Текст книги "Бес (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Корабль продолжает раскачиваться. Амплитуда так высока, что он буквально ПРОЛЕТАЕТ над головами зрителей. Я замечаю, что несколько артистов в самом центре корабля пытаются замедлить его ход, но им не удаётся. Сквозь грим и нарисованные улыбки на лица чертей пробивается паника.

Тем не менее, Орфей почти настиг Эвридику. Оставив гимнастов позади, клоун и Зоя стоят у самой верхушки мачты, на самой тоненькой перекладине. Снизу видно, что дальше карабкаться некуда.

Чего он добивается? – гадал я. – Стащить её вниз и торжественно уволочь в мир живых? Это было бы логично для комической развязки...

Но судя по всему, у Орфея были совсем другие планы. Он пытался сбросить Эвридику с перекладины!

Точнее, клоун Брамсель хотел сбросить на арену Зою... Девушка вырывалась, но отступать ей было некуда.

По канатам к ним подбирались другие гимнасты – они-то прекрасно понимали, что выходка клоуна – вовсе не часть представления.

Я должен им помочь. Невыносимо стоять здесь, внизу, и ждать, чем всё закончится.

Почувствовав, что меня дёргают за хвост, я обернулся.

– Вам туда нельзя, господин, – сказал униформист, тот, что с помятым лицом. – Вы не должны портить представление. Шоу должно продолжаться.

Я не сразу понял, почему он это говорит, но оглядевшись, пришел в себя: я стоял в двух шагах от арены, на виду у зрителей. Сам того не замечая, я инстинктивно стремился на корабль, в надежде... Что? Поймать Зою? Остановить Брамселя? Не знаю.

– Но она разобьётся, – я попытался вырваться, но дядька был на редкость силён. – Если ничего не сделать, случится несчастье!

– Шоу должно продолжаться, господин, – униформист поступил очень изобретательно, поймав меня за хвост. Аксессуар являлся частью костюма, и не раздевшись, я не мог избавиться от хватки. – Шоу должно продолжаться.

И вдруг совсем рядом я почувствовал поток силы. И тёк он не ОТ зрителей на сцену, а наоборот. Как мощная струя воды из шланга, энергия поднималась куда-то мимо меня, по ступенькам амфитеатра.

Я лихорадочно завертел головой, и наконец увидел ЕЁ. Короткие тёмные волосы открывают прекрасное лицо с самой безупречной кожей, что мне приходилось видеть. Маленькие ушки, большие глаза, точёный носик... Все эти эпитеты не передадут красоты, которой обладала... Да. Теперь я всё понял. Она – не человек.

Эта девушка была стригоем, как и я. Более того: она была Древней. Я что хочу сказать: обладая талантом видеть возраст существ, я довольно легко определял, сколько веков прожил тот или иной маг, колдун или стригой.

Так вот: эта девушка была по-настоящему старой. Конечно, тот стригой, которого мы обнаружили в гробу на Ладожском озере, был ещё старше, но большую часть времени он походил на иссохший скелет.

Этой девушке было не меньше девятисот лет. Но в отличие от Лиха, она лучилась свежестью. Как раннее росистое утро, как нежный полевой цветок, как...

Отставить, – одёрнул я сам себя. – Она – нежить, и в данный момент жадно, беззастенчиво, я бы сказал, ДО НЕПРИЛИЧИЯ нагло наслаждается страхом Зои.

Она хочет, чтобы гимнастка упала. Смакует её предсмертный ужас, её агонию. Как дорогое коллекционное вино.

Я огляделся. Куда запропастился Алекс?.. Где шеф, когда он так нужен?

Может быть так, что это она спровоцировала Брамселя?.. Я знаю, некоторые стригои умеют гипнотизировать жертв, заставлять их выполнять всякие штуки. Лавей – умел. Так он создал свою армию тератосов. Я сам никогда этого не пробовал. Слишком боялся уподобится мерзкому кровососу...

Но она не зря пришла на представление. Она знала, что будет, и предвкушала это, как иные молоденькие девушки предвкушают пирожное с кремом или плитку шоколада.

Я рванулся из рук униформиста – хотел подняться к древней, помешать, каким-нибудь образом прервать поток энергии...

