Текст книги "Лунные Всадницы"

Автор книги: Тереза Томлинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 36
Пение в ночи

Любопытство возобладало над усталостью, и Мирина последовала за Кассандрой вниз по улицам цитадели, мимо некогда роскошных дворцов, превратившихся ныне в подобие лагерей для беженцев. Повсюду дымились костры: стряпали соленую рыбу с Мраморного моря. На каждом углу девушек встречали приветствиями – люди не уставали благодарить Госпожу Змею. Наконец они свернули с основной дороги и по узкой боковой улочке спустились к Восточным вратам. Еще издалека Мирина заслышала без конца повторяющийся ритмичный звук – барабанный бой и сливающиеся в песне женские голоса. Наконец впереди замаячили длинные и низкие ткацкие сараи, где женщины-рабыни некогда работали весь день напролет и где их по-прежнему запирали на ночь.

Мирина остановилась и с изумлением прислушалась: в пении этом звучало что-то знакомое, хотя ни мелодии, ни слов она не узнавала.

– Это повторяется каждую ночь, – прошептала Кассандра.

– Да это же похоже на… – пробормотала Мирина. – Похоже на Лунных Всадниц!

– Верно, – согласилась Кассандра. – Мне тоже кажется, что очень похоже.

Девушки подошли ближе. Сквозь деревянные ворота взгляд различал какое-то движение. Двое стражников лениво переговаривались, пропуская мимо ушей звуки, настолько неожиданные здесь, в темном закоулке осажденной Трои. Мирина подошла поближе и прильнула к доскам. Воины с сомнением глянули в ее сторону.

– Давно пора плату с зевак брать, – ухмыльнулся один. – Эй, с тебя монета или поцелуй! И любуйся себе на этих раскрасавиц, сколько душе угодно – ишь, завывают на луну, точно цепные псы! – Но тут стражники заметили Кассандру, вскочили на ноги, поклонились.

– Это же Госпожа Змея, что спасла нас от голодной смерти, – прошептал другой, грубо толкая крикливого невежу локтем в бок.

Шутник сразу же посерьезнел и почтительно склонился перед Мириной.

– Прости меня, Госпожа Змея. Чем я могу услужить тебе?

Не удостоив стражников ответом, Мирина вгляделась сквозь запертые ворота. Женщины выстроились в несколько рядов, на их лицах играл лунный свет. Они были привязаны к жестким деревянным ложам – веревки стягивали им лодыжки – и значит, перемещаться почти не могли. И при этом ощущение движения создавалось самое яркое. Женщины все как одна покачивали бедрами из стороны в сторону и переступали то влево, то вправо. Они держались за руки через одну, образуя перед собою перекрестный орнамент сплетенных рук. И поворачивали головы вправо, влево, затем склоняли их на грудь и круговым движением вновь возвращали в исходное положение, описав полумесяц.

– Какая согласованность в движениях! И поют в лад! – задохнулась от изумления Мирина.

– Да, – подтвердила Кассандра. – А погляди на их лица!

– Да! Что за лица… безмятежные, восторженные… почти счастливые. Это для них священный танец? Откуда они родом?

Кассандра покачала головой.

– Все они родом из дальних земель и говорят на разных языках. Их пение и пляска – смешение самых разных традиций, но, думаю, этот танец для них и впрямь священен.

Мирина вновь пригляделась к плясуньям и отметила, что у одних кожа светлая, другие темнокожи, а третьи черны как обсидиан.

– Я частенько спускаюсь сюда посмотреть на них, – рассказала Кассандра. – Их музыка и танцы заключают в себе некое странное утешение. Я всякий день беру этих женщин к себе в услужение – столько, сколько могу. Так я защищаю их от воинов, которые считают, что могут пользоваться рабынями в свое удовольствие. Я узнала, что каждая женщина привносит в танец что-то от себя, так что их ритуал крепнет и набирает силу с каждым новым шагом и поворотом.

– Да… – Мирина тотчас же все поняла. Как Лунные Всадницы черпают в своих танцах логическую мощь, так отчаявшиеся женщины нашли способ поддержать друг друга – открыли источник силы, позволяющей им выдержать тяготы и бедствия.

