Текст книги "Бес (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Меч он держал весьма профессионально, я бы сказал, небрежно. На голове, вместо шлема, высилась остроконечная чёрная скуфейка.

Из красного жучка выскочили Антигона, Афина и Амальтея. Афина сверкала свежим, купоросно-синим цветом волос, Антигона выглядела как обычно, зато лицо Амальтеи было раскрашено всё в те же сине-бело-голубые цвета... В купе с чёрными дредами и чёрной густой подводкой на глазах зрелище само по себе пугало до ужаса.

– Что они?.. – начал возмущенно накручивать себя Алекс.

– Успокойся, мон шер, – тихо пробормотал Тарас. – Сегодня каждый имеет право поучаствовать.

– Но они...

– Смертельно обидятся и никогда не простят, если вы погоните их прочь, – добавила Мириам.

– Была бы моя воля, – прорычал сквозь зубы Алекс. – Я бы всех баб запер на кухне.

– А мой тебе совет: никогда не ссорься с тем, кто контролирует твою еду, – промурлыкал Тарас. – Ты ведь всё ещё хочешь пить кофе, не приправленный мышьяком, не так ли, мон шер ами? И чтобы в нём не было толчёных жучков...

Я от всей души разделял мировоззрение шефа – в данный момент, конечно. Когда я смотрел на Зою, на Мириам, на девчонок... Мне хотелось взять их всех, в охапку, и запереть в какой-нибудь сейф – наподобие того, что стоит в кабинете графа. Главное, чтобы они были в безопасности.

Но также я был согласен с Тарасом: каждый имеет право выбора. И право это священно. Нельзя его нарушать никакими запретами или даже уговорами.

Не избегнешь ты доли кровавой

Что земным предназначила твердь.

Но молчи! Несравненное право

Самому выбирать свою смерть.

Поэт, создатель маны, был прав. Выбрать смерть – это право, не привилегия. Нельзя никому в нём отказывать.

Из чёрного микроавтобуса неторопливо вылезли восемь фигур.

Стригои, – тут же определил я. – И чертовски сильные.

Они все направлялись к нам.

– Это те, о ком ты говорил? – спросил я Тараса. – Стригои города Питера?

– Это моя семья, – без обычной своей улыбки кивнул древний стригой. – Прошу любить и жаловать.

А я рассматривал приближающихся существ без всякого стеснения. Я принадлежу к их виду. Я один из них. Интересно: почему я этого не чувствую?..

Три женщины и пятеро мужчин. Когда они шли, единой группой – полы плащей разлетаются от дуновений невидимого ветра, волосы трепещут за спинами, глаза сверкают мрачно и загадочно, – я решил, что хорошо бы им сниматься в рекламе. Стильной одежды, стильных драгоценностей, стильных тачек...

Чем они занимаются? – хотел спросить я у Тараса, но ответ и так был очевиден. Эти существа предназначены для того, чтобы выглядеть круто – и больше ни для чего...

Возможно, я немного ёрничаю. Вполне вероятно, это зависть – ведь я на их фоне смотрюсь невзрачным подростком с острым комплексом неполноценности.

Или мандраж. Ведь в их компании, вполне вероятно, мне предстоит умереть.

Среди стригоев была чернокожая пара – высоченный негр с собранными на макушке дредами и его сестра-близнец, с такой же непроницаемо-чёрной кожей, правильными чертами лица и роскошной афро-причёской. К этому великолепию прилагались чёрные кожаные плащи и длинные мечи-катаны.

Трое подростков вполне славянской внешности – курносые носы, пшеничные кудри – эти были вооружены булавами и автоматами Калашникова. Трое из ларца, одинаковы с лица... – пришли на ум слова сказки. Судя по возрасту, сказка могла быть сложена именно про них.

Пара, похожая на эльфов – как их описывает Толкиен. Они словно сошли со страниц книги: длинные белые волосы заплетены в сложные косички, плотный кожаный доспех, украшенный кусочками меха и серебряными цепочками, выглядит так, словно его собрал известный кутюрье.

И ещё одна девушка. Неуловимо похожая на Аллегру – издалека я бы их спутал. – Она подошла к Тарасу, по-хозяйски положила руку ему на плечо и улыбнулась. Узкие длинные глаза, высокие скулы, бледная кожа с благородным лимонным оттенком.

