Текст книги "Ты теперь мой враг (СИ)"

Автор книги: Тиана Тесса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава 36

Наши дни

Я снова возвращаюсь в настоящее. Ещё раз прокручиваю прошлое, на этот раз очень быстро, словно перематываю, а потом нажимаю на паузу на отдельных фактах.

Демид. Малена.

Глеб…

Что же ты натворил. И зачем?

Какое-то время сижу в машине, но вскоре срываюсь с места и стучу в уже знакомую, но так и оставшуюся чужой, дверь.

Возможно, следует сначала позвонить, ведь не факт, что он дома. Да и что я услышать хочу – пока что толком не знаю, лишь ухватываю нить, за которую, как мне кажется, нужно только потянуть, и весь клубок, который кажется запутанным донельзя, тут же распутается.

Я уже собираюсь развернуться, когда слышу характерный звук в замке. Словно медленно проворачивается ключ, и от этого вдруг замираю. Идея прийти сюда уже не кажется такой хорошей, если Астахов что-то скрывает, с чего я взяла, что он теперь разговорится?

Но, видимо, судьба решает наконец пойти мне навстречу. Я понимаю это немного позже.

А сейчас передо мной стоит Глеб, он ухмыляется, и смотря на то, как он покачивается, понимаю, что мужчина не совсем трезв.

– Пришла, – отмечает он и мотает головой. – Я ждал. Зайдёшь?

Ничего не отвечаю. В прошлый раз в этой квартире, Астахов показал, на что способен, тогда он тоже был не в себе, но сейчас хотя бы не замечаю стеклянного взгляда.

– Да не бойся, я сегодня добрый, – неуместно шутит он.

Глеб ещё раз усмехается и, оставляя дверь открытой, просто проходит внутрь, видимо, предлагая мне последовать за ним.

Сжимаю пальцы, решаясь. Я ведь действительно уже здесь. Хуже уже не будет.

И я делаю шаг навстречу ответам.

Сразу замечаю, что в квартире бардак. Глеб, видимо, не первый день в таком состоянии. В кухне запах перегара, на столе почти пустая бутылка, у шкафчиков ещё несколько.

– Ты зачем пришла? – усаживается он за стол, а я занимаю место напротив, Глеб опирается локтями на стол. – Проведать старину Глеба?

Несмотря на то, что Астахов улыбается, мне не весело.

– Ты насовсем или полюбоваться, как я расплачиваюсь за грехи?

Я игнорирую его смешок:

– Глеб, зачем ты ездил в Чертаково?

Внимательно на него смотрю, он прищуривается, а потом качает головой.

– Соседка всё-таки меня видела?

Я киваю, а он ухмыляется.

– Это был единственный выход тебя отпустить.

Изумленно поднимаю брови. Слишком кардинально Глеб подходит к вопросу. Я, конечно, в курсе, что случается всякое, и памятные вещи бывших сжигают, но чтобы дом палили, избавляясь от воспоминаний, слышу впервые.

– Отпустил? – спрашиваю, не найдя, что на это ответить.

Он меня какое-то время просто рассматривает, а потом качает головой и закидывает своей болью:

– Если бы я только мог… Ты никогда и не была моей, Лика. Что бы я там себе не придумал. Как бы не изворачивался, чтобы ты обратила внимание, напирал и не напирал. Хоть о стенку убейся – у тебя вот тут, – Астахов медленно бьёт себя по груди с левой стороны и добавляет: – другой. Ты помешалась на своём бывшем, – он усмехается. – Как и я на тебе.

Я понимаю, что у Глеба ко мне чувства, но его взгляд меня пугает, не хочу продолжать тему, к тому же я не выяснять отношения пришла, а правду узнать.

– И что ты искал в доме? – задаю вопрос в лоб, и ловлю ещё один насмешливый взгляд. – И зачем устроил пожар?

Я уже вижу, что он отпираться не будет. Но пока что не знаю, расскажет ли правду. Глеб ухмыляется снова, поднимает бокал, словно тост говорит, и делает несколько глотков. Морщится, вытирая губы.

– Когда ты дала мне шанс, – начинает он, и превращаюсь в слух, понимая, что я сейчас могу услышать хоть какие-то подробности, – я решил, что единственный выход, забрать тебя и увезти. Подальше от этого ублюдка и всего того, что с ним связано. И стало даже плевать, что ты меня не полюбишь. Было достаточно твоего расположения.

