Текст книги "Бес (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Надоело быть «открытой книгой», – я показал кавычки в воздухе.

– Но как тебе удалось?..

– Выстроил вокруг себя невидимую кирпичную стену. Это оказалось довольно просто.

– Мы забыли, что Сашхен – довольно сильный маг, – кроме затаённой гордости в голосе шефа звучала толика нежности – как у хозяина служебной собаки, поймавшей ручного хомячка.

– Он не просто сильный маг, – подала голос Мириам. Она долго молчала, и сейчас её голос прозвучал резко и неожиданно. – Саша – ЧЕРТОВСКИ сильный маг. Восхищаюсь вашим талантом игнорировать этот факт.

– Это не правда, – мягко, не реагируя на колкость, ответил шеф. – Просто в последние несколько дней было не до того. Сашхен всё понимает, он не держит зла. Ведь верно, мон шер ами?

– Замолчите, все! – я вновь разозлился. Время утекало, как вода из дырявой бочки, а они тратят его на пикировку. – Задаю вопрос ещё раз: как вы собираетесь заманить графа на Арену? И самое главное: как вы собираетесь его убить?

Учитывая, что мы, все трое, находимся в кабальной зависимости от мастера города, и это – не пустой звук, мой вопрос был более чем актуален.

– Всё очень просто, мон шер, – вздохнул Алекс. Отбросив напускную весёлость, он посмотрел мне в глаза и сказал: – Мы понятия не имеем, как это сделать.

– Приехали, – объявил Тарас.

Открыв дверцу лимузина, он сразу полез наружу.

Последние полчаса по крыше автомобиля барабанил дождь. Унылый, мерный, усыпляющий – под такой хорошо засыпать, лёжа в постели, накрывшись с головой тёплым одеялом.

Лимузин остановился прямо перед крыльцом.

Вдыхая влажный, пахнущий прелой листвой воздух, я с тревогой скользил взглядом по фасаду. Колонны на месте. Выемки и выбоины на ступеньках – в тех же местах, что и раньше.

Стекло на кухне, которое я выбил, когда выбрасывал горящую вафельницу, затянуто полиэтиленовой плёнкой. На втором этаже все окна целы. В том, где моя спальня – горит ночник.

Это меня удивило. Вдруг жгуче захотелось плюнуть на всё, подняться к себе, принять горячую ванну и завалиться в постель с хорошей книжкой.

Засосало под ложечкой, слюна сделалась горькой.

Если мы разберёмся... Если мы выпутаемся из этой передряги, я обязательно осуществлю свою мечту.

Но сейчас об этом думать не надо.

А отец Прохор не терял времени зря, – закрыв глаза, я увидел плетения, похожие на те, что окружали остров Валаам. Но только похожие: эти отличались не столько плотностью, сколько сложностью узора. К тому же и я, и Тарас прошли сквозь них совершенно нечувствительно.

Плетения окружали дом, тянулись вдоль забора, по земле, по прутьям решетки, по коньку крыши, по проёмам окон... Новогодняя иллюминация – вот на что это похоже, – решил я, вдоволь налюбовавшись плетениями.

– Всё нормально, – сказал я собравшимся на крыльце. – Можно заходить.

Показалось, именно этого они – Алекс, Тарас, Мириам – и ждут. Моих слов о том, что опасности нет.

В холле было темно. Свет пробивался лишь из-под двери кухни, да мигали огоньки на офисных мониторах.

Проходя мимо, я увидел несколько кресел и прикорнувших в них женщин в тёмной одежде и платках.

Солдат спит, служба идёт... Богомолки отца Прохора бдят вполглаза, подновляя плетения вокруг дома.

Алекс уже открывал дверь на кухню. Уверенная поступь, которой он пересёк холл, сменилась абсолютным ступором. Спина шефа напряглась, левая рука потянулась к револьверу... И замерла над рукоятью.

Неужели я чего-то не увидел, и завёл друзей в ловушку?

– В чём дело, друг мой? – с опасной вкрадчивостью спросил Тарас.

Рука Алекса, помедлив, убралась от оружия и он всё-таки шагнул в кухню.

Мы протиснулись за ним.

За столом сидели святой отец, ведьма и стригой. Ну прямо начало анекдота, честное слово...

Они пили чай. Точнее, отец Прохор и ведьма Настасья пили, а Петенька просто сидел, положив руки на стол и болтая короткими ножками.

