что за углом кто-то есть.
Голос Ирины я узнаю сразу, практически выдаю себя, решая сразу же обозначить своё присутствие, но тут же замираю, услышав её реплику:
– Да, я всё скажу, как вы велели… У Лики нет оснований мне не верить…
Даже дышать перестаю, понимая, что речь идёт обо мне, и пока я пытаюсь переварить то, что услышала, Ирина продолжает:
– Я должна идти, она скоро придёт, – возникает пауза, но вскоре женщина снова произносит: – Я всё помню.
Последнюю фразу она говорит пониженным тоном, как будто вдруг понимает, что она может находиться тут не одна. Теперь надеюсь, что моих шагов Ирина не слышала – из зала доносится музыка, к тому же я не на каблуках, а в кедах, поэтому стараюсь успокоить разбушевавшиеся мысли. Если бы Ирина заподозрила что-то, она бы хотя бы вышла проверить, кто здесь.
Я, конечно, и не ожидаю всей правды на блюдце, но всё же испытываю неприятные чувства. Ирину считаю здравомыслящей и не пляшущей под чью-то дудку, и направляясь сюда, надеюсь хоть на какие-то откровения, но выходит, со мной снова не собираются церемониться.
Что ж, по крайней мере, я знаю об этом. И теперь решаю: стоит ли выдавать, что я в курсе будущего обмана, или принять условия своеобразной игры?
– Я же сказала, что всё сделаю. У Лики не будет сомнений.
Снова пауза, а затем слышу тихое, но ёмкое:
«Чёрт бы тебя побрал».
Судя по всему, Ирина трубку кладёт, а это значит, до разоблачения несколько секунд.
От решения меня разделяет лишь один шаг. Вперед или назад.
И я всё же отхожу, унимая пульс.
Предупрежден – значит вооружен.
Глава 23
Я успеваю присесть за свободный столик и, унимая сердцебиение, замечаю, как в зал входит Ирина. Спокойно, Лика. Она меня не видела, а значит, есть все шансы узнать, какого чёрта ей нужно. Пусть и придётся разгадывать ребусы, но я хотя бы смогу понять мотивы.
Макарова лишь на секунду замирает, но сразу же встречаясь со мной взглядом, немного кивает головой и направляется ко мне. Уверенная, самодостаточная. Лживая.
– Лика, как хорошо, что вы пришли, – говорит она, занимая место напротив.
Ответить я не успеваю, к нам подходит официант и услужливо интересуется, что мы желаем. Я желаю знать правду, но пока что озвучиваю лишь заказ, Макарова тоже выбирает кофе, и официант удаляется, а я поражаюсь её выдержке. Ирина смотрит в глаза так прямо и открыто, даже губы в улыбке растягивает, вот только я в ответ не свожу мрачного взгляда:
– Я с удовольствием выслушаю, что хорошего вы видите в нашей встрече.
Теперь усмехаюсь, глядя как женщина меняется в лице. Да, показную доброжелательность я демонстрировать не собираюсь, хоть и решаю молчать, о том, что подслушала её разговор с неизвестным. В конце концов, у меня есть и без того веская причина не выражать восторг.
– Вы из-за отмены проекта? Простите, ради бога, так вышло. Сначала авария, потом завал на работе, и… кое-что ещё. Об этом я и хотела поговорить с вами.
– Так говорите.
Ирина вздыхает:
– Лика, я вам совсем не враг.
– Допустим, – откидываюсь на спинку стула, скрещиваю руки; да, я закрываюсь, намеренно показываю, что церемониться не собираюсь. Если она хочет что-то мне сообщить по чьему-то приказу, пусть делает это, а не святую простоту изображает. – Я внимательно вас слушаю.
Повисает пауза. Она кажется мне вечностью, хотя, возможно, проходит не так уж много времени. Ирина трогает салфетку, мимолетное движение, почти незаметное, лишь на секунду я вижу, что её пальцы охватывает дрожь, собирается женщина довольно быстро, однако этот небольшой жест даёт право мне предположить – если Ирина и спокойна внешне, то всё же испытывает некую нервозность.
Макарова сжимает губы и, возможно, собирается что-то сказать, но её спасает официант. Он подносит кофе, и теперь слишком медленно расставляет чашки; всё это время Ирина взгляд так и не сводит, вряд ли она читает мои мысли, но однозначно прикидывает, что у меня на уме.
Впрочем, это взаимно.
