Текст книги "Лунные Всадницы"

Автор книги: Тереза Томлинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 27
Погребальный танец

Пентесилея подошла ближе и молча встала рядом. Когда Мирина наконец оторвалась от бабушки, она увидела, что всех погибших уже отнесли к погребальному костру – всех, кроме тел ее родителей.

– Теперь нужно забрать и их, – твердо сказала Пентесилея. – Мы нашли Резеду. Уложим родителей рядом с ней?

– Да, – кивнула Мирина. – Дети… они должны попрощаться с матерью.

Мирина оглянулась: Коронилла с Бремузой осторожно несли к костру тело Резеды, а Алкибия и Полимуза ждали наготове помочь с телами Гюль и Абена. Глаза их потемнели от сочувственной ярости. Мирина тут же вспомнила, что девушки потеряли собственных родителей вот в таком же набеге, как этот.

– Теперь я все поняла, – промолвила Мирина. – Теперь я знаю, что за боль вы чувствовали.

– Да, – ответила за всех Коронилла. – Теперь ты знаешь эту боль, она мучительна. Но это ты помогла нам перетерпеть и выжить. С того самого дня мы – отряд Мирины, и теперь мы поможем тебе.

– Поможем, – тихо подтвердила Бремуза.

– Наша очередь помогать, – повторила Алкибия.

Девушки занялись скорбной работой – осторожно обмыли тела, расправили опаленные одежды и благоговейно отнесли погибших на погребальный костер. Над унылым запустением вновь заклубился черный дым. Лунные Всадницы встали в хоровод вокруг костра, закружились в танце и запели Песни Прощания – эти древние мелодии унесут души умерших прямо в объятия Матери-Земли Маа. Никто не смог бы упокоить души павших мазагарди лучше юных жриц.

Мирина стояла рядом с бабушкой, следя, как дым высоко поднимается в небо; глаза ее по-прежнему были сухи. Феба проснулась, и хотя девочка наверняка проголодалась, она не стала капризничать, требуя еды, но молча глядела на огонь расширенными, серьезными глазами. Ильдиз замерла между прабабушкой и тетей, крепко держа за руки обеих и ни словом не жалуясь на ожоги и ссадины.

– Нам тоже должно танцевать и петь для ушедших, – пробормотала Мирина.

Но бабушка Хати покачала головой.

– Никогда больше, – прошептала она, и ее тихий голос был исполнен горечи. – Только не я. А ты ступай к подругам.

Мирина изумленно оглянулась на бабушку. На ее памяти Хати никогда не отказывалась танцевать: ведь пляски жриц – больше, куда больше, нежели просто забава; это священный долг, это выражение их сокровеннейших чувств. Не танцевать в честь тех, кто погиб – это просто стыд!

– Но, бабушка, ты же всю свою жизнь посвятила танцам в честь Матери-Земли Маа! – упрекнула девушка. – Наша святая обязанность – почтить танцем тех, кого мы любили больше всего на свете.

– Я недостойна… – Губы Хати изогнулись в отвращении к себе самой. – Я недостойна присоединиться к танцовщицам, теперь я – никто. Меня не было рядом, когда во мне нуждались, я спряталась в кустах на холме. А когда увидела, как все началось, я… – Голос ее дрогнул, но тут же зазвучал снова – твердо, с ужасающей прямотой. – Я спряталась. Я могла добежать и тоже сразиться в этой битве, но я спряталась. В жизни не думала, что я, Хати, на такое способна. Остаться в стороне, сидеть в кустах, когда другие бьются насмерть – это стыд и позор, и мое великое горе.

Повисло тяжелое молчание. Мирина вздохнула. Эта новая боль была ей понятна. За всю ее долгую жизнь никто и никогда не ставил отвагу Хати под сомнение. Все дети племени мазагарди знали историю о том, как Хати еще молодой девушкой проскакала через всю Фракию в Афины и билась с афинскими стражниками.