Снизу вверх накрывает пока ещё еле уловимой волной тревоги. Опираюсь локтями на стол:

– Ты же говорил, что не уедешь из города…

– Мне нужно было завершить кое-какие дела перед этим, – не уточняя, какие конкретно, признаётся он. – К тому же, ты не поехала бы со мной. Так просто. На край света, – смотрит исподлобья и добавляет: – За мной – нет.

Пока ещё не понимаю, причем здесь наш дом, жду, рассчитываю на продолжение. Но теперь Астахов как ни в чем не бывало берет бутылку, наливает жидкость в бокал, кивает на меня, но я качаю головой, разумеется отказываясь, на что он так просто пожимает плечами, будто мы о погоде тут разговоры ведём и посиделки исключительно дружеские.

– Какое-то время назад я связался с очень влиятельным человеком, – Глеб смотрит так, что я тут же понимаю, о ком речь, но всё равно уточняю:

– С Юдиным?

Он ещё гипнотизирует меня взглядом какое-то время, видимо, решая, стоит ли мне выкладывать всё, но я не отвожу свой. Жду ответа. Астахов делает несколько глотков, морщится, затем ставит бокал, удар дна о поверхность стола издает характерный звук. Эхо, отзвучав, затихает, а Глеб начинает говорить.

– Я заключил сделку. Он помогает мне, я ему. Так вышло, что у тебя могло быть то, что ему очень нужно, Лика. А у меня возможность это что-то достать, – на этих словах пульс учащается, то же самое, говорил Демид, и я задерживаю дыхание, потому что мне совершенно непонятно, кому и как пришла в голову такая чушь. И всё же, раз это так, значит, есть причина. Подобные заявления тоже нельзя упускать из вида. – Но поняв, к чему всё идёт, – обдает он меня таким взглядом, что тело сковывает порцией озноба, – стало совершенно ясно, так просто меня теперь не отпустят. Да и тебя. И я пошёл ва-банк, Лика, – продолжает говорить загадками Глеб.

Он утыкается взглядом в бокал, крутит его в руках:

– При чем здесь дом? А твоя бабуля, Лика, была с секретами, и кое-что хранила долгое время. Не спрашивай, откуда я это знаю. Знаю. Не может человек всё время замалчивать свои тайны, где-то да проколется. Такая ирония судьбы, всё началось с того, чем и закончилось.

Астахов взгляд переводит, но смотрит сквозь меня, я вообще перестаю его понимать, он меня ещё больше теперь путает. И если он сейчас уйдет в нирвану, я вообще ничего не выпытаю. Я безусловно хочу узнать про бабушку, но понимаю, что он мне говорить не станет, и попробую зайти с другой стороны, принимая эти факты, просто допуская:

– Ты сотрудничал с Мирославом, а потом, решив уехать, что-то ему обещаешь, что, по идее, есть у меня?

Глеб кивает.

– Почти. Только обещаю ещё раньше, намного раньше, – Астахов делает паузу и продолжает: – До того, как собираюсь уехать. А когда решаю тебя увезти, возникают проблемы, вопрос встаёт ребром, – ухмыляется он. – И понимая, что с тобой сделают, когда получат эти злосчастные бумаги, ставлю свои условия, я ему наплёл, что ты тоже очень хочешь со мной, понимаешь? Что тебе тоже всё это выгодно, и если что-то знаешь, то не будешь препятствовать.

– А если не знаю?

– Тем лучше для тебя, – говорит Глеб и по позвоночнику пробегает холод от его взгляда. – Мне пришлось искать запасной вариант, как путь к отступлению. И я его нашел.

– И какой? – задаю вполне логичный вопрос и он в ответ смеётся. Становится даже жутко.

– Всё по порядку, – успокаивается он, – не торопись. Сегодня лекцию веду я, – говорит, становится серьёзным. Воздух накаляется, невыносимо дышать, я бы сейчас распахнула окно, но из полномочий сейчас только терпеливое ожидание. Тайны раскрываются, но порождают новые своими открытиями. Я жду, и Глеб, выдерживая паузу, продолжает:

– Мирослав не дурак, наблюдал за мной, один мой неверный шаг и всё бы рассыпалось, превратилось в пыль. С этими бумагами деньги очень большие связаны, понимаешь?

