Текст книги "Бес (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

В центре группы находился Ефим Демидов. Его не было видно за спинами артистов, но вот они расступились, и директор, негромко жужжа сервоприводами кресла, выехал навстречу Алексу.

– Спасибо, старый друг, что ты не бросаешь нас в трудной ситуации, – сказал директор.

– У меня есть одно условие, – заявил шеф.

Следуя по бесконечным коридорам цирка, мы успели вкратце обсудить положение. Я рассказал о приглашении в ковен – чему Алекс нисколько не удивился. И в свою очередь подтвердил, что война, что бы там ни говорил Котов, это свершившийся факт.

Да. Мы – лохи и дураки, раз допустили на вверенной нам территории схождение сил. И надо было понять, что тревожным звоночком было ещё появление Лавея – спустя семьдесят лет, и именно здесь, в Петербурге.

– Я-то думал, что это банальная месть, – повинился шеф. – И даже мысли не возникло, что он прибыл разнюхать, что здесь и как.

– Мы ведь его уничтожили, – возразил я.

– Но какой ценой? – шеф глянул на меня как-то смущенно. – Все думают, что Лавей оставил в наших рядах эмиссара, – сказал он наконец.

– Я.

– Ты. Они даже помыслить не могут своим скудным умишком, что кто-то вроде тебя может быть не на их стороне.

– Вы говорили про искушение силой тёмной стороны, – вспомнил я. – Значит, вас тоже приглашали?

– Разумеется, – Алекс недобро цыкнул зубом. – И честно говоря, мне большого труда стоило отказаться.

– Но разве это принципиально? – я никак не мог понять. – На какой стороне находиться? Главное ведь – что у тебя внутри...

– На то, чтобы это понять, многие тратят всю жизнь, – мы почти дошли до арены, и Алекс остановился. – А потом – чертовски много сил на то, чтобы эту сторону сменить.

– Ну что ж, я ничего менять не собираюсь, – заявив это, я направился к выходу на арену.

– Я на это надеялся, мон шер, я на это надеялся...

– Значит, вы во мне сомневались? – остановившись, я посмотрел на шефа в упор.

– Я сомневаюсь даже в себе, – отрезал Алекс. – И поверь: для этого есть веские основания.

К словам Алекса насчёт условий директор отнёсся очень серьёзно. Кивнул, сделал несколько движений колёсами взад-вперёд, – наверное, это соответствовало хождению человека в раздумьях. И наконец кивнул.

– Я выполню любые твои условия, мой друг, – сказал он. – Но надеюсь, ты понимаешь: у меня просто нет выбора.

– Понимаю, – кивнул Алекс. – Но в свою очередь хочу напомнить: ты сам загнал себя в такую ситуацию.

Ефим Демидов поморщился, словно ему напомнили о чём-то неприятном.

– Что я должен сделать?

– Рассказать своей труппе всё, без утайки. И пусть решают сами: остаться им с тобой, или уйти, пока ещё можно.

– Нечего особо рассказывать, – вздохнул шеф. – Ни для кого не секрет, что для заведения нашего настали трудные времена. И случилось это далеко не вчера... Задумав реконструкцию, я взял ссуду в банке. Под землю, на которой стоит здание цирка.

Со всех сторон раздался нестройный ропот. Лица артистов выглядели обеспокоенными.

– Ссуда не помогла, – продолжил директор. – Деньги растаяли слишком быстро, а отдавать было нечем: пока шел ремонт, мы не работали.

– Но ты говорил, что всё хорошо, – осторожно заметил силач. – Настолько хорошо, что мы можем съездить в отпуск, проведать родных...

– Я не хотел вас пугать, – директор грустно улыбнулся. – Ведь мы – одна семья. Всегда хочется оберегать тех, кого любишь.

– А ещё семья нужна для того, чтобы подставить плечо в трудную минуту.

На арене появилась Зоя. Она вымылась и причесалась, но под глазами залегли синеватые тени.

– Ты принимал нас, одного за другим, когда нам больше некуда было идти. Ты давал нам хлеб и кров, и возможность заниматься любимым делом. Ты взвалил на себя слишком много, пытаясь спасти цирк в одиночку.