– Бабушка, – проговорила Мирина тихо, но решительно, – а может, тут дело в другом? Может, сама Маа удержала тебя на месте? Ведь ты за всю свою жизнь ни разу не уклонилась от боя! Но если бы ты не уцелела, спрятавшись на холме, ты бы не подоспела вовремя, чтобы забрать Фебу из рук матери и не сумела бы вытащить Ильдиз из горящего шатра! Ты ведь спаслась не просто так, ты спаслась ради того, чтобы уберечь этих двух ненаглядных детей!

Хати на мгновение нахмурилась, но затем благодарно потянулась к Мирине и крепко стиснула ей руку.

– Твои слова – что капли дождя, падающие на иссохшую землю, – прошептала она.

– И вслед за первыми каплями хлынет целый ливень! – настаивала Мирина. Голос ее набирал силу и уверенность. – Мы еще напоим благодатным дождем эту землю и смоем всю принесенную сюда грязь!

Хати подняла взгляд на внучку – изумленный, исполненный сдержанного уважения.

– Ты права, моя Госпожа Змея. Нам не след забывать о том, что мы – мазагарди, нам должно почтить наших мертвых танцем, невзирая на позор и стыд. Будет еще время очистить эти земли от подлых захватчиков. Пойдем, Ильдиз, ты и Феба примете участие в обряде.

Все четверо вступили в круг танцующих. Мало-помалу ночное небо темнело все больше. Вышла луна.

Когда пламя догорело, Лунные Всадницы принесли оставшуюся снедь и поделили ее на всех. Никому кусок в горло не шел, но Пентесилея строго объявила, что все должны поесть, хотят они того или нет, ибо погребальный пир – это тоже обряд в честь умерших.

– Кроме того, в ближайшие дни нам понадобятся все наши силы, – добавила она.

Поднялся одобрительный гул, все повиновались. Коронилла по-быстрому испекла плоский, крупнозернистый хлеб из муки грубого помола, что жрицы брали с собой в дорогу, и состряпала скудный, но питательный ужин из козьего сыра с оливками. Все запасы племени мазагарди были похищены вместе с конями и козами. Женщины, усилием воли заставляя себя проглотить кусок-другой, гневно переговаривались, ропот звучал все громче – ни дать ни взять свирепое жужжание растревоженных шершней.

Но Пентесилея вновь отдала приказ:

– А теперь – тишина! Мы будем танцевать в честь луны – а потом всем спать. Завтра соберем совет – и, поверьте, то будет совет военный!

Медленный и плавный лунный танец принес долгожданное облегчение – по щекам наконец-то хлынули слезы. Покачиваясь из стороны в сторону и напевая знакомые, умиротворяющие песни ночи, Мирина и ее бабушка плакали – открыто, не стыдясь. Затем Мирина увела Хати, Ильдиз и маленькую Фебу к себе в шатер, и они улеглись рядом, бок о бок – настолько измученные, что даже горечь пережитого днем не помешала им уснуть.

* * *

Поутру, прежде чем устраивать военный совет, необходимо было покончить еще с одним делом. Обугленные кости и золу, оставшиеся на месте дотлевающего погребального костра, полагалось засыпать землей. В скорбном труде по мере сил поучаствовали все – даже Ильдиз с маленькой Фебой. Наконец над сгоревшими останками вырос ровный земляной холм, и все, не сговариваясь, подумали: Маа приняла своих детей в материнские объятия, залечила рану животворящей почвой; вскоре здесь вновь зазеленеет трава и зацветут цветы.

Мирина указала Хати на уцелевших местных жителей, что откуда ни возьмись объявились поутру и теперь бродили от места к месту.

– Бабушка, выходит, спряталась не только ты одна, – промолвила девушка. Здешние рыбаки и их семьи, знавшие окрестности как свои пять пальцев, укрылись в пещерах среди холмов и благополучно переждали нападение. За последнее время бедняги привыкли спасаться бегством.

В полдень на западе заклубилось облако пыли: все в страхе вгляделись в даль. Скоро послышался и цокот копыт. Лунные Всадницы бросились к лошадям, выхватили луки – но вскоре заметили характерные прически приближающихся воинов: волосы, на затылке собранные в пучок. Это престарелый воин Пирос скакал на помощь во главе отряда фракийцев.

– Добро пожаловать, – воскликнула Пентесилея, выходя им навстречу.

