Текст книги "Лунные Всадницы"

Автор книги: Тереза Томлинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3
Место Текучих Вод

Солнце уже опускалось к горизонту, когда мазагарди добрались до места схода. Лагерь разбивали с шумом и гомоном. А вокруг уже вырос целый город из шатров. Люди весело переговаривались через небольшую реку: обменивались приветствиями, новостями о войнах, моровых поветриях и сражениях. Радостно рассказывали о доброй торговле или жаловались на неудачные сделки.

– Говорят, Приам прибывает нынче вечером: ему уже и шатер поставили, – сообщил Абен жене, что с ног сбилась, бегая из шатра и обратно. При этих словах Гюль на мгновение замешкалась, разворачивая и укладывая войлочный настил перед очагом. – Думал предложить ему наших серебристых кобылиц, – признался тот.

Гюль кивнула. Абена хлебом не корми, дай всласть поторговаться. Вот и сейчас глаза его воинственно посверкивали, а оружием ему послужат железная решимость, и красноречие, и законная гордость за великолепных серебристо-белых коней: эту породу Абен разводил вот уже пять лет.

– Приам? – В голосе Хати прозвучало неодобрение. – Эти троянцы нашу богиню не особо жалуют, Аполлон и госпожа Сова им куда ближе.

– Да на словах-то люди могут кого угодно почитать, – подмигнул Абен.

– Уж кому и знать, как не мне, – согласилась Хати, вспоминая те дни, когда была жрицей. – Многие восхваляют Зевса с Афиной, а сами тайно приглашают Лунных Всадниц, если им дождь нужен или там солнце в пору созревания.

На следующий день Абен поднялся ни свет ни заря и заботливо расчесал гривы своим бесценным серебристым кобылицам.

– Пойдем со мной, жена, – попросил он. – Пойдем со мной в Приамов шатер. Пусть царь полюбуется на великолепных всадниц – тогда, глядишь, и коней оценит по достоинству.

– Мы и Мирину с собой возьмем, – согласилась Гюль. – Пусть блеснет своим искусством, вот только этим троянцам вроде бы не по душе, чтоб женщины верхом ездили.

– Да-да, – Абен покачал головой. – В этом троянцы такие же, как и ахейцы: жен и дочерей своих держат дома, в четырех стенах, хотя по мне так это просто глупость, ведь у народа, женщины которого ездят верхом и сражаются, воинов-то в два раза больше!

* * *

Нарядившись в самые красивые одежды, Мирина выступила перед Приамом и его свитой верхом на одной из серебристых кобылиц. Она то мчалась рысью, то пускала лошадь в галоп, играючи переходя с одного аллюра на другой, а закончила выступление танцем на конской спине. Это был ее особенный номер с тех пор, как она впервые встала на спину лошади в возрасте трех зим. Восхищенный Приам купил сразу шесть серебристых кобылиц и заплатил Абену, не торгуясь, хотя запросил тот немало. После чего троянский царь пригласил гостей в свой огромный шатер выпить изысканного, благоухающего розами напитка.

Мирина с любопытством озиралась по сторонам: в таком роскошном месте она никогда прежде не бывала. На длинных низких скамьях, украшенных резьбой и позолотой, громоздились шелковые подушки. Расстеленные на земле ковры были такими мягкими и пушистыми, что Мирину так и тянуло броситься на пол и покататься по ним. «Если таков Приамов шатер, то каков же дворец?» – гадала она про себя.

Хрупкая девушка с густыми темными волосами, на вид чуть старше Мирины, разливала из серебряного кувшина благоухающий розами напиток. Мирина глянула на девушку – и дыхание у нее на мгновение перехватило. Ну и глазищи: от таких любому не по себе сделается! Один глаз был синим, точно Эгейское море, а второй – зеленым, точно весенняя травка, благодаря чему весь облик девушки производил впечатление странное и едва ли не пугающее. На челе ее покоился тонкий золотой венчик, украшенный изображением солнца с расходящимися лучами, но яркий блеск его мерк и бледнел на фоне великолепного ярко-шафранного платья. Мирина с трудом заставила себя отвести взгляд.