– Познакомьтесь, ребята, – пригласил Тарас. – Это Цилинь. Моя вечная любовь.

Насколько я помню, в древних китайских мифах цилинем называли единорога...

– Ну что? – хмуро спросил Алекс. – Теперь можно идти?

– Да, друг мой, – широко улыбнулся древний стригой. – Теперь можно.

Он повернулся спиной к входу, оглядел нашу пёструю компанию и громко сказал:

– Господа! Приглашаю вас всех на Зенит-Арену! Для меня будет честью сразиться с вами плечом к плечу.

Глава 29

У входа на стадион нас поджидали два огромных пса. Они валялись в тени под стеной, и казалось, спали.

Волкодавы, – узнал я. Те самые псы Крестовского острова, как их называл шеф.

Когда наша пёстрая группа прошла мимо, псы поднялись и неспешно потрусили за нами. Стук когтей по бетонному покрытию смешивался с шорохом людских шагов.

Людских... Положа руку на сердце, вряд ли в нашей компании найдётся хоть один полноценный человек.

Бенгальский тигр, выступая по-королевски важно, шел впереди. С собаками у представителя семейства кошачьих никакого конфликта не возникло: встретившись взглядами, псы чуть наклонили лобастые головы. Тигр на их приветствие весьма дружелюбно дёрнул усами.

Пока мы шли, тут и там я замечал и других псин – свернувшись калачиками, они мирно почивали в тени пилонов, ограждений и даже на трибунах, под креслами.

Но когда мы проходили мимо, собаки вставали, и потянувшись, ненавязчиво пристраивались в арьергард.

Порванные уши, решительные морды с влажными чёрными носами, мощные лапы – то были опасные бойцы.

Футбольное поле сияло свежей зелёной травкой. Пахло дождём, тиной с недалёкой реки и толпой.

Я представил, как во время футбольных матчей трибуны заполняются зрителями. Ни одного свободного места. Яркие шарфы болельщиков, кричалки, дуделки, вопли...

Сейчас здесь тихо. И от этого громадного пустого пространства становилось не по себе.

Но в самом центре поля стояли несколько человек. По осанке я узнал господина Плевако. Рядом с ним – ведьму Настасью. Аккуратная причёска, туго затянутый на талии красный плащ, высокие, утопающие в траве шпильки... К ведьме доверчиво льнул Петенька.

Напротив, ясно показывая, что они не вместе, стояла группа стригоев. Двое высоченных, закованных в чёрную кевларовую броню, в глухих шлемах – их я сразу обозвал штурмовиками. Аллегра – её я узнал по чёрным волосам и прямой, как палка, спине.

И конечно же, граф. Фёдор свет Михайлович.

Алекс выглядел спокойным и умиротворённым. Встав у самой кромки зелёной травы, он оглядел центральную группу, и продекламировал:

– В те дни, когда мне были новы

Все впечатленья бытия

И взоры дев, и шум дубровы

И ночью пенье соловья...

По верхним трибунам прошелестел ветер.

– Полегче, мон шер ами, – ласково пожурил его Тарас. – Ещё не время.

– Да это я так, – достав сигарету, шеф залихватски прикурил. – Разминаюсь.

– Только помни, – тревожно улыбнулся древний стригой. – Стадион мне дорог, как память.

– И немалое денежное вложение, я полагаю, – фыркнул Алекс. Но тут же стал серьёзным. – Я постараюсь быть аккуратным, – пообещал он.

– Дело не в деньгах, – отмахнулся Тарас. – Но люди любят это место. С ним связано много хорошего.

– Ты лучше попроси Сашхена не слишком чудить, – посоветовал шеф. – А то с него станется.

Ко мне обратилось несколько заинтересованных взглядов.

– Я?.. – хотелось выпучить глаза и в недоумении прижать руки к груди. Но я сдержался.

– Помни, что ты устроил в Петергофе, – напутствовал шеф. – Говорят, команда по зачистке была очень недовольна твоим э... перформансом.

– Да ладно, может, всё ещё обойдётся, – сказал отец Прохор, становясь рядом с нами. – Я не чувствую посторонних. Граф пришел один.