Дружный вопль-вздох зрителей заставил меня вспомнить о Зое.

Волчком я развернулся к арене и чуть не заорал вместе со всеми: оттолкнувшись от мачты, Зоя распласталась в воздухе. Долгий мучительный миг казалось, что она так и останется парить над зрительным залом, наслаждаясь свободой и одиночеством. Но вот парабола пошла на убыль, и Зоя устремилась почти вертикально вниз, к бетонной арене.

Никто в этот момент не издал ни звука. Зрители перестали дышать. Оркестр замер на полувздохе, даже барабанщик забыл отбивать свою трагическую дробь...

А потом навстречу девушке упала перекладина. Она начала свой бег неспешно, но приближаясь к низшей точке всё ускорялась, и наконец... Зоя и перекладина встретились! Девушка поймала металлический стержень и зависла, как на турнике.

Зал в едином порыве выдохнул, и тут же всё ожило. Публика взорвалась рукоплесканиями, оркестр разразился фанфарами. Зоя, изящно перекувырнувшись, встала на перекладину, и держась одной рукой, отвешивала комплименты публике.

Лицо её было бледным, как посмертная маска, но губы улыбались.

Оглянувшись на девушку-стригоя, я увидел в её глазах разочарование.

А что же Орфей, или клоун Брамсель? – вспомнил я. – Кажется, о нём все забыли, зрители восхищенно рукоплещют Зое, оркестр, надрываясь, выдувает бравурный марш – словно пытаясь наверстать упущенное...

И когда одетая в белое фигура, с лавровым венком на голове и лирой в руках, начала своё долгое падение в пропасть, никто этого не осознал.

Как мёртвый лебедь, клоун пролетел сквозь корабль, верёвки, канаты, трапеции – несколько раз его тело задевало их и переворачивалось в воздухе.

А потом он рухнул на арену.

Две тысячи глоток издали единое «АХ!..»

Возглас публики, к счастью, заглушил звук лопнувшего арбуза – когда голова Брамселя соприкоснулась с едва прикрытым ковром бетоном.

Этот звук услышал я, услышал униформист с помятым лицом – я видел, как по его телу пробежала судорога, и конечно же, услышала стригойка.

Она тоже вздрогнула, но не от ужаса и отвращения, а скорее, от... удовольствия. Чувства, близкого к сексуальному. Её тонкие ноздри раздулись, когда в воздухе запахло кровью, а губы скривились в победной усмешке.

Публика загомонила, кто-то вскочил с места, несколько дамочек грохнулись в обморок. И тут случилось неожиданное: заиграла музыка.

Она вплелась в испуганные крики людей, заглушила их, заполнила зал... А потом послышалось пение. Из противоположного от моего прохода, на другом краю арены, показалась процессия юношей и девушек, одетых как нимфы и фавны. Сжимая в руках пучки зелёных растений, они спустились на манеж, окружили мёртвого Орфея, и подняв его на руки, унесли.

Кто-то успел набросить пёстрый платок на пятно крови.

Я до хруста сжал челюсти. Шоу должно продолжаться, во что бы то ни стало. Шоу должно продолжаться...

И тут грянули фанфары. Вспыхнули все до единой лампы, заливая арену нестерпимым блеском. Первым к публике выскочил, конечно же, Махендра в костюме Орфея. Жив-здоров, как ни в чём ни бывало! Оп-ля, это была всего лишь тряпичная кукла...

Зрители повскакали с мест. Катарсис! Люди не помнят себя от счастья.

Овации грохотали, как прибой.

За Орфеем на арену выплыли Эвридика, царь Аид с женой Персефоной, остальные... Все они улыбались, кланялись и приседали в изящных комплиментах. Вот это успех! Вот это концовка представления!

А ведь мы поверили, что он мёртв, – читалось на лицах зрителей. – Это было так натурально, так неожиданно! Но вот же он, Орфей, живой и невредимый, кланяется, стоя под ручку с Эвридикой...

Я отвернулся. Где-то там, за кулисами лежит мёртвый человечек с разбитым черепом, с перемолотыми в кашу костями... Но ведь шоу должно продолжаться.

Взглянув на зрителей, я вздрогнул.