Разливать напиток помогала девочка помладше, разодетая не менее роскошно, однако все было серебряным. На ее венчике красовался не знак солнца, но жемчужный полумесяц.

– Я – Кассандра, дочь Приама, – представилась старшая. – И до чего ж великолепно ты танцуешь на лошади: я в жизни ничего подобного не видела!

Столь искреннее восхищение польстило Мирине, однако она по-прежнему ощущала себя слегка неуютно. Ее так и тянуло посмотреть в разноцветные глаза собеседницы, хотя девушка знала это – вопиющая невежливость. У Приама, как известно, детей много; надо думать, младшая из девочек – тоже троянская царевна.

– Я обучилась верховой езде еще малым ребенком, – отозвалась Мирина, из вежливости глядя в пол.

Повисла неловкая пауза. Между тем любопытство гостьи разгоралось все сильнее: наконец, не выдержав, она подняла взгляд и посмотрела Кассандре прямо в лицо.

Кассандра не отвела глаз.

– Да смотри на меня сколько хочешь, я-то на тебя смотрю, – шепотом проговорила она. – В жизни не видела девушек со стрелами на щеках!

– Мы обе особенные! – рассмеялась Мирина. Кто-кто, а она-то давно привыкла, что люди засматриваются на ее татуировки. – Кстати, ездить верхом ты тоже можешь научиться. Думается мне, все у тебя получится: ты ведь еще молода.

Внезапно разноцветные глаза затуманились – и по щекам девушки хлынули слезы. «Не обидела ли я ее ненароком?» – в ужасе подумала Мирина.

Однако, Кассандру, похоже, ничуть не смутило подобное проявление слабости: просто смахнула слезы – и все.

– Вечно у меня глаза на мокром месте, – промолвила она. – Пустяки, не обращай внимания. Просто мне ни за что не позволят ездить верхом, а мне так хочется!..

Мирина вспомнила, как отец рассказывал, будто троянцы держат своих женщин дома, взаперти, и уж, конечно, ездить верхом им не дают, хотя на равнине вокруг Трои очень многие занимаются коневодством. У Мирины, что все свое детство провела верхом на лошади, такое просто в голове не укладывалось. Чего они боятся, эти троянцы? Что их женщины, выучившись верховой езде, в один прекрасный день ускачут прочь и никогда больше к ним не вернутся?

Младшая девочка взяла царевну за руку, явно расстроившись при виде ее слез.

– Не плачь, ну, пожалуйста, – шепнула она.

И Кассандра разом преобразилась: улыбнулась малышке, в глазах которой светилось пылкое обожание.

– Это моя маленькая подруга Ифигения, старшая дочь царя Агамемнона. Его супруга, царица Клитемнестра, у нас в гостях. Мы с Ифигенией всегда вместе, особенно, когда царица занята покупкой новых нарядов.

– Мой дядя Менелай тоже здесь, – зевнула Ифигения. – Этот только и говорит, что о торговле да о кораблях.

– Великая царица Клитемнестра приезжает в Трою за покупками? – благоговейно переспросила Мирина. – Она сейчас здесь? – Агамемнон, царь Микенский – это же могущественный верховный правитель ахейских земель на юго-западе! Все мелкие царства признают его власть.

– Отец остался дома, за царством приглядывать, а мама покупает здесь наряды, – сообщила Ифигения с подкупающей откровенностью. – Себе, и мне тоже, – шепнула она, выпустила на мгновение руку Кассандры и покружилась на месте, так, что ее прелестная шелковая юбка поднялась колоколом, тихонько зазвенев нашитыми на ней крохотными серебряными колокольчиками. А в следующий миг, словно засмущавшись, Ифигения вновь ухватилась за руку Кассандры.

Царевна пожала плечами.

– В Трое полным-полно красильщиков, и прях, и ткачей, поэтому многие богачи заглядывают к нам за нарядами.