И когда мы снова остаемся наедине, делает глубокий вздох и немного наклоняется:
– Лика, вам угрожает опасность, – говорит она понизив тон, и словно что-то может произойти прямо сейчас, оглядывается по сторонам.
Ну допустим, это не такая уж и новость.
Но даже если так, становится интересно не откуда она это знает, а зачем говорит. Хотя здесь всё вполне очевидно – намерение помочь и содействие вполне могут сойти за дружелюбие, но только не в этот раз.
Скорее всего, она замечает недоверие с моей стороны, поэтому добавляет:
– Я не должна вам этого говорить и сейчас очень рискую, но поверьте, вам из города лучше уехать.
– Вы поэтому проект отменили? Чтобы я смогла покинуть город, не обремененная обязательствами? – я, конечно, ничего такое не думаю, то, что это сарказм подтверждаю наигранно сдвинутыми бровями.
Опираюсь локтями на стол и берусь за чашку, кручу её в руках какое-то время, горячий напиток обжигает пальцы, аромат ударяет в ноздри, и пока Ирина собирается с мыслями, я делаю несколько небольших глотков. Всё жду продолжения, разглядывая как женщина борется сама с собой.
Если бы это было возможно, «Оскар» за лучшую женскую роль она бы получила заслуженно.
Вот только из зрителей здесь только я, а то, что я в курсе её роли, Макарова и не подозревает, становится даже интересно, что же она ответит. Но Ирина невозмутима:
– В нашем городе есть очень влиятельный человек, – говорит она так просто, хотя и делает вид, что чем-то напугана. – К сожалению, хоть он и уважаемая в административных кругах личность, однако на народ ему с высокой колокольни.
– Допустим у нас в городе такие не редкость. Ответьте, причем здесь я?
– К сожалению, я не знаю, в чём его интерес, но он явно не хочет, чтобы вы лезли в его дела. Вы даже не представляете, кто пляшет под его дудку.
– Для того, чтобы не влазить, я должна хотя бы знать имя.
– Вы его хорошо знаете, Лика.
– Но что-то мешает вам мне его назвать.
Теперь она откидывается на спинку стула, немного прищуривается, но продолжает:
– Я ведь вас совсем не знаю. И как бы не хотела помочь, понятия не имею, что за этим последует. Ваша реакция может привести к необратимым последствиям. Я тоже могу пострадать.
– Даже так? – брови я поднимаю вполне искренне. – Давайте к сути. Времени у меня немного, хотелось бы выяснить, почему я сижу здесь уже полчаса и не могу понять, какого чёрта.
– Лика, – повышает немного голос Ирина, но тут же сдувается, снова оглядывается, выдыхает и продолжает: – Поймите, если я вам расскажу всё, это может стоить жизни не только мне, но и вам. Эта авария… – женщина запинается. – Вы же слышали про неё?
Киваю, обозначая, что в курсе событий. Даже интересно, как Ирина начнёт заливать сейчас.
– Её подстроили, понимаете? Я совершенно не виновата, это сделано, чтобы меня припугнуть.
– Сбитые пассажиры наверняка с вами не согласятся.
– Эти пассажиры бросились мне под колёса, не думаю, что они не в курсе, зачем это сделали.
– И вы, прикрываясь тяжелым состоянием, надеялись избежать наказания?
– Хорошо, – женщина будто сдаётся. – Вы можете мне не верить, но я прошу вас об одном. Будьте осторожны с теми, кто вас окружает. В попытке вам помочь, я всунула нос, куда не следовало, за это и получила. Но я хочу вас предостеречь, будьте наготове.
– Вы очень добры, – усмехаюсь в ответ. Но Ирина будто не замечает иронии.
– Я просто не терплю несправедливости.
Женщина делает паузу, наверно, для эффекта. Она всё же продолжает:
– У вас есть не только враги, но и друзья.
Протягивает мне плотную карточку, на ней номер телефона и больше никаких контактов. Поднимаю брови, ожидая ответа:
– Если вам понадобится помощь, просто позвоните. Это мой хороший знакомый, знает, как можно выехать из города, минуя официальные трассы, правда падок на деньги, заплатить придется немало, зато исчезнуть можно, будто вас и не было в городе.
– Допустим, я вам верю, – говорю не совсем искренне. – Вот только не понимаю, что требуется от меня.
– Скоро вы всё узнаете. А пока что… Вам нужно делать вид, что ничего не происходит. Продолжать вести обычный образ жизни. Единственное… нам нужно будет видеться время от времени, чтобы придерживаться легенды, будто у нас завязались приятельские отношения.
– А если я откажусь?