Где она?.. Куда пропала стригойка? Только что она стояла рядом с креслом, и я не сомневался, что она не упустит ни капли из того восторга, который изливает публика на артистов.

Но она исчезла.

А ведь стригойка тоже должна была меня вычислить, – мысль была несколько запоздалая. – Такая древняя нежить не могла не почуять своего... Но может, волноваться пока не о чем? Я – в костюме чёрта, она примет меня за артиста труппы, а не за дознавателя.

В том, что незнакомка замешана в смерти клоуна, я почти не сомневался. Зачем бы ещё убитому горем Брамселю лезть на сцену? Наверняка она его загипнотизировала, ввела в транс, отправила умирать, чтобы... сорвать представление? Просто получить свою дозу страха и ужаса?

Нужно её найти. Отыскать во что бы то ни стало – я почти уверен, что она была не одна.

А что если стригои посещают каждое представление? Жируют на эмоциях толпы, и время от времени подстраивают несчастные случаи – так сказать, на десерт...

Спрятавшись от любопытных глаз, я наблюдал, как редеет, исчезая из зала, ручеёк зрителей. Как пустеет арена – несколько униформистов уже начали скатывать испачканный мозгами Брамселя ковёр...

Интересно: музыка и выход девушек-нимф с пением и танцами – это была удачная импровизация, гениальная догадка, как превратить провал в часть представления? Или... Всё было спланировано заранее? Эдакий спасательный круг, на случай, если всё пойдёт не так?

Чувствовал я себя погано.

Я не знал Брамселя, да и видел его всего один раз – тогда, во время репетиции. Но мыслями всё время возвращался к тому моменту, когда он отпустил канат и полетел в пустоту... Пришел ли он в себя перед ударом об арену? Осознавал, что делает, или стригойка напрочь замутила ему рассудок?

О чём он успел подумать в последний миг?

Во рту стояла кислая горечь, в ноздрях прочно обосновался запах крови, смешанной с пылью и характерным запахом пота.

Я брёл, ничего не замечая вокруг, от души надеясь, что иду по коридору, который ведёт к нашей комнате.

Содрать с себя ненавистный костюм, смыть сохлый грим, который я чувствовал, как корку на лице... Просто постоять под струями горячей воды. И никого, совсем никого не видеть.

– Сашхен!

Я остановился. Голос принадлежал шефу, и игнорировать его я не мог.

Алекс уже переоделся. Смыл грим, надел свои привычные вещи – узкие брюки с лампасом, шелковую рубашку и чёрный пиджак, больше похожий на камзол. Под камзолом я безошибочно угадал рукоять пистолета.

Рядом с ним, почти касаясь плечом, стояла она. Стригойка.

– Познакомься, Сандро, – шеф дал мне знак подойти поближе. – Это Аллегра.

Глава 9

– Я так понимаю, наша конспиративная деятельность окончена?

Я устал. И наверное, был только рад тому, что не придётся больше изображать артиста. Не моё это. Даже восторг толпы, рукоплескания, без которых не могла жить Зоя и остальные – увольте. Спасибо, но я обойдусь.

– Перед лицом врага надо представать в своём истинном обличье, а не прятаться за личиной.

Ага. Расклад сил ясен. Алекс, как никто другой, умеет донести информацию коротко и по существу.

– Мы не собираемся объявлять вам войну, – подала голос стригойка. – Напротив. Мастер хочет договориться.

– Я не договариваюсь с нежитью, – высокомерно бросил шеф.

– А как же ваш ручной стригой? – лицо девушки было совершенно непроницаемым. Ни страха, ни раздражения, ни доброжелательности – ничего. Её серебряные глаза были пусты, как дно выеденной миски.

– Мой напарник – прежде всего человек, – отрезал Алекс. – Он не живёт по вашим законам и не принадлежит ни одному из кланов. Он сам по себе.

Ну спасибо. Нет, я действительно испытал нечто вроде благодарности, когда шеф подчеркнул мою обособленность. Надоело, что все зовут меня «ручным» стригоем. Кроме того, этот эпитет из уст незнакомки означает, что слава обо мне расходится, как круги на воде.