– Вот тетя Елена приехать не смогла, – добавила Ифигения. – Ей нужно Спартой управлять, пока дядя Менелай в отъезде, но ей ужасно сюда хочется. Никто так не любит наряжаться, как тетя Елена.

В лице Кассандры отразилась скука. Мирина почувствовала, что платья и украшения эту девушку занимают мало, при том, что сама она была очень красиво одета.

Между тем Абен беседовал с Приамом в нескольких шагах от них. Его как раз представили красавцу неопределенного возраста – не юному и не старому, – который то и дело бросал на Мирину откровенно восхищенные взгляды.

– Это кто? – отважилась наконец полюбопытствовать Мирина.

Кассандра недобро поджала губы.

– Это мой давно утраченный и вновь обретенный братец Парис, – сообщила она.

Мирина удивилась прозвучавшей в ответе горечи.

– Он… с виду такой красивый и сильный, – вежливо шепнула она.

– О да, – согласилась царевна. – Все так считают. Но… его отослали из города сразу после рождения, ибо знамения были ужасны: оракул уверял, что Парис навлечет на Трою гибель.

– Ох, – озадаченно выдохнула Мирина. В племенах оракулов не знали, и подобное решение – отослать новорожденного младенца прочь от семьи – казалось ей делом неслыханным.

– Парис жил на склонах горы Ида и воспитывался у пастухов, – продолжала между тем Кассандра. – Предполагалось, что он никогда не вернется, и мне было его жаль… раньше.

Мирина и сама чувствовала бы точно то же, но она не понимала, отчего царевна так возненавидела брата.

– А теперь… тебе его не жаль?

Кассандра яростно замотала головой. Губы ее были по-прежнему сурово поджаты.

– Четыре года тому назад он вернулся в Трою и победил наших сильнейших мужей в летних игрищах. Когда он назвал себя, отец смягчился и поклялся, что отныне и впредь не позволит разлучить себя с таким могучим и красивым сыном. С тех пор Парис у отца в любимчиках ходит и чего не сделает – все хорошо и правильно! Он сражался на стороне царя хеттов и привез хорошую добычу – много золота и без числа рабов для наших ткацких мастерских. Так что теперь все на него не надышатся, а про недобрые знамения при рождении и думать забыли.

– А ты – не забыла? – осторожно уточнила Мирина. Ей ужасно не хотелось бы настроить против себя эту юную царевну.

Кассандра пожала плечами, и внезапно взгляд ее странных глаз изменился, как если бы он был обращен на что-то в неведомой дали.

– Стоит Парису приблизиться – и я дрожу от страха, – призналась она. – Не знаю, почему. Конечно, люди шепчутся, будто я ревную. Кроме того, я же всего лишь девчонка, так что к моим словам никто и не прислушивается!

Глава 4
Град Ветров

Мирина выслушала Кассандру не без сочувствия. Всякий знает, что и ахейцы, и троянцы с желаниями своих женщин особо не считаются. Для них женщины – это средство для заключения выгодных браков: их увешивают дорогими побрякушками да продают в невесты тому, кто предложит самую высокую цену. Ясно, что изнеженная, полная запретов жизнь этих царевен – на самом-то деле удел незавидный. А Кассандру, пожалуй, любить куда как непросто.

И, однако ж, было видно, что Ифигения подругу обожает. Но Ифигения – это же совсем другое дело! Малышка, улыбаясь, глядела снизу вверх на них обеих и доверчиво протягивала Мирине ручонку. Да этот ребенок просто-таки весь свет готов любить!

– Змеиная госпожа, – прошептала Ифигения, осторожно проводя пальчиком по витому изображению змеи на правом предплечье Мирины.

В этот момент блистательный царевич Парис шагнул к ним и поклонился.

– Такая лихая наездница даже юношей играючи обскачит, – польстил он, дерзко разглядывая Мирину яркими синими глазами.