– Бояться нечего, – успокоила Мирина маленькую Ильдиз. – Это наши старые друзья.

Пирос мчался по следам разбойничьего отряда Ахилла, надеясь отрезать ему путь и отогнать ахейцев к южному берегу. При виде свеженасыпанного кургана и царящего вокруг запустения Пирос и его воины покачали головами, понимая: они опоздали. Всадники спешились, предложили Лунным Всадницам помощь, поделились припасами. Едва они разбили шатры, как дозорные заметили на севере облако пыли поменьше. Лунные Всадницы разом приободрились: они узнали знамена Атиши. Это приближалась Ведунья вместе со своим караваном.

Ни Мирина, ни Хати ничуть этому не удивились.

– Да она же все в зеркале видела, от начала и до конца, – пробормотала Хати.

Пентесилея бросилась навстречу Атише и помогла ей выйти из носилок: с тех пор, как пал ее старый жеребец, верхом Ведунья уже не ездила. Лунные Всадницы слегка опешили при виде того, как исхудала и одряхлела их предводительница, как замедлились все ее движения. Но, несмотря ни на что, Атиша зорко огляделась по сторонам, узнала всех жриц до единой и назвала их поименно.

С особой теплотой она обняла Хати.

– В недобрые времена довелось нам жить! – прошептала она.

Хати чуть отстранилась.

– Ты все видела?

– Я видела, что ты спасла своих правнучек, – сурово отрезала Атиша, и, шагнув вперед, вновь поцеловала подругу в щеку. – Что за времена, что за времена! Я-то думала, хуже Тезея нет никого, а вот поди ж ты…

Обе кивнули, слова не шли с языка. Затем Хати увела обеих девочек в Миринин шатер.

– Наши разговоры – не для детских ушей, – прошептала она.

– Мы рады видеть тебя, о Ведунья, – с чувством приветствовала ее Пентесилея. – Ты как раз вовремя – военный совет вот-вот начнется. Иди поговори с Пиросом, он прискакал сюда из самой Трои.

Атиша кивнула.

– В зеркале я нагляделась на такое, чего надеялась никогда больше не увидеть. Силы в моем старом теле уже не осталось, зато разум по-прежнему остер – глядишь, чего и подскажу. Созывайте этот ваш военный совет и давайте составим план.

Все уселись на землю. Первой заговорила Пентесилея. Воительница дала волю гневу и призвала подруг тотчас же во весь опор поскакать к Трое по следам Муравьев, отобрать мазагардийских коней и отомстить грабителям, перебив всех Ахилловых воинов до единого. Ярый гнев, что пылал в сердце Мирины и сжимал его в тисках боли, подсказывал ей поддержать план Пентесилеи, но другой, предостерегающий голос говорил против этого.

Фракийский владыка Пирос похвалил доблесть воительницы, но выразил опасение, что плохо подготовленное нападение добром не кончится.

– Трое сейчас приходится тяжелее прежнего, – поведал он. – Сын Приама Гектор, тот, кого мы звали Укротителем Коней, убит предводителем Муравьев Ахиллом Мы все верили, что Гектор непобедим, но с его гибелью многобашенный город словно утратил душу. Люди укрылись в цитадели, точно улитка в раковине. Агамемнон и его ахейские вожди кичливо расхаживают по равнине, словно у себя дома. Стены твердыни по-прежнему несокрушимы, но запасы снеди иссякают, и боевой дух – тоже. Ахейцы прочесывают окрестности и отбирают все съестное подчистую, так что городам, что охотно послали бы помощь Трое, и дать-то нечего. Я сам потерял больше половины воинов, многие тяжело ранены, но стискивают зубы, превозмогая боль, и продолжают сражаться. Плохо подготовленное нападение на ахейцев, при их численном превосходстве, означает, что нас просто-напросто прихлопнут как мух – и кто тогда поддержит троянцев и защитит земли кочевых племен?

– Так что же нам, так и сидеть, дожидаясь, чтобы Ахилловы Муравьи нас вырезали под корень? – возмутилась Пентесилея.

Глава 28
Горькая мудрость

При гневных словах Пентесилеи все невольно вздрогнули – и повисло тягостное молчание.

Но вновь встал царь Пирос – и покачал головой.

