Текст книги "Бес (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

И опять граф смеялся, как младенец.

– Ах, Александр Сергеевич, – он покачал головой, словно осуждая шефа. – Ну разве вы не понимаете? Я играл вами! Я намеренно позволил вам думать, что вы можете меня убить!.. Психология, господин Голем, чистая психология! Разреши кому-то думать, что он обладает властью – и делай с ним, что хочешь. Мне не нужно было, чтобы вы узнали подробности договора до полуночи, и я заставил вас заниматься совершенно посторонними вещами. А именно: готовиться к войне, которой не будет никогда, – он злорадно оскалился. – Я обещал вас сокрушить, господин дознаватель, и я это сделал. Теперь я – хозяин Петербурга. Я – Мастер города! И самое в этом приятное: вы ничего, абсолютно ничего не можете с этим поделать.

Глава 16

Кожа Аллегры на вкус была, как шелковый снег. Её губы обжигали морозом, а ногти впивались в мою спину, и от этого по всему телу пробегала дрожь.

Я лежал на спине. Повернув голову, я увидел красный ковёр, а за ним – барьер цирковой арены. В вышине зеленовато светился стеклянный купол.

Стригойка вскочила на меня верхом и принялась медленно раскачиваться...

Рывком сев на кровати, я безумным взглядом оглядел нашу комнатку. Голубые обои в цветочек, дешевый плафон под потолком, гримёрный столик с кучей баночек – за несколько дней мы успели обрасти хозяйством.

Это был сон, – с облегчением спустив ноги с кровати, я поднялся и пошел в ванную. Алекс дрых на соседней койке, накрывшись одеялом с головой.

Открыл кран, плеснул в лицо, и вздрогнул – ледяная вода напомнила прикосновения Аллегры.

Секс на цирковой арене... Могла бы придумать что-то более тонкое, – усмехнувшись про себя, я сделал воду погорячее и полез под душ.

Вот уже неделю Аллегра приходит ко мне во сне. Не потому, что я влюбился, и жажду её холодного тела.

Моя бы воля – убил бы паршивку без всякого сожаления.

Но оказалось, выпив крови стригоя из её гнезда, я как бы попал под её власть, её влияние. Аллегра была намного старше меня, и причастившись крови её детей, я стал подвластен её чарам. Вот почему я почуял Аллегру первым – в ту роковую ночь, когда Фёдор Михайлович наложил лапу на цирк.

Кстати о нём. Аллегра намного сильнее графа, и почти все новообращенные стригои принадлежат ей. Фактически, настоящим мастером граф был лишь для Софи и мальчика Петеньки. Отсюда вопрос: почему Аллегра признаёт его главенство?

Есть у меня одна теория... Аллегра очень стара. Она прекрасно умеет выживать – раз дожила до наших времён, что само по себе удивительно.

До того, как человечество изобрело практический материализм, люди в стригоев не просто верили. Они ЗНАЛИ, что нежить существует – и истребляли без всякого сожаления.

Но в наш просвещенный век стригои сделались мифом. Они не могут угнаться за быстрым ритмом, в котором бьётся пульс человечества.

Технологический прогресс оставил их далеко позади.

Древний мозг Аллегры не настолько быстр и изворотлив, как разум современного человека. Чтобы выжить, ей нужен напарник. Кто-то, кто будет сдерживать её хищнические инстинкты, и в то же время давать то, что она хочет.

Конечно, Фёдора Михайловича современным человеком можно назвать лишь с натяжкой. Но в изворотливости и остром уме ему не откажешь. Граф как раз и являет собой квинтэссенцию старого и нового. Силы – и возможности её применять оригинальным способом.

Кроме того: уверен, их связывает не только идеология. У графа что-то есть – строгий ошейник, поводок, благодаря которому Аллегра беспрекословно подчиняется более молодому и менее сильному стригою.

Не являясь его птенцом, она зовёт графа Мастером.

После горячего душа мне заметно полегчало. Вытираясь махровым полотенцем, я вошел в комнату и мазнул взглядом по кровати шефа.

Что-то было не так.

Сделав пару осторожных шагов, я протянул руку и сорвал покрывало. Ну конечно. Стоило догадаться раньше...

Алекса под одеялом не было и в помине.