– А вот и хозяева пожаловали, – приветливо сказала ведьма. – Заходите, садитесь. Чайку с дороги, али чего покрепче? – приветливо улыбнувшись она поднялась, и принялась хлопотать по хозяйству – как у себя дома! – А о девочках не волнуйтесь. Я их спать отправила. Умаялись, сердешные. Да и переволновались... – держа в одной руке большую чайную чашку, а в другой – блюдо с песочным печеньем, Настасья повернулась к нам и посмотрела так, словно она – мамочка, а мы – нашкодившие дети. – Да вы заходите, устраивайтесь поудобней, – кивнула она на табуретки. – В ногах правды нету.

– Ну Настасья, – буркнул Алекс, не двигаясь с места. – Если б не батюшка...

– И что? – выгнула крутую бровь ведьма. – Убил бы, без суда и следствия?

– Нет, высек по голой попе, – не остался в долгу шеф. И повернулся к отцу Прохору. – Колитесь, святой отец. Чем она вас купила?

– Не в моих правилах якшаться с чертовками, – ответствовал чудо-отрок. – Но сейчас скажу: послушай её, Александр Сергеич.

Петенька, подхватив из вазы сахарного петушка на палочке, с интересом переводил взгляд с одного взрослого на другого.

– Не знаю, как вы, а я жутко проголодалась, – Мириам протиснулась между мной и Тарасом и направилась к столу. Коротко коснулась плеча отца Прохора – тот еле заметно кивнул; и уселась на свободный стул.

Неожиданно и резко звякнул таймер духовки.

– А вот и пирожки поспели, – объявила Настасья, и вооружившись кухонными рукавичками, извлекла на свет Божий огромный лист румяных пирожков. – С калиной да брусничкою, – добавила она. – В самый раз, после тяжелой ночи.

– Ночь ещё не закончилась, – улыбнулся Тарас и тоже прошел к столу. Уселся рядом с Мириам, с удовольствием вдохнул горячий и вкусных запах сдобы, а потом подмигнул отцу Прохору.

Мы с шефом стояли, как дураки, на пороге собственной кухни.

– Не доверяют они тебе, Настасья, – Петенька высунул длинный бледный язычок и без всякого удовольствия, как пластмассу, лизнул петушка. – И правильно делают.

– Чья б коровка мычала, – ведьма протянула руку – показалось, она сейчас вцепится в волосы ребёнку. Но Настасья лишь взъерошила Петеньке чёлку. Стригой оскалился, показав тонкие, как иголки, клыки и зашипел.

– Рассвет скоро, – напомнил я.

Не знаю, почему одного меня это волновало, но перспектива превратиться в зомби, и покорно делать то, что скажет граф, меня не прельщала.

Алекс вздохнул и тоже прошел к столу. Но садиться не стал, а замер вполоборота к ведьме – как делал это всегда, принимая трудное решение.

– Зачем ты пришла, Настя? – спросил он, заложив одну руку за спину, а другую вытянув свободно, вдоль тела.

Все, даже Петенька, притихли.

– Сообщение твоё получила, – просто ответила ведьма. – Пораскинула мозгами, да и пришла. Вот, сдаться хочу на твою милость, и помочь, чем смогу.

– Испугалась, значит? – прищурился шеф.

– Испугалась, – сев за стол, ведьма обняла тонкими пальцами чашку и посмотрела на Алекса. – И тебя испугалась, и мастера этого, новоявленного. Нигде бедной женщине защиты нет.

– Не прибедняйся, – негромко посоветовал отец Прохор. – Говори, как есть. Как со мной говорила.

Настасья кивнула, поджала губы и секунду сидела неподвижно, глядя в чашку.

ТИК-ТАК, – утекало время в песок. – ТИК... ТАК.

– Наш ковен распался, – объявила Настасья. – Была драка... Вам не нужно знать подробности. Мы поссорились. Ковен решил податься куда-то на юг, а я и еще несколько... девушек решили остаться. Если позволишь, – смотрела она только на Алекса. – В качестве извинения за прошлые грехи предлагаю безвозмездную помощь в борьбе с вашим нынешним противником, а также, в случае победы, прошу разрешить остаться в Петербурге под твоим патронажем.