Неосознанно, без всякой команды, мы, все пришедшие, выстраивались в линию на кромке поля.

Как команда игроков, – подумал я.

Чаша стадиона поражала своими размерами. Вместимость – около шестидесяти тысяч зрителей, – вспомнил я статью из Википедии.

Всё возвращается на круги своя, – я в сотый раз оглядел бесконечные ряды кресел. И даже в названии угадывается параллель...

Начались наши приключения на маленькой арене цирка, а закончатся на громадной арене стадиона.

И вновь мы стоим внизу, занимая самую невыгодную позицию.

Я не верил, что у графа не припрятан туз в рукаве. После всех усилий, чтобы он вот так, просто, отдал наш кабальный договор – такого не будет.

– Время! – неожиданно объявил Алекс и шагнул на траву. Я тоже сделал шаг, а Вайберт выкатил вперёд коляску с Ефимом. Директор цирка как будто пришел в себя. Его взгляд больше не блуждал бесцельно, лицо было сосредоточенным и бледным.

– Простишь ли ты меня когда-нибудь? – обратился он к Алексу.

– Нечего прощать, – бросил шеф, и чтобы сгладить резкие слова, положил руку Демидову на плечо. – Мы с тобой в одной лодке, старина. Как в старые добрые времена.

Когда возвышенные чувства

Свобода, слава и любовь

И вдохновенные искусства

Так сильно волновали кровь...

По трибунам вновь прошелестел ветер, и тучи, плотной пеленой обложившие солнце, внезапно разошлись. На арену пролился прозрачный золотой свет. Он затопил траву, и поле заиграло живыми изумрудными красками.

Он высветил мрачные фигуры стригоев – и несмотря на шлемы, штурмовики заслонили лицевые щитки руками. Граф остался стоять, как был. Прямой, спокойный, и только трость в его руке глубже вонзилась в дёрн.

Аллегра отвернулась. Я успел мельком заметить безобразные ожоги на её лице, на руках – там, где тело стригойки опутывала моя серебряная цепь.

Так тебе и надо, дорогуша, – мысль мелькнула, и пропала. Потому что Алекс, перехватив управление креслом Демидова у Вайберта, быстро пошел вперёд.

Сейчас это касается лишь нас троих, – думал я, догоняя шефа. Но если что-то пойдёт не так...

Стригои, десяток волкодавов, циркачи, отец Прохор с богомолками и Мириам с нашими девочками – я чувствовал их молчаливую поддержку так, словно мою спину подпирала нагретая солнцем каменная стена.

Но какой же хрупкой, почти невесомой она казалась – по сравнению с мощью, которую я ощущал в графе...

Путь до центра поля почему-то занял больше времени, чем я рассчитывал. Неспешно поскрипывали колёсики кресла Ефима, Алекс что-то напевал себе под нос. Но от этого его пения волосы на моём загривке вставали дыбом.

До этих пор я ни разу не видел шефа в действии. Да, у нас было несколько хороших драк, и пару раз мы побывали на грани жизни и смерти, но никогда, ни при каких обстоятельствах, он не читал своих стихов.

...Он больше прекрасных стихов не читал, он стал властелином вселенной... – вспомнилась строчка из когда-то процитированного Алексом стихотворения.

Что-то в этом есть.

Я конечно мог и умозрительно оценить масштаб его таланта. По тому, как действовали на реальность стихи Владимира, или даже рэпера Чумаря. Учитывая, что Алекс прожил на свете гораздо дольше, и стихи его знает и любит весь мир... Думаю, одна-единственная сказанная им мана может разрушить город.

Остаётся только надеяться, что Алекс, – сейчас, в эту самую минуту, – знает, что делает.

Когда мы приблизились, господин Плевако демонстративно вынул из жилетного кармана часы-луковицу, и щелкнув крышкой, посмотрел на циферблат.

– Однако любите вы театральные эффекты, господин Голем, – законник кашлянул, изо рта его вылетела крупная моль и заметалась под тяжелыми солнечными лучами.

– Что поделаешь, – шеф церемонно поклонился сначала дамам, затем – графу. Штурмовиков за его спиной он приветствовал кивками. – Все мы не без греха.