Девушка с достоинством наклонила голову. Однако в его похвале и в неотрывном взгляде ощущалось нечто такое, отчего Мирина почувствовала себя неуютно – причем совсем иначе, нежели в присутствии его сестры. Парис отвернулся и шепнул что-то отцу на ухо.

Приам снисходительно заулыбался и обратился к Абену.

– Мой сын Парис умоляет меня забрать вашу ловкую маленькую наездницу в Трою вместе с кобылицами.

– Не сочтите за обиду, – встревожено возразил Абен, – но Мирина обещана в Лунные Девы, в ближайшее полнолуние она уедет с ними.

Отказ, похоже, удивил Приама.

– Я бы дал за девочку хорошую цену, она развлечет мой двор и позабавит моих жен. Назови сам, сколько ты хочешь.

Абен явно расстроился. Мирина на мгновение затаила дыхание: отец наверняка опасается, что сорвется отличная сделка. Он ведь так выгодно сговорился о продаже лошадей! Но тревожилась девушка зря: Абен остался непреклонен.

– Мирина – главное мое сокровище и отрада всей моей жизни, – твердо объявил он. – Более всего на свете мне бы хотелось оставить ее при себе,дабы дочь ездила бок о бок со мной в нашем караване, но она обещана Ведунье – и уедет с нею.

В глазах Приама блеснуло раздражение, но Кассандра шепнула:

– Отец, мы ведь не повезем ее в Трою против воли!

Мирина подумала, что их неуступчивость могут счесть за невежливость.

– Если будет на то ваше желание, я могла бы сопроводить вас в Трою и дать там одно представление, прежде чем уеду с Лунными Всадницами.

Кассандра внезапно так и расцвела от счастья. Приам кивнул: благодаря уступке достоинство его не пострадало.

– Для нас это честь, – промолвил он.

Абен облегченно выдохнул.

* * *

Так что следующим же утром Мирина верхом на Исатис уже скакала к Трое вместе со своей семьей, вслед за царским кортежем Приама. Поехала даже Хати, при том, что троянцев она не очень-то жаловала. Как часто глядели они на величественные стены Трои издалека, а вот внутри побывать никому не доводилось!

Они огибали болота и мчались напрямик через широкие травянистые равнины, минуя по пути огромные загоны, где паслись великолепные кобылицы и жеребцы.

– В эту пору уже на будущий год здесь будут бегать серебристые жеребята, – довольно отметил Абен. К юго-западу от города раскинулись ячменные поля и пастбища: лошадям тут – просто раздолье!

Хати, обернувшись, указала рукой на могильный холм, что остался чуть в стороне.

– Это могила Плясуньи Мирины, древней предводительницы Лунных Дев.

– Это ведь в честь нее меня назвали? – уточнила на всякий случай девушка.

– Ну да, – кивнула Хати.

Чем ближе подъезжали всадники к городу, тем более удивительная картина открывалась их взору: золотистые известняковые стены Трои, возведенные на крутом склоне возвышенности, словно бы вырастали все выше и выше по мере того, как кони бежали вперед мерной рысцой. Стены в нижней своей части полого понижались и так искусно были встроены в камень холма, что даже Хати восхищенно охнула.

– Можно подумать, здесь потрудилась Великая Мать, а не простые смертные, – сказала она.

При мысли о том, что ей предстоит выступать перед всеми этими царственными особами, в груди у Мирины похолодело. И зачем только она напросилась? Но тут она перевела взгляд на прядающие уши Исатис, наклонилась вперед и погладила лоснящуюся шею своей любимицы.

– Мы справимся, – прошептала девушка, ведь на спине у Исатис она всегда себя чувствовала уверенно.

Всадники миновали как будто бы расползшийся во все стороны нижний город, состоящий из многочисленных лачуг: здесь шумные торговцы продавали глиняную посуду. В воздухе стоял неумолчный гвалт: в этом разноязыком гуле Мирина разбирала разве что отдельные слова лувийского наречия, которому научила ее Хати. Красильщики склонялись над гигантскими чанами с водой и над кувшинами, руки и лица ремесленников были покрыты брызгами краски. Два ручья, один холодный, другой кипящий, наполняли неглубокие прудики, женщины, зайдя в воду по колено, подобрав длинные юбки и завязав их узлом на спине, стирали белье, скребли и чистили посуду.

Кортеж проехал сквозь Южные врата в главную цитадель. Перед входом красовались шесть статуй, изображающих троянских богов. Первым стоял бог солнца Аполлон, рядом – невиданная владычица Сова с изогнутым клювом.

Хати неодобрительно фыркнула.

– Это они насязычниками называют! – пробурчала она. – Да кому только в голову придет поклоняться каменному изваянию, если можно почитать само солнце – вот же оно!

Они проехали мимо низких, приземистых сараев, где, склонившись над работой, ткали и пряли женщины, к лодыжкам их были привязаны веревки. Мирина непроизвольно нахмурилась: что может быть хуже, чем работать вот так, на привязи? Девушка вспомнила рассказ Кассандры о том, что царевич Парис привез с войны без счету рабов.

Всадники двинулись дальше по крутому мощеному склону, что вел к верхним террасам, увенчанным рядами великолепных зданий, и каждое – дворец в глазах Мирины. Чем выше они поднимались, тем сильнее становился ветер, и вот уже засвистел в ушах в полную силу. Только теперь Мирина поняла, почему Трою частенько называют Градом Ветров. Наконец они спешились у громадного каменного строения, с низкой крышей: у царских конюшен.

Кассандра пробилась к ним сквозь толпу слуг, Ифигения по-прежнему была с ней.

– Отец очень просит, чтобы ты выступила для нас сегодня же вечером, перед пиршеством, – промолвила она. – Завтра владыка Менелай покидает нас, а с ним в ахейские земли отбудет и Ифегения с матерью. Для отца очень важно достойно развлечь гостя напоследок.

– Сочту за честь, – неуверенно отозвалась Мирина.

– Вы все приглашены на наше пиршество, – Кассандра взмахнула рукой, широким жестом указывая на Абена, Хати и Гюль. – Это – моя подруга Хрисеида, она проводит вас в дом для гостей. Если вам что-то понадобится – скажите ей. А мне надо идти помочь Ифигении упаковать ее новые наряды.

Мирина проводила их взглядом: Ифигения цеплялась за юбку Кассандры. На мгновение девушка позабыла свои собственные страхи, понимая, как будет скучать Ифигения, отплыв утром в Микены.

Хрисеида оказалась чуть старше Кассандры, спокойная, серьезная. Ее шафранного цвета платье отличалось простотой покроя, зато сшито было из лучшего полотна. На челе ее сиял такой же знак солнца с расходящимися золотыми лучами, а ее невозмутимая уверенность свидетельствовала о том, что девушка – отнюдь не из числа прислуги.

Хлопнув в ладоши, Хрисеида подозвала конюхов, велела им позаботиться о лошадях, а сама повела гостей вверх по широкой и пологой мощеной улице и остановилась у дверного проема, богато изукрашенного резьбой. Семейству Мирины отвели две комнаты с низкими постелями. Набитые соломой матрацы и мягкие пуховые подушки так и приглашали к отдыху.

– Одна комната – для многоуважаемых родителей, вторая – для самой наездницы и ее бабушки, – пояснила Хрисеида. – Я велю принести вина и фруктов.

Стены были завешаны яркими узорчатыми коврами. Никто из мазагарди в жизни не бывал в таких роскошных покоях.

– А где я буду выступать? – полюбопытствовала Мирина.

– Во внутреннем дворе, – отозвалась Хрисеида. – Ты пока отдыхай, позже я вернусь и отведу тебя. – Она скользнула взглядом по просторным шароварам Мирины, чуть прикрытым коротким халатиком. – У нас много красивых платьев… выбирай любое.

Мирина, улыбнувшись, покачала головой.

– Если царь желает, чтобы я танцевала на конской спине, без шаровар мне не обойтись!

Лицо Хрисеиды прояснилось – и она вдруг показалась моложе своих лет.

– Танцевать верхом на коне? Я о таком только слышала, но своими глазами увидеть не доводилось. С нетерпением буду ждать вечера! – С этими словами Хрисеида, учтиво поклонившись, ушла.

– Видала знак солнца у нее на челе? – спросила Хати. – Эта девушка не для брачного торга, она – жрица Аполлона.

– Но у Кассандры точно такой же венец! – проговорила Мирина. – Выходит, она тоже жрица?

– Выходит, так, – кивнула Хати.

– А как же малютка Ифигения? У нее на челе серебряный полумесяц.

– Это – знак Артемиды.

– Богиня-охотница, покровительница луны! – прошептала Мирина. – Значит, она нам почти сестра. Мы ведь тоже чтим луну!

– О да, чтим! – Хати пожала плечами.

– Не отдохнуть ли тебе, бабушка? – осведомилась Мирина, одобрительно пощупав туго набитый матрац.

– Еще чего! – поморщилась Хати. – Пойду наружу осмотрюсь, раз уж меня в кои-то веки занесло в этот город.

– Тогда и я с тобой, – кивнула Мирина.

Глава 5
Приглашение в Спарту

Они прогулялись по широким верхним улицам, спустились вниз по изящным лестницам, мимо величавых особняков, украшенных резьбой и мрамором. Они брели себе куда глаза глядят и, наконец, вышли за Восточные врата, сквозь широко распахнутые гигантские деревянные створки, на бурлящие жизнью узкие улочки внешнего города. И оказались на плоскогорье, неподалеку от самой высокой его точки.

Хати внимательно изучила крепкие деревянные ворота и стены, плавно понижающиеся в нижней своей части, и одобрительно покивала.

– Да уж, если троянцы тебе не рады, так попробуй войди в город, – рассмеялась она. – Эти спирали стен вокруг холма – что ракушка здоровущей улитки!

Они прошли мимо лотков, доверху нагруженных макрелью, устрицами и морскими ежами. Им предложили редкое лакомство: икру морских ежей, Хати с удовольствием отведала угощение. А дальше рядами выстроились выставленные на продажу глиняные горшки, и тут же – кипы шерсти и пряжи, и тонкое, крашенное ценным сирийским пурпуром полотно. В воздухе разливался аромат кориандра и тмина, со всех сторон звучал невнятный разноязыкий гомон. Продавцы поднимали вверх массивные сосуды из меди и бронзы и настойчиво расхваливали свой товар. Место было шумное и многолюдное, так что Хати, наконец, объявила, что налюбовалась на город досыта.

– Думаю, что и впрямь вернусь и немного посплю на мягкой постели, – сказала она.

В комнату вошла Гюль – помогла Мирине одеться, заплела ей волосы и завязала узорчатые тканые шали и пояса на ее груди и бедрах.

– Сейчас, конечно, случай не из самых важных, то ли дело, когда ты на суд Атиши предстанешь, но все же…

– Да-да, – подала голос Хати. – Пусть явится пред ними во всей красе! Еще не хватало, чтоб на мою внучку да свысока поглядывали!

* * *

Исатис никакого благоговения, в отличие от хозяйки, не испытывала. Над внутренним двориком плыли чудесные ароматы вкусной снеди, вина и благовоний, а в центре высилась статуя Аполлона. Приам, его старший сын Гектор и царевич Парис восседали под балдахином рядом с Менелаем и угощались фруктами и сластями. Клитемнестре отвели место под отдельным навесом, вместе с Гекубой, старшей женой Приама, тут же устроились Ифигения с Кассандрой. Мирина была поражена роскоши нарядов: даже рабы и слуги одеты были – залюбуешься. Однако девушка привыкла к большему вниманию со стороны зрителей. Сначала она расстроилась, затем – разозлилась.

Хати нагнулась подсадить ее на Исатис.

– Они вообще хотят на меня посмотреть или нет? – буркнула Мирина. – Или так и будут языком болтать да животы набивать?