– Комплекс «Эдванс»? Который собираются строить на сгоревшем районе? – помогаю я ему, Глеб кивает.

– Там всё совершенно незаконно, и эти бумаги могли бы очень помешать строительству, а так как проект уже запущен, уже вложено многое, Юдин рисковать не мог. Сама понимаешь: центр города, огромная площадь, зашкаливающий ценник, за такой лакомый кусок полгорода чуть не перегрызлось, да и столица запускала руку, и всё это достаётся ему за бесценок, но вот беда, есть старые документы, связанные с этими землями, которые если всплывут – проект потопят. Условие одно: обмен и доказательство, что все, кто причастны к знанию об этих бумагах… – Глеб проводит по шее, становится не по себе. – Зато мы с тобой свободны. Ему плевать на формальности, ему важен результат. У меня был план, я так искусно вёл всё к своей цели, даже не верил, как всё удачно складывалось, до результата оставалось немного, но ты мне все карты спутала, Лика. А точнее, этот ублюдок, – новый смешок. – Он появился, и ты сразу поплыла. Вот мне и пришлось рисковать.

Какие же они все глупые. Не нужна я бывшему.

– Демид выгонял меня из города, и не так уж появился, – возражаю в ответ. – Скорее, хотел того же, что и ты, чтобы я город покинула. Он выживал меня. Да ты и сам знаешь, Глеб.

– Он считал, ты в теме. Всё очень удачно складывалось, ты обижена, и помогаешь мне, пусть и не всё знаешь. Он уверен был. Мне удалось всё подстроить, чтобы он думал так.

– Демид поэтому делал всё, чтобы я не могла заниматься своей работой в этом городе?

В ответ Глеб смотрит долго, протяжно.

– Не он.

Тут же напрягаюсь. Появляется тянущее чувство в груди. Словно приоткрывают дверь, за которой ответы, но полностью не распахивают.

– Это я делал.

– Что именно? – начинает колотиться пульс, пробиваясь гулом в ушах.

И Астахов продолжает, снова ухмыляясь:

– Помнишь, говорил, что сделку заключил? Так вот, я добился кое-каких полномочий и связи появились. Мне очень нужно было, чтобы ты возненавидела этого ублюдка и сама захотела уехать. Понимаешь, Лика? Возненавидела по-настоящему. И параллельно от меня зависела, – Глеб обреченно опускает голову: – А иначе, ты бы мне отказала. От-ка-за-ла.

Мотаю головой. Какой-то бред. Это Демид перекрывал мне кислород. Это ведь он не давал мне работать. Отзывал проекты, да у него в связях полгорода. Что мог против него Глеб?

– Я подставлял его, Лика, – снова ловлю взгляд светлых глаз. Зрачки сужены, но вид у Астахова не виноватый, наоборот, победоносный. – Не без помощи, не своими руками, говорю же, заключил сделку. Тебе в городе не дают прохода, а ты думаешь на Бронского. Идеально. Я наслаждался тем, как он теряет позиции в твоих глазах. Хоть в чём-то я его обошёл.

Хмурюсь и вспоминаю, как Глеб всё это время настраивал меня против Демида. Новой волной накрывает осознание:

– И подливал масло в огонь.

– Подливал. Но только не надо из бывшего делать святого. Еще неизвестно, кто большее зло, – Астахов растягивает губы в улыбке, взгляд же остаётся безумным. – Твой Бронский недалеко от меня ушел. И старший туда же. Но что-то я разболтался.

Глеб берёт бокал и опрокидывает его, выпивая оставшуюся жидкость до капли. А потом снова продолжает. Есть такое в людях, если долго молчать, изнуряя себя, изгрызая, потом, когда начинаешь говорить, словно открывается ящик Пандоры, даже во вред себе доводишь рассказ до финальной точки. Не думая о необратимых последствиях. И Астахов, словно перекладывает груз, который носил в себе всё это время, на меня. Его балласт падает сверху, прибивая новыми деталями, набираюсь терпения и молчу.

– Сначала я согласился на все их условия, но я же блефовал, да, я знал, что бумаги существуют, а где они – нет. Документы в итоге так и не нашел. Либо кто-то постарался до меня, – Глеб делает паузу, окидывает меня взглядом, я как будто слышу его молчаливый намёк «ну же, Лика, догадайся сама», но выводы делать пока что не берусь.