– Да, теперь я это понимаю, – Ефим Давыдов склонил голову. – Но уже поздно что-то менять. Я не смог выплатить кредит, и банк грозил отобрать здание. И тогда... – он перевёл дух. – И тогда пришел этот господин. Граф Даевский. Он был очень любезен, отлично воспитан и он... Хотел помочь. Он сказал, что покроет мой долг: деньги для него не важны, главное – искусство.

– И ты ему поверил? – спросил силач. Не насмешливо, скорее, удивлённо.

– Не надо винить Ефима в излишней наивности, – вставил Алекс. – Мой друг ещё помнит старые времена, когда среди богатых людей было хорошим тоном покровительствовать искусству. Слишком хорошо помнит, – повторил шеф. – И очень по ним скучает – раз позволил себя обмануть.

– Разумеется, я часто думаю о былом, – улыбнулся директор. – Ведь в те времена я был здоров... Но не будем об этом, – оборвал он сам себя. – Если вкратце: я доверился этому господину, этому графу – как он мне представился. И был наказан. Неделю назад мне был предъявлен ультиматум: или мы освобождаем цирк, или...

– Или ваш директор отдаёт графу меня, – договорил за него Алекс. – Своего старинного друга.

– Разумеется, я поступил подло, пригласив тебя сюда и подставив стригоям.

– Ты сделал всё, чтобы спасти свою семью, – ровно возразил шеф. – Но ошибся единожды: сразу после того, как к тебе пришли стригои, надо было отыскать меня и предупредить.

– Он особенно чётко выразился на этот счёт, – грустно вздохнул Ефим Демидов. – Эх, если бы не ноги... Если бы не мои ноги.

– Помнишь тот день, когда ты узнал, что никогда больше не сможешь ходить, – тихо, на грани слышимости спросил Алекс. – Что я тебе тогда сказал?

– Что ты всегда будешь рядом, – так же тихо ответил директор. – И ни разу у меня не было повода усомниться.

– Тогда почему ты не обратился ко мне на этот раз?

– Я испугался, – директор прятал глаза, было видно, что сейчас ему особенно тяжело говорить.

– Испугался того, что я потерял хватку? – медленно спросил Алекс. – Или того, что я перешел на их сторону?

Директор бросил короткий взгляд на меня, и я всё понял.

С тех пор, как рядом с Алексом стою я, его «ручной стригой», на него косо смотрят везде. И в Совете, и даже в родном городе.

А ведь он никогда не говорил, что испытывает сложности от того, что рядом с ним находится стригой... Поглощенный личными проблемами, собственными поисками идентичности, я ни на секунду не задумался: а каково Алексу?.. Как воспринимает дружбу с нежитью его окружение? Друзья? Знакомые? Какую цену заплатил наставник за то, чтобы у меня была относительно нормальная жизнь?

– Прости, – склонил седую голову Ефим Давыдов. – Прости, что сомневался в тебе, мой старый друг.

– Ближе к делу, – за деловитостью шеф пытался скрыть смущение – это было видно. Он не привык разводить телячьи нежности, и всегда чувствовал себя не в своей тарелке – разумеется, если эти нежности не касались дам. – Ты не против, если дальше говорить буду я?.. – как бы опомнившись, он повернулся к директору. Тот сделал приглашающий жест. – Отлично, – Алекс хлопнул в ладоши. – Скрывать не стану: положение у нас паршивое. Сегодня ночью истекает срок договора вашего директора с графом. Ровно в двенадцать пополуночи цирк перейдёт в собственность стригоя. Или...

Артисты смотрели по-разному. Кто-то с вызовом, другие – с тревогой. Но были и такие, кто откровенно злился – на то, что их втравили в неприятности...

– Или нам придётся дать бой, – сказал Алекс.

Наступила мёртвая тишина.

Честно говоря, шефу удалось удивить даже меня. Ну да, конечно, он говорил о войне... Но что такое «война» в понимании современных людей? Да ещё и в городских условиях?

Я предполагал, что он имеет в виду сражения скорее, позиционные. Захват территорий, экономические санкции... Но не перестрелки – в прямом смысле этого слова.

– Может, попробовать договориться? – послышался робкий женский голос.