– Ты заставишь их смотреть не отрываясь! – заверила Хати.

– Но мне придется ездить вокруг статуи Аполлона! – запротестовала девушка, не зная, одобрит ли это Мать Маа.

Хати рассмеялась.

– Не ты ли сама уверяла, что их вера не слишком-то отличается от нашей? Этот их Аполлон – всего-то навсего статуя, символ солнца. Так ступай, почти солнце своим искусством!

Во власти яростной решимости Мирина послала Исатис вперед и выехала на открытое место. Хати громко гикнула: зрители потрясенно примолкли. И Мирина принялась самозабвенно показывать, на что способна: она то пускала лошадь в галоп, то гнала ее рысью, то разворачивалась, резко меняя направление. Движения девушки и кобылицы были столь ритмичны, что, казалось, они слились воедино. Каждый новый пируэт встречался шквалом аплодисментов. Всадница закончила выступление стойкой на руках, зрители восхищенно затаили дыхание – а в следующий миг разразились ликующими криками.

Приам и его свита повскакивали на ноги, приветствуя наездницу восторженными восклицаниями. Царь обернулся и поманил к себе Абена.

– Иди, садись за мой стол, – приказал он, шествуя в пиршественный зал. – Ты, верно, род свой ведешь от кентавров, раз родил такое дитя!

Сидя на женской половине, Гюль то и дело оборачивалась в ту сторону, бдительно приглядывая за мужем.

– А ну, хватит! – одернула ее Хати. – Да кому охота с мужчинами сидеть, в конце-то концов! Отдыхай, ешь до отвала когда еще мы таких вкусностей попробуем!

Мирина почувствовала невероятное облегчение – выступление позади. Она словно опьянела от радости, притом, что ни капли вина не коснулось ее губ. Полы в зале были выложены полированным камнем разных оттенков, на гладких каменных стенах сверкали начищенные металлические щиты. Угощение было обильным и изысканным. Рабыни разносили золотые и серебряные блюда, доверху наполненные говядиной, свининой и козлятиной, зажаренной на палочках. По кругу ходили корзины с мягким хлебом; стоило блюду опустеть, и ему на смену тут же несли новое, полное лакомств.

Роскошно разодетые рабыни негромко наигрывали на флейтах и лирах. Трапеза близилась к концу, рабы внесли блюда с инжиром, финиками, дынями и сырами.

Кассандра встала со своего места на женской половине царского стола и подошла поздравить Мирину.

– Менелай просто ошеломлен, – промолвила она. – Даже Клитемнестра и та не осталась равнодушной. Отец так доволен, что я сразу поняла: можно попросить у него всё что угодно!

– И о чем же ты попросила?

– Я умоляла, чтобы мне дозволили приехать посмотреть на ваши весенние танцы в полнолуние. И отец согласился! Хрисеида поедет со мной.

Весенние танцы для мазагарди были важнее всего на свете, но почему троянской-то царевне так захотелось на них полюбоваться? – удивленно подумала Мирина.

– А где же твоя маленькая подруга? – полюбопытствовала Мирина, заметив, что Ифигения не следует за Кассандрой преданной тенью.

– Сладко спит, свернувшись клубочком на моей постели, – улыбнулась она.

Кассандра, похоже, была настроена благодушно и дружелюбно. Мирина подумала про себя, что, возможно, была несправедлива к царевне. Внезапно за столом, который стоял на возвышении, голоса зазвучали громче, и разговоры вокруг стихли.

– Ох, нет, – прошептала Кассандра. – Парис опять разозлил Менелая.

Все глаза обратились на приземистого, немолодого брата Агамемнона. Менелай, царь Спарты, в могуществе заметно уступал старшему брату, и все же обладал немалой властью: такого лучше не обижать!

– Да полно тебе! – Парис покачал головой и заулыбался, просто-таки излучая обаяние. – Я нисколько не сомневаюсь, что твоя жена красива – очень, очень красива, под стать своей очаровательной старшей сестре. – Он почтительно поклонился царице Клитемнестре, которую, похоже, слова «старшая сестра» отнюдь не порадовали.