Юрист похлопал себя по карманам, извлёк жестяную коробочку для пилюль и закинул в рот шарик нафталина. Причмокнул, словно леденцом – у меня свело скулы – и достал на свет Божий знакомую папку с бумагами.

– Полагаю, – зомби вновь кашлянул. – Не имеет смысла вновь зачитывать весь документ, – он посмотрел сначала на Алекса, затем на Ефима и наконец – на графа. – Однако будет не лишним озвучить условия расторжения. Все согласны?

Алекс и Ефим качнули головами, но граф выступил вперёд.

– Я хочу подать жалобу, – заявил он. – На присутствующего здесь господина Стрельникова, – юрист медленно поднял одну бровь. То был процесс мегалитический. Словно лохматая гора, соскучившись на одном месте, решила проверить: а как там, наверху? – Данный господин, продолжил граф. – Незаконно вломился в мой дом, вскрыл сейф и выкрал некий документ, которым меня и шантажировал. Вследствие этого шантажа я был вынужден передать договор об аренде цирка в третьи руки, и тем самым лишился законной прибыли.

Интересно, почему он повесил все обвинения на меня?.. Впрочем, граф вполне мог посчитать мою персону более лёгкой добычей.

– Господин Стрельников, у вас есть что сказать по поводу обвинений? – На меня уставились два мёртвых и сухих, как птичьи какашки, глаза.

Я невольно бросил взгляд на шефа. Тот стоял неподвижно, ни жестом, ни мимикой не намекая на подсказку. Ладно... Законник чует ложь – это его профессия, его хлеб. Тем более, что господин Плевако – один из лучших.

– Я не крал никаких документов.

Формально это была правда: ведь договор на Аллегру взял Алекс.

– Жалоба отклоняется, – быстро сказал господин Плевако. – Однако... граф действительно потерял достаточно крупную сумму, посему я налагаю на господина Стрельникова штраф, в размере... – юрист окинул меня цепким взглядом – так, словно прикидывал, сколько я стою. – В размере тысячи рублей, – у меня вырвался вздох облегчения. – Золотыми десятками по номиналу, – закончил господин Плевако.

Я не знал, сколько это, но по тому, как Алекс поджал губы, понял: довольно много.

– Но этого мало! – возразил граф. – Я хотел бы...

– Фёдор Михайлович, – мягко встрял шеф. – Если вы собираетесь мелочно подсчитывать всё, до последней копейки, позвольте напомнить: ваша подчинённая появилась в цирке, пыталась расстроить представление, инсценировав самоубийство одного из сотрудников – клоуна Брамселя, – Алекс сделал многозначительную паузу. – И это ДО заключения договора аренды... Также, вы пленили, и незаконно удерживали у себя дочь уважаемого члена нашего общества, господина Гиллеля. Который, позволю себе напомнить, является Первым маршалом. Вы допустили преступную халатность в управлении своими птенцами, чем спровоцировали НАМЕРЕННУЮ утечку информации о НАС – обычным людям. Убито несколько десятков граждан – в Петергофе и на улицах города... Вы действительно хотите продолжать эту тяжбу?

Взгляд зомби медленно, как танковая башня, переместился на графа.

– То, в чём вас обвиняет господин Голем – правда, – слова были брошены, слова упали на благодатную почву.

Граф сдался.

Внешне это было не слишком заметно, но побелевшие костяшки пальцев на трости, крепко сжатые губы, глаза, внезапно подёрнувшиеся серебряной амальгамой – граф Фёдор Михайлович был в ярости.

– И в связи с нарушением конфиденциальности нашего существования, я налагаю на вас штраф в сто тысяч рублей. Также, золотыми десятками по номиналу.

Граф подавился. Даже Алекс присвистнул и задрал бровь.

– Не завидую я вам, граф, искренне не завидую. Поневоле задумаешься: а стоит ли таких трат место Мастера города?

– Это ещё не конец, – резко ответил Фёдор Михайлович. – Я подам апелляцию. Я вас всех засужу! Я сравняю ваш город с землёй!..

– Угроза жизни мирных граждан, – со скрипом, но довольно резво поднял руку законник. – Штраф ещё пятьдесят тысяч.