– Тут есть и дети, – прошептала Кассандра. – Троянские воины и их союзники пользуются этими женщинами себе на утеху, но теперь обугленные кости мужчин белеют среди пепла за воротами, а дети – те, что выжили, – спят здесь, в сарае.

– Почему твой отец не прекратит этого безобразия? – резко спросила Мирина. – Ты разве не можешь его заставить?

Кассандра поморщилась, словно от боли.

– Он говорит. «На то они и рабыни».

Мирина вздохнула. Она отлично знала, что за судьба ждет угнанных в рабство женщин. Вот взять, например, Антиопу… впрочем, Антиопа-то жила с Тезеем в уюте и холе, как плененная королева, и к спальным доскам ее никто не привязывал. При мысли о горестной участи рабынь Мирина преисполнялась гнева и жалости – и поневоле восхищалась их стойкостью. Каким-то непостижимым образом они сумели выстоять и выжить – а вот Хрисеида не смогла.

– Рабынь необходимо освободить, – твердо и решительно объявила Мирина. – Но ты права – ахейским волкам они достаться не должны. Мы все хорошенько обдумаем и чего-нибудь, да и придумаем.

– Я могу вот что сделать: приказать, чтобы одну из этих женщин приставили к тебе в качестве служанки, – предложила Кассандра.

– Служанки? – Мирина обожгла подругу негодующим взглядом. – Когда это я нуждалась в служанках?

Кассандра прикрыла ладонью рот, подавляя смешок. С самого своего приезда Мирина не слышала от подруги ничего подобного! Нежданно-негаданно измученная, изнывающая под бременем повседневных забот и драм царевна исчезла, словно ее и не было.

– Дурочка! – прошептала она, топая ногой и уже не сдерживая смеха. – Ты можешь пользоваться ее услугами или нет, это уж как ты сама захочешь, но через нее ты пообщаешься с этими женщинами и узнаешь больше. Я пришлю тебе Акасю, она египтянка и говорит по-лувийски.

Только тут Мирина все поняла и согласно кивнула.

– Моя бедная голова просто отказывается работать, – посетовала она. – Слишком о многом надобно думать: о том, и о другом, и о третьем! Да, конечно, пришли ко мне Акасю.

Смех Кассандры разом смолк, голос на миг дрогнул.

– Я помогу всем, чем смогу, но… в мыслях моих теснятся пугающие видения. Я-то думала, большего горя, чем смерть Гектора, Троя уже не изведает, но теперь вижу, что грядут новые страдания, еще более тяжкие.

– Что за новые страдания?

Кассандра яростно помотала головой из стороны в сторону.

Мирина вздохнула. Пророческий дар Кассандры – дар непростой и мучительный. Иногда девушка и впрямь применяла его всем на пользу, но чаще всего видения были смутны и невнятны, и когда Кассандра пыталась пересказать родным, что видит, ее просто-напросто объявляли сумасшедшей. Одетая в истрепанное платье царевна бессильно сжала кулачки и прислонилась щекой к стене некогда красивейшего троянского особняка, из носа ее тонкой струйкой бежала кровь. Девушка поспешно ее утерла, но слова как бы эхом отзывались на отклик всего тела;

– Даже камни наших стен заключают в себе горе и ужас. Я вижу, как по улицам города ручьями струится кровь.

– Тогда тебе нужно бежать, – нахмурилась Мирина.

Кассандра покачала головой.

– Моя судьба не так уж и важна.

– А ты ее видишь? – спросила Мирина. – Знаешь, что тебя ждет?

– Нет… здесь все расплывается, – тихо отозвалась Кассандра. – Но меня тревожат кошмары про лошадей. Мне то и дело снится гигантский серый конь: он галопом мчится по нашему городу, не разбирая дороги, яростно бьет копытами в стены, и стены оседают, обваливаются… А порою мне видится конь, неживой, точно статуя, и, хотя ноги его недвижны, он приближается к нам – неуклонно надвигается на крепость.

– Как же он может двигаться, если он неживой, точно статуя? – Голова у Мирины раскалывалась от боли.

– Не знаю, но конь надвигается, надвигается – и прорывается сквозь стены!

Мирина устала до смерти и при всей своей любви к подруге чувствовала: терпение у нее на исходе.