И Астахов, качая головой, рассказывает дальше:

– Либо бабуля от них избавилась всё же, – заканчивает он мысль. – Я предоставил отчёт Мирославу. Документы, если и были, то хранились в доме, они сгорели, вот такая случайность. Их нет. Знаю о них, только я. Оказывается, ты не в курсе, я проверил. Он, конечно, не верит, и считает, что мы с тобой спелись, но и на это у меня заготовлен план. К счастью, тебе и играть не нужно, ты правда не в курсе. Я всё продумываю… Ты это время находишься у Юдина. А я вроде как на встрече. Никто и понятия не имеет, что на неё я успеваю, едва вернувшись в город. За мной следили. За моим джипом, но за рулём был не я. Безупречно срабатываю, и хоть сомнения Юдина одолевают, я выигрываю время. И напоминаю, что есть ещё кое-что.

Я наклоняюсь немного вперед в ожидании подробностей, а Глеб нечёткими движениями, будто застегивает рот на замок, обозначает, что про это «кое-что» не расскажет. А потом продолжает:

– Он, конечно, может от меня избавиться, поняв, что тех документов у меня нет, но за моими плечами народ, жаждущий справедливости. Культурное наследие города хотят восстановить на месте пожара, верят, что я хочу им помочь, с реставрацией сгоревших зданий, бунтуют против нового комплекса, – Глеб говорит это небрежно. И что-то мне подсказывает, на культурное наследие ему плевать. – Эти одержимые своей идеей после моей кончины такое развернут, что Юдин не будет успевать удалять и устранять неугодных. Ему потом несладко придётся, впрочем и после пожара было дел невпроворот, но тогда у него было время всё подчистить, уладить, а у народа не было идейного вдохновителя, вроде меня, кого бы они считали авторитетом, а теперь есть, – Глеб указывает на себя, оставаясь серьезным. Да уж. Народу явно не повезло. Я и сама какое-то время назад считала, что Астахов печется о городе, оттого и влез в этот проект с реставрацией.

– И Юдина это бы остановило?

– У Мирослава же сроки, и ему вся эта шумиха не нужна. Сейчас. Сейчас это того не стоит, возможно. Не всё он от меня получил, – Глеб издаёт смешок.

– А потом? – задаю вопрос, чувствуя, как холодеют ладони.

– А потом будь, что будет. Главное, что от тебя отстанут. Ещё понаблюдают какое-то время и отстанут. Если ты, конечно, сама никуда не влезешь. Тем более, у тебя теперь есть защитник, – криво усмехается Астахов. Берет бутылку, крутит её и понимая, что она пуста, поднимает взгляд вновь: – Я сам себе сделал подлость. Я идиот. Дважды.

Глеб снова нервно смеется, ставит локти на стол, и трёт лицо, успокаивается. Астахов рассказчик не самый лучший, но я понимаю, о чём он говорит. Наверно, потому, что сама не раз в голове прокручиваю разные сценарии, вот только не ожидаю таких откровений всё равно.

Во-первых, я уже влезаю. И в такой ли уж безопасности нахожусь – ещё вопрос. А во-вторых… каких бы дел ни натворил Глеб, а всё же не хочу, чтобы он расплачивался своей жизнью. Глупостей он наделал, и пусть на него злюсь, оправдать его вряд ли возможно, но и обвинять во всех грехах тоже. Я хорошо знаю, что такое пожирающая изнутри безысходность. Просто у каждого свой порог боли.

И в третьих.

Защитник. С чего он взял?

Смутное беспокойство превращается в уверенность. Астахов знает, что мы провели ночь с Демидом. Откуда?

Удар в груди, ещё один. Чувствую, как охватывает дрожь, сначала волной, потом непрекращающейся тяжестью внутри.

– Глеб, – зову его, он поднимает на меня тяжёлый взгляд. Улыбается неестественно. Как будто знает, какой вопрос я задам.

– Возле клуба. Тот мужчина, его подослал…

– Я, – обрывает меня он. – Да, я. И не смотри так. Ты просто не представляешь, что я к тебе испытываю. И как сильно хотел вернуть твоё расположение.