А сколько сейчас времени?.. Добравшись до тумбочки, я активировал телефон. Шесть утра.

Алекс – ранняя пташка, наверное, пошел тренироваться, – успокоил я себя. – Ладно, мне стоит заняться тем же.

Завтрак не раньше девяти, так что натянув спортивный костюм, я отправился на пробежку.

На выходе меня проводил тяжелым взглядом дежурный стригой. То ли Демон, то ли Клятый – не считаю нужным запоминать их имён.

Разумеется, он доложит Аллегре, что я вышел из цирка. Но в принципе, она и сама это знает: с каждым днём наша с ней «связь» крепчала – что внушало не самые радостные мысли. Сейчас она спокойно проникает в мои сны и может ими управлять, но что будет дальше?..

Станет подслушивать, о чём я думаю? Заставит делать то, что ей хочется?

Одно радовало: магический дар некоторым образом ослаблял её власть надо мной. Это дико злило стригойку, но давало некоторую свободу действий мне.

Выбравшись из спящего цирка, я вздохнул свободнее. Давно заметил, что некоторые артисты – например, Махендра, Секундра Дасс, Зоя – практически не покидают здания. Их пугает большой незнакомый город, который меняется быстрее, чем они могут понять.

Мне же доставляла удовольствие каждая возможность выбраться из-под крыши, сбежать, скрыться от внимания стригоев. Почувствовать себя свободным.

Небольшой бунт в рамках дозволенного...

Благодаря магическому дару, я постепенно расширял эти рамки: учился исчезать с радаров, скрываться от любопытных глаз, при этом внушая соглядатаям мысль, что они держат всё под контролем.

Делая вид, что разминаюсь, я неспешно потрусил вдоль Фонтанки. Мне нужно добраться до Троицкой площади. Путь неблизкий, но это и хорошо. Будет время замести следы.

Она ждала меня на скамеечке. Плотный шелковый платок скрывает рыжие волосы, большие чёрные очки «а-ля Шанель» – половину лица, на виду остаются лишь острый подбородок и упрямо сжатые губы.

Мы встречались с Антигоной уже дважды, всякий раз – в другом месте.

Сегодня – третий.

Фёдор Михайлович запретил Алексу всякое общение с «Петербургскими Тайнами». Но во всяком приказе есть лазейка.

К тому же, я набрасывал на нас полог невидимости. Не знаю, насколько хорошо он работал – спросить-то не у кого. Но похоже, о наших встречах пока не знают.

– Следи, чтобы он хотя бы завтракал и не бухал слишком много, – Антигона говорила в сторону, словно мы с ней незнакомы – просто делят одну лавочку в парке два посторонних человека...

– За ним уследишь, – буркнул я в ответ.

– Может, всё-таки позвонить Владимиру? – спросила девчонка в пятый раз за три наших встречи.

– Шеф будет в ярости, – устало сказал я. – Ты же его знаешь. И это ничего не даст. Пока не найдём способ разрушить договор...

– Шлёпнуть этого мерзавца, и всего делов, – Антигона была права. Это – самый простой и лёгкий способ решить наши проблемы.

Но после посещения цирка той ночью, граф скрылся. Спрятался, затихарился, исчез с радаров. Он прекрасно понимал: у Алекса найдутся друзья достаточно сильные, чтобы попытаться его убить. И решил не искушать судьбу.

Все его дела вела Аллегра, и десяток стригоев – надсмотрщиков, которых граф оставил в цирке.

– Как проходят ночные экскурсии? – спросил я, чтобы сменить тему.

– Да капец.

– В смысле?

– Вчера ночью мы с Амальтеей замочили кумо.

– Кумо?

– Вот и мы тоже не знали... Пока в бестиарий не заглянули. Кумо – это такой громадный паук, который может превращаться в красивую девушку и утаскивать мужиков... Прикинь? Вообще-то оно не в прямом смысле превращается, а создаёт офигенную иллюзию. И у него внешнее переваривание. Когда мы обнаружили их в мусорных баках...

– Кого... их?

– Да мужиков же. Точнее то, что от них осталось. Я думала, кто-то выкинул ростовые резиновые куклы. А оказалось... оказалось... Понимаешь, она их сначала растворила, а потом выпила. Как бульон.