Граф осёкся. Теперь он только злобно сверлил взглядом по-очереди то Алекса, то господина Плевако.

– Фёдор Михайлович, – доброжелательно произнёс шеф. – У меня к вам деловое предложение: а давайте решим все наши разногласия традиционным способом.

– Я хочу знать, что конкретно вы подразумеваете под «традициями», – граф бросил настороженный взгляд на законника.

– Мы аннулируем договор на аренду цирка, все остаются при своих... А дальше – всё решит поединок. Кто победит – тот и останется в Петербурге. Побеждённый – в случае, если он выживет, – отправляется в ссылку. Место ссылки определит победитель.

– И спишутся все долги?.. – требовательно спросил граф.

И вновь все взгляды устремились на законника.

– Зная вас, господин Голем, – величественный в своей медлительности наклон головы в сторону шефа. – И вас, господин граф, – такой же медленный, вытягивающий жилы поклон. – Смею предположить, что денег я не увижу – по причине смерти побеждённого. Но! – он вновь воздел сухую, но крепкую и широкую ладонь. – Я готов пойти на уступки, если победившая сторона возьмёт на себя обязательства по устранению ущерба мирным гражданам – как морального, в виде нездоровых сенсаций... Так и физического. Согласны?

Алекс и граф поклонились.

Моего мнения никто не спрашивал. Аллегра, штурмовики, а также ведьма Настасья с Петенькой – все мы были лишь зрителями, тогда как дуэль между Алексом и графом, по-сути, уже началась.

– Так как вызывающей стороной выступил господин Голем, – начал граф следующий тур торгов. – Я могу выбрать условия, в которых будет проходить поединок?

– Согласно традиционному дуэльному кодексу вы можете выбрать место, время и оружие, – сухо сообщил законник.

– Отлично, – улыбнулся граф, показывая мелкие сероватые зубы. – Место: Зенит – Арена, – Алекс согласно кивнул – на другое мы и не рассчитывали. – Время: сейчас. Оружие... – граф помедлил, глаза его хищно сверкнули. – То, что есть с собой в данный момент. Ни один из противников не имеет права отлучаться с места проведения дуэли, дабы пополнить арсенал.

– Принято! – произнёс, словно печать поставил, юрист. – А теперь... В присутствии свидетелей, в присутствии арендатора и арендодателя, я аннулирую договор аренды!

– Подождите! – рявкнул граф. Я закатил глаза: ну что ещё он удумал? – Мы не спросили, согласна ли вторая сторона? – он указал на Ефима Демидова.

Директор цирка встрепенулся. Во время всей беседы он не произнёс ни слова, и сидел так тихо, что о нём все забыли. Я видел, что Алексу было искренне не по себе от того, что он взялся улаживать дела цирка, не обращая внимания на владельца.

– При свидетелях, а также в присутствии адвоката, в здравом уме и твёрдой памяти, я заявляю: цирк и всё, что с ним связано, я передаю в полное владение господина Александра Сергеевича Голема.

Голос директора был тих, но не дрожал и не сбивался. Взгляда он не отрывал от лица Алекса.

– Ефим! – закричал шеф, как только тот закончил говорить. – Что ты делаешь? Это вовсе не обязательно!..

– Слово сказано! – прервал его господин Плевако. – Как адвокат господина Демидова я принимаю его устное заявление, которое впоследствии должно быть оформлено, как подобает.

Из Демидова мгновенно ушла вся жизнь. Глаза запали, лицо сделалось коричневым и сухим, как осенний лист. Руки на коленях истончились, покрылись бурыми пятнами и затряслись. Волосы с головы облетели, как одуванчиковый пух.

Директор цирка в одно мгновение постарел на полвека. Теперь в коляске сидел глубокий старик, маленький и жалкий.

– Ефим, – Алекс опустился перед ним на колени, осторожно взял за руки.

– Я отдаю тебе всю мою силу, – прошелестел голос Демидова, больше похожий на эхо слов. – Позаботься о моей семье.

И он закрыл глаза.

Нет, не умер. Просто даже столь короткая речь утомила старика до последней степени.