Он трёт ладонями лицо и снова усмехается:

– Лика, Лика… Что же ты со мной делаешь?

Даю ему время, с трудом удерживаясь от всего того, что хочется прямо сейчас высказать. Но выплеснуть эмоции – значит сбить Глеба с мысли, учитывая его состояние – это не сложно. А я хочу докопаться до истины, поэтому терплю. Стискиваю зубы и молчу.

– Вспомнил историю нашего знакомства, – слышу его откровение, – и решил, ты оценишь. Но твой бывший муженёк какого-то чёрта опередил меня. Снова.

Я восстанавливаю вечер в клубе и сжимаю пальцы. У меня уже возникают мысли по поводу Глеба, но пока они не озвучены, так и остаются только догадками.

Как долго я не принимаю очевидное? И решаюсь на следующий вопрос.

– Ирина… она по твоей просьбе притащила меня в клуб?

Замираю в ожидании, но вдруг вижу в ухмылке ответ, и к горлу подкатывает ком, всё тело сводит оцепенением в один миг, а потом отпускает.

– Не такие уж и просьбы, – подтверждает мои догадки Астахов. Пьяно усмехается. А к моим щекам подступает жар.

– Зачем, Глеб?

Он качает головой. Отпираться, по видимому, не собирается, но и отвечать не готов. И лишь количество пустой тары даёт мне надежду, что продолжение будет.

– А не было у меня выбора, Лика. Мне нужно было знать, что с тобой происходит, и делать это выходило лишь на расстоянии. Но Ирина очень несговорчивая особа, на неё и раньше было сложно надавить. Она единственная не послушалась приказов сверху и решила с тобой сотрудничать. Вот мне и пришлось вмешаться.

Всё равно не могу поверить в то, что слышу. Мой мир снова переворачивается, и я пока что не понимаю, почему и за что.

– Ты подстроил… ту аварию? – произношу тихо, поражённая собственным выводом. – Чтобы её шантажировать?

– Какая ты догадливая, Лика. Но как же долго к этому шла. Впрочем, не твоя вина, я всё для этого делал. Кстати, – он показывает жестом «класс», – я оценил твой трюк, когда ты брала у меня телефон. Признаться, не сразу понял, кому ты звонила. Но потом решил на этом сыграть.

Я открываю рот в изумлении, вдруг сопоставляя факты.

– Глеб, ты… Ты… – я буквально задыхаюсь. Я сейчас смотрю не на того Глеба, которого всё это время знаю, этот другой. Жестокий, циничный, чужой.

– Именно. Я мерзавец. Мерзавец, который эгоистично шёл к своей цели. Но шёл, ради тебя, Лика. Не всегда, но отныне только ради тебя. И теперь вот, – указывает он на бутылки, – решаюсь на один-единственный выход.

Обреченный взгляд Глеба проникает глубоко внутрь и вызывает чувство тяжести в груди. Тревога расползается мгновенно, Астахов как будто с чем-то смирился. Прямо сейчас приходит к выводу и готовится к важному шагу, и просто предполагая к какому, у меня внутри всё сжимается.

– Но повторюсь, Лика. Демид совсем не ангел во плоти, как ты себе представляешь. Его отец с Юдиным партнёры, и Демид с ними. Не смотри так. Твой муж по поручению отца немало дел наворотил в нашем городе, да и не только. Видела, сколько проектов осуществлено его руками по всем районам? Думаешь, всё законно? И проектом «Эдванс» заниматься ему, хоть он пару лет назад и рассорился с отцом по этому поводу. Но вот, они снова в одной связке. И здесь Мирослав ни перед чем не остановится. Если Демид пойдёт против, Мирослав с ним быстро вопрос уладит. Он слишком много знает, сама понимаешь.

Глеб встает с места, медленно подходит к окну. Какое-то время так и стоит, сомкнув руки за спиной в замок, а потом оборачивается на меня:

– Передавай Юдину привет.

Непонимающе сдвигаю брови.

– Ты же по его просьбе тут?

Молчу.

– Не переживай. Я зла не держу. Знаю, как бывает больно, особенно когда от тебя зависит жизнь того, кого ты любишь. Я на всё сейчас ради тебя готов. И понимаю, что и ты ради него тоже.

Горечь скатывается по венам, слёзы застывают в глазах, так и не прорвавшись. Как же это всё сложно: кого-то из них я обязательно подставлю. И Глеб, и я, знаем, кого, если предоставится возможность.