– Лукавишь, ведьма, – вновь подал голос Петенька. Взрослые слова, с взрослой интонацией, сказанные детским писклявым голоском, звучали особенно веско. – Мой Мастер добрался и до твоего ковена. Он победил преемника Софрония, и выгнал вас из города. Тебя же оставили, – маленький стригой оглядел всех взрослых за столом, – Потому что ты ПОКЛЯЛАСЬ в верности мастеру, – он вновь лизнул петушка и сказал совсем другим тоном: – Не знаю, на что вы все надеетесь? Мой Мастер переиграет вас всех. И он никого не пощадит.

– Это правда? – спросил шеф, обращаясь к Настасье.

Ведьма кивнула.

– Мы могли выстоять против графа, если бы взяли тот артефакт, на Ладожском. Но без него... – она пожала круглым плечиком.

– Мой мастер всех вас превратит в рабов, – продолжал мстительно вещать Петенька. – Он выбьет из вас всё человеческое, что ещё осталось, и вы будете служить ему... Ай! Отпусти! Больно...

Отец Прохор держал паршивца за ухо и слегка приподнимал над стулом. К моему удивлению, Петенька даже не пытался сопротивляться. Я видел его в драке. Господи, да он мне самому чуть голову не открутил! А теперь сидит, ни жив, ни мёртв, покорившись тощей мосластой руке подростка.

– Будешь вести себя хорошо? – наставительно вопрошал чудо-отрок, легонько накручивая ухо стригойчика. – Будешь уважать старших?..

– Буду! – возопил ребёнок, не смея вцепиться когтями в карающую длань батюшки. – Но я сказать хочу... Вы должны меня выслушать.

– Говори, – отпустив ребёнка, милостиво разрешил святой отец.

– Граф вас победит, – сказал Петенька. Отец Прохор вновь потянулся к нему, но стригой заслонился от него руками. – Не надо, дайте договорить... Мастер всегда добивается своего. Всегда. Он не останавливается ни перед чем, не брезгует никакими методами. Он любит придумывать истории.

– Истории? – я единственный оставался на ногах. Несмотря на то, что все сидели за столом, а Мириам так вообще уплетала за обе щёки стряпню Настасьи, я не мог заставить себя сесть за один стол с нею и Петенькой.

– Он ведь вам сказал, что я потерянный наследник императора, верно? – скривился мальчишка.

– А это не так? – прищурился Алекс.

– Конечно не так, – Петенька показал неровные зубки и вновь лизнул леденец. – Я обычный школьник. Петя Колготкин... Был Петей Колготкиным восемьдесят лет назад. Жил в Тобольске, отец был плотником, мать стирала. Батюшка с матушкой пили очень, и когда вынесли всё из дома, то продали и меня. Графу. Я обычный пацан. Будущий уголовник – не много перспектив найдётся в Тобольске... Мастер меня выдрессировал. Как собачку. Манеры, внешность, правильная речь. Но в глубине души я всё равно остаюсь крысёнышем с окраины Тобольска.

– Зачем ты нам это рассказал? – спросила Мириам.

– Я хочу освободиться, – горько сказал Петенька.

Я наблюдал за ним очень внимательно, и на этот раз был склонен поверить: паршивец говорит серьёзно.

– Ты хочешь сделаться вольным стригоем? – спросил Тарас. – Сразу скажу: это будет сложно. Ты мелкий. У тебя хрупкое тело. Ты никогда не вырастешь. Без покровителя ты пропадёшь...

– Я хочу освободиться совсем, – повысил голос ребёнок. И опять слова его звучали вовсе не по детски. – Я хочу окончательно умереть. А это произойдёт, только если кто-нибудь убьёт Мастера.

Внезапно он совсем перестал походить на ребёнка. Перестал болтать ножками, распахивать глаза, надувать губки... Перед нами сидел маленький человечек. Карлик, которого очень удобно рядить в любые одёжки.

– Что ты предлагаешь? – отрывисто спросил Алекс.

Петенька пожал плечиками, обтянутыми голубой матроской с белым воротничком.

– У меня нет конкретного предложения, – шеф разочарованно отвернулся. – Но... – стригойчик оглядел всех, по-очереди, избегая лишь взгляда отца Прохора. – Вы стараетесь победить его честными методами. Мастер это знает. И он к этому готов. Придумайте что-нибудь неожиданное.