– Его силы поддерживались за счёт труппы, – Ведьма Настасья неслышно подступила ко мне, всё ещё держа за руку Петеньку. – Каждый артист отдавал малую толику своей энергии, чтобы поддержать любимого директора.

Только сейчас мне открылась вся глубина безрассудства Демидова. Передать цирк в аренду графу – когда его жизнь напрямую зависит от поддержки артистов... Как он его заставил? Чем соблазнил? Или Ефим действительно думал, что пожертвовав собой, вернёт своему детищу былое величие?

– Ну? – законник требовательно повернулся к Фёдору Михайловичу. – У вас есть ещё какие-то вопросы, или я могу приступить? – он неодобрительно покосился на небо. – Это солнце, знаете ли, не способствует моему хорошему самочувствию.

Граф жестом показал, что согласен, и господин Плевако торжественно передал папку в руки Алексу.

– Господин Голем! – официальным тоном возвестил юрист. – При свидетелях, и в присутствии Закона, разрешаю вам уничтожить сей документ, и тем самым аннулировать договор.

Шеф не заставил просить себя дважды.

Вынув из кармана сюртука зажигалку, он поднёс яркое пламя к уголку папки. Бумага вспыхнула мгновенно, белый дым подхватил ветер, и через пару минут от документов не осталось ничего, кроме пепла.

Когда всё прогорело, Алекс отряхнул руки и повернувшись к графу, встал в боксёрскую стойку.

– Ну же, Фёдор Михайлович, – пригласил он. – Давайте закончим наш спор побыстрее.

Граф рассмеялся. Ни в какую стойку он вставать не стал, да и оружия при нём видно не было.

Всё также смеясь, он отошел на пару шагов от группы, достал из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку и стал неспешно откручивать колпачок.

– Господин Голем, – проговорил он. Нам некуда спешить. Позвольте мне приготовиться.

– Хотите выпить для храбрости? – язвительно спросил шеф.

– Что-то в этом роде, дорогой Алекс, что-то в этом роде...

То, что он позволил себе столь вопиющую фамильярность по отношению к шефу, мне не понравилось. Собственно, не сами слова. А вот от этого его спокойного тона меня продрало до костей.

Так говорят люди, наконец-то добившиеся своего – и чрезвычайно этим довольные.

А потом граф перевернул фляжку. Из неё посыпался пепел. Ветер подхватил его, закружил короткими смерчиками, разгоняя по всему полю.

А Фёдор Михайлович тем временем достал из кармана небольшой перочинный ножик – таким очень удобно чистить яблоки.

Поднял руку, расстегнул манжет белоснежной рубашки и неожиданно полоснул себя по запястью. Во все стороны брызнула чёрная густая кровь.

Произошло невероятное. Попав на пепел из фляжки, кровь начала его преобразовывать. Сначала сгустились тени, затем тьма сконцентрировалась, и через мгновение из неё появилась человеческая фигура.

Нет, поправил я сам себя. Это не человек. Стригой.

А граф шел по полю, щедро взмахивая рукой – как сеятель бросает зёрна. И там, где капли крови падали на пепел – вставали новые фигуры.

Как воины из зубов дракона, – подумал я.

Молодые стригои, старые стригои, совсем древние – я чувствовал наполняющие их века, как наслоения тектонических пород. Вот идёт песчаник, за ним – базальт, гранит, известняк... Стригоев были сотни.

– Мастер потратил много лет на то, чтобы собрать столь внушительную коллекцию, – тихо сказал Петенька. – Подкуп, вымогательство, взятки, лесть и шантаж – он владеет ими всеми на правах хозяина. И может делать, что хочет. Приказать рассыпаться в прах. Восстать и ринуться в бой.

– Печальны были наши встречи

Его улыбка, чудный взгляд

Его язвительные речи

Вливали в душу хладный яд... – пробурчал шеф себе под нос.

– Значит, только то оружие, что есть при себе?.. Ну-ну.

– Я вижу, вам понравилось, – улыбнулся граф, возвращаясь в центр поля. Он аккуратно завинтил колпачок фляжки и упрятал её обратно в карман. – Готов поспорить: такого вы не ожидали.

– На каждый чих не наздравствуешься, – мрачно фыркнул шеф.

Я повернулся к законнику.

– Разве так можно?