– Поэтому захвати с тумбы конверт, средний ящик, справочник по истории открытия древнерусской живописи, – он делает паузу, и добавляет: – Сама реши, что с ним сделать. Открыть или если хочешь кого-то спасти, – Глеб делает паузу, и ухмыляется, заметив, что решение я уже приняла. – То так передай, не открывая. Иначе всё зря. И уходи. Уходи, пока я не передумал.

Последняя фраза звучит зловеще. Он угрожает мне одним взглядом. Я действительно встаю из-за стола, и качаю головой. А потом, не мешкая быстро иду на выход, тумба, ящик, справочник. Плотный запечатанный конверт внутри.

Беру его, квартиру покидаю, как будто и впрямь боюсь, что Глеб передумает. И лишь на улице останавливаюсь и пытаюсь отдышаться. Воздуха мне по-прежнему не хватает.

Глава 37

Звук входящего сообщения застает меня в машине. Я всё ещё не могу прийти в себя от новостей и оттого какое-то время бесцельно пялюсь перед собой, но сигнал возвращает меня в реальность. Открываю мессенджер, послание от тёти Даши, она, как и обещает, пересылает мне фото, и руки начинают дрожать: я-то считаю, что меня уже сложно удивить, но новости на сегодня не заканчиваются. Автомобиль действительно знакомый: Глеб приезжает в Чертаково на сером авто. Вот только не на своём джипе.

А на серебристой иномарке с заляпанными номерами, очень похожей на ту, которая следила за мной, и один в один на ту, которая чуть не сбила меня, тогда её подрезал Демид. Я не могу быть уверена на сто процентов, но слишком всё сходится. И становится ясно, почему Астахов сокрушался, что мой бывший его дважды опередил. Выходит, за рулем был некто по поручению Глеба… и «суперменом» должен был тогда стать именно он.

Сжимаю руль до боли.

Чёрт, чёрт!

Теперь хватаюсь за голову, пробираюсь пальцами в волосы, всё происходящее не укладывается ни в какие рамки. Считаю до десяти, пытаюсь разложить новости по полкам, но факты слишком переплетены. Всё действительно напоминает клубок событий, и чтобы распутать, нужно потянуть за нитку, и я тяну, вот только из клубка их выходит несколько, и правильную ли я выбрала – вопрос. Не зайти бы в тупик.

Я должна поговорить с Демидом – теперь у меня есть информация. Точно не знаю, что он там решает Юдину отдать, только подозреваю после слов Глеба. И если это те самые документы, благодаря которым столько всего закрутилось, то что Мирослав сделает с Демидом после того, как он их отдаст? Вспоминаю, жест Глеба, который довольно однозначно дал понять, все, кто в курсе этих документов – в опасности и снова сковывает холод.

Вспоминаю про конверт, достаю его из сумки и кручу в руках. Снова кладу обратно.

А потом просто пишу сообщение Демиду:

«Нужно поговорить».

Быстро отправляю и замираю. Наблюдаю за галочками – доставлено. Но пока что не прочитано.

Телефон откладываю на сидение рядом, пальцы дрожат, не могу сосредоточиться, все мысли только о том, что Бронский сейчас увидит моё послание. И когда слышу оповещение о входящем, сердце практически замирает. Но обращая внимание на экран, хмурюсь. Оно не от Демида.

«Я должна ещё кое-что сказать».

Оксана печатает снова, некоторое время наблюдаю за тем, как на панели отображается её набор, потом идёт запись голосового, и снова набор, а потом всё исчезает, контакт вышел из сети – а сообщение так и не приходит. Надеюсь, она решиться прислать то, что хотела.

Но телефон молчит. Вздыхаю и всё-таки набираю её номер, не время изображать обиды, и если ей есть что сказать, так пусть уже сделает это. Но длинные гудки сменяются короткими. Я делаю несколько попыток, но тщетно. Сжимаю губы. Чёрт с ней.

Снова открываю сообщение, которое отправила Демиду и теперь задерживаю дыхание – прочитано. Откладываю телефон, понимая, что ожидание сведёт меня с ума.