– Но он – не-мёртвый, – возразила Аллегра. Голос у неё был под стать лицу: холодный, безжизненный, как у куклы. Тем не менее, я совсем недавно видел, как её захлёстывают эмоции... – Рано или поздно он осознает свою сущность. И тебе придётся идти на компромисс с нежитью, Сашук. Или вогнать кол ему в сердце.

А вот при мысли о насилии что-то в её глазах потеплело. Как лёд на лужице в солнечный, но морозный день.

– Мой напарник подчиняется Совету, – сказал Алекс. – Он живёт по закону.

– Не существует закона для нежити, – равнодушно бросила Аллегра. – Извечный конфликт живого и мёртвого. Это противно вашей природе. Рано или поздно, но толпа с факелами приходит. Всегда.

Я подобрался. Возможно, конфликт получит своё развитие прямо сейчас...

Алекс стоял ровно, одну руку заложив за спину, другую придвинув как можно ближе к револьверу. Как на дуэли.

Он не может её боятся, – успокаивал я себя. – Аллегра – всего лишь нежить, стригойка. Шеф косит таких пачками. Но... Почему он так напряжен?

– Ты же знаешь, Сашук: я могу убить тебя прямо сейчас, – спокойно сказала девушка. – Одно движение – ты его даже не заметишь – и твоё сердце замрёт в моей руке. А другой рукой я вырву глотку твоему питомцу.

Алекс не дрогнул ни единым мускулом. Лишь сузил глаза. Я перенёс вес тела на опорную ногу.

– Мой револьвер заряжен пулями, Аллегра, – ответил шеф. – Но рубашка у них стальная, а между нею и сердечником – жидкий нитрат серебра. Сталь разорвёт твою плоть так же, как и любую другую, а серебро для тебя – всё равно что кислота. Она въестся в твою прекрасную кожу и никогда больше не смоется. Ты будешь страдать вечно.

– Ты не успеешь выстрелить, – голос остался спокоен и холоден, но в глазах всё-таки мелькнул страх. – Ты не настолько быстр.

– Мы давно не виделись, – криво улыбнулся Алекс. – И можешь мне поверить: всё это время я тренировался. Мысль о тебе подстёгивала меня. Каждый день. Я сделался дознавателем и истребил немало нечисти – и всё это только для того, чтобы когда-нибудь, когда придёт время, убить тебя.

Со стороны их беседа могла показаться светской болтовнёй. Но от накала страстей по моей коже побежали мурашки. Никогда я не видел шефа в таком состоянии.

Это было тихое, спокойное бешенство, холодная ярость. Которая могла взорваться в любой момент.

Я даже забыл, как чертовски глупо выгляжу в своём красном с чёрным костюме, с хвостом и дурацкими рожками... И если бы в горло не впились завязки шапки, я бы и не вспомнил.

– Надеюсь, когда-нибудь ты бросишь мне вызов, – холодная кровожадная улыбка на лице девушки выглядела по-настоящему непристойно. – Но не сейчас.

– Почему?

– Потому что сейчас у тебя хватает иных проблем.

– Проблемы есть всегда, – отмахнулся Алекс. – Но ничто не сравнится с сладким чувством победы над врагом.

– Зачем вы пришли? – я решил, что пора немножко сбросить напряжение. Если шеф и эта стригойка начнут охоту друг на друга прямо здесь, в цирке, кто знает, что от него останется?

На меня посмотрели, как на пустое место. Но всё-таки она ответила.

– Я пришла передать приглашение от моего мастера. Он хочет встретиться. И поговорить.

– С каких это пор у тебя есть мастер, Аллегра? – в голосе шефа проскользнула издёвка.

– Времена меняются.

– Значит, этот мастер очень силён, раз сумел взять тебя на поводок.

Она бросила на шефа испепеляющий взгляд – наконец-то прорезались эмоции.

– Никто не держит меня на поводке! – на секунду она оскалилась, явив своё истинное лицо.

Длинные острые зубы, чёрные провалы глаз, синяя нитка вен на белой, как бумага, коже... Я отшатнулся. Нет, я тоже временами теряю контроль, но всё-таки, без ложной скромности, выгляжу получше.

– Как зовут твоего мастера, Аллегра? – повелительным тоном Алекс вернул стригойку к действительности. – Я так понимаю, все твои нынешние угрозы – пустой звук. Ты просто пришла передать приглашение, и пыжишься в попытках не растерять остатки самоуважения. Так кто это? Кому я обязан удовольствием видеть тебя побеждённой?