– Нам нужно сделать всего несколько вещей, – объявил Тарас. – Вызвать графа на открытый конфликт, придумать, как аннулировать договор на цирк, а затем сразиться.

– А как же твоя вассальная клятва? – спросил я.

– Это немного другое, чем договор, – пожал плечами Тарас. – Мы дрались, как равные, и я проиграл, как равный. Моя клятва – скорее, обещание. Я волен в своих поступках и могу вызвать графа опять. Но на этот раз я буду ОБЯЗАН его убить. Так что, пока вы в его власти, вызов отменяется.

– Ну, положим, вызвать мастера на конфликт, и даже вызволить ваш договор, могу я, – не глядя на нас, сказала Настасья. – Дайте мне свиток, который вы взяли в сейфе, и я попытаюсь обменять его на договор.

Мгновение – и ствол револьвера прижат к виску ведьмы.

– Говори, – прошипел Алекс. – Как ты всё это узнала...

– А ты не меняешься, Сашук, – с изрядным самообладанием улыбнулась ведьма. – Тот же сюртук, те же сапоги, те же приёмчики... Помнишь мои иголки? Ты ведь не потрудился обыскать всю свою одежду и выкинуть мои «уши»... Если трактовать по Фрейду, Сашук, ты всё это время ХОТЕЛ, чтобы я знала, что с тобой происходит.

– Но как... – начал говорить Алекс

А я бросил случайный взгляд в окно, и похолодел. Ещё несколько минут назад там была тьма кромешная. Но сейчас я отчётливо различал голые ветки сирени под окном, и клён, что растёт подальше, у забора. Между ними – кусты гортензий, облетевшие и прижатые к земле, словно пучки волос на голове утопленника...

– Рассвет совсем скоро, – объявил я. – Времени на споры не осталось.

– Отпустите меня, – проговорила Настасья. – Дайте мне договор на Аллегру, и отпустите, вместе с Петенькой – живым свидетелем моей власти над вами. И приходите на стадион через час.

– Довериться ведьме, которая меня обманула, и подручному моего врага? – Алекс высказал и мою мысль тоже.

– У вас нет выбора, – неожиданно подал голос отец Прохор. – Иногда нужно просто довериться. А там – будь что будет.

– Я обещаю выманить у графа то, что держит вас на коротком поводке, – сказала Настасья. – Он не дурак. Если я предъявлю ультиматум: или я освобождаю Аллегру, прямо сейчас, путём сожжения векселя – и она тут же отрывает ему голову. Или... Он освобождает вас, и тогда остаётся шанс сразиться в честном поединке.

– А если он предпочтёт, чтобы ты освободила Аллегру? – спросил я.

– Этого не будет, – покачал головой Петенька. – Знаете, как он заполучил её на службу? – он взял театральную паузу. – Он её выиграл. У её прошлого хозяина, мастера Сальвадора. Граф – азартный человек, как и тот, другой. Однажды они с мастером Сальвадором играли в рулетку, и проигрались оба. И тогда граф поставил на кон меня. А мастер Сальвадор – Аллегру. Это случилось двадцать восемь лет, семь месяцев и одиннадцать дней назад.

– С чего бы тебе помнить столь точную дату? – спросил я.

– С того, что в тот самый день я решил умереть, – ответил ребёнок. – С того, что Мастер не задумываясь, как ключи от машины или бумажник, бросил меня на карточный стол, – стригойчик отвернулся. – Это было хуже, чем когда меня продали родители. Тех сжигала негасимая жажда, они были больными людьми. И кроме того, надеялись, что у графа я получу шанс на новую жизнь. По-своему, они меня любили. Но Мастер... Я боготворил его, а он...

– Ладно, – внезапно сказал Алекс. – Знайте: я не буду принимать решение ни за кого. Мы проголосуем.

– А как же цирковые? – спросил я. Вспомнилась испуганная, но не сломленная Зоя, мёртвые клоуны, тигр Махендра и рассудительный Секундра Дасс... – У них тоже есть право голоса, не так ли?

Алекс вскочил.

– Сашхен, – подойдя вплотную, он заглянул мне в глаза. – Ты сам пару минут назад твердил о времени... А теперь ты действительно хочешь ехать в цирк, собирать труппу и спрашивать их согласия?

– Нет, – спокойно ответил я. – Но ведь можно позвонить.