– Время переговоров прошло, – отрезал шеф. – Да и если честно: никто не станет вас слушать. Ни стригои, ни маги не считают нас серьёзным противником.

– Маги? – послышался следующий вопрос.

– К сожалению, да, – кивнул Алекс. – Ваш цирк, его месторасположение, а самое главное то, чем он является: безопасной кормушкой для тех, кто привык питаться энергией людей... Словом, это место нужно слишком многим. Чтобы вас оставили в покое, вы должны показать себя слишком твёрдым орешком. Слишком опасным противником.

– Как в старые добрые времена? – грустно улыбнулся силач.

– Как в старые добрые времена, – кивнул Алекс. – Сейчас в Петербурге превалирует право сильного, – добавил он. – Моя вина, что до этого дошло. Я должен был понять раньше, но был занят личными делами.

Моими делами, – напомнил я себе. – Моими делами... Шеф возил меня в Москву, на встречу с Советом. Предпринял поистине нечеловеческие усилия для того, чтобы меня оставили в живых. Старался, как мог, социализировать... А в это время, за его спиной, недруги успели сплести целый заговор.

– Но я даю слово: это изменится. Нам надо выстоять буквально в течение нескольких дней, и всё наладится.

– Вы надеетесь на Совет? – спросил Секундра Дасс.

Народ позади него зароптал. Я давно понял: никто не испытывает к Совету добрых чувств. Ни свои, ни чужие.

– Я надеюсь на себя, – веско сказал Алекс. – На своего друга Сашу Стрельникова, – он положил руку мне на плечо и улыбнулся. – На майора Котова, который считает этот город своим в той же мере, что и мы все. И я надеюсь на вас, – он обвёл взглядом ряды артистов. – Я знаю, что многие из вас в прошлом – хорошие бойцы. И надеюсь, что вы сделаете правильный выбор.

– И всё же, – вперёд выехал Ефим Демидов. – Всё же те, кто не хочет драться, могут уйти, – Зоя, и ещё несколько человек громко фыркнули. – Без обид, – добавил директор. – Я говорю серьёзно.

Из ближнего прохода послышался негромкий стук. Словно в пол ударяли металлическим наконечником трости. Все повернулись на звук. Я подобрался. Тут же заметил, что пальцы онемели, собирая энергию, и незаметно тряхнул кистью. Не время ещё кидаться молниями...

На свет вышел человек в старинном бархатном камзоле, шелковом цилиндре и башмаках с громадными серебряными пряжками. И он смотрелся роскошно – лет сто пятьдесят назад, когда эти вещи были новыми. Сейчас же всё выглядело так, словно костюм достали из сундука, и напялили, даже хорошенько не отряхнув.

Из-под помятого цилиндра во все стороны торчали жесткие белые волосы. Глаза за очками-консервами вращались с бешеной скоростью, а ноги выделывали головокружительные кренделя.

– Я слышайт, здесь намечается небольшой крейг унд партизанен?

– Зигиберт! – удивился директор. – Ты не поднимался из своих подвалов уже много лет.

– Йа, так и ейст, герр директор, – механик отвесил дёрганый поклон. – Но мы с Вайберт помнить добро. Когда мы приходить к герр директор и просить приют, вы принять нас, как родных киндер. Вы давать нам чудесный инструментирен, и место для арбайтн. Мы с Вайберт нашли дер глюк в эти стены. И мы платийт добро за добро.

Зигиберт оглядел собрание, и я бы сказал, что выглядел он торжественно и величественно, если бы в это время его глаза не совершали сумасшедшие кульбиты.

– Мы с Вайберт открывайт наш Арсенал! – громко объявил механик. Он явно ждал аплодисментов, но раздалось всего несколько полных энтузиазма хлопков – аплодировал Алекс.

– Отлично! – вскричал шеф. – Замечательно! Вундербар!

Подскочив к Зигиберту он пожал его механическую руку и подмигнул мне.

– Чего ты грустишь, мон шер? – так, чтобы никто не слышал, спросил Алекс.

– Да как вам сказать... – я неловко повёл плечами. Стало зябко. – Грустно это всё выглядит. Нас слишком мало, – я вспомнил толпу стригоев, заполонившую лестницу в Петергофском дворце. – Нас просто задавят числом.