Миг казалось, что она сейчас сорвётся. Но стригойка успокоилась. Выглядело это так, словно живой человек неожиданно превратился в фарфоровую куклу. Эмоции вытекли из неё, не оставив следа. Глаза сделались пустыми и непроницаемыми, дыхание прервалось, кожа стала белой и безупречной.

– Увидите, – проговорила стригойка, едва двигая губами.

И бросив на пол какой-то квадратик, стремительно – я не заметил, как она двигается – удалилась.

Что характерно: ни во время разговора, ни сейчас, в коридоре не появилось ни души. Обычно это очень оживлённый маршрут: коридор идёт сразу за трибунами, и ответвления от него выходят к разным местам: в столовую, в крыло музыкантов и костюмеров, к общежитию... Но в те пять минут, что мы простояли здесь в обществе стригойки, ни одна живая душа не появилась.

– Я так понимаю, наша легенда накрылась медным тазиком, – сказал я, когда убедился, что Аллегра ушла.

Алекс разглядывал квадратик, обронённый стригойкой. На самом деле, это была визитка. Дорогая, с тиснением и золотым обрезом. На визитке значилось всего одно слово: «Бес».

– Что это? – спросил я, заглядывая шефу через плечо.

– По-моему, это клуб, – задумчиво ответил шеф. – Что-то я такое слышал: открылся совсем недавно, в Петергофе.

– Там же охраняемая государством зона, – возразил я. – Дворцы, музеи и всё такое...

– Тем более интересно, у кого хватило денег продавить увеселительное заведение в таком районе.

– Котову звонить? – я ни секунды не сомневался, что мы туда пойдём.

– Обойдёмся, на первый раз.

Алекс направился к нашей комнате. Визитку он не глядя спрятал в жилетный карман. Ясно было, что мысли шефа витают где-то далеко. Но я всё равно не удержался от вопроса:

– Интересно, эти стригои имеют отношения к проблемам цирка?

Шеф словно очнулся от раздумий.

– Если и нет... – он поджал губы. – Мне всё равно интересно: почему Ефим даже не упомянул, что его вертеп посещает нежить?

Через час мы стояли перед комплексом зданий Петергофского дворца.

От грима и костюма чёрта я избавился с несказанным удовольствием. Немалую роль сыграла мысль, что больше мне из себя никого корчить не придётся: беседа с Аллегрой полностью раскрыла нашу легенду. Весь цирк, до последнего швейцара теперь знал, что к ним пожаловал господин дознаватель. В «теневом» Петербурге это была фигура, статусом сравнимая с начальником прокуратуры...

С одной стороны, это сильно облегчает жизнь – не нужно тратить отпущенное на расследование время на дурацкие игры; с другой – труппа теперь вела себя настороженно. От былого расположения не осталось и следа. Даже Зоя замкнулась в себе, не проявляя к нам с Алексом никакого интереса.

Возможно, это последствия пережитого ужаса, – не знаю, зачем я пытался оправдать девушку. Она и раньше не проявляла к нам дружелюбия...

– Веди себя очень осторожно, мон шер, – напутствовал Алекс, пока мы ехали на встречу в машине каршеринга. Такси вызывать не стали – лишние уши ни к чему, а наш Хам был довольно далеко... Так что сейчас шеф лично вёл тойоту «Короллу», чистую, с запахом антисептика в салоне, а я сидел рядом. – Ни словом, ни делом не выказывай агрессии. Стригои очень опасны.

– Но вы же провоцировали эту Аллегру, – возразил я. – Что изменилось?

– Она была одна, на чужой территории. К тому же, всего лишь пришла передать сообщение. Если бы она причинила нам вред – это было бы нарушением приказа мастера.

– И вы даже не представляете, кто это может быть?

– Понятия не имею, – Алекс включил поворотник и свернул с проспекта на небольшую улицу. – Одно могу сказать: если он подчинил себе Аллегру, у нас большие неприятности.

– Почему?

– Ты ведь помнишь: стригои набирают силу с возрастом. Аллегра – одна из самых старых, что выжили на данный момент.