– А потом еще крохотный светлячок, – продолжала Кассандра. – Светлячок порхает вокруг ахейских шатров, и шатры вспыхивают пламенем. Есть и еще сон: я вижу множество лошадей и тебя, Мирина. Ты скачешь верхом на Исатис и ведешь за собой целый табун. Так что, когда ты угнала мазагардийских коней, я поняла, что остальные мои сны тоже говорят правду.

Мирина попыталась сосредоточиться.

– Ты всегда обладала даром истинного зрения, – промолвила она. – Вот и Атиша уверяла, что нам следует к тебе прислушиваться. Но… когда мы угоняли мазагардийских коней, это ведь не я их вела, это была Ильдиз. Я скакала замыкающей. Ты разве не видела во сне мою Звездочку?

Кассандра твердо покачала головой.

– Нет. Впереди ехала ты, и боюсь, что от тебя исходило горькое ощущение одиночества. Ты вела огромный табун – и при этом была так одинока и несчастна!

Мирина поежилась.

– Так пришли мне поутру Акасю, – резко оборвала она. Внезапно ей расхотелось слушать дальше. – А теперь надо бы мне отдохнуть, а не то я прямо стоя усну.

В своих спальных покоях Мирина обнаружила Бремузу: та утешала Ильдиз, поглаживая ее по голове.

– Она сегодня какая-то странная – нервничает, места себе не находит, – шепнула Бремуза, уходя к себе.

Мирина прилегла рядом с девочкой и тотчас же закрыла глаза.

– Я люблю тебя, Змея-Матушка, – промолвила Ильдиз. – Я всегда буду тебя любить.

Мирина устало улыбнулась.

– И я тебя, – прошептала она. – Ты засыпай, Звездочка, – день выдался долгим.

* * *

Мирина проснулась, как от толчка, внезапно почувствовав, что постель рядом с нею пуста и остыла, хотя утренний свет только-только начинает просачиваться в комнату.

– Ильдиз! Ильдиз, где ты? – позвала девушка. Встала, сонно обошла комнату, вышла в коридор. – Ильдиз! Ильдиз!

Вверх по лестнице вихрем взбежала Коронилла, с лицом, мрачным как туча. При виде нее в груди у Мирины похолодело, к горлу подступила тошнота.

– Думаю, тебе лучше спуститься вниз, – прошептала Коронилла.

– Что там такое? Говори! – Мирина до боли сжала кулаки.

– Царевна говорит, явился Одиссей, царь Итаки.

– Ах, ну да – он у ахейцев в посредниках. Он пришел с переговорами?

При всей ее силе и мужестве, подбородок Корониллы задрожал как у ребенка.

– Нет. Он идет к Южным вратам, – промолвила она. – И на руках несет… несет…

– Что несет?

Коронилла покачала головой.

– Мы заметили их с Южной башни. Его слуга ведет гнедую кобылу: это Силена.

– Он несет что-то на руках? Ты хочешь сказать, Ильдиз? Ильдиз, да?

Коронилла мрачно кивнула.

– Нет! – закричала Мирина. – Нет! – Размахнувшись, она со всей силы ударила кулаком в известняковую стену, до крови разбив костяшки пальцев. – Ильдиз! Она сказала… Прошлой ночью… Ох, как она могла так сглупить?

– Пойдем быстрее! – Коронилла ухватила подругу за локоть. – Может, надежда еще есть! Не трать силы на гнев!

Мирина разжала окровавленный кулак – и они побежали.

Глава 37
Светлячок

Кассандра заблаговременно распорядилась открыть массивные деревянные створки Южных врат, и теперь в сопровождении эскорта из нескольких стражников спешила вниз по улицам нижнего города. За царевной следовала небольшая толпа любопытствующих. Что происходит? Когда Одиссея посылали передать угрозы осаждающих или договориться о краткосрочном перемирии, дабы похоронить погибших, приход его обставлялся иначе.

А Одиссей между тем дошел до первых буро-серых развалюх и остановился, выжидая. Кассандра направилась к нему, Мирина с Корониллой бежали следом. Девушки догнали царевну лишь когда она уже поравнялась с коренастым ахейским послом. Одиссей понурил голову, его усталое лицо избороздили морщины. Он удрученно глянул на крохотную фигурку Ильдиз.