– Я по-прежнему советую выждать – терпение, только терпение! Мы получили весть от царя Мемнона из Эфиопии: он сам идет сюда во главе армии самых свирепых своих бойцов. Ему, как и прочим, не по душе мысль о том, что Агамемнон неуклонно прибирает к рукам всю Анатолию. Нет, моя доблестная Дочь бога Войны, смирно сидеть – это не для нас; в ожидании эфиопов мы станет готовиться к бою, вострить мечи и копить силы; заручимся также поддержкой союзников. И тогда, с приходом царя Мемнона, у нас будет вооруженная до зубов армия, готовая к бою: это-то воинство и поскачет на помощь Трое и сбросит ахейцев обратно в море.

– Мне это не по душе, воин, – процедила сквозь зубы Пентесилея. – Терпение у нас на исходе, но… я понимаю разумность твоих слов.

Встала Атиша – и одобрила план Пироса. Ведунья явно испытала немалое облегчение, видя, что даже охваченная боевым задором Пентесилея, так и быть, согласилась подождать. Лунные Всадницы всегда уважали бесстрашных фракийцев. Этот воинственный народ станет им надежными союзниками.

Атиша между тем вновь взяла слово.

– Пусть все племена сойдутся в Месте Текучих Вод на весенние празднества, как всегда, – предложила она. – Ахейцы знают наши обряды, они ничего не заподозрят. Но в этом году наши песни и танцы станут чем-то вроде прикрытия для военного сбора. За последние несколько лет кочевники немало выстрадали, и я ручаюсь, что уцелевшие готовы дать последний и решающий бой. На сей раз мы не позволим ахейцам одолеть нас за счет численного превосходства.

В душе Мирины против ее воли нарастало разочарование. Сердце сжималось от ярости. Девушка уже представляла, как на Ахилловых Муравьев обрушится месть, скорая и беспощадная. Ей отчаянно хотелось вскочить с места и помчаться вслед за ними, и перестрелять всех воинов до единого, просто-таки утыкать их стрелами, пока те не уподобятся упавшим дикобразам. Жажда деятельности подчиняла ее все сильнее, в то время как прочие, похоже, намерены лишь сидеть сложа руки да разговоры разговаривать. До чего же трудно сохранять спокойствие, все это слушая! Мирина нервно перетаптывалась с ноги на ногу, в то время как сердце ее разрывалось от ненависти.

Пирос и Пентесилея продолжали спорить о тактике, но отряд Мирины не остался слеп и глух к переживаниям Госпожи Змеи. Девушки сгрудились вокруг предводительницы; кто поглаживал ее по спине, кто держал за руку. Бремуза, самая практичная из всех, принесла поесть и попить и стояла над душой до тех пор, пока Мирина не подкрепилась как следует.

Наконец, когда солнце уже склонилось к горизонту, военный совет завершился. Все, скрепя сердце, согласились с общим решением, но, прежде чем люди начали расходиться, Атиша вновь с трудом поднялась на ноги и потребовала внимания. Голос старухи утратил былую силу, зато безошибочное чутье рассказчицы, помогающее выбрать нужный момент, сработало и здесь: слушатели затаили дыхание.

– Замысел ваш я всецело поддерживаю и благословляю, – похвалила Ведунья, обводя взглядом толпу, – однако об одном вы не подумали. Троянцев не след оставлять в безысходном отчаянии, в неведении относительно ваших намерений. Им следует знать, что есть на свете многие, кого заботит их судьба: троянцев необходимо известить о том, что их союзники уже собираются под сенью горы Ида.

– О да! Ведунья права, – зашептались со всех сторон.

– Но что мы можем сделать? – осведомилась Пентесилея.

– Маленький отряд вполне сможет проникнуть в Трою так, чтобы ахейцы не заметили. Нам нужен кто-то, кто хорошо знает эту землю и чья храбрость заключена скорее в изворотливости, нежели в силе; кто-то, кому троянцы доверятся.

Мирина вскинула глаза на Атишу. Пентесилея с ликующим криком выхватила из-за пояса нож и потрясла им над головой.

– Поеду я! Я поеду вперед и стану защищать троянцев, пока не придете вы.