– То есть, её мастер должен быть ещё старше?

– По логике вещей – да. А старые стригои – это всегда плохо.

Я вспомнил Московский Осенний бал. Там тоже были стригои – и не слишком молодые, намного старше, чем я... Тем не менее, они хотели присягнуть мне на верность, потому что искали защиты.

– Знаете, мне кажется, вы сгущаете краски, – в этот момент я чувствовал себя очень проницательным. – Просто вы хотите оградить меня от неприятностей, вот и говорите, что стригои – очень опасные существа. Но я помню тех, что были в Москве. Честно говоря, они представляли собой довольно жалкое зрелище.

Алекс расхохотался.

И даже стукнул несколько раз затянутой в перчатку рукой по рулю.

– Те, кого ты видел на балу, с потрохами принадлежат Совету, – сказал он, закуривая. Я сразу открыл окно. – Они присягнули ему на верность и ведут полурастительный образ жизни. По шкале силы стригоев, они – ничто. Пыль манежная, – Алекс посмотрел на меня искрящимися от веселья глазами. – На самом деле, мон шер ами, ты ещё и не нюхал, что из себя представляют НАСТОЯЩИЕ стригои.

– Так может, не надо было принимать их приглашение?

На меня посмотрели, как на дурачка. В смысле – слабоумного.

– Подумай сам: мы действительно могли его не принять?..

Я сделал глубокий вдох.

– Нет. Не могли. Приглашение – это тоже своего рода вызов, и уклонившись, мы бы проявили слабость. Потеряли лицо.

– А самое главное, нас бы перестали считать конкурентами, – кивнул шеф. – И перевели бы в разряд дичи. А с дичью стригои не церемонятся.

– По той же причине мы не позвонили Котову?

– Не совсем, – Алекс остановил машину на громадной парковке перед Петергофским комплексом. – Нас ПРИГЛАСИЛИ. Что означает гарантию неприкосновенности наших персон. Разумеется, если мы сами не будем никого провоцировать.

Он хлопнул дверцей со своей стороны, я покинул машину со своей.

– Вы хотите сказать, нас-то провоцировать будут.

– Ещё как!

– Но мы должны оставаться паиньками.

– Иначе мы отсюда ни за что не выйдем.

И шеф лёгкой походкой пошел к темнеющему на краю парковки силуэту человека.

Было около трёх утра. Понятно, что стригои – преимущественно ночные существа, и не сочтут наш визит слишком поздним.

Я больше удивлялся себе: после представления в цирке, после смерти клоуна и чудесного спасения Зои, я чувствовал себя вымотанным до предела. Я хотел только одного: смыть ненавистный грим и завалиться спать.

Но спустя пару часов я преспокойно двигаюсь вслед за Алексом, не чувствуя усталости, не ощущая никакого дискомфорта, а лишь лёгкое возбуждение и интерес.

Стригои! Посмотрим-посмотрим, с чем их едят...

За свою безопасность я почему-то не волновался. В конце концов, князь Неясыть называл меня Владыкой, да и магические способности, хотя и не развитые, никуда не делись. Так что я был уверен, что смогу справиться с любой напастью.

Немного беспокоил сам шеф: уж слишком он сгустил краски. Ну не может он их НАСТОЛЬКО сильно бояться! В конце концов, дожил же он как-то до нынешних времён. Наверное, это всё-таки из-за меня. Хочет защитить, чтобы я не лез лишний раз на рожон.

Нас ожидали. Та самая фигура, что стояла вне света фонаря, но так, чтобы мы её заметили, оказалась сравнительно молодым стригоем – постарше, чем я, лет эдак пяти, но с совершенно не раскачанным потенциалом.

Выглядел стригой, как шестёрка на службе у мафии. Толстовка с капюшоном, множество золотых цепочек, татуха на шее и наглый взгляд слякучих, как яйца всмятку, глаз.

Приняв у Алекса визитку, он молча кивнул – следуйте, мол, за мной, – и пошел куда-то во тьму.

Дворцы, аллеи, фонтаны – всё полыхало яркими цветными огнями. Умело расположенная подсветка придавала Петергофу вид сказочного царства, жилища Золушки, Белоснежки и Рапунцель. Нет, правда: будь у Диснея ТАКОЙ парк развлечений, он бы умер счастливым.