– Вот мы и встретились снова, о царевна. – Одиссей поклонился. – Не думаю, что для вашего храброго светлячка есть надежда, но я не мог допустить, чтобы ее затоптали Муравьи.

– Светлячок? – Лицо Кассандры внезапно исказилось мукой. Царевна ногтями расцарапала себе щеки. – О, нет!

– Пусть она и мала, зато жалит как шершень. Девочка выхватила головню из дозорного костра и осыпала шатры Ахилла градом горящих стрел, так что половина из них сгорела. Ахилловы воины в бешенстве мечутся туда-сюда, пытаясь загасить пламя.

Мирина протолкалась сквозь толпу зевак, взяла Ильдиз на руки. В горле у девушки стеснилось от невыносимой боли. Она попыталась заговорить – но слова с языка не шли. Мирина резко повернулась и зашагала обратно в крепость, оставив Кассандру объясняться с царем Итаки.

Ильдиз была ранена в горло, по всей видимости, копьем, из раны ручьем лилась кровь, щеки девочки были смертельно бледны, глаза закрыты.

– Давай помогу нести ее, – взмолилась Коронилла, догоняя подругу.

Мирина покачала головой.

– Беги вперед! – рявкнула она. – Тащи воды и чистых тряпок для перевязки!

Коронилла, не споря, со всех ног помчалась во дворец. Мирина слышала, как та, взбегая вверх по лестнице, на ходу отдает распоряжения рабыням.

Бремуза и Алкибия ждали в комнате Мирины с теплой водой, повязками и мазями, но, уложив Ильдиз на постель, девушка увидела, что дышит раненая совсем слабо. Веки девочки затрепетали, на краткое мгновение лицо ее вспыхнуло радостью.

– Я им отомстила, Змея-Матушка, – прошептала девочка. Закрыла глаза – и дыхание оборвалось.

– Нет! – вскрикнула Мирина. – Быть того не может! Нет… это слишком. – Она тяжело сползла на пол рядом с постелью, хватая ртом воздух. Мысли мешались. Мгновение все молчали, не в силах поверить в происходящее, а затем Бремуза, нагнувшись, стала гладить подругу по спине, нашептывая слова утешения. Вошла Кассандра – бледная как полотно, осунувшаяся. Она поглядела на неподвижную фигурку Ильдиз, на обтрепанную льняную простыню под нею, густо запачканную кровью, и из глаз царевны хлынули слезы.

Внезапно Мирину охватила безумная ярость.

– Светлячок! – закричала она, трясущимся пальцем указывая на Кассандру. – Светлячок! Ты все это видела – и не предостерегла нас! Ты допустила, чтобы все это случилось, ты и пальцем не пошевелила, чтобы предотвратить ее гибель!

Лицо Кассандры застыло, превратилось в недвижную маску ужаса. Не говоря ни слова, царевна развернулась и выбежала из комнаты.

Подруги Мирины заботливо омыли крохотное тельце и приготовили его для погребального обряда. Сама Мирина сидела, молча и потрясенно наблюдая за происходящим, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Пришли Приам, Гекуба, Елена и Парис – отдать последний долг погибшей и выразить свои соболезнования. Коронилла учтиво отвечала им сквозь слезы, а у Мирины слова по-прежнему не шли с языка. Постепенно исступленная ярость утихала, Мирина глядела на белое личико Ильдиз и чувствовала, как все ее существо переполняет жгучая, мучительная нежность. Она встала, добрела до постели, уселась на краешек. Постель была застелена чистым, хотя и старым бельем, а на покрывале рядом с мертвой девочкой чья-то любящая рука разложила букеты кроваво-алых маков. Мирина взяла холодную ручонку Ильдиз в свою и долго всматривалась в детские черты.

– Она словно улыбается, – пробормотала Мирина.

Бремуза коснулась ее плеча.

– Да, улыбается, нас это должно утешить. Наша Звездочка умерла, как и подобает истинной Лунной Всаднице. Алкибия говорит, по всем улицам Трои ее славят как Юную Амазонку – в точности как было в Афинах, когда погибла Ипполита.