Но уведомления о входящем сообщении снова не дожидаюсь, потому что тут же мобильный принимается звонить. На экране так ярко светится «Демид», что я просто застываю. Ответь же, Лика. Ну. Чего боишься, глупая? Большей боли, чем есть, он разве может причинить?

Вздыхаю и принимаю вызов.

– Что-то случилось? – без приветствия спрашивает Бронский, в его голосе беспокойство.

– Мы можем увидеться?

Пауза на том конце провода затягивается, она сопровождается лишь моим учащенным пульсом и мыслью, что Бронский запросто может мне отказать. Но я выдыхаю, услышав ответ:

– Я недалеко от «Олден», – всё же произносит Демид. – Сможешь туда подъехать минут через пятнадцать? У меня есть немного времени.

Говорю, что мне потребуется больше, минут двадцать, и мы прощаемся.

Признаться, не ожидаю, что наша встреча может случиться так скоро. Я столько времени жду от него звонка, что увидеться вот так, спонтанно, кажется чем-то совершенно нереальным. Но мы договариваемся о встрече, будто для нас обычное сидеть в ресторане на досуге. И пусть внешне я умею сохранять спокойствие, но внутри… внутри всё иначе.

Там не просто неспокойно, там ураган из чувств и не выраженных эмоций. Удерживать его всё сложнее, но я постараюсь. Сейчас главное – чтобы Юдин от нас отстал со своими психологическими играми. А чувства… Чувства ведь уже никуда не денутся. Я это точно знаю, и мне придется с этим смириться.

Быстро смотрю в зеркало и качаю головой сама себе, вид мог бы быть лучше, поправляю немного растрепанные волосы, платье в порядке, кеды, пиджак – фейсконтроль в ресторане пройду, взгляд только тусклый, и улыбку растянуть не выйдет.

Приезжаю, когда Демид уже сидит за столиком у окна. Он замечает меня сразу, мрачный, задумчивый, родной. На мгновение кажется, что не было всей этой разлуки, словно мы просто договариваемся встретиться после рабочего дня. Мы будем болтать о том, как у меня прошла лекция и какие странные порой вопросы задавали клиенты, а он скажет, что соскучился и ещё что-нибудь спросит. Только почему такой мрачный по обыкновению промолчит. Но даже пусть так.

Жаль, что всё это в прошлом.

Давлю в себе нервную дрожь, подходя ближе, благо, у меня есть на это несколько шагов, присаживаюсь напротив, уже точно знаю – я готова к его взгляду. Обращаю внимание на стол – оказывается, Демид уже заказал для меня капучино.

– Спасибо, – киваю на чашку, он берёт свою в руки, крутит.

– Ты же не изменила вкусам? – усмехается. Но я во всём слышу контекст.

– Нет, – отвечаю, выдерживая его взгляд. Всё же это просто игра слов, Демид даже не замечает, как это звучит, в отличие от меня.

– О чём хотела поговорить?

Воздух в легкие приходится набрать, а потом наблюдать, как меняется выражение лица Бронского:

– Оксана говорила, что тебе угрожает опасность.

Демид откидывается на спинку стула, снова ухмыляется, но я замечаю, как он сжимает пальцы, и понимаю, что ему сейчас не так уж и весело. И вовсе он не расслаблен.

– Она очень впечатлительная.

Я в ответ не улыбаюсь, и Бронский становится серьёзным.

– Они у тебя? – задаю вопрос, точно зная, что Демид прекрасно понимает, о чём я. – Эти чёртовы документы. Скажи, Демид, ты нашёл их?

Он снова молчит какое-то время, а потом вдруг опирается на стол локтями, немного наклоняет голову и одну руку протягивает мне, минута до касания, два гулких удара в груди, и Бронский накрывает мою ладонь своей. А потом берет её в руку, перебирает мои пальцы, и пошевелиться я теперь не могу, практически не дышу, слежу за каждым движением, чувствую его. Я всё это время держусь уверенно, но теперь моё внешнее хладнокровие портит дурацкая дрожь и слишком быстрый ритм. Ладонь Демида такая горячая, что меня жар охватывает тут же. Поднимаю на него взгляд и замираю. Бронский смотрит в упор:

– Ты ездила в Чертаково?

Голос спокойный, но почему я слышу в нём тревогу?

Киваю.

– Ты же оставил мне подсказку, – усмехаюсь теперь я, напоминая о его пометке: стрелке к имени «Лика» на смятом листе.