– Я принимаю решение за всех, – в кухню неожиданно вошла Зоя. Я вздрогнул. Не иначе, я тоже становлюсь телепатом, как Тарас. – И я голосую «за».

– Зоя, дорогая, откуда ты?.. – нечасто я вижу, как теряется шеф.

– Тарас мне позвонил, – сказала акробатка. – И прислал машину. Он рассказал всё, что у вас тут творится.

– Ах, Тарас... – шеф насупился, но тут же взял себя в руки.

– Это из-за неё мы когда-то поссорились, – подмигнув, громким шепотом поведал древний стригой. – Смекаешь?.. Прекрасная Зоя, повелительница неба... Ах, как я её любил! Мы ухаживали за ней по-очереди, но в конце концов она выбрала его.

– А он не смог с этим смириться, – Алекс присоединился к нашей маленькой беседе. – Он – в смысле, я. Не смог простить, что она так долго выбирала... Но вернёмся к голосованию, и он повернулся к столу и всей честной компании.

– Я голосую за Анастасию, – громко сказал отец Прохор.

– И я, – кивнула Мириам. – Если, конечно, мой голос чего-то стоит.

– Я – тоже за то, чтобы попытаться сразиться, – сказала Зоя. – Хотя бы умрём стоя.

– А я против, – сказал Тарас. – Мы, древние кровососущие существа, никогда не доверяли ведьмам. А раз на их стороне ещё и святой отец – это дополнительный аргумент.

– Я тоже против, – мрачно сказал Алекс. – Тот, кто предал однажды – предаст ещё. Никогда не доверял предателям.

Настасья закатила глаза. Петенька, несмотря на всё, наслаждался представлением.

– А я – за то, чтобы поверить, – мои губы сами сказали то, что сказали. Мозг ещё додумывал последствия такого ответа, но менять его было поздно.

– Но почему? – удивился Алекс. – Нет, я тебя не заставляю, но... хотя бы объясни!..

– Если она нас предаст – через час мы с вами отправимся убивать представителей гильдий. И первым из них будет Тарас, – сказал я. А если нет – через час мы отправимся на стадион, убивать чужих стригоев и освобождать наш с вами город. Выбор, по-моему, очевиден.

– Быть по сему, – кивнул Алекс. – Сашхен прав. Время поджимает, и я меняю своё решение, – он повернулся к Настасье. – Вот договор на владение Аллегрой, – он протянул свиток. – Иди, и сделай, что сможешь.

Все мы стояли на крыльце, провожая две по-своему хрупкие фигурки, пока они не исчезли в предутреннем тумане, наползавшем с реки.

Настасья и Петенька. Ведьма и стригой. Женщина и ребёнок. Они могут легко предать нас – просто отдав свиток и встав на сторону графа.

Нам оставалось только ждать.

Глава 28

– У нас есть около часа до того, как всё решится, – сказал Алекс, когда Настасья и Петенька покинули особняк. – Советую потратить это время на то, чтобы привести в порядок свои дела.

Мы всё ещё стояли на крыльце. Всем вдруг неудержимо захотелось подышать свежим утренним воздухом...

– Написать завещание, выкурить последнюю сигару и прочесть молитву? – весело спросил Тарас.

– Завещание давно написано, – усмехнулся Алекс. – А вот насчёт сигары ты хорошо придумал. Составишь компанию? – древний стригой кивнул.

– Нам есть, о чём поговорить перед смертью, старина.

Шеф по-очереди посмотрел на меня, отца Прохора и Мириам.

– Если кто и есть по части молитвы – так это я, – сказал подросток в кенгурушке. – Так что я пошел к своим, – и он скрылся в особняке. Вероятно, отправился к своим богомолкам. Уж не знаю, какие отношения их связывают, но солидные дамы в чёрных платках чудо-отрока просто боготворили.

– А мне надо поговорить с отцом, – сказала Мириам. – Но даже не думайте отправляться на стадион без меня, слышите? Я хочу предъявить графу и свой счёт.

– Почему ты думаешь, что мы непременно отправимся на стадион? – спросил Алекс.

– Женская интуиция, – ядовито фыркнула Мириам и тоже ушла в дом – как я понимаю, звонить. Алекс перевёл взгляд на меня.

– Ну как, мон шер ами? Выкурим по последней сигаре?