Я сглотнул.

– Отец Прохор не заходил?

– Вчера. Обещал что-нибудь придумать и просил не терять присутствия духа.

– Ну прямо слова шефа, – усмехнулся я.

– А ещё приходили ведьмы.

Я сжал челюсти. Вот с этого и надо было начинать...

– Так.

– Сказали, что наш район – это теперь их район, и чтобы мы с девчонками выметались из особняка.

– Ты показала им документы? Купчую, и всё остальное?

– А им пофиг, – Антигона сжала руку в кулачок. Мне захотелось накрыть это кулачок своей рукой, сжать покрепче, пообещать, что всё будет хорошо... – Старшая их, Настасья, сказала: свято место пусто не бывает. В смысле: раз шефа нет, то теперь они тут главные. А всякие документы им не указ: ковен сам по себе, и к государственным законам отношения не имеет.

– Ну капец, – очень хотелось сплюнуть, но я сдержался.

С другой стороны, это нам на руку: чем разнузданнее будут вести себя ведьмы и стригои, тем быстрее отреагирует Совет. Пришлёт зондер-команду по зачистке нечисти. Возможно, во главе с самим Скопиным-Шуйским.

Ясен пень, что город им никто не отдаст. Плохо другое: добром эта заваруха не кончится, а в результате, как и всегда, пострадает мирное население.

Собственно, я рассчитывал, что Антигона принесла хорошие новости: Совет выслал дознавателей, и по ведьмам со стригоями скоро будет играть грустная музыка...

Но нет. За те семь дней, что мы вынужденно находились в цирке, всё стало ГОРАЗДО хуже. Вот и особняк наш под угрозой, и девчонок хотят выгнать на улицу...

Разумеется, ни Гиллель, ни отец Прохор в беде их не бросят, но сам факт.

Совет медлит специально, – догадка всплыла, как пузырь в болоте. И принесла с собой запах тухлых яиц и неприятную отрыжку. – Алекс, являясь единственным полномочным дознавателем Санкт-Петербурга – им как кость в горле. Совет давно точит зубы на Питер, ему не нравится свобода, которую выторговал шеф для города и для себя лично.

Теперь у Совета есть возможность покончить с Алексом чужими руками. А уж со стригоями и ведьмами они разберутся. Может быть. Когда-нибудь. Если не будет слишком поздно.

За то время, что Совет выжидает, противоборствующие силы или разнесут город к свиням собачьим, или договорятся – и тогда их можно будет сковырнуть, только если разнести город к свиням собачьим...

Ничего из этого Антигоне я говорить не стал.

– А ещё ведьмы сказали, если ты придёшь к ним – сам, не по принуждению, они оставят нас в покое.

– Они же в курсе, что я не могу?..

– Повторяю: им пофиг. Эта старая кошелка, Настасья, выставила такое условие. Ей плевать, как мы его выполним.

Иногда мне кажется, что Фёдор Михайлович и Настасья действуют заодно. Настолько виртуозно заманить шефа в ловушку, последовательно и скрупулёзно лишить всего, а потом давить, давить... Они ждут, что он сломается.

– Они озвучили какие-то сроки? Когда они придут забрать особняк?

– В пятницу.

– А сегодня – среда. Значит, пара дней у нас есть...

– Не вмешивайтесь, – Антигона почти кричала, настолько сердитым был её голос. – Мы будем в порядке. И вообще: зря я тебе это сказала.

– Разберёмся, – поднявшись, я зашагал прочь.

Времени оставалось не так уж много, надо было спешить.

Взяв хороший темп, я принялся думать. Прохожие глядели на меня с удивлением: кому-то же пришло в голову заниматься бегом не в парке, а прямо на улице, среди выхлопных газов и промозглых луж... Но я не обращал внимания.

Лишить Алекса свободы – это сам по себе коварный ход. Но забрать у него особняк... Дом, который он считает безопасной гаванью, убежищем – это удар ниже пояса.

Его хотят разозлить, – решил я, лавируя между прохожими. – Хотят заставить совершать ошибки. Может, вообще не говорить шефу о ведьмах?

– Привет!

Ещё месяц назад, при таком неожиданном появлении я неизбежно бы дёрнулся, налетел на кого-то из прохожих... Но сейчас я лишь бросил косой взгляд в её сторону и продолжал бежать.

Алевтина, как всегда, была прекрасна. В спортивной форме она выглядела великолепно: волосы забраны в высокий хвост, топик обтягивает шикарную грудь, короткие шортики ничего не оставляют для воображения...

– Не холодновато для такого наряда?

Изо ртов прохожих шел пар. Конец октября в Питере – это вам не май месяц в Сочи.

– Да вот, приоделась специально для тебя.

– Много чести.

– Это уж мне судить.

Она бежала рядом со мной, легко выдерживая темп. И бежала правильно, не расходуя лишней энергии, не размахивая руками и не вскидывая колени, как это делают девчонки.

– Послушай, ты зря за мной бегаешь, – я старался быть вежливым. – Я теперь крепостной, и в ближайшие пять лет вряд ли кто-то может на меня рассчитывать.

– Это легко исправить, – улыбнулась ведьма. Теперь прохожие смотрели на меня с завистью... – Одно твоё слово – и мы освободим тебя от контракта.

– Вряд ли граф захочет уступить такое выгодное приобретение.

– У нас свои методы, – лицо девушки раскраснелось, дыхание сделалось более глубоким. – Соглашайся. И уже завтра ты будешь свободен.

– А что взамен?

– Ты маг, – улыбнулась она. – Твоё место в ковене. Ты просто не представляешь, какие перспективы открываются перед одарённым...

– Извини, – я смотрел только вперёд. Опасался, что если засмотрюсь на ведьму – обязательно упаду. – Я уже выбрал свою сторону, и не отступлю.

Я прибавил ходу. Кроссовки застучали в асфальт, как поршни, Алевтина отстала.

– Это он сделал тебя таким, – крикнула она вслед. – По его вине ты попал в рабство...

Дальше я не слушал. Улицы, дома, автомобили замелькали, как в калейдоскопе. Несмотря на октябрьскую зябкость, мне стало невыносимо жарко.

Ну уж нет! Если кто и виноват в том, что произошло – так это Демидов, никак не Алекс. Шеф и сам попал в кабалу, и переносит это в сотню раз хуже, чем я...

Кто в армии бывал – тот в цирке не смеётся. Вот уж не думал, не гадал, что поговорки можно понимать так буквально. Но тем не менее.

Я привык выполнять приказы. Более того, я привык выполнять ДУРАЦКИЕ приказы. В армии всё держится на дисциплине, и я привык подчиняться. Конечно, в последнее время всё было по-другому, но единожды приобретённые рефлексы быстро восстанавливаются.

Алекс же ВСЕГДА был хозяином положения. Даже когда был жив – по-настоящему жив, он всегда находил способ проявить норов.

Возможно, он вообще попал в такую передрягу впервые. Подумать только! Александр Сергеевич Голем, дознаватель класса «Архангел» – и крепостной. Даже звучит дико.

По тротуару нельзя бежать достаточно быстро, и я вылетел на дорогу. Мною овладело «безумие бегуна» – состояние, в котором легче бежать дальше, несмотря на последствия и препятствия, чем остановиться. Таким образом я сжигал энергию, которая в ином случае преобразовалась бы в злость...

Не сразу заметил чёрный, как катафалк, лимузин. Он держался рядом уже пару минут, но я, поглощенный своими мыслями, не обращал на него внимания.

Наконец стекло на задней дверце лимузина опустилось.

– Эдак вы, молодой человек, без посторонней помощи сделаете наше присутствие достоянием общественности.

Да что это за утро такое?.. В кого ни плюнь, всем есть до меня дело.

– Не буду извиняться за то, что не здороваюсь, граф, – ответил я и немного сбавил темп. – Ну, знаете... не хочу, чтобы вы здравствовали.

– Это я уже понял, – Фёдор Михайлович наклонил покрытую редкими седоватыми волосками голову. – Тем не менее, уже сегодня в новостях появятся репортажи о человеке-молнии. И их будет украшать ваше, милостивый государь, лицо. Скажите честно: вам оно надо?

Дверь лимузина гостеприимно приоткрылась.

– Ладно, – я на бегу запрыгнул в салон и автомобиль тут же перестроился, уходя в поворот.

– Возьмите, – граф протянул мне льняной платок. – Вы вспотели.