– Букву кодекса он не нарушил, – констатировал господин Плевако. – С тем удаляюсь на трибуну. Дуэль начнётся, как только обе стороны будут готовы.

Зомби взялся за ручки инвалидного кресла Ефима, и ломаной деревянной походкой заспешил к кромке поля.

Он будет наблюдать, – понял я. – Будет стоять, смотреть и подсчитывать потери. А когда всё закончится, объявит победителя.

Алекс тем временем посмотрел на ведьму Настасью.

– Если больше не представится шанса... Спасибо, что уладила это дело. Для тебя всегда будет место в моём городе.

– Спасибо, – наклонила голову женщина. – Я принимаю твоё приглашение, Сашук.

– И кстати, чуть не забыл, – Алекс пощелкал пальцами в воздухе.

– Мои девочки установили защиту вокруг стадиона, – улыбнулась Настасья. – Пока будет длиться битва – здесь чайка не пролетит. Будь спокоен. Никто ни о чём не узнает.

– Тогда начнём, помолясь, – объявил шеф.

Голос его прогремел над ареной, как звук гонга. Над внешними трибунами заметалось эхо. А с ним на поле двинулась наша команда...

Отец Прохор с богомолками, тигр и торжественно-нарядный индиец, Зоя, Зигиберт и молчаливый Вайберт, стригои во главе с Тарасом и псы-оборотни...

Какой грозной, внушительной силой казались мне эти существа каких-то десять минут назад.

И какой жалкой, незначительной кучкой мы выглядели сейчас, окруженные сотнями восставших стригоев.

Кучкой неудачников. Нет, не неудачников.

Обречённых.

Глава 30

Алекс с удовольствием вдохнул прохладный сыроватый воздух и достал револьвер-переросток, подарок Зигиберта.

Лучше бы здесь подошел пулемёт Гатлинга, – доверительно сообщил он графу. – Но чего нет – того нет.

– Эндшульдиген, – наша команда как раз добралась до центра поля и почтенный механик услышал последние слова Алекса. – Не говорить то, что вы не знайт, герр Голем, – он повернулся к Вайберту и приглашающе махнул стальной клешней. – Биттэ, майн либер херц, биттэ.

Вайберт снял с плеч плоский рюкзачок. На массивной фигуре помощника механикуса его почти не было видно, и я не обращал на экипировку артистов никакого внимания.

Вдвоём с наставником они в два счёта извлекли из рюкзака набор воронёных распорок и довольно толстых трубок, и через тридцать секунд на траве стоял станковый пулемёт невероятно крупного калибра.

Граф презрительно фыркнул. Но глаз у него заметно дёрнулся...

– Вы думаете победить мою армию с помощью вот этой пукалки? – презрительно бросил он.

– О найн, – Зигиберт столь яростно затряс головой, что его белые волосы поднялись венчиком вокруг потрёпанного цилиндра. – Мы побеждайт дас ист блютсауге с помощь этойт пукалка и зер гут доза аргентум унд аллиум сативум. Йа! Вайберт лично заряжайт взрывчатый смесь каждый патрон.

Ученик механика распахнул плащ, и оказалось, что весь он обмотан пулемётными лентами, как мумия – бинтами.

И как бы подтверждая слова учителя, Вайберт растянул губы в улыбке.

Господь свидетель: эта холодная, начисто лишенная эмоций улыбка – самое страшное, что случалось со мной за долгое, очень долгое время. Не удивлюсь, если она будет преследовать меня в кошмарах до тех пор, пока и моё тело не рассыплется хладным прахом.

Стоя рядом, мы с Алексом оглядывали бесконечные ряды стригоев. Пока что умертвия пребывали в состоянии покоя, но стоило графу отдать приказ – и они бросятся на нас все разом.

– Помни, что я тебе говорил, – тихо, чтобы услышал только я, сказал шеф.

– Это будет весело, – ответил я.

Честно говоря, количество присутствующих на поле умертвий как-то выбило меня из колеи. Никогда, даже в минуту слабости, я не представлял, что СТОЛЬКО стригоев можно собрать в одном месте.

Чёрт меня побери! До сего дня я не предполагал, что такое количество нежити наберётся ВО ВСЁМ МИРЕ!

Поэтому мой ответ, конечно же, был чистой бравадой.

Я никак не мог выработать стратегию: допустим, я сосредоточу внимание на какой-то группе, или лучше сказать, секторе. Но кто помешает остальным навалиться со спины? Или флангов?

– Этого не допустим мы, мой молодой холодный друг, – Тарас материализовался рядом, как по волшебству. – Извини, ты опять транслируешь свои переживания на весь город, – пояснил он и потрепал меня по плечу. – Пылкость и новизна чувств... Я бы многое отдал, чтобы пылать так же ярко, как ты. Но возраст – недостаток, который исправить нельзя.

– Долго ещё вы будете разглагольствовать? – резко спросила Зоя.

Щёки её были бледны, глаза горели потусторонним светом. Впервые девушка показала своё истинное лицо – лицо потустороннего мира, существа, которое никогда не было человеком. А я поймал себя на мысли, что любуюсь её тонким, остро отточенным профилем.

– Мы уже закончили, звезда моя, – мягко улыбнулся шеф. Остальные подтвердили готовность молчаливыми кивками. – Разрешите, я начну? – спросил Алекс, вставая в излюбленную позу: вполоборота к противнику, одна рука за спиной, другая вытянута вдоль тела.

Граф, зло улыбаясь, встал напротив – словно бы они и вправду решили стреляться. Но Алекс, вместо того, чтобы поднять револьвер, вдруг громко и отчётливо произнёс:

Люблю, военная столица,

Твоей твердыни дым и гром,

Когда полнощная царица

Дарует сына в царский дом...

Ещё на первой строфе небо загрохотало. Тучи, обходившие стадион стороной, вдруг стремительно набежали на солнце. Резко потемнело, в воздухе появилось предчувствие грозы.

И не успел Алекс договорить последнюю фразу, как Тарас сорвался с места и в мгновение ока оторвал голову ближайшему умертвию.

– Стригойский футбол! – весело и яростно завопил он, и подбросив голову в воздух, сильным пинком отправил через всё поле.

Я не успел заметить, куда приземлилась мёртвая голова – всё пришло в движение. На меня навалилось сразу несколько умертвий, и отбиваясь, я лишь успел заметить, как Зоя, хищно оскалившись, бросилась на Аллегру.

Так и стоят перед глазами две женские фигуры, единые в своём порыве, похожие друг на друга неистовой красой – вцепившись друг другу в горло...

Мелькнуло лицо Антигоны – еще до начала сражения я положил себе не выпускать из виду девчонок. Но выполнить обещания не смог: уж не знаю, моё ли это было впечатление, или граф действительно старался нейтрализовать меня как можно быстрее, только казалось, что половина стригоев сосредоточила своё внимание на моей персоне.

Алекса я не видел.

Но временами ветер доносил его голос.

Что именно он декламировал, разобрать в таком гвалте было невозможно, но что это были маны – я уверен.

Всякий раз, когда он завершал четверостишье, футбольное поле шло волной – как ковёр, который встряхивает хозяйка, чтобы избавиться от пыли.

И пока шла волна, стригои, в неё попавшие, рассыпались коричневым пеплом.

Мириам двигалась по зелёной траве, словно богиня смерти: руки раскинуты в стороны, и всё, чего касаются кончики её пальцев, превращается в тлен.

Долгое мгновение смотрел я на свою бывшую возлюбленную, но потом битва увлекла меня дальше...

В какой-то миг передо мной возникло оскаленное в первобытной ярости лицо чернокожего друга Тараса – белки глаз и зубы сияют своим собственным, почти электрическим светом. Он работал голыми руками – туловище стригоя легко, словно было сделано из папье-маше, разделилось вдоль, и половинки отправились в долгий полёт...

В другом конце поля орудовали Трое из ларца: вращая моргенштернами в режиме сумасшедшей мельницы, они окружили себя бруствером из поверженных врагов.

Потом я заметил три чёрных силуэта и усмехнулся: граф в сече участвовать не стал. Под прикрытием штурмовиков он взобрался на трибуну и наблюдал за сражением из первого ряда.

Почему-то я удивился. Представить, как этот лощёный господин с сероватыми зубами рвёт глотки противников – было легко.