– Вы идите, – казалось, что самым правильным сейчас будет побыть в одиночестве. – А я поднимусь к себе.

И не дожидаясь ответа, я повернулся и оставил шефа с Тарасом одних.

Проходя мимо кухни, заглянул внутрь. Зоя сидела за столом, обнимая смуглыми пальцами чашку с чаем. Профиль её, освещенный мягким светом настольной лампы, был прекрасен, как никогда.

Я не стал заходить. Показалось, девушка хочет побыть наедине со своими мыслями – так же, как и я.

Понятно теперь, почему шеф спокойно отнёсся к моему существованию в виде нежити, – думал я, медленно, ступенька за ступенькой, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – У него уже был опыт общения, и даже дружбы, с мне подобными.

Удивительная штука, мужская дружба. Они соперничали ради женщины, потом много лет не виделись и не говорили, а вот теперь – снова вместе, тогда как предмет их общей любви пребывает в одиночестве, забытый и покинутый...

Войдя в свои апартаменты, я сразу потянул носом: знакомый запах. Совершенно неопасный, а напротив, уютный и домашний. Из-под двери в спальню пробивался свет – я заметил его ещё с улицы, как только мы приехали.

Наверное, Амальтея забыла выключить лампу, – подумал я. – Прибиралась, как она всегда это делает перед тем, как уйти домой, и забыла...

Открыв дверь в свою спальню, я застыл, как вкопанный. На кровати сидела Антигона. Нет, ничего такого. Она была полностью одета – в свои любимые голубые джинсы-клёш и просторную футболку со знаком «пацифика». Волосы собраны в пучок на макушке, как всегда, напоминающий ядрёную луковицу.

Глаза у девчонки были огромными, в пол-лица, губы сжаты в тонкую полоску.

И всё-таки в том, что она сидела на МОЕЙ кровати, было нечто очень привлекательное.

– Что-то случилось? – спросил я, в два шага преодолевая расстояние между нами. – Афина? Амальтея?

– Спят без задних лапок на диване у шефа, – тихо ответила Антигона.

– А ты?..

– А я жду тебя.

– Зачем?

– Иди сюда.

Чтобы дотянуться до моего лица, она встала во весь рост. Обняла за шею, и поцеловала.

В первое мгновение у меня выпучились глаза от удивления. Но потом... Я её оттолкнул. Отошел к плетёному стулу, сел – этого настоятельно требовал мой изменившийся внешний вид в районе штанов – и спросил:

– Ты с ума сошла?

– Мы все можем сегодня умереть, – ответила Антигона и снова опустилась на кровать.

– Ну и что? Это секс из жалости, что ли? Прощальная прелюдия?

– Ты сам понял, что несёшь? – усмехнулась рыжая бестия. – Тоже мне: знаток русской словесности.

– Тогда я вообще не понимаю.

Мало сказать – я был обескуражен. Честно говоря, на ум приходили только самые крепкие выражения. Но Алекс давно отучил меня ругаться по матушке, так что даже в мыслях я старался этого не делать.

– Шу... Послушай меня, – Встав Антигона подошла ко мне. Притрагиваться не спешила, но остановилась так близко, что я чувствовал тепло и запах её тела. – У нас очень мало времени, да? Бывают в жизни моменты, когда играет роль только наше желание. Так вот: сейчас именно такой момент. И если ты вякнешь ещё хоть слово, я тебя просто убью.

Схватив меня за руку, она сделала шаг назад и упала на кровать. Так, чтобы я оказался сверху.

Конечно, у меня была просто уйма слов, которые я хотел произнести. Но вдруг, совершенно отчётливо понял: да. Сейчас именно такой момент, когда не надо ничего говорить.

Всё спишется. И дурное, и хорошее.

А потом у нас даже было время полежать несколько минут, тесно прижавшись, и целуясь, как подростки. Собственно, Антигона подростком и была... – накатило и схлынуло чувство вины. Она взрослая девочка. И прекрасно знает, что и как – местами даже лучше, чем я.

– Как ты себя чувствуешь? – я удивился. Показалось, это не совсем тот вопрос, который девушка должна задать парню в постели.

– Да нормально, – отвечая, я прислушался к себе. – Стоп! – меня подбросило на кровати, и я сел. – Я себя чувствую так, словно... словно выпил три литра крови. Сил – по самую макушку, и даже больше. – Это что... Секс так подействовал?