Но нас вели в сторону от нахоженных аллей и ярко освещённых дворцов. Я подумал, что это могут быть специальные дорожки для обслуги дворцового комплекса. Вдали от посторонних глаз, не мешая туристам наслаждаться красотами пейзажей.

К своему стыду, я ни разу не был в Петергофе. За всё время проживания в Питере как-то ноги не дошли. Эрмитаж, Зимний, Эрарта, Кронштадт – в качестве экскурсовода я бывал там чуть не каждую неделю. А вот Петергоф – нет. Словно заговоренный.

Поэтому я понятия не имел, куда нас ведут. Разумеется, шеф знал дворцовый комплекс, как свою ладонь, а я демонстрировать своё неведение при посторонних давно отучился.

Первое правило резидента: всегда делай вид, что знаешь больше, чем на самом деле...

Это был какой-то небольшой дворец. Может, заброшенный, а может, он находился на реставрации. Но гирлянды лампочек, что украшали другие постройки, фонтаны и парки Петергофа, здесь отсутствовали. Здание окружала кромешная тьма.

И даже на фасаде не светилось ни единого окошка. Или там никого нет, – решил я. – Или окна наглухо закрыты шторами и жалюзи.

Мы взошли по довольно высокой лестнице, и наш проводник негромко постучал в дверь. Стук был дробный, с синкопами – не иначе, какой-то пароль. На всякий случай я постарался запомнить ритм, но не уверен, что смогу воспроизвести его точно.

Дверь открылась, но за нею была всё та же тьма. Потом из глубины чёрного провала выплыл крошечный огонёк свечи, за которым следовал самый настоящий лакей: в ливрее, в белом парике с буклями и косицей, в башмаках с пряжками и белых гольфах.

Вот те раз.

Когда Алекс сказал, что «Бес» – это клуб, я сразу решил, что речь идёт о каком-то модном ночном клубе. Элитная тусовка, дорогие коктейли, лёгкие наркотики... По большому счёту, в Москве стригои и тусовались именно в таком клубешнике.

Сейчас, с первых шагов я понял, что крупно ошибался.

Внутри были разлиты просто гигантские объёмы силы. Создавалось впечатление, что здесь никто её не экономит, черпая не горстями, а ковшом экскаватора.

У меня волоски встали дыбом на всём теле. Засвербело в носу и между лопаток – так бывает, если чувствуешь направленный на тебя ствол.

Сила эта была знакомой, словно я окунулся в воды, в которых уже плавал. Но в то же время она была другой. Это был не ровный поток – как напряжение в электрическом проводе.

Здесь энергия была очень разной: столько в ней было страсти, безумного желания, жажды, страха и отчаяния.

В одном мой шеф был прав на четыреста двадцать процентов: здесь было очень, очень опасно.

Глава 10

Нас провели по узкому тёмному коридору – я так думаю, что в это время происходило сканирование наших тел на предмет оружия.

У Алекса были револьвер и любимая тяжелая трость со шпагой внутри, у меня же не было ничего. Была мысль прибарахлиться цирковыми метательными ножами, но я отбросил её, как несостоятельную: ну что может дать дюжина ножей против сотни стригоев?..

Двустворчатая дверь открылась во всю ширину и мы оказались в обширном, освещённом свечами зале. Пахло горячим воском, свежей краской и... человеческими телами. Разгоряченными, вожделеющими, похотливыми телами.

Наверное, всё-таки это был клуб. Или скорее, бордель.

По всему залу были разбросаны низкие кушетки, диваны и широкие, усыпанные подушками ложа. Старинный пол из наборного паркета устилали толстые ковры, в которых ноги утопали по щиколотку. Золочёные рамы зеркал и картин в простенках, бархатные портьеры, высокие шандалы на сотню свечей – всё здесь дышало варварской роскошью.

На кушетках, диванах и даже на полу были люди. Обычные люди, не стригои, не оборотни, и даже не маги. Все они были раздеты и все были в масках. В-основном, мужчины: молодые, старые, толстые, мускулистые... Белые и смуглые тела женщин, одетые лишь в украшения и перья на головах, извивались среди мужских.