– Нашла что-нибудь?

– Ничего особенного, – говорю на всякий случай, внимательно за Демидом наблюдая. Я так и не проверила записную книжку, хотя она мне и показалась на первый взгляд довольно обычной. Но может, быть нужно лишь присмотреться?

– Значит, нашла, – кивает Демид.

– А ты?

– И я, – всё-таки отвечает он на вопрос, который игнорирует в начале.

Мы теперь так и сидим, разглядывая друг друга. Такое странное чувство: столько хочется сказать, но вместо этого мы словно насыщаемся нашим молчанием, наслаждаемся этими минутами в тишине, в них скрыто больше, чем во всех словах вместе взятых. И мы понимаем друг друга. Наваждение какое-то.

Бронский разжимает ладонь, руку убирая, лишь немного задерживается на кончиках пальцев и мою отпускает, а я всё ещё чувствую его тепло. Он берет чашку, опирается локтями на стол и делает несколько глотков.

– Демид, Глеб мне кое-что рассказал… – голос срывается, когда я всё же нахожу в себе силы продолжить то, что начала. Во рту пересыхает, тоже делаю несколько глотков, ставлю чашку, замечаю, как Бронский напрягается. И принимаюсь рассказывать, что сегодня выяснила, но Демид останавливает меня:

– Лика, – понижает он голос, немного наклоняясь, – я всё это уже знаю.

Бронский говорит по-прежнему выдержанным тоном, но мне всё это не нравится. И я задаю свой вопрос:

– Два года назад… Ты из-за этого с отцом поссорился? Из-за проекта «Эдванс»?

Прищуривается:

– Это очень сомнительный проект, Лика, я далеко не за всё берусь, что мне предлагают, и выгодный заказ не всегда в приоритете. И хоть в данном случае деньги предлагались большие, я отказался. Как и всегда в подобных случаях. Сначала отказался.

– А потом?

Задерживаю дыхание, чтобы унять пульс. Мы впервые говорим с Бронским о его делах. Он сейчас окидывает меня мрачным взглядом и, выдержав паузу, продолжает:

– А потом мне пришлось в этот проект влезть.

Внутри появляется смутное беспокойство. Глеб мне, конечно, по-другому преподнёс.

– Плюс Мирослав разыскивал эти бумаги, указывая на тебя, – продолжает Бронский. – Намекая, что у вас с Глебом план.

Демид выдерживает паузу и снова продолжает:

– Я заранее понимал, что ничего у вас не выйдет, и наблюдал. Мне пришлось ввязаться, чтобы знать о планах Астахова. Юдин не тот человек, с которым следует вести свои игры. Оттого и предупреждал Глеба. И тебя.

– Демид, я была даже не в курсе, что эти бумаги существуют.

Он теперь кивает. Вижу, что он верит. Сейчас – верит.

Но так было не всегда.

Бронский снова обдаёт меня убивающим спокойствием:

– Но это всё уже вообще неважно. Юдин получит свои документы, и больше тебя не побеспокоит.

Сердце обрывается вмиг. Если верить Глебу, то хорошего в этом ничего нет, и против воли начинают дрожать пальцы, я хмурюсь в надежде, что есть выход:

– А что будет с тобой? – чувствую, как в груди снова расползается тревога.

– Не переживай. Я всё улажу.

– Демид… Может, есть другой выход?

Я вспоминаю про конверт и о том, что говорил Астахов, поэтому молчу, не продолжая.

– Мы сейчас в одной связке, Лика. Пока я занимаюсь проектом, он мне ничего не сделает.

– Пока? Ты ведь планируешь от него отказаться?

– Конечно. Каждый этап – новый договор, я не подписывался на всё. Это незаконный проект, Лика. Я и нужен Юдину, чтобы потом меня подставить. Так бывает в мире бизнеса, – снова смешок.

– Но он ведь тебя не отпустит… Демид, он… Ты ведь много знаешь, а Юдин не тот, с кем можно договориться!

Чувствую, что Демид всё уже решил, он всё это понимает, но тем не менее, заднюю не даст. Юдину просто не выгодно будет оставлять Бронского в свидетелях. Гарантией могли бы стать документы, которые хранила бабушка, но если он их отдаст…

Страх пробирается по венам оцепенением, но Бронский неумолим: