Текст книги "Лунные Всадницы"

Автор книги: Тереза Томлинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 24
Пополнение

Когда заалел рассвет, всадницы уже огибали предгорья горы Парнас. У прозрачного родника Пентесилея объявила привал: надо было отдохнуть, подкрепиться и утолить жажду.

– Кассандра, иди-ка сюда, – позвала она. – Полюбуйся и утешься! – Воительница спрыгнула с коня, по-прежнему держа Ифигению на руках. Щеки девочки слегка порозовели.

Мирина сняла с лошади попону и расстелила ее на мягкой травке.

– Кладите ее сюда, – сказала она.

Жрицы озабоченно склонились над царевной. Ифигения с трудом зашевелила онемевшими губами.

– Лунная госпожа, – прошептала она. – Лунная госпожа!

Пентесилея прыснула.

– Она, похоже, принимает меня за Артемиду – думает, что это Артемида унесла ее прочь!

Тут Ифигения подняла взгляд на Кассандру – и в глазах девочки появился осмысленный взгляд. Она подалась вперед, неуклюже раскинула руки. Кассандра рывком подняла ее на ноги – и они постояли немного, крепко обнимая друг друга. Остальные трое глядели на них со стороны – сияя улыбками, со слезами на глазах.

– Родная моя! – прошептала Кассандра, ласково баюкая Ифигению.

– Я знала, что ты рядом, – прошептала Ифигения.

– Так ты заметила меня перед храмом?

– Ты была со мной задолго до этого, – очень серьезно произнесла Ифигения. – Я никогда не чувствовала себя одинокой, как ты и обещала.

– А теперь поедим-ка! – Пентесилея, как всегда, отличалась практичностью. – В Авлиде мы разжились хлебом, оливками и сыром. Нам всем необходимо подкрепиться, хотим мы того или нет, и быстро скакать дальше, нигде не останавливаясь.

Ифигения льнула к Кассандре, никак не желая отпускать ее от себя, но покорно съела все, что ей дали, и улыбнулась Мирине.

– Ты – Наездница-со-Змеями. – Голос девочки звучал хрипло, она все еще дрожала от пережитого ужаса. Однако то, что Ифигения узнала и Мирину, все сочли добрым знаком.

– Тебе давали что-нибудь выпить? – спросила Кентаврея.

Ифигения на мгновение задумалась.

– Мама, – проговорила она. – Мама дала мнекрепкого вина.

Кентаврея кивнула.

– Бедная женщина, – прошептала она. – А что еще она могла сделать?

Жрицы встали, готовые ехать дальше. Кассандра вновь подвела Ифигению к Буре.

– Пентесилея – лучшая наездница из нас всех, – объяснила она. – Мы все сможем скакать быстрее, если ты поедешь с ней.

Пентесилея посадила девочку перед собой.

– Лунная Госпожа, – прошептала Ифигения.

– Ха! – фыркнула Пентесилея.

Так они скакали четыре дня, позволяя себе лишь самые короткие привалы. Порою воительницы ехали, засыпая на ходу. Лошади словно чувствовали, что останавливаться никак нельзя, но, наконец, маленький отряд сбавил темп: они уже добрались до Фракии, и Кентаврея порадовалась, что скоро они будут дома.

– Надо встать лагерем и отдохнуть пару дней, – объявила Пентесилея, когда вдали показался знакомый город Абдера. – Наши кобылицы несли нас под стать волшебным скакунам, но нельзя же загонять их до смерти! Кроме того, еды у нас не осталось ни крошки. Думается мне, что здесь мы в безопасности.

Все согласились, очень довольные тем, что вновь оказались среди дружелюбно настроенных племен. Принимали жриц радушно, щедро угощали, но девушки все же решили, что лучше скрыть истинное имя Ифигении до поры до времени.

– Это моя племянница Гения, – объясняла Пентесилея. – Мы везем ее на север, к Лунным Всадницам, девочке предстоит стать одной из нас.

– Честно говоря, мне бы ужасноэтого хотелось, – призналась Ифигения.

Пентесилея привлекла девочку к себе и мягко прошептала:

– Ты ведь понимаешь, что назад дороги нет?

Ифигения кивнула.

– Я знаю, каково это: когда я рассталась с семьей и стала Лунной Всадницей, мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас; и вернуться домой мне тоже не суждено.

Ифигения все поняла с полуслова.

– Я охотно останусь здесь, с вами, с Кассандрой и с Госпожой Змеей, – твердо объявила она. – Просто… если бы еще мама знала, что я жива и здорова!..

* * *

Пока жрицы стояли лагерем в Абдере, заметно потеплело. Ифигения мирно засыпала каждую ночь, уютно прижимаясь к Кассандре. Мирина с облегчением видела, что обе царевны, похоже, наконец-то обрели покой.

Благодаря нескольким дням отдыха и сытной еде жрицы быстро восстановили силы. На третий день через город проехали фракийские торговцы лошадьми, всем и каждому рассказывая о чуде, случившемся в Авлиде.

На рынке в Абдере сплетни так и бурлили.

– Говорят, сама Артемида явилась и выхватила маленькую царевну из-под ножа! И умчалась с ней высоко в небо!

– Оно похоже на правду, – судачили люди. – А то просто стыд и позор! Приносить в жертву ребенка малого – подумать страшно!

– Богиня оставила взамен царевны белую лань, ее-то жрец и принес в жертву – и ветер переменился!

– А разве в это время года ветер не меняется сам собою?

Лунные Всадницы не без удовольствия прислушивались к пересудам.

– А ведь нам, похоже, все сошло с рук, – смеялась Мирина.

– Да. Но о бдительности забывать все равно нельзя, – настаивала Пентесилея.

Следующее утро принесло с собою новую печаль. Кассандра объявила, что должна покинуть подруг и вернуться в Трою.

– Тебе что, опять сон приснился? Или ты что-нибудь в зеркале увидела? – спрашивала Мирина.

– Нет, – твердо отозвалась Кассандра. – На сей раз это не сон и не видение. Просто я думаю о моей семье и о любимом городе. Все эти корабли, бронзовое оружие, бессчетные ряды воинов – они идут в Трою с войной, и мне должно быть там.

– Но ты же ничем не сможешь помочь! – Затея Кассандры Пентесилее совершенно не понравилась, а Мирине и того меньше.

– Зачем тебе возвращаться домой к семье, которая в жизни не верила ни единому твоему слову и даже любить-то особо не любила?

Но Кассандра стояла на своем.

– Мне нужно быть там, с родными и близкими.

– А можно, я поеду с тобой в твой город? – взмолилась Ифигения. Самая мысль о том, чтобы расстаться с любимой подругой так скоро, внушала ей ужас.

Кассандра взяла девочку за руку.

– В Трое опасно, там я стану все время за тебя беспокоиться. Нет, твой путь лежит дальше, в лагерь Лунных Всадниц. Атиша, их предводительница, о тебе позаботится. А мне будет радостно думать, что ты под ее началом и в безопасности. Пожалуйста, попытайся понять. Мы с тобой в сердце своем всегда будем вместе. – Кассандра погладила девочку по щеке.

– Да, – согласилась Ифигения. – Всё как прежде. Я никогда не буду одинока.

На глазах у Мирины выступили слезы. Ифигения сняла с шеи перламутровый полумесяц и надела украшение на Кассандру. Казалось, это балованное, изнеженное дитя за один-единственный месяц повзрослело, прожив целую жизнь.

Кассандра трясущимися руками пошарила у пояса – и внезапно Мирина поняла, что та задумала. Троянская царевна протянула девочке кожаный мешочек со своим драгоценным обсидиановым зеркалом.

Ифигения взяла подарок, недоумевая, что это и зачем.

– Внутри ты найдешь не просто темный, блестящий камень, – объяснила Кассандра. – Его магия наделит тебя немалым могуществом, если ты научишься правильно им пользоваться.

Ифигения достала мерцающее черное зеркало – и заулыбалась.

– Какая красивая вещица, – прошептала она. – А что мне с ней делать?

– Я научу тебя обращаться с зеркалом, – пообещала Мирина.

Видя, что Кассандра твердо вознамерилась вернуться в Трою, девушки принялись строить планы. Они вместе проедут через всю Фракию, переправятся через Геллеспонт, проводят царевну до города и убедятся, что она благополучно добралась до дома. А после поскачут на север, к Эликмаа, где и дождутся Атишу и остальных Лунных Всадниц.

Глава 25
Башни Трои

Когда маленький отряд достиг земли под названием фракийский Херсонес, обнаружилось, что у реки лагерем стоят воины – мечи и копья сверкали под солнцем. Пентесилея сдержала лошадь, гадая, не поехать ли западной дорогой. Хотя сама она охотно бросила бы вызов любому бойцу, сейчас ее в первую очередь заботила безопасность двух царственных подопечных.

Однако тревожилась Пентесилея зря. Мирина вгляделась вдаль, туда, где высились шатры, и возликовала:

– Мазагарди! – крикнула она. – Это мазагардийские шатры и кони!

– Твое племя? – облегченно рассмеялась Пентесилея.

– Но что они тут делают? – озадаченно спросила Мирина. – В это время года им полагается стоять у Черного моря.

Жрицы стронулись с места. Навстречу им из лагеря выехал один-единственный всадник. Мирина верхом на Исатис вырвалась вперед.

– Томи, это же Томи! – закричала она.

Остальные, улыбаясь, поскакали следом. Два безупречно вышколенных скакуна сбавили ход и пошли бок о бок. А Мирина и Томи, нагнувшись друг к другу, расцеловались прямо на ходу, как ни в чем не бывало.

– Зачем ты здесь? – задохнулась от удивления Мирина.

– Тебя ищу, – сообщил юноша, зарумянившись от удовольствия. – Атиша послала весточку Хати, рассказала нам, что вы затеяли. Я уговорил Абена дать мне вооруженный отряд, чтобы проводить вас назад в родные земли.

– Выходит, ты, наконец, заполучил-таки свою маленькую армию!

– Ага, благодаря тебе! А теперь мы благополучно доставим тебя назад к Эликмаа: вся страна бурлит слухами о том, что царевна спасена, хотя про Лунных Всадниц не упоминают ни словом.

Мирина улыбнулась юноше, но улыбка вышла слегка печальной.

– Если ты и впрямь вздумал поработать эскортом, придется тебе для начала съездить в Трою.

Пентесилея изогнула брови – кто-кто, а уж она-то ни в каком эскорте не нуждалась! – но благоразумно промолчала. Все поскакали вниз по узкому перешейку к Геллеспонту. Мирина с Томи радовались, что снова вместе.

Скоро ветер переменился и задул с юга, теплый и ровный. Всадники и лошади переправились через море. Один из капитанов Приамовых кораблей узнал Кассандру.

– Твой отец примет тебя с распростертыми объятиями, царевна, – заверил он. – Царевич Парис добавляет к троянским укреплениям новые башни, вроде тех, что он повидал в могучих хеттских крепостях. Теперь стены несокрушимы, но твой отец все равно распорядился свозить в город продовольствие со всех концов земли. Поговаривают, что Менелай и его брат вот-вот объявятся. А кое-кто поднимает на смех все эти приготовления: дескать, в Трою ахейцы в жизни не сунутся.

– О, еще как сунутся! – заверила Кассандра.

Всадницы встали лагерем в Абидосе на троянском берегу и провели последнюю ночь вместе, наблюдая, как рыбаки вытягивают из воды сети, до краев полные сверкающей серебром макрели. Когда вдали показалась Троя, подруги тотчас же заметили новые мощные башни, укрепившие и без того надежные стены.

Мирина заметно погрустнела.

– Атиша велела мне оберегать тебя, – призналась она Кассандре. – Атиша сказала, что тебе нужен верный, надежный друг, способный поддержать тебя везде и всегда, а я вот отпускаю тебя одну – домой, в город, что готовится к войне.

Кассандра подъехала на Ариане вплотную к Исатис.

– Только благодаря твоей дружбе я теперь достаточно сильна, чтобы вернуться домой и выдержать все грядущие тяготы. У меня для тебя новая подопечная. – Она кивком указала на Ифигению, что ехала с Пентесилеей, совершенно освоившись на спине лошади. – Вот еще одна царевна, которой очень нужна твоя дружба, – промолвила Кассандра. – Ты ведь доставишь ее к Атише живой и невредимой?

– Конечно, доставлю, – пообещала Мирина.

Они приблизились к городу со стороны высокого плато и въехали внутрь через Восточные врата, когда-то столь восхитившие Хати. Теперь здесь достроили новую и крепкую оборонительную стену, которая, изгибаясь, защищала деревянные створки.

– Умно – очень умно! – одобрила Пентесилея. – Таран-то теперь туда не затащишь! – объяснила она Томи. – Этим ахейцам с Троей придется изрядно повозиться.

Кассандра скакала впереди. Едва она подъехала к воротам, как стражник в башне тут же узнал ее и приветственно окликнул. Конюхи и мальчики-подручные обернулись на голос – а в следующий миг повсюду зазвучало радостное «добро пожаловать!».

– Царевна вернулась! – восклицали люди. – Ныне с нами пребудет и благословение Маа, и милость троянского Аполлона. Мы спасены!

Кассандра спешилась и подвела Ариану к подругам.

– Это – мой последний тебе подарок, – проговорила она, вручая поводья Ифигении. – Теперь, когда я возвратилась в Трою, мне Ариана больше не понадобится. А тебе она – в самый раз. Ты сможешь на ней ездить?

Ифигения, не дожидаясь, что владелица передумает, соскользнула с Бури и доверчиво подошла к Ариане. Девочка ласково погладила кобылицу по светло-кремовому носу, и Ариана приветливо зафыркала.

– Отлично, – прошептала Кассандра. – Она дает знать, что согласна. Теперь ты – ее хозяйка. Садись верхом.

Кассандра, сцепив руки, подставила их Ифигении. Один прыжок – и Ифигения уже восседала на лошади, точно всю жизнь только верхом и ездила.

– Я буду хорошо о ней заботиться, – пообещала она.

– А теперь уезжайте, – приказала Кассандра. – Скачите во всю прыть! Прощаться уже некогда.

Повинуясь ее воле, жрицы неохотно развернули лошадей к северу, а Кассандра скрылась за оборонительной стеной и прошла сквозь защищенные Восточные врата. Так царевна возвратилась домой, в родную Трою.

* * *

Пентесилея повела отряд через нагорья. Спустя какое-то время она сдержала лошадь и оглянулась через плечо.

– Что такое? – насторожилась Мирина.

Пентесилея нахмурилась, прикрывая глаза от яркого солнца.

– Не знаю… мне вдруг померещилось… – Голос ее прервался.

Мирина с Томи разом обернулись. С возвышенности они видели Геллеспонт по правую руку, и вдалеке – южную косу фракийского Херсонеса. Прямо перед ними высились высокие башни Трои, а дальше раскинулось густо-синее Эгейское море, и у самого горизонта вырисовывались острова Имброс и Тенедос.

И тут Томи охнул. Опасения Пентесилеи подтвердились: из-за острова Тенедос показались черные точки, что росли и темнели с каждой минутой. Наконец взгляд уже различал очертания парусов и мачт.

– Ахейцы… – промолвила Мирина. – Я знала, что они явятся, и все же так надеялась…

А из-за острова появлялись все новые и новые паруса, пока, наконец, не закрыли собою весь горизонт: непрерывный строй кораблей протянулся насколько хватало глаз. Башни Трои внезапно словно уменьшились в размерах.

Ифигения и Кентаврея оглянулись посмотреть, что так заинтересовало остальных. Мгновение они молча наблюдали за происходящим. Первой нарушила молчание Ифигения.

– Не хочу этого видеть, – промолвила она.

– И не надо, – откликнулась Кентаврея. – Едем: наш путь лежит к Эликмаа.

Кентаврея с Ифигенией поскакали вперед; усилием воли Пентесилея взяла себя в руки, возвращаясь к жизни.

– Да что же это на нас нашло? – воскликнула она. – Чего мешкаем? Дел-то невпроворот.

– А что мы можем сделать? – Мирина испытывала неодолимое желание вернуться в Трою. – Не могу примириться с мыслью о том, что бросили Кассандру и ее город на милость этих боевых кораблей!

– Мы можем сделать очень многое, – настаивала Пентесилея. – Мы доставим это дитя в безопасное место, а потом попытаемся заручиться помощью союзников.

Тони словно замялся.

– Если ты хочешь вернуться в Трою, я поеду с тобой, – твердо сказал он.

Мирина задумалась на одно мгновение.

– Фракийские племена придут на помощь юроду, – промолвила она.

– О да, – согласилась Пентесилея. – И фракийцы, и мизийцы. И ликийцы, и кары… но кто-то должен поднять их на битву.

– Ты права, – наконец согласилась Мирина, поворачивая лошадь прочь от Трои. – Дел у нас невпроворот. Вперед, Исатис!

И они во весь опор поскакали на север.

Часть II
ГОСПОЖА ЗМЕЯ

Глава 26
Набег

С тех пор, как на горизонте обозначились темные очертания ахейских кораблей, идущих на Трою, минуло девять лет. Множество воинов анатолийских племен прискакали на защиту города, но битва следовала за битвой, и троянская равнина насквозь пропиталась кровью врагов и друзей. Невзирая на яростный натиск, сокрушить мощь надежных стен так и не удалось.

Атиша, забрав с собой Ифигению с Кентавреей, уехала на родину Лунных Всадниц, к берегам реки Термодон, говоря, что для этой новой войны она слишком стара, и поставив во главе девушек верную Пентесилею. Лунные Всадницы делали всё, что могли: разъезжали по свету, как прежде, неся обряды и танцы Маа анатолийским племенам. В дороге то и дело приходилось браться за оружие: по холмам и островам рыскали шайки грабителей-ахейцев, пополняя запасы продовольствия и всего необходимого.

Стояла ранняя весна десятого года от начала войны, Студеные месяцы наконец-то остались позади. Мирина с нетерпением предвкушала большой сход племен в Месте Текучих Вод. Лунные Всадницы галопом мчались на север от своего зимнего лагеря на острове Лесбос.

Весенние празднества сулили долгожданную радостную передышку, пусть и недолгую – ведь с тех пор, как пришли ахейцы, в окрестностях горы Ида царило бесприютное уныние. Кочевые племена переезжали от места к месту – и везде видели запустение. Плодородные равнины и долины, что так гостеприимно встречали их прежде, были разорены и выжжены, непросто было подыскать местечко для лагеря во время месяцев Окота, и нигде кочевники не чувствовали себя в безопасности. С коней, коз и овец глаз не спускали – того и гляди, угонят! Путешествуя по землям, еще недавно таким знакомым и мирным, племена ни на миг не теряли бдительности.

Мирина до боли в глазах всматривалась в зеркало, но Лунные Всадницы весь день ехали, не останавливаясь, девушка ужасно устала, так что ее дар истинного зрения пробуждался медленно. Она устроилась в ласковой тени тамариска; рядом негромко похрупывала травой Исатис. А в зеркале, хоть плачь, отражалась только сама Мирина и ничего больше: черноволосая девушка с высокими скулами и вызывающим взглядом.

– Где ты, мамочка? – вздохнула она. – Мне так надо знать, что с тобой все хорошо…

Девушка взялась за дело снова: набрала в грудь побольше воздуха, расслабленно опустила плечи. И попыталась, глядя в зеркало, всмотреться в даль – сквозь собственное отражение, и резные зеленые ветки тамариска, и далекие горы. Прямо перед нею на воде играл яркий солнечный блик, а с горных вершин уже ползли темные, серые, напоенные дождем тучи. Мирина расслабилась еще больше, позволила взгляду заплутать в клубящемся тумане, и вот, наконец, из глубин отполированного серебра медленно проступило видение. Смутные, неясные тени постепенно обрели отчетливость, и девушка увидела мирный лагерь своего родного кочевого племени, мазагарди, и синие воды Аистиного озера за шатрами. Завтра кочевники снимутся с места и двинутся на юг, к Месту Текучих Вод, и там Мирина встретится с ними наяву.

Ее мать Гюль замешивала тесто, обе внучки ни на шаг не отходили от бабушки. В этом году Ильдиз увидит весенние празднества в одиннадцатый раз; девочка подросла, вытянулась, и тесто раскатывала умело, а трехлетняя Феба с любопытством тыкала пальчиками в густую, вязкую массу. Но вот малышке дали кусочек, который она стала мять и теребить в свое удовольствие.

Мирина улыбнулась – в этом возрасте она вела себя в точности так же! – но тут же нахмурилась. Гюль резко подняла взгляд от работы. Прибежала Резеда, подхватила Фебу на руки. Далеко, словно сквозь воду, послышался слабый отголосок криков и рыданий, и металлический лязг мечей. Мирина глядела в зеркало, холодея от ужаса: зеркало тряслось в ее руках. Мать и сестра кричали друг на друга, но слов было не разобрать, затем Гюль вытащила из-за пояса нож для разделки рыбы и втолкнула Ильдиз в шатер, а Резеда вместе с Фебой на руках куда-то исчезли.

Родные и друзья Мирины хватали луки и стрелы. Пальцы жрицы непроизвольно сомкнулись на рукояти ножа, прикрепленного к поясу. Но не успели кочевники надеть доспехи и натянуть луки, как на них обрушились воины, вооруженные мечами и копьями, с пылающими факелами в руках и ненавистным черным символом муравья на знаменах. Мирная сцена мгновенно превратилась в кошмарный хаос, Гюль в страхе открыла рот. Мирина постаралась усилием воли удержать видение: ее мать пыталась дать отпор какому-то могучему врагу, но самого его видно не было. Внезапно раздался громкий, душераздирающий крик, картина в зеркале растаяла – и Мирина рухнула лицом вниз.

Исатис прижала уши и завращала глазами, Пентесилея стремительно метнулась через поросшую свежей травой поляну и обняла Мирину сильными руками.

– Что случилось? – требовательно спросила она.

– Этот крик! Ужасный, душераздирающий крик! – Мирина прижала ладони к ушам.

Пентесилея настойчиво зашептала ей на ухо:

– Это кричала ты, Мирина! Это ты! Так что ты увидела? Что за видение тебе явилось?

Девушка с трудом шевелила губами: слова с языка не шли.

– Кровожадные воины-Муравьи… мирмидонцы… те самые, которых мы видели в Авлиде!

– Где они? – взревела Пентесилея.

– Моя мать… они убили мою мать!

Пентесилея выругалась и еще крепче прижала к себе девушку.

– Мирмидонцы убивают их всех… все мое племя.

– Мы выезжаем сейчас же, – объявила Пентесилея, рывком поднимая ее на ноги.

* * *

Лунные Всадницы, не жалея коней, галопом скакали всю ночь, огибая подножия горы Ида, мимо места сбора, через поросшие травою равнины и холмы к Аистиному озеру. Во главе отряда, верхом на Буре, мчалась Пентесилея. Лунный свет играл на щеках и плечах юных жриц, на мгновение высвечивая их изумительные татуировки. Извивающиеся змеи, бегущие пантеры, олени в прыжке мерцали в мягком лунном зареве, придавая девушкам трогательную красоту, настолько несовместимую с яростно стиснутыми зубами и крепкими, как канаты, перекатывающимися под кожей мускулами как всадниц, так и кобылиц.

Когда отряд достиг Аистиного озера, уже занимался рассвет, но царящее на берегу запустение девушки заметили еще издали. Где некогда стояли хижины, теперь громоздились груды дымящегося щебня, и везде, куда ни глянь – горы трупов. С обугленных шестов свисали клочья вонючего, почерневшего войлока – вот и все, что осталось от крепких шатров мазагарди. Несколько заблудившихся животных с обожженными боками слонялись среди развалин; загоны были взломаны, весь табун великолепных мазагардийских скакунов угнали. Овцы и козы, что давали кочевникам молоко и мясо в течение Студеных месяцев, тоже исчезли.

– Ах, значит, так! – прошипела Пентесилея сквозь зубы. – Столько смертей, столько крови пролито – и все только для того, чтобы Ахилловы вояки разжились свежими упряжками для боевых колесниц да мясом!

Мирина всю дорогу мчалась на Исатис сломя голову, подгоняя кобылицу вперед, как никогда прежде. Теперь же она сидела верхом на лошади бледная как полотно, онемевшая, и лихорадочно озиралась по сторонам, всматриваясь в мертвые лица, пока Исатис, осторожно переступая, пробиралась через руины мазагардийского лагеря. Среди убитых был и Бено.

Наконец Мирина обнаружила то, чего так страшилась увидеть: тело матери, распростертое на земле. Сведенные судорогой пальцы так и не выпустили ножа. Тут же лежал Абен. Девушка соскользнула со спины Исатис и, едва коснулась земли, как колени у нее подогнулись. Она молча присела на корточки рядом с матерью, протянула трясущуюся руку, погладила бледнеющие изображения роз на ее щеках. Имя «Гюль» означало «роза» – о, как подходил этот символ такой ласковой и любящей женщине, как мать Мирины! Мирина сидела между телами родителей: лицо ее словно окаменело, глаза были сухи, в горле тоже пересохло и немилосердно першило. Одной рукой она стиснула отцовскую ладонь – холодную, негнущуюся, а другой сжала пальцы матери.

Девушка повернулась к отцу.

– Ты говорил нам, что так будет, – промолвила она ровным, лишенным всякого выражения голосом. – Ты предостерегал нас! Приамова жадность… да ахейцам довольно было любого повода, чтобы всей ордой обрушиться на наши земли! И пострадают не только троянцы – пострадает вся Анатолия… Кровь зальет наши дороги и тропы… Ты был прав, отец, ты был прав!

Мирина сама не знала, как долго просидела там: она говорила и говорила, пока не охрипла, а слова не утратили всякий смысл. Остальные Лунные Всадницы искали уцелевших и свирепо перешептывались:

– Гнусные Муравьи!

– Дайте мне только до них добраться!

– Сразу получат от меня стрелу в спину!

– Да смерть для них – участь слишком завидная!

– Ядовитые твари! Зачем все это?

– Смерть, повсюду смерть!

Наконец под началом мрачной Пентесилеи жрицы принялись стаскивать в погребальный костер все, что осталось от шатров и загонов. Сюда же сносили обугленные и окровавленные тела.

Подруги то и дело останавливались и сочувственно касались плеча Мирины, но всякий раз она стряхивала чужую руку и не трогалась со своего места между телами родителей. Наконец девушка почувствовала, что рядом с нею кто-то стоит: стоит молча, неподвижно – и ждет, ждет терпеливо и вместе с тем опасливо, чтобы она подняла взгляд.

Мирина боялась поднять голову, заранее страшась того, что ей предстоит увидеть. И тут в хаос мыслей ворвался детский голос, разом приковав к себе внимание:

– Госпожа Змея?

Мирина вскинула глаза – и увидела морщинистое, изможденное лицо Хати. Щеки старухи почернели от золы, губы были скорбно поджаты; на руках у нее покоилось крохотное детское тельце Фебы, неподвижное, точно мертвое. Рядом стояла Ильдиз, крепко вцепившись в поношенный бабушкин халат, с покрасневшим, обожженным личиком. Волосы девочки тоже пострадали от огня и торчали тут и там короткими жесткими клочьями.

– Тетя Рина?.. Госпожа Змея? – снова прошептала Ильдиз.

Мирина с трудом поднялась на ноги, пошатнулась, едва не упав – но устояла-таки под твердым и суровым взглядом Хати.

– Феба? Она…

Хати покачала головой.

– Она спит, – еле слышно выдохнула старуха.

– А Резеда?

– Мертва, – коротко отрезала Хати. – Все они мертвы. Фебу я нашла под телом матери, а Ильдиз вытащила из горящего шатра.

Мирина попыталась что-то сказать, но с губ не слетело ни звука.

– Пойдем. – Хати сняла руку с плеча Ильдиз и протянула ее внучке.

Мирина покорно, словно ребенок, подошла к бабушке, одной рукой обняла за узкие плечики Ильдиз, а другой – иссохшее как скелет тело Хати со спящей Фебой на руках.

– Значит, остались только мы? – прошептала она.

– Да, – подтвердила Хати. – Только мы и остались.