– Не дрейфь, кадет, – шеф похлопал меня по плечу. – С арсеналом Зигиберта наши шансы из нереальных вырастают в трудноосуществимые.

– Йа! – подтвердил довольный механик. – Как только вы посещайт мой арсенал, сразу делаться глюк, как мы с Вайберт.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – мрачно поклонившись, я отошел к барьеру и уселся на холодный бетон. Днём представления не было, и ковровое покрытие лежало аккуратно свёрнутым в одном из подсобных помещений.

Невозможно оборонять такой объект, – я лихорадочно осматривал амфитеатр кресел, прозрачный купол на крыше, узкие, но многочисленные проходы... – Слишком много окон, слишком много открытых мест, и в то же время – пустых помещений, залов и всего остального.

А бойцов слишком мало. Невозможно разместить охрану везде – стригои могут проникнуть куда угодно. Пробить купол, или любое из громадных окон фасада, или пробраться по коммуникациям и выйти через подвалы...

– Пытаешься продумать стратегию обороны? – рядом присел шеф. Выглядел он усталым: под глазами круги, подбородок покрыт седой щетиной...

Я не люблю видеть Алекса небритым. С бородой он кажется гораздо старше... И честно говоря, это меня пугает.

– Не старайся, это бесполезно, – он похлопал меня по колену, а затем незаметно обтёр руку о полу пиджака.

У меня дёрнулся уголок рта. Я так и не снял забрызганных кровью джинсов, так и не успел помыться...

– Главное сражение состоится здесь, – Алекс топнул в пол арены. – Только здесь, и никак иначе.

– Шоу должно продолжаться? – криво улыбнулся я.

– Разумеется, – кивнул шеф. – Ни у кого и мысли не возникнет отменить шоу.

Вечернее представление прошло для меня, словно во сне. Как и сказал Алекс, никому и в голову не пришло отменять шоу: билеты распроданы, шипучка и мороженое ждут гостей, оркестранты готовы исполнить все самые бравурные марши, какие помнят.

И ведь всё прошло, как по маслу!

Никто не пытался сбросить с корабля Эвридику, никто не хохотал страшным голосом, падая на арену из-под купола цирка... Тигр послушно скакал через горящее кольцо, удав сворачивал и разворачивал кольца в гипнотическом ритме, Зоя кружилась на трапеции так, что блёстки летели во все стороны.

Про Бимселя и Брамселя никто не вспоминал.

Шоу должно продолжаться, и тело покойного клоуна ждало своего часа в городском морге – Котов договорился по своим каналам, чтобы его пока что не трогали...

Алекс заверил директора: как только всё утрясётся, он непременно займётся делом погибших клоунов. Хотя и сейчас – просто так, навскидку – может предложить вполне рабочую версию...

– Маги, – сказал он, когда мы с ним остались одни. – Они вполне могли послать духа, который вселился в Брамселя и заставил клоуна спрыгнуть на арену.

– Я думал, это сделала Аллегра, – мне казалось, что моя версия ничем не хуже той, что у шефа. – Всем известно, что стригои могут гипнотизировать жертв. Собственно, граф проделал это у нас на глазах – с Зоей.

– Они бы не стали, – покачал головой Алекс. – Стригои – жестокие мерзавцы, но не дураки. Они бы не стали подставляться до истечения договора с директором. А маги вполне могли попытаться сорвать выступление.

– Но для чего?

– Для того, чтобы посмотреть, как мы отреагируем.

Этот разговор состоялся незадолго до второго акта, пока мы с Алексом, сидя в нашей комнате, наносили грим. У меня получалось плохо, – сказывалось отсутствие практики, – и шеф, держа палитру с гримом с видом уличного художника, раскрашивал мне лицо...

Но вот представление окончено, огни рампы погашены, ковёр с арены скатан в рулон и убран. Весь персонал: униформистов, поваров, билетёров – словом, всех обычных людей отпустили домой.

Они уже здесь, – думал я, раскладывая ножи на барьере, в удобном для себя порядке. – Вошли в цирк вместе с публикой, напитались ужасом и восторгом толпы.

Теперь стригои ждут. Прячась в тенях, таясь в темноте опустевших залов... Ждут сигнала мастера. И когда он прозвучит – они нападут.