В первый миг я оцепенел от этого размаха непристойности и похоти. Алекс подтолкнул меня в спину – ливрейный слуга, умело лавируя среди тел, удалялся.

– Что бы ни случилось, оставайся спокойным, – шепнул шеф. – От этого зависят наши жизни.

Признаюсь: раньше такое я видел только в кино. «С широко закрытыми глазами» и всё такое. Искренне думал, что столь варварские развлечения – лишь вымысел досужих киноделов с воображением не по разуму, и неприлично раздутыми бюджетами.

Но сейчас, продвигаясь в этом море обнаженных тел, не всегда – красивых, явно подверженных излишествам, я начал понимать, что мир, даже не имея представления о долгоживущих магах, стригоях, оборотнях и вурдалаках, всё равно выходит далеко за рамки разумного.

Здесь правило бал расточительство. Пирамиды из шампанского, тазики чёрной икры, крошечные жареные птички, экзотические фрукты... Женщины не скрываясь ласкают мужчин, мужчины, не стесняясь, обнимают женщин и друг друга. Целые группы, свиваясь в один копошащийся клубок, стонут и вскрикивают в порывах страсти.

Запретные удовольствия. То, о чём мечтают многие, но далеко не всякий решается попробовать.

Слуга подошел к широкой лестнице и начал неспешно подниматься по мраморным ступеням. Ноги его ступали беззвучно по красной ковровой дорожке, удерживаемой металлическими стержнями.

Я вздохнул с облегчением, когда мы миновали зал разврата.

Нет, я вовсе не ханжа. Взгляд, брошенный на некоторых женщин, будил абсолютно несвоевременные мысли. Я даже на секунду представил, как это: быть там. Неузнанным, раскрепощенным...

Но в-основном, дело было в эмоциях, густым облаком витающих над толпой. Зачерпнув лишь чуточку, по самому краю, я понял: если погружусь в них с головой, перестану себя контролировать.

И ещё: эта энергия очень сильно отличалась от той, что была в цирке. Там эмоции были чистые, я бы сказал, искренние: восторг, интерес, испуг, радость, восхищение...

Здесь же находились люди, которым простые эмоции давно перестали приносить удовлетворение. Пресыщенные, витающие «над» миром простых граждан, эти люди ценили совсем другое: в-основном, власть. Власть над другим человеком, над его свободой. Способность даровать боль или наслаждение. Жгучее желание управлять, унижать и любым способом доминировать.

Очень сильные эмоции. И в каком-то смысле – привлекательные.

Но в энергии этого места присутствовал какой-то изъян, эдакий душок гнильцы, тлена и разложения.

Словом, на любителя.

Каковыми, наверное, и являлись местные стригои...

Путешествуя сквозь незнакомый доселе мирок, я так увлёкся анализом эмоций, и природы их энергии, что совсем забыл о цели нашего прихода. И самое главное – о хозяевах.

Очнулся, когда Алекс незаметно толкнул меня в бок.

Наверху лестницы нас ждали. Высокая девушка в старинном платье стиля «ампир». Сложная причёска, длинные белые перчатки, настоящие украшения... Эдакая Наташа Ростова, повзрослевшая и пресыщенная.

Она была намного младше Аллегры, но куда старше меня. И она не была сильной. Скорее, хотела таковой казаться.

– Свободен, – бросила она ливрейному слуге, когда тот дошел до верхней площадки и подобострастно поклонился.

Приказ стригойки подействовал на слугу, как хлыст: тот ретировался с удивительной скоростью.

Девушка посмотрела на нас и улыбнулась. Она даже не пыталась скрыть клыки – что в мире стригоев, я так понимаю, расценивают, как оскорбление.

– Человек, – бросила она презрительно в сторону Алекса.

– И горжусь этим, мадемуазель, – поклонился шеф.

– А ты... – не обратив на слова Алекса никакого внимания, стригойка сделала одно движение, просто дёрнулась, и вдруг оказалась рядом со мной. – Тебя я раньше не видела.

Одна её рука уже обнимала меня за шею, а другая устремилась к ремню на брюках. Я инстинктивно её перехватил, но под шелком белой перчатки ощущалась непреклонность стальной балки. С тем же успехом я мог пытаться удержать стрелу подъёмного крана.