– Люблю, знаете ли, запах пота по утрам.

Я решил взять тон немного развязный, фамильярный – как всегда делал шеф, когда ему кто-то не нравился.

– В таком случае, впредь я бы попросил вас разминаться подальше от Троицкой площади, – глядя в окно лимузина, сказал граф. – И в частности, от несанкционированных мною встреч. Иначе могут пострадать дорогие вам люди.

У меня в животе образовался ледяной ком.

Дураки! Мы с Антигоной – дураки. Конечно же, он знал о наших встречах с самого начала! Ничего не стоило обмануть простоватую Аллегру, и его приспешников в цирке. Но Фёдор Михайлович...

– Я – Мастер этого города, – он словно бы читал мои мысли. – Я знаю обо всём, что здесь происходит.

– В таком случае, вы осведомлены и о ведьмах, – сказал я. Возвращать платок не стал, сунул его в карман. – Которые претендуют на ваши новые территории.

Глаз стригоя чуть заметно дёрнулся. Хорошо. Это говорит о многом.

– С ведьмами я разберусь в своё время.

– От души желаю вам неудачи. А впрочем, – я старался казаться равнодушным. – Если вы в процессе разборок уничтожите друг друга – возражать не буду. Баба с возу – кобылой меньше.

– Вы дурно воспитаны, юноша.

– А чего ещё ожидать от крепостного?

Я нарывался. Понимал, что веду себя как мальчишка, но удержаться не мог. Поймал кураж – как говорят у нас в цирке.

– Заметьте: не я втравил вас в эту ситуацию, – примирительно сказал граф. – Я честно предлагал вам место рядом с собой. Вы могли бы достичь небывалого могущества...

– Спасибо, не надо. Я как-нибудь так.

Граф помолчал. Затем открыл неприметную крышку в дверце, оказалось, за ней находится мини-бар. Запотевшие бутылки без этикеток и прозрачные фужеры.

Сорвав крышку, граф накапал в фужер густой багровой жидкости. По салону поплыл характерный запах...

– Синтетика? – я не смог сдержать удивление. Всего я ожидал от великого манипулятора Фёдор Михайловича, но... чтобы он пил искусственную кровь?

– Прекрасно поддерживает силы, – граф пригубил и поставил фужер на полочку. – Хочу продемонстрировать: я не такой уж зверь, каким малюет меня ваш шеф. Я не убиваю людей, не лишаю их воли... Всё, что мне нужно – это место, где я бы чувствовал себя в безопасности. Разве не все мы этого хотим?

– Многим достаточно собственной квартиры, – буркнул я. – Дома, дворца – на худой конец. А вы решили занять целый город.

– Каждому – своё, молодой человек. Каждому – своё, – он допил «кровь» и убрав фужер, захлопнул бар. – Вот мне интересно: почему вы так цепляетесь за своего Алекса? – неожиданно спросил граф. – Ведь ваш друг – далеко не идеален. Он эгоистичен, любит рисковать, необдуманно подставляет себя и других... Почему именно он?

– Потому что шеф, в отличие от вас, человек чести. И всегда поступает правильно.

У графа вновь дёрнулось веко.

– Впрочем, мне всё равно, – сказал он наконец. – Собственно, я вот зачем вас встретил... – он пожевал губами и тяжело вздохнул. – Я вынужден разрешить вам вернуться к непосредственным обязанностям.

– Случилось что-то, с чем не может справиться всесильный Мастер города? – невинно спросил я.

Глава 17

– Каждый должен заниматься своим делом, – пожал плечами стригой. На воротнике и плечах его пиджака лежал чуть заметный слой перхоти. Это было неприятно, и я отвернулся. – Я, как Мастер, намерен решать более глобальные задачи. А вы с господином Големом займётесь разгребанием мусора.

– Что нам за это будет?

– Ничего, – граф натянуто улыбнулся. – Я говорю – вы делаете.

– Вот уж не думаю, – я сложил руки на груди.

– Вы – мои крепостные. У меня над вами власть.

– Разумеется, – на самом деле, я стрелял наугад. Просто было несколько теорий, которые хотелось проверить. – Ваше право приказать нам выполнять определённую работу. Но никто не сможет заставить нас делать её ХОРОШО.