Нет, я вовсе не вёл монашеский образ жизни. Были у меня дамы и раньше, но такого подъёма сил кувыркание в постели не давало.

– Я люблю тебя, – просто сказала Антигона. – Всегда любила: с тех пор, как увидела.

– Я тоже тебя люблю.

Мы оба почувствовали, что мой ответ прозвучал фальшиво. Нет, не так: я действительно любил Антигону – как подругу, как боевого товарища, как... Сестру? Но секс в таком случае выглядит несколько...

Поднявшись, девчонка начала одеваться. Натянула джинсы, подняла с пола майку, и вывернув её на правильную сторону, набросила на шею.

– Извини, я... пока не могу разобраться в своих чувствах, – сказал я. – Мне очень стыдно. Получается, я тобой воспользовался.

– Это я тебя соблазнила, помнишь? – Антигона говорила сквозь сжатые губы – из уголка её рта торчала шпилька. Она собирала распущенные волосы обратно в пучок.

Я вспомнил запах этих волос. Маленькие, раскрасневшиеся от поцелуев уши, белый изгиб шеи... Нет. Пора одеваться.

Я тоже потянулся за джинсами. Антигона уже стояла, полностью одетая, даже в носках и кроссовках.

– Ты поймёшь, Шу, – подойдя, она вновь положила руки мне на плечи. По телу прошел ток. – Может, не слишком быстро – в таких вещах ты вообще-то тормоз. – Но ты поймёшь. А я буду ждать.

Это нечестно, – хотел сказать я. – Нечестно и непорядочно давать тебе ложную надежду...

Но я промолчал. Потому что в груди набухал ком необъяснимой нежности к этой нескладной, вредной, острой на язык девчонке. Она права.

Если у меня ещё будет время... Если добрый Господь позволит, я подумаю об этом позже.

Антигона ушла, а я посидел ещё несколько минут, бездумно разглядывая бесконечные корешки книг на полках, ракушки, черепаховую пепельницу, золотое самопишущее перо, заложенное в блокнот – все те мелочи, которыми обрастаешь, когда долго живёшь на одном месте.

Блокнот был подарком шефа. Он обязал меня каждый день записывать проявления магического дара – чем я бессовестно пренебрегал. Даже не открыл ни разу. Но перо мне нравилось. Такое удобно воткнуть кому-нибудь в глаз.

Потом я встал, заправил кровать и пошел в ванную. Быстро, по-солдатски принял душ, побрился и собрал волосы в тугой хвост. Пару секунд подумал, и открыв шкаф, оделся во всё чистое.

Камуфляжные штаны, высокие берцы с рифлёной подошвой, плотная чёрная майка, куртка из кордуры, со множеством карманов, широкий ремень, на который так удобно привешивать различное оружие...

Мысленно я был уже на стадионе. Конечно же, оставался довольно крупный и зубастый червяк сомнения: Настасья договорилась с графом, и мы попросту отправляемся в ловушку.

Но как сказал отец Прохор, будь, что будет. От судьбы не уйдёшь, как ни старайся.

Оглядев спальню в последний раз, я вышел, аккуратно прикрыл дверь и спустился в кухню. Все уже были в сборе.

Ехали молча. Мне выпало вести Хам, рядом сидел Алекс, а сзади – Мириам, Зоя и Тарас.

Древний стригой, наклонившись, потянул носом и одобрительно усмехнулся – вероятно, учуял запах соития – несмотря на то, что я тщательно помылся.

Шеф ничего говорить не стал – даже если что-то и заподозрил... Хотя, если подумать, Тарас тоже мог почувствовать всего лишь переполнявшую меня энергию.

Зоя была молчалива и замкнута, они сидела между Мириам и Тарасом, невидящими глазами глядя сквозь лобовое стекло на пролетающие мимо рассветные улицы.

В багажнике тихо позвякивало: я так понимаю, Алекс загрузил Хам половиной нашего подвального арсенала.

Судя по тому, что я не чувствовал настоятельного и непреодолимого побуждения прикончить Тараса, у ведьмы Настасьи всё получилось. По этому поводу ощущался даже некоторый подъём: мы с шефом больше не крепостные. Мы не обязаны подчиняться кому бы то ни было, кроме самих себя.