– Они найдут другой способ на вас повлиять, поверьте.
– И кто же эти они, вы, конечно, не сообщите?
Макарова, разумеется, отрицательно качает головой.
Даже смешно становится. Просто допустить, что всё так, я разве настолько важная персона, что ко мне подбираются со всех сторон? Знать бы ещё, что именно от меня нужно, наверняка есть что-то, что знать я должна. Но по какой-то причине, не в курсе. Я уверена, что Ирина всё это говорит, чтобы я действительно прониклась к ней. Интересно придумано.
Ведь вызвать доверие так просто, всего лишь обозначив, что ты союзник, и что готов идти против невидимого врага. Да и поверить в ложь совсем не сложно, если разбавить её правдой.
И что же выходит. Ко мне подсылают Ирину, чтобы она что-то разнюхала, конечно, прямо она сейчас не скажет, это даже было бы странно, если бы она вдруг принялась со мной откровенничать. А так вроде как обозначает, что готова помогать, но будто боится моей реакции, оттого и не договаривает. Делает вид, что проверяет, можно ли мне самой доверять. Хороший ход.
А ещё по её словам, ей угрожают. Допустим, ей по-настоящему пригрозили шантажом, вот только в то, что она мне подруга, я не верю. Слышала разговор, и вряд ли бы Ирина в ущерб себе самоотверженно шла мне навстречу. Да уж.
С подругами мне совершенно не везет. Одна влюбилась в моего мужа, другая вообще ненастоящая, к тому же предлагает притворяться приятельницами.
– А сейчас вы не можете мне рассказать, что происходит? Что именно хотят узнать? Быть может, я бы просто ответила и не пришлось бы использовать сложные схемы.
Усмехаюсь, а Ирина качает головой.
– Мне скажут, что делать, когда убедятся, что мы в хороших отношениях, понимаете?
Какое-то время просто молчу. Перевариваю.
Если бы я не слышала, что её обязали всё это сказать, поверила бы я ей? Вряд ли. Но точно закралась бы мысль, что Ирина всерьёз хочет мне помочь.
– Зачем вы это делаете? – прерывая паузу, задаю вопрос слишком громко. Ирина оглядывается снова, хочется ей аплодировать, настолько хороша игра.
И всё же надеюсь получить откровенный ответ. Нет, я понимаю, что вслух он не прозвучит, но есть шанс увидеть по глазам.
– Вы мне нравитесь, Лика. В вас чувствуется стержень, я, конечно, слышала вашу историю, правда из недостоверных источников, сеть есть сеть, но кое-что написано верно, вы не сломались. Вы идёте по жизни дальше, преодолевая все преграды. И я вполне понимаю, почему так много людей хотят попасть к вам на тренинг. Вы сама пример.
– Не так уж и много в свете некоторых событий, – приходится возразить.
– Вы просто не знаете, скольким запретили с вами работать.
А вот в это я верю, хоть и делю все слова Макаровой на два. И всё же они меня цепляют. Если бы Ирина только знала, какая боль не даёт мне сломаться…
Разговор явно окончен, женщина смотрит на часы и говорит, что ей пора, а после она прощается, бросив напоследок, что позвонит. Я же какое-то время ещё сижу в кафе, рассматривая тёмный напиток в чашке. Кофе остывает, в отличие от меня.
Мои же мысли просто разрывают голову, мне кажется, что передо мной отдельные детали пазла, но не основного рисунка, а пока что краёв, я подбираюсь к правде довольно странными способами, но всё же верю, полную картину собрать возможно. А ещё прихожу к выводу: всё, что говорит Ирина вполне логично.
Просто предположить. Допустим, я кому-то очень мешаю, и этот некто вполне мог решить, что в городе мне не место, он имеет некоторую власть и использует её, срывая мне тренинги и даже угрожая людям, которые хотят мне помочь. Ирину, например, совсем не устраняют, а лишь пугают, а потом решают использовать, убеждая, что она должна втереться ко мне в доверие. И меня теперь из города выжить не пытаются, увидев во мне какую-то выгоду.
Но сама Ирина желает мне добра, оттого делится лишь небольшими откровениями, пока что до конца не доверяя и мне. Возвращаюсь мыслями к сгоревшему дому. А если… если действительно была какая-то информация, о которой я не знаю? Но могла бы. Например какие-то документы. Мысль проносится так быстро, что я не успеваю её толком ухватить. Какие документы? И причем здесь дом, в которым мы жили с бабушкой? Кто-то мог решить, что я там что-то храню? Так это очень глупо.