– Но господин Голем – дознаватель класса «Архангел», он обязан...

– Вы можете заставить нас выйти на улицы. Но насколько ЭФФЕКТИВНО мы будем действовать – не в вашей власти. Кроме того: чем меньше мы сделаем, тем быстрее Совет узнает о том, что здесь твориться. И вышлет команду зачистки. Вы уверены, что справитесь со светлейшим князем Скопиным-Шуйским?

– Я вам ПРИКАЗЫВАЮ, – улыбка мастера стала натянутой. – Вы не можете ослушаться прямого приказа.

– Вам знакомо такое понятие «саботаж»? – я тоже позволил себе улыбнуться. – Как это у нас говорят?.. Ах да: работать, спустя рукава.

– Что вы хотите?

Признаться, я не думал, что он сдастся так быстро. Но решил не показывать своей радости. Сделал вид, что раздумываю, выбираю.

– Нам прискучил цирк, – наконец сказал я. – Разрешите нам с шефом вернуться в особняк, жить прежней жизнью. Обещаю, в таком случае мы довольно скоро возобновим ночные экскурсии и избавим вас от... некоторых забот.

Графу явно не понравилось моё условие. Сам того не замечая, он сдавил дверную ручку так, что металл не выдержал и пошел трещинами. Я же получил от этого спектакля небольшое мстительное удовольствие: Фёдор Михайлович нервничает. Даже по его внешнему виду: сухой обвисшей коже, синеватым губам, желтой плёнке в уголках глаз, – было видно, что не всё идёт так гладко, как ему бы хотелось.

Вполне может оказаться, что большой город ему не по зубам...

– Хорошо, – наконец сказал он. – Вы вернётесь в особняк, – я позволил себе немного выдохнуть. – Но с двумя условиями. Первое: с вами пойдёт Петенька. Не люблю оставлять собственность без присмотра.

Я поёжился. После того, как мы с Зоей почти убили мальца, вряд ли он испытывает ко мне тёплые чувства... С другой стороны, если я начну артачиться, он может послать с нами Аллегру. А помешанная на сексе кровососущая сучка без тормозов – ещё хуже. Уж простите мой французский. Но за последнюю неделю стригойка меня в конец достала.

– А второе условие?

– Вы займётесь другими сверхъестественными существами.

Я моргнул.

– Разве не Мастеру города подчиняются все без исключения... существа?

И в третий раз у Фёдора Михайловича дёрнулось веко. Алекс с удовольствием про это послушает.

– В Петербурге испокон существует несколько гильдий сверхъестественных существ, – ровным голосом, за которым чувствовалась просто буря эмоций, поведал граф. – Гильдия купцов – они «держат» базары, рынки и другие уличные торговые точки. Гильдия фермеров – забой скота, сырое мясо. Гильдия золотарей – больницы и морги. И гильдия спортивных болельщиков.

Последние слова меня развеселили, и я рассмеялся.

– Не знал, что суперы фанатеют от спорта.

– Скорее, – скупо улыбнулся граф. – Они фанатеют от фанатов спорта. Все мы, так или иначе, кормимся от людей... Вы бывали когда-нибудь на футбольном матче?

Я понял, о чём он говорит. Многотысячная толпа, заряженная разнообразными эмоциями – это как непрерывный конвейер высококачественной кормёжки. Болельщики, фанаты – все эти ребята обладают ОГРОМНЫМ потенциалом.

– В их сферу входят также концерты звёзд и другие мероприятия, проводимые на стадионах? – я задал вопрос, заранее зная ответ. И граф просто кивнул. – Полагаю, спортсмены – это самая сильная гильдия из перечисленных.

– И самая влиятельная, – согласился мастер. – Остальные прогнутся, когда сдастся гильдия болельщиков. Десятая часть доходов – небольшая плата за спокойствие и безопасность.

– В сфере спорта крутятся огромные деньги, – кивнул я.

– Мы – богатые существа, – Фёдор Михайлович вновь открыл бар, налил себе ещё полстакана крови, – мне он не предлагал. И выпил одним глотком. – За несколько столетий даже ленивый может скопить кое-какой капитал. А если обращаться с деньгами с умом...

– Тогда что вам от них нужно?

– Эмбарго на пропуск в зону стадионов.