Позже в тот же день к Мирине пришел вождь Эней. Лицо его было серьезно и торжественно.

– Девочке устроят царское погребение, – проговорил он. – Одиссей прислал сообщить, что пока мы не исполним все погребальные обряды, ахейцы будут соблюдать перемирие.

Мирина вспомнила яму с золой перед Восточными вратами – и передернулась от ужаса.

– Нет, – прошептала она. – Только не здесь, не у верхних врат.

Эней наклонил голову в знак согласия и озадаченно свел брови.

– Тогда чего же ты для нее хочешь?

Перед глазами у Мирины все плыло, мысли путались, но внезапно ответ явился сам собою:

– Могила Плясуньи Мирины! – Так назывался курган древней предводительницы Лунных Всадниц, в честь которой была названа сама Мирина. – Это единственное место в окрестностях, достойное Ильдиз!

– О, да, – мгновенно понял Эней. – Но ведь курган далеко от ворот цитадели, на нейтральной территории, близ того места, где воины собираются на битву. Не знаю… но сделаю, что смогу. – Эней повернулся и вышел из комнаты.

Едва речь зашла о Могиле Плясуньи Мирины, девушка подумала о Кассандре: ей вспомнились странные, мистические рассказы царевны о том, что случилось с ней на кургане в раннем детстве. В ту пору Троя процветала и благоденствовала…

– А где же Кассандра? – озадаченно спросила Мирина. – Почему царевна не здесь?

Девушки переглянулись с расстроенным, озабоченным видом. Бремуза воинственно скрестила руки – и сказала все как есть, не пытаясь смягчить горькую правду:

– Царевна убежала, и я не стану ее винить, если она с тобой более не заговорит никогда. Ты ясно дала понять, клянусь Маа, что винишь ее в смерти нашей Звездочки!

Мирина подняла глаза на круглолицую Бремузу, смутно припоминая, что произошло:

– Да, верно, – пробормотала она, – я была неправа; это я во всем виновата. Ты сказала мне, что в тот день девочка вела себя как-то странно… но… но я устала и не прислушалась…

Коронилла примостилась рядышком и погладила ее по плечу.

– Никто не сумел бы остановить Ильдиз. Ни Кассандра, ни ты – никто из нас. Девочка втайне решилась на этот подвиг давным-давно, она пронесла в сердце жгучий гнев от пепелища родного шатра до самой Трои.

Мирина устало кивнула и с трудом поднялась на ноги.

– Но где же Кассандра? Мне надо помириться с ней.

– Ее весь день не видели, – отозвалась Алкибия. – Но тут вот в коридоре ждет рабыня, именем Акася, она уверяет, что послана к тебе царевной.

– Ах, да. – Усилием воли Мирина заставила себя собраться с мыслями и вышла за дверь. Там действительно дожидалась молодая женщина, очень прямая, с грубыми веревочными «браслетами» на лодыжках.

– Акася?

– Да… Госпожа Змея. Я – твоя рабыня, в течение дня распоряжайся мной как угодно, но к ночи, после вечерней трапезы, мне полагается вернуться в сараи.

Мирина кивнула. Казалось, с тех пор, как она стояла там с Кассандрой, глядя на танцующих рабынь, прошла целая вечность. – А где царевна сейчас?

Акася покачала головой.

– Не знаю, но когда царевна удручена чем-то, она часто уходит в храм троянского бога солнца и беседует со жрицей Феаной.

– Ты можешь проводить меня туда?

– Да, Госпожа Змея.

Акася пошла впереди, указывая дорогу, Мирина следовала за ней. Царевна, бледная, трепещущая, беседовала с женщиной постарше, в обтрепанном шафранном жреческом одеянии. Кассандра подняла взгляд, увидела Мирину – и отвернулась.

Мирина шагнула вперед и опустилась на колени.

– Прости меня, дорогая подруга, – прошептала она.

Кассандра стремительно развернулась и крепко обняла ее.

Жрица тихо вышла, девушки долго рыдали, прильнув друг к другу. Когда они, наконец, подняли головы, Мирина вспомнила о своей прислужнице. Акася покорно ждала в тени у двери, и по ее лицу тоже струились слезы.

* * *

На следующее утро Мирину вновь приветствовал Эней.