В глубине души я сознавал, что должен радоваться. Но видимо для того, чтобы ощутить себя свободным – даже после кратковременного рабства – требуется какое-то время.

Перед главным входом на Зенит-Арену, рядом с вип-парковкой, нас ждали. Сначала я заметил два ярких пятна: сине-бело-голубые шарфы клуба «Зенит». Но сделав несколько шагов, узнал Гиллеля и господина Плевако.

На зомби, одетом в старинный, пропахший нафталином двубортный костюм, яркий фанатский шарфик смотрелся особенно празднично и неуместно.

– Ну-с, господа, приступим, – вместо приветствия заявил законник, и устремился в стеклянные раздвижные двери.

– Он не любит находиться на солнце, – извинился за юриста Гиллель. – Ультрафиолет вреден для кожи...

– Тоже не люблю ждать, – буркнул Алекс и пошел вслед за господином Плевако. – Надеюсь, все уже в сборе? – полуобернувшись, крикнул он через плечо.

Кладбищенский сторож кивнул, наклонив лопатообразную бороду.

Мириам поцеловала отца в щеку и улыбнулась. Тот похлопал её по руке.

Вот и всё выражение родственной близости после того, как дочь вернулась из плена.

Из густой тени козырька к Зое мягко скользнул тигр необычной чёрно-белой масти. И если в стенах цирка, на малиновом ковре арены, он смотрелся органично и даже очень естественно, то здесь, рядом с футуристического дизайна стадионом, под серым питерским небом, громадный бенгальский тигр выглядел устрашающе.

Рядом с тигром, положив руку тому на голову между ушей, следовал Секундра Дасс, торжественно-неприступный в парчовом золотом шервани.

За ними показалась ещё одна нелепая на фоне городского пейзажа фигура. В засаленном шелковом цилиндре, бархатном камзоле с золотым позументом, в башмаках с огромными пряжками и полосатых чулках. Ради соблюдения традиции чулки были в сине-бело-голубую полоску.

– Мейстер Зигиберт! – Тарас церемонно поклонился механику. – Вот уж не думал, что какое-либо событие может выманить вас из подвалов цирка.

– Йа, натюрлих! – для рукопожатия мастер протянул металлическую клешню. – Мы – одна семья, и если кому-то угрожайт опасность – мы с Вайберт не хотейт остаться в сторона. Этойт дюк заслуживайт хороший порка, йа! Мы принимайт участий в... как это по-русски?.. Йа! Заффарухха.

Хриплый и дребезжащий голос механика разлетелся в утреннем воздухе далеко над стадионом. С ближайшего пилона взвилась стайка голубей и исчезла в белёсом, как застиранная простыня, небе.

Послышался негромкий скрип, и следующим на сцене появился Вайберт. Загадочный и мрачный подмастерье, от которого я не слышал пока ни единого слова. Он толкал перед собой кресло, в котором сидел Ефим Демидов.

Колени директора цирка были накрыты пледом, седые волосы тщательно причёсаны на пробор. Глаза глубоко запали и в них поселилась бесконечная усталость.

Взгляд директора блуждал по лицам людей, ни на ком не останавливаясь. Казалось, Ефим пребывает где-то не здесь.

Рядом с ним неслышно ступал силач Иван. На плече его небрежно покачивался стальной ломик, и только когда он подошел совсем близко, я понял, что это не ломик, а гриф от штанги.

– Ну... – начал снова Алекс.

– Подожди, – перебил Тарас. – Ещё не все собрались.

На соседнюю парковку заехало сразу три автомобиля: «Эскалэйд» отца Прохора, красный «Жук» Антигоны и чёрный микроавтобус «Мерседес».

Богомолки посыпались из Эскалэйда, как чёрные вороны. Никогда не понимал: как там умещаются все эти солидные тётеньки? Было их ровно двенадцать, с чудо-отроком во главе.

Ради предстоящего события святой отец переоделся. Вместо привычной уже кенгурушки с его тощих плечиков свешивалась косуха из толстой свиной кожи, сплошь увешанная серебряными крестами. В руках батюшка тоже держал крест. Нет, всё-таки не крест, а меч, метровой длины, с обоюдоострым лезвием и массивной крестообразной рукоятью.

Насколько я помню историю, именно такие клинки были в большом почёте у рыцарей Тампля, лет эдак девятьсот назад... Не перестаёт меня удивлять наш чудо-отрок.