– Вы хотите контролировать кормление, – сообразил я.– Хотите посадить местных суперов на голодный паёк и таким образом заставить их подчиняться.

– Вот этим вы и должны заняться, – подвёл итог граф. – Убедите их.

– А если не получится?

– Убейте. Всех, до единого.

Я отвернулся. Пока мы ехали, пошел дождь. Капли стекали по тонированному стеклу, делая город за окном лимузина ещё более блёклым и невзрачным, чем обычно. Глядя на своё полупрозрачное отражение, я видел дорожки воды, текущие по щекам, и решил, что это зрелище очень подходит моему настроению.

Лимузин, неловко развернувшись, встал у самых ступеней цирка. Я открыл дверь, и уже выходя, обернулся к графу.

– Я передам ваши пожелания господину Голему.

– Это не пожелания, – короткая верхняя губа приподнялась, показывая мелкие серые зубы. – Это приказ.

– Насколько я знаю шефа... Он не очень хорошо умеет выполнять приказы.

Хлопнув дверцей, я вприпрыжку побежал по ступенькам. Было около девяти, и с кухни как раз доносились запахи чуть пригоревшей молочной каши и жареных гренок.

Может, и зря я это сказал, – думал я о своих последних словах. – А может, и нет. Во всяком случае, приятно заставить его понервничать.

Никто не пришел с нами попрощаться. Демидов с той памятной ночи не выходил из своих покоев – он пускал к себе только Зою, и никого больше не хотел видеть.

– Вероятно, он сам и убил обоих клоунов, – такой вердикт Алекс вынес на следующее утро. – Бимселя – чтобы иметь прецедент для вызова дознавателя – то есть меня. А Брамселя – за то, что тот что-то узнал. В любом случае, им уже ничем не поможешь.

– Мы решили, что Брамсель был одержим злым духом, – напомнил я.

– Ефим обладает слабеньким магическим даром, – вздохнул Алекс. – Его вполне могло хватить для вызова мстительного духа... Жаль, что я не подумал об этом раньше.

Шеф кругом чувствовал себя виноватым. И за то, что не смог вовремя разгадать дело клоунов, и за то, что не убил графа. И за то, что не может ничего поделать с стригоями, окопавшимися в цирке, и чувствующими себя здесь, как дома.

Только в подвалы подручные Фёдора Михайловича ходить опасались: после того, как один за другим там пропали пять охранников, во владения Зигиберта никто больше не совался.

– Кто его знайт, куда подевайся ваш штрейкбрехер, – глаза его вращались с бешеной скоростью, а железная рука угрожающе пощёлкивала сервоприводами пальцев. – Можайт, их загрызайт крыса, а можайт, они попадайт на зуб Щелкунчик...

Щелкунчиком был механический пёс, которого сделал, по словам Зигиберта, его ученик Вайберт. Я видел это чудовище всего однажды. Но до сих пор мне снятся яркие, подобные прожекторам глаза, и широкая, как ковш экскаватора, дружелюбная зубастая ухмылка...

Артисты, вопреки логике, в своем бедственном положении тоже винили Алекса. Умом я понимаю: Демидов был для них папой, мамой и нянькой долгие годы. Они боготворили своего директора. Он давал этим необычным, но тихим и незлобивым существам чувствовать себя защищенными в суровом море современной жизни. Каждый из них пережил в прошлом личную трагедию, и каждый считал цирк своим домом... Почему-то тот факт, что Демидов продал их с потрохами, вызывал у них меньше злобы чем то, что Алекс не сумел вовремя выстрелить...

Не скажу, что мы покидали цирк с совсем уж лёгким сердцем. Но не видеть каждый день лицо Софи, а каждую ночь – лицо Аллегры, лично мне будет приятно.

Одеваясь, я наткнулся взглядом на чётки, которые принесла Алевтина. Почему-то мне казалось: это – те самые, что подарил Светлейший князь. Хотя она запросто могла притащить и подделку...

– Шеф, – позвал я, держа чётки на вытянутой руке. – Может, попробовать расторгнуть договор с графом... таким образом?

– Твой подарок, – пожал плечами Алекс. – Тебе и решать. Только помни: одной жемчужины может оказаться недостаточно. Ты готов пожертвовать... Своими желаниями?