– Царь Итаки договорился о перемирии, Госпожа Змея, – сообщил он. – Нам дозволяют провести погребальную процессию к Могиле Плясуньи Мирины и там сложить погребальный костер. Никто из ахейцев не нападет на нас до восхода солнца.

Лунные Всадницы поблагодарили Энея, и в полдень, как условлено, процессия медленно прошествовала через нижний город, неся маленькое тельце к священному кургану.

Те немногие, кто еще оставался в живых из троянской царской семьи, сопроводили погибшую до Южных врат, но, извинившись, идти дальше Приам отказался: он опасался, что ахейцы не станут соблюдать перемирия в отношении царя и его близких. Мирина не огорчилась, что они останутся в городе, ведь эти люди для Ильдиз совершенно чужие. Зато Кассандра пожелала пойти с Мириной. Заметно поредевший отряд двинулся дальше, через нейтральную территорию. Акася пришла незваной и теперь решительно шагала за новообретенной госпожой, держась на почтительном расстоянии, но всегда – в пределах оклика.

Лунные Всадницы – и отряд Мирины, и Кассандра – исполнили медленный погребальный танец вокруг костра, прощаясь с умершей.

– Я первая взяла девочку на руки, когда она явилась в мир, – прошептала Мирина, когда танец завершился.

– И ты последняя держала ее на руках, когда она умерла, – кивнула Бремуза. – Это правильно; это хорошо.

Глава 38
Дочь бога Войны

Погребальный костер догорел, солнце склонилось к западу. Мирина оглядела неровную кайму темных силуэтов – это шатры и хижины Агамемнона чернели на фоне густой, мирной синевы Эгейского моря. Дым от походных костров тянулся к небу, телеги и повозки выглядели совсем по-домашнему. Лагерь каждого из вождей был разбит чуть в стороне от остальных, точно так же, как при любом великом сходе кочевых племен. А ведь ахейцы в большинстве своем – самые что ни на есть обыкновенные, простые люди, которые отчаянно соскучились по дому, подумалось Мирине. Так чего бы им не сняться с места и не отбыть восвояси?

Пока она стояла там, наблюдая за происходящим, от Южных врат прискакали двое троянских воинов и заговорили с Корониллой. Та тотчас же бросилась к Мирине.

– Нам надо уходить в город, под защиту стен, – промолвила она. – Дозорные говорят, на востоке клубится облако пыли.

– Они же дали клятву, что не нападут! – Бремуза тотчас же схватилась за верный лук.

Кассандра обернулась к горе Ида.

– Это не ахейцы, это Дочь бога Войны мчится сюда, – промолвила она, указывая на далекую вершину. Глаза царевны – один синий, другой зеленый – отрешенно глядели вдаль. – Она скачет во главе целой армии, дабы сражаться за Трою.

Все озабоченно уставились на царевну.

– Кто-кто сюда мчится? – переспросила Мирина, все еще во власти печальных мыслей. Кассандра не ответила, но девушка тут же догадалась и сама. – А! Это же Пентесилея. Я могла бы и не спрашивать! Пентесилея глядела в зеркало, она знает, что случилось с Ильдиз, – она видела все от начала и до конца.

– Ну конечно! – согласилась Бремуза, внезапно оживляясь. – Уж она-то не станет сидеть сложа руки, если наш светлячок погиб. Пентесилея приведет фракийцев и фригийцев отомстить за девочку, и она права, скажу я вам!

– Но разве эфиопы уже прибыли? – осведомилась Мирина. – Разве все союзники в сборе? Эх, надо было и мне поглядеть в зеркало. Надо было мне высмотреть Томи!

– А я их вижу! – закричала Бремуза, указывая в направлении горы Ида.

Все обернулись в ту же сторону. Очень скоро вдали и впрямь заклубилась пыль, и из густой завесы вынырнули темные силуэты всадников.

– Они уже здесь! – громко завопила Бремуза, размахивая руками. На фоне восточного горизонта четко вырисовывались фигуры верховых воинов с развернутыми знаменами, с головы до ног закованные в доспехи. Всадники стремительно мчались вперед, сметая все на своем пути. Что за великолепное зрелище!

Девушки из отряда Мирины запрыгали на месте: над равниной раскатилось ликующие выкрики Лунных Всадниц. В который раз Мирина ощутила прилив яростной гордости при виде подруг, галопом несущихся по нагорью над троянской равниной.

Ахейцы уже осознали, что происходит; повсюду в лагерях у моря тревожно затрубили рога. Пентесилея мчалась во главе целой армии: жрицы-воительницы в боевых шлемах и кожаных наголенниках неслись за ней к кургану Плясуньи Мирины. А следом скакали фракийцы, фригийцы и пеласги, и свирепые лучники-пеоны, и мускулистые киконы, и мизийцы, и хары, все – вооруженные до зубов. Подъехав ближе, они сдержали коней, спешились, сошлись к дымящемуся погребальному костру и преклонили колена, отдавая последний долг погибшему светлячку.

Мирину до глубины души растрогало это зрелище: столько закаленных воинов воздавали почести Ильдиз! Однако девушка встревожено озиралась по сторонам, жадно высматривая Томи – широкоплечего Томи. Но так и не увидела ни его, ни темнокожих эфиопских воинов.

– Где царь Мемнон? – закричала она.

Кассандра покачала головой, губы ее сурово поджались:

– Боюсь, наша отважная Пентесилея прискакала без эфиопов.

Мирина протолкалась сквозь толпу к предводительнице и схватила ее за плечо.

– Где эфиопы? Где царь Мемнон? – заорала она.

– Вот уж воистину добрая встреча! – Глаза Пентесилеи опасно блеснули. – Я поклялась, что отомщу за твою Звездочку – и слово свое сдержу! Я не стану дожидаться воинов из далеких земель, которые, может, вообще не придут никогда!

– Ты поклялась дождаться царя Мемнона! – яростно обрушилась на нее Мирина. – Ты привела только половину войска!

Пентесилея выпрямилась в полный рост и зарычала от ярости.

– Половину войска, говоришь? Так я покажу тебе, на что способна половина войска! Я прикажу трубить в боевые рога, и сей же миг поскачу на шатры Ахилла, и вызову гнусного убийцу на бой! Да как ты смеешь оспаривать мое право?

Ошеломленная Мирина краем глаза заметила, что рядом с нею, словно из ниоткуда, выросла Акася. Но между противницами поспешно вклинилась Кассандра.

– Нет, дорогая подруга, – спокойно возразила Пентесилее царевна. – На сегодня ахейцы заключили перемирие, дабы мы могли достойно похоронить Ильдиз. Если мы нарушим перемирие, это обернется для нашей Звездочки великим бесчестьем. Ты выедешь на битву завтра, с восходом солнца.

Слова Кассандры утишили бешенство Пентесилеи: сама мысль о бесчестном поступке была для свирепой Лунной Всадницы нестерпима.

Гнев и разочарование Мирины тоже схлынули, словно их и не было. Пентесилея права. Кто она, Мирина, такая, чтобы решать, что следует делать, а чего не следует? Ведь это ее собственная беззаботность погубила Ильдиз!

– Прости меня, – промолвила она, дотрагиваясь до плеча Пентесилеи куда ласковее, чем прежде. – При мысли об утрате Ильдиз ярость слепит мне глаза, и я набрасываюсь на тех, кто мне более всего дорог. Мне полагалось оберегать и защищать девочку; это мне ты должна бросить вызов, ибо я недоглядела за ней.

Пентесилея крепко стиснула подругу в медвежьих объятиях.

– Я видела ее в зеркале, – прошептала воительница. – Я смотрела, как огненные стрелы летят в цель – все до единой! Никто из нас не сумел бы ей помешать. Кассандра права! Завтра мы избавим берега Анатолии от этих кровожадных захватчиков. Ты права, Госпожа Змея, тебе и мне незачем ссориться!

– Мы и не поссоримся, – кивнула Мирина.

Троянские союзники зашагали к городу, ведя лошадей в поводу. Вдоль берега вспыхнули и засияли бессчетные огни: ахейские воины с мечами наголо и копьями наперевес – казалось, им нет числа и края – провожали чужаков хмурыми взглядами.

Царь Приам вместе с Энеем встречали новоприбывших у Южных врат. Тут же стояла Гекуба, разодетая в лучшее платье и вопреки обыкновению умытая. Царица так и сияла улыбкой.

– Это мой сын возвращается домой! Скоро, совсем скоро он будет дома! – шептала она всем, кто соглашался слушать.

Прибытие Пентесилеи заметили с высоких башен крепости, и тотчас же начались приготовления к пиру. Коней оказалось так много, что загоны пришлось устроить даже за стенами, зато теперь там дежурила троянская стража, а не ахейская. Мирина думала про себя, что устраивать празднество такого размаха по меньшей мере неразумно: ведь снедь, привезенная с Мраморного острова, уже наполовину съедена.

– А нельзя ли убедить твоего отца поумерить пыл? – спросила она у Кассандры.

Царевна грустно развела руками.

– Мой отец – упрямец каких мало, – прошептала она. – К советам он никогда не прислушивается; и, сдается мне, он свято уверен, что завтрашний день несет нам долгожданную победу.

– А ты сама как думаешь?

Кассандра покачала головой.

– Я вижу: кроваво-красный туман нависает над троянской равниной, – пробормотала она. – Судьбы не отвратить. Ничего уже не изменишь.

– Не нужен нам этот пир – это же глупо! – настаивала Мирина. – Нам надо беречь пищу. Все пошло как-то не так – я это ясно понимаю, и при этом не в силах что-либо исправить!

Кассандра искоса глянула на подругу: в ее быстром взгляде читалось понимание и едва ли не радость.

– Вот что ты, значит, чувствуешь! – догадалась Мирина.

– Да, – кивнула царевна. – Все время! Но не в нашей власти изменить ход событий, приходится смиряться с тем, что есть. Есть в этом и хорошее, и плохое. Отца не переубедишь, но, может быть, так оно даже правильно: считай, что это – погребальный пир в честь нашего светлячка.

– Да, – наконец согласилась Мирина. – Так я и скажу себе: это – погребальный пир в честь Ильдиз.

Акася подала ей чистое платье из запасов Кассандры: ношеное, чиненое, но по-прежнему красивое.

– Стало быть, свирепая предводительница Лунных Всадниц тебе не страшна, да? – поддразнила девушка рабыню.

– Не страшна, – покачала головой Акася. – На улицах Трои ее называют Дочерью бога Войны, но теперь я понимаю, что она не причинит тебе зла, Госпожа Змея.

– Я бы не была в этом столь уверена! – усмехнулась Мирина.

* * *

По нынешним временам пир удался на славу: вино лилось рекой, пусть и сильно разбавленное, и все троянцы как один чествовали Пентесилею.

– За Дочь бога Войны! – восклицали они, поднимая чаши.

Появление Елены с Парисом обставили со всей возможной торжественностью: оба вошли в зал разряженные в пух и прах, сверкающие драгоценностями, каких в осажденной Трое давно уже не видели. За ними следовали двое их маленьких детей в сопровождении нянь.

Дочь бога Войны поначалу поглядывала на обеих неласково, но Елена с легкостью сумела очаровать даже Пентесилею, на которую драгоценности и наряды особого впечатления не производили.

Позже, разгоряченная вином и похвалами, Пентесилея призналась Мирине, что отлично понимает, почему царевич потерял голову из-за этой женщины.

– Елена вовсе не так ослепительно красива, как твердит молва, – вынесла свой приговор воительница. – Но она настолько сердечна и мила, настолько располагает к себе, и при этом такая трогательно-уязвимая… даже мне хочется ее защитить. Но, несмотря на всю свою кажущуюся беспомощность, она далеко не дура.

– Чистая правда, – кивнула Мирина. Незадолго до того Елена указала ей, что, пока Троя празднует прибытие Пентесилеи, на побережье тоже что-то происходит. Три небольшие ладьи отплыли от лагеря Агамемнона к острову Тенедос.

– И что бы это значило? – спросила Мирина.

Елена улыбнулась своей неотразимой улыбкой – улыбнулась не без иронии.

– За подкреплением отправились? – предположила она, пожимая плечами.

Мирина не ответила. В самом ли деле ахейцы ждут подкрепления или нет, Пентесилею все равно не удержишь: утром она устремится в битву. В этом Мирина не сомневалась.