Глава 15

Теперь пора ночного колдовства.

Скрипят гроба, и дышит ад заразой

Сейчас я мог бы пить живую кровь

И на дела способен, от которых

Отпряну днём...

Шеф цитировал стихи нараспев, помогая себе руками – подражая декламаторам прежних времён.

Я косо посмотрел на Алекса и вернулся к своим ножам.

Уж больно он возбуждён. Глаза сияют, от усталости не осталось и следа, движения полны энергии и задора.

Кураж, – заметил силач Иван. – Обычное состояние артиста перед выступлением.

А я вот никакого куража не чувствовал. Я откровенно боялся. И это хорошо: надеюсь, мой страх уравновесит безбашенное настроение шефа.

Всё было готово к встрече «гостей». Артисты стояли молча, каждый был вооружен тем, что ему по нраву. Махендра вновь был человеком, в его руках сверкал короткий индийский кончар. А вот Секундра Дасс, скрывшись на пару минут, возвратился в образе гигантского удава. Тяжелое тело с отчётливым шорохом передвигалось по арене, громадная голова прядала в стороны с быстротой птицы, холодные, с вертикальными зрачками глаза смотрели мудро и равнодушно.

Честно говоря, я бы предпочёл иметь тигра в арьергарде, и рассудительного Секундру Дасса в напарниках. Но не мне указывать артистам, что делать.

Напряжение нарастало.

– Уж полночь близится, а Германа всё нет, – пропел Алекс хорошо поставленным баритоном.

– Почему мы ждём на арене? – нервно передёрнув плечами, я оглядел ряды пустых кресел, густые тени, скрывающие самые верхние ряды...

– Потому что это – место силы, – Демидов никуда не ушел. На коленях, прикрытых клетчатым пледом, лежал здоровенный пистолет. – Арена придаёт нам уверенности. В ней есть своя магия.

– Всё равно это глупо, – я в сотый раз проверил баланс ножа и положил его на место. – Самое стратегически невыгодное положение.

– Это не так, – мягко улыбнулся директор цирка. – Нигде в мире артист не чувствует себя сильнее, чем на арене.

Изменение прошло столь неуловимо, что его заметил только я.

Не было никакого ветра, зловещих шорохов, мятущихся теней...

Я просто моргнул. Закрыл глаза в одной вселенной, и открыл уже в другой.

– Они здесь.

– Ты уверен? – Алекс оглядел безмолвные ряды кресел, задрав голову, осмотрел купол и галерею оркестра.

И в этот миг у самого верхнего ряда кресел, в одном из проходов, появилась Аллегра.

Она словно соткалась из тьмы и теней, но на самом деле, в конце прохода была небольшая дверка... Она вела во внешний коридор, который тянулся вокруг всего купола. В обычной жизни им пользовались униформисты, а в экстренных случаях он служил пожарным выходом.

Но в эффектности появления ей не откажешь. Одетая в облегающий кожаный костюм, с чёрными, распущенными по плечам волосами и ослепительно белой кожей, Аллегра казалась актрисой, только что закончившей сниматься в сцене дорогого боевика.

Макияж подчёркивал её бездонные глаза, а губы сияли карминной помадой.

Стригойка была одна. Постояв некоторое время, насладившись смятением артистов, она начала спускаться к арене.

Медленно.

А я лихорадочно оглядывал цирковой зал. Скользил взглядом по рядам кресел, по проходам, и... ничего не мог понять. Почему я больше никого не чувствую? Где все остальные стригои? Алекс был уверен, что в цирк их заявится целая армия!

Но одна Аллегра – пусть даже очень древняя и устрашающая... Да что происходит-то?

Когда она спустилась до самой арены, а потом легко вспрыгнула на барьер – все отшатнулись. Вот что значит настоящая психическая атака!

Аллегра, обнажив клыки, самодовольно улыбнулась.

– Мастер желает говорить с директором цирка, – она возвышалась над нами, как богиня над паломниками. Бархатный голос эхом вознёсся под купол, и там негромко звякнули перекладины.

– Я здесь, – вперёд выехал Давыдов в своей коляске. – О чём хочет говорить твой мастер?