Я молча сосредоточился. Представил договор, и как с него исчезают наши с Алексом отпечатки и подписи. Этого мне показалось мало, и я начал представлять, как исчезают, рассыпаются искрами все бумаги в папке у графа. Мне казалось, я хочу этого очень сильно.

Но открыв глаза, я пересчитал жемчужины. Двадцать одна. Ни больше, ни меньше.

Алекс выдохнул.

– Ну, не судьба, – легко сказал он и направился к двери.

– Шеф, я правда хотел...

– Думаю, ты ни при чём, мон шер ами, – грустно улыбнулся шеф. – Просто сделки – это несколько другое. Законы, уложения, правила – настолько далеки от волшебства, что чудеса на них не действуют. Пошли прощаться с Ефимом. Надо ему сообщить, что мы уходим...

– Я это так не оставлю, – пообещал шеф напоследок, заглянув в кабинет к Демидову. – Я выцарапаю твой цирк из лап мастера.

Директор лишь сумрачно посмотрел на шефа, и ничего не ответил. За эту неделю он словно усох раза в два. Мощные ещё недавно плечи ссутулились, руки бессильно лежали на мёртвых коленях.

Со смертью одного из участников сделка расторгается автоматически, – вспомнил я пункт договора. – Стало быть, если Ефим Демидов, например, покончит с собой...

Я тряхнул головой, чтобы отогнать плохие мысли.

Мы разберёмся. Алекс разберётся.

Я в него верю.

– Кстати: спасибо, – сказал шеф, когда мы сели в такси. Багажа у нас не было. Только куртки, джинсы и кроссовки. Ах да: ещё были подарки Зигиберта. Многозарядный револьвер и набор метательных ножей с таким офигенным балансом, что они сами летели в цель.

– За что?

– За то, что вытащил нас из этого склепа.

Он был прав: с появлением стригоев, и душевной болезнью Демидова представления утратили свой кураж. Артисты работали номера «вполноги», совершенно не заботясь о том, чтобы вызывать восторг публики. Это сразу же сказалось на доходах: половина билетов оставалась нераспроданной.

Я вспомнил, как сам говорил графу про саботаж. Шантаж и психологическое давление – игра не только в одни ворота.

– Но я ничего не сделал, – когда я заходил в здание цирка утром, дождь слегка моросил. Сейчас же над Питером разверзлись хляби небесные. Дождь стоял стеной, я видел, как под тяжелыми струями прогибается капот везущей нас малолитражки. – К тому же, граф надавал столько заданий... По-моему, Гильдии – это серьёзно.

– Мы больше не пленники, – качнул головой шеф. – Мы можем невозбранно передвигаться по городу, можем кое-что разнюхивать... И делать выводы.

Какое-то время он молча глядел в окно, а затем резко выбросил руку в сторону водителя.

– Останови здесь, милейший.

Машина послушно прижалась к поребрику.

– Но мы ещё не доехали, – я был удивлён. Что это шеф задумал?.. Хочет зайти в ресторан, чтобы отметить? В баню?.. Но сквозь сплошную стену ледяной воды я не видел никаких ярких и завлекательных вывесок.

Но вдруг...

Я схватил шефа за предплечье и выпучился в безмолвном вопле.

– Почуял-таки, – Алекс удовлетворённо улыбнулся. – Но всё равно: уже после того, как я его заметил. Простым, смею подчеркнуть, человеческим зрением, без всяких наворотов.

Последнее, я полагаю, доставило шефу особое удовольствие.

Я не стал спорить. Было не до того: под кожей будто бегали огненные муравьи, за каждый волосок на теле дёргали маленькие, но очень злобные гномы. В голове раздавалось громкое жужжание – словно под череп ко мне набились сотни мух...

– Кто это? – такси поспешно уплыло в дождь, получив от Алекса причитающуюся мзду.

– Лучше скажи: почему это? – пробурчал шеф. Волосы облепили его череп, с бровей текла вода, оставляя дорожки вдоль крыльев носа и в уголках рта. Алекс не обращал на дождь никакого внимания. – Какого чёрта всякая нечисть болтается в моём городе? Среди бела дня!

– А вы знаете, кто это?

– Что ты чувствуешь? – спросил шеф.