– Нет. Этого недостаточно. – Разъяренный Менелай стукнул кулаком по столу: лицо его раскраснелось от вина, щеки полыхали огнем под стать рыжим волосам. Язык у него слегка заплетался. – Она не просто красива: моя Елена затмевает всех женщин мира. Вот хоть сестру ее спроси: спроси Клитемнестру!

Клитемнестра покачала головой, отказываясь вступать в беседу: выслушивать похвалы Елене ей давно надоело.

– О, как бы мне хотелось хоть краем глаза взглянуть на такую красоту! – К Парису вновь вернулось все его сладкоречив, спор его, похоже, ничуть не смутил, хотя отец усиленно пытался привлечь его внимание.

Менелай, перегнувшись через стол, ухватил Париса за плечо.

– Тогда едем со мной! – воскликнул он. – Едем со мной завтра! Будь моим гостем, поживи недолго в Спарте! Тогда сам и оценишь красоту Елены. Нет! Нет! Отказом ты меня оскорбишь, так и знай!

Парис заколебался, поднял глаза на отца. Приам коротко кивнул.

– Сочту за честь поехать с вами, – отозвался он.

Гости как по команде облегченно выдохнули, подобное решение обрадовало всех. Над столами вновь зазвучал веселый гомон, но Мирина, оглянувшись на Кассандру, заметила, что лицо девушки покрылось смертельной бледностью.

– Что случилось, царевна? – шепнула она.

Кассандра покачала головой, по щекам ее вновь хлынули слезы. Мирина глядела на нее, не зная, что и делать. Да уж, у этой царской дочки глаза и впрямь всегда на мокром месте.

– Эта вонь! Откуда она? – зашептала Кассандра, закрывая ладонью рот и нос, словно во власти сильного недомогания. – Здесь разит… разит мертвечиной… как на бойне!

Мирина не на шутку испугалась за девушку: судя по виду царевны, она вот-вот упадет в обморок или же ее стошнит. Она вдохнула поглубже: нет, пахло лишь аппетитными яствами да нежными благовониями.

Кассандра качнулась вперед – из носа ее внезапно хлынула кровь. Тяжелые темные капли падали на нарядное платье.

– Дай, помогу, – предложила Мирина, собираясь зажать ей переносицу, как учила бабушка Хати.

Но тут в зал вбежала растрепанная, заспанная Ифигения.

– А я-то все гадала, куда ты делась, – воскликнула девочка, цепляясь за руку Кассандры. – Ой… у тебя кровь идет!

Кассандра разом выпрямилась и вытерла нос.

– Пустяки, – заверила она малышку. – Кровь носом пошла: ерунда, даже и говорить тут не о чем. Вот видишь: все уже прошло.

Мирина потрясенно глядела на царевну. Кровь, похоже, и впрямь остановилась, а Кассандра уже снова улыбалась как ни в чем не бывало.

– Иди-ка сюда. – Она усадила Ифигению рядом и обняла девочку за плечи. – А теперь давай поговорим. Ты ведь знаешь, что утром нам предстоит распрощаться, верно?

Ифигения кивнула. Взгляд ее был полон неизбывной печали.

– Так, пожалуйста, запомни вот что, – проговорила Кассандра, торжественно беря ее ручки в свои. – Хотя нас разделяют огромные расстояния, я не перестану быть твоей подругой. Всякий день и час я стану думать о тебе, так что ты никогда, никогда не будешь одинока. Ты мне веришь?

Ифигения снова кивнула.

– Никогда не буду одинока, – прошептала она.

Мирина глядела на происходящее со стороны – и в горле у нее стоял комок. Да, Кассандра, безусловно, девушка странная – но как она добра! Она словно чувствует переживания других людей как свои. На мгновение Мирина пожалела, что ей предстоит уехать к Лунным Всадницам – любопытно было бы пожить в Трое подольше.