Атиша с улыбкой покачала головой.

– Тебе необходимо остаться с племенами, моя свирепая воительница: ты поведешь их, ты построишь в боевой порядок армию союзников. Это задача непростая, тебе придется уподобиться ярой тигрице… тогда пробьет и твой час. Нет, в Трою отправится Мирина – если согласится, конечно. Она знает город и окрестные земли лучше любой из нас, а что еще важнее, царевна Кассандра – ее близкая подруга. Поедет Мирина со своим отрядом, а если они по дороге еще и припасами разживутся, что ж, тем лучше.

Сердце Мирины неистово забилось в груди.

– Да, конечно же, я согласна! – благодарно закричала она. Наконец-то снедающая ее жажда деятельности получит выход! Вот уже десять лет прошло с тех пор, как они с Кассандрой виделись в последний раз. Магическое зеркало сообщало ей, что царевна жива и держится по мере сил, но Мирине ужасно хотелось встретиться с подругой наяву, обнять ее, поговорить по душам и узнать, как ей живется на самом деле.

Коронилла, Полимуза, Алкибия и Бремуза торжествующе сжали кулаки и переглянулись, сияя улыбками. Не приходилось сомневаться: отряд Мирины от поездки отказываться не станет.

Пентесилея разочарованно закусила губу. Но злиться подолгу воительница не умела. Очень скоро она вновь подняла взгляд и кивнула в знак согласия, хлопнув Мирину по спине.

– Конечно, ехать надо Мирине, – в порыве великодушия согласилась она. – Проберись в город змеей, ведь ты у нас змейка и есть, да смотри там, поосторожнее, маленькая.

Совет разошелся, фракийцы поделились с жрицами скудными запасами съестного. И лишь когда Мирина вернулась к себе в шатер рассказать Хати о возложенном поручении, сердце у Лунной Всадницы упало.

Ильдиз устроилась на подушке, скрестив ноги и крепко, до боли, стиснув крохотные кулачки. В лице девочки не осталось ни кровинки, она глядела невидящим взором прямо перед собою, не замечая ничего вокруг. Мирина опустилась на корточки рядом с племянницей и ласково погладила ее жесткие опаленные волосы.

– Как ты, Звездочка? – спросила она.

Ильдиз словно не услышала.

Мирина обернулась к Хати.

– Я никуда не поеду. Мне поручено скакать в Трою, разжиться по пути съестными припасами, но как же я вас оставлю? Что будет с этими двумя малышками? Я – сестра их матери, мне должно удочерить их и растить как родных. Но как я могу увезти Ильдиз с собой в осажденную Трою?

Хати покачала головой.

– Конечно, не можешь, – согласилась она, – но ты ведь хочешь взять на себя эту миссию, Госпожа Змея?

– О да, – решительно кивнула Мирина, оскалив крепкие зубы. – Кажется, всё бы на свете отдала, лишь бы всыпать как следует ахейским мерзавцам… И Кассандру тоже хочется повидать.

– Вот и поезжай себе, а о девочках не беспокойся, – отрезала Хати. – Я вот как раз подумывала о том, что теперь, когда столько мазагарди погибло, мне, пожалуй, лучше всего отправиться вместе с Атишей на север, в святилище Лунных Всадниц на реке Термодон, где прячут Ифигению. Если ты поскачешь в Трою, я увезу детей в это безопасное место.

Мирина озабоченно нахмурилась.

– И тогда мы с тобой разлучимся, бабушка – а ведь из всей родни у меня только ты и осталась.

– Разлучимся – но лишь на время, я надеюсь, – поправила Хати. – Я дождусь тебя там, на лесистых речных берегах, вместе с Атишей и бедняжкой царевной. Я слыхала, что Кентаврея тоже там, с нею, и что Ифигения растет крепенькая, здоровенькая, постигает искусство врачевания и магию Матери-Земли.

– Да, – подтвердила Мирина. – Это правда, я знаю. Я высматриваю Ифигению в зеркале и вижу: там, где она живет, очень красиво, там царят мир и покой.

– Ну что ж, туда-то я и отвезу детей и позабочусь об их безопасности до тех пор, пока ты к нам не вернешься. Я еще не настолько выжила из ума на старости лет, чтобы рваться в бой наравне со всеми.