Она не дёрнулась, когда Ефим подчеркнул прилагательное «твой». Но цвет глаз стал немного темнее. В радужках взметнулись багровые искры.

– Договор истекает сегодня в полночь, – сказала Аллегра. – Теперь цирк принадлежит нам.

– Цирк мы не отдадим, – тихо сказал директор. – Меня обманом вовлекли в сделку, и я буду бороться. До конца.

Аллегра рассмеялась. Она широко раздвинула губы, чтобы продемонстрировать длинные белые клыки. В её прекрасном лице появилось что-то звериное, хищное.

– Тогда приготовьтесь, – прошипела она. – Вы умрёте.

– Аллегра! – окрик прозвучал, как удар хлыста.

Вместе со стригойкой вздрогнули и артисты. Все, кроме Алекса. На губах шефа змеилась усмешка.

На верху, там же, где стригойка, появился граф. В коричневой, хорошего сукна тройке и белой рубашке, подвязанной чёрным галстуком-шнурком. Золотые часы, начищенные ботинки – всё при нём. Постояв пару секунд, стригой улыбнулся и небрежно сбежал по ступенькам вниз. Эффектно вспрыгивать на барьер он не стал. Фёдор Михайлович просто появился рядом с директором. Словно переключили кадр.

– Простите мою протеже, – в светском тоне мастера не было и тени сожаления. Очевидно: всё, что сейчас происходит, было срежиссировано заранее. – Она становится слишком агрессивна, когда не может получить то, что хочет, сразу, – он улыбнулся в усы и оглядел толпу вооруженных артистов. Глаза мастера лучились неподдельным дружелюбием и весельем. – Но в конечном итоге Аллегра всегда добивается своего, – добавил он менее тепло. – Потому что, в отличие от вас, никогда не считается с потерями, – он немного помолчал. Напряжение на арене нарастало, как давление в паровом котле. Я так и видел искры, клубящиеся над головами артистов. – Мы, стригои, – очень прагматичные существа. Когда нам что-нибудь нужно – мы это берём. Не нужно – выбрасываем. Так проще жить. Не приходится тащить за собой груз нерешенных проблем. И конфликтов. Гораздо проще разобраться на месте. И идти дальше.

– К чему вы клоните, граф? – Алекс решил вмешаться.

Правильно. Не стоит давать этому кровососу нагнетать ужас.

– Вы здесь собрались с намерением не пустить нас в цирк, – улыбнулся Фёдор Михайлович. Вновь мелькнули неприятные сероватые зубы. Никаких клыков – мы ж культурные люди, верно? – А точнее, дорого продать свои жизни в попытке это сделать, – он вновь оглядел импровизированное воинство. – Но вот что примечательно: вы УЖЕ принадлежите мне. Да, да, не удивляйтесь. Когда речь зашла о деньгах, ваш директор не задумываясь продал вас вместе с цирком. И теперь – юридически – вы принадлежите мне. Я оплатил ваши контракты на пять лет вперёд. Исходя из договора, я имею право делать с вами всё, что захочу.

– Этого не может быть! – выкрикнул кто-то из гимнастов.

– Ещё как может, – граф был похож на доброго дедушку, заявившего внукам, что он только что лишил их наследства. – Все договора на ангажементы, ваши настоящие имена, подписи, отпечатки пальцев... Всё здесь, – он неторопливо вынул из-под полы пиджака толстую папку и поднял её над головой. – И хочу заметить: ваш драгоценный директор передал мне эти документы САМ. Без малейшего принуждения.

– Вы могли его загипнотизировать! – выкрикнули из толпы.

Признаться, у меня была такая же мысль, только я не успел её озвучить.

– Ни в коем случае, – покачал головой Фёдор Михайлович. – Подпись под принуждением не имеет юридической силы. Уж не знаю, как это работает, но любая магическая экспертиза легко определит: подписывал объект документы в твёрдом уме и доброй памяти, или под гипнозом. Да вот, и господин дознаватель может подтвердить, – стригой словно только что вспомнил об Алексе. – Более того: его собственных знаний и полномочий хватит, чтобы прямо сейчас убедиться: всё законно.

Граф протянул руку с папкой в сторону Алекса, и шефу ничего не оставалось, как принять документы.

Некоторое время он деловито переворачивал листок за листком, бегло просматривая одни, и внимательно читая другие. Мне очень хотелось заглянуть в бумаги через его плечо, но я побоялся оставить без внимания Аллегру. Сорвавшись с поводка, стригойка могла наворотить дел. А то, что она сорвётся – вопрос времени.

Почему-то я был уверен, что Алекс вновь провернёт свой трюк с револьвером. Я ждал, что он в любой момент выхватит оружие и начнёт палить. Надеялся и боялся. Но надеялся всё-таки больше... Уж теперь-то я не спасую, когда шеф попросит передать нож.

– Документы в порядке, – неожиданно сообщил Алекс и захлопнул папку. Услышав этот хлопок, многие вздрогнули. Словно шеф забил последний гвоздь в крышку их общего гроба.

– Ты уверен? – вперёд вышла Зоя.

Сейчас она выглядела сестрой-близняшкой Аллегры. Костюм, причёска – всё, за исключением того, что кожа акробатки была смуглой, словно бы напоенной солнцем, а стригойка выглядела так, словно не видела дневного света несколько сотен лет.

Наверняка она красит волосы. После стольких лет она просто не смогла бы сохранить натуральный блеск... – мысль была несвоевременная и неуместная. Но так бывает: перед лицом величайшей опасности мозг пытается отыскать тихую гавань, отвлечься, чтобы перевести дух.

– К сожалению, да, – кивнул Алекс. – Директор передаёт цирк, вместе с труппой, в аренду. Деньги уже переведены, и договор вступает в силу сегодня в полночь, – со всех сторон раздались гневные и возмущенные выкрики.

Зоя подошла к Демидову и встала, вытянувшись в струнку. Мне показалось, она хочет дать ему пощечину.

– Как ты мог? – спросила девушка.

– Зоя, ты не понимаешь, – Ефим покачал головой, пожал плечами. – Фёдор Михайлович сделал такое предложение...

– От которого трудно отказаться, – зубасто улыбнулся граф. – К чести вашего директора, он не продешевил. Вы обошлись мне в кругленькую сумму. Но что такое деньги, если речь идёт о человеческих душах? Теперь вы все в моей власти, – он возвысил голос и обвёл артистов надменным взглядом. – Вы – мои крепостные, и я буду делать с вами всё, что захочу.

– Этого не случится, если я вас убью, – негромко сказал шеф.

Только сейчас все обратили внимание на то, что Алекс держит револьвер. Причём, это был не его привычный шестизарядный Кольт, а уродец-переросток, подаренный Зигибертом. Револьвер был плотно приставлен к спине графа – там, где должно находится сердце.

– На этот раз у меня в барабане восемнадцать пуль, – сказал шеф. – Вы не успеете дёрнуться, уклониться или другим способом избегнуть наказания. Вы преступили все дозволенные границы, граф. Более того, вы обнаглели. А наглецы нуждаются в хорошей порке.

В этот момент раздался тихий серебряный звон. Фёдор Михайлович вытащил из жилетного кармана часы, щелкнул крышкой и взглянул на циферблат.

– Ровно полночь, – он улыбнулся так, словно получил долгожданный подарок. – Договор вступил в силу. Добро пожаловать, господа! Теперь вы – моя свита.

– Я так не думаю, – Алекс нажал на спусковой крючок.

Ничего не произошло.

Я видел, как он силился давить на металлическую скобу, в глазах мелькнула досада, а за нею – паника.

– Не трудитесь, Александр Сергеевич, – граф развернулся к шефу, словно и не было дула огромного револьвера у его спины. – Вы не способны причинить мне вред, ибо тоже являетесь моей собственностью.

Алекс, не обращая внимания на стригоя, подошел к директору цирка.

– Ефим, что происходит? Что ты наделал, Ефим?..

На директора было страшно смотреть. Глаза его потускнели, челюсть отвисла, и аккуратная бородка тряслась, как у старого козла. Демидов был невменяем.

– А хотите, я вам объясню, что случилось, господин дознаватель? – доброжелательно спросил Фёдор Михайлович.

– Сделайте милость, – сказал, как плюнул. Шеф больше не играл в любезность. Он был в ярости.

– Вернусь немного назад, – не чинясь, начал граф. – Когда господин Демидов пришел ко мне за деньгами... Как, вы не знали, что он сам ко мне пришел? – стригой повернулся к Ефиму. – Ай-ай-ай, господин директор... Как же так? Вы обратились ко мне за помощью, и никому не сказали?.. Ну, да не суть, – махнул холёной рукой стригой. – Господин Демидов попросил у меня крупную сумму. А взамен предложил своё предприятие: «Вертеп Демидова» – на пять лет, в полное владение. Отличная сделка, – решил я. Мне как раз нужен в Петербурге собственный плацдарм, а если он будет совмещён с... кормушкой для моих птенцов – лучше и быть не может. Вероятно, господин Давыдов учитывал этот факт, и запросил очень, очень приличную цену. Но я не стал мелочиться. В конце концов, зачем жить, если не исполнять свои маленькие прихоти... А что до вас, милейший Александр Сергеевич, то ваше присутствие в труппе – это дополнительный приятный бонус. В договоре есть такая формулировка... Как же там? Ах вот: «все служащие, вплоть до вступления договора в силу». Вы поняли? – он лучезарно улыбнулся. Впечатление немного портили синеватые губы и мелкие, с неприятным налётом зубы. – Все служащие, вплоть до вступления! А так как вы с напарником поступили в цирк на общих основаниях, и даже были поставлены на довольствие – в такой же мере являетесь служащими, как и все остальные, – не знаю, зачем он продолжал, всё и так было понятно. – И начиная с этого момента, и в течении пяти лет, вы обязаны подчиняться мне, господин дознаватель, на основании вот этого договора! – выхватив из папки какой-то листок, он потряс им в воздухе. – Здесь стоит ваша личная подпись, а также указано настоящее имя и даны отпечатки пальцев. Вы в моей власти, господин дознаватель. Так же, как и ваш напарник. Но только теперь это МОЙ ручной стригой, а не ваш!

Не раздумывая, я бросился на графа. Забыв о магии, о ножах, обо всём на свете. Мне хотелось одного: растерзать его голыми руками.

Но у меня тоже ничего не вышло.

Не достав до него каких-то пару сантиметров, я словно наткнулся на невидимый барьер. Лицо и руки обожгло, а потом меня отбросило назад – словно я схватил заряд электричества.

Удар был силён. Меня словно припечатало тараном, воздух рванулся из лёгких, в голове помутилось.

Встряхивая головой, я очень осторожно поднялся на ноги, и посмотрел на шефа. Это не сон? Не бред сумасшедшего? Мы с Алексом теперь принадлежим этому мерзавцу? Нет, не верю. Должен, обязательно должен быть выход!

– Дурак! – вопль раздался неожиданно. Исходил он от Ефима Демидова. Очнувшись от ступора, тот наскакивал своей коляской на Алекса и вопил: – Почему ты не убил его, когда была такая возможность! Ты должен, должен был это сделать, и тогда всё было бы хорошо!..

Граф расхохотался. Он смеялся долго, с большим вкусом, запрокинув голову к куполу цирка. Успокоившись, он повернулся к нам.

– Так вот в чём заключался ваш план, – он похлопал директора цирка по щеке. Хлопки, правда, больше напоминали пощечины... – Вот почему вы так легко отдали мне труппу. Вы надеялись на своего друга! Ай-да Давыдов, ай-да молодец. Вы взяли у меня деньги в обмен на цирк, но надеялись, что привлекая господина Голема, дознавателя, обрекаете меня на смерть! Довольно изобретательно, я согласен: деньги в конечном итоге остаются у вас, потому что со смертью одной из сторон договор автоматически аннулируется, – стригой повернулся к Алексу. – Ваш друг подставил вас дважды, дорогой Александр Сергеевич. Первый раз – когда сделал вас орудием убийства, а второй – когда официально оформил на работу в цирке – зная, что через несколько дней его собственность перейдёт в чужие руки.

– Что-то здесь не сходится, – подал голос шеф. – Если вы заранее знали, что мы с напарником попадём к вам в руки, зачем было приглашать нас в гости? Зачем было предлагать сделку? Зачем вообще весь этот балаган? Вы ведь сильно рисковали, граф. Я ведь действительно мог вас убить.