Мирина невесело улыбнулась и поцеловала Хати.

– Я тебе очень признательна, бабушка. Детям и впрямь безопаснее жить под твоей опекой на берегах реки Термодон, нежели разъезжать по свету вместе со мною. Воистину наши раздираемые войною земли на грани гибели.

Хати кивнула.

– Ты обретаешь горькую мудрость, Госпожа Змея.

* * *

На следующее утро маленький отряд Мирины из четырех человек был уже готов скакать на запад вдоль южного берега Мраморного моря. Девушки прикрыли луки и битком набитые колчаны длинными плащами и повязали головы шарфами: теперь они смахивали скорее на коневодов-мазагарди, нежели на бесстрашных Лунных Всадниц в полном боевом снаряжении.

Атиша призвала к себе Мирину и дала ей несколько дельных советов, а еще – вручила небольшой запас лекарственных трав и снадобий, что делала сама и всегда держала при себе.

– Тебе они могут понадобятся больше, чем мне, юная Змеюшка.

Старуха вздохнула. Выцветшие голубые глаза уставились в даль, туда, где Пентесилея без устали гоняла подруг, заставляя снова и снова оттачивать танцы с жезлами до того, как солнце достигнет зенита.

– Что такое, Ведунья? – полюбопытствовала Мирина.

Атиша улыбнулась.

– Ты, Мирина, всегда умела читать в людских сердцах. Вот почему я знаю, что для этой хитрой затеи ты подходишь как никто другой. Ты змеей проберешься в цитадель и немало облегчишь участь троянцев, но… на сердце у меня тяжело, ибо я знаю, что Пентесилея того и гляди безоглядно бросится в битву с треклятыми ахейскими грабителями. Я-то совет дала, но сомневаюсь, что у нее достанет терпения дождаться Мемнона и его эфиопских воинов. Все, что мы можем – это сдержать ее хотя бы ненадолго. Мне страшно думать, чем все это закончится. Поэтому я хочу, чтобы ты пообещала мне сделать кое-что очень трудное, когда придет время.

– Что же? – не поняла Мирина.

– Когда наши союзники прибудут к Трое… тебе, Мирина, никак нельзя выезжать на эту битву.

Мирина недоуменно нахмурилась. С раннего детства, как это в обычае у женщин мазагарди, она была обучена защищать родной шатер и племя в час опасности. За последние годы она бок о бок с Лунными Всадницами сражалась во многих схватках, дралась не на жизнь, а на смерть с ахейскими отрядами мародеров-грабителей. Она метко стреляла из лука и битв не боялась.

– Ты что, меня, никак, за трусиху держишь? – возмутилась девушка.

– Храбрость бывает разная, – отрезала Атиша. – Взгляни на дело иначе: если что-либо случится с Пентесилеей, кто тогда встанет во главе Лунных Всадниц? Меня там с вами не будет. Нужно, чтобы жриц повел за собою кто-то, кому мозгов не занимать, и изобретательности тоже, и кто же на эту роль подойдет лучше тебя, Госпожа Змея?

– Но… – Мирина запротестовала было, но затем вспомнила, как сама утешала бабушку, и задумчиво кивнула. – Что-то в этом роде я сама объясняла Хати: возможно, порою имеет смысл обождать в стороне, чтобы потом навести порядок, и расчистить грязь и кровь, и… спасти тех, кого можно спасти.

– Вот именно. Видишь ли… – Морщинистое лицо Атиши прояснилось. – Ты все на лету схватываешь. Я отчаянно надеюсь на то, что с помощью Пентесилеи троянцы одержат победу, но я же не Кассандра, я не прозреваю будущего, поэтому надо быть готовыми к любому исходу. В тот час, когда тебе придется действовать, смело следуй подсказке своего сердца и не бойся нарушить правила. Древние обычаи Лунных Всадниц хорошо служили нам на протяжении многих поколений, но сейчас, хотя сердце у меня разрывается от этих слов, думается, их время подходит к концу. Мы должны перенимать иные порядки… да что там, нужно просто-напросто отыскать способ выжить!